Текст книги "Доктор Будущее"

Глава 3

Наконец долгая, наполненная страхом пауза оборвалась. Одна из женщин опустилась в кресло и сказала:

– Мы думали, вы – на Фингэл-стрит… У нас на Фингэл-стрит проекция…

– Как вы нас нашли? – спросил мужчина. И тотчас комната заполнилась голосами – совсем юными, взволнованными.

В этой разноголосице Парсонсу удалось разобрать большую часть слов. Он попал на собрание заговорщиков. Здесь, в районе складов, их явка, она считалась надежной, настолько надежной, что никто не воспринял всерьез его появление.

Шупо. Так его называли эти люди. Что означает это слово? Впрочем, что бы ни означало…

– Я не шупо, – медленно, внятно произнес Парсонс.

Они сразу воспрянули духом. И снова все глаза – большие, черные, юные – обратились на него.

– А кто еще взламывает двери? – с упреком осведомился мужчина.

– Он еще и в маске, – добавила девушка.

Молодые люди дружно закивали. К волнению добавилась толика негодования.

– Белая маска! – сказала девушка. – Невероятно.

– Мы тоже носим маски, – возразил мужчина. – Последнее время.

– Это точно, – подтвердил другой. – Мы часто надеваем маски. Почти всякий раз, когда выходим из дому.

По всей видимости, Парсонс наткнулся на группу отщепенцев, людей вне закона. Скорее всего, это тайная политическая организация. Конспирация – верный признак боязни разоблачения.

«Мне повезло, – решил он. – Они не опасны. Они сами меня боятся».

– Позвольте взглянуть на ваше настоящее лицо, – попросил мужчина. Остальные поддержали его возмущенным гомоном.

– Это и есть настоящее, – сказал Парсонс.

– Белое?!

– Вы только прислушайтесь к его выговору! – сказал другой мужчина. – У него языковый барьер!

– И вдобавок – частичная потеря слуха, – подхватила девушка. – Даже половину из того, что мы говорим, он не понимает.

– Настоящий къювак! – брезгливо сказал мальчик.

К Парсонсу вразвалочку подошел невысокий узколицый юноша, поднял правую руку, оттопырил большой палец и сказал с откровенным презрением:

– Давайте с этим покончим.

– Отрежь! – сверкая глазами, выпалила девушка. И тоже подняла большой палец. – Давай режь! Сейчас же!

Ясно, подумал Парсонс. Политических преступников в этом обществе увечат. Древняя кара. Его чуть не затрясло от омерзения.

Варварские обычаи. Тотемы. Возвращение в первобытнообщинный строй…

«И еще тот парень на автостраде, он меня принял за самоубийцу и пытался задавить. Как он изумился! А ведь город казался таким красивым», – опечалился он.

Мужчина, стоявший в углу, ничего не говорил, только потягивал напиток из бокала и смотрел. В резких чертах его лица было что-то демоническое; среди молодых заговорщиков только он, похоже, умел держать себя в руках. Внезапно он направился к Парсонсу и произнес:

– Вы не ожидали встретить здесь людей. Вы думали, на складе никого нет.

Парсонс кивнул.

– Насколько мне известно, – продолжал заговорщик, – облик, подобный вашему, – верный симптом исключительно опасной болезни. Однако вы не выглядите больным, у вас даже глаза без пигментации…

– Голубые, – поправила девушка.

– То есть без пигментации, – упорствовал мужчина с демоническими чертами лица. – Но более всего меня интересует ваша одежда. Тысяча девятьсот десятый, я полагаю?

– По-моему, больше похоже на две тысячи десятый, – тщательно подбирая слова, ответил Парсонс.

Мужчина чуть растянул губы в улыбке.

– Я ненамного ошибся.

– И что с того?

Черные глаза блеснули.

– Ничего. – Мужчина повернулся к своим товарищам. – Не волнуйтесь, амики, он вовсе не так опасен, как вам кажется. Я предлагаю запереть дверь, а потом успокоиться.

Он снова повернулся к Парсонсу.

– Сейчас две тысячи четыреста пятый год. Насколько мне известно, вы – первый человек. Раньше были вещи. И животные. Говорят, это естественное, но капризное явление. Я о перемещениях. Лягушки на улицы сыплются… между прочим, исчезающий вид. Ученые только руками разводят. Камни. Мусор. Безделушки. Вы меня понимаете?

– Да, – ответил Парсонс.

Мужчина пожал плечами.

– А в чем тут дело – никто не знает. – Он улыбнулся. – Меня зовут Уэйд. А вас?

– Парсонс.

– Хайль. – Уэйд вскинул руку. – Так что же вас к нам привело? Любопытство? Впрочем, неважно. Добро пожаловать на вечеринку. Правда, мы тут не столько веселимся, сколько…

– Занимаетесь политикой, – закончил Парсонс.

– Да. Чтобы изменить общество. Изменить, а не изучить. Я тут главный. Мы, как бы это сказать… кажется, у вас был специальный термин. Клетка? Звено?

– Ячейка, – подсказал Парсонс.

– Точно, – кивнул Уэйд. – Как у пчел. Соты. Мед. Хотите, я изложу нашу программу? Впрочем, вы, наверное, ничего не поймете. Я предлагаю вам уйти. Тут небезопасно. Для нас.

– А там, – указал Парсонс на дверь, – небезопасно для меня. – Он дотронулся до своего лица. – Дайте хоть немного времени, чтобы изменить цвет.

– Кавказский тип. – Произнося эти слова, Уэйд морщился, словно взял в рот какую-то гадость.

– Мне нужно полчаса, – раздраженно сказал Парсонс.

Уэйд повел вокруг себя рукой.

– Будьте нашим гостем. – Он посмотрел в лицо Парсонсу и улыбнулся. – В нашем мире… в этом мире, если угодно, – стандарты жесткие. Впрочем, кто знает. Возможно, вы адаптируетесь. К сожалению, здесь нет ничейной земли. Кто не с нами, тот против нас. По этому закону живет все общество.

– Иными словами, вы живете по законам первобытного племени. Чужак не считается человеком; его надлежит убивать на месте. Ничего нового. – Парсонс ощутил, как в нем нарастают волнение и неприязнь. Руки дрожали. Доставая и зажигая сигарету, он постарался успокоиться. – Ваш тотем, – указал он на Уэйда, – орел. Почитаете орлиные достоинства? Стремительность и беспощадность?

– Не совсем так, – возразил Уэйд. – Наши племена объединены, у нас общее мировоззрение. Об орлах мы ничего не знаем. Названия племен вышли из Века Тьмы, который наступил вслед за Водородной войной.

Парсонс опустился на колени, открыл серый чемоданчик, торопливо выложил баллончики с кремами для кожи. Несколько минут Уэйд и остальные заговорщики наблюдали, затем, похоже, утратили интерес. Беседа возобновилась. От Парсонса не ускользнуло, насколько легко переключалось их внимание. Как у детей. Хотя почему «как»? Они и есть дети. В этом мире он не встречал еще никого старше двадцати. Самым старшим выглядел Уэйд; он держался подчеркнуто серьезно, даже помпезно, с интеллигентским снобизмом. Будь он современником Парсонса, тот бы принял его за второкурсника колледжа, где сильны левацкие настроения. Любопытно было бы взглянуть на взрослого, подумал Парсонс.

Внезапно отворилась дверь. Вошла стройная девушка с охапкой свертков. При виде Парсонса она воскликнула от изумления и застыла как вкопанная. Темные зрачки расширились.

– Икара, он не болен, – сказал ей Уэйд. – Перед тобой одна из тех лягушек. Сдвиг во времени по имени Парсонс. – Он повернулся к Парсонсу. – Она моя… шлюха? Проститутка? Хороший и близкий друг. Пуэлла.

Икара кивнула и положила свертки на стол, ими тотчас занялся один из заговорщиков.

– Почему у вас такая белая кожа? – обеспокоенно спросила Икара, наклоняясь к Парсонсу. Она учащенно дышала, темные губы кривились. От страха? Или от отвращения?

– В мою эпоху, – запинаясь, проговорил он, – человечество делилось на расы – белую, желтую, коричневую и черную. А расы делились на всевозможные подрасы. По всей видимости, позднее они все перемешались.

Икара наморщила красивый носик.

– Расы? Какой ужас! И речь у вас безобразная. Сплошные ошибки. Почему дверь не на замке?

Уэйд тяжело вздохнул.

– Он вырезал замок.

– В таком случае пусть починит, – не раздумывая, потребовала Икара. Она не разгибалась – наблюдала за движениями рук Парсонса. – Что это за ящик? Зачем вы открываете эти тюбики? Чтобы переместиться назад во времени? Можно, мы на это посмотрим?

– Он красится, – пояснил Уэйд. – Чтобы стать темнее.

Она склонилась еще ниже, принюхалась и, едва не касаясь Парсонса иссиня-черными волосами, тихо произнесла:

– Вам и с запахом нужно что-нибудь сделать.

– Что? – Он встряхнул баллончик.

– Вы плохо пахнете, – внимательно разглядывая его, пояснила Икара. – Плесенью.

Услышав эти слова, приблизились остальные – понюхать и высказать свое мнение.

– Больше похоже на водоросли, – сказал один из юношей. – Может, это одежда так пахнет? Похоже на растительное волокно.

– У нас тут принято мыться, – произнесла Икара.

– У нас тоже, – буркнул Парсонс.

– Каждый день? – Она попятилась. – Я вам верю. Наверное, это от одежды. – Она зачарованно смотрела, как он опрыскивает кожу. – Да, так гораздо лучше. Но все равно вы ужасно выглядите. Не человек, а…

– Недочеловек, – насмешливо договорил за нее Парсонс.

Икара выпрямилась и сказала Уэйду:

– Я не вижу возможности… По-моему, это неразрешимая проблема. Духовный Куб сразу отпадает. И как быть с Фонтаном? Этот человек совсем не такой, как мы. И вообще, нет времени с ним возиться. Мы же здесь не для этого собрались. А тут еще дверь нараспашку…

– Это плохо? – осведомился Парсонс.

– Что дверь нараспашку?

– Что я не такой, как вы.

– Разумеется, плохо. Вы не похожи на нас, значит, не принадлежите к нашему обществу. Правда, мне кажется, выучить как следует язык сумеете. И смотрите, краска помогает! – Икара обнадеживающе улыбнулась.

– Самая большая проблема – это мировоззрение, – сказал Уэйд. – Его не так просто освоить, как язык. Он не знаком даже с основополагающими концепциями. Все равно что ребенок. – Он приподнял бровь и повернулся к Парсонсу. – Кстати, сколько вам лет?

– Тридцать два.

Он уже покрасил лицо и предплечья и теперь снимал рубашку. Уэйд и Икара переглянулись.

– О боже! – изумленно вымолвила Икара. – Вы не шутите? На самом деле тридцать два? – Очевидно, она решила сменить тему. – А для чего нужен этот серый ящичек? И эти блестящие штучки?

– Это мои инструменты. – Парсонс уже снял рубашку.

– А как насчет Списков? – Казалось, Уэйд обращается сам к себе. – Правительству это не понравится. – Он поднял голову. – Ни в одно племя его не возьмут. Он превысил ценз.

Парсонс толкнул в сторону Уэйда открытый чемоданчик и сердито произнес:

– Мне нет дела до ваших племен. Вы спрашиваете, что это такое? Лучшие хирургические инструменты из тех, что были изобретены за двадцать шесть веков. Не знаю, далеко ли вы продвинулись в медицине, но уж поверьте: ни в прошлом, ни в будущем я с голоду не помру. В любой эпохе мои знания и практический опыт оценят по достоинству. Врач может не знать ничего, кроме своей профессии, но для него везде найдется место.

Икара и Уэйд снова переглянулись, на сей раз растерянно.

– Хирургические инструменты? – сбивчиво переспросила Икара. – Медицина? Врач? Что это такое?

– Я врач, – пояснил обескураженный Парсонс.

– Вы… – Икара несколько секунд подыскивала слово. – Я что-то такое читала в книгофильме. Алхимик? Нет, они жили раньше. Колдун? Врач – это колдун? Вы предсказываете события по движениям звезд? И советуетесь с духами?

– Чушь, – пробормотал Уэйд. – Духов не существует.

Парсонс уже брызгал краской на грудь, плечи и спину. Затем надел и застегнул рубашку, хотя не мешало бы подождать, пока высохнет пленка. Натянул куртку, уложил инструменты в чемоданчик, встал и направился к двери.

– Салвэй, амикус, – мрачно произнес Уэйд.

У порога Парсонс задержался, чтобы попрощаться, но вдруг дверь, будто по собственной воле, распахнулась наружу. От неожиданности Парсонс едва не упал. Он успел схватиться за косяк и увидел прямо перед собой маленькое, перекошенное злорадной гримасой лицо. Ребенок. Нет, кошмарная, инфернальная карикатура на ребенка. И не один, а целая толпа. В одинаковых крошечных зеленых фуражках. В мундирчиках, точно для школьной игры пошитых.

Ближайший к Парсонсу ребенок направил на него металлическую трубку и выкрикнул тонким голосом:

– Шупо!

Парсонс ударил ногой и попал. Легкий как перышко шупо с визгом отлетел назад и влепился в бетонную стенку. Но остальные в тот же миг дружно кинулись в дом. Кто протискивался мимо Парсонса, кто проскакивал между его ног, кто норовил перелезть через него. Они царапались, кусались и оглушительно визжали. А Парсонс, прикрывая лицо, прорвался к ступенькам и побежал вверх.

На тротуаре он оглянулся. В дверях подвала, точно ядовитые зеленые осы, роились шупо. Что происходит? Он видел только их спины, слышал только их вопли. Налет, вот что это такое! Рейд полиции. Шупо – это полицейские. От немецкого «schutz-polizei». Они выследили заговорщиков и нагрянули арестовать. Парсонс им не нужен. Или им сейчас не до него. А вот и их машины – стоят поперек улицы. Вероятно, самый обыкновенный патруль заметил дверь, которую он, Парсонс, оставил приотворенной. Или шупо проследили за Икарой.

А может, они следили за ним? С той самой минуты, как он появился в этом мире?

«Лишатся больших пальцев, – подумал он о заговорщиках. – Добровольно или нет?»

Шум нарастал – похоже, молодые люди в подвале сопротивлялись отчаянно.

«Если это я привел сюда шупо, – сказал себе Парсонс, – ответственность на мне. Я не могу просто так бежать».

Он неохотно двинулся назад.

Сквозь зеленый орущий рой навстречу Парсонсу вырвались два высоких человека, мужчина и женщина. Они хрипели, вскрикивали, всхлипывали от боли и изнеможения. Парсонс с ужасом увидел блестящую темную влагу на лицах. Кровь. Детям не нужны их большие пальцы. Заговорщики дерутся насмерть. Приносят себя в жертву. Но если даже сдадутся, получат ли пощаду?

– Парсонс! – крикнул ему мужчина.

Голос был сорван, но он его узнал. Уэйд.

– Парсонс! – Он держал девушку на руках и пытался бросить ее вверх. Шупо висели на нем гроздью. – Умоляю! – крикнул он. Глаза его заливала кровь.

Парсонс сбежал по ступенькам, крепко обхватил девушку. Уэйд повалился навзничь и снова поднялся, шупо тянули его во тьму, в шум. Дети в зеленых мундирах торжествующе верещали.

«Кровь, – подумал Парсонс, вырываясь из их рук и поднимаясь по лестнице. – Они узнали вкус крови».

Он ступил на тротуар и зашатался от изнеможения. По запястьям стекала влага. Кровь девушки. Теплой, бесчувственной. Он перехватил ее поудобнее и зашагал по улице. У нее моталась голова. В свете фонарей поблескивали распущенные волосы. Икара. Парсонс почти не удивился. Любовь выше политики.

Он тяжело дышал, одежда была изорвана и окровавлена. Он нес шлюху Уэйда. Или просто подругу? Неважно. Интересно, у них есть фамилии?

Шум схватки привлек внимание прохожих. Они толпились у лестницы в подвал, возбужденно гомонили. Некоторые смотрели на Парсонса и его ношу.

«Может, она уже мертва?» – подумал он.

Нет. Он почувствовал, как бьется ее сердце. Навстречу спешили люди. На шум, а вовсе не на подмогу Парсонсу. Зеваки, самые обычные зеваки.

Он выбился из сил и остановился, чтобы взвалить девушку на плечо, точно куль с мукой. Ее щека коснулась его щеки. Гладкая, мягкая кожа. Он покосился на ее губы – теплые, влажные. Какая красивая девушка. Лет двадцати, не больше.

Парсонс повернул за угол. Он едва держался на ногах, боль раздирала легкие, и вдобавок шалили глаза. Он вышел на ярко освещенную людную улицу, мельком заметил витрины, вывески, стоящие у тротуара машины. На переднем плане – суета, на заднем – приятная глазу статичность. Из дверного проема магазина (судя по витрине, магазина готового платья) доносилась музыка. Знакомая мелодия. Бетховен, «Апассионата». Занятно, подумал он.

Впереди – гостиница. Трудно с чем-нибудь спутать это многоэтажное здание в окружении деревьев, чугунной ограды и запаркованных машин. Он поднялся на крыльцо, вошел в вестибюль и остановился. Что теперь? Он чувствовал, как бьется сердце Икары. Неровно. Все реже.

Но ведь у него при себе чемоданчик. Да, каким-то чудом Парсонс до сих пор не выпустил его из руки. Он положил девушку на пол и поднял крышку. Немедленно вокруг собралась толпа любопытных.

– Позовите гостиничного эвтанора!

– Видите, у нее свой.

– Некогда, – буркнул Парсонс. И принялся за работу.

Глава 4

Над ухом прозвучал вежливый, но властный голос:

– Вам не нужна помощь?

– Нет, – ответил Парсонс. – Впрочем… – Он позволил себе ненадолго поднять глаза. В грудь девушки уже была введена трубка; насос Диксона на время заменит дающее сбои сердце.

Рядом стоял мужчина в белом платье неописуемого покроя, без эмблемы. Он тоже был молод, лет двадцати, но манерами резко отличался от всех, кого Парсонс успел повидать в этом мире. В руке он держал пластмассовую карточку с черной каемкой.

– Уберите отсюда людей, – попросил Парсонс и вернулся к работе.

Насос мерно качал кровь. Парсонс удовлетворенно кивнул – трубка введена правильно, насос снимет чрезмерную нагрузку с кровеносной системы.

Парсонс взял аэрозольный баллончик и покрыл глубокий разрез на правом плече девушки слоем искусственной кожи – он остановит кровотечение и спасет от инфекции. Но рана на плече не самая страшная. Больше всего опасений вызывало дыхательное горло.

Он нанес слой искусственной кожи на обнаженный участок ребра. Чем это ее шупо так отделали? Хорошая работа, знают, где надо резать. Так, с ребром разобрались, займемся теперь дыхательным горлом…

Рядом с ним вежливый чиновник спрятал карточку-удостоверение и вновь поинтересовался:

– А вы уверены, что справитесь?

Толпа уже рассеялась – очевидно, по приказу человека в белом.

«И на том спасибо», – подумал Парсонс.

Наверное, этот чиновник занимал высокую должность, простой народ подчинялся ему беспрекословно.

– Может, действительно стоит вызвать гостиничного эвтанора?

«К черту!» – сказал про себя Парсонс.

А вслух произнес:

– Все будет хорошо. – Его пальцы совершали почти неуловимые для чужого глаза движения: гнули, оттягивали, резали, брызгали. Разрывали пластиковую упаковку, приживляли искусственную мышечную ткань.

– Да, – сказал чиновник, – вижу, вы эксперт. Кстати, меня зовут Эл Стеног.

«Хоть один нашелся с фамилией», – подумал Парсонс.

– Этот порез, – провел он пальцем по длинной полосе, которая пересекала живот девушки и которую он закрыл воздухонепроницаемой пленкой, – выглядит жутко, но он доходит только до жирового слоя. Мышцы диафрагмы невредимы. Серьезнее всего вот это. – Он показал на рассеченное дыхательное горло.

– Пожалуй, я все-таки вызову гостиничного эвтанора, – с сомнением в голосе произнес Стеног. – Вы уверены, что не нуждаетесь в его помощи?

– Да, – ответил Парсонс.

– Как знаете, – сказал Стеног. – Не буду вмешиваться. – Он с любопытством рассматривал Парсонса.

«Мой выговор, – подумал тот. – Впрочем, сейчас не до этого. Хорошо, что я успел изменить цвет кожи. А как же глаза? – вдруг встревожился он. – Как сказал Уэйд? Без пигмента? Я должен спасти жизнь девушке, – решил он. – Сейчас это самое главное».

Он выбросил из головы отвлекающие мысли. Чиновник по-прежнему стоял рядом и заглядывал ему через плечо.

– Кажется, я не расслышал ваше имя, – сказал Стеног.

– Парсонс.

– Странная фамилия. Что она означает?

– Ничего, – ответил Парсонс.

– Вот как? – тихо произнес Стеног. Через некоторое время он снова подал голос: – Интересно.

К нему кто-то подошел. Улучив секунду, Парсонс поднял голову и увидел хорошо сложенного молодого мужчину. В руке тот держал нечто похожее на ранец. Это и есть эвтанор, сообразил Парсонс.

– Все, – сказал он. – Я уже справился.

– Да, я немного опоздал, – согласился эвтанор. – Меня не было в гостинице. – Он перевел на девушку рассеянный взгляд. – Это здесь случилось? В здании?

– Нет, – ответил Стеног. – Парсонс принес ее с улицы.

Он взглянул на Парсонса и осведомился бесстрастным тоном:

– Дорожно-транспортное происшествие? Или нападение бандитов? Вы не успели сказать.

Парсонс не ответил. Предпочел закончить дело.

Девушка будет жить. Опоздай он хоть на полминуты, сердце ее остановилось бы навсегда. Его знания, его искусство спасли ей жизнь, и эти двое – по всей видимости, люди уважаемые – тому свидетели.

– Я следил за вашими действиями, но, признаться, ничего не понял, – сказал эвтанор. – Отродясь ничего подобного не видел. Кто вы? Откуда? Как вам удалось освоить такую сложную технику? – Он повернул голову к Стеногу. – Я совершенно сбит с толку. Не узнаю ни одного аксессуара.

– Быть может, Парсонс нам объяснит, – вкрадчиво произнес Стеног. – Правда, сейчас не самое подходящее время. Возможно, чуть позже.

– Разве имеет значение, – спросил Парсонс, – кто я и откуда?

– Мне сообщили, – проговорил Стеног, – что за углом проводится полицейская операция. Нельзя исключать, что эта девушка – оттуда. Наверное, вы проходили мимо, увидели раненую, принесли ее?..

Он умолк и вопросительно посмотрел на Парсонса, но тот ничего не ответил.

Икара уже приходила в сознание. Застонала, пошевелила руками.

Повисла тяжелая пауза.

– Как это понимать? – слабым голосом спросил эвтанор.

– Я сделал свое дело, – раздраженно ответил Парсонс. – Чем задавать нелепые вопросы, лучше уложите ее в постель. Через несколько недель она встанет на ноги.

А чего они ожидали, чуда?

– Ее жизнь вне опасности.

– Вне опасности, – эхом повторил Стеног.

– Вот именно. – «Да что это с ними?» – недоумевал Парсонс. – Она поправится.

Стеног медленно, настороженно произнес:

– В таком случае как прикажете понимать ваши слова «я сделал свое дело»?

Парсонс настолько опешил, что не нашелся с ответом. Стеног окинул девушку брезгливым, как показалось Парсонсу, взглядом. Эвтанор задрожал.

– Я все понял! – запинаясь, произнес он. – Вы извращенец! Маньяк!

Он был потрясен, а Стеног, напротив, заметно развеселился.

– Парсонс, вы самым откровенным образом вылечили девушку, – беспечно произнес он. – Признаете это факт? Все эти инструменты предназначены для лечения. Я не нахожу слов. – Казалось, он вот-вот рассмеется. – Ну что ж, вы арестованы. Вы хоть понимаете, что натворили? – Он решительно оттолкнул разгневанного эвтанора. – Можете идти. Это не ваша компетенция, я все беру на себя. Если понадобитесь как свидетель, к вам обратится мой секретарь.

Эвтанор неохотно удалился. Парсонс и Стеног остались вдвоем посреди гостиничного вестибюля. Стеног неторопливо достал из складок платья металлический предмет, чем-то напомнивший Парсонсу электрическую кремосбивалку, и коснулся выступа на рукоятке. Завертелись лопасти. Скорость все нарастала, пока лопасти не превратились в нечеткое серое гудящее облачко, точно приклеенное к рукоятке. По всей видимости, это было оружие.

– Вы арестованы, – повторил Стеног. – За чудовищное преступление. Вы бросили дерзкий вызов закону Объединенных племен. – Это прозвучало совершенно бесстрастно, официально, как будто перед Парсонсом стоял бездушный автомат. Казалось, Стеног сам не придает значения своим словам. Всего лишь совершает ритуал. – Прошу следовать за мной.

– Вы это всерьез? – спросил Парсонс.

Молодой человек приподнял темную бровь и махнул в сторону выхода «кремосбивалкой». Всерьез, понял Парсонс.

– Вам повезло, что я оказался в гостинице и заставил толпу разойтись, – сказал Стеног, когда они направились к двери. – Если бы вы спасли девушке жизнь на глазах у зевак… – Он снова с любопытством посмотрел на Парсонса. – Они бы вас на клочки разорвали. Но вы, конечно, знали, чем рискуете?

«Это общество безумно, – подумал Парсонс. – И Стеног тоже. Я попал в царство сумасшедших. А ведь мне страшно! – сообразил он вдруг. – Очень страшно!»

***

В тускло освещенной комнате сидели в креслах рослые, атлетически сложенные мужчина и женщина. Наклонясь к экрану, они напряженно вглядывались в шеренги светящихся букв.

– Слишком поздно! – Волевое лицо мужчины исказила досада, он тихо выругался. – Все вышло из-под контроля. Пустяковая неполадка в хронодраге, и он – на территории Объединенных племен. Как в ловушке! – Мужчина нажал кнопку на пульте, и слова быстрее побежали по экрану. – А теперь еще кто-то из правительства…

– Почему бездельничает спасательная группа? – тихо спросила женщина. – Почему она еще не там? Почему его не перехватили на улице? Мы же получили первый сигнал, как только…

– Требуется время. – Мужчина встал и начал нервными шагами мерить комнату, его ступни тонули в густом ворсе ковра. – Если бы мы могли действовать открыто…

– Теперь они доберутся не скоро, – зло произнесла женщина, и экран угас. – К тому времени он будет мертв… или с ним сделают что-нибудь похуже. Хельмар, мы проигрываем. Что ни предпринимаем, все идет прахом.

***

Шум. Огни. Движение вокруг. Он на миг открыл глаза. Ослепительный, безжалостный свет хлынул со всех сторон. Он снова закрыл глаза, но ничего не изменилось.

– Повторите ваши имя и фамилию. Имя и фамилию, пожалуйста.

Он не ответил.

– Джеймс Парсонс, – сказал другой голос. Знакомый. Вот только чей? Память сопротивлялась. Не желала просыпаться.

– Старик?

– Тридцать два, – ответил знакомый голос. И Парсонс вспомнил, кому он принадлежит. Ему, Парсонсу. И понял, что его допрашивают. Задают вопросы, а он на них отвечает против собственной воли. Точно и равнодушно, как автомат.

– Место рождения?

Он снова рискнул открыть глаза. Поднялась ладонь, чтобы защитить их от резкого света. Он увидел темное пятно; через некоторое время в нем проявились человеческие силуэты и контуры вещей. Возле звукозаписывающего аппарата сидел чиновник и с равнодушием и скукой на лице задавал вопросы. Бюрократ. Винтик государственной машины.

«Никакого психологического нажима, – подумал Парсонс. – Никаких пыток. И все-таки я отвечаю. Почему?»

– Чикаго, штат Иллинойс, – прилетел его голос из угла комнаты. – Округ Кука.

– Когда родились? – бесстрастно допытывался чиновник. – Месяц, день?

– Шестнадцатого октября тысяча девятьсот восьмидесятого, – ответил голос Парсонса.

Выражение лица чиновника не менялось.

– Братья и сестры есть?

– Нет.

Бесконечная череда вопросов… И Парсонс покорно отвечал на каждый.

– Достаточно, мистер Парсонс, – сказал наконец чиновник.

– Доктор Парсонс, – поправил голос.

«Рефлекс», – подумал Парсонс.

Чиновник пропустил его слова мимо ушей. Он достал из звукозаписывающего аппарата кассету.

– Пожалуйста, пройдите по коридору в кабинет номер тридцать четыре. – Он мотнул головой, указывая направление. – Там вами займутся.

Парсонс с трудом принял сидячее положение и увидел стол. Он сидел на столе. В одних трусах. Кругом – как в больнице. Стерильно, бело, функционально. Он слез со стола, неуклюже двинулся к выходу и увидел свои ноги – белые, непокрашенные, резко контрастирующие с коричневыми руками, грудью и животом.

«Они уже знают», – подумал он.

Но не остановился. На жалобы и протесты не осталось сил. Он мог только идти по хорошо освещенному коридору в тридцать четвертый кабинет.

Дверь отворилась, он вошел. Больше всего кабинет напоминал жилую квартиру. Он с удивлением обнаружил клавесин, диван с валиками; за окном виднелись горы. Солнце стояло высоко.

«Наверное, уже далеко за полдень», – предположил Парсонс.

Он увидел книги на полках, а на стенах несколько репродукций Пикассо.

Пока он разглядывал интерьер кабинета, появился Стеног. Порылся в папке с бумагами и, взглянув на Парсонса, сказал:

– Даже увечных? Вы лечили даже увечных от рождения?

– Разумеется, – ответил Парсонс. К нему понемногу возвращалось самообладание. – Я…

– Я читал книгофильмы о вашем периоде, – перебил Сте-ног. – Вы врач. Что ж, термин ясен. Я хорошо представляю себе ваши функции. Но не могу понять их идеологическую подоплеку. Зачем вы это делали? – На лице отразилось недоумение. – Взять хотя бы эту девушку, Икару. Вы совершенно осознанно внесли изменения в ее организм. Зачем вам понадобилось ее оживлять?

– Так было надо, – выдавил из себя Парсонс.

Он различил еще несколько человек. Они пришли вместе со Стеногом и держались на заднем плане. Не вмешивались в разговор.

– К подобным процедурам, – продолжал Стеног, – ваше общество относилось положительно. Ваша деятельность не противоречила закону. Я прав?

– Ваша профессия пользовалась уважением? – спросил кто-то на заднем плане. – Вы считали, что играете важную роль в жизни общества?

– Просто не верится, что целый мир почитал за благо подобное изуверство, – заметил Стеног. – Нет, конечно, все было не так. Доктор Парсонс, несомненно, принадлежал к кучке отщепенцев, изгоев, которая проповедовала человеконенавистнические теории.

Слова теряли смысл, пока долетали до Парсонса. Все было вывернуто наизнанку, искажено до нелепости. Как будто он смотрелся в кривое зеркало.

– К медицине, – сумел наконец выговорить он, – в моем мире все относились прекрасно. По-моему, вы слишком предубеждены.

По кабинету пробежал гневный шепот.

– Предубеждены? – ледяным тоном переспросил Стеног. – Да вы хоть представляете, во что превратится мир, если лечить всех без разбору? Больных, увечных! Старых!

– Неудивительно, что его общество погибло, – сказала девушка с недобрыми глазами. – Странно, что оно так долго просуществовало. При абсурдной, извращенной системе ценностей…

– Вот доказательство тому, что множество вероятных культурных формаций практически бесконечно, – задумчиво проговорил Стеног. – Нам трудно поверить, что общество с подобными тенденциями вообще способно существовать. Но опыты по реконструкции истории показывают: в прошлом такие явления действительно имели место. Этот человек вовсе не душевнобольной, сбежавший из сумасшедшего дома. В свое время он считался вполне здравомыслящим, его профессия не только не противоречила закону, но и пользовалась уважением.

– Я могу это принять рассудочно, – сказала девушка, – но эмоционально – отвергаю.

Стеног с хитрецой посмотрел на Парсонса.

– Доктор, позвольте спросить вас вот о чем. Я вспомнил один факт, непосредственно относящийся к теме нашего разговора. Ваша наука занималась не только излечением больных, но и предотвращала возникновение новой жизни. У вас были контрацептивы. Химические и механические противозачаточные средства. Они препятствовали образованию зигот в яйцеводе.

– Мы… – начал Парсонс.

– Рассморт! – рявкнула побледневшая от гнева девушка.

Парсонс озадаченно поморгал. Как это понимать? Совершенно незнакомое слово.

– А вы помните, сколько лет в среднем жили ваши современники? – поинтересовался Стеног.

– Нет, – пробормотал Парсонс. – Кажется, около сорока.

В комнате поднялся ропот.

– Сорок! – с отвращением произнес Стеног. – У нас средний возраст – пятнадцать.

Парсонс вспомнил, что не видел в этом мире ни одного пожилого человека.

– Считаете, вам есть чем гордиться? – удивленно спросил он.

Ропот вокруг него перерос в возмущенный гам.

– Совершенно верно. – Стеног замахал руками на крикунов. – Немедленно всем выйти! Невозможно работать.

Они неохотно вышли. Когда затворилась дверь, Стеног подошел к окну и некоторое время стоял в молчании. Потом оглянулся на Парсонса.

– Подумать только, – произнес он. – Я привез вас сюда на обычное обследование. – Он сделал паузу. – Почему вы покрасились? И почему не целиком?