Текст книги "О чем весь город говорит"

Еще больше добрых друзей

1919

Следующим постояльцем «Тихих лугов» стал мистер Линдквист, которого похоронили вместе с его скрипкой.

– Черт! Знай я, что просто окажусь на холме, я бы велел не обряжать меня так шикарно, – сказал он, едва очнувшись. – Ну что, Лордор, как оно тут?

– Даже не знаю, как это описать точнее. Ну вроде… Катрина, скажи ему, ты со словами дружишь.

– Спасибо, Лордор, но, боюсь, сейчас тот случай, когда слова бессильны. Мало сказать «красота» или «эйфория». Наверное, всего ближе слово «совершенство», но и оно во всей полноте не передает ощущение, о котором ты даже не подозревал, а оно вот существует.

– В точку! – согласился Лордор.

Чуть позже на «Тихие луга» прибыла Бёрди Свенсен, и она тоже, как все другие, изумилась. О загробном мире много всяких ложных представлений, но главное заблуждение – там невероятно скучно. Постояльцы холма в один голос заявляли: проведи здесь хоть тысячу лет, ни на секунду не заскучаешь. Да, нельзя передвигаться, как прежде, но разговаривать можешь когда угодно. Всего-то и надо – окликнуть приятеля. И неважно, день, ночь ли, всегда найдется тот, с кем можно поболтать.

Но что самое замечательное – никаких повседневных забот и только неохватная глазом панорама дивной природы. Восходы, закаты, дождь, снег, пасмурные и солнечные дни и всякие чарующие неожиданности вроде падающей звезды, внезапного солнечного луча после грозы, радуги, серебристых всполохов молний. А луна! Она одна – целый спектакль. Иногда предстанет большим оранжевым диском, иногда – белой его половинкой или просто светлым узким серпом. У каждого времени года своя прелестная особенность. Осенью в небе проплывают бесконечные стаи гусей и уток, весной пиршество деревьев в цвету. Летние ночи, теплые и нежные, полнятся благоуханием жимолости и глицинии. Зимой в воздухе вкусно пахнет дымком, и некоторые старики по запаху умеют определить, какими дровами топят печку – кедровыми, дубовыми или ореховыми. Зима очень красива. Порой «Тихие луга» укрывало снегом, но всем было тепло и уютно. Скука? Господи, о чем вы!

Бёрди поделилась с Катриной:

– Знаешь, не терпится поскорее проснуться и увидеть все чудеса, какие для нас заготовил день.

Двадцатые
Все заготовленные чудеса

Элмвуд-Спрингс смотрит вверх

Усилиями юного мэра и муниципального совета в городе, ко всеобщему восторгу его жителей, появилась высокая водонапорная башня, украшенная надписью большими черными буквами: ЭЛМВУД-СПРИНГС, МИССУРИ. Башню было видно издалека. Когда горожане, запрокинув голову, смотрели на нее, они почему-то преисполнялись собственной значимостью.

Все больше молодежи переезжало с ферм в город, открывались новые заведения. Рядом с кинотеатром появилась закусочная «Трамвай», а в 1920-м мисс Дикси Кахилл арендовала зал над аптекой, где открыла «Школу степа и вальса». Куча девочек и несколько бедолаг-мальчиков были немедленно в нее записаны.

В кинотеатре народ хохотал на фильмах Чарли Чаплина и Бастера Китона. Все дети были безумно влюблены, каждый в свою кинозвезду. Возле кассы миссис Эгстрём с пеной у рта доказывала, что Грета Гарбо – ее троюродная сестра по отцовской линии. В это верилось с трудом, однако она получила контрамарку с пакетом попкорна в придачу.

Город не забывал Лордора Нордстрёма. 22 мая, дата закладки поселения, теперь официально называлось Днем основателя. Ежегодно в этот день городской совет в полном составе, все ученики начальной и средней школы приходили на «Тихие луга» и возлагали огромный букет на могилу Лордора Нордстрёма. Затем все горожане отправлялись в парк, где на открытой эстраде происходило театрализованное действо, автором, режиссером и продюсером которого выступала Люсиль Бимер.

ИЗ ШВЕЦИИ В МИССУРИ:

САГА О ЛОРДОРЕ НОРДСТРЁМЕ

Вдохновенная история в песнях и танцах о том, как в 1880 году молодой швед покинул родину, прибыл в эти края и расчистил землю под ныне существующий город Элмвуд-Спрингс.

Постановка изображала первых поселенцев, вместе со скотиной и сельхозорудиями прибывающих на жительство. Мужчины были в комбинезонах, женщины – в клетчатых капорах.

В 1920-м премьера прошла с большим успехом, вот только домашние животные, задействованные в постановке, проявляли норов. В последующие годы живых овец, свиней, коров и мулов заменили картонными силуэтами. Достоверность, конечно, пострадала, но, как выразилась Люсиль Бимер, береженого бог бережет.

Обувной отдел

С тех пор как Олаф Олсен стал продавцом в универмаге братьев Морган, в обувном отделе всегда было людно. Детям очень нравилось, когда особой серебристо-черной стальной машинкой дяденька обмерял им ноги. Он всегда наигранно удивлялся, какие у них огромные ножищи, говорил, что их обладатели вырастут великанами, и угощал мятным леденцом на палочке. Помимо доброго нрава, всем дамам и девушкам нравился его внешний вид: гладко зачесанные волосы, всегда свежий белый воротничок. Вполне естественно, что целая куча постоянных клиенток появлялись не реже одного раза в неделю и по часу с лишним примеряли туфли. Олаф не роптал. Он знал, что в результате они непременно купят какую-нибудь пару.

В майскую субботу 1921 года Олаф обслуживал трех дам, пока те обсуждали свою любимую тему – Ингрид Нордстрём.

Примеряя восьмую пару туфель, миссис Белл спросила:

– Олаф, а как поживает ваша прелестная дочурка… малышка… э-э… Берта?

– В смысле, Беатрис? – улыбнулся Олаф.

– Да-да, Беатрис.

– У нее все хорошо, миссис Белл. Со школьной подружкой Элнер Нотт она пошла в кино. Девочки вот-вот вернутся.

– Сколько ей уже?

– Десять, скоро одиннадцать.

– Значит, пока вам не нужно тревожиться о женихе.

Олаф пошел на склад за очередной партией обуви, а дамы продолжили разговор об Ингрид Нордстрём.

– Вот уж настоящая папина дочка, – сказала миссис Белл. – Вряд ли она отыщет кого-нибудь, кто сравнится с Лордором.

– Нет, он единственный в своем роде. Таких мужчин больше не делают, – поддержала Мейбл Вутен. – Ну, не найдет так не найдет – вон мисс Бимер не замужем, а с виду вполне счастлива.

– Вот именно что с виду, – возразила миссис Гаммс. – Нет, настоящее женское счастье в семье и детях.

– Да не скажите, – покачала головой миссис Белл. – Я, конечно, люблю Ллойда и детишек, но… иногда хочется пожить только для себя. – Она вздохнула. – Как бы то ни было, я очень надеюсь, что Ингрид встретит хорошего человека.

Миссис Белл примерила еще шесть пар, и вот последняя ей наконец пришлась по душе. Но, взглянув на размер, она встревожилась:

– Олаф, я ношу пятый, а это седьмой!

– Не пугайтесь, миссис Белл, – успокоил Олаф. – Обувь этой фирмы всегда на два номера меньше. На самом деле это пятый размер.

– A-а… Ладно, тогда беру.

Женщины ушли, и Олаф, улыбаясь, сложил отвергнутые туфли в коробки. Кумушки забыли, что Ингрид – его племянница. Уж он-то знал ее как никто. И ничуть за нее не беспокоился.

Тут в магазин влетела Беатрис, за руку протащив подружку в обувной отдел:

– Папа, Элнер хочет, чтоб ты обмерил ей ноги.

Олаф рассмеялся:

– Хорошо, давай, милая. Сними башмаки и поставь ногу вот сюда.

Элнер разулась и сунула ступню в машинку.

– Стой прямо, не двигайся.

Олаф подвел планку к ее пальцам, заметил размер. Для девочки ее возраста нога просто огромная. Но об этом он умолчал и разыграл удивление:

– Господи, это ж надо! Элнер, твой размер в точности как у шведской принцессы Маргарет. Наверное, ты королевских кровей. – С показной серьезностью он взглянул на Беатрис: – Отныне, дочка, мы должны исполнять все ее приказания.

Беатрис захихикала:

– Теперь обмерь меня, пап.

Как часто бывало, в тот день Элнер заночевала у Беатрис. Девочки улеглись в постели и болтали о том, что с ними будет, когда они вырастут. Беатрис уже определилась точно:

– Я выйду за красивого мужчину и рожу трех детей, двух мальчиков и одну девочку, которую в честь моей шведской бабушки назову Ханна Мари. А у тебя сколько будет детей?

Элнер задумалась:

– Не знаю, Беатрис. Мама говорила, рожать детей очень больно. Наверное, лучше я рожу котяток.

– Ты не можешь родить котят, дуреха! – засмеялась Беатрис.

– Почему?

– Потому что ты человек. И должна рожать детей.

– Да?

– Да.

– Это очень плохо. Лучше бы котят.

Ингрид Нордстрём

1922

Дочь Лордора и Катрины всех удивила, став первой женщиной, поступившей в знаменитый Ветеринарный колледж штата Айова. Но попасть туда было нелегко.

Ингрид набрала высший проходной балл, однако декан мистер Ричард Ливермор был ошеломлен, узнав, что первокурсник И. Нордстрём вообще-то женского пола.

Такого еще не бывало. Декан спешно вызвал заведующих кафедрами и председателя приемной комиссии, дабы решить, как исправить ошибку и поизящнее вытурить девицу. Однако новость достигла ушей декановой супруги, и та явилась на собрание.

– Лучше примите эту девушку, мистер Ливермор, – сказала она. – Иначе вам достанется от всех женщин Айовы. От меня первой.

Перечить миссис Ливермор никто не рискнул.

– Цена отчисления слишком высока, – резюмировал декан.

Ингрид приняли. Она понимала, что в ближайшие годы ее ждут тяжкий труд и враждебность студентов, весьма недовольных появлением в их рядах особы женского пола. Но отвагой и решимостью она пошла в мать. К счастью, все-таки нашелся один студент, который был ей ужасно рад.

В тот год произошло еще одно удивительное событие, только уже на «Тихих лугах». В один прекрасный день Нэнси Нотт распевала свою любимую немецкую застольную песню и вдруг посреди куплета смолкла. Слушатели ждали продолжения, но стояла тишина. Раз-другой певицу окликнули, она не отозвалась, и тогда все поняли, что ее здесь попросту нет. То есть опять человек сгинул.

Когда Лордор и Катрина рассказали соседям о загадочном исчезновении мистера Чапмэна, Генри Нотт досадливо проговорил:

– Уж это совсем не в духе Нэнси – взять и исчезнуть посреди песни. Право слово, баба эта себе на уме. Вот, извольте – смылась, даже не попрощавшись. Зараза!

Забавы на «Тихих лугах»

Про старика Хендерсона говорили, что этакая сволочь вовек не помрет, однако и он объявился на «Тихих лугах».

Выслушав приветствия соседей, Хендерсен ясно дал понять, что не намерен вступать в разговоры:

– Я рад, что вы мне рады, но какой же это, к чертям собачьим, вечный покой, если вы неумолчно балаболите? Я хочу спать. Доброй ночи!

– Хорошо, когда на свете есть нечто неизменное. Пусть поспит, – рассмеялся Лордор, и старика оставили в покое.

В ближайшую пару лет на холм прибыли старая миссис Тилдхолм, Ларс Свенсен, миссис Линдквист и чета Эгстрём.

К счастью, обитатели «Тихих лугов» не разучились смеяться, ибо поводов для смеха было хоть отбавляй. Каждый Хэллоуин городские мальчишки неизменно подзуживали друг друга доказать свою смелость, проведя ночь на кладбище. В прошлом году двое парнишек только расстелили спальные мешки, как с ветки, заухав, сорвался огромный филин. Смельчаки завизжали, точно девчонки, и опрометью кинулись с холма. За мешками они так и не вернулись. Еще одно развлечение – водонапорная башня. Мальчишки пытались забраться на самый верх, но многие трусили еще на полпути. Покойники заключали пари и делали ставки на победителя.

В сентябре 1923-го миссис Хэтти Смит последней из первых поселенцев присоединилась к старым друзьям. Ей просто не терпелось сообщить добрую весть:

– Мы получили право голоса! Билль прошел!

– Ой, как хорошо! – обрадовалась Катрина. – Ты слышал, Лордор? Женщины могут голосовать!

Не дав ему ответить, Хэтти зачастила:

– Это еще не все. Только не падайте. Теперь вы дед и бабушка! Малыш крупненький, в честь деда его назвали Джин Лордор Нордстрём.

Катрина была в восторге:

– У нас внук, Лордор!

– Мальчик? А на кого похож? Ты его видела?

– А то! Вылитый ты, Лордор. Светленький, глаза голубые… Маленько потерпите, на Рождество они вас навестят, сами всё увидите.

Так и вышло. В канун Рождества Тед и Герта пришли обиходить могилы, и Лордор с Катриной впервые увидели своего девятимесячного внука – голубоглазого блондина Джина Лордора, и впрямь очень похожего на деда.

Как и всюду, в Элмвуд-Спрингс одно поколение сменяло другое. Пополнилось семейство Нордстрёмов, ждала прибавления дочь Линдквистов Хейзл, которая была замужем за Кларенсом Гуднайтом и уже воспитывала восьмилетних близняшек Бесс и Аду.

Свадьба

В 1927-м Чарлз Линдберг взбудоражил мир своим перелетом через Атлантику, и народ приплясывал под новомодную песенку «Счастливчик Линди»[5]5
  Чарлзу Линдбергу было посвящено немыслимое количество песен, но «Счастливчик Линди» (Абель Байер и Л. Волф Гилберт, 1927) была самой популярной.


[Закрыть].

А весь Элмвуд-Спрингс гудел из-за предстоящей свадьбы Ингрид Нордстрём.

– Это ж надо! – сказала Хейзл, заглянув в булочную Теда. – Годами о ней ни слуху ни духу, и вдруг она приезжает с никому не ведомым женихом.

– Мало того, он техасец! – подхватила Герта, вручая ей большое пирожное со взбитыми сливками, упакованное в розовую коробочку.

Рэй Уоллес, избранник Ингрид, напоминал ей отца. Он преклонялся перед умными женщинами и с первого взгляда безумно в нее влюбился. Целых два года он безуспешно добивался взаимности. Но однажды прямо на занятиях Ингрид вдруг решила, что тоже любит его, и известила о своей готовности по окончании колледжа стать его женой. Рэй едва не лишился чувств, а Ингрид продолжила препарировать бычью тушу на анатомическом столе. Она была очарована репродуктивной системой, значительно превосходившей ту, какой природа наделила представителей семейства лошадиных.

Вместе с родителями, братьями и сестрами жениха молодые прибыли в город накануне бракосочетания. Венчание вышло семейным мероприятием. Тед, испекший свадебный торт, сопроводил сестру к алтарю. Его жена Герта и Беатрис, семнадцатилетняя кузина новобрачной, стали подружками невесты. И наконец, Джин Нордстрём, четырехлетний племянник Ингрид, исполнил немаловажную роль хранителя колец. Все вокруг сокрушались, что Лордор и Катрина не дожили до этого счастливого дня.

Поздравить молодых собрался весь город, кроме Морриса Шингла. С тех пор как Ингрид съездила ему по мордам, он ее побаивался и посему за торжеством подглядывал из кустов, а затем в окошко. Но все же командировал своего сынка Лестера за куском свадебного торта.

На другой день молодожены отбывали в свадебное путешествие. Но утром Лордор открыл глаза и над собой увидел Ингрид.

– Катрина, просыпайся! – окликнул он жену.

Ингрид положила букет на могилу.

– Мама и папа, познакомьтесь, пожалуйста, с моим мужем, доктором Рэем Уоллесом. Вчера мы поженились. – Она подтолкнула Рэя вперед. – Он хочет вам что-то сказать.

Молодой человек в новеньком синем костюме откашлялся и начал речь:

– Здравствуйте. Очень жаль, что мы не встретились раньше, но я хочу, чтоб вы знали, как сильно я люблю вашу дочь. Ингрид лучшая девушка на свете, спасибо вам за нее… Пожалуйста, не тревожьтесь, отныне я буду о ней заботиться вместо вас.

Ингрид взяла его за руку:

– Он будет, правда. Угадайте, куда мы едем в свадебное путешествие? В Швецию! Увидим места, где выросли мама и дядя Олаф. Мамочка, я храню твой платок. На свадьбе он был со мной как кусочек старой жизни. Ну, до свиданья. Я вас люблю.

Молодые ушли.

– Подумать только, наша девочка замужем! – сказала Катрина. – Красавица, правда? И видно, что счастлива. А парень, по-моему, очень хороший, как он тебе?

– Да вроде ничего.

Типичный отцовский отклик. Отцу никогда не угодишь – любой мужчина недостаточно хорош для его дочери.

– Знаешь, чем-то он напоминает тебя, – немного погодя сказала Катрина.

Лордор просветлел:

– Правда?

– Да, сильный, спокойный и умный. Совсем как ты.

Лордор промолчал, но ему и впрямь полегчало. Если парень нравится Катрине, он, наверное, не так уж плох.

Андер Свенсен владел не только фермой Лордора, но и своей собственной, доставшейся ему в наследство, и теперь отвечал за огромное молочное производство. Ни на что другое времени не оставалось, однако на свадьбу своего друга Ингрид он, конечно, пришел.

Наверное, в тот год воздух был пропитан любовью. Андер знал Беатрис Олсен еще сопливой девчонкой, но что-то с ним произошло, когда возле алтаря он увидел уже взрослую девушку в красивом розовом платье невестиной подружки. Видимо, стрела Купидона поразила его промеж глаз, ибо Андер вдруг понял, что влюбился. На свадьбах такое бывает.

Что до Ингрид, то сразу после медового месяца они с Рэем переехали в его родной город Мэнсфилд, Техас, что неподалеку от Далласа, и открыли ветеринарную практику. В их клинике лечили всех животных, однако ничего удивительного, что особую любовь Ингрид питала к коровам. Она прониклась техасскими просторами и привыкла ходить в ковбойских сапогах.

Белая коробочка

На свадьбе разглядев Беатрис, Андер Свенсен начал за ней ухаживать. Он понимал, что внимание тридцатидвухлетнего мужчины, возможно, смущает девушку, и потому старался так все устроить, чтобы их всегда сопровождала Элнер. Той это очень нравилось. Тем летом она вдоволь накаталась в новой машине Андера, побывала в модных ресторанах и посмотрела кучу хороших фильмов. Втроем им было весело. Оказалось, Андер умеет дурачиться не хуже Элнер. Однажды он приехал в кудрявом блондинистом парике. В другой раз прокатил девушек в Спрингфилд и обратно в машине с опущенным верхом.

Двенадцатого августа они с размахом отметили восемнадцатилетие Беатрис, устроив пикник в городском парке. Народ помирал со смеху, наблюдая за состязанием, в котором надо было добежать до финиша, не выронив яйцо из ложки. Как всегда, победила Элнер. Она бежала босиком, одной рукой поддернув подол платья, а в другой держа ложку с яйцом. Девица крупная, но бегала резво.

Потом Андер и Беатрис на пару участвовали в беге в мешках, безнадежно проиграв двум восьмилеткам. Андер обеспечил пикник всяческой едой и мороженым; особым угощением стал вокальный квартет из Джоплина, исполнивший серенаду в честь именинницы. После того как разрезали именинный торт, Беатрис распаковала подарки. Андер преподнес ей дамский кожаный саквояж, на который она заглядывалась в Спрингфилде. Элнер, хоть не была именинницей, получила такой же. По окончании праздника Андер украдкой передал Беатрис белую коробочку и попросил:

– Только откроешь дома, ладно?

Вечером Беатрис села на кровать и встряхнула коробочку:

– Интересно, что там?

– Да открывай уже, дуреха, – потребовала Элнер, ночевавшая у подруги.

Беатрис подняла крышку и обомлела: в коробочке лежало обручальное кольцо с большим брильянтом, а еще записка: «Я тебя обожаю. Ты выйдешь за меня?»

– Элнер, он зовет меня замуж! Боже мой, я знала, что нравлюсь ему, только никогда не думала… в смысле, и он мне весьма симпатичен, но… Что мне делать?

– Ну, как вариант – соглашайся.

– Но он рыжий и весь в веснушках. А вдруг и дети пойдут конопатые?

– Меня веснушки не остановили бы. Вон, была у нас рябая курица, я ее больше всех любила. Что до меня, Андер мне нравится.

Беатрис улыбнулась и закивала:

– Он ужасно милый, правда?

– С ним ты как сыр в масле.

– Я бы не хотела, чтобы он достался другой. Отказать не могу, но и согласиться я не готова. Я хочу поступить в колледж.

– Ну вот так и скажи ему. Но кольцо я бы оставила.

– Нет, нельзя. Это нехорошо.

– Все равно он его не возьмет. Уж я-то знаю.

– Откуда?

Элнер посмотрела в потолок:

– Птичка напела.

– Ах ты, подлая, ты все знала, да? – Беатрис подушкой огрела подругу.

Элнер засмеялась, прикрывая голову:

– И да и нет.

Она, конечно, знала. Сама помогала влюбленному выбрать кольцо.

Беатрис последовала ее совету и сказала Андеру все как есть: мол, пока не созрела для замужества вообще. И спросила, сколько он готов ее ждать.

Андер задумался лишь на секунду:

– Всю жизнь. Достаточный срок?

В сентябре Беатрис уехала в Сент-Луис, где поступила в двухлетний женский колледж. Андер настоял, чтобы кольцо осталось у нее.

Он понимал, что в разлуке может запросто ее потерять, но желал ей счастья.

Без миссис Нотт

После внезапного исчезновения жены Генри Нотту было очень одиноко. К счастью, дочери, Элнер, Герта и Ида, навещали его часто. Последний раз Элнер пришла вместе с Уиллом Шимфизлом.

– На кой ей сдался этот недомерок? – посмеиваясь, поделился Генри с Катриной. – Ведь не замуж за него собралась?

– Уилл очень славный парень и прилежный работник, – ответила Катрина.

– Это верно. Ну ладно. Всякий, кто женится на Элнер, сорвет куш.

Не прошло и года, как Элнер, девушка в теле, ростом пять футов десять дюймов, всех удивила, выйдя за тщедушного батрака Уилла Шимфизла, без каблуков тянувшего лишь на пять футов. Но не зря кто-то сказал: кому невеста годится, для того и родится.

Ко всеобщей радости, Беатрис, приехав на рождественские каникулы, согласилась весной выйти за Андера Свенсена.

На свадьбу Элнер, подружка невесты, приехала разодетая с ног до головы.

Венчание прошло замечательно, за исключением того, что жених слегка оконфузился – давая клятву верности, зарыдал.

После застолья Элнер в новых туфлях на высоких каблуках подковыляла к молодым:

– Слава богу вся кутерьма закончилась, и теперь клянитесь мне, что не разойдетесь, ибо второй раз я этой пытки не выдержу В жизни так не наряжалась и не утягивалась. Ноги просто отваливаются. Жду не дождусь, когда приеду на ферму и скину всю эту сбрую. Потом скажу Уиллу, чтобы вынес мою упряжь во двор и расстрелял.

Молодожены рассмеялись.

– Ох, Элнер, как же я буду жить без твоих шуток? – сказала Беатрис.

– Вот так и будешь прозябать.

Тот год был отмечен еще одной приятной неожиданностью. В городе отстроили новую школу, и когда ветер дул в сторону холма, обитатели «Тихих лугов» слышали колокольчик мисс Бимер, крики и смех детей, игравших в школьном дворе. Чудесные, радостные звуки.

Катрина, уже давно воссоединившаяся с мужем, знала, что в том детском гвалте есть и голос их внука Джина.

– Может, мы в раю? – сказала она однажды. – Куда уж лучше-то?

– Даже если это не рай, – улыбнулся Лордор, – здесь вполне можно переждать до истинной благодати.