Текст книги "Очкарик. Боевик. Альтернативная история"

Очкарик
Боевик. Альтернативная история
Федор Николаевич Рублев

© Федор Николаевич Рублев, 2017

ISBN 978-5-4485-0058-9

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

ГЛАВА 1. Андрюша

Дым. Густой. Едкий. Жирный. Он лез в глаза и щипал кожу, покрывая лицо толстым слоем вонючей копоти. Поднеся к лицу исцарапанные и грязные руки, Андрюша с удивлением обнаружил, что ещё жив. Сильно болела правая нога ниже колена, зажатая навалившимся бетонным обломком. Тут же, сквозь вату спрессовавшегося воздуха и багрово – черную пелену перед глазами прыгнула картинка реальности и ворвались звуки. Реальность проявилась раздробленной женской рукой, торчащей из дымящихся развалин. С трудом сфокусировав взгляд, мальчик механически констатировал отсутствие на торчащей руке трёх пальцев и её неестественный изгиб. Запахи крови, палёного мяса и горелого пластика забивали рот, оставляя неприятный привкус какого – то кислого железа, выедали глаза и мешали дышать носом, и без того забитым засохшей свернувшейся кровью. Звуки были хуже. Хуже мёртвой руки и дыма.

В уши ворвались истошные крики о помощи, переполненные ужасом и болью, смешавшиеся с гулом пламени, дробью выстрелов, матерщиной и отрывистыми криками на разных (!) языках. «Вот и сходил в музыкальную школу…» – подумал он. Осмотревшись вокруг, насколько это было возможно из лежачего положения, Андрюша обнаружил себя на противоположной от школы стороне улицы, в развалинах кафе, куда его отбросила ударная волна. От гибели, как оказалось, его спас автобус, принявший в себя основную часть осколков и смягчивший ударную волну взрыва «Томагавка», воткнувшегося в торговый центр неподалёку. Живых в автобусе не было.

В мешанине обломков, крови, костей и чего-то ещё, лениво догоравшей посреди развалин, остов автобуса угадывался с трудом. От вида этой страшной каши Андрюшу вырвало едкой вонючей желчью, залившей остатки куртки. Противно защипало оцарапанную шею, очень захотелось пить и выплюнуть остатки рвоты. Но не тут – то было. Из-за автобуса слышалось движение, выстрелы и отрывистые команды на английском, через дым мелькнул рукав желтоватой пятнистой формы с тёмно-бордовой нашивкой в виде какой-то птицы. Услышав перестрелку, сжавшись в комок, Андрюша изо всех сил пытался раствориться среди развалин, не двигался и едва дышал, хотя желчь на подбородке не желала засыхать, попав в царапины, нещадно их жгла, отчего подбородок страшно чесался. Вся боль из ноги сразу ушла, и тело от кончиков ушей до ногтей заполнил Страх, утянувший сознание в темноту. Андрюша снова очнулся уже глубокой ночью. Кругом было тихо, но вдалеке слышалась стрельба. Почувствовав себя лучше, не обращая внимания на изуродованную руку из обломков, Андрюша первым делом постарался высвободить ногу. Андрюша согнулся и вставил рваный по краю кусок водопроводной трубы под прижимавший ногу обломок стены, раскачивая который, постепенно высвобождал распухшую как бревно конечность, которую уже почти не чувствовал. Бетон поддавался плохо, сил не хватало, но после получаса упорной борьбы с бетоном и кирпичами ногу удалось освободить. Тут же невероятная боль огненной иглой проткнула его от макушки до пяток, заставив вцепиться зубами в грязные лохмотья рукава куртки, чтобы не закричать, и снова провалиться в спасительную темноту, поглотившую сознание целиком и потерял сознание на несколько минут. Придя в себя от всё того же болевого ощущения, Андрюша почти два часа сквозь тёмно – красные круги перед глазами, борясь с подступившей так невовремя тошнотой («похоже сотрясение» – машинально отметил мальчик), едва различая себя в темноте и чадящем дыме, задыхаясь от него и от боли, пытался хоть немного растереть конечность и облегчить восстановление кровообращения. Оно явно улучшилось, но отёк по – прежнему остался, хотя и немного спал. Страшно хотелось пить и на глаза навернулись слёзы, но Андрюша почувствовал, что нога постепенно наливается горячим свинцом и пульсирует. Отметив это про себя и вспомнив школьный курс биологии, заключил: «Значит восстанавливается кровообращение и нога цела», что было добрым знаком, лучшим с начала дня. Покинуть место он мог пока только ползком. Активное передвижение, увы, оставалось невозможным, пока нога не начнёт функционировать нормально. Настроение у Андрюши поднялось, когда в темноте он случайно обнаружил свои очки, неведомым образом оказавшиеся под левой коленкой, и которые тут же водрузил на законное место на носу, пытаясь сквозь сильно треснувшее левое стекло и жутко грязное правое хоть что-нибудь рассмотреть впереди. Посмотреть было на что. Точнее не на что, поскольку музыкальной школы, обувного магазина под ней и соседних домов не было. Были развалины, несколько перевёрнутых вдребезги разбитых машин, чадили пожары вблизи и поодаль в сторону реки. Из салона опрокинутой Тойоты торчало что-то бесформенное, чёрно-красное, без головы со светлыми длинными волосами, которая лежала под колесом опрокинутого набок грузовика, взирая на происходящее бессмысленным взглядом в вечность.

Всё просто. Боевые сенсоры «Томагавка» с проникающей боевой частью, выпущенного с борта американского крейсера «Филиппин Си» в районе Байдарацкой губы в Карском море, запрограммированные с помощью рельефометрической системы коррекции TERCOM – Terrain Contour Matching успешно вели крылатую ракету, запрограммированную на проникающий подрыв, к цели. TERCOM определял текущие координаты путем сверки данных радиовысотомера с цифровой картой рельефа по маршруту полета на координаты здания Томского областного правительства, позволили успешно миновать на предельно малой высоте заслоны российских наземных средств ПВО. Маневрирование ракеты в сложных метеоусловиях резкого перепада давления и температур привело к неровному прохождению электронного сигнала, позволяющего сенсору оптической системы распознавания целей сравнивать реальную местность с координатами задачи.

На подлёте, в 10 километрах от точки подрыва беспощадный убийца выходил в зону атаки, ориентируясь по высоте подстилающего рельефа, и включил электронные «глаза» системы DSMAC (Digital Scene Matching Area Correlation). Угроза «недемократического режима» сверяла полученные картинки с заложенной в её память «фотографией» жертвы.

Но сенсор, не осведомлённый до конца о возможностях российских систем радиоподавления и помех, исказивших электронную карту, забитую в его цифровые мозги, идентифицировал как цель близкорасположенное к правительству похожее по конфигурации здание и направил туда полтонны гексогена, изменив курс всего на 0,001 градуса.

Ракета ударила в здание близлежащего торгового центра, не долетев до заданной точки каких-то двух сотен метров. Из-за этого поднятая стена огня и последовавшая ударная волна, которые должны были накрыть основную часть управленцев администрации и прочих чиновников, лишь частично повредили здание, собравшее в себя цвет органов исполнительной власти, разрушив его западную часть. Разумеется, повезло не всем. Больше всего торговому центру, площади перед ним, и прилегающим улицам. Ну и людям, которые жили, работали, дружили, любили, целовались и страдали на этих улицах. Не всех коснулись страшное пламя ракеты, осколки бетона и стекла, позволившие умереть в изощрённых мучениях. Некоторым повезло больше, поскольку им достались снаряды автоматических пушек бронетехники, пули винтовок «L85A2», а также пулемётов «L11A1» и 7, 62 мм. «L7A2», которые в деле установления порядка и демократии на территории России с успехом применили «секшены» и «фаертимы» «Нападающего орла» – британской 16 Воздушной штурмовой бригады, ответственной за очистку Томского сектора интеграции от нелояльных граждан и сепаратистки настроенных лиц. «Нежелательные» и «сепаратистки настроенные» в изобилии лежали среди развалин и в автомобилях, разорванных снарядами автоматических пушек. Одного такого или одну (?) – узнать было невозможно, – стучавший зубами от ночного холода и волнами накатывающего от ноги жара Андрюша, наблюдая за метавшимися в ночи где-то вдалеке фарами машин и сполохами пожаров, заметил совсем рядом, в нескольких шагах слева в сторону городского почтамта. Голова трупа и левая рука были придавлены большим куском бетона, под который натекла и уже успела подсохнуть большая лужа крови. Но не этой привлекло его внимание. Урчавший от голода желудок всё настойчивей заявлял о себе и требовал чем-нибудь его заполнить. Рядом с трупом лежал пластиковый пакет, из которого рассыпались большие оранжевые апельсины, всем своим видом выражающие недоумение по поводу окружающего их молчания, пожаров и крови, и призывающие мир к празднику.

В пакете угадывалось что-то съестное. Выползать из развалин не хотелось, но голод толкал вперёд. К тому же напомнила о себе жажда. Стараясь не шуметь, не отвлекаясь на отдалённую стрельбу и внимательно, насколько это было возможно, осмотрев через грязные полуразбитые очки окружающую обстановку, Андрюша пополз вперёд. Двигаться было весьма трудно – кругом торчали куски арматуры, нагромождения обломков мебели, стен, множество битого стекла, которое нещадно скрипело и хрустело, издавая звуки, слышимые, как казалось Андрюше, за десяток километров. Нога двигалась плохо и сильно болела, затрудняя перемещение. Сильный кашель забивал дыхание и заставлял периодически замирать в развалинах. С кашлем Андрюша выплёвывал чёрные хлопья дыма и сажи, которых препорядочно наглотался, валяясь без сознания и едва не отравившись совсем. Страшно хотелось пить. От боли и тошноты мутило, но он продолжал двигаться, постепенно смещаясь от участка пожара и липкого чёрного дыма в сторону, против ветра. Двигался Андрюша осторожно насколько мог и умел и внезапно понял, что вслушивается в окружающую обстановку и наблюдает за ней гораздо сильнее и внимательнее, чем делал это в своей обычной жизни. Тут же мелькнула мысль: «Где она теперь, обычная жизнь? Школа, мама с её постоянным беспокойством и всё остальное…». Андрюша тут же отогнал её – думать об этом было некогда. Нужны еда и вода, сейчас это было главным. Ещё следовало позаботиться о безопасности и укрытии. Остальное потом.

Продолжая переползать между обломками, двигаясь в темноте на ощупь и ориентируясь по свету пожаров, Андрюша постепенно выбрался на разбитый тротуар напротив заветного пакета. Из – под куска кирпичной стены на него внимательно глядел пронзительно – голубой глаз из смятой головы. Увидев его в нескольких сантиметрах перед лицом, Андрюша вздрогнул и едва не вскрикнул. Глаз не двигался и смотрел в одну точку, не моргая. «Кукла!» – догадался Андрюша, разглядев предмет внимательнее, попутно пряча кашель в лохмотья рукава, которым тут же вытер противную тягучую чёрную слизь, выбитую из лёгких. На улице было тихо. Картину дополняли гул пламени догоравшей поодаль машины (кажется это был Форд-Фокус), да холодный ветер, остервенело шуршавший на мостовой, среди трупов, бумажками, пылью и мусором, в изобилии появившимся на остатках улицы.

Высунувшись из-за остова «Форда», Андрюша проволокой подцепил пакет, благо тот лежал близко, и медленно подтянул, стараясь скрыть его шуршание за игрой ветра. Проволокой подкатил к себе и ближний апельсин, который тут же, мучимый жаждой и голодом, съел, срывая зубами кожуру и впившись в сочную ароматную мякоть. Утолив немного голод, Андрюша тихо и, как ему казалось, бесшумно, а на самом деле как бегущий в воду бегемот, отступил под уже ставшие знакомыми обломки кафе, где забился в какую-то дыру и осмотрел пакет. Тот не разочаровал. Кусок сыра, чипсы (кому сейчас нужны чипсы?), немного нарезанного хлеба в пакете и, о чудо, поллитровая, смятая, но целая, бутылка колы. Всё это богатство было уничтожено за считанные минуты. Андрюша любил поесть и всегда удивлял родных своими вечерними чаепитиями с выпечкой или двойными порциями пельменей, не говоря уж о таких тривиальных вещах, как глобального размера бутерброд с колбасой в «нужный момент». За поглощением сыра и колы в голову полезли мысли: «Что с родными? Где мама, папа и брат? Что делать сейчас? Как попасть домой? И есть ли он ещё, этот дом?». Андрюша чувствовал, что вместе с этими вопросами, с доносимыми порывами ветра запахами дыма и горелого мяса, с видом неподвижных тел и разбитой музыкальной школы, с одиноким голубым глазом расплющенной детской куклы (где же хозяйка?) его постепенно и неотвратимо заполняет чувство ледяной злобы, чёрной и первобытной. Чувство, от которого с головы до пяток пробирает озноб и холодеют конечности, от которого нельзя избавиться просто так, отвернувшись. Такое чувство переворачивает сознание, стирая иллюзии и ложные ценности, а точнее, всего лишь помогает видеть мир цельным, расставляя его детали по своим подлинным местам, и заставляет принимать решения.

Было ясно, что на месте оставаться нельзя. Стрельба на северо-востоке не утихала, слышались разрывы чего-то посерьёзнее гранат. Чего именно, Андрюша пока не мог определить, не зная, что это 105 – мм снаряды британской лёгкой полевой десантной пушки L-118, батарея которых долбила по окопавшимся на окраине города остаткам подразделений гвардии. Было также ясно, что надо попытаться выяснить обстановку, установить связь хоть с кем-то, выбираться к дому и найти родных. Из школьного курса истории и прочитанных книг Андрюша знал, что вторжение (в данном случае обтекаемо и осторожно именуемое в международных документах как временное размещение коалиционных сил в пределах административных границ Российской Федерации) всегда сопровождается установлением сил полицейского контроля, введением военных патрулей, новых разрешительных документов и другими ограничениями, призванными облегчить контроль за населением, парализовать действие промышленности, разобщить и обезоружить людей.

Но обстановка требовала неотложных действий здесь и сейчас. С этими мыслями, кое-как поев, Андрюша не заметил, как задремал.

На востоке занимался рассвет.

Глава 2. ВСТРЕЧА

Сон был хорош. Детали семейного отпуска в Крыму и поездки в Артек пару лет назад смешались в причудливую картину приятных звуков, запахов и непреодолимого желания попить из-за неведомо откуда взявшегося солнечного жара, вовсю припекавшего справа. Потянувшись за большой запотевшей бутылкой минералки, почему-то стоявшей посреди футбольного поля «Артека», рядом с «Ласточкиным гнездом», Андрюша наклонился вперёд и… проснулся, едва при этом не скатившись из своего убежища на кучу мусора. Подобравшись, Андрюша тут же вернулся в дыру и прислушался. Светило яркое майское солнце, щедро раздавая тепло живым и мёртвым. И это было плохо. Втянув воздух разбитым носом, из которого накануне грязным пальцем и маленькой щепкой выковырял засохшую кровь, Андрюша почувствовал постепенно усиливающийся сладковатый запах разложения. То, что это именно он, Андрюша понял сразу, чему в немалой степени способствовали фильмы и прочитанные книги про героев – выживальщиков, прежде заполонившие медиа-пространство, литературное поле и умы подростков, а также некоторые школьные знания в биологии. Андрюша помнил, что трупный яд является сильнейшим отравляющим веществом и при достаточной сильной концентрации запаха разложения была высока вероятность получить серьёзное отравление. Запах приносил ветер. Он также во множестве мест неторопливо поднимался из развалин, лениво накапливаясь в ямах. Он исходил от разбитых автомобилей и вообще отовсюду, постепенно накрывая толстым ядовитым одеялом всё большее пространство. Только со стороны пожаров несло едким дымом и горелым мясом, разнообразив этим печать смерти.

Следовало осмотреться и Андрюша, стараясь обезопасить себя от обнаружения и слиться с обстановкой, тихонько натянул на голову запыленную и грязную тряпку, на которой устроил ночлег. Приподняв голову и наблюдая через прорехи в ткани, стал изучать обстановку. Справа, чуть ниже дыры, обнаружился перевёрнутый разбитый стол, закрывающий вид со стороны кинотеатра и прилегающего к нему перекрёстка. Позади оставались развалины, а слева возвышалась куча строительного мусора и какого-то хлама, в котором блестели водопроводные краны, задвижки и торчали во все стороны пластиковые трубы, вместе напоминая огромного недовольного ежа, попавшего в причудливый и безумный лабиринт. Весь этот авангардизм сверху венчал целёхонький унитаз с наклейкой «GROHE», одиноко игравший с солнцем, отражая его лучи от роскошной и очень качественной (немецкой!) белой эмали. На унитаз небрежно облокотилась вывеска «АПТЕКА». Андрюша вспомнил, что с кафе соседствовали магазин сантехники и за ним аптека. «Аптека!» – подумал он и потёр больную ногу, на ходу прикидывая возможность поискать там какие-нибудь лекарства, но пока отложил эту мысль, продолжая осмотр.

Левее позади – со стороны площади и мэрии, – не так далеко, слышны были моторы. Похоже было, что двигается колонна. Андрюша определил несколько разных типов транспортных средств, условно разделив их на грузовой транспорт и бронетехнику. В этом немало способствовал музыкальный слух и выработанная за время учёбы способность анализировать и фильтровать звуки. В том, что броня обязательно есть, Андрюша не сомневался, поскольку, валяясь в полубреду, слышал разрывы снарядов и дробь крупнокалиберных пулемётов, что и устанавливались в основном на броне.

Техника двигалась куда-то в сторону, очевидно вверх по перпендикулярной улице. «По Фрунзе поехали» – заключил про себя Андрюша. В голову лезли всякие мысли о случившемся, тревога за себя, за родных, сожаление о погибших, разбитой школе (чем она – то помешала?) и моментально загубленном труде тысяч людей, возводивших город и поддерживавших его жизнедеятельность.

Впереди движения не было. Переползая к столу, Андрюша отметил про себя, что нога стала слушаться лучше, хотя сквозь разодранные джинсы были видны отёк и бордово – синие с чернотой кровоподтёки. Осмотр положения справа, за столом, дал неожиданный результат. Оказалось, что кинотеатр и торговый центр перед ним тоже перестали существовать как отдельные здания, поскольку были снесены взрывом. Переломаная мебель, трупы, разбитые транспортные средства, которые с этой стороны дополнил перегородивший дорогу перед остановкой опрокинутый троллейбус №3 с водителем без правой руки, выпавшим наружу через залитое кровью и заляпанное розовыми ошмётками лобовое стекло, составляли прежнюю картину, к которой Андрюша, подавляя в себе периодические приступы рвоты, уже начал постепенно привыкать. На проезжей части тускло блестело множество гильз разных калибров – от небольшого 5,56 до 30-мм – от пушек-скорострелок. Входные пулевые отверстия в изобилии были рассеяны по троллейбусу, опрокинутым автомобилям, остаткам деревьев в парке у установки и сплющенному взрывом полицейскому опорному пункту, перед которым, словно павший воин, до последнего оборонявший его, лежал лицом вниз бронзовый памятник сотруднику полиции, не так давно поставленный туда на деньги горожан. Памятник тоже был посечён пулями, и в боку у него зияла закопченная рваная дыра от зацепившего снаряда.

Отличной новостью стала обнаруженная за столом полуторалитровая бутылка воды, которую Андрюша с жадностью стал поглощать тут же, перевернувшись на спину и забыв обо всём на свете. Это занятие прервал недалёкий, но ясно слышимый звук. Такой же, как издавал сам Андрюша при передвижении ползком. Быстро и тихо убрав бутылку, Андрюша затаился и старался не двигаться, одновременно превратившись в слух и пытаясь определить источник. Звук шёл с дороги, со стороны троллейбуса. Шум колонны давно затих и слышались только редкие выстрелы где-то далеко в восточной части города. А звук был рядом, и похоже, что кто-то или что-то с одинаковой частотой передвигал (передвигало?) предмет с места на место.

Может ветер?, – подумал Андрюша и решил пока не высовываться. Прождав минут десять, показавшихся ему получасом, сообразил, что звук не приближается и не отдаляется, повторяясь с прежней частотой.

«Ветер» – решил Андрюша, и вернулся было к употреблению воды, но тут звук дополнился отчётливыми хрипом и стоном. Вздрогнув от неожиданности, Андрюша вздохнул, опять приподнялся и осторожно двинулся к месту встречи, понимая, что несмотря на обстоятельства и риск быть обнаруженным, надо помочь. К тому же это была возможность хоть что-нибудь разузнать об обстановке. Хотя нога не слишком и отошла, но как-то приспособившись к движению на боку и стараясь не применять её как толчковую, Андрюша пополз вперёд. Подобравшись за остов автобуса, набитого смертью и ужасом, Андрюша со злорадством отметил среди гильз на дороге окровавленный тампон и обёртку с английской надписью «Медикит». Хотя гильзы были явно чужие, но их количество и остатки медпакета дали понять, что «коалиционным» пришлось непросто. От этого поднялось настроение. Миновав развалины обувного и музыкальной школы, два трупа продавцов, заваленных ботинками вперемешку с бетоном, стеклом и торговым оборудованием, а также торчащую между плит разбитую голову с длинными седыми прядями (Наша гардеробщица тётя Валя, – подумал Андрюша, едва не заплакав, и поглощённый этими мыслями не заметил как продвинулся вдоль развалин соседнего дома ближе к перекрёстку. Укрывшись за остатками стены под обвалившейся аркой во внутренний двор музыкалки, Андрюша прислушался. Хрип или слова – не разобрать, – доносились ближе, от разбитого внедорожника, остановленного ударом металлического шкафа по крыше, вылетевшего при обрушении здания. Внедорожник вписался вправо в дверной проём культурного комплекса «Аэлита» и застрял там передней частью. Левая задняя дверь была приоткрыта и равномерно покачивалась, издавая глухое шуршание, задевая лежащий под ней мусор. Что-то было не так. Хрип прекратился. Дверь покачивалась, но не в такт с порывами ветра. Андрюша присмотрелся и мысленно похвалил себя, что догадался первым делом немного почистить стёкла очков, используя остатки колы. Так стёкла не блестели, но было довольно сносно видно, насколько позволяло треснувшее стекло. Причиной, по которой покачивалась дверь, был показавшийся знакомым грязный ботинок, торчавший откуда-то из развалин сбоку внедорожника. Ботинок ритмично дёргался, цепляя снизу дверь вперёд – назад. Хрип или стон тоже шли из под машины, из кучи мусора и камней. Подобравшись ближе, Андрюша стал осторожно ощупывать пространство вдоль продолжения ноги, пытаясь определить положение тела, и почти сразу нащупал присыпанную битым кирпичом ободранную руку. Пальцы на ней слабо шевелились. Аккуратно пожав их, Андрюша дал знать, что рядом и помогает. Хрип и движение ногой прекратились. Значит ты меня чувствуешь, значит жив и находишься в сознании и это уже хорошо, – быстро расталкивая камни думал Андрюша. Тело не было зажато машиной, этому помешал заваливший пострадавшего мусор. Продолжая тихо разбирать завал, Андрюша снял с груди и живота лежавшего несколько крупных кусков. Тот сразу шумно и быстро задышал, с жадностью втягивая дымный пыльный вонючий смрад, пытаясь выбрать из него крупицы кислорода. По вырывающимся фонтанчикам пыли Андрюша нашёл нос и аккуратно отряхнул лицо пострадавшего, одновременно прикрывая тому рот и не давая шуметь. Внезапно со стороны развалин кинотеатра, впереди сверху послышался шум мотора и на перекрёсток, прямо напротив разбитого опорного пункта неторопливо и основательно выехал небольшой бронетранспортёр грязно-серо-зелёной окраски. Андрюша замер под остатками внедорожника. Замедлив ход на перекрёстке и коротко поводив по сторонам своей какой-то игрушечной пушечкой, БТР свернул вправо и неспешно попылил через трупы и мусор в сторону театра, издавая при наезде на недавно бывшее живыми людьми отвратительные чавкающие звуки. Слышался и хруст лопающихся костей. Гад, по людям! – констатировал Андрюша, сжимая кулаки. На борту он успел разглядеть намалёванную красно-белую спускающуюся птицу с хищным крючковатым клювом, распустившую когти. На антенне развевался небольшой бело – голубой флажок коалиционных сил, почти полностью повторяющий «Розу Ветров» – флаг НАТО, а ниже разместился британский триколор. Андрей сразу вспомнил, как несколько лет назад ездил в Великобританию – чистенькую и причёсанную, набитую историей, тайнами и улыбчивыми такими жителями страну. От этих воспоминаний и зрелища заболела голова. Андрюшу опять заполнило какое-то доселе неизвестное ему остервенение и сами собой в голову пришли слова: «Хозяевами себя чувствуют, сволочи!». Обозлившись, Андрюша начал быстро раскидывать обломки, помогая лежавшему освободиться. Понять, кто перед ним, по замызганному строительной пылью и ободранному лицу с заплывшим багровым синяком левым глазом и разбитой бровью было совершенно невозможно. Андрюха, ты? – выдохнул спасённый и потерял сознание. Приглядевшись, Андрюша с трудом узнал в измученном болью и жаждой лице своего тёзку, соученика по музыке и приятеля Андрея, с красивой русской фамилией Петухов. Сердце его радостно сжалось, и из глаз брызнули слёзы. Тёзка был жив, хоть и ранен. Размазывая выступившие слёзы по грязному закопченному лицу остатком рукава, Андрюша лихорадочно думал, сознавая, что от его действий сейчас зависят уже две жизни. Знаний в вопрУдарх безопасности, транспортировки раненых и оказания им первой помощи катастрофически не хватало. Андрюша со злостью на самого себя, проклиная себя за тупость и лень, за то, что не удосужился изучить или хотя бы посмотреть хотя бы элементарные (!) сведения об этих простых, но, как оказалось, жизненно важных вещах, которые в школе на уроках ОБЖ преподавали лишь частично. Да и эти-то уроки он толком не помнил. В голове всплывали какие-то отрывочные сведения. Андрюша решил не устраивать день воспоминаний, а действовать, подчиняясь простой логике. Понимая, что раненого нельзя перемещать, не выяснив состояние, хотя бы внешнее, Андрюша подложил тёзке под голову камень, подняв её выше, и укрывшись за дверцей внедорожника, осмотрел того снаружи. Следов крови, кроме как на лице из разбитой брови, не было, рёбра на вид были целы. Руки, ноги других повреждений, кроме царапин, синяков и ссадин не имели. Шея двигалась свободно. Кости ключицы тоже целы.

«Похоже Петуху крупно повезло быть заваленным мусором» – подумал Андрюша. Оставалась опасность травмы позвоночника и внутреннего кровотечения – всё-таки на животе лежали камни, но Андрюша, рассуждая логически, пришёл к выводу, что будь внутренняя травма и кровотечение, Петухов сутки бы не протянул. Да и ногой он двигал. Смочив тёзке губы водой из оставшейся половины бутылки, Андрюша стал оттаскивать того вглубь внутреннего двора школы и уложил на валявшуюся тут обгорелую дверь.

В кармане раненого нашёлся мобильный. Экран треснул, но сам прибор работал – сенсор откликался на команды. Связи, конечно, не было. Последнее смс – сообщение было отправлено больше суток назад и никак ситуацию не проясняло. Тогда же, согласно журналу вызовов были сделаны и звонки абонентам «Мама» и «Папин номер». Петухова надо было перемещать дальше и уходить с опасного места, тем более уже началось патрулирование, как показал проезд бронетранспортёра. Андрей лихорадочно прикидывал как одному,

с повреждённой ногой, эвакуировать тёзку, которого кое-как протащил какие-то десяток метров и сам чуть не отдал богу душу, с трудом справляясь с головокружением и слабостью в ноге. И самое главное, – куда двигаться, где взять воду и продукты, лекарства? И какие лекарства нужны? Кто может помочь? Ответы находились постепенно. Помогать было некому. Убираться надо было быстро, пока по куче не врезал пулемёт, и уж потом думать об остальном. Внешний осмотр хоть и показал, что, по крайней мере, снаружи Петухов цел, но Андрюша решил ещё раз осмотреть раненого. Лицо его хоть и было бледным, что по – прежнему могло говорить о внутреннем кровотечении, но дышал он ровно, и Андрюша, припомнив всё же прочитанные когда-то у Андрея Круза сведения о симптомах травм и болезней, и первой помощи при них решил, что у Петухова сотрясение и сильное обезвоживание, поскольку он и сам сильно страдал от нехватки воды и головокружения. К тому же захотелось есть. Использовав ещё малую толику драгоценной воды, Андрюша вытер раненому лицо. Веки Петухова дрогнули, он приоткрыл глаза и снова закрыл их. Андрюша было подумал, что приятель опять отключился, но тот вдруг тихо прошипел: «Андрюха, ты как здесь? Я…, огонь…, … не помню…».

Петухов постепенно оживал, пытался говорить и даже глотнул немного воды, но по-прежнему был слаб. Когда он, успокоившись, снова надолго закрыл глаза, Андрюша сел рядом, шмыгнул носом, – ночёвка была всё же на улице, – и стал осматриваться, стараясь запомнить состояние и расположение улиц, попутно растирая нывшую болью ногу. Город горел. Многочисленные толстые столбы жирного чёрного и белого дыма поднимались из разных концов, смешиваясь в небе в однообразную грязно – серую кашу, подсвечиваемую сверху солнцем, а снизу – оранжево – бордовой кровью пожаров. Особенно много их было в районе железнодорожного вокзала – где-то далеко справа; нещадно дымило и слева – в районе Каштака и Проспекта Мира, как определил Андрюша. В центре дымов было не так много, в основном в районе подрыва ракеты, и сильно тянуло гарью справа по улице Ленина, со стороны университетов и Лагерного сада, отчего копоть и пепел, гонимые ветром, оседали на развалинах, крышах и пустых глазницах осиротевших домов, блестевших слезами осколков. Горел и монастырь на пригорке выше за кинотеатром.

Неожиданно справа в переулке, рядом с тем местом, где он очнулся, щёлкнул выстрел, раздался женский крик, а следом обрывки речи на незнакомом языке. Андрюша тут же нырнул в кучу битого кирпича, откуда бросил на Петухова грязную и почему-то мокрую скомканную штору, прикрывшую от возможного обнаружения. Метрах в пятидесяти справа, возле победно возглавлявшего кучу мусора унитаза появились двое рослых военных со странными зеленоватого цвета винтовками на животе, тонкие стволы которых, увенчанные компенсаторами с продольным распилом, смотрели вниз. Один из военных держал в руке пистолет, с улыбкой направляя его в бок молодой женщине с поцарапанной щекой и ободранными ногами, в рваных грязных джинсах и в одном кроссовке. Второй с усилием держал её за волосы, пригибая к земле и явно стараясь причинить боль. Девушка уже не кричала, только стонала, пытаясь успевать идти в такт движению военного. Весело переговариваясь, высокие светловолосые парни проследовали мимо убежища, в сторону разбитого ракетой торгового центра. Державший пистолет выронил что-то блеснувшее жёлтым, что нёс в дырявом полиэтиленовом пакете с нелепой в этой обстановке надписью «Ярче!». Это нечто покатилось по мостовой в руины. Явно выругавшись на незнакомом Андрюше языке, «пистолет» нагнулся за упавшим. Второй что-то весело сказал и «пистолет», чертыхаясь и ещё раз ругнувшись, продолжил движение. На рукаве болотно-зелёного камуфляжа мелькнула жёлто-голубая нашивка и над ней вышитая же тёмно-зелёным рогатая каска викинга. – Украинцы что – ли? – задал себе вопрос Андрюша. Нет, язык и нашивки говорили обратное. – Какие там викинги? Скорей бандеровцы были бы с их нацистским «волчьими крюками» да «вилкой». Может какая-то военная полиция?