Текст книги "Полет души"

Фэн Цзицай
Полет души. Афоризмы

«Полет души» – сенттенции Фэн Цзицая

Как известно, объект изучения эстетики – специфические проявления ценностных отношений между человеком и миром в области художественной деятельности людей. Как всякая знаковая система, искусство имеет свой исторический и национально обусловленный код, свою систему символов. Общение между народами и освоение культуры прошлого делают эти системы общедоступными, вводят их в арсенал художественной культуры всего человечества. Проблема национальной культуры ныне особенно остра.

Теория красоты, возможно, применима к главному течению в западной эстетике, но совершенно не подходит к традиционному восприятию искусства в Китае, где категория «красоты» не играла существенной роли.

В ранних конфуцианских трактатах иероглиф мэй «красота» использовался в качестве синонима такого слова, как шань «моральное благородство», в словосочетании мэй жэнь «хороший человек». В период расцвета классической прозы гувэнь понятие «красота» ассоциировалось с такими словами, как хуа «цветущий», ли «прекрасный», янь «прелестный» и цзя «красивый». Им противостояло понятие су «вульгарное».

Эстетическое сознание в Китае является наивысшей ступенью сознания в жизни человека. Известный китайский литератор Цай Юаньпэй (1868–1940) даже считал, что эстетика в Китае, должно быть, играет ту же роль, что религия на Западе.

Современный китайский ученый Чжу Ляньчжи, говоря о своеобразии китайской эстетической мысли, обращается прежде всего к категориальным понятиям. Чтобы стать на позицию китайских ученых, рассматривающих особенности китайской эстетики, необходимо внести национальный поправочный коэффициент, своеобразный «трансформационный модуль». Чжу Ляньчжи вводит такие понятия, как ганьсин «чувственность», ганьцзюэ «ощущение», цингань «эмоциональность», куайгань «удовольствие», шэньмэй «эстетическое восприятие». К основным категориям китайской эстетики можно отнести хэсе «гармонию» и цзинцзе «предел души, внутренний мир». Цзинцзе – это не реальный, а фантастический, призрачный мир. У каждого человека есть свой мир, свой предел, оценочный критерий.

Среди проблем этнопсихологии важное место занимает особенность восприятия окружающего мира этнофором, и самое главное – его оценка этого мира во всех его проявлениях. И в первую очередь сюда следует отнести психологию эстетики, мироощущение китайца при восприятии прекрасного, т. е. понять, что, с его точки зрения, вызывает у него чувство наслаждения. При этом наслаждение красотой происходит без подключения разума, наслаждение, не рассуждая.

Идеал традиционной китайской эстетики – это достижение уровня эстетического совершенства в произведении искусства. Известный литератор Линь Юйтан (1895–1966) писал: «Вам кажется, что перед вами произведение о природе, а на самом деле это отражение идеи и духовного мастерства самого художника».

Этнический характер наиболее ярко проявляется в литературе и искусстве, в народных мелодиях, танцах, пословицах и поговорках. Сентенция как изречение нравоучительного характера, как лаконично выраженная гнома встречается в китайской литературе значительно реже. Это скорее вариант сентенции – меткое запоминающееся изречение (апофтегма). Высокая степень работы органов чувств, в особенности зрительного анализатора, и интуиция также ведут свое начало в Китае с древнейших времен. Все это находит свое подтверждение даже в китайских идиомах и устойчивых словосочетаниях типа чэнъюй. Достаточно вспомнить знаменитую фразу «Лучше один раз увидеть, чем сто раз услышать», высказанную Мэнцзы более двух тысяч лет тому назад.

В Китае считают, что творческое начало поэта и художника питает жизненно важная сила ци. Это основная категория, которая предполагает наличие таких качеств разного уровня, как талант художника, смелость суждений, развитое воображение и энергия.

Полная гармония формы и содержания, недосказанность образа стимулируют мысль читателя, зрителя с особой силой. У реципиента возникает ощущение соучастия, «сомыслия» и «сочувствования». Хорошо известно, что любой вид искусства предполагает наполовину талант автора, наполовину богатство понимания зрителя и слушателя.

Пути развития западной и китайской философии были разными. К тому же особенности психологии эстетики европейцев и китайцев в значительной степени связаны с их различным темпераментом. Интровертностью китайского характера можно объяснить тот факт, что эстетическим идеалом в Китае стала гармония Неба и человека. В художественном творчестве это проявляется в использовании скрытого намека, в поиске «изящного, изысканного» (конфуцианское я), «меткого, удачного, прекрасного» (даосское мяо), «озарения, сообразительности» (буддийское у).

Естественно полагать, что поскольку европейские страны и Китай представляют разные цивилизации, то и в мышлении реципиентов должны существовать коренные отличия. Европейская эстетика делает упор на опыт эстетического восприятия, чувства, эмоции, наслаждении. Китайская философия акцентирует экзистенцию, само существование, жизнь человека (шэн-мин), его живучесть, жизнестойкость (шэнминли).

В Китае доминирует философия, где жизнь человека и космос рассматриваются как единое целое, некий поток радости. В душе китайца господствуют Небо, и земля, и всё сущее, которые находятся за пределами материального мира и, развиваясь, проникают в мир космической жизни. В этом и кроется суть китайской философии: предела не существует, есть непрерывная трансформация. И если западная философия является познавательной, умозрительной, то китайскую философию можно назвать живой, биотической, проверенной испытаниями.

В китайской эстетике мир чистой практики не есть факт существования материального. Китайцу необходим полный покой, как говорят, комфорт в душе. Это своеобразный возврат к внутреннему миру (цзинцзе). Китайцам чуждо то, что мы сегодня называем экстримом. Как они говорят, иностранцы любят риск (маосянь), а мы – безопасность (баосянь). Любоваться водопадом Ниагара снизу, сидя в лодке, китайцы считают безумием.

Таковы корни китайской эстетики, принципы и оценочные подходы, которые со временем подверглись ряду трансформаций. Китайская эстетика находится за пределами познания – у янь чжи мэй «красота без слов», за пределами пространства – кунцзянь чжи вай «мир души», за пределами времени – шицзянь чжи вай «красота вечности», за пределами личности – цзы шэнь чжи вай «видеть в малом большое», за пределами видимого, ощутимого – сэ сян шицзе чжи вай «чрезмерное мудрствование». В художественном творчестве доминирует бессловесная красота, которая подобна падающим листьям. Это абсолютная красота, не требующая комментариев.

В китайском искусстве просматривается особое пространственное мышление, где царит пространство души. Космос наполнен особым музыкальным ритмом, где время и пространство представляют собой единое целое. Это не пространство, о котором толкует наука, а мир души, находящийся за пределами времени (человеческой жизни) и за пределами шести направлений (четыре стороны света, верх и низ). Для китайца жизнь – бесконечный, непрерывный поток, где время заполняет пространство. Это важная форма имманентного, внутреннего, подсознательного трансмышления.

Увидеть в малом большое – еще одна характерная черта китайской эстетической мысли. Мудрость малого нашла свое отражение и в психологии. В отличие от европейской парковой культуры, в которой аллея и проходы украшены статуями, в китайской традиции присутствуют скорее отдельные детали, символы прекрасного – сухая лиана, отцветшие лотосы, старые деревья, а вместо статуй возведены так называемые искусственные горы. Именно этим и наслаждается посетитель парка.

Мяо`у – это глубокое проникновение в суть, ее постижение и понимание. Это не западная интуиция, а особый способ познания, невербальное восприятие целого, а не частей. Художник творит для себя, а не для зрителя. Таким образом, творческое состояние находится между телом и душой.

Наивысший оптимизм китайцев проявляется в национальной живописи гохуа, в частности в пейзаже. Живопись интеллектуалов, людей просвещенных, – это в некотором роде символ китайского характера. Произведения интеллектуалов чаще всего представляют собой пейзаж. Он вовсе не обязательно должен быть реалистичным или похожим, главная задача – передать отшельнический дух художника. Лучшие концепции всегда выражались с помощью намека, что является национальной традицией.

Выдающийся современный китайский писатель Фэн Цзицай (1942 г. р.), перу которого, в частности, принадлежат знаменитые повести «Крик» (1979), «Волшебный кнут» (1984), сборник рассказов «Чудаки» (1986), знакомые российскому читателю по переводам, одновременно является известным художником и каллиграфом. Человек, одаренный многими талантами, в 2009 году он издал небольшую книжечку, которую назвал «Полет души». В ней приведены 450 его высказываний, афористичные по форме и в известной мере напоминающие сентенции. Книга снабжена великолепными рисунками автора, это пейзажи, выполненные акварелью и тушью. Для современной китайской литературы – явление редкое, тем более что размышления автора раскрывают не только философию китайца, жизненную позицию самого писателя, но и его психологию, и эстетические принципы.

Фэн Цзицай справедливо отмечал, что «западный человек в глазах восточного человека никогда не является западным человеком в глазах западного человека, а восточный человек в глазах западного также никогда не будет восточным человеком в глазах восточного человека». Писатель сетует на то, что никто до сих пор не описал особенности психологии китайского читателя и зрителя, считая, что это не менее важный вопрос, чем психология творческого человека – писателя, художника, музыканта.

В предисловии к своей книге Фэн Цзицай пишет: «Часто мое вдохновение – это всего лишь несколько фраз. Я люблю чувство, которое „выползает“ из красивой фразы, не важно – это отрывок поэтического плана или афоризм, носящий философский характер. Это некий поток, который исходит из глубины моей души». Свою позицию Фэн Цзицай в известной мере выразил в нескольких высказываниях:

«Мои мысли подобны птенцам, которые, проклюнув скорлупу, один за другим взлетают в необъятную, светлую высь»;

«Я хочу быть пленником красоты, бойцом истины и судьей, который осуждает зло».

Некоторые высказывания Фэн Цзицая позволяют сразу угадать в нем каллиграфа и художника и человека, умеющего наслаждаться музыкой. И здесь отчетливо обнаруживается кредо автора, его особое видение мира:

«Капля весеннего дождя упала в стакан, я поднял его и насладился ароматом весны. Осенний лист опустился в стакан, я не прикоснулся к нему, любуясь сияющим ликом осени».

Фэн Цзицай – писатель, побывавший в странах Европы и Америке. Это человек, который в какой-то мере сумел отойти от стереотипов мышления, столь свойственных китайцу. Тем не менее чисто китайское эстетическое начало в нем наблюдается достаточно отчетливо.

Символико-метафорическая сторона художественной поэтики – тяготение к суггестивности и недоговоренности, опора на литературный подтекст и реминисценцию, когда на первое место выходит «затаенная полнота и безбрежность звучания кисти и туши художника», – вот что характерно для писателя. Он не пытается показать все, что видит, а оставляет простор для воображения зрителя. «Не только глазами, но еще и душой обнаружить красоту» – одна из сентенций Фэн Цзицая.

Китаец в мире – человек зависимый, у него особые отношения с духами, с природой. Для него важна прозрачность, одухотворенность, волшебный знак, спущенный свыше. Лишь тогда бывают мгновения озарения. Это внезапно возникшие мысли и отдохновение души. Такого рода поэтические по духу афористические выражения есть крайне свободный литературный образец, который напоминает стихи в прозе.

Линь Юйтан в своей книге «Моя страна и мой народ», давая характеристику творчества великого поэта и художника Су Дунпо, пишет: «Су Дунпо, который был великим писателем и поэтом, особенно хорошо рисовал бамбук. Он очень любил бамбук и как-то сказал: „Я могу отказаться от мяса, но не могу жить без бамбука“. Он рисовал бамбук в „пьяном стиле бегущей скорописи“, повсюду брызги черной туши, цвет не обозначен. Обычно Су Дунпо наедался и напивался, а затем во хмелю, ощутив вдохновение, макал кисть в тушь и размашисто писал иероглифы, рисовал бамбук или сочинял стихи».

У Фэн Цзицая, прекрасного пейзажиста, особое отношение к природе, которую не только просто приятно наблюдать, но и которая наводит на желание пофилософствовать, поразмышлять. Здесь особо проявляются национальные черты автора, особенности национальной психологии, эстетического взгляда на природу. Здесь и чистое любование природой:

«Закат захватил с собой золотистые лучи, рассыпанные по лесу, оставив на ветвях деревьев тонкую кисею белесого тумана»;

«Осенний ветерок слегка приоткрыл дверь и прислал мне свою визитную карточку – золотистые листья»;

«Вечернее солнце дирижирует разукрашенными облаками, заполнившими небо, и прощается с горами и реками и всем сущим на этой земле»;

«Ветер в поцелуе вывел своими мягкими губами на окне удивительную картину изо льда; солнечные лучи своими золотистыми руками стерли эти прекрасные узоры»;

«Небо наклонилось, чтобы ласково погладить землю. Их поцелуй слился в бесконечную линию горизонта».

Или же некая философия, подсказанная природой, определенная жизненная позиция автора, например:

«Дождевые капли не могут проникнуть сквозь окно и потому горько плачут на стекле»;

«Воздух, звук и солнечный свет подошли к окну. В итоге: воздух остался за окном, звук проник наполовину и только солнечный свет пробился сквозь стекло. Это говорит о величии света»;

«Дерево, обращаясь к дровосеку, говорит: „Знай, самая болезненная рана та, из которой не течет кровь“》;

Особое отношение Фэн Цзицая к музыке, в которой он, как и в природе, находит вдохновение:

«Если твои эмоции находятся в музыке, а убеждения – в философии, то ты, без сомнения, являешься богатым и благородным человеком».

«Музыка – это жалюзи, с помощью которых мы регулируем поступление света в нашу душу».

Порой своеобразные сентенции Фэн Цзяцая носят чисто философский характер:

«Железный брусок может испытывать притяжение, лишь сохраняя с магнитом некоторую дистанцию»;

«Жизнь человека – это вагон, в него никогда не садились согласно указанным местам»;

«Самые несчастные люди те, у кого, если нет денег, – нет ничего»;

«Если ты не умеешь завидовать, то ты завладел более чем половиной человеческой добродетели»;

«Трагедия человечества состоит в том, что половина его не может получить свободу, а половина, ее получив, не знает, что с ней делать»;

«Помни истину, которую поведали тебе очки: перед тем как исправлять мир, сначала проверь свое зрение».

О собственном видении мира и широте взглядов Фэн Цзицая, в том числе и с позиции европейской цивилизации, говорят и изречения, касающиеся христианской веры:

«Господь хочет отчаяние превратить в надежду, дьявол хочет надежду превратить в отчаяние. Поэтому люди идут за Господом и отвергают дьявола»;

«Господь никогда не говорил, что покаяние может смыть вину, однако покаяние может отвести дьявола».

Еще одна область, которой до сих пор в таком жанре, как сентенции, мы в китайской литературе не встречали. Это лирика, отношение к женщине, отношение к любви:

«Мы с тобой – две стороны одного листа бумаги, как нас можно разделить?»;

«Как похожа Луна на вашу любимую – она идет, и вы за ней. Вы остановились, и она остановилась. Вы вошли в дом, и она стоит у окна. Вы присели у колодца, и она в него прыгнула, а потом, подняв свой ясный лик, смотрит на вас…»;

«Сердце каждой женщины – это таинственная комната, и любовь лишь приоткрывает маленькую щелку в двери».

Фэн Цзицай в своих сентенциях иногда прибегает к форме вопроса, ожидая от читателя ответа.

«Не сидишь ли ты всю жизнь на качелях, не сдвигаясь с места и раскачиваясь из стороны в сторону?»;

«Скажи мне, пожалуйста, что ты предпочитаешь – взять злодея на мушку или молчаливо ждать, когда он умрет сам?».

Художественные средства, используемые автором, согласно китайской традиции и образу мышления, предельно ясны и просты. В них превалирует конкретика и отсутствуют сложные абстракции. Композиция, или построение, высказываний традиционна для подобного жанра – метафоричность, использование аналогий, сопоставлений и противопоставлений, риторические вопросы. Прозрачная ассоциативная связь и символика, присутствующие в сентенциях писателя, делают их доступными и понятными зарубежному читателю.

В книге Фэн Цзицая «Полет души», на наш взгляд, в полной мере отражены мысли и чувства писателя и художника. В ней по-новому раскрывается многосторонний талант автора, у которого яркая индивидуальность, свое видение мира, жизненная философия и рассуждения о человеческой сущности и законах вселенной тесно сочетаются с отличительными чертами китайского национального характера.

Н. А. Спешнев

ПОЛЕТ ДУШИ

灵性

Предисловие автора

Мое писательское вдохновение – часто всего лишь какие-то отрывочные фразы. Мне нравится ощущать их красоту. И не важно – это нечто, подобное стихам, или афоризм, наделенный философским смыслом; все это не есть результат творческих раздумий, в которые вложена вся душа, не пустой красивый текст, а нечто, что исходит из глубины души, некий поток сознания.

Все эти ощущения возникают чаще всего глубокой ночью, когда вокруг наступает тишина, когда мысли о прозе жизни угасают и ощущение твоего существования в этом мире внезапно усиливается; когда общество с его социальными проблемами постепенно отодвигается куда-то далеко, и возникает бескрайний космос, простирающийся над временем и пространством, и тело и душа целиком погружаются в огромный кристально чистый мир. В эти часы моими собеседниками становятся уже не многочисленные простолюдины, а история, человечество, жизнь, предки, духи, я сам, четыре сезона и все сущее… Их образы волшебны и трогательны, и мои слова, естественно, тоже приобретают изящество, прозрачность, наполнены одухотворенностью, как будто дарованы свыше волшебным знаком. Причем настолько, что потом я сам себе удивляюсь и не могу понять, как это тогда родилось. Но ведь все самое яркое в искусстве всегда рождается так случайно и счастливо. Ведь самое большое удовольствие в писательском труде – это как раз и есть мгновения озарения.

Я привык класть на столик у кровати листок бумаги и попутно записывать внезапно возникшие в голове мысли и фиксировать отдельные моменты своего душевного состояния. И я не считал это своим творчеством. Теперь же я привел их в порядок, и получилась книга. Если рассматривать ее сквозь призму «правды жизни», то она, пожалуй, не уступит старательно написанной серьезной книге.

Это – маленькая жемчужина в моем душевном океане. Коль скоро в ней есть поэтическая составляющая, ни одно слово в ней не лишнее.

Поначалу это были заметки не для других, а для себя. Большая благодарность ливанскому поэту Джебран Ха-лиль Джебрану и индийскому поэту Рабиндранату Тагору, поведавшим мне, что такого рода поэтические и афористического характера фразы есть крайне свободный литературный стиль, именуемый «стихами в прозе». И это вселяет надежду на то, что эти фразы не разлетятся по ветру, как пушинки.

Пятнадцать лет назад я причесал и издал имевшиеся под рукой разрозненные фразы в виде записной книжки. Там были такие короткие фразы, как «Любить счастливее, чем быть любимым», «Твой враг – это ты сам», «Сущность искусства – превратить мгновение в вечность» и т. п. Но это все в прошлом. После этого я их больше не собирал. Ныне весьма модна всемирная паутина, и я стал время от времени выносить свои мысли на сайты многочисленных своих друзей. Кто мог подумать, что я получу крайне благожелательные отзывы! У меня возникла масса новых впечатлений и появились новые контакты. Я постоянно занят, и мне было трудно всем ответить – вот почему родилась идея сделать из этого книгу. Счастье в том, что я всегда уважал издательство «Сань лянь», которое помогло превратить мою мечту в реальность.

Ради того, чтобы эта книга была ближе к идеалу, я включил в нее рисунки последнего времени. Они также отражают мою душу. Слова и рисунки соединились, сплелись воедино, чтобы читатель смог лучше почувствовать «полет души».

Фэн Цзицай

Апрель 2009 г.