Текст книги "История Византийской империи. Том 1"

Последним императором из дома Феодосия на Западе был Валентиниан III, рожденный от дочери его Галлы Плацидии и Констанция. Он получил императорский престол вследствие сильной поддержки, оказанной ему из Константинополя, и в его царствование (425–455) влияние восточного императора не ослабевало на Западе. С именем императрицы Галлы Плацидии, которая управляла империей за малолетством сына своего Валентиниана III и вообще имела большое влияние на современные дела, соединяется память о прекрасных художественных сооружениях и памятниках искусства в Равенне. Мавзолей, или усыпальница, Галлы Плацидии с мозаичной росписью, исполненной по обету за спасение от бури на море, представляет собой один из лучших памятников Равенны. Сын ее Валентиниан оказался далеко ниже предлежавших ему государственных задач. Не он направлял дела империи, а военные лица, стоявшие во главе войска. Несчастное соперничество двух наиболее способных генералов, Аэция и Бонифация, было причиной неимоверных бедствий и сопровождалось окончательной потерей провинции Африки, завоеванной вандалами (431–432).

Но самый сильный удар готовил империи Аттила. В 450 г. он предпринял поход на Запад с войском, которое равнялось полумиллиону. Гунны двигались по Средней Европе по направлению к Рейну, опустошая все на пути и наводя всюду страх и ужас. Близ Вормса они разбили бургундов и уничтожили Бургундское королевство, затем опустошили Галлию до Луары. Близ Шалона на Марне на Каталаунских полях сошлись гунны с римскими войсками, предводимыми Аэцием (451). Здесь произошла знаменитая битва народов, окончившаяся поражением Аттилы. Ослабленный потерей многочисленных воинов, Аттила, однако, не считал проигранным свое дело. В следующем году он начал поход в Северную Италию. Прежде всего подверглась осаде Аквилея, которая взята была приступом, беспощадно разграблена и разрушена; та же участь постигла многочисленные города по р. По. Дальнейшей целью Аттилы был город Рим, и эта цель была, по-видимому, легко достижима, т. к. в Италии не было для Аттилы соперника: Аэций не имел достаточных сил для сопротивления Аттиле, восточный же император не присылал помощи. В лагерь Аттилы, расположенный близ Гардского озера, явилось римское посольство с папой Львом и сенатором Авиеном во главе. Этому посольству удалось убедить Аттилу удовольствоваться громадным, правда, выкупом и оставить намерение идти на Рим. Гунны действительно чувствовали себя в Италии не совсем удобно: в непривычном климате они часто болели, в лагере начались опасные симптомы, которые побудили Аттилу согласиться на сделанные предложения. Отступление гуннов было счастием для Италии, которое народ приписывал чудесному посредничеству апостола Петра. Вскоре по возвращении в свой лагерь на Тиссе Аттила умер в 453 г., и основанное им царство распалось. Завоеванные им и бывшие под его властью народы получили свободу и стали организоваться в самостоятельные племенные группы.

Но это не изменило хода исторических событий, приближавших Западную империю к роковому концу. Императорский трон сделался игрушкой военных партий и переходил от одного лица к другому по игре случая и по капризу предводителей иноземных отрядов. Если варварские вожди не присваивали себе титула императора, то это не потому, чтобы представлялись к тому препятствия, а единственно из суеверного страха к императорскому имени. Из этих варварских вождей, управлявших империей посредством ими же самими назначенных императоров, отметим после Аэция свева Рицимера, Ореста, происходившего из Паннонии, и, наконец, скира, или ругийца, Одоакра. Рицимер, опираясь на германские отряды, распоряжался в империи вполне самостоятельно, ставил и низвергал императоров; при нем было таковых пять: Авит, Майориан, Север, Анфемий и Олибрий. Женившись на дочери Анфемия, Рицимер, по-видимому, замышлял для своего потомства очистить дорогу к престолу, но это не удалось. Следует заметить, что до смерти Рицимера в 472 г. константинопольский император утверждал своим согласием каждое избрание на престол Западной империи, а что касается Анфемия, то он был прямо назначен восточным императором Львом I. В последние годы жалкого существования Западной империи возвышается Орест, бывший прежде секретарем у Аттилы. Он прекрасно знал военное дело и хорошо изучил характер варваров, поэтому был весьма полезным в совете императоров и пользовался большим их доверием. Имея звание начальника отряда доместиков, он заведовал набором военных людей в императорское войско и достиг неограниченного влияния. Не один раз он мог бы возложить на себя корону, и, в конце концов, последним римским императором был Ромул, сын Ореста. В течение последних 20 лет от смерти Валентиниана III (455–475) девять императоров занимали престол.

Между тем варварские отряды из разных племен, стоявшие в укрепленных лагерях в Лигурии, заявили требование трети итальянских земель для поселения. Орест отказался исполнить это требование, чем вызвал последний акт давно подготовлявшейся драмы. Тогда 23 августа 476 г. выступает Одоакр из племени скиров, принявший начальство над недовольными варварами. Орест был взят в плен и умерщвлен. Союзное ополчение варваров провозгласило Одоакра своим королем и затем захватило в Равенне последнего императора, малолетнего Ромула-Августула, которому назначена была пенсия и определено жить на частном положении в одном из замков в Кампании. Так совершился переворот, называемый обыкновенно «падением Западной Римской империи», – в свое время в самой Италии никого не поразивший неожиданностью, но по своим ближайшим последствиям получивший всемирно-историческое значение.

Можно, впрочем, видеть, что переворот 476 г. существенно отличался от обыкновенной смены лиц на престоле западного императора. Прежде шла речь больше о личном влиянии, в настоящее время существенно затронут был социальный и политический принцип, на котором основывалось римское государство. Германские военные дружины перестают быть наемными войсками на службе империи, становятся собственниками части итальянской территории и приобретают из подчиненного господствующее в стране положение, стремясь, вместе с тем, организоваться по своим законам и обычаям на землях, отнятых от римских граждан. Наступивший здесь с конца V столетия полицейский и социальный порядок перестает быть древнеримским, и рассмотрением его мы займемся в одной из следующих глав. Теперь же нам следует хотя слегка затронуть вопрос о том, почему переворот, происшедший на Западе, не обнаружился также и на Востоке, хотя социальный кризис и нашествие варваров в одинаковой степени отмечаются в Восточной и Западной империи, – одним словом, почему не весь Древний мир постигла одинаковая судьба?

Нужно здесь отдать себе отчет в причинах, которые предохранили от падения еще на тысячу лет Восточную империю; следует выяснить, какие преграды могла противопоставить Восточная империя разрушительным элементам, вызвавшим падение Западной империи. Это тем важней, что таким путем историк мог бы наметить те основы, на которых утверждалась Византийская империя и которые он должен тщательно выяснить при дальнейшем изложении своего предмета. Те экономические условия, которым в последнее время стали придавать первостепенное значение в процессе возвышения и падения народов, едва ли могут решать возникающие здесь недоразумения, потому что те же экономические условия были и в Восточной империи, и, несмотря на то, она выдержала кризис, приведший к падению Западную империю. Отсюда естественный вывод, что не в одних экономических условиях лежит объяснение стоящей пред нами проблемы, хотя и хозяйственная эволюция, без всякого сомнения, играет важное значение в истории. И что всего любопытней – новые народы, поселившиеся на землях, занятых и обрабатываемых римскими подданными, не были в состоянии переменить систему обработки земли и продолжали ее в том же виде, как нашли.

Причины падения империи лежали в ее истощении, а оно было вызвано внешними и политическими причинами. Очень вредными последствиями сопровождалось деление империи на две половины, ибо Восток часто употреблял злые козни, мало оказывал помощи, а его надменное вмешательство только усиливало смуту. И уже по вине Запада хозяйственная и социальная болезнь дошла до смертельного исхода. Востоку было легче с ней справиться, потому что он географически расположен благоприятней, значительно богаче и более населен, а главным образом оттого, что более способные императоры поддерживали государственный строй. Ничтожество Гонория и Валентиниана, совершенно лишенных военных дарований своих предшественников, было ближайшей причиной падения. Они допустили чрезмерное влияние предводителей германских дружин, которые, заботясь лишь о собственных интересах, не в состоянии были заменить действительных императоров, и их насилия только умножали бедствия. Предстояли весьма важные задачи к разрешению; уже к началу V в. состояние Италии было критическим. Полуостров все менее давал солдат и был поставлен в необходимость, ввиду того, что лишенные защиты провинции опустошаемы были варварами и занимаемы самозваными императорами, тратить свои силы на эти самые провинции вместо того, чтобы из них получать средства. Самым тяжким ударом была утрата Африки, как следствие того, что империя пренебрегала своими морскими силами. Теперь вандальские пираты воспользовались преимуществами морских сношений. Прекратилась торговля, а с тем вместе стали страдать доходы. На Западе и в других отношениях условия были хуже, чем на Востоке.

Новые ошибки усилили до крайней степени действие старых. Страшно пришлось поплатиться за то, что прежние императоры открыли германцам такой свободный доступ в войско и в империю. Из двух зол нужно было выбирать меньшее: либо лишить землю рабочих через сильные наборы рекрутов, либо допустить сильную иммиграцию иностранцев, выбрано было второе. Слабость правительства делала надменными наемников, пока им не наскучивала служба. Туземное население, отвыкнув от самостоятельности, не имело сил подняться; только в редких случаях городское население вставало на защиту от варваров. Во многих местах низший класс даже был рад, что германская колонизация уменьшала или отменяла государственные налоги. Священный и почтительный страх перед именем империи пропал, как скоро она не исполняла своей задачи, и всякая идея власти уничтожается, где нет для нее необходимости. Напротив, германцы защищали занятые ими области против новых пришельцев и чрез это становились необходимыми.

Западная империя пала из-за своего жалкого правительства, которое не могло устранить недостатков, коренящихся в учреждениях империи, напротив, увеличило их до крайней степени. Оно было в одно и то же время жертвой настоящего и прошедшего. Военные события много содействовали падению; однако римская власть была разрушена не вследствие войны, но разложилась сама собой. Она утратила силу, потому что оказалась не в состоянии переработать чужеземные отряды, вторгавшиеся в империю. Германцы не желали уничтожения империи, но она сама разрушилась в их грубых руках и притом так, что сами варвары не сознавали того. Но Римская империя не погибла. Она только расчленилась, и тело ее не подавало надежды на оживление омертвевших частей. На это могли быть употреблены те же германцы, ибо не было ничего легче, как натравить их один народ против другого. И теперь еще они были под волшебным очарованием Рима и питали убеждение, что право на римскую землю им могла предоставить только императорская власть. Для нас их поведение представляется формой, для них в нем было серьезное содержание. Какое значение имела в Средние века идея империи, – об этом будем иметь случай говорить позже.

Литература обширная, укажем наиболее важные сочинения: Dahn. Die Könige der Germanen, – продолжающийся труд, последний том посвящен лангобардам (Leipzig, 1909); Wietersheim-Dahn. Geschichte der Völkerwanderung (1881); Hodkin. Italy and her invaders. Oxford, 1880–1899; Pallmann. Die Geschichte der Völkerwanderung. Gotha, 1863; вторая часть этого сочинения специально посвящена падению империи и имеет особое оглавление: Der Sturz des weströmischen Reiches durch die deutschen Söldner. Weimar, 1864; Bury. A History of the later Roman Empire. London, 1889.

Глава VII
Император Феодосий II. Августы Пульхерия и Афинаида-Евдокия. Августин о граде божием. Ефесский собор. Монофизиты

После падения Западной империи носителем императорского титула оставался малолетний Феодосий II, стоявший во главе Византийской империи почти всю первую половину V в. (408–450). Ни Феодосий II, ни его ближайшие преемники не относятся к числу таких деятелей, которые были бы в состоянии направлять исторические события или подготовлять других к исполнению важных предначертаний. Нет, V столетие не располагает такими людьми на троне, вследствие чего события, не завися от воли отдельных личностей, идут тем нормальным течением, которое определялось как неизбежностью самих событий, так и логическим их развитием.

Вступив в 7 лет на престол, Феодосий уже по малолетству не мог управлять делами огромной империи, переживавшей притом необычайно тревожную и критическую эпоху. Впрочем, Феодосий и в юном возрасте, и в зрелых годах не выходил из-под влияния окружавших его и приближенных к нему лиц. То обстоятельство, что судьбы Восточной империи, попав в руки человека, который всего больше прилежал к искусству каллиграфии, т. е. к красивой переписке древних рукописей и к уединенной, почти монастырской жизни, несмотря на это, не испытали сильных потрясений, имеет себе объяснение в том, что вблизи Феодосия оказались лица, способные руководить им ко благу. Первые годы царствования во главе управления стоял префект Востока Анфемий, удерживавший влияние, по-видимому, до 414 г. Это был человек, насколько можно судить по скудным сведениям о нем, стоявший на высоте занятого им положения. Ему ставят в упрек – едва ли, впрочем, основательно – недостаток твердости в деле константинопольского архиепископа И. Златоуста и супруги Аркадия, говорят, что он мог бы при добром желании оказать ему должную защиту.

С 414 г. можно считать уже определившимся влияние Пульхерии, сестры Феодосия, которая была старше его только двумя годами и, между тем, приобрела почти безграничное влияние на своего брата. Будучи объявлена августой и состоя в государстве первым лицом после императора, а во дворце будучи законодательницей и образцом, с которым все соображались, Пульхерия стала давать тон придворной жизни и разнообразно обнаруживать влияние на государственные дела. Весь продолжительный период царствования Феодосия отмечается, по справедливости, весьма характерным женским влиянием августы Пульхерии.

Долговременное господство Пульхерии, сначала при Феодосии II, а затем при Маркиане, должно было наложить особенную печать на Большой дворец в Константинополе и отразиться на многих сторонах государственной жизни. Наиболее характерной чертой нужно признать своеобразно понятое благочестие и монашеский род жизни, усвоенный Пульхерией и введенный в придворный обиход. Она не только себя обрекла на безбрачие, но к тому же побудила и своих двух сестер, Аркадию и Марину. Три сестры Феодосия составили при дворе род религиозной общины, проводя жизнь «в подобии монашеских трудов», ограничили доступ мужчин в покои принцесс, приняли для себя за образец простой род жизни, скромный стол и частое упражнение в молитве и пении псалмов. Дела благотворительности, постройка церквей и монастырей, забота о чистоте церковного учения и об уничтожении неправых и еретических мнений, попечение о подвижниках, столпниках и анахоретах и тщательное расследование мощей святых мучеников – такими чертами характеризуется у церковных историков деятельность Пульхерии. Нужно отдать ей и ту справедливость, что помыслы о благочестии не закрывали для нее важности политических обязанностей правительницы. Она была выше своего брата не только в нравственном смысле, но и по уму и способности разобраться в сложных делах и окружить себя даровитыми исполнителями ее воли. Она прекрасно владела греческим и латинским языками, вела обширную переписку и сосредоточила в своих руках нити правления.

Характер Феодосия развивался под влиянием его сестры. Она организовала для него учебную программу, пригласила для него лучших учителей, себе же предоставила заботу об образовании правительственных способностей и внешнего поведения, приличного носителю короны восточного императора. В этом отношении нельзя не видеть, что Пульхерия не достигла блестящих успехов, ибо из Феодосия она не сделала способного политического деятеля. Точно так же современники упрекают ее за то, что она допустила непомерное развитие подкупности и продажи должностей. При ней никто не мог считать себя неспособным занимать какие угодно начальственные и административные должности.

При оценке деятельности Пульхерии и Феодосия нужно, впрочем, твердо держаться границ времени, в которое они жили, и настроения тогдашнего поколения. Чрезвычайно характерными для V в. фактами нужно признать чрезмерное развитие отшельничества, пустынножительства и всякого рода подвижничества. Вспомним, что в это время получают свое начало египетское, палестинское и сирийское монашества; в эту эпоху жили знаменитые столпники, десятки лет проводившие на высоком столпе, как Симеон, Даниил и др.; в это время, наконец, положено начало почитанию мощей свв. мучеников. Слишком сильное напряжение фантазии, отвлечение от интересов реальной жизни и направление ума и сердца к надземному, сверхчувственному и идеальному – эти и подобные черты отличают критические эпохи в истории; в занимающее нас время они захватили, по-видимому, большинство образованных людей. Характер исторических деятелей изучаемой нами эпохи может быть понят в связи с главными умственными и религиозными течениями V в., которыми мы и займемся ниже.

Очень важным обстоятельством для царевны Пульхерии был вопрос о браке Феодосия. Выбор невесты был сделан самой Пульхерией и произошел при довольно необыкновенных обстоятельствах. Будущая супруга императора Феодосия Афинаида родилась и воспитывалась в Афинах в образованной и состоятельной семье. Отец ее Леонтий был представитель неоплатоновской школы, преподававший философию в Афинах. Он дал своей дочери прекрасное воспитание и сообщил ей основательные познания в греческой литературе и искусстве. По всей вероятности, он имел значительные связи, даже в Константинополе имел родственников, у которых нашел приют во время нашествия Алариха. Афинаида по смерти отца оказалась без средств к жизни, т. к. всем имуществом завладели братья ее. Находясь в печальном материальном положении, Афинаида с удовольствием приняла предложение своей тетки, жившей в Константинополе, и отправилась к ней. Это произошло в 421 г., когда ей уже было около 28 лет. Скоро затем бедная и скромная провинциалка была представлена августе Пульхерии, понравилась ей своей красотой и образованием и так очаровала ее, что выбор невесты для Феодосия был окончательно решен. Императору предоставлен был случай тайно посмотреть на афинскую красавицу, которая произвела на него сильное впечатление своими большими глазами, стройным станом и изящными чертами лица. Афинаида без труда отказалась от языческих верований, приняла святое крещение и любимое при дворе того времени имя Евдокия и после брачного торжества вступила в Большой дворец в качестве супруги византийского императора.

Императрица Евдокия на первых порах, по-видимому, успешно применилась к чрезвычайно церемонному и строгому тону двора. Когда у нее родилась дочь, также названная Евдокией, она в 423 г. получила титул августы и стала пользоваться таким же почетом в торжественных выходах и придворных церемониях, как и августа Пульхерия. Но никак нельзя сомневаться в том, что придворная жизнь того времени мало подходила ко вкусам и привычкам образованной в языческой среде Евдокии. Из скудных известий, рисующих придворные отношения той эпохи, можно видеть, что надлежащего согласия между двумя августами не было и что при дворе составились партии, которые посредством злых интриг, тайных наговоров и внушений старались вооружить слабохарактерного Феодосия против царицы и раздуть неудовольствие между августами. Все это создавало для Евдокии немало серьезных затруднений, из которых она выходила, впрочем, с большим достоинством. В высшей степени важно, что царица Евдокия осталась незамешанной ни в одну политическую или придворную интригу и ни разу не позволила себе резких мер против преобладающего влияния августы Пульхерии. Чтобы судить об ее склонностях и направлении ее ума, мы имеем для этого прекрасный материал в ее литературных произведениях, в которых запечатлелись любопытные черты эпохи и личного характера Афинаиды-Евдокии. Прежде всего она отозвалась на современные политические события и посвятила сочинение в героических стихах одержанным над персами победам. Но главный ее труд был вполне религиозного значения [1]. Она переложила в стихи героического размера избранные места из Восьмикнижия Моисеева – произведения, которому отдает честь и похвалу патриарх Фотий. В том же духе она сделала переложение из пророческих книг Захария и Даниила; в стихах гомерического размера изобразила некоторые эпизоды из жизни И. Христа. Независимо от того, как оценивать по их достоинству эти произведения, мы можем здесь отметить, что они были во вкусе средневекового византинизма и повторяются у множества писателей, черпавших вдохновение из общего с царицей Евдокией источника. Особенными достоинствами отличалась поэма о св. Киприане антиохийском, в которой, между прочим, выражена идея борьбы христианства и язычества и рассказываются чудесные мотивы обращения к христианству Киприана, бывшего известным магом и вызывателем демонов. Новая критика усматривает в этом произведении высокие качества таланта и вдохновения, некоторые характеры и описания дают предчувствовать прекрасные образы Мильтона в его поэме «Потерянный Рай» и даже некоторые черты Фауста. Во всяком случае, своими литературными трудами Евдокия вполне подходит к типу царственных писателей, которых десятками могут считать византийские история и литература.

Можно догадываться, что вокруг царицы Евдокии образовалась партия просвещенных людей, чуждых того исключительного религиозного направления, которого придерживалась августа Пульхерия. Из них знаем о Павлине, занимавшем при дворе высшую должность обер-гофмаршала, и о Кире, бывшем префектом города и в то же время префектом претория; оба эти лица стояли в близких сношениях с Евдокией и до известной степени разделяли ее влияние на дела. Весьма вероятно, что Пульхерия находила опасным для своего положения, нельзя не признаться, довольно искусственного и зависевшего исключительно от воли императора, значение красивой и умной Евдокии, которая пользовалась любовью Феодосия и расположением в высших кругах столицы. Об интриге, созревшей в Константинополе и сопровождавшейся удалением от двора царицы Евдокии, имеются очень скудные сведения, которые можно объяснить себе лишь по окончательным результатам. В 437 г. Константинополь имел редкое торжество. Дочь Феодосия и Евдокии царевна Евдокия сосватана была за Валентиниана III, императора Западной империи. Это было исполнение горячих желаний царицы и, вместе с тем, весьма важное политическое событие, сулившее для Восточной империи расширение ее политического влияния на Западе. После этого счастливого события царица Евдокия предприняла путешествие ко святым местам. По пути в Иерусалим она посетила Антиохию. Этот город произвел на нее сильное впечатление и возбудил в ней живые чувства эллинизма, которые она и изложила в речи своей к антиохийскому сенату. Указав на древние заслуги эллинизма, распространившего культуру до отдаленных мест Сирии, она затронула патриотизм антиохийцев, намекнув стихом Гомера, что она гордится происхождением от одной и той же с ними расы; кроме того, она оказала поистине царскую щедрость по отношению к Антиохии, назначив 200 ф. золота на исправление бань и приказав расширить городские стены на казенные средства. В благодарность за эти царские милости сенат постановил воздвигнуть ей золотую статую. В Иерусалиме она пробыла целый год, посвятив это время на путешествия по святым местам, на дела благотворительности и на устройство церквей. Местное духовенство в благодарность за ценные приношения пожертвовало царице драгоценные палестинские святыни: часть мощей св. Стефана, часть цепей апостола Петра. Последняя святыня из Константинополя была препровождена в Рим к западной императрице Евдокии и положена в знаменитой базилике S. Pietro in Vincoli. Но, начиная с 439 г., когда она возвратилась из своего паломничества, при константинопольском дворе соперничество между двумя августами делается крайне заметным и отражается на судьбе приверженцев той и другой партий.

Сначала Евдокии удалось пересилить влияние Пульхерии, которая должна была покинуть дворец, утратив, вместе с тем, всю власть; в то же самое время приверженцы августы Евдокии заняли высшие места в администрации и приобрели влияние на императора. Но вскоре произошел переворот, совершено изменивший положение дел: Феодосию сделан был донос, что императрица Евдокия находится в преступных сношениях с царедворцем Павлином, следствием чего было отрешение от должности этого могущественного лица, пользовавшегося долгие годы личной дружбой и расположением царя, после чего он был сослан в заточение и лишен жизни. Царский гнев постиг и другого приверженца Евдокии, епарха города Кира. Это был далеко не обыкновенный человек, насколько можно заключить по нескольким чертам, сохраненным о нем летописью. Как епарх города он имел громадное значение в Константинополе по своему влиянию на самые существенные интересы населения столицы. Самые выразительные черты, приписываемые ему летописью, касаются его управления городом и строительной деятельности. Он украсил Константинополь новыми общественными зданиями и – что чрезвычайно возвышает его авторитет и в наших глазах – ввел в ремесленных заведениях города искусственное ночное освещение, а равно стал освещать по ночам городские улицы. Это так возвысило его авторитет в городе, что народ в цирке не переставал приветствовать его следующими словами: «Константин – строитель, а Кир – возобновитель», что казалось оскорбительным для царя, присутствовавшего в ипподроме. Другая черта, усвояемая Киру источниками, это его приверженность к эллинской философии и литературе, а следовательно, и к эллинским языческим верованиям. «По-эллински» мыслить, или «эллинизировать» по византийскому словоупотреблению, значит хромать в православии, не быть чистым христианином. Наконец, за ним признается довольно редкое качество – честность и неподкупность.

В глазах правительства, уже настроенного против Кира его популярностью в народе, поводом к отставке его и лишению имущества послужило его неправославие. Но как мало фактической правды в этом предлоге, лучшим доказательством служит то, что Кир был посвящен в духовный сан, возведен в епископы и получил в управление отдельную епархию. Весьма характерным обстоятельством, рисующим Кира на епископской кафедре, служит следующий анекдот. Его паства, заинтересованная направлением и образом мыслей своего епископа, потребовала от него, чтобы он сказал церковную проповедь в праздник Рождества Христова. Епископ, вступив на амвон, сказал следующее: «Братие! Рождество Господа и Спаса нашего И. Христа в молчании должно быть чтимо, ибо одним только слухом было зачатие в Святой Деве Слова Божия, Ему же слава во веки, аминь». Нет сомнения, что в ораторском смысле и применительно к обстоятельствам, вызвавшим его происхождение, это слово представляет верх церковного словесного искусства; таковым нашли его и слушатели Кира, наградив его рукоплесканиями и больше не поднимая вопроса о правоверии своего епископа.

Падение Павлина и Кира доставило полное торжество августе Пульхерии, которая снова возвратилась в Большой дворец и окончательно утвердила свое влияние и господство своей партии. Между императором Феодосием и Евдокией наступило полное охлаждение. Царице предоставлена была свобода удалиться от двора, и она отправилась в 442 г. в Иерусалим, где провела 18 лет в делах благочестия и благотворения, приняв участие в религиозной борьбе и став на сторону монофизитского учения. Она умерла в 460 г. и погребена в построенной ею церкви св. Стефана.

Что касается политических событий, то обыкновенно выставляется на вид миролюбие Феодосия, его любовь к Церкви и благочестие, вследствие чего Бог хранил его империю от бедствий, каким подвергался Запад. Самым крупным событием времени было движение германцев, о котором никто с точностью не мог сказать, куда оно направляется и где окончится. Хотя Восточная империя с начала V в. находилась в постоянной опасности быть легкой добычей варварского нашествия, но правительству императора Феодосия удалось рядом разнообразных мероприятий войти в соглашение с предводителями отдельных германских дружин и частью принять их на службу империи в качестве федератов, частью предоставить им для заселения малозаселенные провинции. В особенности тогда было опасно движение германцев по Балканскому полуострову в Грецию и в Италию. Из всех германских вождей Алариху первому удалось в 410 г. взять на щит Вечный город и разграбить его сокровища. Для тогдашнего человечества это был факт громадного значения, который взволновал верующих и мыслящих людей и поднял в общественном сознании множество принципиальных вопросов. Падение Рима в сознании современников было равносильно разрушению всего существующего строя. Брошена была в обращение мысль о том, что причина испытываемых бедствий лежит в новой вере и в пренебрежении к старым языческим богам. Никогда, говорили приверженцы старого культа, мир не испытывал таких потрясений, пока совершались обычные жертвы и пока боги заботились об империи. Правда, это была неновая мысль, она и прежде не раз была выдвигаема против христианства, но в настоящее время христиане могли на нее ответить с полным достоинством и с философским обоснованием защищаемой идеи. В IV в. христианство усвоило себе основы древней культуры, во главе христианской Церкви стояли лица с высшим литературным и богословским образованием. Дать ответ на поднятый вопрос – о мировом значении христианской культуры – пришлось величайшему учителю Церкви всех времен – блаженному Августину, жившему в V в.