Текст книги "Морская война"

Глава II
Борьба за обладание морем

В предыдущей главе я старался показать, как вследствие наличия двух факторов – обширной морской торговли и судов, обладающих хорошими мореходными качествами, – морская война получила определенный облик в конце царствования Елизаветы. Требования этой войны и определенные правила, вытекающие из этих требований, начали выясняться для английских моряков, которые путем опыта знакомились с данными, сопровождающими и определяющими ее. Но, хотя знание предмета значительно подвинулось вперед, вероятно, еще немногие могли усвоить сущность настоящего метода в морской войне.

Морская торговля была, главным образом, на одной стороне в испанской войне, и сторона, которая обладала ею, имела наименее ясное представление о целесообразном способе сохранения и защиты этой торговли. Военные корабли ее все еще не были вполне мореходного характера, и вопрос об их снабжении был одним из тех вопросов, которые почти всегда определяли их движения и их способность держаться на море.

В мирные годы, последовавшие в царствования Джеймса I и Карла I, два фактора государственной жизни шли рука об руку: более широкое распространение морской торговли и постоянное усовершенствование в качествах военных, так же как и других кораблей. И это именно те факторы, которые определяют сущность (природу) морской войны, и так как они приближались к образцу совершенства, то тем самым стремились определить и утвердить правила ведения морской войны в будущем. Может быть, наилучшее понятие об этом росте дает нижеследующая почти дословная цитата из последней части труда Ралейга, «Discourse of the First Invention of Ships and the several parts thereof».

«Кто бы ни были изобретатели, мы находим, что каждый век прибавил что-нибудь к кораблям и ко всем его принадлежностям. И в мое время конструкция английских судов значительно улучшена. Еще не прошло много времени с тех пор, как изобретена постановка стеньги (поразительно легкая на больших кораблях как в море, так и в гавани); введена кетенс-помпа, берущая воды вдвое более, чем обыкновенная. Мы недавно прибавили лиселя. С течением времени мы придумали лиселя, брамсель, топсели… Поднятие якорей шпилем есть также новая вещь. Мы много обдумывали кораблей, но он не имеет кораблей для организации постоянной обороны, как имеет его величество в Англии, и, сказать правду, у него нет обеспеченного места для содержания кораблей; но для всех своих военно-морских операций он принужден заимствоваться от тех наций, которые заходят в его порты для торговли.

Венецианцы, в то время как они заботились о своих флотах и пользовались ими в своих восточных завоеваниях, доставляли величие и могущество своим правителям в морских портах Хорватии, Далмации, Албании и Эпира; они были господами Пелопоннеса и прилежащих островов: Кипра, Кандии и многих других мест. Но после того как они искали средств усилиться в самой Италии, допуская иностранцев на должности командиров своих армий, турки мало-помалу начали выживать их из их счастливых стран и теперь ограничили их (за исключением Кандии) владениями нескольких малых греческих островов, которые они присоединили с большими издержками и затруднениями.

Первый почет приобрели они в военном походе на Истрию морем, и будь они верны своей супруге, т.е. равнине вод, с которой они некогда породнились, турки никогда бы над ними не имели перевеса и не были бы способны к осаде какого бы то ни было из их владений, куда они должны были перевозить свои армии на галерах.

Генуэзцы были также чрезвычайно могущественны и владели многими пунктами на Востоке и часто состязались за превосходство с венецианцами, поочередно одерживая верх в продолжительных морских войнах. Поистине, генуэзцы были наиболее знаменитыми коммерсантами во всей Европе, как на море, так и на суше, в течение многих лет.

Французы в делах против Англии усиливали свои войска отрядами генуэзских стрелков из луков; так, например, в сражении при Кресси у французов было двенадцать тысяч таких стрелков; в море они также часто усиливали свои флоты большими генуэзскими судами, называемыми карраками. Но после того как Магомет II взял Константинополь, они потеряли Каффу и весь Таврический Херсонес со всей торговлей Эвксинского моря. И хотя они посылали много запасов через Геллеспонт, но уже, претерпевая часто поражение от турецких пушек, они начали ослаблять свои подкрепления и скоро после этого были вытеснены из этих вод. Венецианцы, однако, и до сего дня хорошо удерживают свое богатство морскими силами, хотя теперь они слабее, чем были прежде; и со стороны христианских королей, их соседей, было слишком опрометчиво, что они составили лигу против венецианцев, в то время как не могли не видеть, что последние представляли и представляют теперь самый сильный оплот Европы в борьбе против турок. Генуэзцы же, имеющие теперь только несколько галер, совершенно как будто выродились и сделались торгашами денег и булочниками испанского короля.

Все государства и королевства мира изменили свой строй и политику. Самая империя, которая давала свет всем княжествам, подобно Фаросу, или служила маяком всем морякам, теперь погрузилась до уровня моря… Так что теперь она сделалась самым расстроенным государством в мире, будучи империей лишь по титулу, но без территории, – свободных и ганзейских городов, которыми принцы не более желают управлять, чем они им повиноваться. Будучи значительно менее в численности теперь, чем ранее, и слабее по силе и достоинству, они, если не очень способны ожидать других, то, как весьма разрозненные, имеют достаточно дела для самообороны…

Кастильцы тем временем возвеличиваются и ошибочно мнят себя самыми великими; браками, завоеваниями, покупкой и происками они поглотили все королевства в пределах Испании, с Неаполем, Сицилией, Миланом и Нидерландами, и много мест, принадлежащих империи и ее князьям, кроме Индии – восточной и западной, островов Западного океана и многих других мест в Берберии, Гвинее, Конго и в других странах.

Франция также расширилась наполовину и присоединила Нормандию, Бретань и Аквитанию, со всем, что Англия имела на том берегу моря, вместе с Лангедоком, Фуа, Арманьяком, Берном и Дофине.

Что касается до королевства Великобритании, то оно сделало сильные приобретения для его величества. Задняя дверь – через которую так часто к нам входили и заставали нас врасплох, – теперь заперта; и впредь мы не будем нуждаться в двуликом Янусе, чтобы смотреть на север и на юг одновременно.

Но ни одно богатство не возросло так быстро, как богатство Соединенных Провинций, особенно в их морских силах, и это сделано путем совершенно противоположным, чем во Франции и в Испании; в последней – вторжением, в первой – притеснением. Я сам припоминаю, когда один корабль ее величества заставил убрать паруса и стать на якорь сорок голландских судов; тогда они не спорили de Mari Libero, но с готовностью признали Англию, как Domini Maris Britannici. Что мы менее могущественны теперь, чем были тогда, это я едва ли могу думать, потому что хотя в настоящее время мы не имеем ста тридцати пяти кораблей, в 500 тонн каждый, принадлежащих подданным, какие, как говорят, мы имели в двадцать четвертый год королевы Елизаветы. В то время, по общему мнению, насчитывалось в Англии около 1172 000 человек, способных носить оружие, – тем не менее, наши торговые суда теперь носят значительно более строевой характер и лучше снабжены, чем тогда, и королевский флот вдвое сильнее, чем в то время…

Наша морская боевая сила теперь не менее той, какую мы имели ранее, если принять во внимание тип и снабжение наших кораблей, потому что в настоящее время у нас имеется 400 коммерческих парусных судов, которые, если бы их приспособить для военных целей, испанцы назвали бы галионами; к этому мы можем прибавить двести парусных гульков («crumstersor noys») из Ньюкасла, из которых каждый может носить шесть 9 1/2 фунтовых орудий, или четыре 5 1/2 фунтовых, не требуя для этого никакой переделки, кроме пристройки легкого спардека в носу и корме, что весьма не трудно. Двести из этих 400 судов, по причине их чрезвычайной поворотливости, способности к лавировке и по малому углублению их, – весьма ценны для службы близ берегов и во всех бухтах и реках. Я скажу, что одни только эти суда при хорошем экипаже и при хорошей команде наделали бы много хлопот самому сильному правителю в Европе при встрече в морях с его флотом. В самом деле, они лавируют так легко и так поворотливы, что если их разбить на маленькие эскадры, так, чтобы три из них сразу могли стрелять залпами по большому судну или вообще занимали бы какое-либо определенное и выгодное для обстрела положение относительно неприятельского флота, то непрерывным огнем из своих 9 1/2-фунтовых орудий они могли бы перебить массу команды неприятеля или даже совершенно расстроить его флот кораблей с прямыми парусами [6]6
  Надо думать, что поворотливые суда, о которых Ралейг говорит, носили косые паруса («fore-and-aft-rigged»); корабли с прямыми парусами («square-rigged») он называет «cross-sails-ships».


[Закрыть].

Мне кажется, что если образовать авангард из таких гульков, которые легко превзойдут в лавировке всякий другой тип судов, с баталией из четырехсот других боевых судов, и арьергард из тридцати кораблей, для поддержки и ободрения остальных, то я не знаю, какая сила может быть собрана во всей Европе для поражения их. И если мне будут возражать, что Штаты могут снарядить гораздо большее число судов, то я отвечу, что сорок кораблей вместе с 600 вышепоименованных судов составляют несравненно большую силу, чем все, что Голландия и Зеландия могут снарядить для войны. И надо сказать также, что большее число внесло бы такое же смущение, какое имело место в сухопутной армии Ксеркса, состоявшей из 1700 000 солдат, так как, в самом деле, существует известная количественная норма для боевых сил как на суше, так и на море, переход за которую вносит только беспорядок и смущение в сражение.

Но отчего возникло это тревожное сравнение наших сил с силами соседей? Не оттого, что последние воспитывают больше моряков, чем мы, и не от увеличения их торговли во всех частях мира. Не оттого, что французы залезают во все уголки Америки и Африки, а испанцы и португальцы занимают торговлей большее число кораблей (исключая рыботорговли), чем делают это Нидерланды; но тревога происходит от неоспоримой алчности таких господ, которые получили патенты и привилегии и открыли путь к транспортировке нашей английской артиллерии».

Далее Ралейг жалуется на мануфактуру и на экспорт из нашей страны во владения иностранных наций, заявляя, что если бы Испания не имела большого количества наших железных орудий, то она не могла бы снять с батарей своих портов медных орудий для вооружения ими кораблей 1588 г., и затем продолжает:

«Конечно, преимущество, которое Англия имела своими луками и стрелами в былое время, никогда не было так велико, как могло бы быть теперь преимущество нашей железной артиллерией, если бы мы или удерживали ее в пределах своих владений, не давая нашим недругам, или снабжали бы ею умеренно наших друзей. Как при помощи первых мы стяжали много славных побед и сделались господами многих владений, так при помощи последних мы могли бы обладать морями и торговлей всего мира. Но, к нашему будущему вреду, и к какому вреду – я еще не знаю, мы приготовили кованые молотки и выпускаем их теперь из наших рук для того, чтобы ими же дробили наши собственные кости».

Эта характеристика написана между 1609 и 1617 гг., т.е. от 43 до 35 лет ранее того, как разразилась морская война между Англией и Соединенными Провинциями, которую Ралейг предвидел, но которой не боялся. Мы можем видеть, что даже в это раннее время все данные для морской войны были налицо, и обсуждая то, что случилось в позднейший период, мы не можем не прийти к заключению, что развитие морских держав во всех направлениях вело к необходимости возникновения морской войны. Споры за господство над британскими морями, которые происходили между литературными бойцами в несчастное царствование Карла I, не нуждались в санкции соответствующих приготовлений со стороны правителя для того, чтобы война настала. Мало было сделано для выяснения того влияния, которое могли иметь на возникновение гражданской войны понимание Карлом морских условий своего королевства и недостаток этого понимания со стороны оппонирующих ему подданных, но кажется то несомненно, что главная часть денежного вопроса была морская и что высшие классы кораблей, которые Карл построил и снарядил, имели весьма существенное влияние на ход голландских войн.

В первой войне беспрестанно раздавались жалобы адмиралов на худшие качества голландских кораблей по сравнению с английскими. Но уже во всяком случае несомненно, что когда разразилась первая Голландская война в 1652 г., то те два элемента, обширная морская торговля и мореходные суда, о которых я говорил как об основах морских войн, были налицо с обеих сторон. Что касается до мореходных качеств военных кораблей, то в этом отношении, во-первых, сделаны были большие успехи, а во-вторых, благодаря соседству двух воюющих сторон и ограниченности театра, на арене которого разыгралась драма, эти качества имели и не столь существенное значение.

Борьба велась за обладание морем независимо от того, должен ли был или нет успех в ней сопровождаться территориальными завоеваниями. Так как обе стороны имели обширную торговлю, то каждая из них вынуждена была прежде всего защищать последнюю. То, что составляло силу страны в мирное время, сделалось ее слабостью в войне, и необходима была морская сила для воспрепятствования неприятелю извлечь для себя выгоду из такой слабости противника. С другой стороны, для каждого государства должно было сделаться главной целью достижение возможности – после обеспечения безопасности своей собственной морской торговли – напасть на торговлю неприятеля, расстроить и даже уничтожить ее, на что всегда нашлись бы люди, так как захват призов манил их к себе двойной выгодой. Одно только уничтожение коммерческого судна было потерей для обладавшего им государства, но не представляло никакой выгоды для его противника; пленение же коммерческого судна не только составляло потерю для обладавшего им государства, но, кроме того, сопровождалось прямой материальной выгодой для победителя.

Эта большая двойная цель – сохранение собственной морской торговли и расстройство торговли неприятеля – могла быть намечена прямо или косвенно. Морская сила могла быть разделена так, чтобы одна половина оберегала торговлю государства, защищая ее от нападения неприятеля, а другая половина старалась бы прорвать, так сказать, морской конвой торговых судов неприятеля и нанести последним вред. В этом случае происходили бы сражения между силами оборонительными и силами наступательными. Были бы две войны одновременно. Для того чтобы облечь изложенное в конкретную форму, я скажу, например, так: Англия атаковала бы силы голландцев, обороняющие голландскую торговлю, а Голландия атаковала бы силы Англии, обороняющие английскую торговлю.

Но два отдельных плана войны могли бы быть соединены вместе следующим образом: силы Англии могли бы сначала быть употреблены на то, чтобы отвести торговые суда в безопасные воды, свободные от возможности вторжения неприятеля, и могли бы затем напасть на силы Голландии, старающейся сделать то же по отношению к торговле своей страны… Косвенным путем цели сохранения собственной торговли и расстройства торговли неприятеля могли бы быть достигнуты, например, так: одна держава разбила бы военные корабли неприятеля в море и в его портах, и тогда очевидно, что торговля победителя начала бы процветать, а торговля побежденного прекратилась бы. Просто имела бы место серия больших сражений в море, в которых элемент коммерческих судов отсутствовал бы, а один флот атаковал бы другой в надежде одолеть его и покончить с ним; в результате явилось бы свободное море для торговли победителя невозможность захвата, расстройства или просто прекращения торговли побежденного. Все такие разновидности способа действия в борьбе за обладание морем могут иметь место, и нигде они не представляются для исследования и изучения так полно, как в трех великих морских войнах, начавшихся в 1652, 1665 и 1672 гг. Мы видели, что десанты на неприятельский берег, составлявшие основу той войны при посредстве флота, которая, я думаю, не может быть названа чисто морской войной, делались все менее и менее имеющими значение такой основы в те времена, когда вышецитированные писатели были в состоянии доказывать, что такие десанты предотвратимы лишь при посредстве морских операций, а не иным каким-либо путем. Мы не должны терять из вида этот факт, входя в обсуждение принципов и событий, управлявших тремя вышеупомянутыми войнами.

Главный источник голландского богатства составляло рыболовство, преимущественно у северо-восточных берегов Шотландии. Карл I успешно настаивал на правах британцев на эти воды, и неуплата Голландией 30 000 фунтов стерлингов, назначенных Карлом как ежегодная пошлина за патент свободной ловли рыбы, была в действительности одной из причин войны. Для того чтобы избежать преследований, захватов и т.п. со стороны Англии, большая часть голландских торговых судов на пути с родины и обратно проходила северным путем мимо Шетландских островов. Другая часть проходила Каналом к Дуврским проливам.

Когда переговоры в Лондоне, наконец, прекратились (в начале июля 1652 г.), то для Англии сразу представились предметы нападения на неприятеля – в его большой флотилии, занимавшейся сельдяной ловлей в Морей-Ферте, в его судах, возвращавшихся домой мимо Шетланда, и в его торговых судах, проходивших Канал. Согласно этому, самым первым действием со стороны англичан была посылка Блэка во главе 66 или 68 кораблей для захвата голландской сельдепромышленной флотилии, находившейся где-то близ Морей-Ферта под конвоем и охраной голландских военных судов. Следующим открытым действием была посылка сэра Джорджа Эйскью в Плимут с тем, чтобы окончательно снарядить флот и блокировать Канал для возвращавшихся домой голландских коммерческих судов, а также для охраны нашей собственной торговли.

Эйскью недавно только возвратился после покорения острова Барбадос – один из многих актов возмездия, которые имели тогда место между двумя нациями и которые были по всем намерениям и целям вполне военными операциями задолго еще до формального объявления войны. При объявлении войны Эйскью находился в Даунсе с 21 судном. Голландские посланники, покинув Темзу после окончательной неудачи переговоров, встретились близ Шельды с Тромпом, командовавшим флотилией из 79 кораблей, и, известив его об общих морских условиях Англии, особенно рекомендовали его вниманию упомянутый сейчас флот в Даунсе [7]7
  Авторитетные труды, на которые я, главным образом, опираюсь в этой главе – это «The Life of Cornelius Van Tromp», соч., опубликованное в 1697 г. в Лондоне, и «Columna Rostrata by Samuel Colliber», – второе издание, опубликованное в 1739 г. в Лондоне. Обоими трудами широко пользовались последующие историки, к которым я обращался для выяснения довольно многочисленных разногласий в указаниях разных обстоятельств – особенно в том, что касается чисел месяца. Я даю числа по старому стилю.


[Закрыть]. Тромп (Мартин, отец Корнелия) хотел немедленно воспользоваться полученными указаниями, но благодаря наступившим штилям был не в состоянии войти в Даунс неожиданно и поэтому взял курс к северу, в погоню за Блэком. Блэк, со своей стороны, увидел голландский флот, занимавшийся сельдяной ловлей близ Бухан-Несс (там, где на рис. 2 поставлена цифра 1) под охраной двенадцати или тринадцати военных кораблей, носивших каждый от двадцати до тридцати орудий. Блэк отделил от своей эскадры двенадцать судов, чтобы атаковать неприятеля, и после сражения, продолжавшегося три часа, около 100 сельделовных тендеров были взяты, два потоплены и в плен взято двенадцать военных судов. Остальной голландский флот обратился в бегство к своим портам. Блэк захватил с собой несколько тендеров, послал три с ранеными в Инвернесс, но, выгрузив там ценную добычу, отослал большую часть захваченных тендеров в Голландию с освобожденными пленниками. Затем он последовал на север к островам Фоуля и Фэйр, между Оркнейскими и Шетландскими островами, с целью довершения второй части данных ему приказаний – захватить голландские коммерческие суда, возвращающиеся домой из Вест-Индии.

Здесь (смотри цифру 2 на рис. 2) 26 июля его увидел Тромп, и оба приготовились к сражению; но сильный шторм, начавшийся с S и окончившийся при NNW, рассеял флот Тромпа в течение ночи, тогда как корабли Блэка, укрывшись у подветренного берега Шетландских островов, отделались сравнительно легкими повреждениями. Тромп, опять преследуемый Блэком, к счастью для своего флота, взял курс на Мейзе. Остальные корабли Тромпа, за исключением двух военных кораблей, которые разбились у Шетландских скал, и двух брандеров, которые, кажется, затонули, добрались благополучно до портов Вире и Тексель в начале сентября.

Между тем второй голландский флот снаряжался в Текселе под командой де Рюйтера. 1 августа он уже состоял из 15 кораблей и 2 брандеров. Позднее с силами, возросшими до 22 кораблей и 4 брандеров, де Рюйтер вышел в море и направился к Дуврским проливам. План состоял в том, чтобы, проходя к югу, собрать все суда, могущие ему встретиться к востоку от Дуврских проливов, и затем конвоировать их в Канале так далеко на запад, чтобы поместить их там в безопасное от атаки британских судов место. Согласно этому, де Рюйтер дошел 9 августа до Гравелина, где взял под свой конвой пятьдесят коммерческих судов и подкрепил эскадру восемью военными кораблями. Он следовал с большими предосторожностями и бдительностью, посылая вперед в большом числе разведочные суда, без сомнения предполагая, что во всякий момент может встретиться с флотом Эйскью, которого Тромпу не удалось захватить в Даунсе. 16 августа голландцы уже были на меридиане Плимута, но значительно южнее последнего и ближе к французскому берегу; и здесь действительно оказался ожидавшийся британский флот из сорока судов, двенадцать из которых были большой величины, два вооружены 60, а восемь – от 36 до 40 орудиями, при том же флоте было еще пять брандеров. Надо сказать, что у де Рюйтера было только тридцать военных судов, из которых только два были вооружены 40 орудиями, остальные – менее чем 30 каждое; он был также обременен конвоируемыми коммерческими судами, число которых возросло теперь до 60 [8]8
  «Columna Rostrata» допускает большую силу британских судов, но уравнивает численность противников, настаивая на том, что 20 коммерческих судов были способны сражаться и действительно сражались.


[Закрыть]. Произошло большое сражение, которому только приближение ночи положило конец, и вопрос, на чьей стороне была победа, остался спорным. Бой происходил где-нибудь вблизи пункта, означенного на рис. 2 цифрой 3. Эйскью после того возвратился в Плимут, тогда как де Рюйтер 17 августа был в состоянии послать свои коммерческие суда в дальнейший путь под конвоем только двух военных кораблей, а сам также последовал в Англию с намерением атаковать неприятеля в самом Плимутском Зунде; но, не доходя миль двух до Старта, он был застигнут штормом, который заставил его отказаться от выполнения своей идеи.

Де Рюйтер в течение недели или двух держался в почтительном отдалении к западу, имея известия о возвращении Блэка к югу и о появлении его с большими силами в восточной части канала. Блэк и Пенн действительно хорошо поживились за счет возвращавшихся домой голландских судов (один из них взял одиннадцать призов, а другой – шесть) значительной стоимости, защищать которые де Рюйтер, очевидно, считал себя бессильным.

Он сейчас же взял курс к Дуврским проливам и, безопасно пройдя между Дюнкерком и Ньюпортом, попал под команду к де Витту, который встретил его с оправившимся и подкрепленным флотом Тромпа, достигшим теперь численности 45 судов. Если мы проследим обзор операций до этого момента, то мы легко заметим их отличительные черты. В начале войны Англия принимает наступательную, а Голландия – оборонительную позицию. Может быть, можно сказать, что это произошло главным образом потому, что если идея морских набегов на территорию неприятеля теперь уже была оставлена, как нецелесообразная в этот более зрелый период морской войны, то Голландия имела что защищать в своей морской торговле в большей степени, чем Англия. Но кое-что может быть сказано также и в пользу того мнения, что принципы морской войны, границы вероятного и невероятного или даже границы возможного и невозможного не были изучены, но были только в процессе изучения.

Когда Блэк прошел к северу с большим флотом для дела, которое само по себе не требовало большого флота, он оставил Эйскью, как мы видели, в Даунсе с весьма малыми силами, только из семи кораблей, предоставляя их уничтожению всей морской силой Голландии. Было бы дурным началом войны для Англии, если бы случилось поражение Эйскью… И даже нерешительные стычки после того между Тромпом и Блэком не вели к ее пользе. Кажется вероятным, что Англия заняла положение атакующей стороны более из горячего желания вредить Голландии, чем для того, чтобы привести войну к быстрому окончанию. Если бы Англия сконцентрировала вначале все свои силы и двинула их на Тромпа, то в случае успеха имела бы на своих руках и все остальное.

Но мы видим ее только озабоченной целями нанести вред торговле и имуществу Голландии в море. Эйскью, так же как и Блэк, оставил все открытым для нападения неприятеля, когда он прошел к Плимуту, оставив сзади себя голландский флот… И по этому поводу с уверенностью можно сказать лишь то, что идея о возможности вторжения голландцев в Темзу или в один из многочисленных портов, оставленных открытыми с уходом Блэка к северу и Эйскью к западу, едва ли приходила в голову государственным людям и командирам флотов того времени.

С первого момента голландцы приняли также роль наступательную, но когда операция против Даунской эскадры не состоялась, то образ действия голландцев сделался всецело оборонительным. Плавание Тромпа к северу окончилось лишь неожиданной атакой на флот Блэка; первоначально же цель его состояла в попытке защитить сельдепромыщленный флот и коммерческие суда, возвращавшиеся северным путем домой. Если в процессе выполнения этих задач флот Блэка и был атакован, то из этого не следовало, что случилось бы то же самое, если бы голландцам не было необходимо защищать свою рыбопромышленность и морскую торговлю. Совершенно очевидно, что действия флота де Рюйтера были оборонительные. Они вызывались всецело необходимостью защиты и конвоирования выходивших из Канала 60 коммерческих судов, а также и обеспечения безопасного следования домой торговым судам, рассеянным в верхней части Канала. Некоторые действия Эйскью, может быть, также можно назвать оборонительными, как, например, возможную защиту коммерческих судов, шедших к отечественным берегам; но ясно, что главную цель для него составляло нападение на голландский торговый флот, чему противодействовала оборонительная сила под командой де Рюйтера.

К окончанию этой первой фазы войны де Рюйтер собрал силы голландцев близ Гравелина, причем флот его уже уменьшился в численности благодаря тому, что многие суда потребовали починки или перевооружения после сражения с Эйскью. Англия в то же самое время сконцентрировала свои силы близ Темзы и ожидала подкрепления с приходом Эйскью с запада. Де Витт решился, вопреки мнению собранного им совета, атаковать со своими 64 судами Блэка, у которого было 68 судов; таким образом, голландцы решились игнорировать первоначальную неудачу и не только возобновить оборону, но прямо атаковать военную силу неприятеля, имея в виду те огромные преимущества, которые дала бы им победа.

Сражение произошло 28 сентября близ Кентиш-Нок (см. рис. 2, цифра 4), и голландцы, сражаясь до ночи, потерпели сильный урон и начали думать об отступлении. Усиление Блэка 16 судами, под командой Эйскью, укрепило это намерение, и голландцы удалились к Гельветслэйсу, преследуемые некоторое время англичанами [9]9
  В позднейших главах я должен рассмотреть методы сражения и причины победы. Здесь я только желаю сказать, что методы, принятые в ту эпоху, не были высокой организации. Картина, заимствованная из очерков жизни де Рюйтера в Голландии в то время, показывает беспорядочный характер сражения.


[Закрыть].

Здесь уместно сказать, что вся морская сила каждой нации была стянута в одно место для того, чтобы решить одним чрезвычайным усилием, за кем должно остаться обладание морем и кому впредь суждено ограничиться только оборонительным образом действия, как единственно для него целесообразным. Результат сражения был такой, какой и можно было предвидеть. Голландцы опять направили усилия на защиту своей торговли, и Мартин Тромп в ноябре вышел в море, имея под своей командой 73 корабля для защиты и конвоирования 300 коммерческих судов, покидавших для торговых операций родные берега.

Силы Англии не оставались более в сборе. Блэк разделил свой флот: 20 судов он отрядил в Ньюкасл для конвоирования флотилии угольщиков; 12 других отправились в Плимут, – история не говорит зачем, но, вероятно, с двоякой целью: нападения на неприятельские торговые суда при входе их в Канал и для защиты наших собственных; кроме того, еще 12 судов поднялись вверх по Темзе для починки и перевооружения. Когда Тромп вышел в море, Блэк был в Даунсе только с 37 судами, не считая тендеров. Поэтому он подвергался сильному риску поражения, которое Тромп, услышав об его положении, предполагал нанести ему.

Сражение состоялось 20 ноября (см. рис. 2, цифра 5), и английские суда, как это можно было ожидать, были разбиты. Сражение происходило с ожесточением, которое повторяется только в этих англо-голландских битвах, с часу дня до ночи, после чего Блэк удалился на Темзу и оставил на момент Тромпа хозяином моря. Последний захватил несколько коммерческих судов и высадил часть экипажа в Кент для захвата рогатого скота. Экспедиция эта, однако, окончилась неудачей: экипаж должен был оставить большую часть захваченного им скота и бежать к своим шлюпкам, потеряв 100 человек пленными.

По существу Тромп успешно выполнил возложенную на него задачу обороны, и весь огромный кортеж конвоировавшихся им судов прошел Канал и вышел из него в безопасности. Он сам проследовал до Иль-де-Ре, где собралось 250 коммерческих судов, ожидая для своего освобождения военно-морскую силу, способную защитить их при проходе через Канал. Тромп остался здесь семь дней и затем отправился по Каналу конвоировать этот новый кортеж [10]10
  Бэрчетт говорит, что именно в путешествии к Иль-де-Ре Тромп поднял традиционный «broom», т.е. голик на клотике, в ознаменование того, что он, так сказать, вымел с моря английские суда.


[Закрыть].

Обладание морем и последующая свобода пользования им для победоносной державы не приобретается только одним сражением, причина проигрыша которого противником заключается в стратегической неудаче. 18 февраля 1653 года (старого стиля) Тромп нашел Блэка ожидавшим его близ Портленда во главе флота из 66 судов. Голландцы допускают, что у них было 70 военных кораблей; англичане утверждают, что 80, но во всяком случае, голландцы были очень стеснены присутствием вверенных их защите 250 коммерческих судов. Последовал кровавый бой, увлекший постепенно противников вверх по Каналу, от места, отмеченного на рис. 2 цифрой 6. С обеих сторон были тяжелые потери; корабли переходили из рук в руки, и многие коммерческие суда пали жертвой своих стараний уйти прочь от места битвы.

Вечером на третий день Блэк удалился к английскому берегу, оставив Тромпа собирать на свободе свои рассеянные силы близ Дюнкерка, откуда уже последние и разошлись по своим портам.