Текст книги "Тайна чаек"

ГЛАВА 3
Крики чаек

– Входи, детка, – сказала миссис Сондерс, когда Сэм пошел за миссис Такерман. – Я рада, что они выделили для нас эту комнату. Посмотри ее как следует и отгадай, почему я рада.

Тэфи бросила последний взгляд в коридор, но дверь в дальнем конце по-прежнему представляла собой ничего не говорящую белую поверхность. Она плотно закрыла дверь их комнаты и повернулась, чтобы оглядеться вокруг. Обои на стенах были старинные – синие гирлянды переплетающихся васильков. Мебель тоже была старомодная, но изящная и очень подходившая к стилю этого дома.

Мать двигалась, открывала ящики, заглядывала в стенной шкаф. Распаковывать было нечего, так как Сэм еще не принес их чемоданы, но у матери был такой вид, словно она уже обживается в комнате.

– Видала? – спросила она, подходя к низенькому столику с громадным зеркалом над ним. – На этом коврике узор разделяется пополам как раз посередине. Это будет наша граница. Правая сторона – моя, левая – твоя. Посмотрим, чья сторона будет поддерживаться в большей чистоте.

Тэфи подобное соревнование нисколько не соблазняло. Она подозревала, что не выйдет из него победительницей. Она пыталась догадаться, почему мать так обрадовалась именно этой комнате.

– Ты бы хоть повернулась. Ты же даже не посмотрела еще вон в тот угол, – сказала миссис Сондерс.

Тэфи повернулась и радостно вскрикнула. Казалось, комната вдруг взяла да и протянулась в ею самой выбранном направлении, выдвинувшись вперед и образовав, в сущности, еще одну отдельную комнату со своим собственным потолком и окном. Потолок был наклонным, а окно находилось под самой крышей, открывая вид на другие покатые крыши помещений, составляющих часть гостиницы.

Из окна Тэфи видна была подъездная дорожка, ведущая к дому, и можно было смотреть поверх деревьев на склон холма, возвышавшегося вдали. Там тоже стояли дома, крыши которых виднелись сквозь листву. В комнате было еще два окна, но ни одно из них не было таким необыкновенным, как это.

– О, мама! – воскликнула Тэфи. – Пожалуйста, позволь мне занять эту часть комнаты! Здесь как раз поместятся столик и стул. Фактически это будет моя собственная комната!

– Об этом я и подумала, когда увидела, что нам оставили эту комнату, – сказала миссис Сондерс. – Однажды, когда я приехала сюда на побывку, тетя Марта поселила меня на все время моего пребывания здесь, и я до сих пор помню, что эта комната казалась мне какой-то особенной.

Почему-то странно было представлять себе маму двенадцатилетней девочкой, живущей в этой самой комнате. Странно, но приятно. Немножко походило на то, будто имеешь не только мать, но и сестру.

– Пожалуй, я спущусь вниз, – сказала миссис Сондерс. – Уже почти время ленча. Интересно, бьют ли еще в китайский гонг, когда сзывают постояльцев к столу?

Тэфи вышла вслед за матерью из комнаты. Торопливо идя по коридору, она обратила внимание на то, что все двери плотно закрыты, словно бы дом еще не проникся к ней доверием, не познакомился с ней достаточно близко, чтобы открыть ей свое сердце и вступить с ней в беседу. Ей пока что принадлежал лишь крошечный его кусочек – окно и угол комнаты. Но все-таки это было какое-то начало.

Она услыхала голоса и, перегнувшись через перила лестницы, посмотрела на этаж под ними. По лестнице поднималась, чтобы приветствовать ее мать, высокая, улыбающаяся, довольно красивая женщина.

– Я – Сара Такерман, – протягивая руку, сказала она. – Простите, что я не встретила вас у входа, когда вы приехали.

Тэфи нашла, что мать по-прежнему незримой Донны, несмотря на свою улыбку, выглядит слишком важно. Ее седые волосы были аккуратно причесаны. На ней было темно-синее платье с ослепительно белым кружевным воротником. «Интересно, – мелькнуло у Тэфи в голове, – что она подумала о маминых брюках».

– Я рада, что вы не больны, – сказала миссис Сондерс. – Сэм намекнул, что сегодня утром были какие-то трудности, и я опасалась…

Миссис Такерман перестала улыбаться, и лицо ее приняло озабоченное выражение.

– Опять Селесте померещились какие-то дурные предзнаменования. Когда это случается, мы почти ничего не можем с ней поделать. Она вдруг решила, что палец о палец не ударит в кухне, и мы не готовы к ленчу. Потому-то я и была занята и не знала о вашем прибытии. Мне кажется, ее расстроил ваш приезд.

Выходит, Селеста – повариха. «Но почему, – недоумевала Тэфи, – их приезд мог ее расстроить?!» Тут она заметила, что мать решительно распрямила плечи. Папа всегда говорил, что мама – «человек дела», вместо того чтобы тревожиться понапрасну, она «засучивает рукава и что-то делает». Было совершенно ясно, что и теперь, пробыв в «Сансет хауз» едва ли десять минут, она собиралась взяться за дело.

– Ну и что будет с ленчем? – спросила она.

– Придется обойтись сандвичами, – ответила миссис Такерман. – Отель у нас маленький, из года в год приезжают в основном один и те же люди. В каком-нибудь большом отеле на острове сандвичи погубили бы все дело, но здесь, у нас, все это только создаст некую семейную атмосферу. Наши гости знают Селесту и знакомы с ее внезапными сменами настроения, хотя, слава Богу, она не часто вообще бросает кухню.

– А сколько человек работает на кухне? – спросила миссис Сондерс.

– Четверо – Селеста, помощник повара и две девушки, которые подготавливают необходимые овощи и занимаются уборкой. Селеста полностью господствует на кухне; когда она бастует, три остальные работницы почти совсем беспомощны. Сейчас они трудятся над приготовлением сандвичей.

– Нам придется это изменить, – заявила миссис Сондерс, как если бы приготовление горы сандвичей для маленькой армии голодных постояльцев было задачей, с которой она успешно справлялась ежедневно. – Я только не понимаю, почему Селесту должно беспокоить мое появление. Я знаю, насколько отель обязан своим успехом именно ей. Разумеется, я не стану вмешиваться в ее дела или производить какие-либо изменения.

– Дело… дело не в этом, – похоже, миссис Такерман не хотелось продолжать.

Миссис Сондерс решительно направилась вниз по лестнице, словно бы не услышав слов миссис Такерман и не заметив ее колебания. На последней ступеньке она остановилась и щелкнула пальцами. Тэфи сразу поняла: ее осенила очередная вдохновляющая идея.

– Я знаю, что я сделаю! Я скажу гостям, что Селеста временно нас покинула, и приглашу всех, кто пожелает, пройти на кухню и самим приготовить себе сандвичи, любые, какие им только захочется. Им, вероятно, такая идея понравится.

Миссис Такерман несколько сомневалась на этот счет, но, когда матерью Тэфи овладевала великая идея, остановить ее было невозможно. Она весело направилась к гостиной, чтобы объявить свое предложение.

Тэфи находилась на последнем пролете лестницы, когда миссис Такерман посмотрела вверх и увидела ее. На лице экономки снова появилась улыбка.

– Здравствуй, – сказала она. – Ты, наверное, Тэфи Сондерс. Донна с нетерпением ждет твоего приезда. Не хочешь ли перед ленчем взглянуть на сад? Можешь выйти через заднюю дверь вон там.

Тэфи охотно направилась к двери. На заднем крыльце сидели и разговаривали какие-то женщины. Пока Тэфи спускалась со ступенек, одна из них подняла голову и улыбнулась ей. На ней были брюки – так, выходит, мама была права!

Сад был очень красив. Лужайка, зеленая и гладкая, простиралась до самой воды и казалась такой соблазнительно-мягкой, что у Тэфи возникло искушение скатиться по ней вниз. Цветочные клумбы, размещенные по краям лужайки, создавали красочный узор, выделявшийся на зеленом фоне травы. Тэфи подумала: можно испытывать своего рода счастье просто от того, что смотришь на что-то красивое.

Как бы ей хотелось знать название цветов! Когда живешь в гостиницах, не так-то много у тебя шансов узнать что-либо о цветах. Когда-нибудь, когда у семейства Сондерс будет собственный дом, она поможет матери посадить сад, и ей будет известно название каждого цветка в этом саду.

Она встала на колени и уткнулась носом в клумбу нежных зеленовато-белых цветов. Потом она весело уселась на корточки и стала оглядывать сад и дом. В этот момент она заметила, что в одном из окон третьего этажа шевельнулась занавеска. Кто-то сверху смотрел на нее.

Она внимательно пригляделась к окну. Да! Оно могло находиться в той же комнате, что и дверь, открывшаяся и захлопнувшаяся в коридоре. Та же самая личность, что поглядывала на нее в коридоре, а потом из окна, сейчас, вероятно, следит за ней, прячась за занавесью. Она почувствовала, как по спине пробежал неприятный холодок от сознания, что за ней кто-то втайне наблюдает.

Встав с колен, она подошла к большим камням у края воды. Остров был окутан какой-то странной тишиной. Нельзя сказать, что никаких звуков не было слышно, но все это были отдельные звуки. Слабое далекое эхо цокающих лошадиных копыт и скрипа колес; низкий звон церковного колокола; шум волн, омывающих скалы у ее ног; дикие крики чаек над водой. Городские звуки обрушивались на вас слитным ревом. Здесь же каждый звук был сам по себе и каким-то образом лишь усиливал общее впечатление тишины.

Она вздрогнула от неожиданно раздавшегося прямо за ее спиной голоса.

– Что они говорят? – требовательно произнес голос. – Скажи мне! Что говорят птицы?

Тэфи быстро повернулась и какое-то мгновение могла только пристально смотреть на незнакомку. Неподалеку от нее на каменной глыбе сидела женщина, которую наполовину скрывал куст. На ней были синие джинсы, а поверх них клетчатая юбка – так любят одеваться девочки-подростки, хотя женщина была явно не молода. На ее голых ногах были красивые индейские мокасины, расшитые бисером. Черные волосы женщины были заплетены в косы и обвиты вокруг головы. Кожа у нее была смуглая, глаза темные.

– Чайки, – настойчиво повторила она свой вопрос, не обращая внимания на удивленный взгляд Тэфи. – Что они говорят?

Когда они ехали на пароходе, Тэфи подумала, что голоса чаек звучат почти как человеческие. Теперь, похоже, она просто обязана была понять смысл их криков, хотя бы для того, чтобы ответить на вопрос этой странной смуглой женщины. Она затаила дыхание, и крик чаек донесся до нее особенно отчетливо. Это несомненно было какое-то слово.

– Вы знаете, – сказала Тэфи, – похоже, будто они все время взывают о помощи! Я совершенно отчетливо слышу: помоги! помоги! помоги!

Корона, сложенная из темных кос, кивнула:

– А ты знаешь, что это значит, когда чайки просят помощи?

– Нет, не знаю. Разве они не повторяют всегда одно и то же?

Женщина вздохнула, как бы обескураженная подобным невежеством.

– Чайки взывают о помощи только тогда, когда хотят предостеречь нас.

– Предостеречь нас? Насчет чего? – Тэфи это показалось странным.

– Ты видела когда-нибудь бурю на Макинау?

– Нет, – сказала Тэфи. – Я только сегодня приехала. – На ярко-синей воде плясали солнечные блики, а летние облака в почти чистом небе выглядели вполне безобидно. Решительно никаких признаков приближающейся бури не было.

– Ты увидишь бурю, какая бывает только на Макинау, – неопределенно заметила женщина. – Она принесет с собой несчастье. Они хотят, чтобы я стряпала для всех этих глупцов, которые думают только о своем желудке, в то самое время, когда надвигается такая буря. Пусть денек поголодают. Им это только на пользу.

– Они не будут голодать, – пояснила Тэфи. – Моя мама пригласила их на кухню самим приготовить себе сандвичи.

На какое-то мгновение женщина, казалось, пришла в ярость. Но потом сама идея предложить постояльцам «Сансет хауз» отправиться на кухню и самим приготовить себе сандвичи, как видно, показалась ей весьма забавной. Она залилась смехом, который оборвался так же внезапно, как и начался.

– Ты – та самая маленькая девочка, да? Внучатая племянница мисс Эрвин?

– А вы, – вежливо заметила Тэфи, – наверное, Селеста. Говорят, что вы иногда видите дурные предзнаменования. А что именно вы в это время видите?

Глаза Селесты стали еще темнее.

– Я тебе сказала – это предостережение чаек. Они правы – те люди, которые заявляют, что ничего не могут со мной поделать. Но и без меня им не обойтись! Эта затея с сандвичами долго не продержится. Люди приезжают в «Сансет хауз» потому, что стряпня Селесты Клотьер пользуется такой же славой, как стряпня другой Селесты, ее матери, в великие времена «Пушки».

Тэфи ничего не поняла из того, что услышала, а потому промолчала.

Спустя мгновение Селеста продолжала:

– Сегодня день прихода парохода. Это означает, что появится много лишних гостей, которые захотят отведать моей стряпни. Ха! Сандвичи. Хлеб с ветчиной, маринованными овощами и сыром. Они все уйдут и больше никогда не вернутся.

– По-моему, это не очень-то красиво, – негодующе заявила Тэфи. – Если дело и дальше так пойдет, отель может прекратить свое существование.

– Ты очень сообразительная, коли понимаешь это, – сказала Селеста, словно бы довольная этими словами.

Поварихе явно не было никакого дела до будущего семейства Сондерс. Тэфи хотела спросить, почему приезд ее матери огорчил ее, но момент показался ей неподходящим. Кроме того, ей хотелось выяснить еще кое-что. Не то чтобы она сама не могла догадаться, в чем тут дело, но ей хотелось удостовериться в своей правоте.

– Кто-то смотрит из окна на третьем этаже, – сказала она.

Селеста повернула голову.

– Ты говоришь о втором окне справа? Это – Донна. Она любопытствует насчет тебя. Бедная малышка!

«Поистине Донна избрала довольно странный способ проявить свой интерес, – подумала Тэфи. – Ну что ж, не может же она вечно прятаться за дверью или занавесками. Придется мышке вылезти из своей норки». И все-таки была еще одна вещь, которую Тэффи хотелось узнать.

Она порылась в кармане, вытащила клочок бумаги, на котором Дэвид Марш изобразил карту, и постаралась как можно тщательнее ее разгладить.

– Не можете ли вы мне сказать, как отыскать это место?

Селеста нахмурилась, склонившись над чертежом.

– А, теперь понимаю, – воскликнула она. – Найти это будет легко. По ту сторону береговой дороги, проходящей возле отеля, есть еще одна дорога, ведущая вверх по склону холма. Идти по ней трудно, потому что она крутая и каменистая. Когда доберешься до вершины, сверни на дорогу, ведущую направо. Она будет петлять, но ты с нее не сходи. Она приведет тебя к тому самому дому, который ты хочешь найти.

– А много времени это займет? – спросила Тэфи.

– Минут этак двадцать. На вершине холма есть более короткий путь, но тебе не следует идти по нему.

– Почему?

– До заката он безопасен, но позже – нет.

– Вы хотите сказать, это опасный путь? Слишком крутой или еще что-нибудь в этом роде?

Селеста проследила глазами за чайкой, пролетевшей близко от берега, и сказала:

– В этом лесу живут гоблины[2]2
  Гоблин – проказливый чертенок, живущий в лесу или в доме, – нечто вроде злого духа или лешего (примеч. пер.).


[Закрыть]. Чтобы воспользоваться более коротким путем, тебе придется пройти через лес гоблинов.

Тэфи очень заинтересовалась.

– А что такое лес гоблинов?

Селеста вдруг потеряла терпение.

– Ох уж эти дети! – воскликнула она. – Вечно задают вопросы. Вечно пристают. Пойди и посмотри своими собственными глазами, что это такое. Только не говори потом, что я тебя не предупреждала. А теперь беги себе, играй. Быстренько! Мне надо подумать.

В этот момент из отеля донесся низкий музыкальный звук гонга, эха которого долго не затихало.

Значит, ленч, какой ни на есть ленч все-таки подают. И они все еще пользуются китайским гонгом. Ну что ж, Тэфи была голодна, что бы ей ни дали, все покажется вкусным. Она двинулась по лужайке к дому, а вдогонку ей несся мрачный голос Селесты: «Сандвичи! Ха! Сандвичи в «Сансет хауз»!

ГЛАВА 4
Лес гоблинов

Улыбающаяся миссис Такерман, отрешившаяся от всех тревог, встречала постояльцев у дверей в ресторан и провожала их к отведенным им столикам. Тэфи подозревала, что эта перемена совершилась под влиянием ее матери. Та всегда была так твердо во всем уверена, что ее уверенность и спокойствие часто передавались окружавшим ее людям. Папа говорил, что душевный настрой мамы был заразителен, и что заражаться им было полезно.

Столики в обеденном зале быстро занимались. Важный господин, которого миссис Такерман называла «мистер Гейдж», ухмыльнулся, беря с тарелки сандвич.

– Сандвич с болонской копченой колбасой – просто шедевр, моя дорогая, – сказал он жене. – Наверное, Селеста была бы шокирована, но я люблю сандвичи с болонской колбасой.

Миссис Гейдж, похоже, была не в таком восторге, как ее супруг.

«Однако замысел матери явно увенчался успехом», – думала Тэфи, стоя у двери в ресторан. Во всяком случае на этот раз он сработал безотказно. Отступив в сторону, чтобы пропустить посетителя, девочка задела локтем что-то, издавшее слабое басовитое гудение, и она увидела, что стоит рядом с китайским гонгом. Черная деревянная подставка, на которой он был подвешен, была украшена резьбой, изображавшей покрытых чешуей драконов с выпуклыми глазами. Сам гонг был большой, круглый и плоский. Вероятно, он был сделан из бронзы. Тэфи вспомнила, что она читала о китайских гонгах в одной книжке, которую брала из библиотеки. Сбоку от подставки, на специальном крюке, висел молоток. Ручка у него была бамбуковая, а головка обита плотным материалом. Может быть, мама когда-нибудь позволит ей ударить в гонг.

Миссис Такерман тронула ее за локоть.

– Тэфи, я покажу тебе твой столик. Там же сидим и мы с Донной. Твоя мама решила, что было бы очень хорошо, чтобы ты села с нами. Сама она сегодня будет есть в кухне, но в обычное время тоже будет сидеть с нами. Донна придет с минуты на минуту.

Экономка вернулась на свое место у двери в ресторан. Тэфи окинула взглядом зал, охваченный приятным возбуждением. «Сансет хауз», похоже, в деловом отношении преуспевал. Во всем помещении едва ли можно было найти хоть один пустующий столик. Официантки в аккуратных синих форменных платьях с передничками, отороченными оборками, двигались в кухню и обратно, разнося подносы с сандвичами, а также горячими и холодными напитками. Судя по их виду, миссис Сондерс сумела сделать так, что и они там, на кухне, получали удовольствие.

Тэфи решила, что зал ресторана ей нравится. Стены были обшиты сосновыми панелями, что напоминало о лесе и гармонировало с общей атмосферой Макинау. Между картинами, изображавшими островные пейзажи, висели «снегоступы», лыжи и различные предметы индейского быта. На стене, прямо над ее головой, висел какой-то странный прут, на одном конце которого была укреплена грубо размалеванная глиняная голова. Пока она размышляла над тем, что бы это могло быть, молодая официантка принесла ей стакан воды.

– Привет, Тэфи, – сказала с улыбкой девушка. – Твоя мама рассказала мне о тебе. Меня зовут Дорис.

Она сразу же понравилась Тэфи. Девочка достаточно пожила в разных гостиницах, чтобы знать, что нелюбезный официант или официантка могут испортить вам настроение во время еды, а потому она была рада, что их столик обслуживает такая милая девушка.

– Как ты отнесешься к сандвичу с помидором, салатом, майонезом и маринованным огурчиком? – спросила Дорис.

Тэфи хихикнула. Дорис не сама до этого додумалась – ей, конечно, подсказала мама. В семье Сондерс постоянно шутили, что, какие бы блюда ни значились в меню, Тэфи всему предпочтет сандвич с салатом, помидором, маринованным огурчиком и майонезом.

Когда Дорис ушла, Тэфи увидела девочку, двигавшуюся через зал. Она была маленькая и смуглая, волосы коротко острижены и уложены в мягко завивающиеся на концах локоны. Это были как раз такие волосы, о которых Тэфи с ее прямыми прядями, спускавшимися на плечи, постоянно мечтала. Кожа у девочки была загорелая, но совершенно чистая – ни единой веснушки!

– Здравствуй, – сказала Тэфи. – Ты – Донна?

Девочка кивнула. С минуту ее темные глаза с пристальным вниманием разглядывали Тэфи, но потом она отвела свой взгляд и тихонько скользнула на свое место за столом напротив Тэфи. Молчание длилось до того мгновения, когда Дорис принесла Тэфи ее сандвич и стакан молока.

– Ну как, девочки, познакомились? – спросила официантка. – Вам этим летом, должно быть, будет очень весело. Хотела бы я иметь время, чтобы побегать с вами по острову.

Тэфи и Донна обменялись серьезными взглядами, но потом обе одновременно улыбнулись. Донна при этом наморщила нос, а на щеке у нее образовалась ямочка.

– Я видела тебя сегодня утром на скалах, – сказала Тэфи. – Я так тебе махала с парохода.

– Я… я не была уверена, что это – ты, – сообщила Донна. – Да и вообще… – Она не стала объяснять, что имела в виду под «вообще». Слово так и повисло между ними в воздухе.

Тэфи впилась зубами в свой сандвич и сосредоточила внимание на том, чтобы не дать потечь майонезу. С Донной было трудно разговаривать, хотя и нельзя было сказать, что она ведет себя неприязненно. Тэфи предприняла новую попытку.

– Я думаю, одиноко живется, когда нет других девочек, с которыми можно было бы играть. Неужели тетя Марта никогда не пускала сюда детей?

– Мне кажется, она не очень-то любила детей. «Дети, – говорила она, – всюду бегают, кричат, все кругом ломают». А твоя мама позволит людям с детьми останавливаться здесь?

– Конечно, – заявила Тэфи, решительно ничего об этом не знавшая, но чувствовавшая себя довольно уверенно. – Мама любит детей.

Донна серьезно обдумала это сообщение. У нее, похоже, имелись какие-то колебания и сомнения, и она никак не могла прийти к определенному решению по какому-то вопросу. И тут она вновь улыбнулась своей внезапной улыбкой, освещавшей все ее личико.

– Я рада, что ты приехала. Я придумываю всяческие игры и умею развлекаться в одиночестве. Но в некоторые игры нельзя играть одной – они обязательно требуют двоих участников.

После этих слов между ними уже не возникало неловкого и смущающего обеих молчания. Тэфи взбодрилась. Вероятно, Донна прежде всего очень робка. Как только они хорошенько познакомятся, они прекрасно поладят.

Дорис принесла сандвич Донне, и Тэфи начала обдумывать план действий на день. Сразу после ленча надо будет попробовать разыскать дом Дэвида. Дэвид обещал показать ей форт, так что, возможно, они договорятся побывать там завтра. Кроме того, ей хотелось взглянуть на то, что Селеста именовала «лесом гоблинов». Ее ничуть не тревожило, что это могло оказаться страшным местом. Может, чуть страшноватым оно и будет, но это только делает прогулку туда еще более увлекательной.

– Что такое лес гоблинов? – спросила она без всяких предисловий.

Вид у Донны был крайне удивленный.

– Селеста говорит, что на вершине холма есть такой лес.

– О, Селеста! – Донна пожала плечами. – Она любит сочинять разные дикие истории вроде этой. Она прожила всю свою жизнь на Макинау, и ее семья жила здесь с самого начала – ну, знаешь, с тех пор, как здесь появились торговцы пушниной. У нее голова забита индейскими легендами о всевозможных духах, обитающих на острове. В ней есть французская кровь, а ее прабабушка, кажется, была индианкой.

– Так или иначе, – смело заявила Тэфи, – сегодня днем я поднимусь на холм и посмотрю на этот лес, о котором она говорила. Я индейских духов не боюсь.

Темные глаза Донны остановились на ней с выражением какой-то странной задумчивости.

– Может, тебе не следует заявлять об этом слишком громко. Селеста говорит, что островные духи живут повсюду, даже в этой гостинице.

Тэфи быстро огляделась вокруг, как если бы она могла увидеть какого-нибудь индейского духа, шагающего через обеденный зал. Глаза ее снова остановились на странной палке, висевшей на стене.

– Что это такое? – спросила она.

Донна посмотрела на заляпанное краской глиняное лицо.

– Это индейская военная палица, которую кто-то нашел в одной из пещер на острове.

Макинау как-то вдруг сразу вплотную приблизился ко временам индейцев, и Тэффи трудно было даже припомнить, что не далее как вчера она находилась в таком современном городе, как Чикаго. На острове не было автомобилей, а на склоне холма высились стены старого форта. Здесь, в гостинице, находилась странная женщина смешанной франко-индейской крови, выходец из прошлого, а на стенах зала висели «снегоступы» и индейская военная дубинка. И наконец, на холме, высоко над «Сансет хауз», находилось нечто странное, что Селеста именовала лесом гоблинов.

– А ты хотела бы пойти со мной? – спросила Тэфи Донну. – Я буду разыскивать дом мальчика, с которым познакомилась на пароходе.

На мгновение на лице девочки снова появилось странное задумчивое выражение.

– Я не могу, мне надо упражняться.

– На рояле? – спросила Тэфи.

– Нет, я занимаюсь танцами. Я днем всегда немного практикуюсь.

Тэфи ощутила легкую зависть.

– Я брала уроки танцев, но у меня ничего не выходило путного. А тебе нравится танцевать?

Лицо Донны так и засветилось.

– Я обожаю это! Я люблю танцы больше всего на свете! Когда-нибудь я стану великой танцовщицей. Ничто меня не удержит. Ничто! – Как-то в одну секунду она стала вдруг очень серьезной.

Тэфи, пораженная тем, с каким чувством девочка произнесла эти слова, хотела было сказать: «Ну а на меня-то зачем так смотреть? Я уж во всяком случае не пытаюсь тебя удерживать». Но ясно, что Донна так и не думала.

Какая странная девочка! В какой-то миг – робкая, в какой-то – полная дружелюбия, а уже в следующее мгновение словно бы враждебная. Похоже было, что Донна не имела ясного представления насчет чего-то и никак не могла принять окончательного решения. Ну что ж, не хочет взбираться на холм, и не надо!

Пересекая обеденный зал, Тэфи заметила, что сестры Твиг сидят за маленьким столиком у окна. Мисс Клара Твиг ее не видела, но мисс Хэтти взглянула на нее и снова одарила своей быстрой полуулыбкой.

В холле миссис Такерман беседовала с кругленьким лысым добродушным человечком. На этот раз экономка не улыбалась. Она смотрела из-под нахмуренных бровей таким же взглядом, какой Тэффи секунду тому назад видела на лице Донны. Тэфи невольно подумала, до чего же миссис Такерман и ее дочь похожи друг на друга.

– Мне очень жаль, но у нас нет свободной комнаты, – сказала миссис Такерман. – Ни единой.

– Я рад слышать, что дела «Сансет хауз» идут так хорошо, – с чувством сказал мужчина. – Само собой разумеется, меня это ничуть не удивляет. При умелом управлении не может быть много пустующих номеров.

Миссис Такерман залилась краской, и Тэфи поразилась, до чего это ей к лицу! Она прямо помолодела и была явно смущена.

– Но ведь не может быть, чтобы и в ресторане были заняты все столики до единого. Я много недель мечтал о кушаньях, приготовленных Селестой.

– Сегодня это будут не кушанья, приготовленные ею, а всего лишь сандвичи.

Эта новость, по-видимому, его не удивила.

– Похоже, Селеста вновь забастовала?

Не отвечая ему, миссис Такерман провела гостя к столику. Когда она вернулась на свой пост у дверей, на щеках ее все еще горел румянец.

Потом она сделала нечто, что показалось Тэфи крайне удивительным. Отойдя от двери, она посмотрелась в старомодное овальное зеркало у подножия лестницы. Она быстро раза два взбила волосы и улыбнулась собственному отражению. Это, отметила Тэфи, была совсем не та вежливая улыбка, которая блуждала на ее лице ранее.

В этот момент она поймала в зеркале заинтересованный взгляд Тэфи, и улыбка ее исчезла.

– Ну как, хорошо поела? – спросила она и, не дожидаясь ответа, добавила: – Гостиница – скучное место для маленькой девочки. Почему бы тебе не выйти на свежий воздух?

Тэфи была сбита с толку изменениями, которые она наблюдала.

– Мне сначала нужно кое о чем спросить маму. Вы не знаете, где она?

– Думаю, что все еще на кухне. Если ты выйдешь через заднюю дверь, тебе не придется проходить через обеденный зал.

Следуя полученным указаниям, Тэфи нашла кухню. Это была, без сомнения, самая большая кухня на свете и прямо-таки сверкающая чистотой. Тут стояли всевозможные буфеты, над громадной печью в строгом порядке были развешаны кастрюли и сковородки.

Кухонные работницы все еще были заняты изготовлением сандвичей, а несколько подавальщиц раскладывали их по тарелкам. Все они смеялись и разговаривали. За всем этим надзирала миссис Сондерс, и для Тэфи было совершенно очевидно, что матери все это доставляет большое удовольствие.

Она повязала волосы синей повязкой, на подбородке у нее засохла капля майонеза, а в руке она держала угрожающе длинный нож. Время от времени она взмахивала этим ножом, словно дирижерской палочкой, и Тэфи боялась, не отрежет ли она ухо проходящей мимо официантке. Кто-то повязал на ней фартук, который, вероятно, принадлежал Селесте, ибо она смогла несколько раз обернуть его вокруг себя.

Однако мама в этой новой роли была не самой странной фигурой на кухне. В уголке, чтобы не мешать официанткам и не угодить под нож мамы, на стремянке примостилась Селеста. Она поглощала огромный сандвич.

Миссис Сондерс приветствовала Тэфи взмахом ножа.

– Привет, детка! Все в порядке?

– Все прекрасно, – сказала Тэфи. – Ты не возражаешь, если я поднимусь на холм и поищу дом Дэвида? Я знаю дорогу. Селеста мне показала.

Мама заколебалась, и на мгновение Тэфи показалось, что она ответит отказом. Но она сказала:

– Ладно, но в этот первый раз слишком долго не пропадай.

– Нет, не буду, – быстро пообещала Тэфи и вышла из комнаты прежде, чем мать начнет вдаваться в подробности, сколько именно времени надо считать «слишком долго».

Пройти через коридор было короче, чем обходить дом снаружи. Тэфи поспешила пройти через дверь, сделанную из ширмы, чуть не столкнулась с Кларой Твиг и выскочила из парадного в тот самый момент, когда задняя дверь захлопнулась. Она краешком глаза заметила укоряющий взгляд миссис Такерман и, очутившись снаружи, бегом кинулась через дорогу.

О боже, конечно, она вовсе не собиралась налетать на мисс Твиг и не думала о захлопнувшейся двери. И почему только с ней всегда происходит что-нибудь в этом роде?

Дорога вверх по склону холма была крутой и каменистой, как и предупреждала ее Селеста. Тэфи решила, что, несмотря на колючий репейник, травянистая обочина дороги – более удобное место для ходьбы, но не забыть бы вытащить колючки из носков до того, как мама начнет их стирать.

На вершине холма она свернула на дорогу, ведущую направо. Эта дорога была удобнее, она петляла, но идти по ней было легче. По пути встречались отдельные дома, из которых часть была заколочена и пришла в запустение, а другие были открыты и сверкали свежей краской.

Оставив дома позади, дорога направилась через маленький мост. Тэфи почувствовала, что сердце у нее забилось чаще. Может, она приближалась к лесу гоблинов? Где этот короткий путь, о котором упоминала Селеста? Она безошибочно определила его: это был лес гоблинов, бор, состоявший из высоких сосен, странных, темных и пугающих. Сквозь деревья она видела поднимавшийся ввысь холм, который загораживал свет и усугублял мрак. Сосны росли высокие, прямые, но видно было: каждое дерево умирает, а нижние ветви торчали совсем оголенные – на них не было хвойных иголок.