Книга: Тяжелые сны - Федор Сологуб

Ёёё... Логин, душка, я тебя, блин, серьезно, боюсь. Ты страшный человек, ни перед кем не преклоняющийся, прогрессивно мыслящий, склонный к чрезмерной (чрезмернейшей!) рефлексии идеалист сумасшедший. Ты обязательно, обязательно сделаешь что-нибудь такое, о чем жалеть буду —я.

Так думала моя вторая половина — темная, отвратительная. Но, по всем законам символистских книжек, я убила в себе эту вторую половину и теперь думаю, что для меня с моей хорошей половиной началась новая жизнь.

Теперь серьезно. Весна жизни — светлый май, озорник, чародей, веет своим опахалом. Логин — учитель чего-то там в какой-то там махровой провинции, коллежский асессор, с тараканами в бошке. Анна (Нюта) — о-очень богатая девушка, приученная своим отцом ходить босиком и носить сарафаны, без тараканов, с твердыми моральными устоями. Ермолин — ее отец, о-очень хороший человек. Ленька — беспризорник, склонен к побегу. Серпеницын — красноречивый босяк, благодарный оборванец. Шестов — постоянно краснеющий лох вьюнош, учитель чего-то там где-то там, не имеющий своего мнения и подпавший под обаяние Логина. На этом более-менее положительные персонажи — всё. Теперь — отрицательные и все прочие. Мотовилов — первейший объект ненависти гг, отец-попечитель. Нета — его непутевая дочь. Ната (Анастасия) —ее младшенькая сестричка. Клавдюшка-дюшка Клавдия — невольная соперница своей матери в жестокой борьбе за Палтусова. Юшка — городская голова под парами. Андозерский — дружок Логина, гусь свинье не товарищ. Молин — полумифический персонаж, оставленный автором на десерт. Пожарский — провинциальный актер, несчастливый любовник, но будущий счастливый муж. Валя Дылина — соблазнительная молоденькая учителка. Отец Андрей — хитрый поп. Гуторович — человек с красивыми зубами. Исправник — ходячий енондершиш. И многие, многие другие. (Настолько много здесь действующих лиц, что я даже забывала некоторых в процессе.)

Вот такое вот общество собралось в уездном городе N, и заверте...

Не такой мрак, как в "Мелком бесе", где противны — все, а все же очень тяжелая история, с кучей смыслов, которую можно вертеть себе и так и эдак и все равно чего-нибудь да не понять и что-нибудь да упустить. Общество — да, скотины, козлы, говорят возмутительные речи, совершают возмутительные поступки, самодовольные, глупые гады. Но и Логин-то, и Логин-то — тоже хорош гусь, рыльце у него в пушку, да еще в каком, не буду спойлерить (пока). Анна — какая бы ни была она милашка и луч света в темном царстве, но в последней (или предпоследней) главе она не так уж однозначна. Я, конечно, утрировала, деля персонажей на положительных и отрицательных. Это же Теодор Тетерников — здесь такой замес, что будь здоров!

А дальше спойлеры.

Все же жалко было Логина, и так хотелось, чтобы в конце у него все было хорошо. Вообще, я думала, что (по класеке) завершится книга каким-нибудь прям ужасом-ужасом. Да там, впрочем, и есть ужас, но я предполагала (и надеялась, что этого не будет), что Логина или поймают и повесят за убийство, или мещанская (автор не любит мещан) толпа его того... А с убийством-то как получилось гладенько, все так мило сошлось, ммм... И топором его, прямо как Раскольников. Кстати, Федор Михалыч здесь явно мимо проходил. И пусть Ставрогин ухватил таки кого-то там за нос, а Логин только хочет "оттаскать" Мотовилова уже не помню, за что, но все же, все же. А, и Вильям Шекспир с несравненным "Гамлетом" тоже. Взять хотя бы иронический разговор Логина с Анной на вечере у Кульчицкой, да и вообще. А конец меня порадовал, насколько может порадовать подобный конец. Это очень необычно, чтобы героя не настигло правосудие. Да и что им суд людской? П.С. Эх, Логин, Логин, не превратился бы ты, слепой черт, в мелкого беса...

Произведения Сологуба своеобразны. Не припомню ни одного похожего автора, да и последователей, кажется, он не оставил. Быть может просто не нашлось человека, которому бы подходил этот горько-медовый осенний стиль. Сологуб единственный. Уникальный.

Я нахожу себя в каждом герое произведений Сологуба. Я — Логин. Я — Лёлька. Я — Коля Глебов, и я же — Ваня Зеленёв. Я и Гришка, и Пака, и соседские мальчишки, выкрикивавшие "заклинания", чтобы Паку спасти.

Это странное и пугающее умение находить в себе и в людях зёрна неестественного, пагубного, тлетворного, очень часто вменяли в вину Сологубу. Способность обнажать не тела, но души, страшит больше, чем способность на насилие. Кто в здравом уме пожелает отыскать в себе изъян, порок или хотя бы причину зла? Кто захочет почувствовать своё стремление к смерти? Я читал порядка двадцати критических статей на Сологуба, и по большей части критикуют его за "декадентство" и разлагающее "воспевание смерти". Даже положительные отзывы о творчестве Фёдора Кузьмича пестрят фигурами навроде: "певец смерти".

Я не вижу, чтоб Сологуб воспевал смерть. Сологуб уважает Смерть, изучает Смерть, пытается понять Смерть, восхищается её мрачным величием и безобразной красотой. Но он не воспевает Смерть. Смерть — это враг, достойный уважения. Враг, на которого нужно глядеть внимательно и осторожно. Это враг, которому ты неизбежно проиграешь, и потому проигрыш должен быть достойным.

"Чаша яда" звучит намного слаще, чем "вскрыть себе вены". Омут спокойнее и скромнее шага с подоконника.

В прозе Сологуба сквозит печаль. Печаль о мире, который только на первый взгляд представляется светлым и счастливым, как летний день. Даже природа у Сологуба — затаившееся чудовище, готовое в любой миг пронзить сердце. Спокойные и прохладные воды таят в себе тихий омут, русалочьи глаза смотрят с самого дна. Ласковый шёпот трав зовёт к вечному сну и покою. Солнце в небе не греет. Оно мертво и бездушно.

Сологуба надо читать в настроение. Сложно читать его, если ты веселишься с детьми на гавайском пляже. Осень, рыжие листья, шум дождя за окном, и чашка горячего чая с мёдом — вот подходящее настроение для Сологуба. Самое время вскрыть нарывы и срезать плоды, взглянуть на обнажение природы и обнажить душу. Осень — самое время для Сологуба.

Жаль, что этот необычный роман не популяризирован, ведь он может не просто дать обильную пищу для размышлений читателю, но и стать благодатной почвой для написания диссертаций литературоведам и психологам/психиатрам.

Итак – декаданс, или упадничество, разложение, пессимизм. И в том, и в другом романе во всей красе. Но вот что интересно. И в «Мелком бесе» и в «Тяжелых снах» прекрасно воссоздан фон провинциального городишки с серой, скучной, застойной, пустой, ненужной, аморальной (по большей части) жизнью, где главным развлечением являются сплетни. Но в «Мелком бесе» это яркая и искрометная история, на грани пародии: герои-отрицательные персонажи вызывают даже не неприязнь, а смех. И совсем другое в «Тяжелых снах»: гнетущая атмосфера, довлеющая на всем протяжении романа. И если в «Мелком бесе» финальная развязка была в чем-то предсказуема, то в «Тяжелых снах» напрочь неожиданна. Даже слово «неожиданна», не определяет всего спектра ощущений от нее. Это было внезапно, врасплох, как гром среди ясного неба, как обухом по голове, как снег на голову. И только поразмыслив, понимаешь, что истинная сущность главного героя и была выражена автором в этом поступке. И начиная переосмысливать прочитанное, возвращаясь назад, видишь, что намеки автор делал, но делал это так виртуозно, что по большей части они прошли мимо. Внимательней надо было быть, говорю я себе. Все логично. Но страшно. Жизнь, которой живут герои Сологуба, отрицает мораль и нравственные ценности. Человек действует по принципу собственной свободы, свободы от каких бы то ни было правил, положенных в костяк общежития. Подобные основы, заложенные в сознание человека, не могут не привести к ужасным поступкам. И кто-то их совершает, а кто-то не находит их ужасными. И эти вторые, не менее опасны первых, так как и они уже готовы и способны на аналогичные поступки. Такая свобода собственного сознания «сверхчеловека» чудовищна. Исторических подтверждений немало.

7 из 10

По мне, так в этом романе Сологуб — еще неведома зверушка. Демоны протагониста туманны и не решаются скакать у него на груди при свете дня, подобно недотыкомке серой, а от самого героя, хоть он и являет собой тип циника, разочарованного в себе чуть больше, чем в мире, так и ждешь какой-нибудь дурной эксгибиционистской выходки. Мол, раз все остальные дураки и не лечатся, с чего бы и ему не показать, чего там под белым пальто. Я, кстати, наложила персональное табу на сравнения с Достиоффски, но тут не могу не заметить — герои тёзок раскрываются вдвойне через сны и обильные галлюцинации. А вообще странно, что, будучи в этом романе уже в полной мере и сатириком, и романтиком, Сологуб не уживается с самим собой. Гротескность тошнотных героев каким-то образом не подчеркивает прекраснодушие, пухлоплечие и голоножие анн максимовн, а опошляет донельзя. Точнее, опошляют себя подобные героини сами, пытаясь делать хорошую мину при плохой игре в бисер со свиньями, гыгыг. Зато линии некоторых интересных героев типа подверженной страстям Кульчицкой, (которая, слава богу, ходит в обуви) безжалостно слиты.

Показательно, что безоговорочный шедевр Федор Сологуб выдал, когда решился выкинуть духовно богатых героев на мороз. В целом мне по душе забористость «Снов», но дёсны в ужасном состоянии по форме он несколько аморфен, да и отрубленные щупальца наспех завершенных линий свисают не слишком эстетично.