Текст книги "Обещание океана"

3

В начале ноября резко похолодало. На побережье и в окрестностях свирепствовал ледяной ветер, от чего холод становился невыносимым.

Рано темнело, и люди спешили домой, подняв воротники и вжав головы в плечи. В этот вечер, около семи часов, Алан попрощался со своим последним пациентом. Из-за отсутствия Кристины, прикованной к постели бронхитом, весь его привычный порядок нарушился, и рабочий день закончился позже обычного. Он открыл дверь приемной, чтобы выключить свет, и застыл, увидев Маэ, сидящую в кресле с журналом в руках.

– Но что вы здесь… Ой, простите ради бога, я совсем забыл о вас! Моей ассистентки сегодня нет, а я не привык работать один, у меня все валится из рук.

Расстроенный, он впустил ее в кабинет и, заглянув в свой ежедневник, тяжело вздохнул.

– Действительно, вы записаны на восемнадцать часов.

– Да, и торчу здесь уже час, – хмуро ответила Маэ.

Алан сложил разбросанные инструменты на эмалированный лоток и взял новые из стерилизатора.

– Садитесь, пожалуйста. Я только сделаю снимок, это недолго. У нас с вами сегодня последняя встреча, и я обещаю, что вы уйдете через десять минут. Вообще-то, я не люблю заставлять людей ждать… Вы спешили куда-то?

– Не то чтобы очень, но мне надо убедиться, что после шторма все мои траулеры вернулись в порт.

– Ваши траулеры?

– У меня небольшая рыболовная компания.

Он посмотрел ей в глаза – неужели она не шутит?

– Потрясающе! – вырвалось у него. – Мне и в голову не могло прийти, что вы занимаетесь таким бизнесом, внешность и правда обманчива…

Сделав снимок, он взглянул на экран и объявил, что все превосходно.

– Вы привыкли к коронке? – поинтересовался он.

– Сначала казалось, что у меня камень во рту, но это быстро прошло.

– Думаю, этот зуб больше не будет вас беспокоить.

– Спасибо. Значит, мне больше не нужно приходить?

– Нет, мы закончили. Заглядывайте раз в год для профилактического осмотра, даже если не будет жалоб. Предупредить дешевле, чем лечить.

Алан снял перчатки, маску, халат и, оставшись в водолазке и джинсах, показался Маэ гораздо привлекательнее, чем в докторском балахоне. Маэ достала из сумки чековую книжку и взяла со стола ручку.

– Только не этой! – запротестовал он, неожиданно схватив ее за пальцы. – Она очень плохо пишет, возьмите лучше «БИК». Маэ с любопытством взглянула на него и начала заполнять чек.

– Я отвезу вас домой, мадемуазель Ландрие. Нет, правда, я уже закрываю кабинет и сам уезжаю, на сегодня хватит.

Она прекрасно понимала его желание поскорее уехать и невольно улыбнулась; ему показалось – очень сердечно.

– Хотите, обмоем ее? – спросил он весело.

– Кого – ее?

– Коронку!

Маэ посмотрела на него вопросительно, и Алану пришлось уточнить:

– Сейчас холодно, дождь, и заканчивать так рабочую неделю довольно грустно, вам не кажется? Приглашаю вас на коктейль в «Ля Бель Эпок»[4]4
  «Ля Бель Эпок» – («Прекрасная Эпоха») – период последних десятилетий XIX века и до 1914 года.


[Закрыть] – это симпатичный бар в двух кварталах отсюда. Согласны?

Это предложение оказалось неожиданным для него самого. Было ли тому виной отсутствие Кристины, ненастье или очарование молодой женщины, заставившее его изменить железному правилу: никакого сближения с пациентами?

– Вы можете отказаться, – добавил он. – Я не обижусь. Мое предложение, может быть, не совсем уместно, я это понимаю, но совершенно бескорыстно.

Запирая дверь, он услышал за спиной смех.

– Вам нужна компания, доктор?

– Сейчас – да. Но вообще со мной такое редко бывает. Я нелюдим.

– Согласна на коктейль, – просто сказала Маэ.

Ни у одного из них не оказалось зонта, и ледяная изморось сопровождала их до самой улицы Буэн. Сев за столик, Маэ заказала пиво, благо меню предлагало богатый выбор, а Алан – виски. Она провела рукой по своим намокшим волосам, откинула челку со лба.

– Отвратительная погода, – вздохнула Маэ. – Откуда вы родом? Кергелен – ведь это бретонская фамилия.

– Из Канкаля. Но я долго жил в Ренне и Сен-Брие.

– Можно сказать, что никуда и не уезжали! – рассмеялась она.

– А вы?

– То же самое. Дальше Эрки – ни ногой! После сдачи экзамена на бакалавра отец оплатил мне тур по всей Франции, и я несколько месяцев путешествовала. Я видела потрясающие места, но если рядом нет моря, я начинаю тосковать, оно мне просто необходимо.

– Ваша рыболовная компания – это семейное дело?

– Да, вот уже несколько поколений. Я взялась управлять ею, когда моего отца разбил инсульт.

– Он стал инвалидом?

– У него провалы в памяти, головокружения, нарушена координация движений… А его свинский характер остался при нем, так что он не во всем изменился!

Алан слушал ее с интересом, все время спрашивая себя, почему он позвал ее в бар. С целью завоевать в будущем? Она казалась ему чересчур молодой и не производила впечатления девушки, которую легко соблазнить, несмотря на непринужденность ее болтовни. Но она была не замужем, не похожа на других и невероятно обаятельна – может, ей нравились мимолетные приключения?

– Во всяком случае, он больше не мог управлять делом, тем более правила в рыбном промысле постоянно меняются, и надо уметь вовремя адаптироваться.

– Еще пива? – предложил он, указывая на ее пустой бокал.

– Пожалуй, последний, уже поздно.

– Вас кто-то ждет?

– Все в порядке, – ответила она уклончиво. – Я только пошлю эсэмэску.

Маэ взяла телефон и, быстро набрав сообщение, положила его на стол. Когда она снова подняла голову, он вдруг увидел, что она удивительно красива с ее сине-зелеными глазами и улыбкой, прячущейся в уголках губ.

– А работа зубного врача вам нравится?

– Стоматолога. Здесь есть разница, потому что я могу выполнять хирургические операции, устанавливать имплантаты… Мне хотелось бы работать в больнице, но Ренн слишком далеко от моря! И потом, я дорожу своей независимостью и хочу жить по своему расписанию.

Телефон Маэ завибрировал, и она опустила голову, читая ответ на свое сообщение.

– Все вернулись в порт, теперь я спокойна, – пояснила она. – Вы живете в Ламбале?

– Нет, в довольно глухом месте в нескольких километрах отсюда, на опушке леса. У меня чудесный старинный особняк, в который я влюбился с первого взгляда, несмотря на то что это еще и царство сквозняков.

– Вы женаты?

– Боже избави! Я не Синяя Борода, хотя у меня и было два брака, и оба плохо закончились. Думаю, этого опыта мне хватит на всю жизнь. А вы?

– Я не замужем.

– Поэтому вы решили составить мне компанию?

– Составить вам компанию? – переспросила она иронически. – А я думала, вы собираетесь за мной ухаживать.

– Я и собираюсь. Поедем ко мне ужинать?

– Разумеется, нет.

– Хорошо, тогда в следующий раз.

– Вы думаете, будет следующий раз?

– По крайней мере, я надеюсь.

Они вместе засмеялись и допили свои напитки.

– Спасибо, что согласились на мое приглашение, – сказал, вставая, Алан уже более серьезным тоном.

Проходя мимо стойки, он расплатился с барменом. Они уже выходили на улицу, когда столкнулись в дверях с высоким черноволосым парнем, которого держала под руку молодая девушка.

– Жан-Мари! – воскликнула Маэ.

Алан заметил, что парень растерялся, явно смущенный этой встречей. Маэ представила их друг другу, обменялась несколькими словами с пришедшими и пожелала им хорошего вечера.

– Я провожу вас, – предложил Алан.

– Не стоит, я…

– Мне все равно надо забрать машину, а вы, кажется, едете в том же направлении, что и я.

– А я-то вообразила, что вы стараетесь проявить галантность!

– Вы бы все равно отказались…

Снова рассмеявшись, Маэ подняла воротник: дождь моросил, не переставая.

– Жан-Мари – лучший из моих капитанов, великолепный моряк! Он работает у нас больше десяти лет, и я надеюсь, что он не откроет собственное дело, потому что я очень им дорожу.

– В ближайшее время вам это не грозит, потому что он влюблен в вас, – заметил Алан.

– Какая чепуха!

– Простите, но это бросается в глаза.

– Вы ошибаетесь.

Не настаивая, он потянул ее за руку, чтобы она не ступила в лужу. Поверила она ему или нет, не имело большого значения, однако во взгляде этого сурового красивого брюнета с сумрачным взглядом он ясно увидел обожание. Неужели женщины не замечают таких вещей?

Остановившись перед своим пикапом, Маэ с любопытством взглянула на кабриолет «Эос», припаркованный прямо перед ней.

– Красивый, правда? – спросил Алан, указывая на него.

– Это ваша? Какая приманка для девушек!

– Это всего лишь «Фольксваген». Вы неравнодушны к красивым машинам?

– Вовсе нет. Посмотрите на мою. А внутри она еще хуже – насквозь пропахла рыбой.

Маэ с решительным видом протянула ему для прощания руку, явно торопясь уехать.

– Я не имею права использовать в личных целях номер телефона, который записан в вашей медицинской карте, это было бы неправильно. Но как мне пригласить вас в следующий раз? Ваши зубы вряд ли дадут повод снова ко мне обратиться…

– Мой номер можно найти в телефонном справочнике, даже в самом старом! – бросила она ему на прощание и улыбнулась.

Алан смотрел, как она уезжает, очень довольный проведенным вечером. Если немного повезет, Маэ будет следующей женщиной, которую он привезет в свой дом в пятницу вечером. Если она соответствует впечатлению, которое производила, это будет восхитительное мимолетное приключение – то, что он любил.

* * *

Жан-Мари отказался от вечера, который первоначально планировал. Управившись с коктейлем в «Бель Эпок» за десять минут, он вынужденно согласился повезти Эмилию ужинать в «Аббатство», как и было предусмотрено, но потом, сославшись на страшную усталость, отвез ее домой. Во время ужина он неотступно думал о Маэ и ее спутнике. Кто же был этот тип со слишком светлыми серыми глазами? Он был высок, строен, с пепельно-белокурыми волосами, лет сорока. Жан-Мари был уверен, что никогда не видел его раньше. А ведь он знал почти всех друзей Маэ – тех, с которыми она ходила в рестораны, когда уже не могла оставаться наедине с отцом. Иногда он тоже входил в эту компанию приятелей и в такие вечера обещал себе что-нибудь предпринять. Но, конечно, так и не осмеливался. Он смотрел, как Маэ флиртует с другими, внутренне кипя от ярости, но изо всех сил старался выглядеть безразличным. Он никогда не приводил девушек, всегда приходил один, чтобы дать себе шанс, и каждый раз уходил, разочаровавшись в себе самом. Неужели ему никогда не удастся преодолеть свою болезненную робость перед ней? С любой другой девушкой он чувствовал себя совершенно непринужденно, и это еще больше приводило его в отчаяние. Сегодня вечером, выходя из «Ля Бель Эпок», Маэ смотрела на Эмилию с любопытством. Завтра она спросит – кто эта красивая девушка и почему он ее прятал, почему сбежал из Эрки? Но что делала там сама Маэ? Был ли это ее любовник, которого она от всех скрывала? Ей тридцать лет, в конце концов, она захочет выйти замуж! Правда, ее спутник выглядел староватым для нее и между ними не чувствовалось особой близости, и это его немного утешало.

Жан-Мари лег спать с тяжелыми мыслями. Поставив будильник на шесть часов, он долго лежал в темноте без сна. Он впервые почувствовал страх и понял, что надо действовать безотлагательно. Встреча с Маэ, выходящей из бара с незнакомцем, потрясла его. Он не стал себе ни в чем клясться, но понял, что, наконец, сумеет преодолеть свою робость. На следующий день, в субботу, Маэ предложила собраться в портовой блинной и его тоже пригласила. Он подумал, что это его последний шанс и он обязательно им воспользуется.

* * *

Эрван недовольно смотрел на дочь. Маэ поставила на стол только один прибор, блюдо с холодным мясом, салат из зеленой фасоли, хлеб и фруктовый йогурт. Добавив к этому початую бутылку сидра, она повернулась к нему:

– Ну вот, у тебя есть все, что нужно!

– Есть в одиночестве не очень-то весело, – пробурчал он.

– Может быть, но вечером я ухожу. Прости, папа, но мне нужно иногда развеяться.

– Ну конечно… Надеюсь, ты там общаешься с парнями?

– И с ними тоже.

– Твоя подруга Армель тоже придет с вами веселиться?

– У нас с ней общая компания, папа.

– Что ж, развлекайтесь, – мрачно ответил он. – Но ты не должна приглашать эту девицу, когда ищешь свою половинку! Она слишком красивая и хочет всех очаровать.

– Армель – не «девица». Мы обе уже не дети. Кроме того, она настоящий друг.

– Если ты этому веришь, значит, ты очень наивная.

– Мы вместе учились еще в младших классах, я знаю ее лучше, чем ты, и не понимаю, почему ты ее так не любишь.

Отвернувшись, Маэ схватила свою меховую куртку и сумку.

– Вернешься поздно?

– Понятия не имею! Хорошего вечера, папа.

Прежде чем он успел что-то ответить, она хлопнула дверью. Почему он был неспособен порадоваться за нее? Каждый раз, уходя на встречу с друзьями, она чувствовала, что он оскорблен. Неужели ему хотелось, чтобы она всегда была дома, всегда при нем? Понятно, что он скучал, но это была не ее вина! Она знала, что когда бы ни вернулась, всегда найдет его спящим перед телевизором, но ее это больше не волновало. Если он отказывался ложиться спать, пока она не вернется, да на здоровье! По крайней мере, он избавил ее от своего привычного «Сдай меня в богадельню!». На самом деле, он не собирался уезжать из дома, пока дочь заботится о нем. Но сколько еще продлится это вынужденное сосуществование? Все чаще и чаще у Маэ возникало ощущение, что она задыхается от нехватки воздуха. Уже надо было идти, но ее все не отпускало раздражение и одновременно сострадание. Она снова напомнила себе, что отец вырастил ее один. Он сделал для нее все, что мог – учитывая его профессию и вдовство, которое он с таким трудом переносил. Увы, с возрастом Эрван становился все невыносимее, и когда ему придется умирать, он, конечно, не преминет напомнить ей, как бессердечна она была. Удастся ли ей смириться с ним в эту тяжелую минуту, выдержать его упреки и не считать себя виноватой?

Маэ присоединилась к своей маленькой компании в блинной «Старый порт», из которой открывался необыкновенный вид на залив. Новые владельцы прошли обучение в мастер-классе в Мор-де-Бретань и пекли восхитительные гречневые блины. Кроме того, пристроив к блинной крытую и отапливаемую террасу, они превратили ее в практически идеальное место. Ее уже ждали Армель с бокалом вина в руке, Жан-Мари и трое других ее приятелей. Все пятеро шумно обрадовались приходу Маэ, которая была душой компании.

– Хочешь кир[5]5
  Кир – французский аперитив, представляет собой смесь белого сухого вина и черносмородинового ликера.


[Закрыть]? – предложил ей Жан-Мари. Он приберег для нее место рядом с собой, но Маэ, не успев сесть, решила поменяться местом с Армель.

– Мне надо кое-что сказать Николя, – объяснила она, дружески похлопав Жан-Мари по плечу.

Она незаметно подмигнула подруге, и та улыбнулась в ответ. Может быть, их план сработает, во всяком случае, у Армель теперь есть шанс. Маэ подумала о девушке, которую видела в баре, но если Жан-Мари не привел ее сегодня с собой, значит, она для него ничего не значила. Иначе Армель только зря потеряла бы время; впрочем, ее всегда увлекал сам процесс обольщения.

Каждый раз, когда они собирались за дружеским ужином, их разговор быстро становился шумным, перемежаясь взрывами смеха. В такие моменты Маэ забывала об отце. И теперь она забыла о нем. О Розенн она тоже не вспоминала. Зато два-три раза подумала об Алане Кергелене, все еще удивленная тем, что так легко согласилась пойти с ним в бар. Он показался ей обворожительным, загадочным, очень непохожим на мужчин, которых она знала до сих пор. Если он позвонит, как обещал, она, конечно, примет его приглашение.

Сидящая напротив нее Армель изо всех сил пыталась очаровать Жана-Мари, но он, судя по всему, слушал ее без интереса.

– Вы, рыбаки, считаете, что яхтсмены в море всем мешают.

– Только не я, – вяло отозвался он. – Я люблю смотреть на парусники, и некоторые шкиперы – чертовски хорошие моряки. С другой стороны, встречаются такие сумасброды, которые норовят выйти в шторм, не умея управлять своей яхтой. Я не про вас, Армель.

– И на том спасибо! – ответила она, широко улыбнувшись. – Если хотите, я возьму вас с собой в ближайшие дни. Парус – это совсем не то, что ужасные дизельные моторы на ваших траулерах.

– А я обожаю шум моторов. На «Жабадао» это для меня как фоновая музыка.

– А я люблю шум ветра и шелест форштевня, рассекающего воду. И даже визг чаек.

– Море для вас – развлечение, а для меня – средство к существованию.

– Ну вот, и в этом рыбаки нас обошли!

Она разразилась смехом, откинув голову назад, безуспешно пытаясь добиться от него хотя бы улыбки.

– Что с вами, Жан-Мари? – наконец спросила Армель, накрыв ладонью его руку. – Мы же шутим, расслабьтесь немножко.

Он нехотя повернулся к ней, но мыслями, казалось, был в другом месте.

– Ну же, – настаивала она, – пообещайте, что придете ко мне на яхту, и я устрою вам незабываемую прогулку!

– У меня нет времени, Армель. На следующей неделе я буду выходить в ночную смену, это утомительно. Зато дает большое преимущество тем, кто может продавать по утрам только что выловленную рыбу.

– Вы, случайно, не из этих оголтелых собирателей моллюсков, которые утром, толкаясь, выходят в море шеренгой в шестьдесят лодок?

– Им дается всего сорок пять минут на ловлю гребешков, и только два раза в неделю…

– Я это знаю! Просто хотелось вас подразнить… Хотя сама я не ловлю рыбу, но законы знаю.

Он выдавил из себя вежливую улыбку, которую она приняла за знак поощрения.

– Я прошла обучение, чтобы выбрать страховую компанию для моей яхты, и получила два разрешения на рыбалку – прибрежную и в открытом море. Правда, это было необязательно, потому что у меня двигатель всего шесть лошадиных сил! Но я узнала много нового и считаю, что эти знания необходимы, если хочешь управлять парусником.

По другую сторону стола за ними с любопытством наблюдала Маэ, и Жан-Мари, перехватив ее взгляд, в смущении отодвинулся от Армель. Он чувствовал, что возможность поговорить с Маэ снова ускользает от него, но что тут поделаешь? Пусть Армель и была очень красивой молодой женщиной – она не привлекала его. Уж если на то пошло, он предпочел бы Эмилию – более скромную, более мягкую. И если Маэ его все-таки отвергнет, он будет менее несчастлив с милой девушкой, чем с шумной, напористой Армель.

– Как насчет того, чтобы пойти куда-нибудь выпить? – спросил он.

Его вопрос было встречен одобрительными возгласами, и, преодолев свою стеснительность, Жан-Мари предложил отправиться к нему. Он жил совсем рядом, на улице Фош, в небольшом холостяцком домике, за который только недавно выплатил кредит. Это было одноэтажное, скромно обставленное, в соответствии с его спартанским вкусом, жилище, и скрашивал его только садик с цветущими все лето гортензиями, за которыми он тщательно ухаживал.

В загроможденном коридоре над грудой сапог висели дождевики, бушлаты и картузы. Здесь царил беспорядок, неизбежный при профессии Жана-Мари, зато в гостиной все лежало строго на своих местах.

– Поможешь мне? – спросил он Маэ как бы невзначай и слегка потянул ее за руку.

На кухне он взял поднос, поставил на него бокалы и глубоко вздохнул.

– Ты сегодня потрясающе красивая! Ты…

– Это не мне надо говорить, – понизив голос, сказала она. – Ты разве не заметил, что Армель с тебя глаз не сводит?

Она слегка притянула его к себе и прошептала на ухо:

– По-моему, она только ждет твоего шага.

Ее рука у него на плече, дыхание у его шеи, аромат ее духов заставили его вздрогнуть.

– Она меня не интересует, – с трудом выговорил он.

– Это из-за твоей девушки, Эмилии? Ты влюблен в нее?

– Нет. Девушка, в которую я влюблен, – это ты.

Ну вот, наконец он признался, и теперь от реакции Маэ зависело так много, что он даже не мог дышать. Увы, она оказалась не той, на которую он надеялся, потому что Маэ беззаботно рассмеялась.

– Жан-Мари!

Она шутливо ткнула его кулаком в бок.

– Ясно, дружище, не хочешь говорить о своей личной жизни, понимаю…

– Нет, нет, Маэ, я…

– Мне следовало помнить, что ты человек закрытый. Во всяком случае, теперь ты в курсе, и я, очень хорошо зная Армель, могу тебе сказать, что она – потрясающая женщина. Но если твое сердце уже занято – что ж, тем лучше для тебя.

– Ты не слушаешь меня, – прервал он ее, резко схватив за руку.

Она отпрянула и взглянула ему прямо в лицо:

– Что с тобой, Жан-Мари?

– Я пытаюсь сказать тебе о своих чувствах.

Он выпустил ее руку, чувствуя себя ужасно неловко, но отступить уже не мог.

– Я всегда питал к тебе слабость, – с трудом выговорил он.

– Ты ведь это не всерьез, да?

Недоумение на лице Маэ привело его в полное замешательство, а она продолжала так же безжалостно:

– Ты что, перебрал со спиртным? Оглянись: вокруг полно красивых девушек, готовых упасть в твои объятия. Армель, Эмилия, да мало ли кто еще! А мы с тобой уже давно дружим, вместе работаем, ценим друг друга, во всяком случае надеюсь… И мне этого достаточно.

Две-три минуты он стоял в оцепенении, потом опомнился и взял поднос в руки. Маэ немного подождала, прежде чем пойти за ним. Значит, он давно «питал к ней слабость»? Она никогда этого не замечала, ни о чем не догадывалась, но сейчас вспомнила слова Алана Кергелена, сказанные им у бара «Ля Бель Эпок». Он за две секунды увидел то, что она не желала видеть и что Жан-Мари не особенно скрывал. Заставив себя улыбнуться, она вернулась к остальным в гостиную. Украдкой взглянув на Жан-Мари, она поняла, что он совершенно убит, и расстроилась. Маэ очень любила его, восхищалась мастерством, которое он показывал на борту, и его безошибочной интуицией рыбака; она знала его как искреннего, честного человека, но у нее никогда не возникало желания флиртовать с ним. Они много лет находились в одной компании, вместе ужинали и танцевали как друзья, без всякого эротического подтекста, и Маэ совершенно не желала это менять. Ее смутили его слова о чувствах, которые он всегда к ней испытывал. Все-таки он не был одиноким, она часто видела его с девушками и всегда думала, что в один прекрасный день он представит им одну из них как свою невесту. Ему было тридцать три года, и он был готов к семейной жизни.

Маэ села на диван и взяла бокал, протянутый Армель.

– Мне скоро надо уезжать, – вздохнула она.

– Отец, как обычно, ждет твоего возвращения?

– Конечно, и, наверное, опять заснул перед телевизором. Сколько раз я говорила ему ложиться спать и не беспокоиться обо мне, он все равно сидит перед ним до моего прихода.

– Поставь телевизор к нему в комнату, – предложила Армель.

Маэ расхохоталась, настолько дикой показалась ей эта идея. Эрван не переносил малейшие перестановки в доме, он нашел бы веские причины для отказа, а потом жаловался бы ей, что она не хочет его видеть и норовит убрать с глаз долой.

– Ты должна решиться и уехать от него, Маэ. Я знаю, что он не желает оставаться один и все время шантажирует тебя богадельней, но разве так не будет лучше для всех?

– Только не для него.

– Ты можешь оставить себе офис, с тем чтобы иметь возможность заглянуть к нему раз в день, а вечером уезжать. Я тебе уже предлагала вместе снять квартиру! Жили бы, как подружки, здорово же…

Они часто об этом говорили, и Маэ всегда уклонялась от принятия решений. Она не готова была оставить отца одного, заранее зная, что ее замучает чувство вины. Когда умерла мама, он вполне мог отправить ее в пансион. При его профессии он почти не бывал на суше, и его бы никто не осудил. Но он не стал избавляться от дочери и оставил ее дома. И сейчас она проявляла такое же великодушие.

– Сумрачный красавец меня проигнорировал, – тихо сказала Армель. – У него есть женщина?

– Нет…

– Ну, значит, я старею и теряю хватку!

Они замолчали, потому что Жан-Мари подошел к ним с бутылкой в руке.

– Вам налить? – спросил он.

Он уже был спокоен, как всегда, и Маэ решила воспользоваться моментом.

– Спасибо, но уже поздно, мне пора ехать.

– Я тоже уезжаю, – решила Армель и, бросив напоследок на Жана-Мари настойчивый взгляд, быстро обняла его и сунула ему в карман записку.

– Если у тебя будут какие-то дела в банке, зайди ко мне, я сделаю тебе статус приоритетного клиента! Я написала номер своего мобильного телефона, так легче со мной связаться.

Снаружи по-прежнему свирепствовал ледяной ветер. Прижавшись друг к другу, они шли к порту, где Армель оставила машину.

– Жан-Мари мне действительно нравится, но надо признавать очевидное – он смотрит только на тебя.

– И зря, – отозвалась Маэ, – он меня не интересует.

– Ты сказала ему это?

– Только что, на кухне.

– И что он?

– Ничего. Мы вместе работаем, и ни о чем другом речи быть не может. И поскольку он не идиот, он смирится с этим.

– Значит, у меня все еще есть шанс!

Маэ ускорила шаг, чтобы идти в ритм с Армель, которая была выше ростом и шла быстрее.

– Я ходила в бар со своим стоматологом, – призналась она вдруг.

– Правда? С Кергеленом? Он вроде не похож на волокиту…

– Он за мной пока по-настоящему не волочился…

– Не скромничай! Твои успехи у мужчин меня просто подавляют. А когда я смотрю на нашего новобрачного, Николя, который глаз не сводит со своей жены, это угнетает меня еще больше. Не боишься, что мы с тобой в Эрки останемся последними незамужними женщинами?

– Почему именно мы?

– Ты – потому что тебе никто не нравится; я – потому что мне нравятся слишком многие. Ладно, садись, я тебя подвезу.

Они сели в машину, и Армель сразу включила обогрев салона.

– Почему ты считаешь, что мне никто не нравится?

– У тебя не было ни одного романа с тех пор, как погиб Ивон. Насколько я увлекаюсь первым встречным, настолько ты сохраняешь хладнокровие. Это самозащита? Думаешь, все мужчины предатели?

– Неосознанно – может быть. И мало мне этого, так есть еще кое-что: представь себе, эта женщина, Розенн, приходила ко мне несколько дней назад.

– Что она от тебя хотела?

– Денег.

– Что?

– Она без гроша, и ей не на что воспитывать сына – сына Ивона. Его зовут Артур, и он ужасно похож на отца.

– Да наплевать на нее! – взорвалась Армель. – Тебе – особенно! У нее хватило наглости сунуть тебе под нос своего мальчишку и просить денег? Надеюсь, ты выставила ее за дверь?

– Я дала ей чек.

– Наверное, я сплю. Ты на какой планете живешь? Если бы ты не была моей лучшей подругой, я бы сказала, что ты отпетая дура. Чек на большую сумму?

– Не очень.

– Не хитри со мной, я все равно увижу, что списано с твоего счета.

– Полторы тысячи евро. С этими деньгами она далеко не уйдет.

– Пусть идет к черту!

– Тебе ее совсем не жалко?

– Кого – лгунью, которая закрывала глаза на двойную жизнь своего парня и молча смирилась с тем, что он женится на другой? К таким женщинам я не чувствую никакого сострадания.

– Думаю, она надеялась до последнего момента, что Ивон откажется от женитьбы и вернется к ней. Она родила от него ребенка и наверняка была уверена, что это все перевесит.

– Честно говоря, Маэ, мне плевать, на что она там надеялась. А вот ты – простофиля. Я думала, опыт тебя закалил… Одному богу известно, как ты тогда перенесла сначала смерть Ивона, а потом кошмарные откровения этой бабенки. Ты была в тяжелом состоянии, и я помогала тебе из него выбраться, но с тех пор прошло столько лет, и я думала, что ты начала новую жизнь. А оказывается, стоит появиться этой Розенн, как ты с готовностью открываешь кошелек!

– Мне стало жалко мальчика, Армель, ведь он ни в чем не виноват.

Она говорила убежденно, но в глубине души сама не понимала, почему уступила Розенн. Остановившись перед воротами дома, Армель указала на свет в окнах первого этажа.

– Твой отец никогда не закрывает ставни?

– И не задергивает шторы. Он хочет дожидаться меня, сидя у окна, но всегда засыпает.

Когда Маэ выходила из машины, Армель придержала ее за рукав.

– Ты снова увидишься со стоматологом?

– Может быть.

– Ты права, в нем есть шарм. Спокойной ночи, моя красавица!

Маэ захлопнула дверцу и поспешила в дом. Для ноября холод стоял невероятный, и от нескончаемого северного ветра море постоянно штормило. А в доме было жарко, наверное, Эрван включил радиатор на максимальную мощность. Старея, он мерз все больше, словно расплачивался за все те годы, которые проводил в любую погоду на борту траулера. Она обнаружила, что он удобно лежит на диване, подложив под голову принесенную из спальни подушку. Выключив телевизор и убедившись, что он по-прежнему спит, Маэ принесла одеяло и накрыла его. А потом, застыв посреди гостиной, несколько секунд размышляла. Несмотря на неловкое признание Жана-Мари, их отношения не должны измениться, она приложит к этому все усилия. Чтобы по-прежнему сохранять роль босса, ей нельзя допускать между ними никакой двусмысленности. Маэ жалела, что не догадалась об этом раньше и, может быть, вела себя с ним чересчур фамильярно. В юности она видела, что ее отец общается с моряками на равных, разделяя с ними и работу, и перекусы на борту, и их грубоватые шутки, и выпивки на берегу, но она не могла себе такого позволить. Она была молодой женщиной, которая не выходила с ними в рейсы и должна была сохранять дистанцию. Что касается Жана-Мари… Почему же он ей не нравился? Слишком черноволосый, слишком накачанный, слишком робкий? Каждый раз, заходя к нему домой, она поражалась его любви к порядку и железной дисциплине. Жан-Мари казался ей сдержанным, педантичным, лишенным фантазии. Рядом с ним не о чем было мечтать, вот и все. С детства погруженная в мир рыболовства, Маэ мечтала открывать другие миры.

Бросив последний взгляд на отца, который храпел, приоткрыв рот, она вдруг почувствовала, что дрожит от холода, несмотря на жару в комнате. Снаружи по-прежнему буйствовал ветер, метеосводка давала на ближайшие дни неблагоприятный прогноз. Возможно, придется изменить маршрут для «Жабадао». В открытом море может начаться буря, неразумно подвергать риску команду. Разумеется, главное – люди, а еще – ее лучший траулер.

Маэ потушила свет, когда Эрван начал просыпаться. Он слышал, как она поднялась по лестнице и открыла дверь своей спальни. Знакомые и утешительные звуки. Когда она была девочкой, его всегда успокаивало то, что она снова благополучно вернулась домой и ей больше не угрожают опасности на улице или дурные знакомства. А сейчас он сам нуждался в ее постоянном присутствии – одиночества он не переносил. На мгновение Эрван подумал, не лучше ли перелечь в свою кровать, но ему было так тепло и удобно, что он не решился встать. Если бы он это сделал, то боль во всех членах, пришедшая со старостью, немедленно дала бы о себе знать. Один из ставней с расшатанными петлями угрожающе скрипел. Сколько раз он просил Маэ вызвать плотника! Она отговаривалась занятостью, однако находила время развлекаться с друзьями.

Сумрак внезапно сменился непроглядной тьмой. Значит, было одиннадцать часов вечера, когда под предлогом экономии отключали уличное освещение. И от этого по улицам становилось опасно ходить! Уж так ли необходима грошовая экономия на людях, которым приходится поздно возвращаться домой? Скоро придется носить с собой фонарик, чтобы хотя бы вставить ключ в замочную скважину.