Текст книги "Оазис грез"

Майкл внимательно слушал объяснения Джасмин о том, как осуществляется работорговля и какую огромную выгоду можно на этом получить.

– Но в равной степени велик и риск, – предупредила она его и поведала о том, как в последнее время была выявлена и ликвидирована целая группа сложившихся работорговческих организаций.

– Тем самым открылись возможности и для тебя, – продолжала Джасмин. – Возник вакуум, и ты должен войти в свободное пространство.

Майкл колебался, и не потому, что ему была неприятна торговля живыми людьми, а потому, что не знал, где ее начать. Джасмин послушала его и расхохоталась.

– В Европе, куда ты вскоре отправляешься. Самую большую прибыль можно заработать на европейских детях десяти, одиннадцати и двенадцати лет. Девушки постарше тоже высоко ценятся. Сейчас сложилась такая ситуация, когда имеется много покупателей, но некому их обслужить. Власти арестовали руководителей работорговли и ликвидировали их организационные структуры. Впрочем, некоторые низовые звенья сохранились. Они могут возобновить перевозку таких грузов из римского порта Чивитавеккья и из греческого Пирея. Но товара нет.

– И вот тут-то возникаю я, – пробормотал Майкл.

– Да, мой красавец. Со своей внешностью и очарованием ты будешь легко собирать этих милых европейских девочек, как если бы ты ощипывал лепестки роз. Присылай нашим покупателям лучших из них, и они про тебя не забудут.

– Что, если кто-нибудь попытается помешать?

– Тогда ты должен будешь поступить так, чтобы оградить наши вложения. Так ведь?

Майкл с детских лет не уклонялся от насилия; он задал свой последний вопрос:

– Ты сказала, что прежние организации разгромлены. Кем? И можем ли мы быть уверенными, что это не случится с нами?

Джасмин улыбнулась: – Потому что, дорогой мой, я знаю человека, который сделал это. Каждую неделю я разговариваю с ним. Многого он мне не сообщает, но и малого окажется достаточно, чтобы предупредить нас, если опасность чересчур возрастет.

– И это?..

– Понятно кто, Арманд Фремонт, конечно.

Майкл Саиди продолжил свою учебу в Европе. Перед отъездом туда Джасмин свозила его в Восточный Бейрут, где проживают бедные арабы, слуги и поденщики. Их встретил старик, похожий на труп, в очках с такими толстыми стеклами, как будто они были от бутылок.

– Внешность обманчива, – засмеялась Джасмин. – Он лучший в Ливане специалист по поддельным документам.

Майкла сфотографировали, пачки денег перешли из рук в руки. Вскоре появился Майкл Сэмсон, гражданин Мальты из Валлетты, имеющий свидетельство о рождении, паспорт, водительское удостоверение и в подтверждение разрешение на работу.

Майкл взглянул на Джасмин, ожидая объяснений.

– В один прекрасный день ты вернешься сюда, – сказала она ему. – Когда это случится, никто не должен догадаться, что существует какая-то связь между тем, кем ты был и кем ты являешься в настоящее время.

– А как же мои документы о пребывании здесь – досье в американском университете? – спросил он.

– Их Ликвидируют, – ответила Джасмин, как будто в мире не существовало более простой вещи.

Когда Майкл спросил почему, Джасмин ответила немногословно:

– Верь мне. У меня для тебя гораздо более обширные планы, чем работорговля. С этого ты лишь начнешь.

Майкл Сэмсон, известный теперь под таким именем, провел два года в политехническом училище и закончил его с отличием. По совету Джасмин вначале он устроился в большом коммерческом банке Франции, где он познал тайны иностранных валют и как ежечасно по всему миру передвигались миллионы долларов в разных валютах.

Одновременно Майкл снискал себе громкую репутацию булевардье, известного в городе мужчины, на которого вешались самые красивые женщины. Хотя несколько знакомых приятелей Майкла и заметили, что одни и те же девушки редко показывались с ним дважды, они не спрашивали его об этом.

После практики во Франции Майкл получил место в небольшом, но более известном банке в Цюрихе. Майкл думал, что надо быстро сойтись с узким кругом ведущих сотрудников.

– Именно этого и не надо делать, – предостерегла его Джасмин. – Ты постоянно забываешь о том, что это для тебя лишь пробные шаги, что ты должен оставаться в тени. Попытайся поступить в банк «Сауэр», в их отдел коммуникаций, если сможешь.

Майкл заважничал. Цюрих – богатый город, и он уже мог почти дотянуться до блеска хорошей жизни, которая окружала его. Но Джасмин держала его на коротком поводке. Банк «Сауэр» мог быть очень уважаемым учреждением, но платил служащим и техническому персоналу скудную зарплату. Только небольшие подачки Джасмин позволяли ему иногда себя побаловать.

Следуя советам Джасмин, Майкл избегал завязывать тесную дружбу – задача легкая в среде сторонящихся иностранцев швейцарцев. Довольно скоро он понял, почему она требовала это от него. Джасмин приказывала ему четыре или пять раз уходить в отпуск или брать дни по болезни и без огласки летать в Ливан. Во время каждой такой поездки он проводил одну ночь в Бейруте, а утром отправлялся в долину Бекаа. Теперь уже местные фермеры приветствовали его. Среди них были и те, кто выращивал коноплю и мак, и те, кто готовил наркотики для отправки и следил, чтобы груз благополучно приходил в порты Тир или Сайда. Майкл проводил с ними долгие часы, сидя на корточках вокруг жаровен, вдыхая сильные запахи мяты и апельсинов. Они говорили о больших событиях, которые их ждут…

В один из таких приездов, перед тем как улететь в Бейрут, Джасмин сказала ему:

– Пришло время расширить твой кругозор. Ты отправляешься в Америку.

Майкла больше не удивляли неожиданные сообщения Джасмин. Он просто ждал, что она скажет дальше.

– «Сауэр» проводит много операций с частным банком под названием «Мэритайм континентал». Я хочу, чтобы ты устроился в их отдел коммуникаций.

– «Мэритайм континентал»… Это банк Александра Мейзера. – Майкл многозначительно посмотрел на нее.

– Вот именно, – мягко ответила Джасмин. – И именно туда тебе надо попасть.

– На какой срок?

– На год, может быть, полтора.

– Похоронить себя подобно кретину в отделе электронной связи?

– Ну, нет, мой красавец. У тебя там будет немало интересных дел, – Джасмин улыбнулась. – Поверь мне.

Даже притом, что послужной список Майкла Сэмсона был безукоризненным, потребовалось почти четыре месяца, чтобы получить место в «Мэритайм континентале». Самолет с Майклом приземлился в Нью-Йорке в ветреный, холодный день февраля. Майкл подумал, что попал в ад. Шум города сводил его с ума, его душа протестовала против окруживших его стали и бетона, работа казалась никчемной. Но как и в Цюрихе, у Майкла было секретное задание, которое поручила ему Джасмин.

Завоевав себе репутацию несколько эксцентричного отшельника, Майкл окунался совершенно в другой мир, когда заканчивался рабочий день. Поскольку Нью-Йорк представлял собой гигантскую плавильню рас и народов, там легко было найти киприотов, мальтийцев, ливанцев и арабов, которые были заняты в большинстве отраслей сферы услуг. Майкла легко приняли в их общество. Он делил с ними хлеб, пил чай и, завоевав их доверие, стал раскуривать с ними трубку с гашишем. Меньше чем через полгода Майкл узнал фамилии основных импортеров, посредников и уличных торговцев. Он встречался с сицилийцами с холодными глазами, которые контролировали торговлю героином, и упитанными неаполитанцами, которые командовали в профсоюзе докеров. Он слушал пустопорожнюю болтовню университетских студентов в Гринвич-Виллидже и намотал себе на ус, что они часто упоминают марихуану и гашиш. Ясно, что наступала новая эпоха и эксперименты с наркотиками составляли значительную часть этого. Ясно было и другое – лучший гашиш и опиум поступали с Ближнего Востока, а самая лучшая такая продукция шла из долины Бекаа. Но как узнал Майкл, к этому богатому источнику доступа ни у кого не было. Покупатели, которых посылали в долину Бекаа, навсегда пропадали, и это место приобрело устрашающую репутацию. Говорили, что там невозможно завязать бизнес. Джасмин разрешила Майклу действовать и показать им, что они ошибались.

Несколько месяцев ушло на организацию и доставку первой партии груза, но сицилийцы и итальянцы раскидали его за три дня, молили прислать еще. Майкл согласился, но поднял цену. Он повышал ставки до тех пор, пока прибыль на каждый фунт гашиша, поступавшего в Нью-Йорк контрабандой, не достигла четырехсот процентов. Еще выше был доход от сырого опиума, доставлявшегося в Марсель.

Майкл очень тщательно оберегал различия между своими двумя мирами. Сицилийцам он был известен только по имени Майкл, безупречно одевавшийся и имевший доступ к богатствам Бекаа. Для «Мэритайм континентала» он был безликим клерком, прилежным, компетентным, без воображения. Для Прюденс Темплтон – осуществившейся мечтой.

По мере расширения своего бизнеса с наркотиками Майкл начал тяготиться обязанностями в банке. Он почувствовал вкус власти, которую давали ему деньги и связи. Он стал подумывать о том, чтобы сбросить с себя пропылившуюся личину Майкла Сэмсона вместе со старомодной, великовозрастной любовницей и блеснуть перед всем светом. Когда искушение становилось слишком сильным, он подумывал даже о том, чтобы отделаться от Джасмин. Она многое дала ему, далеко его завела, но теперь у него всего было вдоволь, он достаточно узнал, чтобы лететь дальше самостоятельно. Такие мысли приходили к нему все чаще и чаще по мере того как протекали месяцы. Когда Майкл услышал о смерти Александра Мейзера, он прикинул, не является ли это знаком того, что наступило время менять уклад жизни.

Такое время пришло, только он совершенно неправильно истолковал его значение.

Джасмин сладко потянулась, потом поднялась, соскользнула с кровати, взяла сигарету. Запутавшись во влажных простынях, Майкл наблюдал за ней.

– Я почти забыл, как ты это делаешь, – пробормотал он.

Джасмин тихо усмехнулась.

– А я не забыла. – Она посмотрела на него. – Ты сгораешь от любопытства, почему я здесь.

Майкл пожал плечами:

– Приехала на похороны Александра.

– Да, отчасти поэтому. – Джасмин глубоко затянулась. – Частично же потому, что тебе пора возвращаться домой.

Майкл резко сел.

– Возвращаться? А кто же будет управлять всем этим здесь?

– Ты имеешь в виду свое дело с наркотиками? Никаких проблем. Ты увезешь все это с собой. Твои люди здесь могут распространять этого товара в десять раз больше. И именно такое количество ты и станешь отправлять им как хозяин долины Бекаа, как новый заим Бейрута.

Майкл закрыл глаза. Все это пройдет, как он и представлял себе.

– Однако есть несколько незаконченных дел, о которых надо позаботиться, – продолжала Джасмин.

Майкл уловил стальные нотки в ее голосе.

– Например?

– Ты все еще в интимных отношениях с этой коровой?

– Прюденс? К сожалению.

– В ближайшие несколько дней будь с ней особенно любезен. Пусть на работе она как бы ослепнет, оглохнет и онемеет.

– Почему?

Джасмин прильнула своими губами к его губам, запустила руку к его паху.

– Об этом я скажу тебе позже.

ГЛАВА 7

Как и большинство ливанских христиан, Александр Мейзер относился к маронитам, которые являлись последователями римской католической церкви. Но Катя считала, что религия никогда не играла существенной роли в жизни ее отца, поэтому была сильно удивлена, когда узнала о его наставлениях относительно своих похорон и погребения. Он распорядился, чтобы отпевание совершили в небольшой маронитской церкви в Потакете, штат Род-Айленд, чтобы его тело предали земле на кладбище этой церкви.

Катя спросила об этом Эмиля.

– Приехавшие в страну ливанцы, – объяснил он, – предпочли жить в небольших городках. Александр щедро выделял деньги для церквей таких городков на их деятельность.

«И все это я впервые узнаю о нем, – думала с грустью Катя. – Сколько меня ждет других открытий?»

Верный своему слову, Эмиль позаботился обо всем. Небольшой зафрахтованный вертолет доставил его и Катю на аэродром возле Потакета, где их ждали лимузины, чтобы отвезти в церковь.

Катя почувствовала облегчение, уехав из Нью-Йорка. Стоял свежий, сухой апрельский день, в воздухе пахло солью, недалеко плескались волны океана. По утрам в будние дни Потакет являл собой идеальный образ сонного городка Новой Англии с беспорядочно разбросанными белыми сборными домиками, обрамленными высокими кленами и соснами, с открывающимся видом на гавань.

Похороны были немноголюдными, ограничивались родственниками и небольшим числом проживающих здесь ливанцев, которые относились к Александру как к своему человеку. Церковная служба в его память для друзей и коллег по бизнесу состоится позже на неделе в храме святого Патрика. Катю приветствовал у машины старый священник с черной окладистой бородой и густыми бровями, похожими на крылья ангелов. Он поздоровался с ней и повел ее в церковь. По дороге он представил глав ливанских семей, которые кланялись Кате и целовали ее руку.

– Вашего отца здесь очень любили, – тихо сказал священник. – Он был щедрым человеком, который с радостью помогал нам деньгами.

Катя приняла соболезнования со всей грациозностью, на которую была способна. Эти люди относились к ней так, будто ее отец был их феодальным лордом, а она принцессой.

Арманд Фремонт подошел к Кате, когда священник удалился в ризницу.

– Не удивляйтесь их поведению. Помните, что ливанцы в первую очередь являются членами своей семьи, потом своей деревни, а затем религиозной группы. И только после всего этого они ливанцы. Когда вы уехали в Калифорнию, Александр проводил здесь много времени. Он любил этих людей, и они отвечали ему тем же, поэтому они проявляют к вам уважение, которое, по их мнению, вы заслуживаете как его дочь.

Катя не успела ему еще ответить, как Арманд взял ее за руку и повел к последнему ряду скамеек.

– Вам надо встретиться с некоторыми людьми, – пояснил он. – Не знаю, помните ли вы их.

Катя взглянула на двоих мужчин и одну женщину, стоявших вместе. Она неясно припомнила их по старым фотографиям, но как их зовут, не могла вспомнить.

– Ах, Катерина! Вы помните меня, не правда ли?

Пьер Фремонт. Знаю, что после Бейрута прошло много времени, и вот встречаю вас при таких трагических обстоятельствах… Искренне сожалею.

– Спасибо, – поблагодарила Катя, пытаясь вспомнить его лицо.

– А меня вы, вероятно, не помните, Катерина, – произнесла, представляя себя, Джасмин. – Когда мы виделись, вы были еще совсем ребенком.

Но Джасмин была не из тех женщин, которых можно забыть. Даже в такой печальный день ее элегантно сшитое черное платье, гладко зачесанные назад волосы и отличный макияж показывали, что с ней нельзя не считаться. Катя почувствовала себя неловко под холодным, критическим и слегка насмешливым пристальным взглядом взрослой женщины. Неожиданно Катя вспомнила тот день, когда ее впервые представили Джасмин, и как она затрепетала от страха и смутилась, подумав, что эта женщина может видеть сквозь нее, точно так, как она смотрит сейчас…

– А это мой муж, – произнесла Джасмин.

Луиса Джабара Катя видела только на фотографиях и, как ей помнится, считала, что в жизни не может быть таких красивых мужчин. Но он был именно таким.

– Мы все очень сожалеем о вашей утрате, – говорил тем временем Луис. – Если бы мы могли что-то сделать, чтобы помочь вам… Может быть вы приедете в Бейрут на продолжительные каникулы?

– Вы очень любезны, – отозвалась Катя.

– Уверена, что Катя возвратится в Сан-Франциско и продолжит юридическую деятельность. Не правда ли, дорогая? – спросила Джасмин.

– Конечно, – торопливо поддержал ее Луис. – Арманд рассказывал, как успешно идут у вас дела.

– К тому же банк находится в надежных руках, – вставил со своей стороны Пьер. – Насколько я понимаю, обязанности вашего отца примет на себя Бартоли.

Катя кивала, но с ее уст сорвались слова, которые ее очень удивили.

– Я еще не решила, оставаться ли мне там. Пьер моргнул:

– В Нью-Йорке?

– В банке, – спокойно уточнила Катя. – «Мэритайм континентал» создал мой отец. Теперь это мое наследство, в какой-то степени моя ответственность. Я не могу бросить это просто так.

Хотя она разговаривала со всеми троими, смотрела она на Пьера, который, казалось, побледнел еще больше.

– Это весьма благородно, Катерина, и вполне понятно при сложившихся обстоятельствах, – сказал Пьер. – Но операции «Мэритайм континентала» такие… такие сложные. Не думаете ли вы, что отсутствие опыта у вас скорее повредит, чем поможет делу?

– Пьер абсолютно прав, – зазвучал голос Луиса. – «Мэритайм континентал» – международный банк с обязательствами по всему миру. Нельзя и подумать, что вы разберетесь во всех его операциях…

– Но я могу научиться, – резко возразила Катя. Ее раздражала снисходительность этих подчеркнуто вежливых мужчин.

– Не обижайтесь, chère, – включилась в разговор Джасмин. – Пьер и Луис говорят только то, что знают все женщины, – бизнес ужасно скучное занятие. Единственное развлечение – это тратить заработанные деньги. В данный момент у вас масса этого добра. Вы молоды и свободны, поэтому не теряйте время, наслаждайтесь.

– Возможно, мы получаем наслаждение от разных вещей, – ответила Катя.

Джасмин улыбнулась:

– Сдаюсь, моя дорогая. Насколько я понимаю, вы снискали себе хорошую репутацию в качестве адвоката. Понятно почему. Я не хотела вас обидеть.

– Я и не обижаюсь, – ответила Катя. – Просто… ну, не ждала увидеть всех вас. Для меня много значит, что вы все приехали.

Арманд, который стоял в стороне с Прюденс Темплтон, слышал большую часть разговора этой четверки. Чем больше он слышал, тем больше становился в тупик. Телеграммы о смерти Александра были отправлены им как членам его семьи. Но Александр не был их родственником. И, насколько он знал, никто из них не имел никаких дел с Алексом, за исключением редких случаев его встреч с Пьером. Арманд ждал выражения соболезнований, но не думал, что все трое все бросят и примчатся на тихие похороны в месте, о котором они, несомненно, и слыхом не слыхивали.

Они относились к Кате так, будто она была их давно потерянная родственница. Почему? Что она значила для них?

Арманд тут же сбросил со счетов наследство Кати. И у Джасмин, и у Пьера денег было столько, что они не знали, что с ними делать. А если это не деньги?..

Начиналась панихида, и Арманд отмахнулся от этих любопытных мыслей. Но они успели засесть в его сознании.

Основатель банка умер, его старшие служащие присутствовали на похоронах, но и в этот день механизм «Мэритайм континентала» продолжал функционировать так же гладко, как и в другие дни. Правда, появилось одно отличие, которое приобрело решающее значение для планов Майкла Сэмсона: в комнате коммуникаций отсутствовала Прюденс Темплтон.

И дело не в том, что это влияло на деятельность этого подразделения. Служащим для выполнения своих обязанностей не нужна была Прюденс Темплтон, а если возникало что-нибудь, что требовало решения руководства, тогда обращались к инспектору, сидевшему на верхнем этаже. Критический момент для Майкла состоял в том, что Прюденс не было рядом, она не могла заглядывать в его дела через плечо, проверять и пересчитывать операции по сделкам.

Майкл все утро проявлял большую деловитость, создавая впечатление, что он просто завален работой. Если бы кто и захотел пригласить его вместе пообедать, то сразу бы отказался от этой мысли при одном взгляде на горы бумаг. Все знали, что Майкл Сэмсон не встанет с места, пока не оформит последнюю сделку.

Обедали сотрудники коммуникационной комнаты по очереди, двумя группами, так что на месте всегда оставались, по меньшей мере, четыре сотрудника, чтобы обрабатывать входящие бумаги. Но из-за отсутствия Прюденс и потому, что дел поступало немного, на обед одновременно пошли сразу пять сотрудников. Майкл ждал именно такого шанса.

Рабочее место Прюденс Темплтон находилось в начале длинного стола. Майкл сидел справа от нее. Другие сотрудники располагались на другом конце стола. Майкл достал из кармана тоненький длинный ключ. Он сделал дубликат ключа, которым пользовалась Прюденс Темплтон, чтобы открывать верхний ящик своего стола. Однажды ночью, которую он проводил в ее квартире, он сумел снять оригинал с ее связки ключей и сделать с него оттиск. Услужливый мастер по изготовлению ключей сделал, как он утверждал, точную копию оригинала.

Лишь бы он не оказался трепачом…

Майкл повернулся на своем месте так, что мог дотянуться до ее ящика. Ключ мягко вошел в замочную скважину, послышался ровный щелчок.

– Эй, Майкл, не могли бы вы помочь мне вот с этим?

Ключ стукнулся об пол, ящик выдвинулся на дюйм, Майкл повернулся как раз вовремя, чтобы загородить рабочее место Прюденс Темплтон от подходившего к нему сотрудника.

Не смотри туда! Он закрыт!

– Положите свои бумаги сюда. – Майкл взял компьютерные распечатки из рук сотрудника и бросил их на свой стол. – В чем тут трудность, на ваш взгляд?

– О Господи, Майк. Ничего сногсшибательного, просто несколько закавык в документе о переводе денег.

Глаза Майкла метнулись от сотрудника к распечатке, он тут же начал говорить, чтобы не отключалось внимание подошедшего. Но теперь к нему подошли двое других, пройдя как раз возле стола Прюденс, ящик которого был приоткрыт, а возле ножки кресла валялся ключ.

Через какое-то время, показавшееся ему вечностью, Майкл нашел решение возникшей проблемы. Он пришел в отчаяние, когда подошедшие сотрудники продолжали стоять возле него и кивать, покусывая, как козы, резинки своих карандашей.

Ему хотелось закричать, чтобы они проваливали.

Наконец они поплелись к своим рабочим местам. Майкл взглянул на стенные часы и удивился, что прошло меньше пяти минут. Он нагнулся и незаметно поднял ключ.

Следующая часть его плана была связана с особой опасностью. Он не мог вынуть из ящика нужную ему информацию. Она была напечатана на листе бумаги, приклеенном к дну ящика. Чтобы заглянуть туда, надо было полностью выдвинуть ящик. Существовал только один способ сделать это.

Как и большинство людей, работающих в условиях постоянного напряжения, сотрудники курили. Майкл разработал абсолютно надежный план. Он держал в поле зрения другой конец стола, пока сидевшие там мужчины не выбросили окурки из переполненной пепельницы в корзинку для бумаг. Майкл спокойно подошел к ней и кинул туда клочки смятой бумаги и кусочек тряпки, пропитанной бензином из зажигалки. Не успел он вернуться к своему столу, как из мусорной корзинки повалил дым.

– Эй, что там такое? – крикнул он.

Дым увидели и остальные и немедленно бросились за огнетушителем. Продолжая краешком глаза смотреть на поднявшееся смятение, Майкл целиком выдвинул ящик, вынул оттуда папки. Только потом взглянул внутрь ящика. Ему потребовалось всего несколько секунд, чтобы запомнить две цифры. После чего он положил все на место, задвинул ящик, закрыл его на ключ. В суматохе никто ничего не заметил и не услышал.

Огонь погасили до того, как включилась противопожарная система. Все вздохнули с облегчением, обменявшись озадаченными взглядами, не понимая, как это произошло, и опять взялись за работу.

То же самое сделал и Майкл. Его пальцы просто плясали на клавишах телекса, быстро устанавливая связь с «Банко де Бразил» в Рио-де-Жанейро. Когда связь была налажена, он передал первый из двух номеров безопасности, которые он запомнил, за этим последовала просьба открыть счет. Майкл знал, что ни один в мире банк с хорошей репутацией не сделает этого, если его сотрудники хорошо не знают человека, с которым имеют дело. В качестве подтверждения они могут принять только номер кода, который соответствует фамилии лица, запрашивающего открытие счета, а если им такой код неизвестен, то потребуют назвать код человека, на чье имя открывается этот счет. Майкл передал туда и другой код. Теперь ему ничего больше не оставалось делать, как ждать.

Служащие, которые ходили на обед, стали возвращаться, а те, что ждали своей очереди, потянулись к выходу. Майкл достал бутерброд и заставил себя проглотить несколько кусочков. Прошел час, потом другой. С перерывами трещал телетайп, отбарабанивая послания со всех концов света – отовсюду, кроме Бразилии. Рабочий день близился к завершению.

Когда сотрудники готовились уходить домой, телекс начал изрыгать еще одно сообщение. Майкл напряженно всматривался в первые строки. Поступило подтверждение из Рио. Далее следовал номер открытого счета. А затем слова благодарности, что им очень приятно иметь с нами дело.

Вы себе не представляете, насколько приятно!

Майкл свернул телекс и сунул его себе в карман. Потом он подался к компьютерному терминалу, от резкого движения его вращающееся кресло быстро закрутилось. Перед его мысленным взором стояли номера счетов, которые он собирался очистить. Эти счета принадлежали крупнейшим благотворительным организациям, музеям, некоммерческим учреждениям страны. С каждого Майкл снял сотни тысяч долларов, вложив в компьютер задание перевести все эти средства в течение трех ближайших дней на счет, который он открыл в «Банко де Бразил». В каждом случае он подкрепил операцию перевода одним из двух номеров, которые он воровски подсмотрел в списке Прюденс Темплтон.

Майкл сел и глубоко вздохнул. Дело сделано. Бесполезно что-то передумывать, возврата нет. Все, что он сделал за последние пять лет, самоуничижение двойной жизни, которую он вел, – все было направлено для достижения этой цели.

Но его миссия еще не завершена. Майкл влился в поток сотрудников, которые покидали банк. Он поднял воротник, когда на него пахнул неожиданно холодный апрельский ветер, разгулявшийся в каменных ущельях улиц города, и поспешил к станции метро. Спустя полчаса он уже шел по Кристофер-стрит в Виллидже и отыскивал один конкретный бар, который было решено не рекламировать. Он нашел его. Бар довольно хитроумно расположили под магазином сексуальных товаров.

Хотя время для ночной жизни было относительно раннее, зал с низким потолком был прокурен набившимися в него мужчинами. Молодежная толпа предпочитала одежду из кожи и грубой джинсовой ткани, а мужчины постарше, пришедшие сюда в поисках вечернего общения, были сторонниками шерсти и кашемира. На Майкла с восхищением поглядывали и те и другие, когда он протискивался через толпу. Он нашел себе местечко у облепленной стойки и начал свою охоту.

В течение последующих двух часов Майкл отклонил больше пятнадцати предложений угостить его выпивкой, отобедать с ним, сходить на концерт. Один старый развратник зашел так далеко, что предложил ему поездку в Сент-Томас. Майкл продолжал потягивать пиво и осматривать зал. Он узнает нужного человека, как только увидит его. А если он здесь не покажется, то Майкл может всегда поискать его в баре «С и М» под рекой Гудзон.

Этот мужчина походил на настоящего ангела – зачесанные назад золотистые волосы, правильные черты лица, увлажненные, как у оленя, глаза. А что еще более важно – он точно соответствовал росту и комплекции Майкла. Майкл заметил его и потеснился.

– Ужасная погода, правда? – пробормотал ангел.

– Кошмар, – согласился Майкл. – Виски?

– Вы очень любезны.

Звали ангела Гектор, и, как и догадывался Майкл, он работал манекенщиком, в основном для компании «Брукс бразерс». За выпивкой они немного поболтали, и Гектор пришел в восторг от предложения Майкла поужинать в испанском ресторане, расположенном через несколько улиц.

– Говорят, там божественно! – прошептал Гектор.

– Но сначала мне надо переодеться, – заметил Майкл. – Пойдем со мной, я живу за углом.

Обычно Гектор не ходил на квартиры к мужчинам при первой же встрече. У него остались неприятные воспоминания от встреч с пожилыми мужчинами, которые обращались с ним слишком напористо и грубо. Но Майкл ему очень понравился…

– Посмотреть тут особенно не на что, – произнес Майкл извиняющимся голосом, открывая дверь и знаком приглашая Гектора входить.

– Ну что вы. Думаю, очень мило…

Это все, что успел вымолвить ангел, прежде чем Майкл врезал ему кулаком по уху. От удара Гектор зашатался и свалился на пол, когда Майкл саданул его еще раз.

Майкл тут же втащил его в однокомнатную квартиру и закрыл дверь. Он раздел Гектора догола и уложил на кровать, которая стояла в комнате, доставая чуть ли не до камина. Майкл засунул одежду Гектора в дешевую авиасумку. Потом на его шею надел цепочку с римской монеткой. Он осмотрел квартиру, чтобы убедиться, что забрал все, что нужно, и оставил только то, что он хотел, чтобы обнаружили.

На полочке камина он зажег две длинные свечи, поставив их с разных сторон. Потом нагнулся и открыл крап с газом.

– Спокойной ночи, ангел!

Через окно он выбрался на пожарную лестницу. Шум уличного движения заглушал любые его звуки, а проливной дождь заставлял торопливых прохожих идти нагнувшись, так что никто не смотрел вверх.

Майкл перешел через улицу и спрятался от дождя у дверей булочной, которая уже закрылась. Ему не пришлось долго ждать. Раздался потрясающий взрыв, от которого в квартире вылетели окна. Тут же на улицу высунулись языки пламени, отбрасывая красновато-оранжевый отсвет. Здание было в таком ужасном состоянии, что, как он и ожидал, крыша обвалилась до прибытия пожарных машин.

Майкл повернулся спиной к крикам и сиренам и пошел по улице Гудзон, там он остановил такси. Водитель тут же перестал спорить, увидев двадцатидолларовую банкноту, и повез его прямо до самого аэропорта Кеннеди. Его не волновало то, что водитель может запомнить его лицо. Через восемнадцать часов он выйдет с трапа самолета в Рио-де-Жанейро. Еще через два дня лучшие в мире хирурги сделают ему пластическую операцию. Черты его лица изменятся совсем немного. Поэтому, если он встретится с кем-то из своего прошлого, то повстречавшийся может отметить отдаленное сходство, не больше. За дополнительную плату доктор согласился поменять ему и отпечатки пальцев.

Майкл улыбался, когда неуклюжая машина с шашечками тряслась и подпрыгивала, покидая Манхэттен. Для всего остального мира Майкла Сэмсона больше не существовало, он обгорел до неузнаваемости во время трагического пожара. Он подумал о Прюденс Темплтон и опять улыбнулся. Он надеялся, что она не слишком долго будет оплакивать его.

Они возвратились в Нью-Йорк как раз в то время, когда солнце клонилось к закату за рекой Гудзон. Арманд настаивал на том, чтобы Катя и Эмиль составили ему компанию на последнюю рюмку перед его вечерним вылетом в Париж.

– Разве вам надо улетать так скоро? – спросила Катя. Она пожалела, что спросила об этом, уже тогда, когда слова слетели с ее уст. Она поняла, что в трудный для нее период она невольно стала полагаться на Арманда, рассчитывать на то, что его присутствие успокоит и ободрит ее. Теперь она увидела, во что это превращается: в зависимость, порожденную и взлелеянную ее детскими романтическими представлениями о нем. Она пыталась освободиться от этого чувства. Она должна чураться пустых иллюзий. Тед научил ее хотя бы этому.