Текст книги "Целитель Галактики"

– Клевета! – вроде бы как даже искренне возмутился Глиммунг. – Признаюсь, я скуповат, а черта эта, несомненно, свойственна всем, кто, как и я, живёт в свободном обществе. Вы в своём социалистическом болоте давненько уже привыкли к постоянным непомерным тратам, мне же, в отличие от вас, считать приходится постоянно, каждый медный грош. Да и вообще, ваша поговорка, несомненно, права: один-единственный щербатый цент целый серебряный доллар в итоге бережёт.

– Да чтоб тебя! – вознегодовал Джо.

– Если хотите, чтобы я замолчал, – заметил Глиммунг, – просто снимите пластинку с проигрывателя.

– А что случится, когда запись и без моего прямого участия всё же закончится? – поинтересовался Джо.

– Она не закончится.

– Значит, пластинка ненастоящая.

– Настоящая. Просто звуковая дорожка сведена в кольцо.

– А как вы на самом деле выглядите? – осмелился на вопрос Джо.

– А как на самом деле выглядите вы?

Джо, поначалу слегка опешив, принялся всё же излагать:

– Это, видите ли, зависит от того, согласны ли вы с идеей Канта «Вещи в себе» и с аналогичной монадой Лейбница…

Джо замолчал, увидев, что у граммофона вновь кончился завод и пластинка остановилась. Крутя ручку древнего механизма, Джо подумал было, что Глиммунг, должно быть, не расслышал его последней фразы. Так оно и оказалось, поскольку из граммофона, сразу после того, как его завёл Джо, раздалось:

– Я, к сожалению, пропустил ваш философский экскурс.

– Так вот, я утверждаю, что воспринимаемое явление обретает форму в соответствии с системой восприятия воспринимающего… По большей части то, как вы воспринимаете меня, – для убедительности Джо ткнул пальцем себя в грудь, – это проекция вашего собственного разума. В другой системе восприятия я перед вами предстану в совершенно ином виде. Так, к примеру, в восприятии копов я выгляжу совершенно иначе, чем представляюсь сейчас и здесь вам. Таким образом получается, что видимых миров, а тем более объектов, обретающихся в них, значительно больше, чем воспринимающих их существ. Надеюсь, вы понимаете, о чём я толкую.

– Хм-м, – обозначил своё присутствие Глиммунг.

– Так вы уразумели то, о чём я вам только что толковал? – вопросил Джо.

– Сейчас, Фернрайт, я озабочен совсем иным. Меня интересует, чего же вы, собственно, хотите. Сообщаю, что для вас пришло время выбора – время для совершения самых решительных действий в вашей жизни. Время для принятия участия в огромнейшего масштаба историческом событии либо отказа от него. В данный отрезок времени я, мистер Фернрайт, нахожусь в тысячах мест и нанимаю или помогаю нанять тысячи инженеров и художников, а вы, мистер Фернрайт, – лишь один из очень и очень многих ремесленников, кои мне требуются. Решайтесь же, наконец, поскольку ждать я более уже не готов.

– Я что же, жизненно необходим вашему проекту? – спросил Джо.

– Реставратор керамики для моего проекта совершенно необходим, но и им можете быть как вы, так и какой-нибудь другой искусный мастер.

– Когда, в случае моего согласия, я получу причитающиеся мне тридцать пять тысяч крамблов? – поинтересовался Джо. – Да и вообще, хотелось бы обрести всю сумму прямо сейчас. Такое вообще возможно?

– Вознаграждение вы получите то-о-о-о… – начал было Глиммунг, но у ветхой Виктролы опять кончился завод, и пластинка вновь остановилась.

«Вот же старый пройдоха, – мрачно подумал Джо, в очередной раз крутя ручку граммофона. – Едва только речь заходит о деньгах, как у него тут же завод кончается!»

– То-о-олько в том случае, если Храм будет восстановлен, и только после того, как восстановлен он будет в первозданном виде, – договорил наконец Глиммунг.

«Так я и думал».

Джо в глубине души невесело усмехнулся.

– Так вы полетите на Планету Пахаря? – потребовал немедленного ответа Глиммунг.

Джо с ответом спешить не стал. Он вспомнил свою убогонькую комнатёнку-модуль, свою тесную мастерскую… Вспомнил об утрате монет. Вспомнил полицейских, посетивших его дом. Вспоминал к тому же вообще всё, что, как ему представлялось, вроде бы здесь ему было дорого, и всё то здесь, что ни малейшей радости ему уж точно не приносило.

«Условный рефлекс, – сделал он окончательный вывод. – Профессор Павлов, несомненно, прав – в клетке меня держит скорее привычка, чем стальные прутья».

– Нельзя ли мне всё же получить несколько крамблов авансом? – спросил он, наконец, Глиммунга. – Совсем немного, но прямо сейчас. Лишь столько, чтобы хватило на спортивную куртку да пару новых непромокаемых ботинок.

Виктрола вдруг взорвалась, и многочисленные осколки её, норовя изувечить Джо, разнеслись вокруг шрапнелью. Девичий образ меж вращающимися водяным и огненным обручами исчез, а место его заняла чудовищная, искажённая яростью и изрыгавшая проклятия на неведомом языке морда. Стены подвала, будто от сокрушительного подземного толчка, дрогнули, а затем начали оседать, на пол посыпались обломки, а по самому полу зазмеились трещины.

«Боже милостивый, а Смит ещё называл его дряхлым…»

Дом рушился, и на Джо сыпались штукатурка и куски битого кирпича. По затылку его крепко приложил обломок трубы, и он, зажмурив глаза и прикрывая голову руками, заорал что было мочи:

– Да поеду я! Поеду! Понял, что для вас я очень важен! Простите меня! Никаких авансов мне не надо. Я и без них поеду!

Из ниоткуда явился гигантский кулак. Намереваясь поначалу вроде бы, словно прошлогодний газетный лист, смять Джо, кулак обхватил его вокруг поясницы. Не торопясь, приподнял в воздух, и на мгновение Джо увидел яростно пылающий глаз, и глаз тот был всего лишь один! Затем разбушевавшаяся стихия вдруг унялась, и Джо оказался свободен, и, к его величайшему удивлению, он обеими ногами даже вполне твёрдо стоял на полу.

«Вряд ли у меня, конечно, поломаны рёбра, – подумал Джо, – но перед отлётом с Земли мне бы всё же не помешало пройти хотя бы минимальное медицинское обследование. Так, на всякий случай».

– Я переправлю вас в зал ожидания центрального кливлендского космопорта, – сообщил Глиммунг. – У вас в карманах найдётся достаточно денег на билет до Планеты Пахаря. Отправляйтесь туда ближайшим же рейсом; домой за вещами не суйтесь: помните, что там вас уже поджидают. И вот ещё, держите.

Глиммунг сунул Джо что-то в руку. На свету предмет переливался разными цветами, и казалось, краски на его поверхности складываются в сложный орнамент, который затем вдруг распадается цветными нитями, и нити эти, струясь, пересекая друг друга и переплетаясь, создают новый узор, а тот через мгновение становится, опять же, иным.

– Осколок, – самодовольно разъяснил Глиммунг.

– Осколок разбитой вазы из Храма? – поразился Джо. – Надо было вам показать его мне прежде.

«Тогда бы я сразу согласился, – продолжил он про себя. – А о деньгах бы даже и не заговаривал, если бы… Да, даже и не заговаривал, если бы только знал изначально, о чём идёт речь».

– Теперь знаете, – послышался на этот раз раскатистый голос Глиммунга. – Наконец-то вы уразумели, к каким уникальным ценностям будет применён ваш воистину недюжинный талант.

Глава 5

«Человек, по сути своей, сошедший с ума ангел и есть, – не торопясь, размышлял Джо Фернрайт. – Когда-то перед всеми до единого ангелами вставал достойный выбор, и выбор тот лежал лишь между истинным добром и истинным злом. Выбор в те незапамятные времена был очевидным, но потом что-то пошло не так, что-то в системе мироздания вывихнулось, и ангелы оказались перед необходимостью выбирать меньшее из зол. Оттого-то они и сошли с ума, оттого-то и превратились в людей».

Джо в ожидании своего рейса сидел на обитой плюшем пластмассовой скамье в кливлендском космопорте, и его била мелкая дрожь, а унять эту дрожь у него никак не получалось.

«Я похож на перекати-поле, – думал меж тем Джо. – Вечно качусь по ветру, вечно меня гонит, несёт, словно ком сухой травы, неведомо куда. И опять меня гонит, опять несёт. А несёт меня сила. Сила бытия. А силе этой всенепременнейше противостоит целый мир небытия. И что из них – сила бытия или мир небытия – в конечном счёте играет в жизни человека более значимую роль? Ответ очевиден. Сила выдыхается. Выдыхается всегда и непременно, и, следовательно, сила-бытие – явление временное, тогда как мир-небытие вечен. Он существовал до рождения любого из смертных и будет, конечно же, существовать и после кончины этого смертного, а суета в промежутке между появлением на свет и исходом – лишь краткий эпизод, наполненный жалкими потугами земного тела обрести силу, и как бы тело ни тужилось и насколько бы ни преуспевало в своих стараниях возвыситься, вернуться к истинному владыке ему суждено непременно».

Не повстречайся Джо с Глиммунгом, он никогда бы даже и не задумался ни о чём подобном, а именно в Глиммунге, похоже, присутствовала вечная, самообновляющаяся сила. Он, как звезда, испускал нескончаемый и вечный свет. Он и прекрасен был, как звезда. Солнце закатится за горизонт, свет его померкнет, а сумерки вокруг обратятся затем во тьму, но Глиммунг будет по-прежнему сиять, очищая своим светом всех и вся вокруг. Он – свет, излечивающий падшие души, заживляющий их извечные язвы и гнойники, причиной коих явилась невостребованность душ в окружающей их реальности.

Услышав стремительно нарастающий рокот ракетных двигателей, Джо повернул голову и узрел сквозь панорамное окно напротив взлетающий ЛБ-4. Секундою-другою позже содрогнулось всё здание космопорта, а корабль исчез в подёрнутом лёгкими облачками небе и даже малейшего следа за собой не оставил.

Джо поднялся, прошёл через весь зал к будке Падре и, заняв место на скамье внутри, плотно задёрнул позади себя занавеску. Бросил монетку в прорезь и, зажмурившись, что было сил крутанул диск, плавно повернув который следовало бы выбрать исповедуемую им религию. Открыв глаза, он выяснил, что стрелка указателя остановилась на «Дзен».

– Скажи, что мучит тебя? – голос Падре из динамика был исполнен доброты и сочувствия и звучал так, словно вокруг не существует ни суеты, ни забот, ни даже самого времени.

– Мне страшно, – признался Джо. – Семь месяцев кряду я прозябал в праздности, а теперь вот наконец нашёл работу, которая уводит меня далеко за пределы Солнечной системы. А вдруг я не справлюсь? Вдруг за время вынужденного безделья я растерял свои навыки и способности?

– Ты не работал, но в том-то и была твоя истинная работа, – донёсся успокаивающий голос Падре. – Ведь издревле известно, что для каждого самая тяжкая работа – это её отсутствие.

«Вряд ли Дзен мне ещё чем поможет», – понял Джо и, прежде чем старец продолжил свою мысль, переключился на «Протестантство».

– Человек без работы, – тон Падре из динамика стал теперь суровым и решительным, – ничего собой не представляет. Он просто перестаёт в глазах Бога существовать.

Джо немедленно переключился на «Католичество».

– Господь и любовь Господня да пребудут с тобой, – снова зажурчал умиротворяющий голос. – Ты находишься в деснице Его, и Он тебя никогда…

Джо включил «Ислам».

– Убей врага своего.

– Да нет у меня вообще врагов. – Джо непроизвольно мотнул головой. – Разве что собственные усталость да страх.

– Это и есть твои истинные враги, – безапелляционно заявил Падре. – Объяви им джихад; докажи, что ты – настоящий мужчина, воин, способный…

Джо попробовал «Иудаизм».

– Закажи себе миску супа из марсианских червей… – начал было вновь умиротворённый Падре, но у Джо монет больше не осталось, а без них, как известно, и исповеди не бывает, и потому голос из автомата увял.

«Суп из марсианских червей, – повторил про себя Джо. – Что ж, звучит весьма заманчиво… Сочту-ка я высказывание рабби за толковый совет и отправлюсь-ка перекусить».

В ресторане космопорта Джо устроился за столиком в углу и едва только взял в руки меню, как к нему обратился сосед по столику:

– Не желаете ли настоящую, табачную, сигарету?

– Господь с вами! Нельзя же курить в помещении. Особенно здесь, в зале… – Джо повернулся к собеседнику и умолк на полуслове, поняв вдруг, что рядом с ним сидит не кто иной, как Глиммунг в человеческом обличье.

– Простите, у меня и в мыслях не было вас испугать, – заверил Глиммунг. – Ваши работы превосходны, и я вам об этом уже говорил. Я обратился к вам именно потому, что считаю вас лучшим реставратором на всей вашей матушке-Земле, и об этом я вам тоже уже говорил. Рабби, несомненно, прав – чтобы прийти в себя, вам надлежит основательно подкрепиться. Сейчас я вам что-нибудь закажу.

Глиммунг, раскуривая сигарету, кивнул роботу-официанту.

– Разве всем не очевидно, что вы курите?

– Нет. А робот, так тот вообще моего присутствия не замечает. – Глиммунг повернулся к Джо. – Закажите себе лучше сами всё, что пожелаете.

* * *

Съев полную тарелку супа из толстенных (земных, правда, а не марсианских) червей и выпив огромную кружку кофе (который, естественно, в полном соответствии с нынешним законом, кофеина вовсе не содержал), Джо заметил:

– Боюсь, вам не понять, что со мной творится. Для такого, как вы…

– Для такого, как я? – переспросил Глиммунг.

– Ну, вы же знаете… – Джо, смутившись, умолк.

– Ни одно живое существо себя толком не знает, – заявил Глиммунг. – Вы себя тоже совершенно не знаете. Более того, не имеете даже малейшего понятия о заложенном в вас потенциале. Вы хоть отдалённо представляете, чем для вас явится Подъём? Вряд ли представляете, и потому объясню: всё то, что было сокрыто в глубине вашего естества, всё то, что до сих пор дремало внутри вас, – всё разом будет реализовано, и вы, Джо Фернрайт, непременно поймёте, что прежде вас и в помине не было. Прежде вы лишь существовали. Быть – значит совершать! И мы совершим величайшее дело, Джо Фернрайт, и каждый, кто прибудет с любой из множества разбросанных по всей Галактике планет на Планету Пахаря и примет участие в невиданном доселе Проекте, непременно обретёт свою истинную сущность! – голос Глиммунга, набрав силу, заполнил зал ресторана густым медным гулом, будто зазвучал здесь неведомо откуда взявшийся огромный колокол. – Каждый станет наконец-то самим собой!

– Вы явились сюда рассеять мои сомнения, если таковые вдруг на меня нахлынут? – искренне удивился Джо. – Ради этого вы здесь? Решили самолично убедиться в том, что я не передумаю в последнюю минуту и не сбегу?

Джо, разумеется, понимал, что городит абсолютную чушь. Не такая уж он и важная птица! Не станет же из-за него, никчёмного целителя керамики, Глиммунг разрываться между множеством миров, не станет же тратить своё драгоценное время на путешествие из отдалённого конца Галактики в захолустный городишко Кливленд на третьеразрядной планете Земля. Бред. Сущий бред! У Глиммунга и без Фернрайта забот невпроворот, и заботы эти уж точно важнее важного!

– Подбодрить вас именно здесь и именно сейчас как раз и есть моя на ближайшее время самая первостепеннейшая забота, – доверительно сообщил Глиммунг, прочитав, очевидно, мысли Джо.

– Но почему возиться со мной для вас сейчас – самая первостепеннейшая забота?

– Потому что не бывает забот второстепенных, как не бывает второстепенной жизни. Жизнь насекомого – паука, к примеру, – так же значима, как и ваша, а ваша не менее важна, чем моя. Жизнь есть жизнь. Последние семь месяцев явились для вас сущим адом, поскольку вы провели их, день изо дня ожидая, когда же, наконец, вам улыбнётся фортуна. Вот точно так же ждёт паук. Представьте себе паука, Джо Фернрайт. Он соткал паутину и затаился в крошечном укрытии поблизости, и в его лапках нити, ведущие ко всем, даже самым отдалённым концам искусно сотканной им сети. Как только в его ловушку угодит муха, он об этом тут же узнает. Для паука своевременно изловить добычу – вопрос жизни и смерти. Вот он добычу и ждёт. Проходит день. Другой. Проходит неделя, а он, будто рыбак, закинувший в неизвестном ему доселе месте невод, терпеливо ждёт. А что ещё ему остаётся? Только надеяться, что в паутину, на его счастье, кто-нибудь да попадёт, и тогда он выживет. И паук по-прежнему безропотно всё сидит и сидит в засаде, да только потенциальная добыча сторонится его владений, и вот однажды он впадёт в отчаяние: «Всё. Отпущенное мне природой время вышло, и пищи уже не будет». И действительно, отпущенное ему время уже закончилось, и вскоре он, до последней своей минуты всё же не отказавшись от вошедшего уже в привычку ожидания, умирает.

– Но я всё-таки дождался. Вы пришли вовремя!

– Да, с вами связался я. И действительно, сделал я это вовремя.

– Вы привлекли меня к Проекту… – Джо осёкся, – лишь из жалости?

– Ничего подобного, – искренне возмутился Глиммунг. – Очевидно же, что Подъём потребует великих талантов. Множества талантов почти во всех областях науки и искусства и несметного количества самых даровитых мастеров, наделённых огромным запасом знаний и умений. А вы взяли с собой тот фрагмент, что я вам вручил?

Джо вынул из кармана осколок божественного творения и бережно положил на столик рядом с опустевшей тарелкой из-под супа.

– Да, вот он.

– И таких обломков, можете не сомневаться, пред вами в самом ближайшем будущем предстанут тысячи и тысячи, – заверил Глиммунг. – У вас, как я полагаю, в запасе ещё лет сто, но для завершения всей работы времени, отведённого вам мирозданием, вряд ли окажется достаточно, так что настройтесь на то, что врачевать керамику на Планете Пахаря вы станете до последнего дня своей жизни. Но ведь врачевать керамику до конца дней своих и было вашим самым сокровенным желанием? Так вот, не сомневайтесь, что ваше желание в точности исполнится. Мало того, став полноценным участником Проекта, вы, несомненно, окажетесь неотъемлемой частью бытия и пребудете затем в таковом качестве во веки веков. – Глиммунг взглянул на часы «Омега» у себя на запястье. – Минуты через две объявят посадку на ваш рейс. Пора вам и на борт.

* * *

Стюардесса сноровисто зафиксировала Джо на противоперегрузочной кушетке стандартными ремнями безопасности, на голову ему нахлобучила массивный гермошлем, а затем загерметизировала его винтами с барашками. Джо внутри шлема повернул голову, силясь разглядеть пассажира рядом. Поначалу он узрел лишь табличку на его груди. Табличка гласила: «Мали Йоджез».

Джо, напрягшись, изогнулся всем телом и боковым зрением всё же разглядел лицо соседа через стекло его шлема. Соседом оказалась женщина-гуманоид.

Тут включились атмосферные двигатели, и корабль, в полном соответствии со штатным расписанием, стартовал.

На Джо навалилась непомерная тяжесть, и он вдруг сообразил, что никогда прежде земной атмосферы не покидал.

«Теперешний вовсе не похож… на полёт… из Нью-Йорка… в Токио», – подумал было Джо, задыхаясь.

Ценой невероятных усилий он вновь повернул голову и ещё раз взглянул на девушку с другой планеты, которая лежала на противоперегрузочной кушетке совсем рядом. Её лицо было пронзительно-синим.

«Может быть, синеть от перегрузок – типично для всей её расы, – решил Джо. – А может быть, я тоже весь уже посинел и вот-вот концы отдам».

Тут заработали маршевые двигатели, и Джо Фернрайт напрочь лишился чувств.

* * *

Очнувшись, Джо услышал запись Четвёртой симфонии Малера и приглушённый гул голосов. Он слегка повернул голову, и оказавшаяся поблизости бойкая темноволосая стюардесса деловито освободила его от гермошлема и немедленно плотно прикрутила краники на гофрированных шлангах, идущих от воздушных баллонов под кушеткой к его скафандру.

– Вам, надеюсь, лучше, мистер Фернрайт? – участливо поинтересовалась стюардесса, приглаживая меж тем его пропитанные потом, всклокоченные волосы. – Мисс Йоджез прочла анкету, которую вы предоставили нашей компании перед полётом, и теперь преисполнена желанием с вами познакомиться. А вот теперь и ваша причёска, мистер Фернрайт, в надлежащем виде. Как вы считаете, мисс Йоджез?

– Как вы здравствуете, мистер Фернрайт? – спросила мисс Йоджез, старательно выговаривая слова, но старания её, конечно, были неспособны скрыть сильнейший акцент. – Я порадовалась узнать вас очень. Ведь я удивлялась бы всю продолжительность нашей дороги незнакомству и неразговору с вами, потому как, думаю, что у вас и меня много то же самое.

– Позвольте и мне взглянуть на анкету мисс Йоджез, – обратился Джо к стюардессе.

Та положила ему на колени распечатку, и он быстро просмотрел текст. Любимое животное – сквамп. Любимый цвет – редж. Любимая игра – монополька. Любимая музыка – кото, классика и кимио-ито. Родилась в системе Прокси, что сделало её, в некотором смысле, первопроходцем.

– Соображаю, – заметила мисс Йоджез, – что мы в одном Проекте. Несколько из нас, включая и я, и меня.

– И вас, и меня, – поправил её Джо.

– Вы природный землянин?

– Прежде я Земли никогда не покидал.

– Так этот – ваш первый полёт?

– Да, – признался Джо.

Бросив взгляд на девушку, он нашёл её довольно привлекательной: с её светло-серой кожей эффектно контрастировали коротко стриженные бронзовые волосы, и к тому же она обладала необычайно тонкой талией, а сквозь воздушную блузу и брюки в обтяжку хорошо просматривались и другие соблазнительные подробности её фигуры.

– А вы, как здесь и написано, – морской биолог? – решился уточнить Джо, дочитав её анкету.

– Именно так. Я определять глубину прирастания кораллами затонутых… – она, запнувшись, достала карманный словарик и, отыскав нужное, произнесла последние слова уже правильно: – затонувших артефактов.

Джо обуяло любопытство, и он спросил:

– А в каком воплощении пред вами предстал Глиммунг?

– В воплощении? – не поняла сказанного мисс Йоджез и принялась растерянно листать свой словарик.

– В каком облике, – улыбаясь, подсказала стюардесса. – Рекомендую вам воспользоваться компьютерным переводчиком Земли. В подлокотнике каждого кресла находится гарнитура с наушниками и микрофоном. Вот ваша, мистер Фернрайт, а вот ваша, мисс Йоджез.

– Спасибо. Мои языковые навыки в земном уже быстро идут в меня обратно, а без помощь компьютера совсем быстрее вернутся, – сообщила мисс Йоджез, решительно отказываясь от наушников. – Так что вы спросить?

– Кем перед вами предстал Глиммунг? – повторил Джо. – Как он выглядел? Был ли высоким? Или низким? Полным? Или худым?

Мисс Йоджез, немного подумав, ответила:

– Впервые Глиммунг перед всеми обычно предстает в образе воды. Именно в том самом облике, в котором частенько отдыхает на дне океана на своей планете, в… – она долго подбирала подходящие слова и наконец всё же закончила: – в окрестностях затонувшего Храма.

Теперь очевидным стало, почему Глиммунг выбрал именно воду, вытаскивая Джо из полицейского участка.

– А как он выглядел потом? Когда предстал перед вами во второй раз?

– Передо мной он во второй раз появился в виде прачечной из корзины.

«Так, она все перепутала или имела в виду именно то, что сказала? – в недоумении призадумался Джо. – Может, всё-таки имелась в виду корзина из прачечной?»

Вдруг он вспомнил об Игре.

– Мисс Йоджез, – предложил Джо. – Что, если мы действительно воспользуемся компьютером? В самом деле, результат может быть весьма интересен… Вот расскажу-ка я вам, какой казус со мной случился много лет назад при машинном переводе технической статьи из советского журнала. Один термин…

– Прошу вас, чуть помедленнее, – прервала его мисс Йоджез. – Я за вами не догоняю. И казус ваш давайте оставим на потом, а сейчас нам бы поскорее следует выяснить, кого ещё из присутствующих на борту пригласил в Проект мистер Глиммунг. – Она надела наушники, закрепила микрофон и, споро пробежав пальцами по кнопкам на пульте, произнесла: – Пожалуйста, поднимите руки все те, кто направляется на Планету Пахаря по приглашению мистера Глиммунга.

– Так вот, в той злополучной статье, – продолжал как ни в чём не бывало Джо, – после машинного перевода, сделанного каким-то маломощным азиатским компьютером, то там, то здесь встречалось совершенно несуразное выражение: «Насекомое-целитель». И никто, включая меня, в толк никак взять не мог, с какого боку там вообще появилось насекомое, да и что это вообще, чёрт возьми, за насекомое такое. Известно, что есть птица-секретарь. Ещё, знаю, бывает рыба-клоун. Но насекомое-целитель?.. Никто о таком прежде и слыхом не слыхивал. Не слыхивал и я, хоть я и сам – целитель; правда, целитель не людей, зверей или насекомых, а исключительно керамики. В общем, думали мы так с приятелями, гадали, пока наконец…

Мисс Йоджез, нимало не смутившись, перебила Джо:

– Тридцать из сорока пяти пассажиров этого рейса наняты Глиммунгом. – И вдруг она засмеялась. – Может быть, нам пора уже создать свой собственный профсоюз и действовать в дальнейшем сообща?

Из середины салона послышался голос средних лет брюнета в ладно сидящем на нём, дорогущем деловом костюме:

– Пожалуй, ваша идея весьма неплоха.

– К чему нам какие-то там союзы? – удивился застенчивый на вид юноша слева. – Ведь каждому за работу и без того щедро заплатят.

– И у вас что же, и письменное подтверждение тому есть? – поинтересовался его сосед – солидного вида седовласый джентльмен с суровым взглядом. – Ведь сулил он щедрую оплату вам, поди, только на словах. Мне – так только на словах, а потом ещё и припугнул. Явился ко мне, что твой архангел в канун Судного Дня, чем, признаюсь, поначалу совершенно выбил меня из колеи. Если бы вы знали меня поближе, то сразу бы поняли, что подобный подход к Харперу Болдуину абсолютно неприменим.

– В конце концов, – упрямо гнул своё Джо, – удалось-таки найти оригинал статьи на русском, и статью эту наконец-то перевёл человек. И знаете, что там было? «Осадок»! Представляете! «Осадок»! А безмозглый компьютер разбил это слово надвое и перевёл части по отдельности, после чего «оса» у него стала насекомым, а остаток слова, «док», в соответствии с его пониманием, стало доктором, а тот, очевидно, был наречён им целителем. Вот у него в итоге и получился этот самый «Насекомое-целитель». С этого-то самого случая мы с друзьями и начали…

– Устных обещаний уж точно недостаточно, – подала из задних рядов голос остролицая женщина средних лет. – Потому каждому из нас, прежде чем в поте лица своего на него пахать, следует непременно подписать с ним индивидуальный контракт, а пока, как я погляжу, получается, что контрактов ни с кем из нас он вообще не подписывал, а собрал всех нас здесь, лишь хорошенечко каждого припугнув.

– Похоже, так оно и есть, – заметила мисс Йоджез. – Но коли так, то представьте только, что ожидает нас на самой Планете Пахаря.

Все пассажиры подавленно замолкли.

– Мы назвали это занятие Игрой… – не в силах остановиться, продолжал Джо.

– Идея девушки из Внеземелья поначалу действительно кажется неплохой, – возвысил свой голос седовласый. – Но такова ли она на поверку? Нам, безусловно, следует помнить и то, что мы – всего лишь малая часть тех, кого Глиммунг уже рекрутировал, а также тех, кого, как я полагаю, он и поныне успешно рекрутирует по всей Галактике. Действовать сообща мы, конечно же, можем. Да что в том толку? Ведь мы, все, кто здесь есть, – всего лишь капля в море. Ну или в конечном счёте станем ею, как только он соберёт на своей чёртовой планете всех завербованных, включая, кстати, и нас. Вот и получается, что с Глиммунгом мы всё равно не совладаем, а объединившись, сможем только разве что вместе сдохнуть.

– Всё верно, – согласилась мисс Йоджез. – Но нам всё равно необходимо для начала объединиться прямо здесь и сейчас, и тогда уж, оказавшись на Планете Пахаря, где нас, скорее всего, поселят в одном из центральных отелей, мы все вместе наладим контакт со многими другими работниками Глиммунга, а может быть, даже и со всеми. Тогда-то от нашего профсоюза и будет истинный толк.

В разговор, оживлённо жестикулируя, вступил коренастый краснолицый толстяк:

– Но разве имеет смысл противиться воле Глиммунга?.. Разве он не сверхъестественное существо? Разве он не божество?

– Никаких богов нет, – уверенно заявил робкий юноша слева. – Некогда, признаюсь, я и сам свято веровал, но потом последовало глубокое разочарование, и я прозрел – и веру свою утратил. Сейчас знаю абсолютно точно, что никаких богов на свете не существует.

– Я имею в виду не его сущность, а его возможности, – уверенно пояснил краснолицый. – А как уж его называть, какая нам разница? По сравнению с нами Глиммунг обладает почти божественной властью. К примеру, он может находиться одновременно в десятках миров и в то же время оставаться на Планете Пахаря. Он явился ко мне в том же жутком обличье, что и седому джентльмену, но я уверен, что он столь же реален, как и все мы. Глиммунг вынудил всех нас забраться в этот космолёт. В моём случае это произошло следующим образом: примерно в то же самое время, как Глиммунг впервые дал мне о себе знать, моими делами вдруг вплотную занялась полиция. В общем, он (и именно он!), несомненно, обтяпал дело так, что передо мной встала непреодолимая альтернатива: либо принять его приглашение, либо на всю катушку загреметь в тюрягу по политической статье. Не сомневаюсь, что с остальными из нас он обошёлся примерно так же.

«Боже праведный, – поразился Джо своей чудовищной догадке. – Похоже, что парочку из Управления Общественного Спокойствия ко мне подослал не кто иной, как Глиммунг! А может, и копов, которые меня заграбастали, когда я раздавал монеты, на меня тоже навёл именно он?!»

Теперь уже, перебивая друг друга, разом торопливо заговорили сразу несколько пассажиров. Внимательно вслушиваясь в их повествования, Джо без особого труда уловил общее для всех них – оказывается, каждый сбежал либо из полицейского участка, либо из патрульной машины, и побег был непременно организован Глиммунгом.

«А ведь именно так со мной и обошёлся Глиммунг, – сообразил Джо. – И он, похоже, вовсе не мой спаситель, а как раз наоборот, источник всех навалившихся на меня ни с того ни с сего в последнее время бед».

– Именно из-за Глиммунга я закон и нарушила, – принялась причитать почтенного вида дородная дама. – Он, и только он, подвиг меня, и я неожиданно для себя самой выписала чек на значительную сумму в пользу некоего правительственного благотворительного фонда. Фонд тот и в самом деле был благотворительным, да только, что самое важное, не будь я точно под гипнозом, то сразу бы уразумела, что принадлежал он вовсе не нашему, а зарубежному правительству. В банке чек мой, конечно же, завернули, а меня тут же схватили офицеры УОС. Чуть позже меня благодаря усилиям моих адвокатов, разумеется, выпустили под залог, и я, поддавшись, опять же, уговорам Глиммунга, села на борт этого самого корабля. И знаете, что мне кажется самым странным? Я была уверена, что в космопорте меня уж точно остановят, но…

«Да, – мысленно согласился Джо, – действительно странно. Глиммунг не перенёс нас с помощью своих таинственных способностей прямиком на Планету Пахаря, а отправил туда регулярным коммерческим рейсом, хотя всех нас, очевидно, должны были бы прихватить в космопорте. Не следует ли из этого, что Глиммунг действует заодно с УОС?»