Текст книги "Царь Амореев"

Часть I

Глава 1

«Что такое быть лесом? Дышать миллионами листьев.

Смотреть миллионами глаз. Ощущать миллионами рук.

И петь. Петь бесконечно красивую и тягучую песню, в мелодии

которой одинаково стройно ложатся и предсмертный хрип,

и яростный клекот. И шелест травы, и плачь. И тишина»

Т.Царенко

Древняя Месопотамия, Аморейские Просторы, приблизительно 2000 год до н.э.

Молодой высокий мужчина хмуро разглядывал горизонт на вершине утеса, его черный волк чуял запах и волнение хозяина, но ничем не мог помочь, его чувства так же вводились в заблуждение туманом забвения. Ветер доносил до них обрывки музыки и шум людей, но его глаза видели бесконечный лес, который уходил за горизонт. Если верить зрению, тут не должно быть даже маленькой деревушки, настолько густо выглядели лес и горы, переходящие в скалы. Казалось, что деревья врастают уже друг в друга и переплетаются. Именно возле этой скалы, если следопыт правильно взял след, и находится главный дворец того самого таинственного Первого Аморейского государства, которое сокрыто даже от глаз остальных 12-ти амореевых царств.

– Чернобородые сказали, что нужно идти на звук музыки и немедленно, – хриплый низкий голос лысого помощника раздался у него за спиной. Последний старался не давить на хозяина, но точно знал, что, если он не продавит сейчас и, они упустят эту возможность, гнев хозяина обрушится на них всех, а это намного страшнее. Лучше сейчас настоять и хоть что-то сделать, чем испытывать потом на себе вселенскую ярость.

Абуд продолжал напряженно слушать звуки музыки, которые исчезали и появлялись то в одном, то в другом месте.

– Почему немедленно? – Абуд нервничал, он как хищник на охоте, голодный и злой, знал, что жертва где-то здесь, но притаилась. Они уже в третий раз за этот месяц стоят на этом треклятом утесе, снова.

– Царь Восточного Аморея говорит, что Первый Аморей выдает в эти дни свою младшую дочь замуж. И музыка, возможно, не утихнет еще пару дней. А потом все.

– Почему пару дней? – это заявление его раздражало. Он не может вернуться к деду ни с чем.

– Свадьбу гуляют максимум 3 дня, музыка не стихает уже день, осталось еще день, может два, а потом не будет и ее. А без них сложно будет найти Маленькое Государство, известное своим мастерством природного камуфляжа в лесных джунглях Средеземья.

Челюсть Абуда напряженно сомкнулась, большие черные глаза с огромной страстью смотрели на горизонт, это означало, что он молчит, но обдумывает что-то очень странное и невозможное. Огромный, но гибкий и источающий угрозу, он походил на Бога из древних мифов. Одинокий, дикий, грозный, молчаливый. Не зря его прозвали Черным, из-за его темного тяжелого взгляда, которым он пугал врагов и прослыл колдуном, ибо не было у него ни одной проигранной битвы и даже отступлений. С его рук ел черный гигантский волк, который был по размерам чуть-чуть по меньше коней. Абуд как будто образом своей жизни пытался доказать всем, что невозможное возможно.

Солнце приближалось к закату, он велел разбить лагерь прямо тут, на ветру, ибо планировал не спать, а выслеживать. Спешившись с коня, он пошел на звук вниз по крутой скале. Волк хвостом пошел за ним, как и четверо его приближенных людей, как тени пустились вниз в черную неизвестность.

В это время, в Первом Аморейском Государстве весь центральный город Белая Скала, увешанный цветущими растениями и блестящими фонарями, пировал и праздновал – на улицах города разливалось вино и раздавались угощения для горожан. Младшая дочь лугаля (монарха) Рим-Сина по имени Милат, выходит замуж за второго сына по старшинству лугальбаша Южного Аморея по имени Азад.

Церемония бракосочетания прошла в храме богини Нинель, который располагается прямо над дворцом, так же целиком вырубленное в скале здание их далекими могучими предками. Это были единственные амореи, ведущие оседлый образ жизни, в матриархально-демократическом строю, живущие в окружении патриархальных кочевых государств. Храм, подобно дворцу, и всем другим зодчествам города, был увешан цветущими пионами, розами, вьюнками и еще сотней различных видимых и невидимых видов цветов. Толстый слой зелени, покрывающий все здания, создавал зрительный природный камуфляж Первого Аморея, который любил скрытность и уединение, создавая вокруг себя образ диких непроходимых джунглей. Но самой главной и сильной защитой здесь был “туман забвения”, который окружал все земли Белого Аморея. Никто из внешних государств толком не знал, где начинаются границы таинственного царства и где они заканчиваются, туман забвения ловко вводил заблуждение людей, выводя их из леса в том же вместе, откуда они вошли. Их город и государство «защищают боги» говорили жители Белого Царства, имея в виду «невидимость» своей родины не только для чужестранцев, но даже для других амореевых государств. По легендам, древние Боги, еще до Нинель и Энлиля, напустили защитный туман вокруг этого места, чтобы нежеланный путник или странник с праздным любопытством, не смог попасть сюда просто так.

Верховная Жрица восседала у ног статуи богини Нинель и варила в золотом котле цветки лотоса, мандарин, жасмин, траву-мураву, зеленую ладью и еще кучу странных, но жутко секретных ингредиентов. На вид ей можно было дать и 20, и 40. Она готовила «Зелье счастливого замужества» для своей младше сестры. Ее черные распущенные волосы до самых колен магической красотой подчеркивали весь ее гипнотически волшебный образ: темно-синие глаза, обрамленные черными пушистыми ресницами, и густыми бровями-ласточками, в сочетании с чувственными губами, делали ее похожей на вавилонскую блудницу. Если бы не ее высокое происхождение и почти неземная красота, ее можно было бы принять за греческую гетеру*. Она как будто сошла с каменных портретов древности, где изображали Апсару и древних богинь Индии. Ее звали Золла, и она старшая дочь лугаля Рим-Сина и по обетам предков, приняла сан Великой Жрицы Первого Аморея и всех Земель Аморейских по праву своего рождения. Ее портреты на глиняных горшках, вазах и картинах продавались и перепродавались на всех рынках Двуречья, Средиземья и Просторов Аморея, как эталон совершенной женской красоты. Ходили предания, что ее образ несет красоту и женское счастье в дом. О ней говорили, что она может ходить по воде и взлетать в воздух, испаряясь, как капли воды в зной, или шепнуть заклинание, которое побуждает птиц, животных и деревья ринуться в ее защиту. Одно сказание повествовало, как юноша из другого государства случайно попал в Белый Аморей и влюбился в Золлу, но так как она отдана Богам на вечное служение, он сошел с ума и прыгнул со скалы.

Зеленая вуаль покрывала ее целиком, как купол, давая только левой руке высовываться из-под нее и помешивать зелье. Она восседала, скрестив ноги, подобно индийским йогам, и шептала слова древней молитвы на мертвом шумерском языке «о благоденствии, о плодородии, о свободе, о счастливом супружестве, о богатстве, о долгой жизни, о взаимности».

В храме находятся только женщины. Это второй день свадьбы. Невеста в зеленом одеянии восседает на ковре из лепестков желтого лотоса в середине зала. Сегодня родственницы невесты заплетут ее распущенные волосы в косу, вплетая в нее драгоценные камни, золото и всевозможные дорогие украшения, какие носят замужние. Милат больше не в поиске и больше не невинное дитя. Ее душа и поет от счастья, и слезы грусти стекают по пухленьким детским щечкам. Она завороженно смотрит на то, как ее старшая сестра помешивает зелье и медленно вливает в него белое молоко горных коров. Младшая дочь лугаля с детства росла с мыслью, что она будущая царица государства, та, что является законным основанием будущего царя Первых Амореев. А вот старшая сестра лугаля по традициям, которым несколько тысяч лет, становится Великой Жрицей Первого Аморея и всех детей амореевских (всего Аморейского Простора).

Белый Аморей стало первым и единственным оседлым государством, которое чтит и соблюдает старые заветы праотцов – матриархат с элементами демократии. Здесь родовая линия монархии передается от матери к самой младшей дочери. А вот царская власть принадлежит супругу правящей лугальни (царица), то есть лугалю, но только на время, пока их младшая дочь не подрастет и не обретет собственного мужа, который после свадьбы становиться новым лугалем, забирая права и обязанности у отца своей супруги. Если говорить кратко, тот является законным лугалем, кто женат на младшей дочери действующего царя. Поэтому Милат была всегда желанной невестой во всем Просторе Амореев и за его пределами. Помимо этого, она обладала очень красивой внешностью, стройная и высокая как ее мать, томные зеленые глаза, маленький аккуратненький рот, дающий ей миловидность и детскую невинность, бархатная кожа и грация, которой позавидуют бывалые наездницы севера. Может в красоте она не могла сравниться с Золлой, но то море обаяния, которым она владела и бессовестно пользовалась, склонило к ее ногам тысячи мужских сердец. Но она боялась попасть в брак по расчету. Ибо грезила о большой и высокой любви, как в повести о Гельгамеше. Или о той беззаветной и красивой любви, которая описывалась в других сказаниях со стен древних пещер, которыми богата Белая Скала. О героях минувших дней и их прекрасных царицах, между которыми развивалась история полная событиями и головокружительными приключениями, длившаяся один прекрасный миг, но воспетая в песнях воинами-поэтами, запечатанная на вечность в память народа.

Милат смогла долгое время прикидываться служанкой собственной сестры, чтобы увидеть истинное лицо своей любви. Ею оказался второй сын лугальбаша Южных Амореев – родовитый отпрыск, не имеющий никаких прав кроме военного воспитания и судьбы холостого одинокого вояки по имени Азад. Пока не влюбился по уши в служанку дочерей лугаля Первого Аморея. После его помолвки с Милат, когда вскрылась вся правда о его будущей жене, он только еще больше сожалел о том, что его любимая не из простой знати. Ибо Азада не воспитывали как будущего царя, все, что он умел это воевать, мастерски владеть кинжалами и защищать лугаля и свое государство. Благо любить ему никто не мог запретить. А тут, выясняется, что придется управлять пусть хоть и маленькой, но очень феминистической страной. Так еще и его собственный дед, лугаль Южного Аморея Саид-Син, вдруг объявил отца Азада – Зията лугальбашем (кронпринцем) Южного Аморея, за то, что тот воспитал достойного внука и «присоединил» Первый Аморей к Южному. Саид-Син уже планировал прославиться в истории как аморей, завоевавший Белое Аморейское Царство, и присоединивший его к своим владениям.

Старшая жрица Мола начала свою долгую песню о славных праотцах, которую пели на всех свадьбах, похоронах и именинах аморейцев:

«По легендам, записанным на старых наскальных рельефах, в стародавние времена в эту скалу заселилась первая женщина этих земель Нинель. Ее красота, глубокие познания в природе вещей, как твердых, так и жидких, в природных явлениях и зельях, поражало самых мудрых старцев этих земель, к ней приходили за знаниями и поклонялись ей, ибо век ее был долог на 10, а то и на 100 сроков длиннее человеческой жизни. Никто не знал, сколько ей лет и сколько она прожила. К ней сватались самые именитые и доблестные цари и царевичи этих мест и даже чужеземных.

Рано или поздно, в этой пещере ее нашел Энлиль, иноземный бог, с чьей красотой могла соперничать только сама Нинель. Он остался здесь с ней, защищая и оберегая ее. У них родились 12 сыновей и 1 дочь. Сыновья вырастали и разбрелись по округе, создавая свои семьи, племена, а, впоследствии, и государства: Южное, Северное, Восточное, Западное, Степное, Луговое, Речное, Горное, Морское, Озерное, Дальнее и Болотное. А единственную дочь Апсару Энлиль и Нинель так сильно любили, что не отдавали замуж ни за кого из чужеземцев, которые хотели забрать ее с собой. И вот к их пещере пришел простой пастух Нол, владевший бесчисленными стадами разнообразных копытных и рогатых животных, которых привел в эти края. И Апсара полюбила его так же сильно, как и он ее. Энлиль призвал к себе пастуха и предложил ему стать его зятем, чтобы он стал хозяином этих мест после его ухода. Нол любил Апсару не меньше, чем она его, но был столь же непреклонен и хотел забрать ее в свою кочевую жизнь, но не жить во дворце. На что Энлиль попросил тогда родить ему внучку, которую он сделает следующей королевой Белого Аморея, а Нола и Апсару после этого он отпустит на все 4 стороны света. И Нол согласился. Так пастух стал первым временным лугалем Первого Аморея, пока не родиться дочь. Но все 12 братьев прослышав, что чужеземец, да еще и простой пастух, стал новым царем их родной колыбели, решили прийти с войной на родной дом. Узнав об этом, Энлиль проклял своих сыновей «туманной слепотой», после которой они видели лес, горы, скалы, все что угодно, но утратили способность видеть свой родной дом – Белый Аморей. И вот с тех самых незапамятных времен Первый Аморей скрыт «туманом забвения древних» не только от чужих глаз, но и от других амореев, и открывается только людям с чистым сердцем и добрыми помыслами. А также может открыться тем людям, чья судьба связана с этими местами.

Родилась у Нола и Апсары дочь, и пришел день, когда Нол мог уйти с женой в степи. Но дочь взглянула на отца большими зелеными глазами, отчего Нол не смог уйти и остался с ней рядом, понимая, что его дом рядом с женой и дочерью. Назвали они старшую дочь именем Ума, что значит на шумерском языке воздушная, легкая, невесомая, из-за дара, которым ее наделил дед Энлиль. Шли годы у Нола и Апсары родились еще 6 дочерей. Их называли 7 сестер, настолько красивыми они были, что их могли сравнить только с ночными звездами. Дед Энлиль нарек их именами самых ярких звезд, и наделил силами природы:

Ума – правила воздухом и всеми воздушными явлениями, ветром, ураганом и штормом;

Дола – правила камнями, землей и твердыми металлами;

Зена – правила водой, могла повернуть реки вспять или заговорить дождь;

Агни – была королевой огня, он подчинялся и слушался ее как преданный волк, останавливала пожары и раздувала пламя из одинокой маленькой искры;

Вела – повелевала травами, лесами, лугами, деревьями и все что росло и произрастало на поверхности земли;

Нади – была властелином тварей, любое животное, будь то муравей или огромный слон, подчинялись немому зову ее сиреневых глаз;

Эла – самая младшая и любимая внучка и дочь, была наделена властью над сознаниями людей, которая исходила из ее великой любви к каждому человеческому существу.

Шли годы, дочери росли и превращались в невест, и каждая из средних дочерей, разлетелись по разным государствам и странам в качестве жен царей, чеболей, шатриев и ремесленников. И только две дочери остались рядом с родителями в своем родном царстве: Ума – самая старшая дочь, принявшая сан Верховной Жрицы Белого Аморея, и самая младшая Эла, которая вышла замуж за будущего лугаля Белого Аморея. И с тех пор повелось, что старшая дочь становилась Верховной Жрицей при правлении своего отца, а младшая выходила замуж за будущего царя государства.

Но пришла беда из Дальних Далей, из далеких звезд, огромное зло летело к этим землям, разрушая и сметая на своем пути, все живые и обитаемые миры. Агни, ведавшая огонь, подслушала умирающие звезды и узнала о беде первая. И объединились Энлиль и Нинель для защиты своего хрупкого, но любимого мира, где расселились их дети и внуки и даже правнуки. И людей они полюбили как детей своих. На их боевой зов слетелись все семь дочерей Апсары и остановили своих деда и бабушку, желая, чтобы они не оставляли детей человеческих без присмотра. Они вознеслись всемером в небо и пожертвовали своими жизнями, судьбами и силами природы, но остановили неведомое зло, там в небе, не дав подлететь ему близко к земле. Их сгорающие души вспыхнули так ярко, что превратились в звезды, которые стали созвездием «Большой Медведицы», полыхая своим пламенем до сих пор, напоминая о той жертве, которую они принесли ради всего живого на земле, оставив сиротами своих родителей, детей и мужей»

Милат почти засыпала под монотонное пение седовласой старой жрицы. Она была бы точной копией своей матери царицы Фатит, если бы не черный вороний цвет волос и стройная высокая стать тела, которые она унаследовала от отца.

Не смотря на славу самой желанной и красивейшей невесты Просторов, она считала себя симпатичной и очень даже миленькой, в сравнении со своими сестрой и мамой. Ее высокое худощавое тело в комплексе с пухлыми детскими щечками, придавали ей образ девочки-подростка даже в ее полные 21 год. Как же ей хотелось иметь полноватые округлые формы, как у мамы и сестры, но против наследственности не попрешь, она пошла в папину родню, высоких и худощавых северных амореек. Слава Нинель, ее миловали выдающиеся женские усики по бокам рта, которые росли у всех родственниц отца, представительниц, начиная от 7 лет и до 100.

Она не понимала, как красива в глазах окружающих: королевская стать, осанка, природная грация степной кошки, бесконечно длинные ноги, звонкий голос и лицо, как будто сама богиня Нинель забрала всю красоту своей дочери Апсары и насыпала на лицо Милат. Но сама Милли, как ее ласково называла сестра, с детства видела перед собой только красивое лицо своей старшей сестры Золлы и считала ее самым прекрасным созданием на земле.

На летних сборах амореев, на которые они более 10 лет ежегодно выезжали со своей семьей, Золла и Милат выдавали себя за служанок своих собственных служанок, а последних выдавали за знатных дам. Но даже в таком белом простом одеянии, они привлекали внимание всей мужской половины, со временем, Золла раскрылась. Но Милат продолжила свою игру в царицу-служанку уже своей сестры и победила. Нашла свою искреннюю и чистую любовь в лице Азада, сына Южных Амореев. Ибо этот парень был единственный, кто смотрел в другую сторону от нее, в то время как все остальные толпились возле нее и бесили ее своим обожанием. Азад и Милат полюбили друг друга. Именно в тот год Золла прекратила свои выезды на Летние Собрания, и полностью посвятила себя жречеству. Ее тетушка Мола, тогда еще действующая Велика Жрица Белого Аморея, готова была передать бразды правления своей преемнице и уйти в учительство полностью.

В 21 год Золла приняла сан от Молы и исполняла обязанности Великой Жрицы – управляла стихиями в пределах просторов, проводила ежедневные богослужения, врачевала и ездила ежегодно в одно из Амореевских царств на священные праздники, связанные с зимним солнцестоянием. В этом году она могла с чистой совестью провести священный праздник здесь дома с большим размахом и шиком. За прошедшие 12 лет, она честно отслужила этот праздник в каждом из двенадцати аморейских государств, но сначала нужно отыграть свадьбу.

Золла слыла самой великой трагедией мужчин того времени, самая красивая женщина на свете принадлежит богиням и не доступна для мирских грез. «Великий дар семерым и большая утрата для человечества, как женщина, которая могла родить множество дочерей, похожих на себя». Большие синие глаза, почти темного цвета, обрамленные черными густыми ресницами. Брови, как две ласточки, повисли над синей бездной. И большие, но не пухлые губы, создавали образ агрессивной красоты, которая издалека бросалась в глаза, привлекая к себе всеобщее внимание. Ее обворожительная улыбка, с белоснежными зубами, делала ее образ еще более неземным и возвышенным. Ее круглое лицо, блистающее белизной полной луны, на фоне черных длинных волос, стало эталоном для художников, росписчиков посуды и модниц светского толка. Ее рост пошел в отца – очень высокая, но вот сложением тела была полноватая в мать. Из-за такого сочетания, ее полнота пряталась в росте и создавалось впечатление, что она просто очень высокая женщина, подобно женщинам викингов, о которых рассказывали морские амореи. Большинство мужчин было ниже ее ростом, даже многие лугали и тархи, к чему она в принципе привыкла, но что совершенно не отпугивало от нее сыновей Энлиля, и они бессовестно мечтали о ней.

«Ты красива, как сама Золла» – эта фраза была наивысшим комплементом для девушек всего Средиземья, Двуречья и даже Вавилона. Целое поколение девочек-подростков выросло под песнопения и молитвенные церемонии Золлы, которые она устраивала в каждом городе Амореев. Девочки, из обедневших семей тархов и бедного населения, могли получить образование и благородные манеры в храмах богини Нинель абсолютно бесплатно, но взамен несли службу и помогали жрицам. Золла всегда повторяла слова: «Девочка – это будущая мать. Мать девочки, которая станет матерью. И мать сына, который станет мужем чьей-то матери» И считала очень важным воспитание девочек, как оплот морального здоровья общества. И только единицы попадали вместе с ней в Белый Аморей, принимая обет безбрачия и выбирая путь служения богам.

Жрица Золла доготовила напиток, налила его в золотую металлическую чашу и подала Милат:

– Дочь Милат, ты сегодня соединилась со своим мужем?

– Да, Верховная Жрица, – Милат приняла касу из рук Золлы и села на ступеньки храма у ног богини Нинель.

Следующие семь касушек разобрали по очереди лугальни* (жена лугаля, царица государства) Фатит-Ин, мать государства Гала, старшая жрица Мола и вслед за ними по старшинству жены и дочери братьев Милат и Золлы, рассаживаясь на ступеньках в порядке иерархии.

Остальные касушки с напитками разносили жрицы и послушницы храма богини Нинель гостям Первого Аморея – матери и сестрам Азада, женам и дочерям знати – тархини* (Тарх – означающее дворянское происхождение, родство с царской семьей и высокое положение в обществе; тархни – это женщины, жены, сестры и дочери тархов)

После того как Золла увидела, что у каждой женщины в этом зале в руках есть каса с напитком, она поднялась со своего места и произнесла тост:

– Сегодня богиня Нинель, если будет благоволить Милат, то войдет в нее на 9 полных лун, чтобы дать новую жизнь.

– Нинель! – громко произнесли все женщины и сделали первый глоток.

– Во времена моей молодости старушки вроде меня, после такого напитка, с утра просыпались беременными, – произнесла Гала, мать царицы Фатит, вызывая очередной взрыв смеха. На праздниках в принципе было принято много смеяться и веселиться даже во время песнопений жриц. Ибо искренний смех собирал и заряжал праздник добрыми духами природы.

– А давай мы и тебя выдадим замуж, мам! – произнесла лугальни Фатит, вызывая новую волну смеха.

– С удовольствием! Я тут на Летнем Собрании присмотрела черноголового аморея. Ууух я бы с ним… – женщины в зале громко и ненатурально резко заговорили друг с другом, маскируя неприличный «ржачь» захмелевших женщин с задних рядов.

Милат в недоумении посмотрела на Золлу, та отрицательно покачала головой, но искорки смеха в глазах старшей сестры, говорили о том, что она с трудом сдерживает смех.

Медленно наклонившись к уху матери и, прикусив нижнюю губу, она спросила царицу:

– Может это вы подлили алкоголь бабушке?

Плечи Фатит предательски тряслись от беззвучного смеха, но она отрицательно покачала головой.

Золла уже изо всех глубоко вдыхала и выдыхала, чтобы не рассмеяться. Не хватало еще перед всем честным народом так опозориться и расхохотаться – думала Золла.

И тут Милат увидела боковым зрением, как тетя Мола легонько подлила, сперва своей сестре Гале, а потом и себе в касу желтого напитка. Невеста посмотрела на Золлу, которая изо всех сил махала себе на лицо ладонями, чтобы не расхохотаться. Но расхохоталась сама Милат. Золла, даже не открывая глаз, залилась звонким смехом, царица и весь зал прыснули хохотом.

Гала и Мола отвлеклись от кувшина с желтым напитком и с недоумением обернулись ко всем.

– О, Нинель, видимо не мы одни грешим в храме, – произнесла громким шепотом Мола на ухо Гале.

– Вот бесстыжие, – поругалась Гала.

– Бабуль, ой простите, Родина-мать, а кто из Восточного Аморея вам приглянулся? – Милат была намерена сегодня повеселиться.

– Я слышала, что их лугаль Паб-Син, больше не женился, как овдовел 2 зимы назад, – произнесла с воодушевлением гречанка-торговка.

– Нееет, – протяжно ответила Гала. – Он же уже старый. Мне больше нравится его сын Таб, вот чьи кудряшки на груди мерещатся мне…

Золла прыснула напитком, который успела вобрать в рот, прямо на бабушку и тетушку.

– Просите меня, Родина-мать и Старшая Жрица, – извинилась перед ними Золла, которые, сузив глаза, вытирали лицо зеленой вуалью.

– Но ему вроде 17 или 20, не больше, – глаза Милат распахнулись, от надвигающегося нового приступа неприличного хохота.

– А мне тоже 18 с небольшим хвостиком! – с вызовом произнесла Гала.

По залу гуляли раскаты смеха. Все наблюдали за царской семьей, как за спектаклем. За красивым спектаклем, где посередине восходящей лестницы к богине Нинель, восседала, как красивый цветок в зеленом наряде невеста, в окружении своих близких родственниц. Она так громко и естественно хохотала, от чего становится еще краше. Жрица тоже залилась звонким смехом, от которого звенели все стены храма.

Внизу во дворце в зале приема пищи лугаль Первого Аморея Рим-Син в компании своих сыновей и знати, чествовал Азада, своего новоиспеченного зятя, и его родню – его отца и братьев.

Мужчины Южного Аморея все еще с удовольствием и большим интересом разглядывали самый древнейший дворец Просторов, а возможно и во всем Средиземье. Стены из цельного камня, были продолжением скалы, как и храм. Высота колон, дверей и оконных проемов наводила на мысль, что дворец строили великаны и для великанов. На окнах стояли разноцветные вулканические стекла, которые получались загадочным секретным способом именно здесь, а потом продавались по всему миру и приносили достаток и процветание Белому Аморею. На потолке расписаны приключения Гильгамеша. А возле царского дивана восседали настоящие живые горные львы и белые барсы, их было по одному на каждого гостя.

Лугаль Южного Аморея Зият-Син теперь понимал, почему ни разу это царство не было захвачено гостями жениха на предыдущих свадьбах. Во-первых, пускали только родителей жениха и его родных, во-вторых, огромные хищники, сверлящие взглядом каждого чужака, сильно усмиряли нрав. Львы и барсы и есть истинные воины и защитники мирного матриархального государства.

Вокруг храмово-двороцового комплекса, выбитого прямо в скале, располагались каменные дома и здания, построенные из того же материала, что и скала. Остальные маленькие поселения рассыпаны по всей огромной долине на небольших ограниченных полянах вперемешку с густым лесом, небольшими лугами и поймами рек. В зависимости от расположения, местности и направленности деятельности, поселениям давали имена «Орлиная скала», «Пчелиные липы», «Луговые коровники», «Глиняные печники», «Речная долина», «Синий лес», «Зеленая степь» и так далее.

На самом высоком плоскогорье вблизи скал, находилось поселение «Вершина сосен». Там располагалось очень большое вулканическое стекло, которое крутится в разных направлениях и в него можно наблюдать за звездами. Видно, что его поставили здесь давно и не амореи, но оно служило исправно и сегодня, помогая наблюдать за звездами астрологам и звездочетам.

В степных поселениях разводили туров, коров, овцебыков, верблюдов и лам. В лесных чащах расположились фермы разнообразных птиц: от райских певучих и до мясных и несущих яйца. А на склонах гор располагалась деревня высоких лип, где занимаются разведением диких пчел для добычи меда, который многочисленными караванами развозились по всем известным в округе государствам.

Но самая большая гордость Первых Амореев это пещерная ферма львов и барсов, которых насчитывается огромное количество. На них верхом имели права ездить только царская семья и только им они подчинялись. Это целая армия хищников, свободно разгуливающих в пограничной зоне, по запаху отличая чужаков от местных.

Все дома, фермы и каждый сантиметр стен храма и дворца, были покрыты цветущими растениями и лианами, что создавал спасительный камуфляж, прикидываясь под непроходимый лес. Садоводы – вот кто был здесь истинными чародеями своего дела.

Гости стали понимать, что как только за их спинами закроются ворота Белого Аморея, он перестанет быть видимым для них. Для всего мира это явление было чудом, для Золлы и всех предыдущих поколений Жриц это было обыкновенной рутиной и ежедневной работой. Ибо одна из их самых важнейших миссий была подпитка «тумана забвения» – природного забора от чужих глаз и барьер для нежеланных людей. Этот туман не только скрывал от чужих глаз Белый Аморей, но и действовал на сознание, запутывая и уводя чужеземца или нежеланного гостя в другую сторону.

Зият-Син был восхищен Белым Амореем и, его сильно смущала блаженная улыбка на лице лугаля Рим-Сина, которая не сходила с его лица ни на секунду. Ему казалось, что если что-то пойдет не так, и Рим-Сину что-нибудь не понравиться, то он, хохоча и хлопая в ладоши, натравит на гостей своих львов. От этой мысли становилось жутко не только лугалю Южного Аморея, но вообще всем неместным.

Смеркалось, когда всех отвлек громкий цокот копыт очень крупной породы коней, а спустя время в конце улицы показались 5 всадников и одна большая черная собака. Они медленно приближались к дворцу, музыка стихла, разговоры вокруг прекратились. На них смотрел народ, который был скорее удивлен, чем испуган. А как же, в городе появились чужеземцы без приглашения, сами самостоятельно вошли в Первый Аморей!

Женщины из храма высыпались на балкон, в недоумении, наблюдая очень странную картину: всадники в черном, медленно идут по городу, в сторону дворца. Золла обратилась к матери Азада:

– Лугальни Голез, это ваши люди?

Высокая красивая женщина с крупными чертами лица, свойственное всем южным аморейкам, побелела от ужаса, она вдруг осознала, что они без охраны находятся в чужом государстве, у которого тоже нет вообще никакого понятия о собственном войске – ее сознание охватила истерика.

– Что Вы, Верховная Жрица! Самое обидное мы тут без своих собственных воинов по вашему требованию, – она сглотнула и посмотрела на Золлу повторно. – Я могу надеяться, что это могут быть ваши мужчины-торговцы или путешественники?

Все снова присмотрелись к пятерке на конях. Это были высокие мужчины, верхом на огромных конях, одетые в черное одеяние, и у них за спинами висели лук и стрелы, явный признак принадлежности к воинам. Жрица отрицательно покачало головой, а лугальни окончательно потеряла самообладание:

– О, ужас! Что же будет, что же будет?!!!! Это что нападение?!!!! – в глазах женщин, сопровождающих Голез, отразился ужас и начался настоящий ураган из слез, воплей и истерики. Милат и Золла смотрели то на них, то друг на друга, судорожно обдумывая, что же делать дальше.