Текст книги "Ник и Глиммунг"

Глава 3

– О боже, – сказала мать Ника, увидев антизверятника. Повернулась к Нику: – Как жаль, что твой отец не успел вернуться домой. Я боялась, что так и будет.

Гораций, сидя посреди гостиной, взглянул на антизверятника с обычным равнодушием. Очевидно, Гораций не понимал, кто такой антизверятник и зачем он пришел. Такие приземленные вопросы его не интересовали.

– Иди на кухню, Гораций, – сказал Ник. – Жди меня там.

Сердце у него теперь билось от такого страха, какого он еще никогда в жизни не испытывал. И в то же время он был спокоен. Это наконец произошло: антизверятник заявился схватить Горация. В каком-то смысле Ник чувствовал облегчение. Хотя бы кончилось ужасное ожидание.

– Значит, вы антизверятник, – сказал мистер Деверест, поднимая фотоаппарат.

– Мы не любим публичность, – сказал антизверятник резким скрипучим голосом – голосом, идеально подходившим его жестокому лицу.

– Не сомневаюсь, – согласился мистер Деверест и сделал снимок. – Теперь давайте снимем, как вы запихиваете Горация в эту вашу клетку. А потом еще…

– Я пришел не за мальчиком, – перебил антизверятник. – Я пришел за животным – если точнее, котом.

– Гораций – это кот, – сказал Ник. – А я Ник Грэм.

– Зовите кота, – сказал антизверятник. Он уселся на софу и открыл клетку. – Всем будет проще, если все пройдет тихо, без лишней возни.

Мистер Деверест щелкнул на фотоаппарат клетку.

– Читателям газеты, – сказал он, – будет интересно увидеть вашу ловушку для маленьких животных. В наши дни все это происходит так редко, ведь кошек и собак осталось совсем немного. – Он навел камеру на Ника. – Ты будешь плакать? Если да, я это тоже сфотографирую.

– Я не буду плакать, – сказал Ник.

– Это никакая не ловушка для маленьких животных, – сказал антизверятник. – Это нормальная клетка для переноса питомцев из одного места в другое, отвечающая всем санитарным требованиям. От нее никому не будет вреда, – он присел и достал корм. – Кис-кис, – позвал он своим скрипучим голосом.

Гораций уставился на него со своим обычным бестолковым видом, не понимая, чего от него хотят. Или, может быть, он притворялся. Во многих случаях, если это было в его лучших интересах, Гораций ухитрялся притворяться бестолковым. Ник подозревал, что Гораций понимает больше, чем кажется. В ситуациях, касающихся его напрямую, Гораций, как и большинство животных, был очень умен. Более того, сейчас Гораций начал пятиться от антизверятника и его клетки. Медленно и незаметно, но Гораций убегал.

– Он идет на кухню, – сердито сказал антизверятник.

– Гораций всегда ходит на кухню, – ответил Ник. – Что бы ни случилось. «Если сомневаешься, иди поешь». Это правило Горация.

– Правило лапы, – кивнул мистер Деверест.

– Прошу прощения? – сказал Ник. Мистер Деверест объяснил:

– О людях мы говорим в таком случае «правило большого пальца», но у котов нет больших пальцев. Значит, надо говорить «правило лапы».

Гораций, следуя своему правилу лапы, полз на кухню.

– Остановите его! – воскликнул антизверятник.

– Когда Гораций идет на кухню, – сказал Ник, – его невозможно остановить.

Антизверятник взял со своего ремня металлическую трубку и прицелился в сторону кухни.

– Тогда я его усыплю, – сказал он, – и положу конец его незаконной деятельности – его незаконным попыткам пятиться на кухню.

– С каких пор пятиться на кухню стало незаконным? – спросил мистер Деверест.

– Для котов незаконно все, – ответил антизверятник, наводя блестящую трубку на Горация. – Например, ходить на кухню боком для котов тоже незаконно. Ходить боком по улице – особенно незаконно. Идти прямо на…

– Мы поняли, – перебил с кислым видом мистер Деверест; похоже, ему совсем не понравился антизверятник – и Ник вполне разделял его чувства.

Вдруг раздался голос:

– Что здесь происходит? – В дверях стоял папа Ника, высокий и властный, со строгим лицом. – Вы кто? – спросил он Девереста, а потом увидел антизверятника.

Антизверятник, который секунду назад казался таким уверенным в своих важности и достоинстве, посмотрел на папу Ника и съежился.

– Вы мистер Питер Грэм? – спросил он задрожавшим голосом. – Хозяин кота? Хозяин этого кота? – он показал на Горация, который перестал пятиться и теперь сидел на кухне со встревоженным выражением на мордочке. И у Горация, и у антизверятника теперь было одинаковое выражение. Оба выглядели виноватыми и нервными. Но конечно, Гораций часто так выглядел. Антизверятник же, похоже, предпочитал какое-то другое настроение.

– По закону вы должны нам дать два дня на то, чтобы избавиться от животного самостоятельно, – сказал папа Ника. – До тех пор забирать его нельзя. – Он схватил антизверятника за плечо и спровадил на выход.

– Какая замечательная фотография, – сказал мистер Деверест, вовсю щелкая фотоаппаратом. – Какой бесславный конец функционера правопорядка.

Антизверятник неловко встал в дверях.

– Что это значит? – спросил Ник у мистера Девереста. Тот с удовлетворением ответил:

– Это значит, что антизверятник должен подчиняться закону, как и все мы. Только теперь он сам этому не рад. Закон действует против него.

– Тогда это хороший закон, – сказала мать Ника.

– Хороший, – согласился мистер Деверест, фотографируя антизверятника напоследок, – но через два дня этот закон будет на его стороне.

– Но через два дня, – ответил отец Ника, повернувшись к ним, – мы уже будем на пути на Планету Плаумена. И Гораций летит с нами. В космосе антизверятник нам ничего не сделает; там его закон не действует. Горация будет защищать другой закон – закон природы.

– Если только Горация не слопает вердж, – сказал мистер Деверест. И добавил для Ника: – Я забыл описать верджей, которые обитают на Планете Плаумена вместе с уабами, принтерами и остальными. Как я понимаю, верджи отличаются особым…

– Планета Плаумена – это не только опасность, что тебя унесет дикий крылатый вердж, – вклинился отец Ника. – Я знаю о верджах; знаю и о других опасностях – как для нас, так и для Горация. Но еще Планета Плаумена – это леса и широкие зеленые луга. Это тенистые просторы, где Гораций может безбоязненно играть вволю. Там есть края пастбищ и полей, полных мышей. Там есть реки, которые бегут в океан. Мы будем жить среди травы; Гораций будет охотиться под янтарной луной, озаряющей утесы и низины. В тяжелых корзинах нашей жизни будут лежать плоды, собранные нашими собственными руками. Мы будем сажать и выращивать; мы будем пожинать; нас умоют дожди, а яркое дневное солнце… – Он замолчал и задумался. – Ну, сделает то, что делает солнце. Как обычно.

– Вот это мечты, – тоскливо сказал антизверятник, делая шаг вперед. – Мне такого и не снилось.

– Вам не снятся сны? – спросил отец Ника.

– Снились только один раз, – ответил антизверятник. – Мне приснилось, что я бейсбольный мяч на игре «Джайантс» и «Доджерс». – Тут он замолк. Все ждали, но он сохранял молчание.

– И что было потом? – спросил Ник. Антизверятник грустно ответил:

– На второй половине первого иннинга меня выкинули с поля. Что было дальше, я забыл; на моем разуме завеса, которая закрывает эти воспоминания.

– Летимте с нами, – сказала мама Ника антизверятнику добрым голосом. – Вам приснятся такие сны, каких вы и не ожидали. То есть вот что я хочу сказать: вы перестанете быть антизверятником – и тогда проявится ваша истинная натура. Вы расцветете, как… – Она ненадолго задумалась, подбирая сравнение.

– Как рогатый клак, – сказал антизверятник своим привычным скрипучим голосом. Он уже лишился мягкости, которая на него вдруг нашла.

– Что такое «клак»? – спросил его Ник. Ему не понравилось это название; оно намекало на что-то скользкое, что ползает на глубине, вдали от людей и дневного света.

– На Планете Плаумена живут рогатые клаки, – сказал антизверятник. – Они вмиг могут схватить вашего кота и утащить на скалистый пик, в гнездо из костей и пожухлых перьев, оставшихся от тех, кого они уже съели. Это враги всего сущего.

– Молчать! – резко сказал отец Ника и раскраснелся от гнева.

– Он прав, – сказал мистер Деверест. – В смысле про клаков. Конечно, на Планете Плаумена клаков осталось совсем немного; мы когда-то публиковали о них статью. Когда-то их очень боялись. Но в последнее время все меньше.

– Мы не боимся, – сказал Ник, поборов собственный страх – собственную небольшую его долечку. – И вообще, Гораций умеет прятаться. Если захочет, он может стать почти невидимым.

– Гораций сливается с местностью, – подтвердил отец. – Он на удивление хорошо умеет не попадаться на глаза, если этого требует ситуация. – Взглянув на антизверятника с неприязнью, он добавил: – Сами посудите, как долго Гораций скрывался от вас.

– До свидания, – угрюмо ответил антизверятник. За ним закрылась дверь.

– Он ушел, – сказала мама Ника. – Но он еще вернется.

Положив одну руку на плечо Ника, а вторую – на плечо жены, мистер Грэм сказал:

– Но нас здесь уже не будет. Все решено; сегодня я купил билеты для нас четверых на корабль, который отправляется из Солнечной системы на Планету Плаумена. Нам пора собираться. Надо поторапливаться.

– Под «четверыми» вы имеете в виду и меня? – спросил мистер Деверест. – Я спрашиваю, потому что сомневаюсь, что могу присоединиться. Например, у меня здесь…

– Я говорил о своей семье, – сказал отец Ника. – Обо мне, о моей жене, о своем сыне и о нашем коте. – Он обернулся к Нику. – Проследи, чтобы мы не забыли вещи Горация – его миску, ошейник и корм. Проследи, чтобы у него были туалет, кровать и игрушечная мышка, которую мы купили в прошлом месяце и с которой он так ни разу и не играл.

Планета Плаумена, сказал себе Ник. Интересно, как там будет? Что ж, скоро он узнает.

– Я соберу все вещи Горация, – пообещал он отцу.

– И свои тоже, – сказал отец. И посмотрел на часы, чтобы узнать, сколько у них времени до вылета.

Глава 4

Все вчетвером прибыли на ховеркаре в космопорт, где их уже ждал корабль. Ник поймал себя на том, что весь дрожит от возбуждения. Огромный корабль вздымался на фоне неба, как толстая бутылка. От его двигателей поднимался дымок. Тут и там трудились крошечные фигурки.

Нику показалось, что у Горация какая-то странная реакция на большой корабль. Хоть и окруженный своими вещами, кот хмуро погрузился в себя, словно на что-то обиделся. Гораций не обращал внимания на перенос сумок и коробок из ховеркара в корабль; вместо этого он выуживал кусочек карандаша, завалившийся в щель.

– Коты не любят путешествий, – сказал отец Ника. – Это относится почти ко всем котам, хоть время от времени и можно прочитать про тех, которые присоединяются к цирку или выплывают в море на льдине. С Горацием все будет хорошо.

Скоро весь багаж погрузили на корабль.

– Это наш последний день на Земле, – сказал отец, когда все пристегнулись на своих особых местах. – Больше мы никогда ее не увидим, – добавил он грустно.

Член экипажа, пристегивавший Горация, слишком туго затянул ремень. От возмущения Гораций его цапнул.

– Спокойно, Гораций, – сказал папа Ника.

– Ему не хочется лететь, – сказал Ник.

– Это правда, – признал отец. – Но когда мы туда доберемся, он сам одобрит переезд. У котов невысокое мнение о любых переменах. Они отличаются, как это называется, высокой инертностью – или, вернее, психической интроверсией.

– Что это значит? – спросил Ник. Отец объяснил:

– Совершенно ничего. Просто что-то в голову пришло. – Он спросил проходящего мимо члена экипажа: – Сколько нам до Планеты Плаумена?

– Мы еще не взлетели, – ответил космонавт и ушел.

– Я знаю, что мы еще не взлетели, – сказал Нику и матери отец. Казалось, что он волнуется больше, чем обычно.

– Спокойно, Пит, – сказала мама с улыбкой.

– Я отличаюсь, как это называется, высокой инертностью, – сказал папа, – или, как это иногда называется, интроверсией разума. Ничего не могу с этим поделать. Мне полегчает, когда мы там немного поживем. Но прямо сейчас…

– Спокуха, приятель, – окликнул его член экипажа, проходя мимо между сиденьями. – Кота пугаешь.

– Я не из тех, кто вселяет в котов страх, – пробурчал отец.

Из динамика на другом конце салона прогремел голос:

– Взлет через две минуты, дамы и господа. Проверьте, застегнуты ли ваши ремни. Если с вами есть животное – собака, кошка или попугай, – держите их обеими руками, потому что, как показывает наш многолетний опыт, собакам, кошкам или попугаям во время взлета свойственно выскальзывать из-под ремней. И вследствие этого нередки случаи, когда они шлепаются на пол носом.

Заревел огромный двигатель корабля. Все завибрировало.

– Поехали, – громко сказал папа, перекрикивая рев.

В этот важный момент на Горация напал какой-то кашель. Он все кашлял и кашлял, зажмурив глаза и опустив голову.

– Гораций, – неодобрительно сказал папа. – Тебе обязательно кашлять каждый раз, когда случается что-нибудь важное?

А Гораций все кашлял и кашлял, не оглядываясь. И не отвечая.

Словно раскатившийся гром, корабль взобрался в утреннее небо Земли.

* * *

Полет занял десять дней. Бо́льшую часть времени Ник провел в игровой комнате корабля – играл в пинг-понг с электронным противником, который никогда не промахивался. Мать и отец смотрели развлекательные фильмы и, когда надоедало, образовательные фильмы о месте их назначения.

Гораций, когда расстегнули его ремень, спрятался в прачечной. Ник выманил его шариком от пинг-понга, с которым кот и играл в течение долгих ничем не занятых часов.

«Надеюсь, на Планете Плаумена будет поинтереснее», – не раз говорил сам себе Ник.

– Мяу, – сказал Гораций, ожидая, когда к нему подкатят шарик от пинг-понга.

С самого отлета с Земли с Горацием произошла странная перемена. Если он не играл с шариком от пинг-понга, то сидел, уставившись в стену корабля, словно ждал, что из нее что-то выйдет. Может, он что-нибудь слышит, как-то раз подумал Ник. Что-нибудь снаружи корабля – и Гораций думает, что оно пытается влезть. А после сна Ник иногда находил Горация на верхней полке в трюме с припасами. В такие моменты Гораций как будто целиком уходил в свои мысли. Сидел, подвернув под себя передние лапки, а его глаза… они были такими круглыми и большими. Не как кошачьи, но скорее как человечьи – не считая, конечно, того, что они были темно-зеленые. И в эти моменты Гораций сидел с опущенными уголками рта, словно какая-то старушка.

– Гораций, – сказал однажды Ник, заглянув на полку, куда забрался кот, – тебе нужно адаптироваться к новым условиям. Жизнь не может всегда оставаться прежней. Мы все должны адаптироваться, включая папу.

С большущими глазами и опущенными уголками рта Гораций молча уставился на Ника, не двигая ни единой частью тела, даже хвостом.

– Мы первопроходцы, – сказал Ник коту. – Папа говорит, мы расчистим землю и посадим семена. Ты будешь кататься на плуге, Гораций; будешь говорить папе, куда идти. – Он подождал, но кот не отвечал. – Будешь гоняться за уабами, – с надеждой добавил Ник.

Гораций бросил на него взгляд. Молча.

– Принтеры, – сказал Ник. – Будешь гоняться за принтерами, – Гораций ничего не ответил. И не шелохнулся.

– Тробы, – сказал Ник.

Гораций медленно закрыл глаза.

– Отцы-двойники, – сказал Ник.

Гораций приготовился ко сну.

– И нанки, – сказал Ник громко, чтобы разбудить кота. – И спиддлы, Гораций, – что скажешь насчет спиддлов? Вот хороший вопрос – что насчет спиддлов? Ты задумайся.

Гораций открыл свои зеленые глаза, широкие и круглые. И уголки рта опустились еще ниже. Казалось, он очень встревожился, потерял всякое самообладание. Спиддлы его явно беспокоили.

– Тебе понадобится наша помощь, – сказал ему Ник. – В борьбе со спиддлами. Так что не откалывайся от нас. Не полагайся только на свои когти и хитроумные кошачьи повадки. – Он слышал, как похожим образом с Горацием разговаривал отец, и это как будто всегда приводило кота в нужное расположение духа – хотя бы на время.

Из-за спины Ника раздался голос матери:

– Какой толк урезонивать кота? Любого кота. Он все узнает сам.

– Сам примчишься к нам за помощью, – сказал Ник коту, – как только тебя захочет утащить первый же попавшийся спиддл.

И снова зеленые глаза Горация начали закрываться. Но не до конца. Все-таки Гораций продолжал за ним с тревогой наблюдать и слушать.

Вдруг из динамиков, расставленных на корабле тут и там, прогремел голос капитана корабля.

– Дамы и господа, скоро мы ненадолго приземлимся на Планете Плаумена, где высадим трех пассажиров и кота, загрузим почту и еду и произведем небольшую починку. Прошу, вернитесь на свои места и пристегните ремни покрепче.

– Мы на месте, – выдохнул Ник, не в силах в это поверить. – Пошли, Гораций. Пора на свои места.

Глава 5

Под ними в дымке – словно в пару от ближайшего солнца – висел оранжевый мир.

– Планета кажется живой, – сказала мама Ника и взбудораженно передернулась. – Оранжевые леса; как странно. Об этом в образовательных фильмах ничего не говорили. Наверно, забыли сказать.

– Оранжевый цвет, – объяснил папа Ника, – происходит от того, что метаболизм большей части растительной жизни планеты проистекает на кремниевой основе, а не на углеродной.

Ник понял, что это значит, – ну, или думал, что понял.

– Но ведь и углеродная растительная жизнь здесь тоже есть, – сказал он папе.

– Да, – согласился папа. – Мы везем с собой семена пшеницы и разных овощей – мы их посадим, и они вырастут намного больше, чем на Земле, из-за некоторых особенностей атмосферы.

– Спокуха, приятель, – сказал член экипажа, проходя мимо их мест. – Морочишь голову мальчику и пугаешь кота.

– Не морочу я голову никаким мальчикам, – строго ответил папа Ника.

С низким рокотом обратных сопел корабль приступил к мягкой посадке на поверхность планеты. Выглянув в окно, Ник увидел далекие деревья и спутанные желтые кустарники. А на самом краю плоского посадочного поля их поджидал огромный зверь.

– Уаб, – сказал вслух Ник, и у него забилось сердце.

У уаба была большая равнодушная морда с намеком на какую-то мягкую доброту. Он не казался особенно умным, но хотя бы не выглядел угрожающе. Когда люк корабля открылся, уаб вразвалку притопал на своих коротких лапах. Позади него по земле мел нелепый крошечный хвостик, и Ник рассмеялся. Пока что все неплохо, решил он. Конкретно эта форма жизни не казалась очень уж опасной.

– Он везет тележку, – с удивлением сказала мать Ника.

Все вчетвером – Ник крепко прижимал Горация к груди – спустились по трапу на пыльную землю. Позади вынесли багаж члены экипажа; они поставили чемоданы и коробки и пересчитали. Затем забрали на борт посылки, стоявшие поблизости.

Несколько минут спустя корабль с оглушительным и ужасным грохотом взобрался в небо, пока в его соплах на прощанье подмигивал огонь. Корабль на миг неподвижно зависал, потом снова взлетал. Ник наблюдал за ним, пока тот наконец не скрылся из виду, а шум двигателей не сменился тишиной.

«Мы на месте», – сказал себе Ник. Он забыл о корабле и повернулся к уабу.

Уаб – со скачущей позади тележкой – наконец притопал к ним. Тут он уселся с видом распаренным и пыльным, но дружелюбным.

– Он умеет разговаривать? – спросил папу Ник. Папа медленно и отчетливо обратился к уабу:

– Ваша тележка выдержит нас всех? Вместе с багажом?

Сперва уаб только смотрел на него, потом залез в мешочек, висевший у него на шее. Оттуда достал карточку и показал. На ней было напечатано:

КАК ВАШИ ДЕЛА? У МЕНЯ ХОРОШО. ЗА ПЯТЬ ЦЕНТОВ Я ОТВЕЗУ ВАС ТУДА, КУДА ХОТИТЕ.

Ник с отцом загрузили багаж на тележку. Потом все вчетвером, пока Ник все еще крепко держал Горация, сели в тележку рядом со своими вещами.

Тут уаб достал вторую карточку.

ТЕПЕРЬ Я БЫ ХОТЕЛ ПЯТЬ ЦЕНТОВ.

Ник отдал монетку, которую уаб убрал в мешочек на шее. Очень медленно, задирая ноги от усилий, уаб сдвинулся с места. Тележка вместе с ними шумно затряслась на ухабах.

– Откуда он знает, куда ехать? – спросила мама.

– Сейчас спрошу, – сказал отец. Он достал карту Планеты Плаумена, развернул и присмотрелся. – Минуточку! – окликнул он уаба. – Я хочу показать, где наш участок!

Уаб остановился. Отдохнул с утомленным видом после того, как тащил их вместе с пожитками. Затем с кряхтеньем покопался в мешочке на шее и достал третью карточку, которую и передал отцу Ника. Ник тоже ее прочитал. Там было написано:

ЗДЕСЬ ИХ НЕТ.

– Что это значит – «Здесь их нет»? – спросил отец, нахмурившись. Обернулся к Нику.

– Может, он ошибся карточкой, – предположил Ник. Отец громко обратился к уабу:

– По-моему, вы достали не ту карточку. Я сказал, что хочу показать, где наш участок. – Он произносил слова отчетливо и медленно, чтобы уаб понял; похоже, он не отличался большой сообразительностью.

Уаб забрал карточку, изучил ее, сунул обратно в мешочек. Тут же достал другую и показал.

У МЕНЯ НЕТ ПОДХОДЯЩЕЙ КАРТОЧКИ С ОТВЕТОМ НА ВАШ ВОПРОС.

– Я и не задавал вопрос! – раздраженно сказал отец. – Я просто хочу показать карту! – Он поднял карту перед уабом; провел пальцем до места, куда они хотели отправиться. – Видите? Этот участок нам передала ООН. Как я понимаю, здесь находятся дом из базальтовых блоков плюс источник воды и некоторое количество сельскохозяйственных роботов. Можете нас туда отвезти? Это далеко?

Какое-то время уаб жевал губу и размышлял, а потом снова покопался в мешочке в поиске нужной карточки. На этой было написано:

Я ВЕРНУ ВАМ ПЯТЬ ЦЕНТОВ.

– У меня не получается договориться с этим существом, – сказал отец и повернулся к Нику. – Попробуй ты; я сдаюсь. Покажи ему карту. Покажи место, которое я отметил.

– Может, он не умеет читать карты, – сказала мама. – Может, он мыслит по-другому, не как мы; может, карты не имеют для него смысла.

– Если да, – сказал папа, – тогда не представляю, как мы убедим его доставить нас на наш участок. И я не вижу здесь другого транспорта. – Он расстроился.

Уаб старательно перебирал все свои карточки; убирал в мешочек одну за другой, пока наконец на остановился на той, которую с надеждой показал Нику.

НЕТ, Я НЕ ЗАБЛУЖУСЬ. Я НИ РАЗУ НЕ ЗАБЛУДИЛСЯ ЗА ЦЕЛЫХ ПЯТЬ ЛЕТ.

– Он пытается помочь, – сказала мама Ника. – По-моему, на самом деле это очень хорошее животное, просто ему не хватает карточек для всех возможных ситуаций.

– Отдай ему карту, – сказал отец. – Пусть возьмет ее в руки.

Так Ник и сделал. Уаб ощупал карту – или, вернее, облапал, как Гораций, – а потом съел.

Все четверо молча смотрели, пока не пропал последний клочок карты. Тогда уаб икнул, тряхнул головой, словно чтобы ее прочистить, и достал из мешочка на шее очередную бумажку.

УАБЫ ВСЕЯДНЫ.

– Уж это очевидно, – сказал папа Ника, скорее ошарашенный, чем рассерженный. Он как будто не знал, что делать, раз карты больше нет.

Мама аккуратно и отчетливо заговорила с уабом:

– Мы приехали на эту планету жить. Теперь, когда вы съели нашу карту, мы не знаем, куда нам ехать. Вы можете нам помочь? – Она подождала, но от уаба не последовало никакого ответа; он дальше нервно жевал губу, словно и хотел бы помочь, но не знал как. – Тут же должны быть другие люди, – продолжила она наконец. – Можете отвезти нас к ним? – Отцу Ника она добавила: – Они нам помогут.

– Кажется, я вижу там какие-то здания, – сказал Ник и показал пальцем. Он разглядел на горизонте смутные очертания. – Поедемте туда, – сказал он. По крайней мере, он надеялся, что это здания и что они построены людьми.

Папа – с темным и угрюмым выражением на лице – сказал:

– Наверняка это жилища верджей. – И тут в небо от странных очертаний зданий, напоминавших трубы, поднялись мерцающие точки.

Уаб тут же выхватил новую карточку.

ВЕРДЖИ!

– А я что говорю, – сказал папа. Точки заплясали в их направлении, становясь все больше. Их было много – целый рой на фоне вечернего неба. Словно хлопья копоти из какого-то страшного дымохода, подумал Ник. И содрогнулся.