Текст книги "Древняя магия. От драконов и оборотней до зелий и защиты от темных сил"

Дар или наука?

Какое-то количество магических приемов человек способен освоить за счет упорства и прилежания, однако врожденный магический дар давал чародею немалое преимущество. Если вспомнить самых знаменитых колдунов и колдуний в античной мифологии, обнаружится, что многие из них были людьми лишь отчасти. К примеру, Цирцея – дама, любившая превращать мужчин в свиней, – по одной версии приходилась дочерью богу солнца Гелиосу, а по другой – богине Гекате. В любом случае кто-то из ее родителей был божеством; надо ли удивляться, что Цирцея стала искусной волшебницей и передала свой талант детям?

Тот факт, что для успешной карьеры чародея необходимо обладать генетической предрасположенностью к ремеслу, может огорчить простого смертного, но на самом деле это повод для радости. Из всех существ, что встречались в античных мифах, самыми многочисленными были титаны, дети Урана и Геи, в том числе боги: Зевс, Афина, Гермес. Титаны нередко вступали в любовную связь со смертными, и от подобных союзов рождались дети. К примеру, Зевсу его легион земных и небесных возлюбленных подарил столь многочисленное потомство, что в итоге он стал сам себе двоюродным дедом (достижение сомнительное, и все же мало кто в нашем – да и в любом другом – мире может похвастаться столь хитро закрученной родословной). Ахилл, Геракл, Тесей и прочие герои греко-римской мифологии в действительности полубоги, то есть родились в результате союза богов со смертными. То, что обычные люди могли иметь общее потомство с нимфами, подтверждает случай Ахилла, чья мать была нереидой.

На этом горшке из Беотии несколько карикатурная Цирцея встречает Одиссея

После эры героев прошло уже около трех тысяч лет, так что у большинства ныне живущих людей наверняка по жилам бежит хотя бы капелька крови титанов, нимф или других божественных созданий. (Очевидно, чем ближе ваши корни к греческой почве, тем выше вероятность того, что у вас такая примесь найдется.) В конце концов, потомки Чингисхана (1162-1227) размножаются на земле куда меньше времени, чем смертные дети античных богов, однако в 2003 году генетики обнаружили ДНК монгольского завоевателя у 16 миллионов современных мужчин[16]16
  Zerjal et al., The Genetic Legacy of the Mongols, AJHG 72: 717–21.


[Закрыть]. У одного только Геракла было больше сотни отпрысков, и все они тоже оказались весьма плодовиты. Так что не исключено, что где-нибудь на самом верху вашего фамильного древа притаилась колдунья Медея – пятидесятиюродная тетушка далекого предка.

Итак, раз магический дар передается по наследству и почти у каждого из нас есть неплохой шанс оказаться потомком божества, значит, генетика не должна стать помехой ворожбе. С другой стороны, не стоит слишком сильно расстраиваться, если заклинание не сработает. В конце концов, это означает, что вы обычный, нормальный человек.

Пять самых знаменитых чародеев древности

В рейтинг входят чародеи двух категорий. Трое – реально существовавшие римляне. То, что они когда-то жили на земле, подтверждается многими документами (хотя уровень их колдовской силы, показанный в позднейших легендах, вероятно, преувеличен). Двое других – мифические фигуры из глубокой древности. Пожалуй, не стоит удивляться, что последние двое намного превосходят силой остальных. Греки и римляне считали, что живут в последнюю эпоху мира, когда магия уже не та, что была на заре времен.

Пятое место: Симон Волхв, летающий колдун (примерно 12-65 годы н. э.)

Информация об этом колоритном историческом персонаже весьма туманна и противоречива. Здесь представлена лишь одна из версий его биографии – та, что кажется самой осмысленной и что была выстроена на основе путаных сведений, которыми мы располагаем. Большая часть того, что нам известно о Симоне Волхве, почерпнута из апокрифов – книг, некогда считавшихся частью Священного Писания, однако не вошедших в библейский канон. Все исторические источники утверждают, что Симон родился в ближневосточной провинции Иудея во времена первых римских императоров; он был чародеем и, согласно книге Деяний апостолов, «волхвовал и изумлял народ Самарийский». Симон принял крещение не столько из-за веры, сколько потому, что позавидовал силам, которые были даны апостолам, – например, способности исцелять страждущих и пророчествовать. Он даже попросил святого Петра дать ему подобную силу за щедрую плату. Петр вознегодовал и ответил: «Серебро твое да будет в погибель с тобою, потому что ты помыслил дар Божий получить за деньги»[17]17
  Деяния святых апостолов 8:20.


[Закрыть].

Отвергнутый апостолом Петром и христианами, Симон отправился в Рим, где в те времена правил император Клавдий. Рим считался столицей мира, а значит – ибо Симон не страдал излишней скромностью – единственным подходящим местом для того, чтобы демонстрировать свои магические таланты. Попав туда, Симон сблизился с женщиной по имени Елена, которая, подобно своей тезке Елене Троянской, могла при случае сварить недурное зелье. Симон создал и начал проповедовать собственное вероучение, утверждая, что его Елена в самом деле некогда была Еленой Троянской, а прежде того – высшей божественной сущностью. Завистливые ангелы заточили ее в человеческом теле и ввергли в пучину греха, но вот теперь на землю явился сам Симон – святой дух, призванный ее спасти.

От имени той самой божественной сущности Симон сотворил несколько чудес. Какие именно – теперь установить трудно, однако они, по всей видимости, были достаточно масштабны, чтобы вокруг Симона образовалась небольшая секта, которая продолжила существовать и после его смерти. По словам историка Иустина (II век н. э.), почитатели Симона воздвигли ему статую на острове Тиберина; впрочем, куда более вероятно, что они просто «переименовали» статую древнего божества сабинян Санка Семона. (Сходство имен позволило бы с легкостью изменить надпись на постаменте.)

Учение Симона Волхва вскоре стало конфликтовать с христианством, добравшимся наконец до Рима. Апостол Петр неоднократно вступал с Симоном в теологические дебаты. Согласно библейским апокрифам, в этом споре Симон попытался заручиться поддержкой «в верхах» и обратился к императору Нерону, который к тому времени сменил Клавдия. Применив свою магическую силу, Симон смог пролететь над Римским форумом в зачарованной колеснице (один из редчайших случаев левитации, описанных в древних источниках). Внизу, на земле, святой Петр и святой Павел (который тоже успел обосноваться в Риме), преклонив колена, истово молились о том, чтобы он упал. Вот как описывает эту сцену раннехристианский богослов Арнобий Старший (250-330 годы н. э.).

Колесница Симона Волхва, запряженная четверкой демонов, падает с небес. Гравюра эпохи Возрождения

…они видели колесницу Симона Волхва и огненную четверку лошадей (quadrigas), рассеянные устами Петра и исчезнувшие от имени Христова. Видели они, говорю, как он, полагаясь на ложных богов и будучи вследствие их страха оставлен ими, низвергся из-за своей тяжести и лежал на земле со сломанными ногами…

Арнобий. Против язычников. Книга II. 12

Совместной молитвой апостолы не только заставили колдуна спуститься с небес, но и нанесли смертельный удар по его репутации. Сила этих праведных проклятий была такова, что колени апостолов оставили отпечатки на камнях мостовой. Гостям Рима стоит заглянуть в базилику церкви Санта-Франческа-Романа неподалеку от Форума. В ней до сих пор выставлены те самые камни, и посетители могут самолично изучить выемки, оставшиеся от колен апостолов.

Что касается дальнейшей судьбы Симона Волхва, о ней ходят разные легенды. Святой Ипполит Римский, к примеру, утверждает, что чародей серьезно пострадал, но не погиб при падении[18]18
  Cвятой Ипполит Римский. О философских умозрениях, или Обличение всех ересей.


[Закрыть]. Согласно этой версии, Симон велел своим ученикам похоронить его в заранее вырытой могиле. Он уверял, что через три дня восстанет, вернув себе былую силу и славу. Прошло три дня, затем четыре, пять, но неисправимый оптимист Симон так и не выбрался из-под земли. В конце концов его разочарованные последователи решили не будить спящего чародея.

Четвертое место: Локуста-отравительница (примерно 5–69 годы н. э.)

В 54 году от Рождества Христова, примерно в то же время, когда в Риме обосновался Симон Волхв, перед Агриппиной Младшей, женой императора Клавдия, встал серьезный вопрос. Ее сын Нерон был официальным наследником Клавдия; однако на трон мог претендовать другой сын императора, Британник, и это угрожало положению самой Агриппины. Римский историк Тацит (умер около 117 года н. э.) описывает и проблему, и найденное решение.

…Агриппина, уже давно решившаяся на преступление [убийство мужа] и торопившаяся воспользоваться удобным случаем, тем более что у нее были слуги, на которых она могла положиться, задумалась о том, какой вид яда ей следует применить: если его действие будет внезапным и быстрым, то как бы не раскрылось ее преступление; если же она изберет медленно действующий и убивающий исподволь, то как бы Клавдий на пороге смерти не понял, что он жертва коварства, и не возвратил своей любви сыну. Ей было желательно нечто особенное, такое, от чего помутился бы его разум и последовало постепенное угасание. И она разыскивает понаторевшую в этих делах искусницу по имени Локуста, недавно осужденную за отравления…

Корнелий Тацит. Анналы. Книга XII. 66

По словам Тацита, Локусту уже задолго до того «использовали как орудие самовластия»; вероятно, это означает, что отравительницу призывали ко двору, когда нужно было тихо убрать неугодных. Однако в промежутках между императорскими заказами Локуста подрабатывала на стороне, и иногда, если никакой высокопоставленный покровитель не пресекал расспросы, она оказывалась в щекотливом положении. Чтобы прибегнуть к услугам Локусты, Агриппине пришлось сперва вызволить ее из тюрьмы. «Искусницу» уже осудили за удавшееся, хоть и неосторожное покушение на убийство.

Считается, что Локуста отравила грибы, поданные Клавдию за обедом. Однако умелой травнице вовсе не пришлось готовить специальный состав; скорее всего, она просто выбрала два разных, но очень похожих вида грибов говорушек (Clitocybe). Один из них вполне съедобен и приятен на вкус. Грибы второго вида тоже недурны, но содержат смертельно опасный алкалоид мускарин. Подкупив евнуха, в чьи обязанности входило пробовать кушанья, поданные Клавдию, Локуста устроила так, чтобы на императорском столе оказались два варианта грибного блюда.

Агриппине потребовалась недюжинная храбрость, чтобы съесть свою порцию грибов, пока муж накладывал себе точно такую же. В 2001 году журнал Scientific American вынес смелый вердикт: «Дело закрыто. Императора Клавдия погубили грибы». И хотя предсмертные симптомы Клавдия совпадают как с пожеланиями Агриппины, так и с клинической картиной отравления мускарином, многие считают, что императора погубила болезнь под названием una uxor nimis («и одной жены много»).

Успешно избавившись от мужа, благодарная Агриппина проследила, чтобы с Локусты были сняты все обвинения, и купила просторное имение, куда новый император Нерон принялся отправлять молодых чародеев – учиться обращению с ядами у настоящей мастерицы. В особо серьезных случаях Локусту вызывали в Рим – собственноручно изготовить отраву. Одним из таких заданий было убийство Британника, сводного брата, который теперь угрожал правлению самого Нерона. Вот как об этом рассказывает древнеримский биограф Светоний (70-126 годы н. э.).

Британника, которому он завидовал, так как у того был приятнее голос, и которого он боялся, так как народ мог отдать тому предпочтение в память отца, решился он извести ядом. Этот яд получил он от некой Локусты, изобретательницы отрав; но яд оказался слабее, чем думали, и Британника только прослабило. Тогда он [Нерон] вызвал женщину к себе и стал избивать ее собственными руками, крича, что она дала не отраву, а лекарство. ‹…› И заставил ее тут же, в спальне, у себя на глазах сварить самый сильный и быстродействующий яд. Отраву испытали на козле, и он умер через пять часов; перекипятив снова и снова, ее дали поросенку, и тот околел на месте; тогда Нерон приказал подать ее к столу и поднести обедавшему с ним Британнику.

Светоний. Жизнь двенадцати цезарей. Книга VI. Нерон. 33

«Затем невыносимая боль пронзает печень…». Локуста демонстрирует Нерону новый яд

Конечно же, у Британника был раб-дегустатор: после смерти отца его наследник по понятным причинам не доверял поварам. Но неловкий слуга якобы подал Британнику кубок с недостаточно холодной водой, и юноша опрометчиво попросил заменить напиток…

Нерон попытался объяснить смерть брата приступом падучей болезни, то есть эпилепсии. Однако, когда тело несли к погребальному костру, начался сильный дождь, который смыл с него грим, и потрясенный народ увидел посиневшую кожу покойного. Разумеется, все тут же догадались, что кончина Британника – дело рук Локусты.

Знаменитая отравительница продолжила заниматься своими неправедными делами, однако ее дни – как и дни ее покровителя Нерона – были сочтены. Низвергнутый император побоялся принять яд, который Локуста поднесла ему в драгоценной шкатулке именно на такой случай, и в итоге умер от кинжала. Саму Локусту незамедлительно казнили новые власти. (Существовала версия, что для нее выбрали очень экзотический способ казни – изнасилование специально выдрессированным жирафом. Однако это скорее жутковатая современная выдумка, не подкрепленная историческими источниками.)

Можно было бы заявить, что Локусте нет места в ряду знаменитых чародеев, поскольку ее «силы» объяснялись всего-навсего хорошим знанием химии. Однако тогда мы упустим из виду принципиально важный момент. Древний человек считал химию и фармакологию разделами магии. Любовные зелья, противозачаточные средства и прочие снадобья (как целительные, так и смертоносные) с одинаковой частотой фигурируют в трудах по магии и по медицине – насколько древние авторы вообще различали две сферы знания.

Третье место: Фрасилл, великий предсказатель судеб (? – 35 год н. э.)

О происхождении Фрасилла известно мало; родом он, видимо, был из Египта, но установить это с высокой точностью невозможно. Разумеется, такая таинственность неслучайна, ведь Фрасилл считался искусным астрологом. Чтобы составить подробный гороскоп, необходимо знать, как располагались светила в момент рождения; если не знать точной даты и места, произвести все эти сложные вычисления нельзя. Маг, который прославился как предсказатель судеб, явно не хотел, чтобы ту же услугу оказали ему самому.

Фрасилл был не только предсказателем, но и ученым и философом. Он со знанием дела рассуждал о греческой грамматике и разбирал труды современных сочинителей. Каким-то образом ему заранее стало известно, что человек по имени Тиберий, будущий римский император, поссорится со своей женой, дочерью Октавиана Августа, и уедет в изгнание на остров Родос. Именно туда для встречи с Тиберием отправился и сам Фрасилл.

«Мощь первородная с крыльями златыми…». Эрос Фанес, перворожденный бог, возникает из космического яйца, окруженный знаками зодиака, что символизируют Вселенную

Galleria Estense, Modena

Поначалу Тиберий приблизил к себе прорицателя, поскольку тоже интересовался философией стоиков, однако больше всего его привлекали предсказания, сулившие им обоим власть и славу. Астролог уверял: невзирая на нынешнюю опалу и на когорту людей, стоящих в очереди к трону, будущим императором станет именно Тиберий.

Водить компанию с сильными мира сего – дело доходное, но потенциально опасное. Чтобы милость не обернулась бедой, нужно особое чутье – и вот тут Фрасилла не раз выручал пророческий дар. Тот же Светоний рассказывает:

Фрасилл, астролог, которого он держал при себе из-за его опытности в искусстве, едва завидел корабль, сразу объявил, что он везет хорошие вести: это было для него самым большим испытанием, потому что Тиберий, видя, что вопреки его предсказаниям дела идут всё хуже, и решив, что перед ним обманщик, опрометчиво посвященный в его тайны, в это самое мгновенье их совместной прогулки хотел сбросить его в море.

Светоний. Жизнь двенадцати цезарей. Книга III (Тиберий, 14)

Корабль действительно вез посланников, сообщивших Тиберию, что император больше не гневается и призывает его вернуться в Рим. Когда Тиберий вскоре действительно взошел на престол, Фрасиллу тоже улыбнулась фортуна. Он стал астрологом при дворе своего благодарного клиента и в конце концов женился на дочери правителя Коммагены (древнеармянского царства в Малой Азии). Фрасилл составлял для своего августейшего покровителя подробные прогнозы и гороскопы, а в перерывах между заказами обращался к науке и разбирал сочинения философов – к примеру, Платона.

На смертном одре астролог посулил Тиберию долгие годы жизни, тем самым убедив императора, что заговоры и перевороты ему не грозят. Как любой правитель, Тиберий опасался, что преемнику надоест ждать своего часа, так что это пророчество, вероятно, спасло жизнь его наследнику Гаю Калигуле (чьей любовницей, по слухам, была дочь самого Фрасилла).

Тиберий Клавдий Балбил, сын Фрасилла, тоже стал придворным астрологом и всю жизнь умело обходил политические ловушки, служа таким разным императорам, как Клавдий, Нерон и Веспасиан. Можно подумать, что он заранее чуял любую опасность.

Второе место: Цирцея, создательница свиней-шовинистов (отдаленное прошлое –?)

Теперь пришла пора прочертить границу между магией и колдовством. Говоря о магии, древние люди подразумевали использование сил и явлений, не до конца понятных самому магу. Как утверждал средневековый писатель (и маг) Теофраст Парацельс (1493-1541), «первейшим требованием для занятий магией является глубокое знание естественной науки». Парацельс был уверен, что чем больше мы знаем о природе, тем лучше нам даются магические действия.

Итак, магия – это взаимодействие с силами природы (в том числе с неизученными). А вот колдовство непостижимо в принципе. Колдун имеет дело с потусторонними сущностями и явлениями, и ему не суждено когда-либо понять, как и почему работает заклинание. Он просто выполняет определенную последовательность действий и надеется на успех. Если перевести слова Парацельса на язык цифровой эпохи, колдуны – это неопытные хакеры, которые пользуются чужим кодом, не понимая, как он работает.

Будь основы [колдовского] искусства исследованы с должным тщанием, нам открылось бы, что в нем нет ничего, кроме бесовского кривляния. Даже если бы некто в совершенстве овладел сим искусством, какое благо бы оно принесло?

Алхимические труды Филиппа Ауреола Теофраста Бомбаста фон Гогенгейма, именуемого Парацельсом Великим

Цирцея была не только богиней магии, но и умелым магом-практиком. Те, кто верит в наследственную природу магического дара, обратят внимание на удивительную родословную Цирцеи. Более поздние авторы вроде Диодора Сицилийского (90-30 годы до н. э.) полагали, что матерью ей приходилась Геката, богиня тайн и ведовства (см. ниже)[19]19
  Диодор. История. Книга IV (45).


[Закрыть]. Однако другие историки – например, Гесиод, живший пятью веками ранее, – называют ее дочерью Гелиоса («солнца») и Персеиды, которая в свою очередь происходила от Океана.

У Цирцеи был брат, царь Ээт (см. ниже), и сестра Пасифая, жена критского царя Миноса. Пасифая, тоже умелая чародейка, принудила своего царственного супруга к верности: если заколдованный царь Минос возлегал с другой женщиной, то вместо семени извергал ядовитую смесь из пауков, скорпионов и сороконожек, всякий раз невольно убивая любовницу. (Сама Пасифая влюбилась в быка и родила от него Минотавра, а потому есть, пожалуй, в ее поступке нечто лицемерное… но это уже другая история.)

Сама Цирцея жила отшельницей далеко от семьи, на островке где-то между Италией и Испанией. Она не церемонилась с моряками, которые случайно оказывались поблизости. Самый известный случай контакта Цирцеи со смертными произошел, когда на ее острове под названием Эя высадилась команда Одиссея. Остров был сплошь покрыт лесами, и Одиссей со спутниками бросили жребий, решая, кто пойдет разведать, что за дымок поднимается из-за деревьев. Как оказалось, там жила «Цирцея / В косах прекрасных – богиня ужасная с речью людскою»; встреча с ней описывается так:

 
Горные волки и львы сидели повсюду вкруг дома.
Были Цирцеей они околдованы зельями злыми. ‹…›
Они [люди Одиссея] испугались ужасных чудовищ.
Остановились пред дверью богини прекрасноволосой
И услыхали прекрасно поющую в доме Цирцею.
 

Цирцея пригласила их зайти и подала угощение, к которому подмешала колдовское зелье. Отведав его, странники немедленно забыли о родных краях.

 
Цирцея, ударив
Каждого длинным жезлом, загнала их в свиную закутку.
Головы, волосы, голос и вся целиком их наружность
Стали свиными. Один только разум остался, как прежде.
Плачущих, в хлев загнала их Цирцея и бросила в пищу
Им желудей и простых и съедобных и деренных ягод…
 

С левой стороны этого чернофигурного кратера (VI век до н. э.) показано, как Одиссей входит к Цирцее, а справа – как покидает «сцену» его товарищ Еврилох

Museum of Fine Arts, Boston

Лишь один недоверчивый моряк остался снаружи – увидев, что произошло с его спутниками, он поспешил обратно к Одиссею. Одиссей тут же устремился на помощь своим людям и по пути встретил бога Гермеса (см. ниже), который дал ему совет и противоядие.

 
Все я тебе сообщу, что коварно готовит Цирцея.
В чаше тебе замешает напиток и зелья подсыпет.
Не околдует, однако, тебя. До того не допустит
Средство целебное, что тебе дам я.
 

Гомер. Одиссея. Песнь X. 212-292

Защитившись таким образом от чар Цирцеи, Одиссей смог обольстить волшебницу, и между ними вспыхнула страсть. Лишь желание вернуться на родную Итаку к верной жене Пенелопе помогло Одиссею вырваться из объятий чародейки. Впрочем, некоторые источники уверяют, что под конец Одиссей вернулся к Цирцее, а Птолемей Гефестион, греческий писатель конца I – начала II века н. э., предлагает и вовсе неожиданную альтернативную версию:

В Тиррении есть Башня Моря, получившая имя от Моря – тирренской отравительницы, бывшей служанкой Кирки [Цирцеи], бежавшей от нее. Именно к ней прибыл [постаревший и дряхлый] Одиссей, которого она снадобьями превратила в коня и держала его, пока он не умер от старости. Благодаря этой истории трудность гомеровского текста решена: «Тихо смерть на тебя низойдет».

Фотий. Мириобиблион. 190 (пересказ трудов Птолемея)[20]20
  Перевод Д. В. Мещанского. Прим. ред.


[Закрыть]

Встреча с Одиссеем – лишь краткий эпизод в богатой событиями жизни Цирцеи. До этого чародейка родила сына от бога морей Посейдона; от союза со смертным Одиссеем появилось еще трое детей. Однако Одиссей все же не был простым смертным, ибо происходил от Гермеса, который часто приходил ему на помощь. Возможно, потомки Цирцеи – божественные с обеих сторон – до сих пор живут на земле.

Первое место: Медея, ведьма-истребительница (примерно 1300–1210 годы до н. э.)

На первую строчку рейтинга величайших чародеев всех времен и народов следует поставить того, кто в совершенстве владеет всеми разделами магии – одинаково виртуозно исцеляет и убивает с помощью зелий, насылает чары, повелевает демоническими сущностями. Кроме того, этот человек должен уметь манипулировать другими людьми и без трепета, с холодной решимостью прибегать к любым, даже самым зловещим колдовским приемам.

Медея оживляет барана, порубленного на куски и сваренного в котле. Это подтолкнуло дочерей Пелия опробовать тот же метод на своем отце

British Museum, London

Медея как никто другой подходит под описание. Вот почему ей отводится первое место в списке чародеев древности – несмотря на то, что характер ее был полон изъянов, а из всех городов, где она жила, ей приходилось в спешке уносить ноги. Она обладала феноменальной способностью разрушать жизни тех, кому повезло оказаться рядом («повезло» в том смысле, что их жизнь всего лишь разрушилась, а не оборвалась совсем). Не будь Медея чародейкой, она считалась бы просто убийцей, утратившей всякие моральные ориентиры. Она обладала незаурядным магическим даром и потому представляла для окружающих большую опасность, чем тигр с больным зубом.

Судя по древнегреческим мифам, Медея была искусна в обращении с лечебными и смертоносными травами, могла повелевать демонами и драконами, а также славилась тонким психологическим подходом к работе, разве что несколько подпорченным из-за полного отсутствия сострадания. Интересно, что она приходилась племянницей Цирцее, однако, кажется, не разделяла тетушкиной любви к колдовским приемам.

Медея выросла в Колхиде – маленьком царстве в самой дальней и захудалой части Эллады, на восточном берегу Черного моря. Отец Медеи, царь Ээт, имел обыкновение без разбору убивать гостей. Он боялся, что кто-нибудь из них украдет главное сокровище Колхиды – золотое руно, о котором слагали песни и легенды. Медея обратилась к ведовству еще в юные годы и благодаря природному дару быстро стала первоклассной чародейкой (а по некоторым версиям, еще и жрицей Гекаты).

Когда молодой герой по имени Ясон приплыл в Колхиду за золотым руном, царь Ээт проникся таким уважением к его родословной, что не убил юношу сразу. Вместо этого он придумал для Ясона испытания, которые должны были кончиться его быстрой (но весьма зрелищной) гибелью. Спасти героя могло только чудо. Разумеется, чудо организовала Медея: она восприняла знакомство с красивым молодым аргонавтом как шанс не только устроить личную жизнь, но и выбраться из родного захолустья.

На этой немецкой гравюре Медея прибегает к силе Гекаты, пуская кровь отцу Ясона (в благих целях)

Metropolitan Museum of Art, New York

Итак, когда Ясону поручили вспахать поле, используя упряжку огнедышащих волов, и засеять его драконьими зубами, Медея вручила юноше волшебную мазь, сделавшую его неуязвимым для пламени. Из зубов дракона выросли свирепые воины, и Ясон по совету Медеи запустил в них самым обыкновенным камнем. Не сообразив, кто его кинул, воины перессорились между собой и начисто истребили друг друга в кровопролитной схватке. Затем Медея выдала Ясону зелье, которым он опоил дракона, охранявшего золотое руно.

Царь Ээт, конечно, не обрадовался пропаже руна и пустился в погоню за аргонавтами. Медея, как всегда, подготовилась заранее – прихватила с собой младшего брата. Почуяв опасность, она убила мальчика, расчленила его и по пути постепенно выбрасывала за борт его останки. Отцу приходилось то и дело останавливаться, чтобы собрать фрагменты тела и устроить сыну достойные похороны.

На острове Крит Ясон и Медея прогневили неуязвимого бронзового воина Талоса. Медея догадалась, что тот, кого нельзя ранить, не сможет исцелиться; она одурманила Талоса очередным зельем и вытащила из его тела металлический гвоздь. Влюбленная парочка дождалась, пока он истечет кровью, и благополучно сбежала.

Вернувшись в родную Фессалию, Ясон обнаружил, что его престарелый отец тяжко болен. Медея отворила старику кровь, влила в его жилы целебное снадобье и тем самым вернула ему молодость и здоровье. Дочери местного царя незамедлительно потребовали, чтобы она оказала такую же услугу их здоровому, но стареющему отцу. Это было опрометчиво, ведь царь только что нарушил клятву уступить трон Ясону, если тот добудет золотое руно.

Царские дочери в точности выполнили указания Медеи: разрубили тело отца на мелкие кусочки, бросили их в котел с кипятком и стали ждать перерождения, но этого так и не случилось. Тем временем Ясон и Медея сбежали из города, пополнив список своих деяний еще одним убийством.

После долгих странствий парочка осела в Коринфе, где несчастливо прожила десять лет. За это время Медея родила двух дочерей. (По другим версиям, у супругов было четырнадцать детей – прямо-таки сверхчеловеческий результат для тех, кто десять лет прожил в браке.) Затем – вероятно, устав жить как на вулкане – Ясон объявил, что бросает Медею и женится на миролюбивой Главке, дочери коринфского царя.

К удивлению Ясона, Медея восприняла новость вполне спокойно. Она даже подарила своей преемнице роскошный свадебный наряд. Современные экспериментаторы подтверждают, что ткань платья вполне возможно пропитать смесью натрия и фосфора. Меловой порошок замедляет химическую реакцию; потом надетое платье нагревается до температуры тела, и происходит возгорание. Для пущего эффекта швы желательно обработать магнием.

Потушить горящий фосфор очень сложно, поэтому отчаянные и безуспешные попытки царя сбить пламя с тела Главки кончились его собственной гибелью. Потрясенный Ясон вернулся домой, где обнаружил трупы собственных дочерей. Их убила Медея – и драматурги с психологами по сей день пытаются разгадать ее мотивы. Кажется, ею двигало жестокое желание увидеть горе Ясона перед бегством из города – на сей раз ее унесла роскошная колесница, запряженная летающими драконами.

Тогда Медея обрела пристанище в Афинах – она исцелила царя, и тот из благодарности взял ее в жены. У супругов родился сын по имени Мед (историк Геродот называет его «отцом» древнеперсидского племени медов). Затем в городе объявился Тесей. Медея немедленно распознала в нем давно пропавшего царского сына. Защищая наследные права своего отпрыска, она поднесла заезжему гостю чашу с отменным ядом. Тесей уже собирался сделать последний в жизни глоток, когда царь вдруг узнал свой меч (который сам же некогда оставил его матери) и выбил чашу с ядом из рук сына. После этого Медее вновь пришлось бежать.

К тому моменту во всей Греции не осталось безумцев, готовых предложить Медее кров, и она вернулась к отцу в Колхиду. Ээт принял дочь с неожиданным радушием; дело в том, что незадолго до ее приезда случился переворот и он лишился трона. Кто же смог бы исправить ситуацию, как не Медея с ее смертоносными чарами? Судя по сообщениям из Колхиды, отец с дочерью мирно жили в своем далеком краю, причем Медея всячески пыталась обрести бессмертие. Страшно подумать, чего она могла бы натворить, добившись успеха.

Как же Медее удавалось привлечь на свою сторону столь видных, высокопоставленных мужчин? У Овидия есть одна версия.

 
Не красотою ее, не заслугами был покорен ты –
Силой заклятий и трав, срезанных медным серпом.
Сводит насильно она луну с пути кругового,
Может и солнца коней тьмой непроглядною скрыть,
Воды извилистых рек и потоки легко остановит,
С места заставит шагнуть дикие камни и лес;
Бродит между могил, распустив и одежду, и космы,
Ищет на теплых кострах кости, что надобны ей;
Может и дальних заклясть: восковую проколет фигурку –
Печень несчастному вмиг тонкое жало пронзит;
Есть и такое, о чем мне лучше не знать; но не зельем –
А красотой и душой должно любовь добывать.
 

Овидий. Героиды. Письмо VI. 83

Именно о зельях, с помощью которых «добывают любовь», мы и поговорим в следующей главе.