Текст книги "Обреченные на месть"

Глава VIII

«Проголосовав», я остановил на магистрали первый же дальнобойный грузовик с московскими номерами и без особых проблем договорился с водителем, презентовав ему упаковку «Хенекена». Мы с Линой взобрались в высокую кабину КамАЗа. Водитель был пожилой добродушный дядька. Тут же завязалась обычная в таких случаях непринужденная беседа. Я посетовал на сломавшуюся машину и испорченные напрочь выходные, выслушал его искреннее сочувствие. Он пожаловался мне на плотный график: вот возвращается из Питера и уже завтра, загруженный, снова должен уходить в рейс.

– Ты посуди, – обращался он ко мне, – я уже почти три дня не спавши кручу баранку – напарник-то сбежал. Ясное дело, молодой, на подъем легкий, нашел что полегче, а мне семью тащить надо. У баб какая зарплата – пыль одна, на чулки и пудру не хватает. Дочери у меня две и сын – мальчонка еще, в 7-м классе. Последыш, стало быть. Разобрали бы быстрее девок замуж, так легче стало б. А кто разбирать-то будет? Одних постреляли, другие от наркоты лечатся, третьи за миллионами гоняются, а девкам-то рожать пора. Вот и липнут к ним всякие пришлые, что и по-русски говорить-то толком не умеют. Да хоть бы путевые были, а то так – вахлаки разные, торгаши да батраки поденные.

– Что верно, то верно, – поддакивал ему я.

– Тут еще проститутки почти у каждого столба по МКАДу семечки грызут. По магистралям их, бедолаг, то и дело в целлофане в морги увозят. За рейс, бывает, двух-трех сбитых насмерть встречаю. Никогда раньше такого не видел…

А Ангелина мирно посапывала на моем плече, и дыхание ее было по-детски безмятежное. Словоохотливый водитель, как бы извиняясь, добавил, поглядывая на нас:

– Я ведь другой раз не корысти ради попутчиков беру, а чтобы не уснуть, не дай Бог, на скорости. Это ведь беда страшная для нашего брата. Хотя, конечно, и останавливаешься порой подремать малек, да ведь немного совсем… На хозяев челночим бесперебойно… Хорошо хоть, что работа постоянная есть…

Я ловил себя на том, что сам был готов закемарить. Осторожно опустив до половины стекло на двери, закурил. Сигарета тлела в моей руке на ветру, как бикфордов шнур. Встречный ветер освежал и прогонял дремоту. Трасса была свободная, машины шли в основном из Москвы в питерском направлении. На полдороги от столицы на каком-то разъезде движение остановил гаишник, пропуская две пожарные машины, бешено гудящие почти локомотивной сиреной. За ними вслед проскочила «скорая помощь». Дальше уже без остановок мы домчались по «Ленинградке» до Речного вокзала и, пожелав друг-другу всего доброго, расстались.

Взяв у метро такси, решили сразу же ехать к Алексу, но тут раздался его звонок.

– Слава, – сказал он, – с Ангелиной сегодня ко мне не приезжайте, это опасно. Пусть она пока побудет у родственников, а завтра я определюсь, что и как.

Я передал телефон Лине, стараясь не прислушиваться, о чем она говорит с отцом.

Далее по пути у нас была ремонтная мастерская, где я оставил свой «жигуленок». Там меня ожидала приятная неожиданность. Моя перекрашенная шестерка выглядела как новая, сверкая темно-шоколадными боками.

– Ну как машина, нравится? – спросил мастер.

– Высший класс! – только и нашел я, что ответить. – Сколько?

– Не переживай, у нас кредит. Дай мастерам «премию» от души за старание и качество – вот и все.

Я достал тысячу рублей, приплюсовав к ним чуть начатую трехлитровую «Пауло Росси» и, донельзя довольный, распрощался.

Вначале мы решили заехать ко мне, перекусить и собраться с мыслями. Машина будто соскучилась без хозяина – летела по Третьему кольцу как ласточка. И менее чем через полчаса я парковал свою «новенькую» красавицу в гараж-ракушку напротив своего подъезда.

Мой бело-серый, из силикатного кирпича четырехэтажный дом хрущевской постройки в виде дурацкой буквы «Г», казалось, с радостью встречает нас с Ангелиной. Пока поднимались на третий этаж, я извинялся за свою однокомнатную берлогу и холостяцкий «порядок» в ней. Голос предательски подрагивал и напряжение минувшего дня концентрировалось в одном, подавляющем всё желании. Как только мы закрыли за собой дверь, я рывком привлек к себе Ангелину, и мы застыли в долгом поцелуе. И сразу исчез страх – страх того, что этой ночью не повторится невероятно счастливое и трагическое утро, страх потерять еще не найденное. Мягко отстранившись, Лина спросила:

– Ты меня хотя бы покормишь?

– Не только. Я с тебя пылинки буду сдувать всю оставшуюся жизнь. Только ты пожелай этого.

– А не обманешь? – засмеялась она.

– Нет, не смогу…

Из всего того, что я захватил, мы сделали шикарный ужин. Полбутылки начатого утром коньяка завершили этот, как оказалось, прекрасный вечер. А впереди была великолепная ночь. Никакие телефонные звонки нам больше не помешали.

А утром оказалось, что телефон отключился – мы забыли поставить его на подзарядку, но это нас совершенно не удручало. Подключив телефон к сети, я выскочил из дома, чтобы купить в ближайшей булочной что-нибудь к чаю. Во дворе встретил своего напарника по работе – мы жили по соседству.

– Ты что это, – спросил меня Николай, – пропал и не объявляешься совсем? Случилось что?

– Да, случилось. Я до конца недели, а может и двух, работать не смогу. Беру отпуск за свой счет.

– Что-то серьезное? – допытывался он.

– Личное, – ответил я.

– Давно бы так! Пора заканчивать жизнь холостяцкую, – подначивал он меня, пока я не скрылся в подъезде.

Кофе по-турецки уже был готов, его крепкий ароматный запах волновал чувства. Заметив во мне состояние гончей, идущей по следу, Лина сообщила:

– Только что звонил папа и просил приехать к нему незамедлительно.

Ну вот, обрушилось у меня все внутри, теперь и папа в курсе наших отношений… Впрочем, так даже лучше – не надо что-то изобретать и скрываться, как школьникам… Правда, разница в четырнадцать лет будет всегда давить на подсознание… И тут же я оборвал себя: какая там разница, если, может быть, завтра какой-нибудь отморозок за пакетик героина выстрелит в спину!.. Ладно, как-нибудь прорвемся, решил я, выходя с Линой из подъезда. Пусть будет, что будет!

Алексей встретил нас в холле госпиталя. Утром у него, оказывается, уже вынули дренажную стеклянную трубку из легкого и зашили отверстие. Раны пока беспокоят, но он надеется дней через пять покинуть это заведение. На похороны Романа, а вернее, на кремацию, он поедет, но затем придется вернуться в госпиталь. С телом будут прощаться при закрытом гробе, так советовали в похоронном бюро, и последняя жена Романа с этим согласилась. Две предыдущие участвовать в похоронах отказались.

– Слава, ты утром заедешь за мной сюда к десяти часам, договорились?

– Йес, о`кей, – ответил я, как мне показалось, почти по-американски.

На его осунувшемся лице промелькнуло что-то похожее на улыбку.

– Ты забыл добавить «сэр», – то ли в шутку, то ли всерьез произнес Алекс.

– Точно: не знал да забыл, – усмехнулся я.

– При желании это можно будет поправить, – теперь уже улыбнулся Алексей. – А теперь, извини, мне нужно поговорить с Ангелиной.

– Мне необходимо удалиться? – догадался я.

– Останься в холе, а мы с Линой зайдем в палату.

Я отошел к окну и стал тупо смотреть на улицу. Все происходящее со мной пока не поддавалось трезвому осмыслению. Подобранный мною раненый Алекс… Лина!.. Гибель Романа… Лина!!!

Вскоре она вышла и направилась ко мне.

– Папа извинился – он хочет отдохнуть. Еще он сказал, что предпринял шаги для того, чтобы в дальнейшем обезопасить меня и себя, – сообщила она.

– А меня это, видимо, не касается? – с обидой уточнил я.

– Вся беда в том, что это касается и тебя тоже, и я об этом сказала папе.

– И какой был ответ?

– Сказал: может, это и к лучшему, – вдруг засмеялась она, прижавшись к моему плечу. – Мне кажется, Слава, что за эти несколько дней, как мы с тобой познакомились, пролетел целый год…

Я с ней молча согласился.

Глава IX

Мы вернулись ко мне. По дороге я купил огромный букет роз, шампанское и трюфельный торт. Решение отключиться от всего остального мира и быть вместе было обоюдным. Ангелина выглядела великолепно и очаровывала меня в роли хозяйки дома. Ее непосредственное безмятежное отношение ко мне, вдруг вспыхнувшая привязанность двадцатидвухлетней девушки немного смущали и настораживали меня. Я спросил ее об этом. Почему она так внезапно и крепко, как ладья в непогоду, прибилась к моему берегу? Я подсознательно ждал ее почти шесть лет, еще не зная, кто она. Но я чувствовал: где-то она есть и рано или поздно мы встретимся, и все так и должно будет случиться… Но что у нее на душе, я, конечно, не знал…

Лина ответила просто:

– Я боюсь, и боюсь все больше и больше. Уже почти полгода, с тех пор как приехал отец, я ощущаю постоянную опасность. Прежде я думала, что это паранойя, но теперь поняла – просто приближение беды. И вот беда пришла. Уже нет дяди Ромы, Павел в реанимации в критическом состоянии. А меня ты вырвал, как птичку, из лап этого ужасного «кота». Что будет дальше, я не знаю… Папа сделал мне грин-карту на постоянное проживание в США… Я бы могла вписать в документы своего мужа, которого у меня нет… А могу и не вписывать, если он не захочет…

При этих словах она мило и просто улыбнулась, а меня захлестнула нежность.

– Но я очень боюсь быть одна не только здесь, но и в Америке, – продолжала она, и я не стал ее перебивать. – На отце повисли огромные деньги – десятки миллионов долларов, и он чувствует себя так же, как и я, заложником этих денег. И больше, чем за себя, боится и переживает за мою судьбу… А с тобой мне хорошо и спокойно, ты не сходишь с ума от этих проклятых денег… Но мне страшно и кажется, что постоянно нарастающее напряжение оттолкнет тебя, ты не выдержишь и уйдешь, оставив меня одну…

– Ты хочешь сказать, я испугаюсь и брошу тебя? Предам Алексея и его дело? – спросил я.

– Пойми, нас же могут убить здесь в любое время! И это не трусость, а чувство самосохранения, оно естественно и не позорно. Зачем тебе-то умирать? Ты же даже детей после себя не оставишь, их у тебя пока нет. Со временем ты можешь перестать любить меня – пройдет вспышка страсти, ты охладеешь… Словом, логика победит чувства…

Какое-то время мы молчали. Я немного потянул паузу – не из сомнения, а просто подсознательно проявилось эгоистичное чувство хозяина положения. Что поделать: почти в каждом человеке сидит эта червоточинка и проявляется в какие-то моменты. Ведь только что хотел отдать ей всю свою нежность, а тут же мучаю ее своим молчанием…

– Я останусь с тобой до последнего черного или белого момента в нашей общей судьбе, чем бы мне это ни грозило, – наконец сказал я. – Но и ты должна пообещать, что никогда не предашь меня, не уйдешь к другому и…

Я не успел закончить свою тираду. Лина гибко обвила меня, запечатав мои губы жарким поцелуем, и все началось заново. До следующего утра мы так и не встали с постели…

Утром я проснулся первым, умылся и прибрал следы вчерашнего пиршества, сварил кофе. Лина так сладко спала и была так красива, что я не решался ее разбудить. Меня выручил звонок телефона. Это был Алекс. Поздоровавшись, он напомнил о нашей встрече и попросил передать трубку Лине.

Спросонья Лина, как прилежная школьница, на вопрос строгого учителя «Что нового?» ответила, не открывая глаз и еще сонным голосом:

– Папа, а Слава мне сделал предложение.

– Когда?

– Вчера вечером, и ночью тоже, – засмеялась она, окончательно проснувшись. И зажав ладонью микрофон, довольная, сообщила: – А папа не против. – И затем снова в трубку: – Сейчас выпью кофе, и мы выезжаем.

Я был поражен, как все просто и легко Ангелина расставила по своим местам, не сомневаясь в правильности решения. Своим каким-то 26-м чувством она поняла, приняла, полюбила и осталась, быть может, навсегда со мной. И, выбрасывая белый флаг капитуляции, я только и смог добавить:

– Но подкаблучником я не буду! – При этом я глубоко сомневался в сказанном.

Счастливый, я пошел заводить своего верного «боливара».

При встрече с Алексом меня ждало первое и, видимо, далеко не последнее огорчение: мы должны были расстаться с Ангелиной до следующего дня. Джип «шеви-бронко» с нанятой охраной разлучил меня с Линой. Я снова почувствовал себя одиноким скромным водилой, случайно затесавшимся в компанию богатых и серьезных людей, независимых и сильных, даже в своих бедах. Я понял: охрана – эти вышколенные бывшие бойцы спецназа – ответный ход Алекса. Теперь уже только его собственное направление ведения дел покойного брата, не зависимое ни от кого, охранялось от влияния извне и подчинялось только его волевым решениям – как хозяина бизнеса, который он, видимо, уже считал своим.

Сдержанно попрощавшись с Линой, я пошел к своему верному «боливару», и моим единственным желанием в эту минуту было куда-то уехать и напиться в лом. Но услышал за спиной:

– Слава, не спеши уходить.

Я остановился у машины, в пол-оборота повернувшись к Алексу.

– Ты что, обиделся? – спросил он.

– Да нет, просто огорчился.

– Понимаю тебя, но мы не веселиться будем. Отдадим последний долг Роману, а урну с прахом заберет его жена через неделю. Кстати, вот еще новость. Дача, с которой вы удачно и вовремя слиняли, менее чем через час «случайно» заполыхала. Соседи, заметившие пожар, а до того двух незнакомцев, вызвали пожарных и милицию. Следов не оказалось. А пожарные прибыли быстро, и дом все-таки удалось спасти. Правда, внутри почти все выгорело. Ну да Бог с ней – дача застрахована, поджог не доказан. Причиной определили замыкание в проводке. Хотя я уверен, что они приезжали за Линой и, не найдя ее, решили отомстить таким вот образом. Слава, вспомни свой последний разговор с Романом – о чем он тебя просил в тот момент?

– Да ни о чем, – я немного удивился вопросу. – Просто он велел поставить машину в гараж.

– А что еще?

– Еще включить сигнализацию и идти отдыхать. Доволен был чем-то.

– И все?

– Да, еще велел поменять и положить обратно родную литую запаску, – вспомнил я. – Ну «бублик», а баллон, что вместо нее был в багажнике, откатить в гараж к запасной резине. Он еще с металлическим диском был, тяжелый. Ну я так и сделал.

– Молодец, – похвалил Алекс. – А теперь тебе такое поручение: нужно забрать это колесо, если, конечно, оно еще там. Я не буду скрывать от тебя – это небезопасно. Ты готов помочь мне?

– Готов. Спасибо тебе, – ответил я.

– А спасибо-то за что? – удивился Алекс.

– За Лину, за то, что я ее пока не потерял, и за надежду, что не потеряю в будущем.

– Да я вижу, парень, это у тебя серьезно, – сказал Алекс, пристально всматриваясь в мои глаза.

– А на тридцать шестом году жизни несерьезно быть не может, – жестко отрезал я.

– Тогда держи свое счастье крепче…

Затем он протянул мне барсетку:

– Здесь деньги для тебя и короткоствольный пятизарядный «бульдог» серьезного калибра. Будь осторожен. Я не хочу втягивать в свои дела посторонних людей. Поручение я тебе даю важное. Скорее всего, в этом баллоне очень серьезные документы, которые хотел передать мне Роман– Гудлак, – сказал он мне на прощание и пошел к стоящему за шевроле лимузину.

Мне оставалось только последовать его примеру. Сев в свою шестерку, я окончательно утвердился в том, что мои приключения не закончились. В барсетке вместе с револьвером я нашел пачку пятидесятидолларовых банкнот общей суммой пять тысяч – своего рода гонорар за мой риск. Но не деньги грели меня. Я был рад, что остаюсь в этом рисковом деле и нужен Алексу и Ангелине. Это был для меня самый весомый аргумент, который важнее всего остального.

Я завел машину и отправился в путь, сделав, таким образом, шаг в неизвестное, но необходимое мне будущее, совершенно не предполагая, чем оно закончится и когда. Думал я в это время только о Лине.

Глава X

Дома меня ждал сюрприз – приехал старый товарищ и сослуживец по Мурманску и Северному пароходству Владимир Палеев, в прошлом пилот, а теперь раздобревший и, как всегда, неунывающий Владимир Аркадьевич. Он сидел на лавочке у подъезда, рядом стоял его чемодан. На чемодане красовалась початая бутылка водки «Северное сияние», а закуской служил кусок вяленой оленины. Он как раз подносил пластиковый стаканчик ко рту, когда я вышел из машины метрах в десяти от него. Быстро дернув рукой в направлении подбородка, он сделал глотательное движение, затем замер и набычился, после чего зашелся удушливым кашлем. Выпуклый его живот, как огромный поплавок, быстро задергался вверх-вниз. Кашлянув в последний раз, он протянул в мою сторону руки для крепкого мужского объятия, из которых, впрочем, так и не выпустил уже пустой стаканчик и кусок оленины.

– Все-таки ты гад, Слава, и глаз имеешь нехороший – вот сглазил мне стопарик, а я ведь мог и захлебнуться, – произнес он, совершенно уверенный в том, что минуту назад чудом избежал смерти.

Я был рад видеть его помятую, с трехдневной щетиной, вечно недовольную физиономию.

– Я, понимаешь, с поезда. Давал тебе телеграмму, а ты не встретил. Носишься неизвестно где, телефон не отвечает. А я вынужден был потратиться на такси и вот уже больше часа кукую здесь на лавочке.

Полуобняв его за плечи, я подхватил чемодан и двинулся к двери. Володя с водкой и олениной, уже повеселевший, спешил рядом.

– Слава, ты знаешь, что произошло? Меня выперли из авиации. Говорят, что здоровье кончилось, и запах перегара постоянный… А как ему не быть, я ведь спирт пью, «Полярный», 70 градусов. Он же за ночь не выдыхается из организма. А утром опять же минералки хлебнешь – и результат налицо – старые дрожжи действуют.

– Ты, Володя, всегда был выпить не дурак. Удивляюсь, как это ты до сих пор пилотировал.

– Нет, Слава, – остановился он у двери, внимательно наблюдая за набором кода, – я уже три года как сидел в порту на разных должностях, руки отказывать начали – подагра, понимаешь. Прицепилась, мать ее…

Уже идя по лестнице, он повторил по памяти код замка на двери подъезда.

– Видишь, а зрительная память идеальная.

– Ты в отпуск? – спросил я его.

– Навсегда, – коротко ответил он.

– Как это? – удивился я.

– А вот так! Я пенсионер, у меня вторая нерабочая группа инвалидности плюс полярный стаж, да вдобавок я еще и алкоголик, – сказал он весело. – Двое суток, почитай, в поезде пили. Вот это последняя бутылка из того, что я с собой захватил. Ну и попутчики, естественно, не порожняком ехали. Интересные люди, я тебе доложу, – двое после освобождения возвращались, так мы даже подружились, обменялись телефонами. Я, конечно, твой дал, так как у меня другого нету.

Все это он успел мне рассказать, пока мы поднимались на третий этаж. Зайдя в квартиру и бросив быстрый взгляд на порядок, наведенный Ангелиной, и проведя пальцем по одной из книжных полок, он, задумавшись, изрек:

– Да я вижу, ты здесь не один. Что, опять женился?

– Пока нет, – ответил я.

– Ну, тогда это нестрашно. Поживу у тебя на кухне. Вон она какая у тебя просторная! Передвинем диванчик, мне места тут хватит.

Возразить я ничего не мог, тем более зная его обидчивый характер.

– Да ты, Слава, не переживай. Деньги я действительно уже все пропил, те, что в дорогу брал. А весь свой капитал я перевел в Крым, в Евпаторию, у меня там родственники. Но хрен с ними, с родственниками. Главное, Евпатория – это единственное место, где я чувствую себя хорошо и болезнь моя отступает. Ты, Слава, как думаешь, за что такое «счастье» бедному еврею?

– За то, Вова, что баб любил без разбора, всех подряд. Соответственно и пил все, что горит и по каждому поводу. И как следствие – часто отдыхал на морозном воздухе пьяный, и оттирали тебя снегом с водкой пару раз только на моей памяти. А на ногах мизинцев не хватает, где они у тебя?

– Так ведь отморозил я их, отняли. Не разрешил бы, так все одно отвалились бы – почернели они уже тогда, че их жалеть-то теперь? – вперился он в меня своими недовольными большими, чуть выпуклыми коровьими глазами.

– Вот, Вова, в этом-то все и дело. И подагра твоя – результат вечной мерзлоты Заполярья. Ты и руки там не раз морозил, хорошо хоть целы остались.

– Вот падла! – выдохнул он, оцепенев. – А я и не додумывался до этого. Действительно, оттирали не раз, и даже спиртом. Вот, Слав, видимо, потому я и потянулся к теплым грязям Крыма… Ты сам-то в каком режиме находишься? – спросил он.

– В напряженном…

И я вкратце рассказал ему о своих приключениях.

– Да-а, завидовать пока нечему, – констатировал он. – А впрочем, если ты не против, можешь на меня рассчитывать. Я не у дел, на месте сидеть долго не умею, а в вашем бизнесе, может, и для меня ниша найдется. Тем более что босс твой, похоже, человек приличный и не жадный. Как ты на это смотришь?

– Только положительно. Но, сам понимаешь, рисково это все…

– Ничего, прорвемся как чирий на заднем месте… – успокоил он сам себя, раскладывая на журнальном столике северные деликатесы и наполняя рюмки своим любимым напитком.

За разговорами и воспоминаниями время бежало быстро. Пару раз мы выходили на воздух за очередной бутылкой крепкого. Повстречавшийся во дворе Николай присоединился к нашим посиделкам, которые затянулись далеко за полночь. Так как следующий день у него был свободен, мы определились поутру втроем отправиться в Завидово. А по возвращении я обещал накрыть им поляну, и решение это было не самым трезвым…

Утром, как это бывает в подобных случаях, Николай с Володей, крепко подружившиеся за время наших возлияний, в категоричной форме потребовали от меня – срочно опохмелиться. Оставлять запойного Вову одного в доме, а тем более с Николаем, у меня не было никакого желания. Я велел им садиться в машину. В ближайшем магазине купил четвертинку водки, пару упаковок баночного пива и вяленой рыбки на закуску, и мы отправились в путь.

Сам я с утра обошелся наикрепчайшим чаем с лимоном, и так как я вел машину, мои загульные приятели оставили меня в покое. Сидя на заднем сиденье, они довольствовались ершом в прямом и переносном смысле, запивая водку пивом и заедая все это мелкой сушеной рыбешкой. Дорога им была в радость. А поездка на полусгоревшую дачу воспринималась как приятный выезд на природу.

Подъезжая к дому, я обратил внимание на развороченную тяжелыми машинами землю приусадебного участка. Помимо глубоких отпечатков колес пожарных машин были видны следы более узких шин милицейского уазика и совсем свежие – поверху – широкие следы с редким, явно не российским узором протектора – отчетливо видным отпечатком тяжелого автомобиля, вероятно джипа. Машина доехала до крыльца дома, затем, видимо через какое-то время, пробуксовав на измятой траве газона, развернулась и уехала.

Входная дверь дачи была заколочена. Окна первого этажа закрыты фанерными щитами, так как стекла лопнули при пожаре. На верхнем этаже часть стекол была цела, часть закрыта пластиком или фанерой.

Подойдя к гаражу, я приподнял лежащий чуть поодаль шлакоблочный кирпич, под которым на примятой траве лежал ключ, оставленный мною же в прошлый приезд на дачу. Было видно, что никто за все это время не брал его в руки. Открыв дверь, я убедился, что внутри все было, как прежде. Мои спутники, отошедшие по малой нужде за угол дома, уже спешили обратно.

– Ну, что тут будем брать? – спросил Николай, деловито осматривая помещение.

– Да вот этот инструмент в металлическом ящике, домкрат и одно колесо с диском, – равнодушно ответил я.

– А остальные четыре баллона? – напомнил он.

– Пока не нужны. Да если их брать, то понадобится скорее твой грузовой «вен», а не моя «шестерка». Сейчас необходим только один, потом, если понадобится, остальные хозяин сам заберет. Хотя, насколько я знаю, менять резину он не собирается. Просто баллон пробит, вот и попросили привезти новый. Что ж не помочь богатому человеку? Давайте, берите нижнее колесо из стопки и катите к машине, а я прихвачу инструменты и домкрат.

Насчет домкрата и ящика для ключей я придумал на ходу, сам не зная зачем. Просто вспомнил в тот момент почему-то поговорку – «Подальше положишь – поближе возьмешь».

Мы быстро управились с этим несложным делом. Поместив все взятое в багажник, я закрыл гараж на замок, а ключ положил на прежнее место. Усевшись в машину, мы тронулись было в обратный путь, но застряли в размокшей от воды и разрытой тяжелыми машинами земле. Пришлось моим спутникам выходить и толкать автомобиль. Наконец мы выбрались на проселочную дорогу. На выезде из дачного поселка нам вслед что-то кричал местный сторож, но останавливаться было неохота, и я только махнул ему рукой.

Обратная дорога была веселее. Я периодически останавливался у ларьков купить пива моим «помощникам» или для того, чтобы они сбегали облегчиться в ближайших кустах. Так или иначе, еще засветло мы вернулись домой. На мое предложение «накрыть стол», к своему удивлению, я услышал отказ. Николай сослался на то, что завтра у него много работы. А Володя – так тот просто, не раздеваясь и не постелив постель, завалился на свой диван на кухне и тут же захрапел. Я принес ему подушку и легкое одеяло, поставил рядом на столе недопитое пиво, зная его манеру греметь и будить всех в поисках быстрой опохмелки. Потом подумал и достал из холодильника еще одну бутылку и присовокупил к початой. После чего сам отправился спать с приятным чувством успешно завершенного дела. Привезенное колесо я оставил в багажнике машины в ракушке во дворе, решив, что незачем тащить эту грязь в квартиру.