Текст книги "Огненная проповедь"

Глава 8

Меня охватило странное спокойствие. Позади сквозь тяжелую дверь доносились крики Зака. Он пинал дубовые доски, но те были очень прочны и издавали только глухой стук. Сначала я выбрала маршрут, по которому меня привел Зак. Затем, незаметно, стала следовать собственной интуиции. Всё моё существо точно обратилось в стрелку компаса, безошибочно указывающую, где находится зал с резервуарами. Его я чувствовала сильнее, чем что-либо еще – мой самый большой кошмар и, в то же время, моё предназначение. Я должна была увидеть это чудовищное место собственными глазами, если уж собиралась помочь всем тем людям или хотя бы рассказать об этом миру. К тому же Зак ни за что не стал бы искать меня там. Резервуары находились в недрах крепости, значительно ниже любого из выходов, куда, как он считает, устремится беглец. И что еще важно – если бы Зак хотя бы заподозрил, что я знаю о его самой сокровенной тайне, меня бы давно поместили в этот резервуар.

Я бежала, гремя тяжелой связкой ключей, которую забрала, замкнув дверь в бастион. У каждой запертой двери я закрывала глаза, позволяя интуиции подобрать правильный ключ. Затем снова бежала вниз, но не в то крыло, где расположены Камеры Сохранения. Даже сейчас казалась ненавистной сама мысль, что надо мной снова крепость вместо солнца и неба.

Я вышла в длинный коридор, очень узкий по сравнению с коридорами наверху. Еще больше его сужали многочисленные трубы, коими были полностью увиты стены по обеим сторонам. С низкого потолка свисали стеклянные шарики, излучавшие тот же неестественный, бледный свет, что освещал и мою камеру. В конце коридора вниз спускалась лестница, всего несколько ступеней, ведущих прямо к двери. Мой разум был так настроен на это место, что я даже не сомневалась, какой выбрать ключ.

В моих видениях в зале стояла тишина. Но когда я оказалась внутри, меня поразил шум: беспрерывное гудение машин и звуки воды в темноте. Под всем этим помещением бурлила река. Все эти годы я чувствовала реку, находясь в камере, но здесь явственно слышалось ее течение. Несмотря на то, что это место ужасало, я испытала странное утешение от того, что увидела его воочию. Кроме шума всё выглядело точно таким, как в моих видениях. Вдоль длинной стены стояли резервуары. Из каждого выходило несколько трубок, подведенных к панели управления, которая размещалась наверху. Когда я прижала ладонь к стеклу ближайшего резервуара, то с удивлением отметила, что он теплый. Я напрягла в полумраке глаза, вглядываясь в вязкую жидкость. Что-то внутри двигалось в такт пульсу машины. Я догадалась, что это, но зажмурилась, надеясь, что не права. Когда глаза привыкли к темноте, начали проступать контуры тела, и не только в этом резервуаре, но и во всем ряду, у которого я стояла. Молодая женщина плавала ко мне спиной, подняв все три свои руки, словно пытаясь дотянуться до поверхности воды. Рядом – мужчина свернулся в позе эмбриона на дне резервуара, скрестив на коленях руки без ладоней. Пожилая женщина изогнулась под странным углом, ее единственный глаз, прямо под клеймом, был закрыт. Их голые тела едва уловимо пульсировали в такт ритму машин. Само помещение оказалось таким длинным, что дверь в дальнем конце была еле различима. Ужасные ряды резервуаров казались бесконечными.

Я не знала, что здесь машина, а что – электричество, или всё это одно и то же, но знала точно, что чуждое зрелище напрямую относилось к технологиям, которые находились под запретом. Что за злая магия позволила поймать в ловушку подводного сна всех этих людей? Запрет может и стал законом, но когда я смотрела на сеть проводов и бездушный металл, отвращение начинало подниматься откуда-то изнутри, тошнотворными толчками в желудке. Машины уничтожили мир. Как провидец, я видела взрыв так ясно, как никто: гигантскую волну раскаленного света, крушащую абсолютно всё. Даже после четырех лет, проведенных в камере с электрической лампочкой, я по-прежнему страшилась одного вида этих проводов, металла и панелей. На лбу выступил пот, ноги задрожали. Урчание машин, состоящих из множества деталей, напоминало рык дремлющего зверя. Руки тоже охватила дрожь. Я думала, что резервуары из моих видений полностью соответствовали настоящим, но увидеть их наяву оказалось еще хуже. Трубки, что вторгались в тела и выходили из запястья и рта, напоминали нити кукольника. Если бы я смогла выбраться и рассказать всем, что здесь происходит, наверняка и большинство Альф ужаснулось бы от этого! А если полагаться на видения, то где-то и правда есть Остров, там я могла бы найти тех, кто поверит мне и даже поможет.

Во всей этой жуткой сцене особенно пугала ее странная упорядоченность: аккуратно расставленные ряды резервуаров; равномерное колыхание грудных клеток, точно совпадающее с ритмом беспрерывной колыбельной песни, что издавала чудовищная машина. Несмотря на то, что тела в резервуарах имели разные изъяны, все они поражали однородностью своего коматозного состояния. Я прошла вдоль всего ряда, затем прижалась лбом к стеклу одного из резервуаров. Мерный гул и полутьма постепенно успокаивали. Вдруг по стеклу пробежала дрожь. Я сразу встрепенулась, подняла глаза и увидела прямо перед собой лицо. У юноши, что приник к стеклу резервуара, была очень бледная кожа с четко просвечивающими венами. Над головой колыхались светло-русые волосы, а из приоткрытого рта свисала трубка. Единственное, что нарушало всеобщую неподвижность – это встревоженный взгляд широко раскрытых глаз.

Я отпрыгнула, коротко вскрикнув. Впрочем, мой крик сразу же потонул в ритмичном гуле и густой сырости. Я отвела взгляд и посмотрела ниже. Увидев, что юноша, как и остальные, нагой, тут же подняла глаза опять к его лицу. Несмотря на клеймо, тонкое лицо юноши напомнило мне Зака. Позже я задумывалась, уж не потому ли он показался каким-то близким и знакомым.

Я ухватилась за мысль, что его открытые глаза пусты и вовсе не означают, что он в сознании. В некоторых резервуарах тоже плавали люди с открытыми глазами, но не выказывали ни малейших признаков присутствия сознания. Я немного отступила в сторону, решив, что если он не проводит меня взглядом, то могу спокойно идти к двери, что находилась в дальнем конце зала и вела наружу. Но взгляд его темных глаз последовал за мной. С одной стороны, это меня расстроило, с другой – я понимала, что, заметив даже легкое движение его глаз, не смогу просто уйти.

Единственное отверстие резервуара, похоже, располагалось сверху, под крышкой, как минимум, в трех футах над моей головой. Однако до этого уровня как раз доходила огибавшая стену платформа, куда можно взойти по лестнице, что находилась в дальнем углу помещения. Я направилась к ней, затем оглянулась, пытаясь жестами показать юноше, что не собираюсь уходить. День подошел к концу, мрак в помещении сгустился, и его силуэт стал расплывчатым. Я припустила вперед, на бегу считая резервуары, стараясь не думать об их содержимом и не замечать пустой резервуар в конце ряда. Поднимаясь по лестнице, я ежилась от громкого стука шагов по металлическим ступенькам. Шагая по выступу в обратном направлении, я вновь отсчитывала резервуары. На двадцатом я дотянулась до металлической ручки и без труда откинула крышку в сторону. В двух футах подо мной на поверхности виднелись плавающие волосы. Наклонившись, я почувствовала отвратительный, сладковатый запах жидкости. Отвернув лицо от невыносимо приторной вони, я опустила руку в теплую жидкость, поводила и, ухватив что-то твердое, неуверенно потянула. Сначала оно не вытягивалось, а затем оторвалось в моей руке. На какой-то жуткий миг подумалось, что тело, насквозь пропитанное жидкостью, развалилось у меня в руках. Но когда я посмотрела вниз, то с облегчением и ужасом увидела, что держу гибкую резиновую трубку. А вглядевшись в лицо юноши, заметила, что трубки во рту больше нет. Я снова опустила руку в жидкость и вздрогнула, когда он крепко схватился за нее. Взявшись за поручень выступа одной рукой, второй стала вытягивать его наверх. Сначала он казался легким – вода забирала его вес. Но когда голова и грудь появились над поверхностью, он потяжелел, и у меня не хватило сил поднимать дальше. Из его запястья торчала еще одна трубка. Я потянулась за второй рукой, но увидела, что её у него не было. Теперь он выглядел старше – видимо, толстое стекло искажало облик. Возможно, он был моего возраста, хотя трудно сказать с уверенностью, учитывая его истощенное состояние. На минуту мы замерли, держась за руки. Затем он повернул голову и оскалил зубы. На мгновение я подумала, что он хочет меня укусить. Только я собралась убрать руку, как он схватил зубами трубку и, резко откинув голову, выдернул ее из запястья. Брызнула кровь и смешалась с жидкостью, обволакивающей его руку. Он взглянул на меня, и мы вместе вновь попытались вытянуть его. У меня, невысокой и худенькой, силы оказалось больше, чем у него. Жидкость покрывала наши сцепленные руки, как скользкая пленка. Ему удалось продержаться около двадцати секунд по пояс над водой, затем наши руки соскользнули, расцепившись, и он снова упал в резервуар. Он открыл рот, будто хотел что-то сказать, но всплыли лишь розовые пузыри окровавленной воды. Он снова дотянулся до моей руки и посмотрел мне в глаза. Но, поймав его взгляд, я отпустила руку, повернулась и побежала. Обернувшись, я увидела, что он уже погрузился под воду. В считанные секунды я пробежала вдоль платформы и спустилась с лестницы. Там, на нижней ступеньке я еще раньше приметила гаечный ключ. Схватив его, я помчалась назад, теперь уже по низу, снова отсчитывая резервуары.

Человек больше не двигался, глаза его закрылись. Из открытого рта и запястья сочилась кровь. Трубки теперь свободно плавали, опутывая его тело словно щупальца.

Когда я ударила гаечным ключом по стеклу, поначалу не произошло ровным счетом ничего. Не раздалось даже звука. Затем, словно бы задержав на секунду дыхание, резервуар с ревом выплеснул всё содержимое. Мощный поток воды с осколками стекла сбил меня с ног и отбросил назад. Сверху на меня упал парень, придавив к полу, устланному стеклами.

Нас обоих, точно невообразимый клубок из переплетенных ног и рук, отнесло к противоположной стене. Шум продолжался дольше, чем я ожидала. Огромные панели из стекла оторвались, и жидкость с грохотом прокатила обломки по полу. Наконец все затихло, но облегчение длилось недолго – почти сразу в помещении раздался сигнал тревоги. Полосы на потолке стали светиться белым, как и в камере, только в разы ярче.

Я вскочила, но не столько из-за вспыхнувшего яркого света или воя сирены, сколько из-за голого парня, оказавшегося на мне. Он тоже поднялся, трясясь, затем повалился на стену. Я подхватила его за руку и помогла встать. Из дальнего конца помещения послышались приближающиеся шаги, но мне вдруг подумалось о том, как необычно чувствовать тепло человеческого тела после стольких лет заточения. Я посмотрела на дверь, через которую вошла сюда, но шаги раздавались с другой стороны. В перерывах между воем сирены я различала их крики, но нас разделял еще целый ряд дверей.

Я повернулась к парню, но тот стоял на четвереньках, часто и мелко дыша между приступами кашля. У меня не получалось сосредоточиться, слишком мешал шум: сирена, гудение машин, приближающиеся люди и гул реки, бежавшей под нами. Я постаралась отвлечься от всего и думать только о реке. Она влекла и манила, как бывало в детстве, во время наших игр, когда меня уносило течением. Я осмотрела сеть трубок, что проходили через всё помещение над резервуарами, среди которых разбитый выделялся точно потерянный зуб. В дальнем конце ряда стояло несколько пустых резервуаров, где не было ни тел, ни жидкости. Очевидно, существовал какой-нибудь способ осушения резервуаров. Я взяла парня за руку и повела, или даже скорее потащила, к разбитому резервуару, чье основание венчали осколки стекла. Большую часть дна занимала пробка, которая закрывала широкую трубу, уходящую в пол.

Я перешагнула торчащие осколки и встала в мелкой лужице – всё, что осталось от жидкости. Парень попытался отпрянуть, когда я потянула его за собой. Не обращая внимания на протесты, я дернула так сильно, что мы оба не удержались на ногах, присев на корточки прямо в центре его бывшего жуткого обиталища. У самого основания, с передней внешней стороны имелось два рычага. Держа руку над острым стеклом, я смогла дотянуться только до одного из них. Как только я повернула рычаг, из трубы на потолке прямо на нас хлынул поток липкой жидкости. Я плотно сжала губы и прикрыла глаза. Под напором воды парень снова упал на четвереньки. Я нащупала второй рычаг, чувствуя, как стекло порезало руку. Сквозь льющуюся воду я увидела, как открываются двери в дальнем конце помещения. Рычаг сначала не поддавался, потом пошел очень туго и, наконец, сдвинулся, и в тот же миг мир рухнул под нами и нас поглотила темнота.

Глава 9

Позже я думала о том, сколько всего могло пойти не так. Вдруг бы там оказалась решетка или дренажная система не вела бы в реку. Вдруг бы безвоздушная труба тянулась дольше или же выходила слишком высоко над рекой. Всегда крайне сложно распознать, где помогает интуиция, а где простое везение. Так и тут я не была уверена, почувствовала ли путь к побегу или случайно на него наткнулась.

О том, сколько времени мы летели по трубе, я могла судить по нехватке воздуха.

В первый момент меня даже развеселила скорость, с которой жидкость уносила нас вниз. Затем потребность дышать заглушила все другие мысли, даже страх замкнутого пространства и боль от ударов об острые ребра стыков трубы, встречавших нас на каждом повороте. Затем темнота сменила оттенок, и мы полетели в открытом пространстве. Труба обрывалась на высоте чуть больше двадцати футов над глубоким водоемом, куда мы и упали. Но во время падения я снова могла дышать, и меня охватило такое блаженство, что затмило любой страх. Я не только ударилась о воду, но и весьма болезненно стукнулась о тело парня, но все равно испытала облегчение. Всплыв на поверхность, я увидела его голову в нескольких футах от меня. Он неистово махал рукой, все его тело дергалось, но ему удавалось держаться на плаву. Полумрак позволял различать лишь очертания.

Нас окружала огромная пещера, взмывающая ввысь точно купол с широким отверстием наверху, откуда лился свет. Высоко в скале виднелось несколько больших труб, в том числе и та, из которой мы выпали. Из одних с шумом лилась вода, из других – вытекала слабая прерывистая струйка в глубокий бассейн, где мы барахтались. Верховье реки быстро становилось наразличимым в наступающей тьме, но на расстоянии пятидесяти футов ниже по течению пещера раскрывала свои каменные объятия, туда и устремлялась река навстречу дневному свету.

– Они будут за нами гнаться? – прозвучали его первые слова.

Меня удивило, что его голос оказался совершенно нормальным, несмотря на одышку. Его звучание никак не вязалось с плавающим в резервуаре телом или трубкой, что я вытянула у него изо рта.

Он продолжил:

– Если они видели нас, будут ли рисковать?

Я кивнула, затем поняла, что в полутьме он вряд ли видел кивок.

– Они узнают, где мы жили, по крайней мере, где я. Из-за моего близнеца.

– Он тоже у них?

– Что-то вроде этого, – я посмотрела вверх на отверстия труб. – Они скоро придут – не из труб, так другим путем. Им известно это место, они сами построили эти трубы.

Он уже неуклюже плыл к берегу водоема, к устью пещеры, откуда лился свет.

– Стой, – окрикнула я. – Они здесь будут совсем скоро, и начнут искать нас в низовье.

– Тогда пойдем подальше от реки, давай.

– Нет, их слишком много, и они очень быстры. И будут здесь через несколько минут.

Его скрывала тень. Он стоял по пояс в воде, обернувшись ко мне, и торс светился белым в темноте ущелья.

– Я не вернусь назад. Я не останусь с тобой, чтобы нас поймали.

– Знаю. Но есть другой путь.

Он задержался.

– Ты знаешь это место?

– Да. – Я не могла объяснить ему, как именно знаю: как мой разум видел очертание реки или как я чувствовала ее течение и повороты.

Здесь, в пещере, где нашим голосам вторило эхо, причудливо искажая звуки, я подумала, может, и разум провидца действует тем же образом: улавливая неслышимые сигналы окружающего мира и чувствуя их пути и закоулки.

– Они будут ждать нас на выходе из пещеры, в низовье, – сказала я. – Но если мы отправимся вверх по течению, там есть еще один путь. Ущелье выведет нас через скалу к другому руслу реки.

Он взглянул с сомнением вверх по течению, откуда не проникал свет и где река, казалось, появлялась из ниоткуда, из глубины черных разломов пещеры.

– Ты уверена?

Я медленно вздохнула, закрыла глаза, размышляя, как убедить его в том, что даже мне виделось неясным. Услышала всплеск и открыла глаза, обнаружив, что с отмели он идет в мою сторону.

– Думаю, стоит тебя послушать, в конце концов, ты ведь нас сюда вывела, – сказал он.

Я барахталась в воде, ожидая, пока он доберется до меня, и время от времени поглядывала вверх, на трещину в своде скалы, сквозь которую падал узкий луч, освещая воду прямо передо мной. И вдруг в этой полоске света на мутной воде заметила скелет. Теперь я видела уйму костей, устилавших дно водоема. Чей-то череп глядел из единственной пустой глазницы посередине лба, кости рук тянулись к нам, словно руки нищего, молящего о подаянии. Другой череп лежал глазницами вниз, вместо челюсти – горка песка. По размеру он был вдвое меньше. Череп ребенка.

Парень услышал мой сдавленный вскрик и проследил за взглядом. На мгновение я подумала, что его может стошнить.

– Проклятье, – выдавил он. – Мы не первые, кто выбрался из этих резервуаров.

– Нет, но первые, кто выбрался живыми.

Я перебирала ногами в воде, стараясь поднимать их как можно выше, лишь бы не задеть то, что покоилось на дне. Как только парень добрался до меня, мы поплыли вверх по течению. Он держался почти вровень со мной, хотя, работая одной рукой, быстро сбился с дыхания. К тому же его постоянно заносило.

У этого края пещеры течение яростно бурлило – там глубоко внизу находилась трещина, через которую врывалась река, поднимая над ней свои воды. Темнота в конце пещеры оказалась не такой беспросветной, как думали сначала. Мы даже могли различить слабое мерцание света в нескольких футах под нами.

Я посмотрела на парня.

– Ты как, можешь плыть?

Он оглянулся на глубокий водоем, куда мы упали.

– Ты только сейчас об этом спрашиваешь?

Здесь течение было довольно сильным, так что нам пришлось держаться за выступающие камни, чтобы не унесло. Среди шума воды слышались и другие звуки: гул в трубах наверху, стук копыт в той стороне, где ниже по течению открывалась пещера. Меня повергала в ужас сама мысль плыть под водой, так близко к костям. Но в тот момент, когда в просвете возникли отдаленные силуэты всадников, мы оба глубоко вдохнули и нырнули под воду.

Если в трубе нас несло потоком, то здесь, наоборот, нам пришлось плыть против течения. Расщелина, через которую вливалась река, пролегала на глубине нескольких футов, но едва я приблизилась к ней, как силой течения меня отбросило назад. Пришлось неистово молотить ногами и руками, чтобы попасть в этот узкий тоннель, ведущий к свету. Тут меня подхватило потоком и подняло к самому своду тоннеля. Чем яростнее я боролась со встречным течением, плывя вперед, тем сильнее меня царапали камни сверху. Пришлось выдержать натиск воды с открытыми глазами. Затем каменный свод закончился, и сверху заиграли блики света. Несколько взмахов ногами – и я всплыла на поверхность.

Парня не было. Вглядываясь вниз, я не могла ничего различить в темноте, откуда только что выплыла. Проклиная себя, я вертелась по сторонам, поднимая брызги воды, и раз за разом бросала отчаянный взгляд на маленькую пещеру.

Как я могла подумать, что он сможет выбраться в таком ослабленном состоянии, без руки, когда и плавал-то с трудом? Я так сильно сосредоточилась на инстинктах, чтобы выбраться ко второй пещере, что не додумалась просто взглянуть на него. Я не учла, какой он был хрупкий, бледный и изможденный после резервуара, да еще и с единственной раненой рукой. Но я всё ждала, барахтаясь в воде. Этот грот походил на первый, но если в той пещере имелся выход наружу, то здесь скалы окружали нас со всех сторон. Свет проникал только из расщелины сверху, примерно на высоте шестидесяти футов. Тяжелые капли стекали со сталактитов и, падая вниз, пронзали тишину. Падающие капли словно отсчитывали секунды моего ожидания. Вне всякого сомнения, он не мог так долго задерживать дыхание. Ведь его тощая грудная клетка и не вместила бы столько воздуха, чтобы хватило на всё это время?

Он напугал меня, когда внезапно возник над водой едва ли в трех футах от меня. Он шумно хватал воздух ртом, и на лице читалось то же отчаяние, какое я уже видела через стекло резервуара. Он все еще кашлял и чертыхался, когда мы пробирались по выступу скалы, огибавшему пещеру с одной стороны. На пути тут и там попадались острые камни, но одно то, что не приходилось бороться с течением, уже казалось благодатью. Я не осознавала, какой холодной была река, пока не вышла из воды.

Неуклюже барахтаясь, он выбрался следом. Мы растянулись на камнях, и я увидела множество отметин, что оставил наш нелегкий путь на его теле. Впрочем, как и на моем. Он заметил, что я смотрю на порезы и ссадины, покрывавшие его плечи и спину. Но тут я вспомнила, что он голый, и быстро отвернулась.

Пока мы там лежали, глядя на свет, проникающий сквозь щель наверху, я прислушивалась к собственному телу. После четырех лет в Камерах Сохранения я перестала его воспринимать и не представляла, как оно выглядит со стороны. Когда меня схватили, мне исполнилось только девятнадцать. Осталась ли прежней грудь? А лицо? Я ведь ни разу не видела его за все это время. Моя бледная кожа внезапно стала казаться странным одеянием. Голым был парень, но отчего-то обнаженной чувствовала себя я.

Впрочем, времени на подобные размышления не оставалось. Он закрыл глаза, но я легонько потрясла его за плечо.

– Они не знают об этом месте, – сказала я, – и сначала будут искать нас в низовье. Но они могут обнаружить его. Нам надо уходить.

Я сняла туфли и вылила воду, затем снова надела.

– Скажи, пожалуйста, твой маршрут побега больше не включает таких трюков, как в последний раз?

Я улыбнулась и покачала головой.

– Нырять больше не придется. По крайней мере, сейчас, – я поднялась. – Но надеюсь, пещеры тебя не страшат.

На самом деле на этот раз вел он. Хотя и шел нетвердо, его глаза в темноте видели лучше. Мы пробирались по выступу, пока он не сузился до ширины ступни, затем вскарабкались на несколько футов вверх, где нашли другую пещеру, вход в которую скрывали сталактиты. Прежде чем войти, я закрыла глаза и на мгновение прислонилась лбом к сырому камню, мысленно обследуя проход.

– Ты ведь не бывала здесь раньше?

Я открыла глаза и, взглянув на него, покачала головой.

– Но ты знаешь, куда надо идти. – Это был не вопрос, а утверждение, но я на всякий случай кивнула. – Ты, должно быть, провидец. Ты и выглядишь идеально.

Он запнулся.

– Я имею в виду, не идеально, но… я хотел сказать, что у тебя не видно никаких физических изъянов.

Я быстро шагнула в темный проход, не щадя нас обоих. Хоть я и чувствовала общее направление тоннеля, но в кромешной тьме приходилось пробираться наощупь, я то и дело ударялась головой о выступающие камни. После очередного удара я не вытерпела и выругалась, тогда парень пошел впереди меня, и мы стали двигаться быстрее. Кроме того, он предупреждал меня, где потолок снижался. Иногда темноту разбавлял скудный свет – в нескольких местах от основного тоннеля ответвлялись трещины и убегали вверх, к крохотным проломам, сквозь которые пробивались тонкие лучи.

Мы шли час или чуть больше, затем остановились в одном из таких мест и присели, привалившись спиной к стене узкого прохода. В тусклом свете можно было различить грубые следы инструментов, испещрявшие стены.

– Мы, может, первые люди, кто здесь ходил. Я имею в виду, со времен Старой Эры.

Я провела рукой по изрезанным камням.

– Это осталось с того времени? Со Старой Эры?

Я покачала головой.

– Даже раньше.

– В смысле?

– Эти следы слишком древние даже для Старой Эры.

Если темноту еще разбавлял местами свет, то тишина здесь была абсолютной. Полное отсутствие каких-либо звуков в тоннеле давило сильнее, чем любая другая тишина, какую могла припомнить.

– Конечно, мне стоило сказать это раньше, – произнес он, – но спасибо. Ты не была обязана доставать меня из резервуара.

– Обязана.

– Я рад слышать, что ты так думаешь. Сомневаюсь, чтобы еще хоть кто-то, замыслив побег, захотел потратить время, когда каждая секунда на счету, ради чужого человека, который к тому же ходит нагишом.

Обескураженная, я рассмеялась.

– Нам надо что-нибудь придумать.

Я сняла мокрый шерстяной свитер, который носила поверх рубашки и брюк, и протянула ему. Пока он его надевал, я отвернулась, хотя особого смысла в том не было. Когда снова повернулась, увидела, что ему удалось стянуть свитер через широкую горловину до пояса, и теперь тот выглядел как юбка с висящими по бокам пустыми рукавами.

– Нам надо идти, – поднялась я, выжидая, пока он пойдет первым.

Пришлось прижаться к стене, пропуская его вперед.

– Я даже не знаю твоего имени, – бросила ему в спину.

– Я – тоже.

– Меня зовут Касс.

– Нет, я имею в виду свое имя. Я не знаю его.

Он шел сейчас в нескольких шагах передо мной, продвигаясь вперед по узкому проходу. Я следовала за ним, отмечая, что в кромешной тьме вести разговор стало легче.

– Ты серьезно?

– Я не таю секретов. Я бы сказал тебе свое имя, если бы знал. В любом случае, какой смысл что-то скрывать от провидца.

– Не совсем так. Я не читаю мысли. Я просто чувствую: иногда события, иногда места или людей. Но и то не напрямую.

– Досадно.

– Большинство людей не слишком-то жаждут, чтобы кто-то читал их мысли.

– Я думал, может, ты мне расскажешь обо мне то, что не могу вспомнить сам.

– А ты правда совсем ничего не помнишь?

– Ничего, что было до резервуара.

Я остановилась.

– Даже своего близнеца?

– Ничего.