Текст книги "Летающий кошкозавр Митька"

Незваный обжора

День встречи с Пиндосом продолжился приятной, сытой и ласковой встречей. К Федьке из деревни приехала девушка Люба. Она купила Митьке в супермаркете пять пакетов мягкого кошачьего корма, коробку сухого «Фрискаса» и огромный пакет наполнителя кошачьего туалета.

«Лучше бы купила большой пакет «Фрискаса» вместо наполнителя, – подумал Кошкозавр. – Я всё равно по своим делам хожу во двор в то место, где отсыпается Степан».

А Степан отсыпался днём, потому что поздно вечером из супермаркета в мусорные баки летели непроданные выпечка, полуфабрикаты и готовые блюда. И его свора – Крючок, Пиявка, дружественные дворняги из соседних домов, – а также дворник Ахмед претендовали на них. Ахмеду степановцы оставляли чебуреки, а сами на лету зубами рвали пакеты с салатами, чтобы те не достались пенсионерам.

Единственная, кому удавалось выхватить целый пакет залитого майонезом оливье, была баба Рая Свинкина – в прошлом чемпионка по прыжкам с трамплина. Она заранее, надев лыжи, садилась, как ворона, на ветку и слетала на тщательно завёрнутую в полиэтилен и подброшенную высоко оливьешку. Потом баба Рая приземлялась и по инерции ещё с километр скользила от преследователей. Зимой она совершала это на широких, как крылья, лыжах, а летом – на тонких роликовых с колёсиками.

Но бдительные пенсионеры обвинили её в коррупции. Они углядели, что её пакет летит подозрительно высоко, и, скорее всего, Рая делится вкусной оливьешкой с грузчиками или начальником отдела полуфабрикатов очкариком Лухминским. И даже пожаловались на неё в прокуратуру, но доказать ничего не смогли. Видно, очкарик делился бесплатным салатом ещё с кем-то из прокуратуры.

Недоеденные собаками салаты доставались крысам и воронам. А утром в чистый после всех едоков контейнер летели просроченные колбасы, сыры, ветчина и куры, и на них уже претендовали пенсионеры. Они делили всё справедливо и по очереди.

Но летом продуктов кулинарии было мало, либо не было вообще, и степановская кодла ловила крыс, потому как считала, что специально для этого откармливала их остатками салата.

Крысы усмотрели в этом несправедливость и предложили пенсионерам есть собак. Не все пенсионеры отказались от заманчивого предложения. Нашлись те, которые дружили с корейцами и пробовали собачатину. Они попытались начать охоту на свору Степана, но за них вступился дворник:

– Я из вас чебуреки сделаю, если вы моих друзей тронете, – фехтовал метлой Ахмед.

И собакоеды не так испугались метлы, как возможности стать начинкой в чебуреках.

Но в эту сытую для Митьки ночь произошло что-то странное, страшное и непонятное. Митька с рассвета с замиранием сердца вглядывался во двор в надежде увидеть чёрную голубоглазую стрелу Масю, но напрасно. Он даже не предполагал, что огромное чёрное волосатое молчаливое существо с вечера появилось в баке, представлявшем собой кузов автомобиля. Оно огромной пастью перехватывало пакеты с салатами, разрывало их и широким, с лопату, языком вылизывало содержимое.

Оно даже перехватило пакет у бабы Раи, откусило половину её лыжи, и только мастерство чемпионки мира позволило ей удачно приземлиться.

Собаки и Ахмед в этот вечер оказались без добычи. Крысы, прыгнувшие в бак, тоже оказались в огромной пасти.

Под утро оно, не стесняясь, сожрало всю просрочку пенсионеров и спокойно удалилось восвояси.

Все были голодными, впали в оцепенение и не знали, кого кому есть.

Мартовский сибиряк

Следующего родственника кошкозавр Митька решил искать не по цвету, а по шерстистости, то есть по длинной шерсти, а проще говоря, по шубейке.

Поскольку шуба, штаны и хвост у него были пушистыми, а грудь украшало жабо, то по этим признакам в доме проживало два предполагаемых родича.

Первый – это поющий сибирский Март в соседнем втором подъезде, а второй – перс Тегеран на седьмом этаже первого.

Двор после ночного незваного обжоры затих, и Митька решил пробираться во второй подъезд. В первый он всегда бы успел. Надо было срочно познакомиться, пока дворник, Степан и его свора не придут в себя и окончательно не оголодают.

Дверь сибирского кота Марта была обита искусственным серым мехом. Он явно заглушал звук, потому что Митька долго скрёбся, но в квартире его никто не слышал. Тогда летающий кошкозавр попробовал потянуть дверь на себя, и она открылась.

«Полечу ли я снова? – задал он себе вопрос, на который заранее знал ответ. – Явно полечу!»

И, мурлыкая под нос «Котята учатся летать», шагнул в неизвестность. И тогда что-то орущее, поющее, мяукающее из глубины квартиры оглушило его.

Митька пробрался через этот оглушающий рёв в комнату, где на диване разлёгся поющий Март.

– Я ваш родственник, кошкозавр Митька, – попробовал представиться гость, но его представление было заглушено пением, а сам заглушитель ничего не заметил. Его глаза были закрыты:

 
Вы слыхали, как поют коты,
Доводя соседей до инфарктов?
Песни их небесной высоты,
К нам они весну приносят в марте.
 

– Но сейчас июнь! – Митька задел сибиряка лапой.

– Ты кто? – прервал пение Март.

– Твой родственник – пушистый сибиряк.

– Если родственник, то подпевай. Мы, сибиряки, поющие. Иной раз идёшь по снегу, замерзнёшь, уши и хвост отморозишь, орёшь вовсю: ну когда, наконец, март придёт? А соседи выглядывают из окон и говорят: «Сибиряк поёт, значит, весна наступила». Иной раз запоёшь в мае или в июне, а все в окно выглядывают: неужто холодный Март вернулся? Вот поэтому меня все Мартом и зовут. И я, Март, – кот и месяц в одном лице, и всегда возвращаюсь. Это у них в песнях грачи прилетают и весну на крыльях приносят, а у нас я, Март, несу весну на хвосте и на усах. А так я с рождения сибиряк Снежок.

– Какой ты Снежок? Снежок белый, а ты серый с чёрными полосками поперек спины.

– Это потому, что у меня голос белый и чистый. А знаешь почему? Потому что я слизывающей скорой помощью работаю.

– Как это, скорой и слизывающей?

– А вот если кто-то несёт яйцо, не удерживает его в своих грубых, неумелых руках, и оно вылетает и летит, летит, летит, летит, летит, летит и в самый последний момент сталкивается с кафелем кухни, и – бряк – скорлупа лопается, слизь выплёскивается наружу и размазывается по кафелю. Желток растягивается поверх белка, и люди в замешательстве: что делать? Мамы и бабушки в истерике, папы в панике, дети забираются на стулья и столы. Эта слизь может просто их затянуть и поглотить. И тогда звонят мне, в скорую лизательную помощь. И я через мгновение на месте и своим шершавым языком убираю до чистоты эту опасную для человека слизь с пола. Иначе двуногие могут поскользнуться, взлететь вверх тормашками и повредить своё несуразно сотворённое тело. А у меня от поглощения этой сырой слизи и от волшебной доброты голос становится ангельски чистым, прозрачным и белым.

И тут Март взял такую тонкую ноту:

 
Я здесь, моя мурка,
Я здесь, под окном,
Объяты подъезды и мраком, и сном…
 

Но иногда яйца на пол летят упаковками, и здесь я не справляюсь. Хочешь пойти ко мне в помощники? И тогда мы в два раза быстрее будем чистить кухни от этой коварной яичной слизи.

– А у меня получится? – засомневался Митька. Федька при нём ни разу яйца на кафель не ронял.

– Ещё как получится. У нас, у котов, на языке специальные крючки, которые предназначены для уборки и поглощения всякой вредной двуногому слизи. Но самое страшное, когда в куриные яйца прячется инопланетный слизняк. А он агрессивный террорист.

В нашем городе, в нашем районе, на одной улице жили дедушка и бабушка. Жили – не тужили, были скромными, экономными, пенсии им хватало, и кое-что они откладывали на похороны. У дедушек и бабушек это любимое занятие – деньги на похороны откладывать, чтобы родственников не обременять.

А коварная инопланетная слизь как раз на таких дедушек и бабушек охотится, вернее, на их сбережения. Как коронавирус. И если куриное яйцо разбивается от неуклюжести, или от того, что неправильно несёшь его из магазина, то инопланетная слизь сама в скорлупе подпрыгивает, раскалывает оболочку и сразу куда-то прячется: под холодильник или под шкаф. Ждёт момента, чтобы напасть.

Так вот, бабушка по квартире ходила в тапочках, а дедушка вроде как закалялся, но всё время чихал, так как топал по полу босиком. И однажды, когда они ужинали, а ужинали они при тусклом свете, потому что деньги, опять же, на похороны берегли, слизь-пришелец решила напасть на дедушку из-под холодильника.

И пока он пил чай, она сожрала, вернее, превратила в слизь большие пальцы его ног, увеличилась вдвое и снова спряталась под холодильник. Дедушка этого даже не почувствовал, только как-то ходить ему стало неудобно. Бабушка заподозрила неладное и говорит:

– Давай вызовем скорую слизолизательную помощь.

А дедушка отвечает:

– Так мы все сбережения потратим на неё, и что нам останется на похороны? А я уж как-нибудь без больших пальцев ног похожу.

В следующий ужин слизь выскочила и сожрала у дедушки все пальцы ног. И от этого увеличилась раз в пять. Бабушка за ней с веником, а она под холодильник и по стене размазалась.

А когда она у дедушки оттяпала ступни, бабушка не выдержала и схватила телефонную трубку, а дедушка её отобрал.

– Нет, – говорит, – мы столько копили, чтобы всё отдать? Подумай, сколько котов нужно вызвать, чтобы с ней побороться!

А слизь это услышала и на следующий день все ноги у дедушки в слизь превратила. А дедушка бабушке:

– Так мне ещё и лучше, я теперь на кухню не ходок, ты теперь мне еду в постель носить будешь.

А слизь уже огромная, на следующую ночь у дедушки руки, что были поверх одеяла, сожрала и ещё больше увеличилась в размерах. А дедушка опять:

– Вот и хорошо! Ты теперь меня с ложечки кормить будешь.

А на другое утро бабушка отдёрнула одеяло на дедушкиной кровати, а дедушки там нет. Его полностью слизь сожрала и на бабушку кинулась. Но бабушка отважно отбилась от неё веником, включила пылесос и позвонила нам в скорую слизолизательную помощь.

Так мы бригадой из двадцати котов с этой слизью с трудом справились. За это бабушка дедушкину долю похоронных нам отдала. А дедушке они не понадобились – хоронить-то нечего. Он оказался в животе слизопоглотителя. А так бы жил да жил, сколько бы пенсий получил и сколько бы отложил ещё.

– Я, наверное, не справлюсь с такой работой, – сказал Митька.

– А мы потренируемся. Помоги мне открыть холодильник.

– А нам не влетит?

– Да хозяин на мне, знаешь, сколько зарабатывает, когда требуется срочная кафельнолизательная помощь! А я и мои друзья уже не справляемся.

– Я уже помогал открывать холодильник голубому британцу. Так нас обоих на площадку и об стену.

– Ну и садист хозяин британца! Нет, мой хозяин – цивилизованный. Он ботаник, вернее, зоолог. Новые виды кур, гусей да индеек выводит. Он любит животных. А мы как раз с тобой домашние животные. Итак, давай, открываем.

Митька уже знал своё место на холодильнике, а сибиряк всеми силами толкал снизу.

– Не тот сибиряк, кто своим хвостом лёд топит, а тот, кто зимой тепло в квартире, а летом холод в холодильнике копит, – подбадривал себя Март.

Через какое-то время дверца со скрипом отворилась, и Митька зажмурил глаза от изобилия яиц в нём. Они были и голубые, и пёстрые, и жёлтые, и даже чёрные.

– С каких начнём обучение слизыванию? Поскольку Митька, как кошкозавр, стоял на двух лапах, то в знак сомнения он, как человек, должен был пожать плечами, что, собственно, и сделал.

– Давай с этого, голубого.

И Март скатил огромное яйцо со второй полки холодильника. Оно шмякнулось, и его прозрачное и жёлтое содержимое расползлось по серому кафелю.

– Вперёд! – Кошкозавр спрыгнул вниз и окунул свой шершавый язык в прохладную слизь яйца.

Новый необычайный вкус поглотил его, и он принялся жадно работать языком, поедая нежное ароматное блюдо.

Ой, до чего же бывают прекрасными работы! И одна из них – работа слизывателя.

– Давай, давай быстрее – подбадривал его Март. – На одно яйцо по нормативам требуется две минуты. Осталось тридцать секунд. Я засекаю.

Ах, как хотелось растянуть это удовольствие, эту прекрасную ни с чем не сравнимую работу! Но надо было выполнить норматив, иначе Митьку не возьмут в слизыватели.

И тут он услышал визгливый мужской фальцет:

– Ах ты, пёстрый гад! Ты разбил яйцо редчайшей голубой индюшки. Кто тебе разрешил открывать холодильник?

И Митька почувствовал этот ненавистный захват на затылке.

Его уносили от недоеденного наслаждения, от сытой мечты, от неполученной фантастически райской профессии, и опять он оказался выброшенным на лестничную площадку, и мохнатая дверь захлопнулась за ним. Оставалось облизнуть испачканный в яйце нос.

И тут страх охватил его – ведь надо было скорее перебираться в свой подъезд. И страх не обманул. Дворник Ахмед, Степан, Крючок и Пиявка, злые и голодные, стояли во дворе и жаловались участковому на огромного обжору.

– Помойки, и всякого рода мусорные бачки и контейнеры, и то, что вы называете воровством из этих бачков, в мою компетенцию не входят. Всё, что выбрасывается в них, никому не принадлежит и, значит, не может быть украденным, – заявил участковый.

Митька незаметно проскочил по своему двору и в мгновение ока оказался в безопасности на своём подоконнике. Даже бдительный Степан его не заметил.

– Как же никому? Оно принадлежит нам, – пытался за всех протестовать Ахмед. – Мы караулим время выбрасывания салатов и чебуреков и не претендуем на просрочку пенсионеров.

– Ваши претензии беспочвенны. Кто первый схватил, того и счастье.

– Но чебуреки мои, – возмутился Ахмед. – Их, можно сказать, специально мне выбрасывают в мусорный бак…

– Ваши чебуреки в мусорных баках в горах на юге, поскольку вы нелегал. И вы все нелегалы, – обратился он к Степану и его друзьям. – У вас нет дома и прописки, а значит, вы нелегально проживаете во дворе. И не имеете никаких прав ни на что, даже на заявления.

– А он у прыгуньи с трамплина, то есть с веток Раи Свинкиной лыжу откусил. Это что, не преступление?

– Может, и преступление, но лыжница Свинкина заявлений не писала.

– А пенсионеры, которых он объел, что, он у них продукты не украл?

– Не украл, эти продукты – просрочка, они пенсионерам не принадлежат.

– А кому принадлежат?

– Мусорным бакам и контейнерам. И хорошо, что объел пенсионеров. А то они просрочки поедят и заболеют. А потом государство их бесплатно лечи. Пусть пенсию на себя тратят, а не экономят на чёрный день и похороны. Так что заявлений от вас не приму и вашим ночным обжорой заниматься не буду.

Перс

Дверь квартиры персидского кота Тегерана была обита мягким пушистым жёлто-белым мехом.

Митька поскрёбся в деревяшку порога. Он уже подумал, как и у двери сибиряка, что его не услышат в квартире, но оттуда раздалось нежное мяуканье:

– Кому делать нечего? Кто там?

– Я твой родственник. Перс-кошкозавр Митька.

– У персов родственников не бывает. Персы все одинокие и обиженные.

– И у тебя не было братьев и сестёр, папы или хотя бы мамы? – пытался втереться в доверие Кошкозавр.

– Не помню. Я появился из ниоткуда.

– Ты что, инопланетянин?

– Скорее всего, да.

– А я тоже не знаю, откуда я появился. Значит, я тоже перс-инопланетянин, – Митька точно не помнил, где он родился, кем был рождён и кто были его братья и сёстры, да и были ли они вообще. – Тем более мы родственники, поскольку оба из ниоткуда и, скорее всего, инопланетяне.

Персу это объяснение, как видно, понравилось, и он разрешил пройти на кухню.

– Я самый несчастный из всех персов, – сказал Тегеран. – Хозяева у меня самые вредные и мало дают еды.

«Мало» – это была огромная чашка с сухим кормом, который можно было есть не только с утра до ночи и с ночи до утра, но и купаться в нём. Рядом стояла чуть поменьше, но тоже огромная чаша с жидкой мясной вкуснятиной. Кроме того, отдельно были нарезаны огурцы, и кабачки, и кубиками яблоки.

– А можно я от твоего «мало» чуть-чуть отъем?

– Да, пожалуйста, – сказал перс. – Эти чашки никогда не кончаются. Они стоят вечно наполненные.

– Ты что, это не ешь?

– Ем, но они сами наполняются.

Митька попробовал и хрустящие шарики, и влажный корм – всё было очень вкусно. По опыту общения с предыдущими хозяевами он понял, что есть надо быстро, иначе трапеза заканчивалась мгновенным болезненным захватом за шиворот, обидными обвинениями во всех грехах и катапультированием, то есть полётом на лестничную площадку.

– Как же сами, а хозяева?

– А при чём здесь хозяева? Я не вижу, чтобы они это делали. Миски сами наполняются, без них. А обо мне они не заботятся. Вчера себе заказали «суши», а я тут же попросил, чтобы они мне принесли «мыши». Я даже несколько раз повторил: «мыши, мыши, закажите мне мыши». Так они не услышали или, скорее всего, не захотели слышать. Потом наслаждались этими деликатесами с чёрной солёной водой и с зелёной горчицей. Сами ели липкий рис с водорослями, а обо мне забыли. А ты знаешь, почему мы, персы, такие маленькие?

– Почему?

– Да всё потому, что люди нас плохо кормят. Если бы они нам давали столько, сколько сами едят, мы были бы такими же, как они.

– И ходили бы на двух ногах, как динозавры!

– Да, на двух, – согласился Тегеран. – И наш лозунг должен быть один: «Есть нельзя спать». А запятую должны ставить, как нам надо. Когда хочется есть, то фраза должна звучать: «Есть, нельзя спать». А когда наелся, то «Есть нельзя, спать».

– Здорово, – согласился Митька. – Всё, теперь понял – я настоящий перс. Персом быть мне больше всего понравилось.

– А теперь пойдём им мстить.

– Как? Зачем?

– А за скотское отношение к нам. Давай мы, персы, устроим им на персидском ковре персидский залив.

– Так будет видно.

– На кафеле будет, а на ковре не будет.

– Так у тебя ванна с кошачьим наполнителем есть.

– А за вчерашние мыши мы должны им отомстить? Пошли!

– Нет.

– Тогда ты не перс, и я тебя не допущу до мисок с едой.

С болью в сердце Митька поплёлся за персом на мягкий, ворсистый, нежный, красивейший тёплый ковер, а перс уже присел, чтобы сделать лужу. Митька нехотя тоже присел, а Тегеран командовал:

– Давай, давай, мы должны им отомстить за мышей, за то, что нас кинули, а то я тебя лишу мисок.

Митька зажмурился и уже решил было начать, но тут произошло то, что происходило всегда. Схваченный за шиворот, он поджал задние и передние лапы и, как птица, полетел через коридор на лестничную площадку.

– Бывает, что и коты летают, когда их через коридор в дверной проём кидают. Недаром я летающий кошкозавр Митька.

Каракал

Утро опять, как и в тот день, когда Митька впервые увидел маленькую чёрную пантеру, выдалось туманным. Он даже придумал ей образ – туманорождённая. Как пенорождённая древнегреческая богиня Афродита. Но это название как-то не вязалось с чёрным блестящим мехом Маси. А может, так: чёрной ночью рождённая в молоко утреннего тумана. А лучше стихами.

 
Ночью звёздной рождённая,
В жемчуг утра туманного
Ты стрелой пролетаешь,
Как еда долгожданная.
 

Голод брал своё даже в стихах о прекрасной незнакомке. И тут он увидел, как размытое туманом чёрное пятно приближается к нему, и по мере приближения разглядел его парящий над землёй полёт. И он почувствовал, что это она, но проносится мимо, и тогда Митька слетел с подоконника и помчался за своей мечтой. Но расстояние между ними увеличивалось с каждым прыжком. А Мася летела не куда-нибудь, а в открытую дверь пятого подъезда, вернее, не в открытую, а в медленно закрывающуюся. Маленькая чёрная пантера стремительной молнией ворвалась в ещё открытое пространство, и Митька понял, что если он не успеет, железная громадина или закроется перед его носом, или раздавит его. И он, была – не была, резко оттолкнулся, зажмурился и телепортировался в коридор через открытую щель двери, которая, как ножницами, должна была его если не раздавить, то разрезать пополам. Митька даже чувствовал, как боль войдёт в его тело, но всё-таки успел и даже кончика хвоста не прищемил. Пытаясь настичь чёрную стрелу, он закружил вверх по лестнице. И, казалось, вот-вот догонит её, но подъём неожиданно резко закончился, и кошкозавр оказался на площадке последнего этажа перед раскрытой дверью. Он, не задумываясь, влетел через коридор в комнату и был уверен, что увидит её, но наткнулся на огромную песочного цвета рысь, с чёрными ушами, чёрными кисточками на ушах и белым животом. Мех у рыси был короткий и плотный. На лапах у неё были волосяные щётки.

– Ты кто? – рысь мягко, не выпуская когтей, схватила его за холку и подняла. Митька, как в детстве у мамы в зубах, поджал передние и задние лапы и безвольно поник.

– Ваш родственник.

– Ну, коль ты так бесцеремонно врываешься в чужие покои, кто бы сомневался, ясное дело – родня. Так, давай, дорогой, тебя рассмотрим как можно ближе и найдём в тебе родство. Начнём с головы. Так, уши пёстрые, и на них кисточек нет. Голова круглая, морда разноцветная, без чёрных вертикальных бровей и отметин вокруг носа и пасти. Ни мордой, ни ушами, ни окрасом – ничем ты на каракала не похож.

– Я думал, вы рысь. А вы, как вас там, Кара и Кал. – Митька старался даже в таком висячем положении не терять присутствия духа. «Подумаешь, какая-то большая кошка схватила меня летающего кошкозавра и теперь изгаляется».

– Все так думают. Но я каракал Колян. Мы больше родственники американским пумам. И даже внешне похожи на них. Вот так, как вы неуважительно произнесли в два слова, меня, благородных кровей создание, лучше не называть. Каракал означает «чёрное ухо». Уши у нас работают локаторами, а кисточки – антеннами. Нам надо сразу несколько целей улавливать. Каракалы могут на взлёте до десяти птиц отловить. А мой дедушка выигрывал соревнования по этому виду спорта не только потому, что мог больше всех поймать, но и потому, что, пока обратно летел, ощипывал и уже голыми доставлял птиц своему хозяину.

– А подушки за это время он не успевал перьями и пухом набивать?

– Не успевал, но лишь потому, что хозяин перед ним таких задач не ставил. Мой дедушка и все остальные каракалы – прекрасные цирюльники. Ощипать, постричь, выдернуть волосики – это наше любимое занятие. А вот подушки перьями или пухом – извольте. Это ниже нашего достоинства. Но вот как раз тебя я ощипаю и шерстью твоей пёстрой подушку себе набью. Ишь ты, умник! Решил съехидничать в сторону моего любимого дедули. Ты как раз, родственник, прибыл по адресу. Я тебя, лохматого, сделаю настоящим каракалом – чёрноухим, и постригу, и покрашу.

– А щётками на лапах будете волосы после стрижки сметать?

– Волосы на подошвах нам нужны по горячему песку бродить. Очень удобно: и не скользят, и не жарко. Вот когда этими щётками я буду сметать остатки твоих волос с твоей лысой черепушки, ты почувствуешь их прелесть. Кстати, я смотрю, у вас лапки гладкие, без волосиков. И это ещё раз говорит, что вы, молодой человек, то есть кот, извините, самозванец и далеко не родич каракала. А теперь приступим к самому интересному. Вот только я пока не придумал, под кого я вас буду стричь. Может, под грифа? – он туго обернул Митьку простынёй и выдернул клок волос из его головы.

– Больно, – заорал кошкозавр.

– А как вы хотели? Красота требует жертв. Без боли не достигнешь не то что больших, но и маленьких высот. Волосы у вас на голове где-то я выдерну, а где-то постригу. Будете весь в перьях, то есть в волосах, а голова будет лысая. Может, и крылья по бокам привяжу и пущу с двенадцатого этажа. И вы будете парить над двором в поисках падали.

– Это я буду «падали», то есть падаль для Степана, Пиявки и Крючка, когда скувырнусь с двенадцатого этажа.

– А это кто такие? – заинтересовался цирюльник Колян.

– Как кто? Будто вы не знаете! Местные шакалы!

– Шакалов я ловил, – сказал Колян. – Они вредные, всегда пытаются сзади напасть, но очень вкусные. Завтра будем с тобой, мой маленький родственник, на них охотиться. Поэтому не буду стричь вас под грифа. И под пуделя – это когда волосы только на голове, ногах и хвосте – тоже не буду. А буду делать из вас реального сородича. Поэтому вашу мохнатость я чуточку подровняю, покрашу и удлиню вам уши, чтобы, как у меня, локаторами работали. Приклею на них чёрные перья антенны. А всего в цвета хаки и пустыни преображу. И мы на дворовых шакалов устроим охоту.

Он посадил Митьку перед трюмо и стал методично с помощью ножниц и расчёски укорачивать его длинный мех. И тут кошкозавр в зеркале увидел огромного лысого и без единого волоска на лице мужчину, появившегося позади Коляна.

– Опять ты за своё! – утвердительно воскликнул он. Мало того, что ты, гадкий цирюльник, обезволосил меня, так ещё и изгаляешься над бедным животным. Ты зачем прошлой ночью выдернул брови на моём лице? Я тебя кормлю, забочусь о тебе, а ты надо мной глумишься! А ну-ка, развяжи кота, а завтра я тебя отправлю в вольер на дачу.

– Вот в вольер не надо! Не надо в вольер, – стал канючить Колян.

– Нет, тебя надо наказать. И как тебе удалось лишить меня бровей, да так, что я ничего не почувствовал? Нет, завтра вольер, – строго сказал безволосый, осторожно взял Митьку и отнёс на площадку.

– Ну, вот хоть один хороший человек попался. А то все швыряли. Хотя и каракал тоже нормальный, глядишь, сделал бы меня родственником и стал защищать во дворе от своры Степана.