Книга: Достаточно ли мы умны, чтобы судить об уме животных? - Франс де Вааль

Дельфины дают себе имена и узнают друг друга по пятнам, а сойки, кажется, понимают как работает пространственно-временной континуум. Касатки играют с едой — в смысле, с тюленями, а капуцины ратуют за равенство зарплат. Слоны узнают себя в зеркале, а вороны очень — очень! — злопамятны. Но все это совершенно неточно, потому что научные наблюдения за животными, и этология в частности, это еще совсем молодые науки, которые относительно недавно были подвержены таким узколобым предубеждениям, что Франс де Вааль написал об этом целую книгу.

«Так, когда мы говорим, что у муравьев есть «королева», «солдаты» и «рабы», — это всего лишь антропоморфные упрощения. Мы вкладываем в это не больше смысла, чем в женские имена, которые даем ураганам, или в проклятия, адресованные компьютеру, как будто он обладает свободой воли.»

И вот на сотой странице текста вы обнаруживаете себя внутри затянувшейся дискуссии, о существовании которой раньше даже не предполагали: оказывается что в науке изучения животных существует проблема антропоцентричности ученых, которые «дискриминируют» животных тем, что измеряют их линейкой человеческого интеллекта. Мне сложно судить о предвзятости авторской позиции, но Франс де Вааль настолько грамотно подает свое видение проблемы, что к концу первой же главы рядовой читатель готов однозначно отвечать на поставленный книгой вопрос: «достаточно ли мы умны чтобы судить об уме животных?» — нет, нет и еще раз нет!

И вот вы уже готовы подписаться под каждым словом автора — а впереди еще целых триста страниц доказательств и сухих логических цепочек, которые сверстаны, по большей части, скорее «научно», чем «популярно». И, да, редкими жемчужинами в тексте сверкают описания изобретательных экспериментов с животными, но их слишком мало, чтобы поддерживать интерес к остальному тексту, который в виду своей специфичности обращен не столько к массовому читателю, сколько к специалистам по работе с животными — и если вы относитесь к последним, то вас можно поздравить с великолепной книгой! Я же, будучи абсолютным профаном в теме, предпочел бы куда более концентрированную версию книги — книги, которая не тратит 80% слов на то, чтобы убедить меня занять позицию в вопросе, который меня совершенно не касается. И другие фрагменты книги:

«Когда касатки замечают тюленя на льдине у побережья Антарктики, они перемещают льдину. Это требует больших усилий, но в результате льдина оказывается в открытом море. Затем четыре-пять касаток выстраиваются бок о бок в ряд. Действуя одновременно, как один огромный кит, они быстро плывут к льдине, создавая высокую волну, которая смывает несчастного тюленя с льдины. Мы не знаем, как касатки договариваются построиться в ряд или синхронизировать свои действия, но, видимо, они каким-то образом общаются друг с другом, прежде чем перейти в наступление. Непонятно также, зачем касатки делают это, потому что, наигравшись с тюленем, они часто отпускают его. Одного тюленя касатки даже посадили на другую льдину, видимо оставив до следующего раза.»

«Птицы, которые ни разу не были пойманы, узнавали маску грабителя спустя годы и все еще преследовали тех, кто ее носил. Вороны, должно быть, перенимали отрицательное отношение у своих товарищей, и в результате все вместе ополчились на отдельных людей. «Вороне вряд ли встретится дружелюбный ястреб, но с людьми все по-другому — их приходится воспринимать индивидуально, — пояснял Марзлоф. — Они действительно способны на это».»

«Террас опубликовал чрезвычайно скептическую статью об общении языком жестов с шимпанзе Нимом Шимпски, названным в честь американского лингвиста Ноама Хомски.»

«…до сих пор мне неизвестно никаких доказательств того, что язык служит основой мышления, кроме всеобщей в этом уверенности.»

«Вероятно, это началось со спора Платона и Диогена о самом кратком определении человека. Платон предположил, что это голое существо, передвигающееся на двух ногах. Это определение, однако, оказалось с дефектом, когда Диоген принес ощипанную домашнюю птицу и, отпустив ее, сказал: «Вот человек Платона». Тогда к определению было добавлено «с широкими ногтями».»

«Еще один пример — недавнее открытие, что мужчины-экспериментаторы, в отличие от женщин, вызывают у мышей такой стресс, что это отражается на их поведении. Точно такое же действие оказывает футболка, которую носил мужчина, помещенная в комнату с мышами. Так выяснили, что причиной стресса служит запах. Естественно, это означает, что исследования на мышах, проводимые мужчинами и женщинами, будут иметь разные результаты. Методологические детали значат много больше, чем мы можем себе представить, и это чрезвычайно важно, когда мы сравниваем разные виды.»

Я бы не стала искать здесь плотной и структурной информации, думаю есть более содержательная ифнорматиивная литература. Но и пусть будет себе! Здесь же - скорее лёгкое публицистическое чтиво на ночь, уменьшающее чувство человеческого превосходства и важности и приближающее к состоянию какого-то райского сада, где, если кто-то и успел вкусить плод познания, то ни изгнания, ни самоотделения от окружающей среды по умственным признакам не произошло. За что автору большое спасибо.

Вивисекция проистекает из того же механицизма: раз животное – механизм, то оно не испытывает чувств по определению. Если животное визжит и бьётся, когда в него втыкают нож, то делает это оно исключительно из-за следования заложенной программе «издавать громкие звуки при повреждении оболочки» (ну или как-то так), а не потому что оно чувствует боль. Тропинка этой логики так же легко выводила людей семнадцатого-восемнадцатого столетия на проторенную магистраль расизма – раз темнокожий человек напоминает европейскому интеллектуалу Нового времени приматов из музейных гравюр, то и животного в нём больше, чем человеческого, а значит он – механизм, и обращаться с ним должно как с механизмом, никто же не будет бояться задеть чувства кухонного комбайна.

Сегодня этот образ мира с человеком в короне и табличкой на груди «я тут главноя все планеты крутяцца в мою честь» кажется нелепым и несколько карикатурным, однако укрепившееся нежелание признавать в животных интеллект сверх базовых инстинктов и рефлексов правило бал вплоть до второй половины двадцатого века. Исследования Франса де Вааля – пример волны учёных, выступающих за право животных на признание наличия у них всяких разных интересных мыслишек в голове, помимо примитивного «жрать-спать-спариваться».

Подходы к изучению и воспитанию животных имеют короткий срок годности и за десяток лет способны превратиться в плесень. Например, кинологическая советская школа на мой взгляд строится на ошибочных стереотипах вроде теории доминирования и что «собака всё понимает: если её наругать за сожранный полдня назад венский стул, то она поймёт, за что её ругают». Происходит некое слияние противоречивых теорий в сознании человека, которые почему-то не доставляют ему дискомфорта – с одной стороны, отношение к собаке как к существу, ведомому инстинктами и стайными повадками, а с другой – наделение собаки абстрактным мышлением и бессовестное возложение на её лохматые плечи человеческой логики. На выходе имеем методы воспитания, которым давно пора почить в бозе, а работы Вааля и более частные исследования его коллег и единомышленников должны выступать путеводителем для людей, не понимающих, что там лопочет это лохматое орало зубатое. Возможно, данная книга де Вааля не будет блистать актуальностью ещё через двадцать лет, но по-прежнему будет светиться искренней любовью к животным, которая заражает и читателя. Это не покровительственное чувство, и не горизонтальное восприятие равным равного, но восхищение чем-то удивительно-непохожим, сложнопостижимым и загадочным.

Франс де Вааль пристрастен, порой он извлекает из экспериментов какие-то невероятные выводы, которые едва ли из него следуют в действительности (но можем ли мы утверждать наверняка? Едва ли – это течёт лейтмотивом сквозь всю книгу). Канцелярит и повторение одного и того же через каждую дюжину страниц – простительная помеха на пути к материалу, иллюстрирующему повадки животных с новой стороны. Даже если читатель не особо заинтересован в теме самоидентификации слонов в зеркале или умению шимпанзе прощаться друг с другом, он может подчерпнуть массу баек об экспериментах, определяющих интеллектуальные способности животных, которыми можно сражать наповал неискушенных людей. По крайней мере, я стабильно сражал перед отходом ко сну кого-то, кто живёт в тени шкафа, что бурые капуцины очень болезненно переживают несправедливость, когда его партнера человек награждал меньшим количеством фруктов, чем первого капуцина, или что касатки могут работать вместе с китобоями, загоняя кита к судну.

Основной вопрос, легший в название книге, получает ответ ещё во введении, после чего из главы в главу лишь подтверждается (или не совсем подтверждается, это зависит от вашего скептицизма). Возможно, пристрастность трактовки экспериментов не способствует восприятию идей, выдвигаемых в работе, как объективной данности. Однако, эта работа де Вааля позволяет лишний раз напомнить себе, что это мы – в мире, а не мир – для нас. Эта мысль обычно кристаллизируется в голове, когда проводишь очередную ночь в палатке посреди глуши, куда даже фантики от конфет не доползают, и объясняешь небосводу свою маленькость посреди оглушительной природной тишины, которая тебя не замечает. Но если вы третий год без отпуска, да и вообще не поклонник палаток, то книга де Вааля – ваша кроличья нора, чтобы проскользнуть на тропу любви к животным не потому что они «почти как люди», а просто потому что они существуют со всем своим многообразием индивидуальных миров.

Да, тема книги – важная и нужная. Я сам лично, и как биолог, и как обыватель не раз сталкивался с людьми, которые до сих пор не верят, что обезьяны наши ближайшие родственники, или что разумность человека не исключительное качество. Кроме того у меня нет никаких вопросов к Франсу де Ваалю, как ученому. Он действительно много сделал для этологии. Но у меня есть большие претензии к стилю данной книги, то есть к де Ваалю, как автору. Я всегда считал, что книга – это некий документ, некое негласное соглашение между писателем и читателем. И строится оно на взаимном уважении и понимании. Каждая аудитория, каждый писатель, каждый литературный жанр имеют свои особенности. Для научно-популярной литературы также есть уровни восприятия, одни книги ориентированы на продвинутого читателя, другие для начинающего интересоваться наукой. И я это нормально воспринимаю. Чего я не люблю, так это, когда меня держат за тупоумного. Когда автор выдвигает какой-то тезис, затем объясняет его, потом через 10 страниц возвращается к нему и объясняет снова, потом еще через 10, и еще, еще, еще. Первые пару раз думаешь, что текст просто плохо структурирован, ему не хватило нормальной редактуры, но чем дальше, тем больше недоумения возникает. Я уже понял с первого объяснения, зачем мне еще десять раз объяснять? Хватит, пожалуйста! Нет, если бы я был тем самым сомневающимся в уме животных, то возможно такая тактика бы и сработала: мне объяснили, потом рассказали какие шимпанзе умные – составленные из нескольких частей орудия используют – потом еще раз объяснили, потом рассказали какие вороны умные умеют камешки в сосуды кидать, потом еще раз объяснили, потом рассказали бы какие осьминоги умные, и тут бы я не выдержал и сдался, поверил автору, как тут сомневаться после осьминогов? Но вот взял ли бы вообще в руки эту книгу, если бы был тем самым неверящим? Большой вопрос. Но вот так вышло, что мне доказывать ничего не надо, и потому ценность книги почти сразу упала до нуля. Там есть множество примеров, но они, как правило, и так очень известные для интересующихся биологией, лично я всего пару-тройку для себя новых обнаружил. Но как иллюстративный материал книга все же имеет право на существование. Как полноценная работа по заявленной теме – нет.

Единственный момент, который вызвал мое любопытство, это отношение автора к языку и его связи с мышлением. Лично я до сих пор считал, что мышление и язык связаны очень тесно. У людей, понятно. Автор же считает, что язык в этом плане переоценен. Он утверждает:

До сих пор мне неизвестно никаких доказательств того, что язык служит основой мышления, кроме всеобщей в этом уверенности.

С одной стороны, из содержания книги утверждение вытекает очень логично, ведь если животные умны, а языка у них нет, значит не очень-то он и нужен для мышления. С другой стороны, де Вааль все время утверждает, что в человеке нет ничего совсем уж уникального. А тут получается, что он приписывает языковые возможности только людям. Например, он сомневается, что так называемые «говорящие обезьяны» реально мыслят языковыми категориями. Я недостаточно знаю, чтобы соглашаться или спорить с автором, но тема для размышления у меня точно появилась. За это книге спасибо!

У меня давно де Вааль был в "хотелках", я много про него слышал и видел ссылки на его работы. Но вот я добрался до его книги, и не сложилось. Рекомендовать бы тоже не стал, хотя не исключаю, что многим она покажется полезной.

а что, очень удобно решить, что мы вершина развития интеллекта, этот мир создан для нас, а другие виды просто предметы обстановки и можно делать с ним все, что нашему величеству заблагорассудится. Главное, что Вааль требует понять: мы сами не настолько совершенны, чтобы создавать тесты, оценивающие способности вида относительно его экологии и задач. И ведь как трудно придумать соответствующий эксперимент, соблюсти все условия и даже понять, что важно в нем заметить. Некоторые вещи кажутся общим местом, а для изучения свойств памяти животных они оказываются принципиальными. Например, запоминание, где спрятан и какой именно фрукт. Это уже разные понятия еда/яблоко. Часто случайность подсказывает, в каком направлении надо двигаться. Вааль постулирует очень мудрое правило "знай своё животное" - это значит, что наблюдение помогает понять, как именно должен быть выстроен эксперимент, какие возможности животного надо использовать и каких результатов ждать. Опять же это может показаться элементарщиной, но нельзя одинаково оценивать крыс, осминогов и собак - только один из них сможет откыть банку, все трое пройдут лабиринт и двое проявляют способности к использованию орудий и каннибализму. Но как оценить, у кого познавательные способности выше? Вааль предлагает не восходящую модель, а разветвляющуюся - млекопитающие и моллюски это принципиально разные системы познания и восприятия, они используют разные спсобы для этого и имеют разные задачи. Поэтому вопрос "кто умнее собака или осминог" изначально не корректен. Интерсны эксперименты с зеркалом и слонами, долгое время считалось, что они не имеют самосознания, потому что не могли идентифицировать себя с отражением. Но только до тех пор, пока им не предоставили зеркало нужных размеров)) Элементарно? Конечно, но часто сосредоточившись на задаче не видишь за деревьями леса, это свойственно науке. Кстати, и сам Вааль не без греха - своих приматов он знает отлично, тут не прикопаешься, но как зашла речь о слонах, сразу пошли скоропалительные выводы: То, что слоны по-разному реагируют на масаев- мужчин/женщин/детей и камба, а так же на сигналы о приближении пчел, не значит, что они различают пол и возраст, скорее они различают, какой звук сопряжён с какой опасностью/степенью опасности. Дело в том, что масаи охотятся на слонов, а камба нет, среди масаев опасны для слонов только мужчины, но женщины и дети могут свидетельствовать о наличии мужчин неподалёку. Пчёлы тоже опасны для нежных хоботов и глаз, поэтому слоны стремятся избежать контакта с ними. Эксперимент состоял вот в чём: слонам (поскольку они в большей мере полагаются на слух и обоняние, чем на зрение) проигрывали через мегафон звуки речи масаев мужчин, масаев женщин и детей, камба, львиный рык и жужжане пчёл. Слоны убегали от звука мужского масайского голоса и пчелиного жужжания (во втором случае размахивая ушами), не реагировали на камба и проявляли беспокойство при звуках голосов женщин масаев и львов. Вывод: слоны различают не только разные языки, но и пол и возраст людей. Ну разве это научный подход? Единственный вывод, который тут можно сделать, что слоны прекрасно различают разные звуки и степень их сопряженности с опасностью. О том, что они различают пол и возраст и языки заявлять категорически неверно. Как можно доказать, что звук голоса масая мужчины они связывают с полом и возрастом, а не с копьём и опасностью? Мы слонов, конечно, любим и отрицать их способности не будем, возможно они и различают пол у людей, но данный конкретный эксперимент об этом не свидетельствует, простите, милый Франс! Но постулирует автор очень верные идеи - эксперимент должен подтверждать природные наблюдения, он ставится, чтобы исключить фактор случайности, но основа его дожна лежать в естественном поведении животных, наблюдая за которым можно узнать не меньше и даже больше, чем гоняя их по лаборатории. Так работали Лоренц с Тимбергеном, которых Вааль поминает очень добрым словом. Книга, надо сказать, очень интересная, познавательная и расширяет горизонты. По прочтении я стала повнимательнее смотреть на своего кота, подмечать особенности его поведения, которые раньше не казались мне интересными. Например, очень логично, что, когда ему показываешь на что-то рукой, он не понимамет, а вот если посмотреть в на интересующий объект, он сразу смекает, в чем дело. Как тут не вспомнить умного Ганса - коня, который настолько хорошо читал язык человеческого тела, что ввел в заблуждение массу народу, перемножая в уме огромные цифры (он просто по движению шляпы или руки хозяина понимал, какой ответ правильный). Попробуйте поймать кота - он считывает, куда вы дернетесь еще раньше, чем вы сами это поняли. Возвращаясь к указанию - не используют коты конечности, чтобы указывать, а вот взгляд они читают на раз, поэтому и у нас они это легко понимают. То есть они понимают, когда им указываешь на что-то, но на их языке. Еще интересная история с зеркалом. Мой кот прекрасно понимает, что видит в зеркале меня, и из-за угла просчитывает, мои движения, а вот себя он не идентифицирует - тест с отметкой он не прошел (глядя на себя в зеркало не определил, что может посмотреть себе на голову, чтобы узнать, что я туда прилепила кусочек бумажки, в то время как дельфины видят разницу, слоны заглядывают себе в рот, а обезьяны красуются). Хотя, опять же очень сложно найти у кота на теле место, которое он не просто не видит, а еще и не может дотянуться лапой или языком)) Так что тут тоже надо подумать о соответствии эксперимента экологии вида. Подводя итог, скажу: если вы любите животных и не считаете их своими подданными, вам интересно, как они мыслят и что у них там в тыквах творится, читайте Вааля, он на этом обезьяну съел!

Книга поделена на девять частей, в которых представлены такие проблемы как эмоции, познание, сознание, речь, способность животных узнавать себя в зеркале, понимать, что такое время, и взаимодействовать со своей семьёй или стаей. Автор приводит по каждой из них интересные примеры из собственного опыта или научных исследований, подтверждая или критикуя их, так как

по определению Вернера Гейзенберга, «то, что мы наблюдаем, — это не природа как таковая, а природа, подвергнутая нашему методу задавать вопросы»,

а методы, используемые наукой, чтобы доказать ту или иную гипотезу, могут не соответствовать ресурсам животного, поставленного перед какой-либо задачей.

Меня больше всего удивила способность обезьян не только существовать в строгой иерархии внутри стаи, но и просчитывать свои возможности продвижения вверх по "социальной" леснице, проявляя внимание к амбициозным сородичам. Можем ли мы говорить, что они делают это "по-человечески", если их система первична по отношению к нашей? И остаётся непонятным, что вообще тогда принципиально отличает нас от животных.

Скорее всего, книга де Вааля заставит вас по-новому посмотреть на мир животных, но вопросов у вас точно не станет меньше.

Выдающихся примеров осмысленного поведения животных автором приведено не так много, как мне бы хотелось, в основном философские рассуждения и сетования на коллег, последователей бихевиоризма.

Автор доказывает, что часто люди пытаются оценивать животных, ставя их на своем место, не учитывая физиологических особенностей, ведь другие животные окружающий мир видят несколько иначе, чем люди.

В целом – не очень информативная книга. 20% книги – ссылки на зарубежные источники информации и предметно-алфавитный указатель.