Текст книги "Евреи России. Времена и события. История евреев Российской империи"

Очерк четырнадцатый
Евреи Польши и Литвы после хмельничины. Ограничительные законы церкви. Ритуальные наветы. Восстания гайдамаков. Колиивщина и Уманская резня

«Памятник над могилой святого‚ который принял ужасные муки и прославил великое и могучее имя Всевышнего. Ученый по имени Иегуда Зеэв Вольф‚ сын рабби Товии‚ вознесся на небо в день субботний и принял свой приговор с горечью».

1

После кровавых событий времен хмельничины медленно и с трудом восстанавливались еврейские поселения Волыни и Подолии‚ Польши‚ Литвы и Белоруссии. Власти понимали‚ что евреям нужно дать временную передышку‚ чтобы они снова занялись ремеслами и торговлей, начали платить налоги в государственную казну. Король Ян Казимир даровал им отсрочки по взносу налогов; король Михаил Вишневецкий подтвердил привилегии польско-литовских евреев‚ а Ян Собесский в каждую сеймовую конституцию включал один и тот же пункт: «Евреев Короны мы‚ ради мирного их развития‚ оставляем при давних правах».

Евреи почитали Яна Собесского за его покровительство, называли в своих сочинениях «сыном солнца‚ королем королей, спасителем народа». Но знаменитое право «вето»‚ по которому любой депутат по своему капризу мог сорвать работу сейма‚ сводило порой на нет самые лучшие королевские постановления. Доходило до того‚ что паны публично призывали народ не подчиняться королевским приказам. «Если мы будем считаться с правами и привилегиями евреев‚ – всенародно призывал некий виленский пан‚ – то конца этому не будет. Надо их попросту выжить отсюда: одних утопить с камнями на шее‚ других избить». А толпа кричала в ответ: «Так им и нужно!»

Чтобы оправиться от последствий катастрофы‚ евреи хватались за любой промысел – несмотря на постановления Ваада‚ который опасался новых конфликтов с местным населением. Условия тогдашней жизни были нелегкими: часто повторялись погромы‚ пожары‚ эпидемии‚ от которых страдало еврейское население в тесных своих кварталах. Около 1678 года евреи краковского предместья «от двухлетнего поветрия в большей своей части вымерли‚ а другие бежали от этой заразы в Водзислав‚ но там ниспослан был на них огонь‚ и впали они в великую нищету и убожество». А в книге витебского кагала за 1711 год записано: «Нужда слишком велика‚ одно бедствие следует за другим. Ведь это про нас сказано: «Утром просишь‚ чтобы настал вечер‚ а наступает вечер – не дождешься утра»…»

Евреям позволяли существовать‚ потому что они были источником дохода для казны, должностных лиц‚ а также для любого‚ кто желал получить с них «подношение». Недаром говорили: «Кто заступается за евреев‚ тот уже получил‚ а кто выступает против них – желает получить». Расходы на всевозможные нужды увеличивались быстрее скромных доходов тех времен; попадая в безвыходное положение‚ кагалы занимали деньги под огромные проценты, чаще всего у монастырей. Эти проценты надо было выплачивать‚ поэтому снова брали кредиты, выплачивали уже проценты на проценты‚ – многие общины не надеялись рассчитаться когда-либо со своими кредиторами.

У кагала Дрогобыча‚ к примеру‚ на погашение долгов и процентов к ним приходилось три четверти всех расходов общины. Виленская община задолжала 832 000 гульденов иезуитам, доминиканцам, бернардинцам, августинцам, кармелитам, базилианцам и ордену кающихся грешников. Долги гродненского кагала составляли примерно 450 000 гульденов, пинской общины – 310 000 гульденов, а долги центрального Ваада доходили до 3 миллионов злотых. Депутаты на сеймах заявляли: евреев приходится терпеть в стране хотя бы потому‚ что никто не хочет потерять данные взаймы деньги.

Кредиторы ставили свои условия‚ давая в долг. Получив очередной заем‚ Коронный Ваад вынужден был согласиться с тем‚ что в случае неаккуратного возврата долга разрешалось всякого еврея «грабить‚ арестовывать‚ хватать‚ сажать в тюрьму‚ угнетать и преследовать»‚ пока долг не будет уплачен. Ваад согласился также‚ что в случае неуплаты «будут конфискованы все еврейские товары в Короне‚ закрыты синагоги‚ евреи будут изгнаны из домов‚ и на их место поселены христиане»‚ а Ваад не сможет жаловаться на это королю или воеводам.

Чтобы сохранить свое существование‚ общины изыскивали новые возможности для получения денег. Если кто-либо хотел открыть лавку‚ мастерскую‚ купить или построить дом‚ он должен был уплатить общине установленную сумму и получить взамен «хазаку» – право на данное предприятие. Ввели «хазаку» и на право водворения: желающий поселиться в общине платил в кагальную кассу значительную сумму. Но денег всё равно не хватало на всевозможные налоги и поборы, а потому ввели налог на предметы потребления‚ так называемую «коробку»‚ коробочный сбор – на убой скота‚ резку птиц и продажу кашерного мяса‚ а временами на молоко‚ хлеб‚ мед‚ водку и другие продукты.

Бывали случаи‚ когда кагал‚ срочно нуждаясь в деньгах‚ освобождал от будущих выплат состоятельного члена общины за единовременный денежный взнос‚ но эти деньги тут же уходили на покрытие долгов‚ и тяжесть будущего налогового обложения ложилась на рядового члена общины. Это вызывало недовольство‚ ропот‚ недоверие; прежнее уважение к кагальным старшинам сменялось неприязнью и открытой враждой. Богатые члены общины могли уплатить кагалу крупные суммы денег на получение «хазаки» и избавиться от менее состоятельных конкурентов‚ а те‚ беднея из года в год‚ все свои беды сваливали на общинное устройство. Кагал оберегал их от будущих бедствий‚ но кагал их и ограничивал. Это создавало внутренние напряжения‚ которые привели со временем к разрушению кагального управления.

К восемнадцатому веку королевская власть в Польше была сведена до минимума‚ и в государстве‚ которое «держалось беспорядком»‚ грамоты королей никого практически не защищали. Воеводы‚ старосты и подстаросты хозяйничали в еврейских общинах по своему желанию‚ назначали и арестовывали кагальных старшин‚ вымогали деньги; с вступлением в должность каждого нового воеводы приходилось заново хлопотать о восстановлении прежних привилегий. Мещане городов постоянно воевали со своими еврейскими конкурентами. «Еврей продает свой товар слишком дешево‚ – жаловались они‚ – и отнимает у нас покупателя». Но покупатели были иного мнения. «Паны говорили‚ что хоть евреи и гадкие нехристи‚ а всё же хорошо их иметь в городе‚ – отметил сторонний наблюдатель. – У них найдешь шелк‚ меха‚ золото‚ серебро‚ жемчуг‚ тюль‚ и всё дешевле… Еврей не позволяет себе излишеств. Посмотрите на его одежду‚ войдите в его дом: он грызет чеснок‚ редьку или огурец‚ собирает денежки‚ угождает пану‚ а себе во всем отказывает».

В ту пору шляхта получила право на винную монополию: изготавливать вино‚ водку‚ пиво и мед, продавать напитки в шинках. Не желая заниматься этим промыслом‚ паны отдавали его в аренду евреям‚ так же поступали короли в своих владениях‚ и к восемнадцатому веку шинкарство стало главной отраслью еврейской торговли‚ потому что из других промыслов их вытесняли магистраты и ремесленные цехи. «Паны неохотно сдают корчмы полякам‚ – писал путешественник. – Поляк-корчмарь любит мед да водку‚ а давать счет панам не любит‚ тогда как жидов они без церемоний могут к этому принудить». Живя на частных землях‚ евреи были прикреплены к «кабацкой стойке и к мелкой аренде», целиком зависели от пана. Холопа-украинца пан побаивался‚ помня уроки прошлых восстаний‚ а еврея нечего было опасаться: помещик мог сгноить в тюрьме несостоятельного арендатора‚ отнять у него детей‚ крестить их – жаловаться было некому.

В дневнике волынского помещика восемнадцатого века имеется такая запись: «Пятое января. Арендатор Гершко не уплатил мне еще с прошлого срока девяносто один талер… Вчера я приказал его заковать и запереть со свиньями… младшего его сына Лейзю взял на мызу и приказал учить катехизису с молитвами. Очень способный мальчик. Я намерен окрестить его‚ и епископ обещал приехать ко мне к этому акту, приготовить его душу. Лейзя не хотел сначала делать крестного знамения, повторять наши молитвы‚ но управляющий высек его‚ и сегодня он ел уже свинину…» В дневнике рассказано‚ как приехали евреи из Бердичева‚ уплатили долг – девяносто один талер‚ подарили пану голову сахара, десять фунтов кофе и умолили отпустить мальчика. «Впрочем‚ – пишет далее помещик‚ – я вполне уверен‚ что еврей опять не уплатит в срок‚ Лейзя попадет-таки в мои руки и сделается христианином».

Известен случай‚ когда каневский староста‚ забавляясь‚ приказывал еврейским женщинам влезать на яблони и куковать‚ а сам стрелял в них дробью; когда же раненые падали с дерева‚ он веселился и кидал им золото. Получалось так‚ что бесправный еврей страдал от пана в спокойные времена и страдал за пана – во времена мятежей. В дневнике некоего Петра Апостола записано в 1725 году: «В польском праве… исключаются из судебной должности: отлученные от церкви‚ схизматики‚ евреи‚ бесчестные люди и незаконнорожденные‚ так как неприлично облекать каким-либо достоинством человека‚ чем-либо запятнанного».

2

Духовенство тех времен искало виновников бедствий‚ которые потрясли Польшу в середине семнадцатого века. В первую очередь обвинили иноверцев‚ на которых свалили вину за смуты‚ неурядицы‚ эпидемии и военные поражения. В 1672 году Турция захватила Подолию‚ и евреев сразу же обвинили в сношениях с неприятелем‚ хотя турки грабили их наравне с остальным населением и угоняли в плен. Многие годы после этого евреи Европы собирали деньги на выкуп пленников той войны.

Борьба в Польше велась между неравными. Духовенство било противника‚ ослабевшего после страшных лет хмельничины‚ и когда какой-либо сейм вводил ограничительные законы‚ причина приводилась одна и та же: «Дабы вероломство и своеволие жидовское не брали верх». Поляк с малых лет проникался презрением к евреям‚ которые жили обособленно‚ при своем платье‚ по подозрительным законам и обычаям. Воспитанники иезуитских школ по-прежнему нападали на еврейские кварталы и грабили их; это были уже не проказы подростков‚ но организованные нападения на беззащитных людей. Общины давали подарки начальству школ и учащимся‚ чтобы избежать погромов; известен случай‚ когда в Перемышле кагал предотвратил нападение‚ подарив каждому из преподавателей – «почтенным панам философам» – по паре желтых сапог из хорошей кожи‚ а учащимся выставил бочонок меду. Но и подарки не всегда помогали.

В 1664 году ученики церковных школ Львова решили устроить погром. Узнав об их намерениях‚ евреи стали «вооружаться кто чем мог: пиками‚ топорами‚ секирами‚ саблями‚ пищалями‚ складывать камни во дворах и на крышах». Отряд самообороны разбил первые ряды наступавших‚ но городская милиция присоединилась к погромщикам‚ и они ворвались в еврейский квартал. Убили двух сыновей раввина‚ убили кантора в синагоге‚ изорвали свитки Торы – итог этого погрома. Через два месяца‚ в день католического праздника‚ погром повторился; в запертый еврейский квартал толпа пробралась по крышам домов с соседних улиц, убила 75 человек.

До начала двадцатого века на еврейском кладбище Львова сохранялись могилы жертв того года‚ на одной из них было написано: «Шмуэль-кантор стоял в молитве с помыслами‚ обращенными к Богу‚ когда проклятая пронзила его чистое сердце своим мечом; им она проколола и молитвенник‚ так что молящийся и молитвенник соединились». Эта женщина – «проклятая» – возможно‚ из предводителей погрома – упоминалась в надписях на шестнадцати могильных камнях‚ в том числе на могиле столетнего главы иешивы и на могиле юноши: «Проклятая сломила молодой росток могучего кедра‚ потушила светильник жизни‚ стремившийся к небу‚ закрыла уста‚ источавшие живые струи Торы; уже в пятнадцатилетнем возрасте он обладал мудростью старца». Даты тех погромов были многие годы днями поста и траура в львовской общине.

Но изредка случалось иначе. В Познани в 1687 году сотни учеников и ремесленников пошли на штурм еврейского квартала‚ но его жители трое суток держали оборону. «Случилось небывалое‚ – писал еврейский летописец. – Бог дал нам силу противостоять врагу три дня и три ночи. Каждый раз‚ когда они с обнаженными мечами врывались на наши улицы‚ наши побеждали их и гнали до рынка‚ ибо те были трусливы». Это событие в Познани отмечали затем ежегодной благодарственной молитвой.

В семнадцатом веке в Польше было около шестисот монастырей‚ влияние духовенства‚ особенно иезуитов‚ чрезвычайно возросло. На своих соборах церковь подтверждала старые и издавала новые ограничительные законы против евреев; снова провозгласили‚ как в Средние века: евреев нужно терпеть лишь для того‚ «чтобы они напоминали нам о муках Христа, своим рабским положением являли пример справедливой кары Божией над неверными». Не разрешали строить новые синагоги и ремонтировать старые; запрещали освещать синагоги ночью‚ устраивать кладбища возле города, совершать обряд еврейских похорон в дневные часы.

В 1670 году сейм постановил: «Во время публичных процессий они (евреи) должны оставаться в своих домах‚ не расхаживая по улицам‚ а когда священник идет со святыми дарами‚ они должны свернуть в сторону – в противном случае будут подвергнуты наказанию». Евреям Гродно приказали замуровать окна домов, выходивших на костёл, «чтобы не богохульствовали, когда священник с процессией несет гостию или с причащением идет к больному». Приходили одни короли и ужесточали ограничения‚ приходили другие – делали послабления‚ но политика церкви оставалась бескомпромиссной. На сеймах депутаты даже жаловались на духовенство‚ что оно «изыскивает всякие предлоги‚ чтобы подвергать евреев преследованиям и изгонять их из городов‚ нанося этим страшный вред торговле».

В тогдашнем польском обществе господствовали суеверия. Верили в колдовство и в злых духов‚ за «сношения» с нечистой силой привлекали к суду, предавая мучительным казням. Евреям приписывали вину в появлении «чар» и таинственных знаков на домах‚ а в Новогрудском воеводстве сожгли без суда двух евреек‚ обвинив их в колдовстве. Христианское население практически ничего не знало о своих соседях-евреях и верило всевозможным небылицам. Самый нелепый слух можно было соединить с еврейским именем‚ и этому тут же начинали верить: ведь еврей был чужаком‚ с незнакомой религией‚ со странными обычаями‚ а это вызывало опасения. Некий игумен Орест в своих записях зафиксировал без всяких сомнений следующий «факт»: еврейка Шейна‚ дочь Вульфа‚ жена Айзика Габриловича‚ в Могилеве‚ на Шкловской улице‚ за валом‚ родила дитя, «неподобное на человека‚ но похожее на медведя косматого с когтями»‚ и дитя это было похоронено живым.

Не только в народной массе‚ но и в образованном обществе ходили нелепые рассказы о евреях. Верили‚ например‚ если еврей – потомок Реувена притронется к неспелому плоду‚ то этот плод завянет‚ что посевы у потомков Реувена не дают всходов‚ а на их могилах не растет трава. Верили‚ что у потомков Шимона раз в году бывает кровотечение из пальцев рук и ног; потомки Дана месяц в году испускают нестерпимое зловоние и потому должны смазывать себя христианской кровью для устранения этого запаха; что у каждого еврея из колена Гада имеется на голове пятнадцать язв, у евреев из колена Ашера одна рука короче другой‚ у потомков Дана свиные уши‚ у потомков Йосефа и Биньямина рот кишит червями‚ – и тому подобные небылицы‚ которые «подтвердил» некий Франциск‚ выкрест из евреев. И потому – на фоне полного незнания‚ непонимания и вражды – особенно удивительны случаи перехода христиан в иудейство.

В 1716 году вдова Марина Сыровайцова‚ дочь попа из Витебска‚ показала на следствии‚ что задумала перейти в иудаизм без чьих-либо уговоров‚ так как от отца слышала – вера иудейская лучше веры христианской. Она не пожелала вернуться в христианство даже под жестокой пыткой, потому что готова погибнуть еврейкой «за живого Бога». Суд приговорил вдову Марину к терзанию тела клещами и сожжению живой на костре.

Тот же суд рассматривал дело девицы Марины Войцеховой‚ которая приняла иудаизм‚ обвенчалась с евреем и была арестована на свадьбе. Она не соглашалась вернуться в христианство после трех пыток, и только на четвертой‚ особенно жестокой‚ сказала: «Теперь я гнушаюсь еврейской веры и как прежде верила в распятого Христа‚ так и сейчас готова за него страдать и умирать». Вместе с ней арестовали на свадьбе ее жениха и несколько евреев‚ которые уверяли судей‚ что они не подозревали‚ будто она христианка. Суд приговорил девицу Марину после ее раскаяния к обезглавливанию и сожжению тела‚ а каждый из евреев получил по сто ударов возле позорного столба.

3

В Польше выходили в свет всевозможные сочинения‚ в которых обвиняли евреев в совершении ритуальных убийств‚ и суеверная толпа верила тому‚ что было написано. «Как шляхетская вольность невозможна без права «вето»‚ – писал один из обличителей‚ – так и еврейская маца невозможна без крови христианской». Церковь объявляла святыми мучеников‚ якобы убитых евреями‚ и на поклонение «святым мощам» приходили толпы верующих. Неудивительно поэтому‚ что в семнадцатом и восемнадцатом веках прошли ритуальные процессы во многих городах Польши – как правило‚ по одному и тому же сценарию.

В 1696 году в лесу возле Познани нашли тело воспитанника иезуитской школы. Родные убитого и местная шляхта обвинили евреев‚ и вся община во главе с рабби Нафтали Коэном целыми днями не выходила из синагоги‚ молитвами и постом готовясь к мученической смерти. Нашлись подготовленные лжесвидетели‚ назревал судебный процесс‚ но неожиданно на рынке поймали польскую крестьянку‚ которая принесла для продажи одежду убитого ученика. Убийцей оказался ее сын. Его пытались уговорить‚ чтобы всю вину свалил на евреев‚ будто бы подкупивших его‚ но правда обнаружилась‚ и «тогда‚ – записал еврейский летописец‚ – почернели лица наших врагов‚ ибо замысел их не осуществился».

Через сорок лет в той же Познани начался новый ритуальный процесс‚ который тянулся четыре года. Обвиняемых пытали‚ но они не признали себя виновными‚ и двое из них скончались от пыток. В конце концов, с общины сняли обвинение‚ но, тем не менее, король Август II издал декрет‚ запрещавший всякие сношения евреев с христианами. В этом декрете был такой пункт: если еврей станет ласково обращаться с христианским ребенком на улице или заговаривать с ним‚ а тот потом исчезнет‚ на этого еврея падёт подозрение в убийстве ребенка.

В 1698 году‚ перед еврейской Пасхой‚ в галицийском городе Сандомире некая христианка подбросила к церкви труп незаконно прижитого ребенка. Осмотр тела показал‚ что ребенок умер естественной смертью‚ что подтвердила под присягой его мать. Но в дело вмешалось духовенство‚ женщину пытали и вырвали у нее подсказанное палачами признание‚ будто она передала тело еврейскому старшине Береку‚ а затем получила его обратно искалеченным. Однако на очной ставке с Береком женщина сказала: «Еврей неповинен; я сама от боли не знаю‚ что говорю». Ее снова пытали‚ и снова она повторила то‚ что подсказывали ей палачи.

Берека подвергали страшным пыткам‚ жгли тело раскаленным железом‚ но он отрицал вину и кричал с дыбы: «Клянусь Богом живым‚ я ни в чем не виновен!» Такую поразительную стойкость во время пыток объясняли тем‚ что у Берека была особая мазь с «сильными чарами»‚ охранявшими его от боли. А патер Жуховский‚ инициатор этого обвинения‚ писал: «Достойные уважения люди говорили‚ что необходимо пытать не только тело‚ растянутое на дыбе‚ но жечь свечами и тень‚ падавшую от тела‚ потому что может случиться‚ что дьявол переносит тело пытаемого на то место‚ где тень‚ а в дыбу подкладывает что-либо другое». И хотя подсудимый ни в чем не сознался‚ ему отрубили голову‚ рассекли тело на четыре части и развесили на перекрестках дорог.

На этом дело не закончилось‚ потому что мещанство Сандомира хотело получить королевский декрет о поголовном изгнании евреев. В 1710 году всю общину обвинили в убийстве мальчика-сироты; прямых улик не оказалось‚ а потому прибегли к испытанному способу – к показаниям крещеного еврея‚ который подтвердил‚ что ритуальные убийства предписываются тайными еврейскими законами. Некий выкрест Ян Серафинович‚ душевнобольной человек‚ дал письменные показания‚ которые напоминали бред безумца. Он сообщил‚ что евреи нуждаются в христианской крови‚ чтобы «творить свои чары»: новобрачным якобы при венчании дается яйцо с примесью христианской крови; этой же кровью мажут глаза умирающим‚ а на Пасху ее примешивают к тесту‚ из которого пекут мацу. Серафинович добавил к этому: когда он был «главным раввином Литвы»‚ то сам замучил двух христианских детей, и подробно описал способ получения крови‚ вплоть до того‚ что ребенка катают в бочке‚ набитой гвоздями‚ а затем распинают на кресте.

Раввины вызвали клеветника на диспут‚ но он не явился‚ – возможно, те‚ что стояли за его спиной‚ не решились выставить на диспут сумасшедшего. На основании показаний Серафиновича суд приговорил к смерти трех руководителей общины города Сандомира. Патер Жуховский‚ инициатор и этого процесса‚ убедил Августа II изгнать евреев из города; в королевском декрете было указано‚ что «нечестивые и неверные иудеи тайными и возмутительными способами проливают кровь христианских младенцев‚ которая вопиет к Божьему правосудию».

В 1747 году в городе Заславле на Волыни в дни Пасхи обнаружили под снегом мертвое тело. Собравшаяся толпа стала кричать‚ что евреи убили христианина; обвиняемых пытали‚ один из них не выдержал мук и признал обвинение‚ но остальные держались. В конце концов, был вынесен чудовищный по жестокости приговор – не в порыве безумия пьяной от крови толпы‚ а при обстоятельном размышлении «жрецов правосудия»: «Палач должен посадить осужденного на кол живым и оставить его там‚ пока тело его не будет съедено птицами и не распадутся его бесчестные кости»; с другого осужденного велено было «содрать с живого четыре полосы кожи‚ вынуть из груди сердце‚ разрезать на четыре части и прибить каждую к столбам по городу». В заупокойной молитве‚ написанной по этому поводу‚ взывала к небесам вся община Заславля: «Земля‚ не закрывай их кровь‚ и пусть не умолкнет их вопль‚ пока не увидит Господь с небес!»

В 1753 году в Житомире был инсценирован новый ритуальный процесс. 13 обвиняемых приговорили к смерти: им обмотали руки паклей и подожгли‚ затем провели через весь город к месту казни‚ четвертовали‚ обезглавили, головы развесили на кольях. Трое обвиняемых согласились креститься под угрозой мучительной казни; их обезглавили и в торжественной процессии в честь новообращенных привезли в гробах в костел – «при громадном стечении панов‚ обывателей и военных». Теперь уже евреи Житомира взывали к небесам в заупокойной молитве: «Доколе будешь молчать‚ Господи‚ и прощать проливающим невинную кровь праведников?..»

Затем возникло новое ритуальное обвинение‚ и евреи послали в Рим особого уполномоченного‚ который просил папу «оказать его несчастным иноверцам милость, защитить их от притеснений‚ тюремных заточений‚ пыток и смертных казней». Кардинал Лоренцо Ганганелли составил особую записку в защиту евреев и напомнил‚ что те же самые обвинения выдвигали некогда язычники против первых христиан. Папа римский предостерег польское духовенство от подобных обвинений‚ однако в 1790 году в Гродно осудили раввина Эльазара за то‚ что он якобы убил христианскую девушку. Его приговорили к четвертованию‚ но король Станислав Август не утвердил приговор. «Я не допущу‚ – сказал он‚ – подобной бойни в моем государстве». Когда же ему заявили‚ что казнь всё равно состоится‚ король уехал из города за день до этого.

Несчастного казнили на городской площади в присутствии тысяч зрителей и нескольких евреев‚ которые пришли специально‚ чтобы произнести «аминь» на последнюю молитву мученика. Его тело разрезали на четыре части, развесили по городу в назидание другим‚ а на следующий день евреи с плачем похоронили его. На могильном камне написали: «Здесь покоится прах выдающегося ученого и знатного человека рабби Эльазара Святого‚ сына Шломо Вербловера. Он пролил свою кровь‚ публично освятив имя Господа. Да будет душа его вплетена в узел жизни!»

4

В 1700 году началась двадцатилетняя Северная война‚ сопровождавшаяся гражданской войной в Польше. Русские армии Петра I в союзе с войсками польского короля Августа III воевали против шведского короля Карла XII и поддерживавших его сторонников Станислава Лещинского. Это была долгая война‚ и велики были страдания еврейского населения‚ оказавшегося между двух огней. И та и другая сторона облагали их чрезвычайными налогами и контрибуциями; пострадала во время осады община Познани‚ пострадала община Львова; солдаты и казаки грабили еврейское население в городах и местечках.

В то время Украина была разделена на две части: Малороссия‚ или левобережная Украина‚ принадлежала России‚ а правобережная Украина оставалась за Польшей. Православное крестьянское население правобережной части‚ закабаленное католической шляхтой‚ видело в еврее-арендаторе чужака-нехристя‚ ставленника панов‚ и потому повторилось то же самое‚ что было прежде‚ во времена народных восстаний. По Украине бродили казацкие и крестьянские отряды – гайдамаки‚ к которым присоединялись мещане‚ шляхта‚ «других наций беспокойные люди», даже крещеные евреи; все вместе они нападали на помещичьи усадьбы‚ еврейские корчмы и местечки. В 1702 году атаманы Самусь и Палей захватили Богуслав‚ Корсунь‚ Лысянку‚ Белую Церковь, где перебили поляков и евреев; подобное происходило в Баре‚ Немирове‚ Полонном‚ Заславле и в других местах.

В 1734 году на Украину вступили русские войска‚ чтобы поддержать вновь избранного польского короля Августа III против его соперника Станислава Лещинского. Призыв русских действовать против шляхетской партии Лещинского был подхвачен на Украине‚ и с лозунгом «Дана воля грабить жидов и убивать ляхов» гайдамацкие отряды снова поднялись против панов и евреев. Запорожская Сечь не выступала на стороне гайдамаков, временами боролась с ними‚ но она дала немало участников этого движения. Атаман Верлан совершал набеги на Подолию и Волынь якобы от имени русской императрицы Анны Иоанновны‚ и от его отрядов особенно пострадали общины Шаргорода‚ Меджибожа‚ Хмельника и Полонного.

Когда Август III утвердился на престоле‚ польская шляхта с помощью русских солдат попыталась усмирить гайдамаков‚ но волнения продолжались. Атаманы Грива‚ Медведь‚ Харек‚ Игнат Голый со своими отрядами совершали налеты на Корсунь‚ Погребище‚ Павлочь‚ Рашков и другие города. Путешествовавший через те края иностранец записал в дневнике: «Эта страна плодородна и приятна‚ но малолюдна‚ будучи подвержена набегам татар и гайдамаков‚ которые приносят величайшие разорения… Знающие довольно этих разбойников… уверяли меня‚ что это – скопище бродяг‚ состоящее из множества дурных людей разных народов‚ которые убегают из своих мест‚ чтобы спастись от руки правосудия».

В 1740 году поднял бунт атаман Вощило. К его отрядам примкнули крестьяне, мелкие шляхтичи‚ стали грабить города и местечки в районе Быхова‚ Кричева, Мстиславля. Васько Вощило‚ называвший себя «великим атаманом» и «внуком Богдана Хмельницкого»‚ указывал в своих воззваниях‚ что цель его восстания – не бунт против правительства и шляхты‚ а «истребление жидовского народа и оборона христианства». Появились и другие атаманы‚ которые со своими отрядами убивали и грабили на проезжих дорогах панов и евреев‚ разоряли местечки, с награбленной добычей уходили на русскую сторону‚ за Днепр. Порой по требованию польских властей русские выдавали гайдамаков‚ но чаще всего они ускользали от наказания. Эти отряды разорили Винницу‚ Гранов‚ Фастов‚ Умань‚ Радомышль‚ Летичев‚ Мошны.

Известны показания взятых в плен гайдамаков. Казак Андрей Суляк сообщал: в тех местах‚ где он побывал со своим отрядом‚ «уже не оказалось ни одного еврея‚ так как здесь раньше побывали запорожские казаки… Жалованья же никакого казаки не получают‚ но им позволено грабить евреев и ляхов и убивать первых». Казак Петр Демьянович показал: в Замехове они нашли возле реки‚ в тростниках‚ двух спрятавшихся евреек‚ которых и убили. Казаки удивлялись небрежности своих предшественников‚ говоря: «Что это за казаки‚ по уходе которых еще оказываются ляхи‚ жиды и ксендзы; после нас ничего уже не останется‚ всех перебьем».

На старом еврейском кладбище города Луцка долгое время сохранялся памятник мученику‚ которого четвертовали за отказ креститься. На камне была надпись: «Памятник над могилой святого‚ который принял ужасные муки и прославил великое и могучее имя Всевышнего. Ученый по имени Иегуда Зеэв Вольф‚ сын рабби Товии‚ вознесся на небо в день субботний и принял свой приговор с горечью. 28 таммуза 522 года (июль 1762 года)».

В 1768 году руководители общины Могилева-Подольского писали в своем обращении к евреям: «Одна беда следует за другой… Мы идем ощупью‚ как слепцы в потемках‚ мы беднеем изо дня на день‚ нас ведут‚ как овец‚ на заклание; мы стали притчей между народами‚ на нас кидают жребий‚ как на брошенную вещь в пустыне… Бог да воззрит на страдание наше‚ да скажет Он нашим бедствиям: довольно! Да поведет Он нас поскорее в землю нашу и через глашатая мира возвестит мир в наших пределах!»

5

В 1764 году польским королем был избран Станислав Август Понятовский, один из фаворитов российской императрицы Екатерины II. Россия потребовала‚ чтобы православным подданным Польши были предоставлены религиозная свобода и политические права‚ и русский посол угрозами вынудил сейм принять закон о равноправии православных граждан Польши. Часть шляхты и духовенства воспротивились этому и образовали Барскую конфедерацию для защиты католической веры и древних шляхетских свобод. Дов Бер из Болехова сообщал: «Вышли многие дворяне и говорили один другому: народ польский, свободные люди, шляхта от века, не соучастники мы Понятовскому… И была эта смута во всем государстве Польском в течение пяти лет, без суда и правды во всех землях Польши, а только кто силен, тот и прав».

Соединенные русско-польские войска выступили против конфедератов‚ и в журнале военных действий русского отряда записаны сведения о еврее-лазутчике по имени Буня. 18 февраля: «Еврея Буню послали в Хотин‚ добыли через него сведения и уплатили за это пятьдесят рублей». 14 апреля: «Возвратился из Хотина жид Буня и объявил‚ что всё спокойно». 15 апреля: «Отправлен Буня обратно в Хотин». 20 августа: «Конфедерат Потоцкий арестовал Буню». Пойманных лазутчиков обыкновенно вешали‚ да и обычному населению приходилось несладко. В дневнике офицера-поляка записано: «Солдат привел в главную квартиру жидка без пейсов и переодетого кучером. Его поймали‚ когда он переходил за черту лагеря‚ куда жидам строго воспрещалось входить. Его обыскали и нашли письмо‚ вложенное между подошвами сапога. Собрали военный совет‚ жид сразу же признался‚ кому он нёс письмо‚ и его немедленно повесили». И там же: «В Райгородке казаки почти до смерти засекли нагайками «кагальных» евреев. Наказаны были жиды за то‚ что не доставили овса и сена».