Текст книги "Французский поцелуй"

Глава третья

Тэш перекинула рюкзак через плечо, чуть не прибив и себя и нескольких пассажиров по соседству, и с самой широкой улыбкой, на какую только была способна, направилась к залу прибытия. Ее глаза блуждали в поисках знакомого лица.

Но спустя двадцать минут она все продолжала искать. За сорок пять минут она выпила три эспрессо и изучила все вокруг.

В конце концов, путешественница направилась к телефонным будкам, возвышавшимся в центре зала, и попыталась засунуть несколько незнакомых монет в прорезь, но автомат упорно выплевывал их назад.

Наконец у нее получилось. На другом конце долго не брали трубку, потом ответил Паскаль.

– Паскаль. Это Тэш – Наташа.

– Наташа, cherie! Comment ga va?[1]1
  Наташа, дорогая! Как дела?


[Закрыть]

– Все отлично, то есть bien[2]2
  Хорошо (фр.)


[Закрыть], Паскаль, вообще-то я в аэропорту.

– Oui…[3]3
  Да (фр.)


[Закрыть]

– И больше никого нет. То есть меня никто не встречает.

– А разве ты не… э… не с братом приехала?

– Нет, я прилетела. А он едет на машине с Салли и детьми. А разве предполагалось, что я с ним?

– Э… с'est un probleme. Tu es seule?[4]4
  Есть небольшая проблема. Ты одна? (фр.)


[Закрыть]

– Да, Паскаль. Я же уже сказала, что я seule.

Тэш представила, как ее отчим надувает щеки и в отчаянии ищет Александру. Должно быть, он трезв. Паскаль говорил по-английски, только когда напивался, слава богу, большую часть времени он пребывал именно в этом состоянии.

– Attendes… Xandra! Xandra!.. A telephone!.. Xandra! II у a un appel telephonique pour toi! Merde![5]5
  Подожди… Ксандра! Телефон. Тебе звонят. Дерьмо! (фр.)


[Закрыть]

На другом конце долго было тихо, затем послышалось несколько щелчков. Тэш посмотрела на свое отражение. Прыщи становились все больше: теперь она выглядела так, как будто вампир укусил ее в подбородок. Она опустила еще один жетон.

– Наташа, алло… – Паскаль тяжело дышал. Похоже, он быстро обежал всю усадьбу. – Еие est absente pour le moment…[6]6
  Ее сейчас нет (фр.)


[Закрыть] э… послушай, возьми такси. Хорошо? Ты меня поняла?

– Да… то есть нет. Паскаль, у меня мало денег. Это же почти два часа езды.

– Ну, вот и хорошо! A tout a 1'heure, cherie![7]7
  До скорого, дорогая (фр.)


[Закрыть]

И с этими словами он положил трубку.

Чертов Паскаль! Тэш хорошо знала, что отчим понимал английский намного лучше, чем показывал. Наверняка просто он не захотел сам ехать в Париж.

Через два с половиной часа Тэш, вся потная, сидела на заднем сиденье такси. Было невыносимо жарко.

Девушка смутно помнила, где находилась усадьба, да к тому же постоянно путала «gauche» и «droite»[8]8
  Лево и право (фр.)


[Закрыть], и в результате они несколько раз заблудились. Солнце уже садилось на красно-оранжевом небе, когда Тэш наконец увидела силуэт средневековых остроконечных пилястр и большой купол колокольни, выглядывающий из-за темной дубовой рощи, находящейся, как сказал бы француз, «droit», или все-таки «gauche»?

Когда такси со скрипом въехало во двор, распугивая кур, Александра д' Эблуа сбежала по ступенькам своего прекрасного, хоть и запущенного дома в сопровождении трех возбужденных спаниелей и маленькой дочери Полли, которая была одета как медсестра.

Тэш отклеилась от сиденья и вынырнула из душного автомобиля.

Стоя на божественно холодных булыжниках двора, она с восхищением смотрела на приближающуюся стройную женщину. Даже будучи одетой в джинсы Паскаля и старую шелковую рубашку, Александра выглядела невероятно стильно: темные блестящие глаза, каштановые волосы, ровно обрамлявшие высокие скулы и круглые щеки; загар цвета молочного шоколада.

– И давно здесь стоит такая жара, мама? – рассмеялась Тэш, с удивлением чувствуя, как к глазам подступают слезы.

– Нет, что ты, дорогая, – ответила Александра, заключая ее в объятия. – Это первые теплые дни за неделю. А загар этот с Доминики. Я же тебе не рассказывала. Мы с Паскалем ездили туда в мае. Вроде бы я посылала тебе открытку. – Александра растерянно улыбнулась водителю, который слонялся поблизости в надежде, что ему заплатят. – А вы, должно быть, Макс? – ласково прошептала она и направилась к нему, чтобы поцеловать в щеку.

Тэш подняла к небу свои увлажнившиеся глаза и пошла обнять Полли, которая делала вид, что застрелила ее из двух пальцев.

– О, да это медсестра-убийца с космического корабля «Гоббо»! – застонала Тэш и рухнула на камни, задергав ногами.

В конце концов, Тэш пришлось расстаться с сотней франков из суммы, выданной ей на мелкие расходы, чтобы заплатить разъяренному водителю. У Александры не было с собой наличных, а Паскаль на время исчез (скорее всего, в направлении подвала, для улучшения уровня своего английского, как решила Тэш).

Через полтора часа она сидела и пила четвертый бокал белого вина в большой комнате с дубовыми панелями, заполненной огромным количеством ярко раскрашенной керамической посуды. Вино, вместо того чтобы привести Тэш в состояние эйфорического оживления, сделало ее беспокойной и раздражительной.

«Как это похоже на маму, – подумала Тэш, – она сказала, что все соберутся в начале июня, а в результате сейчас здесь одна!»

– И, скорее всего, не будет никакой возможности сбежать до августа – придется остаться, – проворчала она.

Один из спаниелей запрыгнул на грязный красный шелковый диван и устроился рядом с ней. Тэш почесала ему нос, и собака радостно завиляла хвостом. Тэш уже начала скучать по кошкам.

– Только что звонила София, – объявила Александра, влетая в комнату. – Они остаются на ночь в Париже, затем возьмут напрокат две машины и приедут завтра. – Она села в огромное синее кресло. Спаниель немедленно кинулся к хозяйке и радостно пристроился на колени. – Бошомпы с ними, – рассеянно добавила Александра.

– Мамочка, они не женаты, – вздохнула Тэш. – Она Фрейзер-Роберте.

– Кто такой Фрейзер? Он что, приедет вместо Макса?

– Нет, мамочка. – Тэш улыбнулась, несмотря на мрачное настроение. – Девушку Хуго зовут Аманда Фрейзер-Роберте. Они не женаты. Помнишь крестины Лотти, Аманды не было, так как они тогда поругались?

– Дай подумать. Помню, как Лотти выдрала у Софии клок волос и кинула им в толстого священника. А твой брат опоздал на два часа. Кажется, Хуго подарил Лотти походную фляжку и коробку сигарет? Да, точно. Беа Мередит была просто в ярости. Мне помнится, Аманда не присутствовала, так как уезжала на какую-то важную встречу в Лондон. Из-за этого еще вышел ужасный скандал. Ну и парочка!

– И все равно они не женаты, – Тэш вздохнула.

Не надо было вообще поднимать эту тему.

Она слишком хорошо помнила крестины Лотти. На вечеринке после церемонии Хуго принял ее за официантку. Тэш не стала его разубеждать, в тот день она выглядела особенно неряшливо и безобразно.

Внезапно Тэш почувствовала панику. Так ли уж хорошо, что они вновь встретятся с Хуго?

– Хорошо, что ты отрастила волосы. – Александра вторглась в водоворот мыслей Тэш с веселым безразличием. – Тебе так идет, ты отлично выглядишь.

Тэш с подросткового возраста носила короткие мальчишеские стрижки, что являло полную противоположность густой и блестящей гриве Софии. Короткая стрижка шла к восхитительным раскосым глазам Тэш и ее длинной шее. Хотя и совсем не подходила к ее комплекции. Она была еще выше, чем ее сестра-модель, и издалека Тэш часто принимали за старшего брата Софии. Сейчас она настойчиво отращивала то, что Макс называл «паклей», и волосы ниспадали по ее плечам сальными волнами.

– Спасибо. Но, пожалуйста, не говори больше о моей внешности, мама.

Это была единственная тема, которую Тэш ненавидела обсуждать с семьей.

– Ты купила хоть немного одежды на те деньги, что я тебе прислала? – спокойно спросила Александра, рассматривая дырявые джинсы Тэш и мешковатую красную футболку с надписью «Австралия» на груди. Да уж, вкусом ее младшая дочь не отличается.

– М-м-м, кое-что.

Ничего она не купила, даже новые джинсы, чтобы заменить рваные.

– Ты похудела.

– Совсем немного.

«МАМА, ПОЖАЛУЙСТА, СМЕНИМ ТЕМУ!»

– А мне кажется, прилично. Теперь, готова поспорить, тебе будут как раз мои вещи. Позднее мы покопаемся в одежде. Будет весело. А Паскаль выскажет свое мнение. Он обожает показы мод…

«Боже! Только не это!»

– Тебе бы пошло мое красное платье от Москино или…

– А где Паскаль? – «Если ты не сменишь тему, тогда это сделаю я».

– Ушел организовывать небольшой сюрприз для тебя.

Александра изучающе посмотрела на дочь. Это будет не так просто, как ей казалось. Если бы только у нее было чуть больше времени, но Тэш приехала слишком поздно, и теперь ей придется успеть все за двадцать четыре часа.

Иногда Александре казалось, что она одна из всей семьи понимает Тэш. Мелодраматичность чувств младшей дочери была похожа на ее собственную – Тэш обладала тем же самым, обращенным вовнутрь тщеславием, которым все детство руководствовалась сама Александра. Она понимала всю боль и отчаяние, которые пришлось пережить Тэш, когда ее сравнивали с братом и сестрой. Умный, начитанный, рассудительный Мэтти. Красивая, амбициозная, практичная София. И Тэш.

Малышка Тэш… неуклюжая, застенчивая, забавная, удивительно способная и талантливая, но абсолютно неприспособленная. Александре порой хотелось заплакать от любви к ней. Иногда она тайком признавалась самой себе, что любит Тэш больше всех остальных детей.

Сейчас Александра в молчании созерцала свою дочь, сидящую в ужасной студенческой одежде, со скрещенными ногами, голова опущена, пальцы щиплют диванную подушку. Ей бы так хотелось кинуться и приласкать Тэш, но это бы смутило девочку. Тэш, кажется, считает, что вызывает у всех отвращение. И Александра подозревала, что та мрачность, которую излучала ее дочь из-под изогнутых бровей, была постоянной.

Она поняла, что Тэш старается выглядеть как можно более незаметно, потому что ей кажется, что нет смысла в том, чтобы «предлагать вонючего гуся под видом паштета фуа гра», это было ее собственное выражение. Но Александре так хотелось, чтобы Тэш чувствовала себя привлекательной, даже тогда, когда на ней старые джинсы. В конце концов, она была достаточно симпатичной девушкой – потрясающее лицо с этими невероятными глазами, полные чувственные губы и слегка вздернутый нос. Пожалуй, полновата, но такое впечатление создавалось в основном из-за осанки – плечи согнуты, носки вместе, бесконечные ноги демонстрируются не с лучшей стороны, так как Тэш сгибает колени, и получается, что она такого же роста, как и окружающие.

Александра пригласила Тэш пораньше специально. «Курсы повышения уверенности в себе», – так она объяснила это Паскалю. Мать знала, насколько важно, чтобы Тэш пообщалась с остальными членами семьи – в особенности с Софией и Касс – и пообщалась на равных.

– Мам, перестань так меня разглядывать. Ты ведь знаешь меня уже двадцать три года.

– Прости, дорогая, – Александра забыла, что перед ней сейчас сидит настоящая живая Тэш. Великий проект по усовершенствованию. – Я просто думала о том, как хорошо ты выглядишь.

Тэш была удивлена. Ее мать как-то странно это сказала. Может, она и в самом деле выглядела лучше? Боже!

Если сейчас она выглядит «хорошо», то, значит, раньше выглядела просто ужасно. У Тэш снова упало настроение. А еще она умирала с голоду.

– А когда приедет Макс?

Опять за старое. Хорошо бы сейчас вволю наесться шоколада.

– Не знаю. Он поехал навестить отца в Штаты.

– А чем он занимается?

– Люсьен? Кажется, что-то вроде банкира. Как и отец.

Тэш закусила губу, она была на грани того, чтобы рассказать о своей вине перед Максом.

Громко хлопнули двери, и где-то в задней части дома послышались два голоса, говорящих на французском.

– Отлично! – лицо Александры просветлело. – А вот и Паскаль. Он где-то мотался целый день, чтобы не видеть, как ты приехала. Ты знаешь, как плохо он умеет хранить секреты. Он не хотел испортить тебе сюрприз.

Тэш решила придерживаться тактики молчаливого любопытства, хотя и была заинтригована.

На кухне они обнаружили Паскаля и Жана, беззубого старого сторожа, который «управлял поместьем» (в возрасте восьмидесяти лет единственное, с чем он мог «управиться», – это дойти до дома, а потом обратно, чтобы выпить чашечку кофе с Паскалем). Оба выглядели очень довольными.

– Наташа! Cherie!

У Паскаля всегда был несколько озадаченный вид, не важно, пьян он был или трезв. Наверное, такое впечатление создавалось из-за больших водянистых серых глаз, выделявшихся на его пышущем здоровьем загорелом лице с гигантским галльским носом. Еще у него была байроническая грива непослушных каштановых волос, которые делали Паскаля похожим на человека, только что прошедшего сеанс электрошока.

– Выглядишь замечательно.

Он наклонился и поцеловал падчерицу. От него пахло дорогим лосьоном и французским табаком.

Тэш решила, что вся эта лесть и белое вино оказывают на нее странное воздействие. Не то чтобы возбуждающее – скорее нервирующее.

– Спасибо. Какая замечательная вещь! – сказала она, восхищаясь блестящей металлической кофеваркой.

Кухня выглядела странно – что-то среднее между деревенской кухней с высушенными цветами и выставочным залом «Занусси». Ее мать о чем-то шепталась с Паскалем, который раздувал щеки в своей характерной манере и что-то отвечал по-французски. Александра, казалось, была не согласна. Паскаль покачал головой и снял свой пиджак (Тэш поразило, что он в такую погоду носит пиджак. Даже сейчас, после заката, дом все еще был раскален от жары). Отчим налил себе стакан красного вина.

– Наташа?

Паскаль жестом указал на бутылку. Стоит ли? А почему бы и нет?

– Да, пожалуйста.

Он налил еще три бокала.

– Это из моего собственного винограда. Но вино я делал не сам. Завтра увидишь мой виноградник и познакомишься с моими… э… соседями… – Он снова раздул щеки, подыскивая подходящее слово. – Они делают вино!

Похоже, этот факт его забавлял.

Тэш обожала Паскаля – он был очень открытым, забавным и страстным человеком. Он также мог быть безмерно мрачным, но в этом виноваты его горячая кровь и французская эмоциональность, по крайней мере, так говорила Александра.

– У нас тут вышел небольшой спор.

Паскаль недовольно поглядел на жену.

– Дело в том, дорогая, – Александра поглядела на дочь сквозь ресницы, на ее губах играла очаровательная улыбка, – Паскаль считает, что ты не сможешь оценить всего великолепия нашего подарка до утра – хотя это и означает, что ему придется весь вечер говорить по-французски, чтобы не испортить сюрприза. Мне кажется, что подарок понравится тебе даже сейчас. Что скажешь?

Тэш перевела взгляд с Александры на Паскаля, который пожал плечами. Затем посмотрела на Жана. Он улыбнулся ей своими деснами. Она еще отпила вина. Оно оказалось неожиданно терпким.

Лучше принять сторону мамы, наконец, решила она, чувствуя, как тепло вина разливается внутри. В конце концов, какая разница? Обычно сюрпризы Александры сводились к новой одежде, в которой дочь выглядела толстой.

– Хорошо, хм… давайте… – Тэш заметила, как щеки Паскаля надулись. – Мне бы хотелось получить подарок сейчас.

Александра выглядела довольной. Паскаль стал надевать пиджак.

– Паскаль, ты что, – испугалась Тэш. – Я не хотела тебя обижать, и если…

– Я надеваю пиджак, потому что твой сюрприз находится снаружи, – сердито ответил Паскаль.

– О!

И все вместе они вышли в душную темноту ночи.

Глава четвертая

На улице большая мраморная луна освещала тусклым искусственным светом камни двора, изменяя их очертания и превращая их в декорации в экспрессионистском стиле.

Прохладный ветерок дул в лицо Тэш, пока она неуверенно шла в полумраке. Все было тихо. Кроме приглушенных шагов было слышно только стрекотание насекомых в траве. Как бы все было замечательно, если бы не приезжающие завтра родственники.

Паскаль шел впереди, он направлялся к высоким двойным дверям конюшни. Тэш следовала за ним, тихонько икая. Она не заметила фургона, прикрепленного к стоящему неподалеку джипу отчима.

Внутри просторного помещения было темно и раздавалось эхо, как в заброшенной церкви. Ноздри Тэщ заполнил теплый сухой запах соломы и навоза.

Из глубины темноты послышалось недовольное фырканье.

Паскаль споткнулся обо что-то, раздался громкий лязг.

И снова фырканье.

– Где выключатель? – засмеялась Александра, шаря рукой по стене.

Тэш запнулась о тот же предмет, что и Паскаль. На этот раз фырканье сопровождалось яростным ржанием.

Внезапно все пахнущее плесенью каменное здание с его тяжелыми деревянными перегородками и металлическими засовами, звенящей коллекцией ведер, пустым сеновалом и деталями старинных машин, покрытых толстым слоем пыли, заполнилось грубым неоновым светом.

– Как хорошо, что мы перед вечеринкой заменили проводку, – радостно щебетала Александра. – Откуда здесь весь этот мусор? – Она подняла ведро довоенных времен.

Тэш пристально вглядывалась в дальний конец помещения. Неужели лошадь? Не может быть!

– Viens[9]9
  Иди(фр.)


[Закрыть], – предложил Паскаль. – Познакомься.

Тэш слабо улыбнулась и двинулась навстречу животному. И, правда, лошадь! Ее мысли беспорядочно метались.

Но почему же они дарят мне лошадь?

Тэш с сомнением приблизилась к большому гнедому коню. У него были изумительное зигзагообразное пятно и такой розовый нос, как шар для снукера. Еще раз фыркнув, конь попятился назад. Глаза у него горели.

– Привет, приятель.

Она посмотрела ему в глаза и прикоснулась к сердитым красным ноздрям. Конь ударил копытом о каменный пол, звук был похож на стук молотка судьи; морда животного поднялась в яростном сопротивлении.

Александра оказалась рядом с Тэш и обвила ее руками.

– Разве он не великолепен? – прошептала она таким голосом, как будто они были в библиотеке. – Гнедой, как Сэмион. Я знаю, что тебе нравятся гнедые.

Сэмион. Тэш вздрогнула.

С раннего возраста все французские дети одержимы манией иметь собственную лошадь. А Тэш в возрасте восьми лет прошла через классическую стадию, которой боятся все учителя начальной школы. Все ее истории были о лошадях, все рисунки изображали пони, лошади фигурировали даже в задачках по математике.

Мало у кого из детей было столько возможностей, как у Френчев. Заботливый отец купил каждому по лошади и поместил их в старинной конюшне. Джеймс Френч даже провел несколько выходных вне площадки для гольфа, сооружая детям загон. Позднее, как результат нытья Софии, у них появились всепогодный манеж и несколько сверкающих барьеров для прыжков.

Однако дети мало ценили свои возможности. Мэтти неохотно катал сестер по деревне, но с удовольствием занимался регби и сбегал от надзора родителей, чтобы выпить и покурить с приятелями из закрытой школы. София наслаждалась только соревнованиями и считала, что успех прямо пропорционален затратам. Для нее разъезжать по полянам и заниматься дрессировкой в загоне было занятием невыносимо скучным. Что ей действительно нравилось, так это гарцевать по игровой площадке на пони с уздечкой, украшенной розетками из красного сатина. К удивлению своих соперников (и в особенности их родителей), она проводила большую часть времени, украшая уздечку.

У Софии не было ни желания, ни навыков для тренировки лошади. Но она убедила отца купить ей для соревнований великолепную кобылу – арабскую полукровку, стоившую кругленькую сумму. Эффектная маленькая гнедая, Харлот О'Хара, выигрывала все состязания; София без зазрения совести собирала призы. Она вскоре стала постоянным членом команды Клуба наездников и нарочно рассказала об этом Тэш, которая никогда ничего не выигрывала. Все дети и презирали Софию, и подлизывались к ней. А их матери – просто презирали.

И никто не обращал внимания на Тэш, на заднем фоне бесцельно катающуюся на грязном, прожорливом Шеймосе.

И пока София выпрашивала новые брюки для верховой езды и привлекающий внимание фургон для перевозки лошадей, Тэш терпеливо и тайно сражалась со своим хитрым, упрямым серым пони, у которого привязанность к еде перевешивала привязанность к хозяйке. У него был тяжелый характер, поэтому ей приходилось быстро учиться и ко всему привыкать. Едва заметная во все удлиняющейся тени сестры, Тэш стала достаточно хорошей наездницей. Она была достаточно рассудительной, чтобы понять, что медлительный жеребец никогда не победит яростную Харлот; поэтому она редко участвовала в соревнованиях, наслаждаясь вместо этого тихими поездками в одиночестве или захватывающим шумом охоты. Это приводило Джеймса Френча в бешенство: он считал, что его младшая дочь была невыразимо никчемной.

Но Тэш, обладая хитрой изобретательностью, на которую способны только застенчивые дети, постоянно соревновалась сама с собой.

На летних каникулах София слишком обленилась, чтобы дрессировать свою дорогостоящую лошадь дома, вдали от славы. Тэш же добросовестно заставляла себя вставать каждое утро, разогревать негибкие ревматические суставы Шеймоса, пока солнце для него не стало слишком горячим.

И только затем она тайно выводила Харлот и, мучимая угрызениями совести, шла с ней на поле в тридцать акров за Даун Копсе, которое не было видно из дома. Там, под присмотром коров, задумчиво жующих траву, она наслаждалась мягкой податливостью кобылы, за минуты обучая ее движениям, на обработку которых у Шеймоса уходили долгие, кропотливые часы работы.

Сейчас Тэш со смущением вспоминала то детское удовольствие, которое она испытала, поняв, что животное гораздо больше любит ее. Это настолько радовало ее, что Тэш не обращала никакого внимания на злобное презрение отца.

Девочка постоянно жила в страхе, что ее секрет откроют. Но никто не удивлялся, когда Харлот – известная своей выездкой без упражнений – становилась все более и более податливой при незначительных усилиях Софии. Все просто решили, что техника наездницы незаметно улучшилась.

Иногда, испытывая приступы эгоизма, Тэш желала, чтобы ее секрет был раскрыт. Ей так хотелось, чтобы высокомерные, презрительные матери лошадников и их придирчивые отпрыски наконец-то узнали, почему «скромница Френч», как они ее окрестили, совсем не интересовалась соревнованиями. Но, с другой стороны, ее пугала возможная реакция отца. Джеймс любил Софию до безумия, а Тэш, закаленная его сарказмом, уже тогда понимала, как жизненно важно для Софии было производить на него впечатление. Джеймс Френч приходил в дурное настроение, когда его подводила Тэш; но если бы его подвела София, то от криков осыпалась бы штукатурка со стен и разбились бы стекла восемнадцатого века. И еще Тэш знала, что ее старшая сестра – напускающая на себя веселое безразличие – просто сломается, если обман раскроется.

А позднее случились такие ужасные события, что после них никто бы уже и не поверил Тэш.

Джеймс Френч – не меньший любителей состязаний, чем его старшая дочь, – очень удивлялся тому, что София, так мало работая с кобылой, получала все призы, в то время как эта никчемная Тэш, которая постоянно пахла лошадьми, терпела полное поражение. В тайне он стыдился низкого положения Тэш в спортивных рейтингах и давал выход своему возмущению, вкладывая все больше и больше денег в Софию. Ни один тренер не был для него достаточно хорош, ни одно седло не казалось Джеймсу слишком дорогим.

Он словно бы не замечал, что, сколько Тэш ни укорачивает свое стремя, ее ноги все равно болтаются у толстых маленьких коленей Шеймоса. А Тэш любила Шеймоса, несмотря на все его недостатки, и не хотела другого коня. Этого не хотела и София, боявшаяся, что Тэш купят взамен более подходящую лошадь.

И вот однажды, вернувшись домой после своего первого, ужасного семестра в закрытой школе, Тэш обнаружила, что ее старый щетинистый друг продан, а его место занял огромный гнедой мерин, почти не дрессированный, с больной спиной и тяжелым характером.

Сэмион.

Джеймс Френч, радуясь, что ему удалось подешевле приобрести нового коня для младшей дочери, не понимал, что двенадцатилетней девочке не место на этой машине по разрушению человеческих костей. Тэш боялась Сэмиона. И Сэмион это чувствовал. Тэш ненавидела его за то, что он заменил ленивого старого Шеймоса. И Сэмион отвечал ей взаимностью.

Но строптивый, раздражительный новичок все-таки не заслужил такой короткой жизни и столь мучительной смерти.

– Он замечательный, – принудила себя сказать Тэш. – И вправду очень похож на Сэмиона.

Большой конь – он действительно был намного выше Сэмиона – слегка потянулся к ней мордой, а затем обнажил зубы.

– У кого вы его взяли? – с надеждой спросила Тэш.

– Не взяли, – гордо поправил ее Паскаль. – Он твой. Мой отец отдал его с… э…

– Со своего ипподрома, – закончила Александра, не в силах сдержать восторга. – Его мать участвует в скачках с препятствиями. Он сэлльский французский жеребенок, правда, не знаю, что это значит.

Ничего себе жеребенок! Тэш стало плохо.

– Спасибо, – прошептала она онемевшими губами, понимая, что Александра и Паскаль не должны догадаться, сколько болезненных воспоминаний они разбудили своим подарком. – Спасибо большое. Оно… он замечательный.

– Отец Паскаля обучал его для прыжков, готовил для одного из своих сыновей, но с конем было много проблем, – продолжала в восторге Александра. – Он еще маленький – лет пять, если не ошибаюсь. Как мне кажется. Ты можешь ездить на нем все лето, а затем забрать его с собой, если захочешь. Или держать пока здесь. Паскаль будет гулять с ним по винограднику.

– Мама, если ему пять, то он уже не жеребенок, – произнесла Тэш сквозь стиснутые зубы. – Он совершенно взрослый жеребец.

– Нуда, только чуть-чуть… темпераментный, – засмеялся Паскаль, когда гнедой начал бить копытом. – Но Ксандра сказала, что ты очень хорошая наездница.

«Мама, если бы ты только знала!»

Молодой жеребец потерял к ним интерес и начал мрачно хватать сено из кормушки.

Слезы увлажнили глаза Тэш. Она так долго удерживала Сэмиона на задворках памяти, изо всех сил стараясь заблокировать самый постыдный из своих секретов. Стараясь не показать матери, как она расстроена, девушка отвернулась, яростно моргая.

Тэш поняла, что у нее пропал аппетит.

В кухне на большом исцарапанном дубовом столе стояла пустая бутылка из-под красного вина, а рядом блаженно храпел с открытым ртом Жан.

Паскаль просто улыбнулся и, пожав своими широкими плечами, достал праздничное шампанское.

– Pour le cheval rouge[10]10
  За гнедого (фр.).


[Закрыть], – театрально произнес он, разворачивая золотистую фольгу.

Тэш дрожала от мучительных воспоминаний. Звук пробки, вылетающей из бутылки, показался ей оглушающим, как выстрел гуманного убийцы.