Текст книги "Летающий кошкозавр Митька"

Феликс Маляренко
Летающий кошкозавр Митька

© Ф. Маляренко, 2020

© Издательство «РуДа», 2020

© Издательство «ЗАДИРА-ПЛЮС», 2020

© И. Бордей, 2020

Летающий кошкозавр Митька

Кот Митька, запыхавшись, влетел в окно своей квартиры. Хотя до кота он ещё не дорос. Скорее всего, он был подростком, или, по-современному, тинэйджером. Благо жильё его находилось на первом этаже двенадцатиэтажного дома. Лохматый чёрно-бело-рыжий дворянского происхождения двортерьер Степан подпрыгивал, от злости лаял и от досады скулил. Его дворовая конституция не позволяла достать обидчика.

А ссора произошла из-за того, что Митька доказывал этому не совсем причёсанному, что дворовых котов не бывает. Коты – все благородного сословия. Если гладкошёрстные – то породы южной, если пушистые – то сибирские или персы. И тут обиженный беспородный Степан разозлился и решил покусать благородных кровей Митьку. Хорошо, что природные гибкость, стремительность и прыгучесть помогли Митьке увернуться от стёртых зубов дворняги, молнией пронестись через двор и вознестись на подоконник.

– Сам ты дворняга, – подпрыгивал Степан.

Его лай услышали рыжая скелетная шавка Крючок и маленькая чёрная кудрявая полубульдожка Пиявка. Они подлаивали и подвывали пёстрому и мохнатому Степану. Митька презрительно смотрел на них с высоты и размышлял: «Ну, если они не могут меня достать, да ещё нападают сворой, то уж точно дворняги, а во мне течёт кровь благородная и, скорее всего, голубая. Лапу порезать, что ли, и посмотреть? Не-е, лапу жалко, – по крайней мере, сегодня она, лапа благородного сословия, помогла одержать победу над дворнягами. И, наверное, я очень древних кровей. И даже, может, моя родословная идёт от былинных степных котов, от саблезубых тигров и даже от самих динозавров. И, может быть, я вообще какой-нибудь кошкозавр. Пойду-ка я осмотрю своё благородство в полный рост со всех сторон».

Он забрался на тумбочку трельяжа, встал на задние лапы, открыл пасть и ощетинился. Ну чем не динозавр? И зубы острые, и лапы передние когтистые, и хвост не такой уж тонкий. Митька решил зарычать, но вместо этого из грозной, как он видел, пасти выплыло тонкое мяуканье. «Так уж точно никого не напугаешь. И если внимательно приглядеться, то и пасть не такая, как у динозавра, длинная, да и зубов маловато будет. Хотя мне моих хватает для ловли мышей, крыс и прочих вредителей. А может, пасть удлинить? Для этого нужно найти хорошего хирурга. Зубы – дело тоже наживное, рёв можно записать на айфон. И надо ещё выучиться бегать на двух лапах – хищные динозавры именно так передвигались. Итак, с сегодняшнего дня я представитель древнейшего динозаврового рода. Только пёстрый».

А пестротой Митька был наделён богато, похлеще Степана. Одно ухо у него было чёрное, другое – жёлтое. Левый глаз был не то зелёный, не то цвета канарейки, зато правый – небесно-голубой. Левая щека белая, правая – коричневая. Затылок – жёлто-чёрный. Далее по телу шли пятна всех кошачьих цветов, и даже на правом боку алел красный лоскут. При этом он был полосат, и на серо-жёлтом хвосте повисла кисточка. Шерсть была пушистой, а каждый ус имел свой цвет: от белого до чёрного и от рыжего до коричневого.

– Итак, я пёстрый кошкозавр Митяй, – вывел он. – Надо научиться ходить на двух задних лапах, накачать хвост, чтобы можно было, как динозавру, легко на него опираться.

Ходить на двух задних лапах сначала было тяжело. Кошкозавр держался за стеночку, отталкивался и старался сохранять равновесие. Потом шажочек за шажочком, шажочек за шажочком научился сначала неуверенно, а затем быстро передвигаться, выставив лапы с когтями вперёд.

«Так даже удобнее обороняться от Степана. Стоять на трёх точках, опираясь на хвост, и двумя передними лапами и десятью когтями лупить его по лохматой дворняжьей физиономии. Или попеременно – то левой, то правой, то левой, то правой.

У Степана что? Только одна пасть истёртых зубов, а у меня две свободные когтистые лапищи. А была бы у меня ещё и пасть динозавра, тогда одним укусом из одного Степана сразу сделал бы двух, проглотил бы и, как крокодил, полгода лежал бы на диване и переваривал. И занимался бы духовным ростом: смотрел по телевизору передачи о животных, читал бы книги и газеты.

А может, поступил бы в университет и не задумывался о пропитании. И тренировал бы хвост и лапы на фитнесе. А потом, когда Степан переварится, дойдёт очередь до Крючка, Пиявки и остальных дворняг. Сколько их по городу шляется и мешает жить котам, а тем более мне – кошкозавру.

И ловить их удобно. Выйдешь, а они сами на тебя охоту устраивают, тут, главное, вовремя развернуться и отворить пасть. Если псы маленькие, то они сами влетят – и в живот на переварку, а если большие – будут перекусаны пополам, ну а если огромные – то на три, а то и четыре части.

Надо идти к зубному ветеринару, пусть делает из меня дино…, то есть кошкозавра».

Зубной ветеринар

– Проходите, молодой человек, – зубной кошачий ветеринар чем-то сам походил на кота.

Треугольные уши на макушке, усы, торчащие в разные стороны, зелёные светящиеся глаза со зрачками не кружочками, а палочками.

– Я не человек.

– Тогда котик.

– Я вам не котик.

– Глазам своим не верю, неужто мохнатый пёс Степан?

Митьку удивило, что зубоветеринар – так было написано на дверной табличке – знает Степана.

– А вы не удивляйтесь, до меня все новости быстро доходят. Я слышал, как вы с ним чуть не подрались.

– Я вам не эта мохнатая дворняга, я кошкозавр, и будь у меня достойная для этого пасть, я бы его проглотил.

– То есть вы, господин кошкозавр Митрий, мечтаете о пасти удава?

– Нет, о пасти удава не мечтаю. Это сначала надо будет Степана придушить, притопить в ближайшей луже или унитазе и только после этого долго раздвигать пасть и долго его глотать. А я хочу с одного или двух раз его перекусить, чтобы всё было быстро и незаметно. Мгновение – и он в животе.

– Хорошо, дорогой кошкозавр Митька, сейчас посчитаем.

Доктор дотронулся до иконки на экране смартфона и, мурлыкая под нос «Эх, рано я съем Степана!», стал касаться пальцами экрана. Потом, улыбаясь, посмотрел на Митьку:

– Три миллиона. Если таких денег нет, то пусть твой хозяин продаст квартиру.

– Так дорого? И где же тогда я буду жить?

– А нигде, вы будете бомжом, то есть субъектом без определённого места жительства, а ещё будете беспородистым кошкозавром.

– Как это «бес породистым»? То есть бесом породистым? Значит, породистым бесом?

– Нет, бесом-дворнягой, то есть бесом дворовым, то есть дворнягой-кошкозавром. Кто без прописки даст вам документ о породе? Лучше бы вы, господин кошкозавр Дмитрий, пошли бы искать родню. Может, кто-нибудь примет в свою семью, или вы найдёте отца, и он признает в вас свою породу. А то размечтался: перекусить Степана пополам и проглотить.

– Нет, я кошкозавр. И я буду ходить на задних лапах, опираться на тренированный хвост и держать наготове десять когтей от Степана, Крючка и Пиявки.

– Пожалуйста, – улыбнулся кошачий зубоветеринар, – только не глотайте их целиком, а то может случиться несварение желудка или дизентерия. Эти непричёсанные товарищи не умываются, спят где попало и питаются с помоек.

Кошки-Гаваны

Дома Митька ещё раз осмотрел себя в трельяж. Действительно, может поискать в себе признаки той или иной породы и попробовать найти своего отца? Так уж повелось в кошачьих семьях, что после свадьбы отцы отправляются выполнять государственные задания на границу, чтобы ни одна вражеская мышь не проскользнула на нашу территорию. Ещё их призывают работать полярными лётчиками и следить, чтобы грызуны-лемминги не перегрызали правительственные провода и кабели и не портили оборудование на кораблях, самолётах и пожарных станциях, а также отправляют на другие опасные задания, нужные Родине. А матери стоически воспитывают своих детей.

Его хозяин Федька зачем-то купил планшет. Им он совсем не пользовался. Митька научился включать его и читать умные мысли. Поэтому кошкозавр тут же набрал статью о кошках, прочитал её внимательно и стал искать у себя признаки благородства известных пород. Конечно, первым делом он начал изучать усы. Их разноцветность намекала на то, что в Митьке сплелось множество благородных кошачьих династий.

Первые признаки благородства Митька обнаружил в клочке шерсти на правом боку, кончике носа на подошве левой задней лапы и на одном усе. Клок и ус у него были коричневыми. А кончик носа и левая задняя пятка – розовыми. И эти клок, ус, нос и пятка возносили его к породе «гавана». И как раз две благородные гаваны жили не где-нибудь во дворце на Кубе, а на втором этаже его подъезда.

Он поскрёбся к ним в дверь.

– Кто? – грубо мяукнуло с другой стороны.

– Ваш родственник, – неуверенно промурлыкал в ответ кошкозавр.

– Дальний или близкий?

Митька решил, что житьё в одном подъезде – это скорее близко, чем далеко.

– Ближе, чем близкий.

– Если ближе, то проходите.

– Буэнос диас, – поздоровался он по-испански, прошёл в коридор и услышал откуда-то сверху:

– Какой он гавана? Он пёстрый!

Так оценил его мягкий кошачий голос, а грубый ответил:

– И если вы считаете нас испанцами, то ошибаетесь. Мы англичане, даже, скорее, американцы, но не кубинцы.

– А может, вы, гаваны, от сигар произошли?

– Курение вредит вашему здоровью, – донесся сверху тонкий кошачий голос.

– Мы не от сигар. Это мы цветом, формой и на ощупь, как длинные и коричневые сигары. А произошли мы от сиамских котов.

– А я считал сиамских палевыми и голубоглазыми.

– Курение вредит вашему здоровью, – снова услышал Митька тонкое кошачье мяуканье. – И по каким же признакам вы, пёстрое создание, наш ближайший родственник?

– По усам, клоку шерсти, розовому носу и такой же правой задней пятке.

– Курение вредит вашему здоровью, – подытожил тонкий кошачий голос.

– Маловато. Для нашей родни надо быть полностью коричневым, и только нос и подошвы лап могут остаться розовыми. Причём все, а не только правая пятка задней ноги, – добавил грубый.

– А у меня ещё ус коричневый.

– Курение вредит вашему здоровью, – опять произнёс тонкий кошачий голос.

Митька как-то незаметно для себя прошёл в комнату и заметил, что гаваны следуют за ним, но по верхам. Они, казалось, парили под потолком.

Сначала они шли по шкафчикам в коридоре, потом перепрыгнули на сервант в комнате и мягко ступали поверху розовыми подошвами лап. Цепляясь за ковры, перескочили на шкафы кухни. И всё время светло-коричневый отблеск сиял на их блестящей благородной шерсти.

Они смотрели на Митьку огромными зелёными глазами, обнюхивали носами и пастью и прислушивались к нему большими треугольными ушами. Они чем-то походили на коричневых инопланетян. К их длинным треугольным мордам прилипло и не желало отлипать удивление.

– А почему вы на пол не спускаетесь?

– Негоже нам, благородным, бродить по полам и по земле ступать.

Митька попробовал несколько раз подпрыгнуть, но так высоко у него не получилось.

– Вот видите, на близкого вы не тянете. И благородства в вас нет.

– Курение вредит вашему здоровью, – добавил тонкий.

– Но я кошкозавр, я от динозавров. Моя родословная старше.

– Вот идите и ищите родственников там.

– Но они все вымерли.

– Мы ничем вам помочь не сможем, мы не оживляем жмуриков. И, кроме того, мы градиенты. У нас треугольная голова, длинное вытянутое тело и длинный хвост. Мы, как стрелки компаса, показываем направление.

– И куда оно сейчас показывает?

– За дверь! Наше терпение и ваше время вышло.

Тут чья-то грубая рука схватила Митьку за шиворот и выкинула на площадку, но он, благо был котом, приземлился на все четыре лапы.

«Подумаешь, гаваны! Сигары, сигареты, сигаретки, окурки недоделанные. Мы, кошкозавры, ещё вам покажем. Вы ещё пожалеете, что вот так со мной – за шиворот и на площадку. Хотя я летел, и в полёте было не так уж плохо. А может, я от летающих ящеров произошёл? А что, тогда я не просто кошкозавр, а летающий кошкозавр Митька.

Британский короткошёрстный

Проснулся Митька от голода. В животе урчало. Он пошёл к своей старой с отбитой эмалью миске, но она была пуста ещё с позавчерашнего дня. Он прыгнул на подоконник открытого окна и уставился во двор. Туман, спустившийся облаком сверху, поглотил все звуки. Спали все: и люди, и машины, и домашние, и одичалые животные.

«Хорошо породистым котам и кошкам, их купили, и о них надо заботиться, а я со своим хозяином Федькой живу впроголодь, – грустные мысли поплавком всплыли из пустого желудка и вытолкнули все остальные. – Где-нибудь в деревне мышей, крыс и насекомых полно, а здесь, в городской многоэтажке, мыши не водятся.

 
А мусорные баки
стерегут собаки.
 

Даже в рифму получилось. Они дружные, не то, что мы, коты. Даже наших крыс научились ловить. А ещё Федька – любитель футбола, и если его команда проиграла, то лучше клубком не сворачиваться. Надо куда-нибудь запрятаться в шкаф или на холодильник. Иначе он начинает всё что ни попадя пинать. И я вместо мяча улечу куда-нибудь.

А моё пропитание – если после Федьки что-то останется или что-то незаметно утащишь. Утром собирается на работу – так не поест, а только чашку кофе сварит. Если он и обедает, то непонятно где. А на ужин, если и сварит макарон, то это уже праздник. «Кошкино мясо – на улице», – гнусным голосом повторяет он каждый раз.

Раньше я с бабулей жил, она меня любила и заботилась обо мне. Так забрал её Господь, а квартира досталась по наследству внуку. А у него к кошкам, и, естественно, ко мне, никакой любви.

Эх, сшил бы он мне сапоги, нашёл бы по интернету олигарха – колдуна-людоеда! Попросил бы я его превратиться в мышь, съел бы, а все олигарховы богатства достались бы Федьке, и он бы в благодарность развёл бы для меня мышиную ферму. Хотя Федька, как станет олигархом, на следующий день забудет обо мне.

И тут Митька увидел, как что-то длинной чёрной стрелой летит сквозь туман. И причём увидел он это своим кошачьим взглядом, как в медленном для нас кино. Это что-то совсем не походило на птицу, потому что летело низко над дворовым асфальтом. Оно сгруппировывалось, почти не касаясь земли, отталкивалось, распрямлялось в чёрную тонкую стрелу и парило в воздухе. Сердце у Митьки заколотилось. Он увидел стремительность и красоту этого полёта и захотел точно так же парить рядом, легко касаться телом этого чёрного создания, так же группироваться и выпрямляться в стрелу. И тут он заметил, что чёрная стрела меняет направление и летит прямо на него. И понял почему. До него донесся громкий, разрывающий утреннюю тишину лай. И понял, что за этой чёрной грациозно прекрасной стрелой гнались. И вот-вот её должны были догнать, но неожиданно она взлетела и приземлилась на подоконник рядом с Митькой. Это была тонкая, выше его на голову, с огромными голубыми глазами красавица кошка. В зубах она держала двух мышей. Да и лай мгновенно материализовался в Степана, Пиявку и Крючка. Причём Степан успел притормозить, а Пиявка и Крючок со всего размаха влетели в стену и валялись рядом без сознания.

– Опять ты, пёстрый, – лаял Степан. – Вечно ты мешаешь. Ещё чуть-чуть, и у нас был бы прекрасный завтрак. Это надо было тебе окно открывать?

– Сам ты пёстрый двортерьер, – Митька готов был спрыгнуть вниз и всеми десятью когтями вцепиться в морду Степана. Ради такой красавицы он готов был пожертвовать собой: пусть увидит, что он ничего не боится.

– Размечтался, завтрак! Если сейчас не уберёшься и не уберёшь этих двух таранчиков – стену они решили пробить – то я своими когтями сделаю твои уши лохматыми, – вступила в разговор чёрная кошка.

– Что ты сказала, четвероногая усатая тётка? Да я одним укусом сделаю из тебя две двуногих. Одну – без усов, другую – без хвоста.

– Смел, поди. Это ты где так научился фигурально выражаться? В мусорном баке теперь школу высокой словесности преподают? Давай, забирай своих двоих безмозглых и проваливай. Скоро народ начнёт просыпаться, и если не успеешь, то будешь голодным.

Крючок и Пиявка только начали отходить от встречи со стеной дома, вставали на лапы и слегка покачивались.

– Ты что, не поняла, с кем имеешь дело? – громко пролаял и подпрыгнул Степан.

– Что так низко? – улыбнулась кошка. – Давай повыше, а то я тебя так не достану.

– Сейчас, – Степан отошёл шагов на двадцать, разогнался, оттолкнулся задними лапами, полетел вверх и чуть-чуть было не достал подоконник, но чёрная маленькая изящная пантера, а именно так в этот момент подумал о ней Митька, запрыгнула на спину собаке и начала когтями правой лапы трепать его ухо.

Степан завыл, а она легко оттолкнулась от его спины и снова оказалась на подоконнике.

Потом Степан развернулся, собрал в дворняжью лапу всю свою волю и пролаял:

– Вот ты, Митяй, и ты, Маська, вы ещё получите. Вы теперь у меня личные враги до самого гроба.

– Ага, давай, давай, – улыбалась Мася. Митька благодаря Степану уже знал её имя. – С каких это пор дворняг в гробах хоронят? Степан ещё раз посмотрел ненавидящим взглядом на кошек и поплёлся к мусорному контейнеру.

– Спасибо за гостеприимство, давай позавтракаем, ты меня сегодня спас, – пододвинула она ему одну из двух добытых ею мышей и улыбнулась огромными голубыми глазами.

Митька опустил голову, потому как понял, что если этого не сделает, то утонет в их озёрной глубине.

Когда он снова приподнял глаза, Маси рядом уже не было. И всё произошедшее казалось прекрасным сном, и только мышь, оставленная голубоглазой незнакомкой, была доказательством, что всё это было наяву.

– Пойду-ка искать богатых родственников. Вон у меня вроде как на левом боку есть голубое пятно. А в нашем подъезде на третьем этаже живёт короткошёрстный британец. Он голубого цвета…

Если у гаван дверь была коричневой, то у британца затянута голубым сукном. Драть сукно было неудобно, и кошкозавр поскрёбся в деревяшку. Она примыкала к двери.

– Кто? – хрипло промяукало за дверью.

– Родственник, – в голосе Митьки звучала неуверенность. После холодной встречи с гаванами нахальства у него чуть поубавилось.

– О, родственник! Это здорово! – радостно промяукал кто-то. – Проходи, я тебя обниму.

Дверь распахнулась, и голубой кот с большой шаровидной головой, оранжевыми глазами и радостной улыбкой на широченной морде кинулся к нему навстречу:

– Тебя как зовут?

– Кошкозавр Митька. Я от динозавров произошёл, может, даже от летающих. Но у меня на боку голубое пятно, поэтому считаю, что мы родственники.

– А меня хозяин зовёт Пиндосом.

– Странно как-то.

– Нормально. Ты видишь, какой я большой и толстый, а по-сербски «пиндос» – это пингвин. Мой хозяин – десантник, воевал на Балканах, а там у американских солдат снаряжения сорок килограммов, и они ходили, как пингвины неповоротливые. Вот их пингвинами, или пиндосами, прозвали.

– А ты что, американец?

– Нет, я вроде англичанин, нас, голубых, как бы в Англии вывели, и меня по-настоящему Сэмом зовут, но хозяину всё равно, а мне тем более. Правда, не любит он американцев и меня старается всё время куда-нибудь тайно от жены увезти. А я всё время возвращаюсь. Последний раз плутал-плутал, плутал-плутал, сначала налево, потом направо, потом прямо, потом опять налево, потом направо. Выкинул меня из машины и поехал домой. А потом под утро звонит жене.

– Пиндос наш где?

– На кухне.

– Спроси его, как домой добраться.

Думает, если я большой и толстый, то дорогу домой не найду. Мы, коты, в пространстве, как голуби, ориентируемся.

– Жаль, не придумали котовую почту, я бы пошёл в почтальоны. Может, мне бы жалованье мышами платили или колбасой из мышей, – вздохнул Митька.

– Да, если в колбасе мышей нет, то она невкусная, – поддержал Сэм.

– Да я бы и без мышей колбаски поел. Есть хочется….

– Тогда в чём дело? Давай, помоги мне открыть холодильник. Хозяйка специально для меня купила сарделек.

Митька взобрался на холодильник и стал толкать дверцу от себя, а Пиндос залез на табуретку и принялся тянуть на грудь. Через минуту адских кошачьих усилий дверь со скрипом поддалась, британец подпрыгнул, схватил вязанку сарделек и пристроился на полу кухни.

– Давай ты с одной стороны ешь, а я – с другой.

Митька вцепился зубами в толстое ароматное тело сардельки, и её запах и вкус наполнили пасть и нос. Он стал по кусочку отрывать нежное розовое блаженство. Ничего вкуснее и ароматнее он никогда не ел.

Пиндос, наоборот, разинул пасть, и сардельки одна за другой, как живые, поползли в неё. В природе змея затягивает в себя жертву, а тут кот затягивал внутрь сарделечную змею. Митька испугался, что «родственник» вместе с последней сарделькой затянет его в свою непомерную утробу. И он откусил сардельку, от которой получал райское наслаждение, и отбежал подальше от Сэма. Поедание сардельки захватило его всего, и он не услышал топота огромных ног на кухне.

– Ах ты, жирный пингвин, ах ты, Пиндос! Опять залез в мой холодильник! И ещё дружка этого пёстрого притащил!

Митьке осталось доесть четверть сардельки, и он понял, что если не проглотит её, то лишится божественного лакомства. И он успел схватить зубами четвертинку, перед тем как его схватили за шиворот сильной левой рукой. Правая рука с трудом держала толстого Сэма.

– Это не я, это не я! – завопил Сэм. – Это Митька кошкозавр заставил меня открыть холодильник. Это он все сардельки сожрал.

Но руки, которые несли котов, даже не шелохнулись. Митька понял, что их несут через коридор на лестничную площадку, и подумал: «Только бы не в мусоропровод, оттуда не выбраться. Мусор с верхних этажей спрессует тебя в лепёшку».

Он весь напрягся и, когда их швырнули о стену, выставил вперёд все четыре лапы, оттолкнулся, мягко приземлился, встал, как динозавр, на две задние, а передними приготовился к бою.

Пиндос, наоборот, шмякнулся о стену животом, наполненным сардельками, безвольно спустился, упал на лестничную ступеньку и покатился вниз. Руки, которые их несли, громко хлопнули дверью.

Митька спустился и помог подняться толстому британцу, хотя всего несколько минут назад тот его предал. Какая всё-таки зыбкая грань между хорошим и плохим! Вот Сэм сначала его встретил, признал в нём родственника, обнял, накормил – и тут же предал.

Пиндос охал и ахал:

– Больно мне, больно. Наверное, все рёбра сломал.

Митька жалел Пиндос а, вылизывал ему больные места, а про себя думал: «Значит, не всем суждено летать и правильно приземляться. Это наследственность. Это порода. Это породистость. И, значит, точно есть во мне что-то от летающих динозавров».