Текст книги "Клятва француза"

– Так вы, значит, на разведку собрались, – ухмыльнулся Джонни.

– Наверное, – сказал Люк. – Куда лучше пойти?

Джонни замялся. Люк вопросительно приподнял бровь.

– А хотите со мной? – предложил юноша. – Мне по делам в город надо съездить, а заодно я покажу вам окрестности, если не возражаете.

– С удовольствием, – ответил Люк. – Спасибо, Джон.

– Вам тут понравится, мистер Рэйвенс, вот увидите.

– Зови меня Люк.

Юноша кивнул. Он как будто сошел с рекламного плаката, пропагандирующего счастливую жизнь в Австралии: высокий, широкоплечий и мускулистый блондин, пышущий здоровьем, с дружелюбной улыбкой на приветливом загорелом лице.

– А вы зовите меня Джонни, – сказал он и подмигнул. – Джоном меня зовет только матушка, да и то, если сердится.

* * *

Джонни усадил Люка в кабину гостиничного фургона, сел за руль и сказал:

– Сейчас мы быстренько проедем по городу, мистер Рэй… Люк. Ну, чтобы вам сориентироваться.

– Да, спасибо, – кивнул Люк, утер платком вспотевший лоб и откинулся на сиденье, с любопытством глядя в окно.

– Видите, вон порт Кингс-Уорф, – начал Джонни. – Туда фермеры с соседних островов привозят на продажу коров, овец и прочую живность, а здесь закупаются сельскохозяйственной продукцией, овощами там, фруктами.

Вдоль широких ровных улиц стояли аккуратные деревянные домики с зелеными крышами из рифленого железа, обнесенные белыми заборчиками.

– У вас здесь очень чисто, – заметил Люк. – А это что? – спросил он, указывая на высокое кирпичное здание.

– Пивоварня Боуга, – ответил Джонни. – Мне туда надо пакет из гостиницы доставить, так что поближе рассмотрите. – Он остановил машину, но двигатель выключать не стал. – Я быстро.

Люк учуял аромат хмеля и пивных дрожжей. Вдобавок пахло газом и чем-то звериным. Когда Джонни снова сел за руль, Люк спросил, в чем дело.

– Ну у вас и нос! – воскликнул Джонни. – Я-то привык, уже ничего не чувствую. Тут газгольдеры[5]5
  Большой резервуар для хранения природного газа, сжиженного нефтяного газа (от англ. gas-holder).


[Закрыть] рядом, а еще городской парк, где обезьяны живут.

– Обезьяны? – недоверчиво переспросил Люк.

– Ага. Там и пруд есть, с утками и лебедями. Детишки их очень любят кормить. Мы мимо проедем, я вам покажу.

Посреди города раскинулся парк с безупречно подстриженными лужайками и великолепными лиственными деревьями. На траве загорали отдыхающие, в тени матери играли с детьми, откуда-то из рощи доносились резкие крики обезьян.

– А теперь съездим в торговый центр, – заявил Джонни. – Я в «Бекс» загляну, а вы пока сходите в кондитерскую «Гурлей», там леденцы продают, сынишке вашему понравится.

Торговый центр оказался улочкой с мелкими магазинчиками, «Бекс» – типично английской бакалейной лавкой, а в кондитерской Люк замер перед полками с конфетами, драже, монпансье, ирисками, тянучками и карамельками. Он купил для Гарри три ярких круглых леденца на палочке, немного монпансье для себя и кокосовых карамелек для Лизетты.

– Пора возвращаться, – объявил Джонни и показал Люку еще несколько магазинов, на будущее. – Вот это обувной, «Дункан» называется. У них там есть специальный рентгеновский аппарат, им размер проверяют.

– Ты настоящий гид, спасибо, – поблагодарил Люк.

– Да ладно… – смущенно улыбнулся Джонни. – Нет, нам правда пора, ваша жена, наверное, беспокоится.

Глава 6

Через несколько дней Люк и Лизетта вполне освоились в Лонсестоне. Небольшой городок напоминал провансальский Апт, куда Люк приезжал из Сеньона несколько раз в неделю за провизией.

Лизетта совершенно очаровала хозяев и прислугу в гостинице и уже подыскала няню для Гарри.

– Может, не стоит его оставлять с чужими людьми?

– Люк, прекрати! – сказала Лизетта. – Она не чужая, мы с ней уже подружились, в гостинице ее все знают, а нам нужно время, чтобы подыскать участок, да и вообще…

Он нежно поцеловал жену, не желая ссориться.

– Ладно, больше не буду.

– Давай вечером в кино сходим? – предложила Лизетта. – В городе четыре кинотеатра, сегодня суббота. Хочешь, посмотрим вестерн какой-нибудь. Или «Африканскую королеву»? Ну, соглашайся!

– Согласен, – примирительно улыбнулся Люк. – Вот только работу подыщу. Может, на стройке где-нибудь…

– Зачем? – недоуменно спросила Лизетта. – Денег у нас хватает, обменный курс в нашу пользу…

Он снова поцеловал ее и шепнул:

– Знаю. Не хочу, чтобы меня считали слабаком.

– Какой же ты слабак?

– Все равно, найду что-нибудь временно, а поисками земли для фермы займемся на следующей неделе.

– Ладно, встретимся в полседьмого у кинотеатра. Вот адрес. Сеанс начинается в семь, не опаздывай.

– И ты на солнце не перегрейся, – сказал он, целуя жену в щеку.

Люк нашел работу на первой же строительной площадке. Прораб, проверявший ход работ, оценивающе оглядел Люка и сразу согласился взять его в подсобные рабочие.

– Приходи в понедельник, в шесть утра, мы летом спозаранку начинаем. С бригадой я тебя познакомлю, все инструменты получишь здесь. На неделю дел хватит, а там посмотрим, – сказал прораб.

– Спасибо, мистер Коул, – поблагодарил Люк и обрадованно отправился в гостиницу, купив по дороге букет цветов для Лизетты и игрушку для Гарри. Сам он решил пропустить стаканчик в пивном баре «Корнуолла».

Возбужденные завсегдатаи паба громко обменивались мнениями о крикетном матче. Люк не понимал и не любил крикет, поэтому в беседу не вмешивался и одиноко присел у барной стойки. Впрочем, в феврале сезон крикета подходил к концу, и мужчины предвкушали начало осенних футбольных матчей. Паб при гостинице облюбовали игроки одной из футбольных команд Лонсестона, и Люк с интересом прислушивался к их разговорам. Судя по всему, австралийский футбол заметно отличался от английского. Люк успел побывать на показательной игре школьной команды Лонсестона, и его захватила стремительность событий, разворачивавшихся на поле.

В пабе громко гудел кондиционер, на полированной деревянной стойке поблескивали лужицы пролитого пива. Люк сидел, размышляя о посетителях паба, трудягах, которые приходили сюда в горе и в радости. Он чувствовал, как меняется сам, как сходит уныние, как его переполняет надежда на будущее. Вдобавок, он старался привыкнуть к австралийскому пиву. Английский эль ему не нравился. Люк предпочитал вино, но догадывался, что заказывать его здесь не стоит. Он задумчиво разглядывал бокал, до краев полный ледяной пенящейся янтарной жидкостью.

– Ты чего, приятель? – спросил Люка один из посетителей и хитро прищурился. – Ждешь, пока оно заговорит? – Он рассмеялся собственной шутке и заказал себе громадную кружку пива. Пена выплеснулась через край, и бармен вытер стойку длинным полотенцем. – Спасибо, Норм, – кивнул седовласый мужчина с широким обветренным лицом и представился Люку: – Меня Морис Филд зовут. Можно просто Морис.

– Люк Рэйвенс, – ответил тот.

– Ну, за знакомство, приятель! – воскликнул Морис и, жадно припав к кружке, одним глотком опустошил ее на треть.

Люк сделал осторожный глоток. Новый знакомый с довольным вздохом оторвался от пива, утер губы и заявил:

– А ты, значит, лягушатник?

От неожиданности Люк едва не поперхнулся.

– Лягушатник? – недоуменно переспросил он.

– А то! Симпатичный француз с английской красавицей-женой. Про вас все в гостинице говорят.

– Да, это я, – улыбнулся Люк. – А почему лягушатник?

– Так вы же их едите, лягушек этих, – объяснил Морис.

Люк расхохотался.

– Иногда едим, – кивнул он. – Santé, за твое здоровье.

– Как скажешь, – ухмыльнулся Морис. – Давай, пей до дна. – Он снова прильнул к кружке и отхлебнул еще треть. – Ты тут что делаешь? Гидроэлектростанцию строишь?

– Нет, мы из Англии уехали, чтобы здесь начать новую жизнь.

– А что со старой не так? Или натворил чего? – Морис хитро подмигнул собеседнику.

Люк знал, что англичане считали французов ловеласами и прожигателями жизни. Его приятели на маяке все время над ним подшучивали, поэтому сейчас он решил быть откровенным, понимая, что Морис сообщит все своим знакомым.

– Жене в войну непросто пришлось, – начал Люк. – Она работала на английскую разведку во Франции.

– Да ладно! – воскликнул Морис, толкая его в бок. – Твоя жена – разведчица? Такая кроха!

– Да, – кивнул Люк. – Эту кроху забросили на юг Франции, оттуда ей помогли перебраться в Париж… Там мы и встретились, я ее через горы зимой провел. Ну, я был бойцом Сопротивления, слыхали про таких?

– Ага, – кивнул Морис и опустошил кружку.

– Еще по одной? – предложил Люк.

– Нет, спасибо, – отказался Морис. – Печень уже не та, я жене обещал больше одной не потреблять. – Он потянулся за широкополой шляпой, лежавшей на стойке. – А зачем вы сюда приехали? Надо же, бравый участник Сопротивления и английская шпионка! С ума сойти, кому скажешь – не поверят.

Люк нерешительно пожал плечами.

– Понимаете, я до войны в Провансе лаванду выращивал.

– Правда? А я думал, ты тореадор какой-нибудь…

– Это испанцы, – рассмеялся Люк.

– А какая разница! Сам-то я нигде не был. Первую мировую пропустил по малости лет, а для Второй стар стал. Пришлось дома отсиживаться, за порядком следить. Так, говоришь, лаванду растил?

– Да. Вот, опять мечтаю заняться…

– Молодец, отдал долг родине. Мой сын в сорок третьем погиб, тебе ровесник. Сейчас бы к новому футбольному сезону готовился, – вздохнул Морис. – Хороший был парень, наш Дэйви. Тоже родине помог, – задумчиво произнес он, помолчал и откашлялся. – Вот я и говорю, молодец ты, Люк. Удачи тебе. Дети есть?

– Сын, Гарри, еще совсем маленький.

– И то славно. Ты его правильно воспитай, чтоб вырос настоящим австралийцем, за «Демонов» болел, пиво пил, и все будет хорошо. – Он хмыкнул. – А ты цветочки расти.

– Лаванду растить – хорошее дело, прибыльное, – усмехнулся Люк.

– Ха, это и вовсе замечательно. Глядишь, прославишь Тасманию. Тебе надо поговорить с ребятами в Лилидейле. Это на северо-востоке.

– А что там, в Лилидейле? – спросил Люк.

– Они лаванду растят на продажу. Всякое другое тоже, но лаванда у них отменная, скажу я тебе. Съезди к ним, поговори, может, чего посоветуют.

Сердце Люка восторженно забилось.

– Далеко до Лилидейла?

– Миль семнадцать или около того. До Скоттсдейла поезд ходит, через Набоулу, там лесопилки. А оттуда до Лилидейла рукой подать. – Морис кивнул, пожал руку своему новому знакомому и подмигнул: – Ну, до встречи, Рэйвенс.

* * *

Люк с увлечением рассказал Лизетте о Лилидейле и не мог остановиться даже в кинотеатре. Рано утром в понедельник он поцеловал спящего сына и еще раз напомнил жене разузнать, можно ли купить ферму неподалеку от Лилидейла.

– Да не волнуйся ты так, – сказала Лизетта. – Все будет хорошо.

– А я и не волнуюсь. Работал на стройке, дело знакомое.

Однако, придя на строительную площадку, Люк ощутил напряжение, разлитое в воздухе. Поначалу его отправили на монотонную работу, которую он выполнял в одиночестве, но как только строители собрались на перекур, Люк ощутил на себе пристальные, подозрительные взгляды. Сидя поодаль от остальных, он пил из кружки растворимый кофе. Строители предпочитали крепкий чай. Через несколько минут один из рабочих подошел к нему и спросил:

– Рэйвенс, а что у тебя за фамилия такая?

– Какая есть, – попытался отшутиться Люк.

Рабочие с интересом уставились на него.

– Похожа на немецкую, – презрительно заметил один из них.

– Я француз, – ровным голосом ответил Люк, разглядывая подошедшего к нему великана в запыленных черных шортах и рубахе с обрезанными рукавами. На мощных татуированных руках бугрились мускулы, загорелые дочерна скулы покрывала многодневная щетина.

На строительной площадке воцарилась напряженная тишина.

– Мы все от проклятых нацистов пострадали, – заявил кто-то из рабочих.

– А при чем тут нацисты? Я родился и вырос на юге Франции, – сказал Люк и начал расстегивать рубаху, взмокшую на жаре. – В войну ушел с бойцами Сопротивления в горы, помогал разведчикам союзников переправляться через Альпы. Особенно англичанам. – Он встал и собрался уходить.

– Все знают, что французы – трусы, они с оккупантами сотрудничали, – не унимался строитель.

Его приятели оживленно зашептались.

Это замечание ранило Люка до глубины души, однако он не подал виду и решил раз и навсегда покончить с подозрениями.

– Да, некоторые сотрудничали. Но очень немногие. Остальные смело восставали против врагов. Все, даже женщины и дети. – Он с трудом сдерживал гнев. – Ваши жены были здесь, в безопасности, вы войны не знали. А мы жили в оккупации, нам приходилось работать на немцев или умирать с голоду. Нас отправляли в Германию, заставляли заниматься подневольным трудом, посылали на Восточный фронт…

– Австралийцы воевали на стороне союзных войск, – перебил его кто-то.

– Я же не называю вас трусами. Знаете, сколько французов погибло, помогая союзникам? Всю мою семью нацисты уничтожили – бабушку, родителей, трех сестер. Младшей всего четырнадцать было. Их газом потравили в концентрационном лагере! – Он запнулся, с трудом сдерживая слезы. – Вот вы тут все приятели, да? Мои самые близкие друзья погибли в застенках гестапо. Одного расстреляли у меня на глазах, вывели на площадь и пустили пулю в голову, без суда и следствия. А старого друга нашей семьи пытали, но он меня не выдал. Меня заставили его застрелить, и он с благодарностью принял смерть. Если бы в пистолете была еще одна пуля, я бы убил мерзавца, который поставил меня перед жутким выбором: отправить старика на новые мучения или лишить его жизни своими руками. – Люк сдернул с плеч насквозь промокшую рубаху и утер залитое потом лицо. – Alors, satisfait?[6] 6
  Теперь довольны? (фр.)


[Закрыть]– гневно спросил он.

Строители отпрянули от неожиданности.

– Эй, мы тут по-английски говорим!

– Я спрашиваю, довольны вы моим рассказом? – Люк раздраженно отбросил скомканную рубаху и обернулся к рабочим.

Они ошеломленно уставились на его обнаженный торс.

– Ого! Чем это тебя так, пулей? – спросил великан, присвистнув от удивления.

Люк пожал плечами и кивнул, удивленный сменой настроения. Строители обступили его со всех сторон, рассматривая шрамы на груди и спине.

– А кто тебя подстрелил? – поинтересовался самый молодой из рабочих.

– Немецкий полковник, во время битвы за освобождение Парижа, – признался Люк, не упомянув, что обязан жизнью героическому поступку Килиана.

Строители одобрительно зашумели.

– Ты его убил?

– Своими глазами видел, как он погиб, – уклончиво ответил Люк.

– Молодец, приятель! – воскликнул великан и крепко пожал ему руку. – Так ты, значит, нацистов бил? Здорово. Меня зовут Рико, это вот Рон, Карапуз, Мэтти, Билли и Лом. Только не спрашивай, почему Лом, а то он покажет.

Все рассмеялись.

– Меня зовут Люк.

– Люк, говоришь? Ну, будешь Лягушонком, – добродушно заявил Рико. – Нациста подстрелил… Да, хорошее дело. Я вот так и не удосужился. Что это у тебя на шее?

– Нацистские косточки, – пошутил кто-то из строителей под общий хохот.

Люк промолчал, не представляя, что подумают рабочие, если узнают о лаванде. Надо же, Килиан даже после смерти помог ему выпутаться из беды!

Закончив перекур, строители вернулись к работе. Рико хлопнул Люка по плечу.

– А того нацистского мерзавца ты найди обязательно. За ним должок, пусть заплатит.

Глава 7

Гарри решили оставить на целый день под присмотром двадцатилетней Руби, знакомой Джонни, которая недавно вышла замуж. Лизетта ей доверяла, да и Гарри к ней привязался.

Хозяева гостиницы «Корнуолл» помогли Люку связаться с Томом Марчентом, который жил в деревушке на юго-востоке от Лонсестона, недалеко от Лилидейла, и выращивал лаванду.

Марченты пригласили Люка и Лизетту навестить их и радушно встретили гостей. Том почти сразу ушел с Люком осматривать хозяйство, а Лизетта осталась с его женой Нелл, высокой статной женщиной с серо-зелеными глазами и гривой рыжих волос.

– И как тебя, такую красавицу, занесло в нашу глухомань? – первым делом спросила Нелл.

Судя по всему, австралийские мужчины по-прежнему считали, что место женщины – дом. Лизетта немного обиделась, что ее оставили вести разговоры о домашнем хозяйстве, но виду не показала. Ей очень понравились прямота и проницательность Нелл.

Хозяйка напекла свежих пышек, и Лизетта с удовольствием угощалась горячим лакомством, щедро сдобренным домашним клубничным вареньем и свежайшими сливками.

– Сливки с фермы Партриджей, в Набоуле. На всю округу славятся, – объявила Нелл. – Ешь, у нас продукты ненормированные, а тебе, худышке, поправляться надо.

Лизетта и в самом деле сильно исхудала.

– Это я, наверное, от волнений вес сбросила, – смущенно призналась она.

– Да о чем здесь волноваться! – хмыкнула Нелл. – Ты женщина здоровая, молодая, муж у тебя славный, сынуля просто загляденье. Глядишь, еще детей нарожаешь. А у нас тут у кого жених с войны не вернулся, у кого муж… Семьи без кормильцев остались, вот женщины на работу и устраиваются, кто продавщицей, кто официанткой.

Лизетта смущенно жевала, зная, что ей и вправду не о чем волноваться по сравнению с другими. Наверное, был виноват сон. Ей уже дважды снился этот кошмар, сначала после прибытия в Мельбурн, во время переправы через Бассов пролив… Тогда она проснулась от собственного крика, и Люк утешал ее как мог. А второй раз тот же сон привиделся ей прошлой ночью. Лизетта не помнила, о чем он, но чувствовала глубокую грусть и печаль, и это тревожило больше всего: не слезы, не истерика, а ощущение страшной потери. Когда она упомянула о кошмаре, Люк сказал, что это наверняка нервное, из-за переезда, но Лизетта никогда прежде не была такой чувствительной.

«Нет, – возразила она тогда. – Я ведь сама решила, что мы должны переехать. Это меня не пугает». – «Так в чем же дело?» – «Может быть, из-за…»

– Ты что, из-за моих плюшек дара речи лишилась? – поддразнила ее Нелл, складывая посуду на поднос.

– Ох, прости, плюшки изумительные. Спасибо тебе огромное, – ответила Лизетта и поняла, что с Нелл ей неожиданно легко и просто общаться. За разговорами прошел час; Лизетта успела рассказать и о том, как ее завербовали в английскую разведку, и – выборочно – о деятельности во Франции.

– Надо же, какая у тебя жизнь интересная! – заметила Нелл. – А я тут плюшки пеку и варенье варю…

Женщины рассмеялись.

– У тебя здесь хорошо, – сказала Лизетта.

– Здесь раньше Томовы дед с бабкой жили, а потом его родители. Теперь вот я с Томом, третье поколение Марчентов. Дед хмель выращивал, коров разводил. Отец Тома работал на лесопилке, а Том к земле вернулся, картошку сажает, овощи всякие, да только на этом богатства не наживешь… – Нелл вздохнула и посмотрела на Лизетту. – Боюсь, не выдержишь ты здесь. После Лондона и Парижа Лонсестон – дыра дырой, а в Набоуле вообще глушь. – Она грустно рассмеялась. – Вы совсем спятили, да?

– Люку такая жизнь нравится, – сказала Лизетта. – Ему всю войну этого недоставало, да и после войны тоже. Поэтому мы сюда и перебрались, хотя мне и в Англии хорошо было, у моря, на южном побережье… Ой, это все неважно. Люк здесь будет счастлив, и мы с Гарри тоже.

Нелл мягко сжала ладонь новой подруги.

– Знаешь, женой фермера быть непросто. Ты такая красавица. Не представляю, как ты…

– Ничего, я справлюсь, – перебила ее Лизетта. – Люк в сельском хозяйстве разбирается… и в маяках тоже. У вас здесь поблизости маяка нет? – пошутила она.

– Нет, не обзавелись пока, – рассмеялась Нелл.

– Я ко всему легко привыкаю, а вот Люк… Он снова улыбаться начал здесь, в Австралии. Правильно мы сделали, что сюда переехали. В строительной бригаде его Лягушонком прозвали, – со смешком призналась Лизетта.

– Раз прозвище дали, значит, своим считают, – пояснила Нелл. – А он у тебя мужчина видный, на лягушку не похож. Не то что мой Том.

Они снова расхохотались.

– Неправда, и Том твой хорош, – укоризненно заметила Лизетта.

– Да, я как в четырнадцать лет в него влюбилась, так больше ни на кого и не смотрела, – вздохнула Нелл. – Я тебя понимаю, жена за мужа должна горой. Только вот у жены фермера жизнь тяжелая…

– Люк мечтает снова лаванду выращивать, и я хочу, чтобы его мечты сбылись. Как, по-твоему, нам участок продадут?

– Не беспокойся, Дез продаст, если попросишь. У него дети выросли и в город переехали, на ферме пара коров осталась. Вы очень вовремя покупать решили.

Лизетта не хотела выслушивать рассказы о чужих несчастьях, однако надеялась, что ферма Деза окажется именно тем, что нужно.

На пороге появились Том и Люк с коробкой какой-то хозяйственной утвари.

– Ох, ну и печет сегодня! Душно, хоть бы ветерок поднялся… – Том снял широкополую шляпу, встряхнул светлыми, выжженными солнцем волосами и улыбнулся. – Лизетта, тебе у нас нравится?

Лизетта вздохнула.

– Спасибо вам, – произнес Люк, не обращая внимания на жару. – C’est très magnifique[7]7
  Это великолепно! (фр.)


[Закрыть], Нелл.

Хозяйка ахнула и прижала руку к сердцу.

– Том, слышишь? Вот если бы ты так умел! Выучился бы по-французски, читал бы мне какую-нибудь инструкцию по сельхозтехнике, а я бы так и млела…

Все рассмеялись, Люк подмигнул Лизетте, и она забыла о своем тревожном сне. Все стало на свои места.

– Ну что, пойдем, глянем на лаванду? – предложил Том.

– Да, конечно! – откликнулся Люк.

– Лизетта, он без тебя идти отказывается, – с притворным ужасом вздохнул Том. – Собирайтесь, я сейчас «ДеСото» заведу, провезу вас по ферме.

На дворе, в амбаре стоял сверкающий автомобиль.

– Вот, папаша мой выиграл, – заметил Том.

– Как это? – не понял Люк.

– В карты, – смущенно признался Том, почесав затылок. – Говорят, проезжал через Хобарт какой-то богатей, а отец в то время в городе работал, уж не помню где. И в один прекрасный день явился на ферму вот на этом чуде. Радости-то было! Папаша у меня рисковый был, а этот тип его подначил, давай, мол, мою американскую машину против твоей фермы. Ну, отец ее и выиграл, и богачу пришлось слово держать, иначе нельзя. Так папаша из Хобарта до Лонсестона два дня на ней ехал, довольный такой… Как только морда от радости не треснула!

Люк ошеломленно покачал головой.

– Она все больше в амбаре стоит, – сказала Нелл. – Куда нам на ней ездить?

– Тридцать восьмого года, четырехдверный седан. И ход как по маслу, – пояснил Том.

– Лиззи, не стесняйся, садись, – предложила Нелл.

Лизетта удивленно рассмеялась.

– Привыкай, – заметила Нелл. – Тебя здесь иначе звать никто не будет.

По дороге Люк возбужденно пересказывал жене все, что узнал от Тома.

– Лаванда тут хорошо растет, – восторженно начал он.

– Том, а как же ваша лаванда? – спросила Лизетта. – Ведь если мы начнем лаванду разводить, то станем…

– Ничего страшного, – ответил Том, притормозив: на дороге возникла стайка кенгуру.

Люк и Лизетта смотрели на странных зверей во все глаза.

– Целых пять! – прошептал Люк.

– Не пять, а шесть, – поправила его Нелл. – У третьей самочки в кармане детеныш.

– Ох, Гарри обрадуется, когда увидит! – воскликнула Лизетта.

– Ага, только как они начнут вашу лаванду объедать, радости будет мало, – с улыбкой заметил Том. – Тут без хороших оград не обойтись. А про нашу лаванду не беспокойтесь. Я картошку ращу и коров развожу. Лавандой Нелл занимается, больше для развлечения.

– Ну да, мне нравится, красиво, – кивнула Нелл. – Я из нее туалетную воду делаю и отдушки всякие, отвожу в город, там покупают.

– И потом, зимой здесь у нас ранние заморозки. Вам надо землю смотреть где-нибудь поближе к Набоуле, у Вудкрофта.

– Говорят, там какой-то фермер Дез свою ферму хочет продать, – шепнула Лизетта мужу.

– Люк мне сказал, что хочет серьезно все обустроить, разводить лаванду в промышленных масштабах, лавандовый экстракт производить, для парфюмерии и все такое, – пояснил Том.

– Надо же! – удивилась Нелл и улыбнулась Лизетте. – Нет, я в этом не разбираюсь. Моя лаванда все больше для души, повод в город съездить, на булавки заработать.

– Нелл, если мои семена примутся, то я попробую скрестить твою лаванду со своей, посмотрим, что получится, – задумчиво заметил Люк.

– А Том тебе еще не предлагал наши лавандовые поля купить?

Лизетта с Люком удивленно уставились на Марчентов и недоуменно переглянулись.

– Vous plaisantez? – переспросил Люк.

– Люк не верит, что вы серьезно. Думает, вы шутите, – пояснила Лизетта. – Он от избытка чувств всегда на французский переходит.

Люк, не обращая внимания на слова жены, не отводил глаз от Тома.

– Том, правда, что ли? Ты ни слова не сказал? – спросила Нелл.

– Я же не могу в твое дело вмешиваться, – ответил ей Том.

– Ты ведь знаешь, нам лаванда ни к чему, если разобраться. А для развлечения хватит и того, что Люк с Лиззи мне продадут по сходной цене. Вдобавок, ты сам сказал, что земля нехороша, – укоризненно сказала Нелл.

– Нет, я сказал, что заморозки ранние. А поля хорошие, лаванда укоренилась. Для начала им будет в самый раз, пока они с Дезом будут договариваться, – пожал плечами Том.

– Вы хотите продать нам ваши лавандовые поля? – недоверчиво уточнил Люк.

– Сейчас покажу, здесь недалеко, – ответил Том. – Очень красивое место. Помнится, я там Нелл в любви признался.

– Не там, а посреди картофельного поля, – рассмеялась Нелл.

Том весело подмигнул Люку.

– Участок на отшибе, наши основные владения в другой стороне, а этот граничит с фермой Деза, так что вам есть резон с ним договориться и присоединить его землю к вашей.

– Там и дом есть? – с замиранием сердца осведомилась Лизетта. Неужели случилось чудо, и им повезло?

– Как же ему не быть, – ответил Том. – Старая лачуга, мои дед с бабкой там жили, когда отец на ферму переселился. И у Деза дом есть. В общем, все зависит от того, сколько земли вы решите купить.

Люк с Лизеттой переглянулись и одновременно кивнули.

– Тогда называйте вашу цену, – сказал Люк Тому. – А лавандой Нелл мы обеспечим бесплатно, по-соседски.

– Эй, мечтатели! – рассудительно вмешалась Нелл. – Вы пока побродите по округе, на холм поднимитесь, осмотритесь. Все, что на востоке, – это Дезовы земли. Съездите к нему, поговорите. Но предупреждаю, жизнь здесь нелегкая. Лиззи, ты подумай над тем, что я тебе сказала.

– В Набоуле земли плодородные, приятель, – встрял Том, не обращая внимания на предупреждения жены. – Самые лучшие на севере Тасмании. Вырастишь здесь свою лаванду, станешь ее французам продавать, вот увидишь.

Том словно подслушал мысли Лизетты, которая уже представляла себе, как Люк начнет производить высококачественный лавандовый экстракт и продавать его французским парфюмерам. Однажды ночью, на корабле, по пути в Коломбо, Люк признался жене в своей мечте:

– Я хочу вырастить настоящую прованскую горную лаванду и продавать ее парфюмерам Грасса.

Сердце Лизетты гулко билось, в ушах стучало. Она схватила мужа за руку и нежно сжала ее.

– Мы недолго, – сказала она Марчентам.

– Ничего страшного, мы не торопимся, – ответил Том. – Мне тут еще ограду надо проверить. Пойдем, Нелл! – Он шутливо подтолкнул жену в бок, а она шлепнула его по плечу.

Лизетте очень понравились Марченты: они станут хорошими друзьями и добрыми соседями. Она помахала Нелл, и пары разошлись в разные стороны. Поднялся легкий ветерок, обдул разгоряченные щеки Лизетты, принес запах лаванды с полей.

Люк восторженно вздохнул при виде зарослей лаванды.

– Regardes, mon amour, ils nous attendaient depuis toutes ces années[8]8
  Смотри, моя любовь, они ждали нас все эти годы (фр.).


[Закрыть], – прошептал он.

– Говоришь, эти поля много лет нас ждут? – шутливо повторила Лизетта. – Ох, Люк, ты безнадежный романтик, но я все равно тебя люблю.

Он притянул ее к себе и поцеловал в макушку.

– Пойдем!

Лизетта осторожно отстранилась.

– Нет уж, иди один. Мне все равно, где будет наш новый дом, главное, чтобы ты и Гарри были рядом со мной. Лаванда – это твои владения. Осмотрись, вспомни бабушку и принимай решение самостоятельно.

Она не стала говорить мужу о внезапном приступе головокружения, прекрасно понимая, что это означало. Несколько лет назад с ней такое уже случалось. Врачи называли это «утренней тошнотой беременных», но Лизетта испытывала ее ближе к вечеру. О своем состоянии она пока никому не говорила, но догадывалась, что именно поэтому ее мучали кошмары: на ранних стадиях беременности часто появляются необычные симптомы.

Люк поднимался по склону среди густых зарослей лаванды. Кусты расступались перед ним и смыкались позади, распространяя вокруг тонкий, пьянящий аромат. Люк склонился, сорвал головку цветка, растер в ладонях, рассеянно понюхал. Лизетта, прикрыв глаза ладонью против солнца, наблюдала за мужем, вспоминая, как впервые увидела его холодной ноябрьской ночью 1943 года. Их жизни висели на волоске, кругом шла война, но Люк был полон уверенности в себе и в своих способностях. Похоже, теперь уверенность в своих силах снова вернулась к нему, он заново обрел место в жизни.

Люк сгреб в ладонь горсть красно-рыжей земли, размял комья пальцами, попробовал щепотку на вкус и рассеянно вытер руку о штанину новых брюк. Лизетта взмолилась всем богам, чтобы почва оказалась подходящей. Пиджак остался в машине. Люк закатал рукава рубашки, ослабил галстук, расстегнул воротник и выпрямился, оглядывая окрестности. Лизетта проследила за его взглядом. Бескрайние холмистые просторы уходили к далекому горизонту, над ними простиралось высокое безоблачное небо необычайной синевы, цветом похожее на глаза Люка. На севере Европы небо было бледно-голубым и водянистым даже посреди лета. Сердце Лизетты забилось сильно и часто, она глубоко вздохнула. Если не сложится жизнь в Австралии, деваться больше некуда… Вдобавок, к Рождеству у них будет еще один ребенок.

Люк обернулся. У Лизетты перехватило дыхание.

В абсолютной тишине он произнес:

– Будем растить лаванду.

Лизетта нервно всхлипнула, взбежала на холм и, залившись слезами, бросилась в объятия мужа. Люк подхватил ее на руки и закружил.

– Обещаешь? – спросила она, уткнувшись заплаканным лицом в плечо мужа.

– Да, да! Мы купим этот участок и прилегающие к нему земли, начнем разводить лаванду. А название нашей ферме придумаешь ты.

Она осыпала его поцелуями.

– Жаль, правила приличия не позволяют большего, – вздохнул Люк.

Лизетта рассмеялась:

– Какая разница! Том и Нелл нас поймут.

– Нет, не стоит шокировать наших новых друзей, – улыбнулся он.

– Ну и как назовем твою ферму? – спросила Лизетта, прижавшись к мужу.

– Нашу ферму, – поправил он.

– По-моему, подойдет только одно название.

– Какое? – удивился Люк.

– Лавандовая ферма Боне, – шепнула Лизетта. – Возродим прошлое.

Он вздрогнул, кивнул и задумчиво коснулся мешочка семян на шее.

– Разумеется, все местные жители будут называть ее фермой Боннетов, – заметила она, стараясь отвлечь его от горестных воспоминаний.

Люк расхохотался.

– Это неважно. Итак, миссис Рэйвенс, добро пожаловать в ваш новый дом, на ферму Боне.