Текст книги "Фантомная память"

16

Кошмарный сон: грязь, кровь, пот…

– О боже! – вытаращив глаза, воскликнул Энтони и резко вскочил из кресла.

Люси закрыла дверь.

– Все нормально, – сказала она. – Не смотри на меня такими глазами. Немного беспокойная ночь, но ничего особенного.

Она зевнула так, что чуть не свернула себе челюсть. Студент пробрался в прихожую, схватил куртку и направился к двери, даже не взглянув на Люси.

– Энтони?

Он обернулся. Интересно, она заметила, что он дрожит?

– У меня… У меня занятия через… меньше чем через час, – извинился он, не отпуская ручку входной двери. – Мне непременно надо… идти. Простите…

– Да подожди, я сейчас заплачу тебе… Скажи хотя бы, все ли в порядке?

– Все отлично. Они не просыпались, я даже подумал, живы ли они… А деньги – в другой раз.

И он исчез так поспешно, что Люси даже не успела сказать ему спасибо. Странный парень.

Измученная молодая женщина охотно сразу же юркнула бы под одеяло, но оставалось еще два дела. Primo, мощный душ. Secundo, близнецы. Сегодня среда, в детский сад не надо. 7:30. Наверное, Мод давно проснулась. Люси позвонила и попросила, чтобы она зашла за малышками в квартиру. К счастью, та согласилась. Эта няня – настоящее сокровище.

Душ. Ощущение горячей воды на коже. Люси глубоко, спокойно вздохнула… и вдруг принялась чихать. Если она не простудилась, то тогда непонятно, что это… Постепенно облачка пара вокруг нее рассеялись… Она прикоснулась пальцами к затылку. Ее шрам… Люси не могла отделаться от мыслей о надрезах на теле Манон.

Замотав мокрые волосы полотенцем, она сделала несколько движений, чтобы размяться, и скривилась от боли. Нога. Итог ночи? Шишка на голове, нестерпимая боль в голени, шов на надбровной дуге. Переход через тридцатилетний рубеж оказался не только символическим. Подруга, а ты стареешь! Да еще эти порезы на пальцах. Четыре жуткие буквы, которые могут ворваться в ее организм как страшный сон.

Она вдруг страшно замерзла. А если ее жизнь теперь зависит от результата анализа крови? А если ей объявят, что…

Слишком много вопросов. Манон… Похищение… Все эти тайны, связанные с ее памятью… Профессор…

Люси попыталась разогнать этот туман в своем сознании. Сейчас есть дела поважней. Разбудить малышек. Снова заглянуть в их глаза, источник бесконечного счастья. Именно в самых простых вещах существование обретает смысл.

Потом они втроем долго нежились и обнимались на диване, отдавая друг другу свое тепло. Нормальная семья, пусть и без мужчины. Да и кому он здесь нужен? Зачем снова страдать?

– Мамочка, у тебя бо-бо?

Жюльетта. Более реактивная. Включается на все сто, едва раскрыв глаза. Копия матери. А Клара все еще медленно потягивается. Хрупкий кокон.

– Мамочка ушиблась, – ответила Люси, пытаясь скрыть смущение.

Жюльетта отпихнула сестренку, чтобы теснее прижаться к матери.

– Жюльетта, мне не нравится, что ты толкаешься!

Люси придержала ее. Она вспомнила замечание Манон, когда в машине та сказала про близняшку-командира.

– И чтобы больше такого не было!

Жюльетта свернулась калачиком рядом. Ее попка уже была знакома с грозными проявлениями материнского гнева. Лучше было не продолжать.

Люси сгребла обеих в охапку и поцеловала Клару в губки. Как бы ей хотелось чаще бывать с ними, видеть, как они растут под ее крылышком. Но разве у нее есть выбор? Надо же на что-то жить. Полиция… Ее профессия, ее жизнь. Она не умела делать ничего другого. Она так рано покинула школу и родительский дом, чтобы погрузиться в этот мужской и жестокий мир…

Борясь с одолевающим ее сном, молодая мать налила дочкам шоколадного молока, умыла и одела их, зашнуровала им ботинки, собрала рюкзачки, не забыв положить туда их любимые мягкие игрушки, тапочки, конфеты, коробочки с апельсиновым соком и баночки желе. Проявления нежности, которые она с легкостью повторяла каждое утро.

Последний крепкий поцелуй перед приходом няни, которая сразу же уведет их. У Люси каждый раз сердце разрывалось, когда она видела, как уходят ее девочки, с рюкзачками на спине. Клара всегда позади. А в один прекрасный день они и правда упорхнут, как это сделал их биологический отец. И будет слишком поздно наверстывать упущенное время.

Поставив будильник на одиннадцать часов, Люси рухнула в постель. Первая бессонная ночь за долгое время. Да какая! Поездки туда и обратно: дом, общежитие, клиника, Рем, Эм, Роэ… Сколько же километров за один вечер. Триста? В сильнейшую грозу, под проливным дождем карабкаться, ползти, получать удары – при этом один лично от Манон… До чего же трудно понять проявление ее болезни. Даже просто принять тот факт, что она больна. Подумать только, когда бедняжка проснется, все для нее снова начнется с нуля. И вечно все то же одиночество, все та же пугающая пустота. Не знать, какой сегодня день, что случилось накануне, что будет завтра. Идет ли где-то война. Умирают ли еще люди от голода. Не знать, какими событиями полнится История после того, как ее собственная остановилась… Привычным движением Манон откроет свой «N-Tech», просмотрит фотографии: Люси, дом с привидениями, десятичные знаки числа «пи», прослушает аудиозаписи и перечитает заметки. И что в результате? Ей покажется, что она выслушала чей-то рассказ? Или она просто запомнит голые факты, ничем не связанные между собой, без всяких отсылок. Вроде того, что «Берлин – это столица Германии»?

Люси не оставит Манон, она обещала.

Дождь умиротворяюще постукивал в рольставни. Сложив руки на груди, она дышала медленно и размеренно. Но уснуть не могла.

Потом перед ее мысленным взором стали мелькать какие-то образы, вспышки разрушительной силы. Последовательности цифр. Блеск скальпеля. Череп с лоскутами заскорузлой кожи. В ушах звучал скрип мела по доске. Плач. Ее собственный. Странные запахи. Ячейки, похожие на соты. Ужасы на уровне бессознательного. Трупы, кровь, морг. Мрак, ничего, кроме мрака…

Если бы только шрам у нее под волосами мог исчезнуть, как затягиваются старые ранки на руках…

Люси приподняла голову, на лбу – испарина, подушка вся влажная. Слева небольшой шкаф с тонированными стеклами. Его содержимое. Начало всех ее страданий. И ее неспособности принять худшее. За это она себя ненавидела. Это же надо, уметь анализировать других, не понимая саму себя. Возможно, по этой причине она и захотела пойти в полицию. Гордость – для родителей, а для нее – выход. Отражать коварные атаки сознания силой оружия.

На сей раз сон оказался сильнее. И когда она засыпала, в ее мозгу в последний раз вспыхнуло это слово. Простое слово, которое она так долго таскала в своей плоти, которое изменило ее восприятие мира, отравило ее юные годы. Это слово, как нож гильотины, возникло в больничном коридоре за углом палаты на заре ее шестнадцати лет. Одиннадцать букв, материализовавшихся сегодня в этом шкафу с тонированными стеклами.

Каннибализм.

17

Манон нежилась в обжигающе горячей ванне. Она прикрыла глаза и положила под голову влажное махровое полотенце, пропитанное душистым маслом. Часы над ванной показывали час, день, месяц и год. 10:25, среда, 25 апреля 2007 года. «N-Tech», лежащий на бортике мраморной раковины среди флаконов жидкого мыла, кремов и душистых масел, безостановочно повторял ночные разговоры.

Пугающие разговоры. Невообразимые.

История похищения, ее собственного похищения, рассказанная лейтенантом полиции с белокурыми локонами, Люси Энебель.

Манон в очередной раз озабоченно глянула на свои пострадавшие запястья и лодыжки, осмотрела повязку на руке. Последняя запись, длинный монолог, который она только что произнесла в гостиной, – она в нем указала час и место, – уточняла, что расследование началось. Десятки полицейских сразу же взялись за дело. У них была общая цель – выследить восставшего из мертвых Профессора. После четырех лет молчания он наконец пробудился. Манон знала, что уже давно ждет этого момента, пусть даже от нее ускользает течение времени и ее «вчера» относится к событиям трехлетней давности. К тому ограблению, о котором у нее не сохранилось никаких воспоминаний…

Расслабив мышцы, она медленно провела массажной рукавицей из конского волоса по груди, а потом по изрезанному животу. Две фразы, написанные в зеркальном отражении, которые она выучила наизусть. «Отправляйся к Глупцам, неподалеку от Монахов» и «Найти могилу…». К чему эти надписи? О какой могиле идет речь? Какую тайну скрывают ее шрамы?

Аудиозапись рассказывала о Реме. Об охотничьем приюте. О бегстве во время грозы.

Как она могла оказаться в лесу, притом без органайзера, в пятидесяти километрах от Лилля? Неужели этот безумец похитил ее прямо из дома?

Манон внезапно стало не по себе, она посмотрела вокруг. Она одна в ванной комнате… Защитить ее некому. Кто угодно может проникнуть в квартиру… причинить ей зло и уйти…

Она чувствовала себя такой уязвимой… Встречалась ли она прежде со своим похитителем? Может, он целыми днями бродил поблизости? Прикасался ли он к ней? Манон сильно ударила кулаком по поверхности воды. Она понимала, что этого ей никогда не узнать…

Постепенно она снова расслабилась. Последовательность аудиозаписей, покой, наполнявший ванную комнату, где из вмонтированных в стены колонок лились трели канареек, помогли ей сосредоточиться. Она мысленно набросала план прошлой ночи. Зрительная зона ее мозга создавала свои собственные пространственные представления – так бывает, когда, не глядя на экран, слушаешь звуковую дорожку фильма и домысливаешь то, что происходит. Или когда читаешь роман и представляешь себе персонажей такими, какими видишь их сам.

Ее похищение. Блуждание по Лиллю. Люси Энебель.

Люси Энебель… Имя звучит как-то знакомо. Вроде даже вызывает некий отклик в глубинах ее дальней памяти. Ее дальней памяти? Да нет, это невозможно. Она не знает эту женщину. Они никогда не встречались.

Манон глубже погрузилась в ванну, так что вода доходила до подбородка. Она знала, что благодаря прослушиванию и повторению цемент затвердеет и эта фреска запечатлеется в ее эпизодической памяти. И тогда она вспомнит основные события прошедшей ночи. Один вопрос не давал ей покоя: насколько это синтезированное прошлое, о котором она вспомнит, будет соответствовать реальности? Это не считая того времени и усилий, которые она потратит, чтобы все выучить, что лишит ее возможности включить в память другие события, как, например, то, что происходит сейчас, ее обычный день, короче, «нормальное» течение ее жизни. Собственное существование вырисовывалось перед ней исключительно на основе выбора или приоритетов.

Случались ли у нее периоды веселья? Горя? Вышли ли замуж какие-то ее «прежние» подружки, Лоранс, Коринна? Бывала ли она у них в гостях? Общалась ли она с ними хотя бы? А похороны, дни рождения, крестины? Все эти детали наверняка валялись где-нибудь в ячейке ее органайзера, в ее компьютере, занимали почетные места на стенах или прятались в ящиках письменного стола. Возможно, у нее даже есть фотографии или записи, которые ей не хватило смелости внести в запоминающее устройство. Ей ежедневно требовалось столько всего усвоить, а времени на это было так мало. Она все теряла. Даже математика, ее духовная плоть, постепенно выветривалась из ее головы. А ведь ей всегда так нравилось учиться, замыкаться от мира в учебе… Преобразование Фурье, уравнение Шрёдингера, теория больших чисел… А сегодня она не способна даже назвать день недели. Причина? Несколько поврежденных нейронов в мозгу, состоящем из миллиардов соединений…

«Если ты любишь воздух, бойся моего гнева», – сообщил «N-Tech». Загадка, оставленная в доме с привидениями в Эме. Манон выпустила из рук массажную рукавицу. Как всегда у Профессора, подсказка должна содержаться в самой фразе. Знак, след, по которому надо пойти. Что-то очень серьезное, вроде анаграммы или ребуса. Заменить какие-то буквы? Она пообещала себе разобраться. «Благодаря» своей амнезии она могла упорствовать, бесконечное число раз совершать одно и то же действие.

Идти по пятам. Всегда идти по пятам. Никогда не останавливаться. В этом смысл ее жизни.

Вода остыла. 10:30. Сколько времени она провела в ванне? Манон тряхнула головой. Записать в органайзер нечего. За время отдыха никакого экстраординарного открытия. Очень скоро она забудет про эту ванну и про все, о чем думала, лежа в ней. Улетучится еще одна часть ее существования.

Манон ополоснулась под душем и отметила в своем органайзере, что только что закончила утренний туалет.

Перед ней лежат стопки одежды. Манон всегда подготавливала ее для себя в воскресенье вечером и раскладывала по ящикам, на которых были указаны дни недели. Система ротации, основанная на этикетках с описанием вещей, которые она затем выбирала в соответствии с прогнозом погоды, позволяла ей разнообразить свой внешний вид. Например, не надевать каждый вторник одно и то же синее платье с одной и той же белой блузкой. И таким образом избежать сходства с роботом.

Бумага, записки, самоклеящиеся листки, фотографии и ежедневники были повсюду. На стиральной машине, на зеркалах, в карманах, на стенах, ночных столиках, шкафах. Расписания, дела на день.

Так какой сегодня день? Манон снова глянула на часы. Среда… 25 апреля. А что с погодой? Взгляд на барометр. Гроза. Безумная влажность. В соответствующем отделении она нашла бежевый костюм, белую блузку и лодочки «Jimmy Choo». Изысканный наряд… Когда она его купила? Два месяца назад? Полгода? Год? Не вышел ли он из моды? Да нет, конечно. Манон всегда любила шик, даже когда училась в Высшей школе математики. В том совершенно унылом месте, где девицы похожи на длинноволосых парней. Она прежде была не такой. И сейчас другая. Даже слишком…

Манон аккуратно поправила на себе костюм, полюбовалась своей тонкой талией в фас, а потом в профиль. Она считала себя хорошенькой. Соблюдает ли она диету? По-прежнему ли бегает так же часто и быстро? Замечает ли, что стареет? Невозможно узнать, разве что порыться в органайзере… Там, где час за часом прочерчивается линия ее жизни. Но тогда вопрос будет звучать фальшиво. К тому же ей надоело рыться в органайзере. Вечно этот «N-Tech».

Она слегка подушилась. Флакон резного стекла всегда стоял слева, третьим после щетки для волос и крема от морщин. Причесаться, нанести крем, подушиться.

Судя по тому, как она оделась, у нее какая-то встреча. Возможно, с представителем «MemoryNode». Манон наверняка уже посмотрела в ежедневнике расписание на сегодня. Так что если она до сих пор дома, значит утром нет ничего срочного, можно не спешить… В любом случае в нужное время органайзер подаст сигнал. Он сумеет «подсказать» ей, что делать. Поесть, покормить собаку, вынести мусор или сходить за почтой.

К двери ванной скотчем был прилеплен заламинированный листок с перечнем проверочных действий.

1. ВЕСЬ этот список составлен ТВОИМ почерком?

2. Ты выпустила воду, вымыла ванну?

3. Ты выключила все электроприборы?

4. Правильно ли ты оделась, причесалась, надушилась? Взгляни еще раз в зеркало.

5. Прикрепи «N-Tech» к поясу.

6. Можешь выходить. И хорошего дня!

«Спасибо», – ответила себе Манон, тщательно проверив исполнение каждого пункта.

На пороге гостиной она вздрогнула, позади нее возник Фредерик. Мятая рубашка, красные глаза, набухшие вены. Принадлежащий Манон лабрадор Мирта, с густой шерстью песочного цвета, принялся тереться о его ноги.

– Фредерик? Черт возьми, что ты здесь делаешь? Я пугаюсь, когда ты входишь без предупреждения!

– Ты мне это уже говорила перед тем, как принять ванну… И довожу до твоего сведения, что ты сама меня впустила… – Он зевнул и продолжил: – Ночью я глаз не сомкнул после всего, что с тобой случилось…

– Что ты хочешь сказать?

Фредерик вздохнул и погладил собаку. Молчать или рассказать? Впрочем, какая разница.

– Похищение, Профессор, полиция…

Эти ключевые слова – зарубки – активировали у Манон комплекс еще не закрепившихся воспоминаний. Она увидела неясный, словно нарисованный пунктиром, набросок прошедшей ночи. Как появившийся вдалеке в тумане дорожный щит, который никогда не удается прочитать.

Фредерик поднял голову и пригладил волосы.

– Меня допрашивали полицейские. Про тебя. Как ты проводишь время, про твои связи. Они… попросили меня уговорить тебя дать мне… твой «N-Tech». Мы думаем, что тебя похитили прямо отсюда, из нашего дома. В полиции уверены, что у тебя в органайзере могут содержаться любопытные сведения о твоих знакомых или твоих встречах за последние несколько дней.

Манон невольно попятилась. Позади нее телефон, рядом с ним блокнот и ручка, старый телевизор без DVD-проигрывателя, стопка инструкций: стереосистема, программы для тренировки памяти, электронные шахматы. И книжный шкаф, где вместо книг стояли музыкальные диски. Шуберт, Вивальди, Форе, сонаты, симфонии, реквиемы, звуки которых проникали ей прямо в душу.

– Не может быть и речи! Они не имеют права! Никто не прикоснется к моему органайзеру! Это было бы… как насилие!

– Ты права, они не имеют права… Но…

– Не настаивай!

Фредерик сменил тему:

– Лучше бы тебе прилечь. Ты не спала всю ночь. Никакого «MemoryNode» и никаких выходов сегодня, договорились?

Не отвечая, Манон направилась в кухню. Фредерик пошел следом. Она открыла холодильник. Фрукты слева, овощи справа, йогурты поставлены по дате истечения срока годности. Здесь тоже сообщения, этикетки, отсеки, расписания приема пищи. Проблемы постоянно есть одно и то же не возникает. Она налила себе полный стакан апельсинового сока, куда машинально добавила сахар. Глюкоза – горючее для памяти… Затем проглотила таблетку витамина С.

– Нет, я сейчас не лягу, и прекрати диктовать, как мне жить, хорошо?

Она посмотрела в органайзере свое расписание на сегодня.

– В 15:00 встреча с журналистом из «Голоса Севера» для «MemoryNode», в 16:00 отдых в Свингедоу, потом в 17:00 работа в группе с доктором Ванденбюшем. Видишь? О каком сне ты говоришь? Мне надо двигаться вперед! Ты ведь знаешь, мы делаем успехи… Скажи, ведь знаешь?

Фредерик посмотрел в щелку между шторами и отметил, что белый «Пежо-306» в конце переулка с двумя полицейскими не сдвинулся с места.

– Но ты подвергаешь себя опасности! Он уже один раз похитил тебя – и сделает это снова! Я прослушал записанные разговоры! Тайны, десятичные знаки числа «пи», на стенах… в доме с привидениями в Эме.

На несколько секунд он в задумчивости умолк.

– Ты… Ты не должна пытаться выучить их, забудь, сотри, ради чего причинять себе боль? Мы вылечим твою руку. Пусть исчезнут эти следы у тебя на запястьях, и… и забудь об этих ужасах… Прошу тебя!

Манон вновь сверилась с органайзером. Ключевые слова, краткое описание ночи. А потом положила его перед собой на стол, предварительно заблокировав доступ паролем.

– Почему ты вечно его блокируешь? – взорвался Фредерик. – Ты же мне доверяешь, тогда зачем блокируешь? Зачем все эти трюки?

Манон только частично ответила на его вопрос:

– Понимаешь, «N-Tech» – это моя жизнь. Если пропадет его содержимое, я потеряю все. Мне уже удалось запомнить кое-что из того, что случилось этой ночью, Фредерик. Почему ты так настаиваешь, чтобы я их забыла?

Он воздел руки к потолку:

– Да чтобы защитить тебя, черт побери! Что я, впрочем, и делаю с самого начала. Почему, как ты думаешь, мы переехали сюда, в Лилль? Как ты думаешь, почему я увез тебя подальше от мамы? Да только для того, чтобы ты была в безопасности и я мог заниматься тобой! Ты думаешь, что преследуешь Профессора, но ты ходишь по кругу! Ну как ты, со своей амнезией, предполагаешь продвигаться вперед?

– Прекрати!

– Я уверен, именно рекламная кампания привлекла этого психа и спровоцировала твое похищение! Твои портреты расклеены по всей Франции! Нам было так хорошо здесь, вдвоем… Как, по-твоему, после всей этой рекламной шумихи я смогу защищать тебя?

– Защищать меня? Выходит, ты вообще не понимаешь, какая у всего этого цель? Что именно натолкнуло меня на мысль настолько… вложиться в «MemoryNode»?

– Нет. А что тут понимать?

«N-Tech» подал подряд три сигнала: два длинных и один короткий. Простой порядок, вроде азбуки Морзе, который установила Манон, – действие, связанное с каждой комбинацией звуков. Конкретно это означало: «Покормить Мирту». Манон сходила за сухим кормом и насыпала его в миску, на дне которой было маркером написано: «11:30 и 19:00». Пакет был почти пуст. В электронном списке покупок Манон отметила ячейку «корм для Мирты».

Она закончила и повернулась к Фредерику, опустив вдоль тела руки со сжатыми кулаками.

– Что тут понимать? Хочешь, чтобы я тебе объяснила? Эта программа, эти рекламные изображения – именно то, чего мне хотелось больше всего на свете! И вот наконец я этого добилась!

Фредерик подпрыгнул на месте, словно кошка:

– Неправда! Не говори мне, что вся воля, которую ты проявляешь, чтобы двигаться вперед, направлена на…

Манон закричала:

– Да! Я специально выставила себя на всеобщее обозрение! Потому что хочу, чтобы он высунул нос! Я хочу, чтобы он вернулся!

Фредерик ошеломленно смотрел на сестру. Он никак не мог смириться с мыслью о том, что они с доктором Ванденбюшем позволили одурачить себя, что Манон, несмотря на болезнь, все это время упорно преследовала свою безумную и самоубийственную цель.

Наконец он опомнился и постарался перекричать Манон:

– Неужели ты думаешь, что сможешь в одиночку противостоять ему? Но это же глупо! Он похитил тебя, он мог тебя убить!

Манон решительно вышла из кухни, миновала гостиную, длинный коридор и направилась к тяжелой металлической бронированной двери. Заглянув в «N-Tech», она набрала четырехзначный цифровой код, дверь открылась.

Письменный стол, стул, компьютер, четыре стены…

Четыре бетонные стены без окон, от пола до потолка оклеенные листами бумаги: белыми, зелеными, оранжевыми, красными. В зависимости от важности факта. Сложная сеть сведений, полная раскладка жизни на бумажках и постоянная озабоченность точным указанием времени. Часы над дверью отмечали секунды назойливым одуряющим тиканьем.

На левой стене, где уже не осталось ни одного свободного сантиметра, – прошлое. Участки, отведенные для социальных, политических, семейных, профессиональных событий. Цунами 26 сентября 2004 года, взрывы в Лондоне 7 июля 2005 года, Джордж У. Буш – президент США. Здесь можно было прочесть о создании, а затем об усовершенствовании программы «MemoryNode» начиная с 2005 года. Имена, адреса вперемешку с фотографиями, датами, событиями личной жизни. И всюду почерк Манон. Иногда цифры чередовались с латинскими словами. Быстрый способ зашифровать свои записи, сделать их непонятными для других. За год до того, как Манон начала систематически пользоваться органайзером, амнезия вынудила ее письменно излагать некоторые эпизоды личной жизни. Медицинские проблемы, неврологические заключения…

На противоположной стене – будущее. Горизонтальная, хронологическая ось делила ее надвое. Сегодня, завтра, нынешняя неделя, следующая, текущий месяц, текущий год. Листки, которые она могла снимать и заменять другими, как детали пазла. Единственный для нее способ постичь будущее – при помощи заменяемых бумажек.

Третья стена была посвящена математике. Повсюду формулы, уравнения, цифры. Не утратить приобретенные знания, тренировать процедурную память – ту, что умеет считать, вычислять, играть в шахматы или плавать по волнам Интернета. И в углу – сейф с цифровым кодом.

Последняя стена была отведена Профессору. Зашифрованные записи, схемы, утыканная булавками карта Франции, фотографии жертв. Среди них – труп ее сестры.

Тщательно разработанная громоздкая система, относящаяся к эпохе до появления «N-Tech». Однако Манон продолжала ее корректировать и обновлять, хотя в этом не было особой необходимости. Просто она любила это место и пользовалась любой возможностью здесь оказаться.

Под столом кипы тетрадей, содержащих куски ее жизни. Теперь они были систематизированы наподобие канцелярских папок. Ее прошлое сводилось к словам на белых страницах.

Манон включила компьютер. Синхронизировав органайзер с центральным процессором, она скопировала на красный листок последнюю загадку Профессора: «Если ты любишь воздух, бойся моего гнева» – и прикрепила его кнопкой в четко определенном месте, с правого края своей настенной памяти.

Молодая женщина обернулась к оставшейся открытой двери. В проеме стоял Фредерик.

– Нет! Не входи сюда! – сказала она. – Это только мое! Мой мозг! Я должна поразмыслить над тем, что со мной произошло!

Однако Фредерик, с раздосадованным видом, все же вошел в комнату.

– Ты, похоже, хочешь, чтобы я выставила тебя вон и заперлась! – продолжала Манон.

– Ты мне это каждый раз говоришь… Твой мир, твой внутренний мир и так далее и тому подобное… Ты что, думаешь, я не знаю всех этих твоих записочек? Всех этих клочков бумаги? Черт возьми, Манон, да я прихожу сюда почти ежедневно! И помогаю тебе все организовать! Подготовить каждый твой завтрашний день!

Манон не слушала его, ей не терпелось остаться одной.

– Профессор наконец-то очнулся. Я уверена, что могу обнаружить слабое место. Все дело в спиралях.

– Опять эти спирали! Но эти твои спирали так никогда ни к чему не привели! Разве что к шрамам! Ты что, не понимаешь, что сегодня ночью ты могла вообще там остаться?! Что он рыщет по нашему городу! И если ты не будешь осторожна, он может убить тебя, когда захочет!

Манон разозлилась:

– Но пока он этого не сделал. Он не убил меня. Почему – понятия не имею. А вот в чем я твердо уверена, это в том, что он вернется ко мне. И я его буду ждать! Да, буду ждать!

Фредерик в ярости подскочил к ней:

– Ты его будешь ждать? Но без своего органайзера ты не способна вспомнить, что ты только что ела! Тебя кто угодно облапошит, а ты еще намерена бороться с мясником, который за четыре года убил семерых и играет в прятки с полицией!

Манон обхватила голову руками. Все вокруг перестало для нее существовать.

– У меня было решение, я уверена…

Она расстегнула блузку и притронулась к татуировке на плече в виде раковины:

– Спираль наутилуса, могила, Монахи… Все это здесь, на моем теле… Как на карте со спрятанным кладом…

– Черт возьми! Только это уже не игра!

Манон забарабанила по клавиатуре, а потом добавила:

– Полицейские наконец-то вернулись к этому делу. Комплексная группа. Десятки и десятки полицейских. Они помогут мне, я помогу им. Эта… – На экране появилась фотография. – …Люси Энебель… Именно она была мне нужна. Она мне обещала. Да, она мне обещала. На сей раз, поверь мне, Профессор от нас не уйдет. Я убью его за то, что он сделал с Кариной. Собственными руками убью.

Фредерик рванул «N-Tech» с подставки и поднял его над головой, словно собирался разбить.

– Ну, попробуй, – усмехнулась Манон. – Я регулярно переношу его содержимое на сервер, защищенный паролем. Никто не сможет уничтожить или подделать мою память! Никогда!

Он швырнул на место прибор и вышел из комнаты, сорвав со стены только что прикрепленный Манон листок с загадкой Профессора.

– Все это убьет тебя, – выкрикнул он с порога. – Я не смогу бесконечно следить за тобой!

И он хлопнул тяжелой металлической дверью, которая тут же автоматически заблокировалась.

Оставшись одна, Манон снова терпеливо переписала послание, прикрепила его красной кнопкой на то же место и уселась на пол в центре комнаты. Она неотрывно смотрела на фотографии шести предыдущих жертв. Франсуа Дюваль… Жюли Фернандо… Каролина Тюрдан… Жан-Поль Грюнфельд… Жак Тайран… И ее сестра… Карина… Снова и снова погружаться в жестокость преступлений. Какой же густой должна быть тьма, где не затухал огонь ее ненависти.

Неподвижно сидя на полу, Манон слушала записи, заучивала их. С экрана компьютера на нее смотрело лицо Люси Энебель.

В полдень звякнул «N-Tech». Она открыла его, взглянула на экран и нахмурилась. Речь шла не о каком-то заурядном, будничном деле, а о встроенном в систему запрограммированном будильнике, который внезапно включился. Информация, датированная 1 марта 2007 года, введенная почти два месяца назад. Два месяца?

Манон набрала код. Появилось сообщение: «Посмотри на шкафу в спальне. Возьми оружие и придумай, как сделать, чтобы оно все время было при тебе. Все время».

Заинтригованная, она поднялась. Только она одна могла составить это сообщение. Но для чего она ввела его так, чтобы напоминание появилось именно сейчас? И к чему было его прятать?

Она вышла из комнаты, направилась в спальню, залезла на стул и ощупью поискала на шкафу.

Ее рука наткнулась на что-то кожаное. Ремень. А теперь что-то холодное. Сердце буквально выпрыгивало из груди.

«Беретта 92S», парабеллум калибра девять миллиметров.

Манон дрожа слезла со стула.

Откуда ей известны все характеристики оружия? И вообще, откуда она могла его взять?

Достав пистолет из кобуры, она крепко сжала его в ладони. Стертый серийный номер. Прикосновение металла показалось ей знакомым. Она закрыла один глаз, вытянула руку, уверенным движением взвела, а потом отпустила курок. Пистолет был заряжен, пятнадцать пуль. Теперь она может стрелять. И знает как. Но ведь она в жизни не держала в руках оружия!

«Возьми оружие и придумай, как сделать, чтобы оно все время было при тебе. Все время».

Манон приподняла пиджак, потом блузку и засунула пистолет за пояс. «Беретта» прижалась к ее левому боку.

«Боже мой, – подумала она, поправляя на себе элегантную одежду. – Кто ты, Манон Муане?»