Электронная библиотека » Франсуаза Саган » » онлайн чтение - страница 2


  • Текст добавлен: 28 мая 2022, 15:35


Автор книги: Франсуаза Саган


Жанр: Современная зарубежная литература, Современная проза


сообщить о неприемлемом содержимом

Текущая страница: 2 (всего у книги 9 страниц) [доступный отрывок для чтения: 2 страниц]

Шрифт:
- 100% +
Глава 4

Смех вдвоем – сколько в нем прелести и каверз! Не переоценить его могущества. Любовь и дружба, желание и отчаяние – ничему без него не обойтись. Антуан и Люсиль смеялись как школьники. Оба они были любимы, желанны, опекаемы серьезными людьми. Оба знали, что так или иначе будут наказаны за этот смех, и все ж безудержно хохотали в углу гостиной.

Парижский этикет требует, чтоб на приемах любовники сидели за столом врозь, но в перерывах они обычно сходятся посплетничать об окружающих, шепнуть друг дружке слова любви или нежные упреки. Диана ждала, что Антуан подойдет к ней, и Шарль уже направился к Люсили. Но та отвернулась к окну, от смеха глаза наполнились слезами. Антуан стоял возле. Всякий раз, встречаясь с ним взглядом, она поспешно отворачивалась, а он прикрывал лицо носовым платком. Клер было собралась не обращать на них внимания. Но зависть и даже злоба уже витали в гостиной, и она решила принять меры. Кивком она отправила к ним Джонни. Это значило: «Скажите этим детям, чтоб вели себя прилично, а то их больше не позовут». Увы, Антуан заметил этот жест и снова зашелся смехом. Джонни подошел к ним и весело обратился к Люсили:

– Ради бога, Люсиль, расскажите и мне, я умираю от любопытства. Что случилось?

– Ничего, абсолютно ничего, то-то и ужасно.

– Ужасно, – подхватил Антуан. Он был взлохмачен, выглядел помолодевшим и счастливым. На секунду Джонни охватило острое желание. В этот миг подошла Диана. В ней клокотала ярость, и ярость красила ее. Гордая осанка, зеленые глаза, стройная фигура придавали ей облик прекрасной боевой лошади.

– Над чем это вы так потешаетесь? – резко осведомилась она. В голосе звучали подозрительность и снисходительность разом. Подозрительность преобладала.

– Мы? Да ни над чем, просто так, – невинно отозвался Антуан. Он никогда не говорил «мы» про себя с Дианой. Это ее доконало.

– Ну так и ведите себя как воспитанные люди. Недостает собственного остроумия, соблюдайте хоть приличия.

На секунду воцарилась тишина. Люсиль отнюдь не находила странным, что Диана решила одернуть своего любовника. Но замечание относилось к ним обоим, и это показалось обидным.

– Вы забываетесь, – вскипела она. – Вы не можете запретить мне смеяться.

– Мне тоже, – твердо добавил Антуан.

– Прошу меня извинить, я очень устала. До свидания, – выговорила Диана. – Шарль, вы меня проводите? – обернулась она к несчастному Шарлю, как раз подошедшему, на свою беду. – У меня разболелась голова.

Шарль поклонился, и Люсиль улыбнулась ему.

– Встретимся дома.

В гостиной поднялась оживленная суматоха – обычное дело после публичных скандалов. Минуты три все говорили о чем-то своем, а затем принялись обсуждать происшествие. Люсиль с Антуаном остались вдвоем. Задумчиво взглянув на него, Люсиль оперлась на перила балкона. Антуан спокойно курил.

– Мне чертовски жаль, – сказала она. – Я погорячилась.

– Пойдемте отсюда, – предложил он, – я провожу вас. Лучше смыться, пока не грянул гром.

Клер пожала им руки как сообщница. Им бы следовало сейчас разойтись по домам, но она хорошо помнила, что такое молодость. Какая прекрасная пара! Она могла бы им помочь… Хотя нет, а как же тогда Шарль… Что-то нынче вечером голова совсем не варит.

За порогом их поджидал ночной Париж, блестящий, будто покрытый черным лаком, манящий своими огнями. Когда за лукавой физиономией Клер захлопнулась дверь, оба испытали облегчение. Его сменило желание либо поскорее расстаться, либо узнать друг друга лучше. В любом случае этот странный вечер не мог закончиться просто так, ему недоставало точки. Люсили не хотелось ни минуты играть ту роль, что подразумевали направленные на нее взгляды гостей, – роль молодой женщины, бросающей престарелого покровителя ради молодого любовника. Об этом не могло быть и речи. Когда-то она обещала Шарлю: «Быть может, я сделаю вас несчастным, но смешным никогда». И действительно, в тех редких случаях, когда она ему изменяла, Шарль ничего даже не подозревал. А сегодня… Как она очутилась на улице наедине с чужим мужчиной? Люсиль повернулась к нему, он улыбнулся:

– Не хмурьтесь. Может, заглянем по дороге в какой-нибудь бар?

Однако одного бара оказалось маловато. Они побывали в пяти, а еще два пропустили: Люсили почудилось, что они напоминают Антуану о Саре и ему невыносимо заходить туда с кем-либо другим. Всю дорогу они болтали без умолку. Они переходили с одного берега Сены на другой, по улице Риволи дошли до площади Согласия, зашли в «Харрис-бар» и отправились бродить дальше. Снова поднялся тот самый утренний ветер. Люсиль едва держалась на ногах от усталости, от напряжения, от виски.

– Она изменяла мне, – сбивчиво рассказывал Антуан. – Понимаете, она, бедняжка, считала, что положено спать с режиссерами и журналистами… Она постоянно лгала мне… и я презирал ее… строил из себя гордеца, моралиста… изводил своей иронией… осуждал… Какое право, о Господи, какое право я имел судить ее! Ведь она, понимаете, она любила меня… я точно знаю, что она меня любила… В тот вечер, накануне своей смерти, она почти умоляла не отпускать ее в Довиль. Но я ответил: «Поезжай, раз тебе так нравится». Каким же я был кретином, да еще с претензией!

Они шли по мосту. Он попросил Люсиль рассказать о себе.

– Я отродясь ничего не умела, – начала она. – В юности все в жизни представлялось понятным, логичным. Я собиралась учиться в Париже. Я мечтала. Покинув родительский дом, я во всех ищу родителей: и в любовниках, и в друзьях. Мне кажется, у меня нет ничего своего – ни цели, ни забот. И мне нравится такая жизнь. Может, я урод, но отчего-то, едва проснусь, какой-то внутренний камертон сразу настраивает меня на жизнь. И я не сумею измениться. Да и зачем? Что я могу? Работать? Что-то не тянет. Вот если б я полюбила, как вы, например… Антуан, а что связывает вас с Дианой?

– Она любит меня, – сказал Антуан. – А мне нравятся высокие и стройные женщины вроде нее. А Сара была маленькая и толстенькая, я чуть не плакал от умиления. Понимаете? И еще она, как никто, умела мучить меня…

Усталость была ему к лицу. Они снова оказались на улице Бак и не сговариваясь завернули в полутемный бар. Они смотрели друг другу в лицо серьезно и просто. Музыкальный автомат играл старый штраусовский вальс. Какой-то пьяница пытался танцевать, ухватившись за стойку бара и рискуя грохнуться в любой момент. «Уже поздно, уже очень поздно, – нашептывал Люсили внутренний голос. – Наверное, Шарль беспокоится. Этот мальчик тебе даже не нравится, возвращайся!»

Внезапно она почувствовала, что ее щека прижата к пиджаку Антуана. Одной рукой он притянул ее к себе. Зарывшись подбородком в ее волосы, он молча обнимал ее. И она ощутила, как некое странное спокойствие нисходит на них. Полутемный бар, бармен, алкоголик, музыка – все это существовало всегда. А может, она сама никогда не существовала. Голова шла кругом. Он довез ее до дому на такси, они вежливо попрощались, так и не обменявшись телефонами.

Глава 5

Но им не дали долгой передышки. Диана закатила жуткий скандал. Теперь каждая из женщин, присутствовавших на том ужине, считала своим долгом всякий раз приглашать Шарля туда, где будет Диана, – то есть Люсиль туда, где будет Антуан. Диана перешла в другой лагерь: добрых двадцать лет она красовалась среди палачей, теперь пополнила ряды жертв. Она ревновала и не смогла этого скрыть. Значит, она пропала. Париж будет задорно улюлюкать ей вслед. Как это часто бывает в том кругу, все перевернулось с ног на голову. То, что еще вчера составляло ее силу, ее гордость, обернулось против нее: красота – «уж не та, что в молодые годы». Драгоценности, ставшие вдруг «убогими», хотя неделю назад самая скромная из ее побрякушек казалась роскошной любой из приятельниц. Даже «Ройс» – «уж он-то по крайней мере никуда от нее не денется». Бедная Диана. Оказалось, что зависть, как перчатку, можно вывернуть наизнанку. Ничто ее не спасет: напрасно будет она терзать лицо косметикой, скрывать сердечные раны под бриллиантами, вывозить пекинеса на прогулку в «Ройсе». Участь ее достойна жалости.

Диана все это знала. Она знала цену светскому кругу. В тридцать лет ей посчастливилось побывать замужем за умным человеком. Он был писателем и раскрыл ей глаза на многие пружины этого хитрого механизма, прежде чем в ужасе бежал подальше от него. Диане никто б не мог отказать в мужестве. Возможно, тут сыграло роль ее ирландское происхождение, а может, жестокая няня в детстве. И конечно, ее состояние, достаточно большое, чтоб ни с кем не считаться. Что там ни говори, нужда пригибает к земле, и женщин это касается ничуть не меньше, чем мужчин. Женские горести обошли Диану стороной: она всегда замечала лишь тех мужчин, кто был в нее влюблен. Теперь она с ужасом осознала, что не в силах оторвать взгляд от Антуана. Она мучительно размышляла, чем, помимо физической близости, можно его удержать.

Чего он хочет от жизни? К деньгам равнодушен. В издательстве получает смехотворное жалованье и потому, когда не может ее пригласить, просто отказывается составить ей компанию. Все чаще ей случалось обедать с ним дома с глазу на глаз. Раньше ничего подобного ей бы и в голову не пришло. К счастью, существуют премьеры, ужины, приемы – бесплатные развлечения, которыми Париж так щедро дарит посвященных. Антуан как-то признался, что любит только книги и что рано или поздно сделает себе имя в своем издательстве. Действительно, на приемах он оживлялся, лишь если рядом случался кто-то, способный поддержать более или менее серьезный разговор о литературе. В этом году в моду вошли любовники-писатели. Диана с воодушевлением завела речь о Гонкуровской премии. Но он ответил, что не владеет пером, а писателю это, к сожалению, совершенно необходимо. Она пыталась настаивать: «Я уверена, если бы ты попробовал… Да возьми хотя бы этого малышку Х…» – «Быть как Х?.. Ну нет!» – взорвался Антуан, обычно редко повышавший голос. Уж лучше он навсегда останется читателем, будет получать в «Ренуаре» двести тысяч франков в месяц и еще полвека оплакивать Сару. Диане оставалось лишь смириться: она любила его.


После того ужина она провела бессонную ночь: Антуан объявился только на рассвете, судя по всему, навеселе. Притом поехал не к ней, а на свою квартиру. Она звонила ему каждый час. Ответь он, Диана повесила бы трубку. Ей просто хотелось знать, где он. В половине седьмого он подошел к телефону и буркнул: «Я хочу спать» – даже не спросив, кто звонит. Наверное, всю ночь шатался по барам Сен-Жермена. И как бы не вместе с Люсилью. Но нельзя вспоминать о ней. Никогда не следует много думать о том, чего боишься. На следующий день Диана позвонила Клер, извиниться за свой поспешный отъезд: у нее весь вечер раскалывалась голова.

– Вы и правда неважно выглядели, – с деланным участием подтвердила Клер.

– Что ж, я не становлюсь моложе, – холодно отрезала Диана. – К тому же от молодых так устаешь.

Клер понимающе хихикнула. Она обожала аллюзии, вернее, двусмысленности, интимные подробности. Никто не способен с таким знанием дела, так точно в двух-трех словах описать мужские достоинства любовника, как светская дама в разговоре с подругой. Впечатление, что все эмоции уходят на похвалы портным, а для любовников остаются лишь сухие технические характеристики. Последовал короткий комментарий относительно Антуана, пожалуй, лестный. Клер не терпелось услышать о главном, так что пришлось взять инициативу в свои руки.

– Эта Люсиль временами ведет себя просто вызывающе. Что за дурацкий смех, как у пансионерки. А ведь ей лет тридцать, как по-вашему?

– У нее красивые глаза, и она нравится нашему милому Шарлю.

– Он живет с ней уже два года, для него это немалый срок, – вздохнула Клер.

– Для нее тоже, не забывайте, дорогая.

Они посмеялись и закончили разговор, вполне довольные друг другом. Диане казалось, что удалось сгладить инцидент. А Клер могла теперь говорить, что своенравная Диана, всегда державшая себя как ей заблагорассудится, звонила, чтоб извиниться. Диана забыла главный закон Парижа: никогда не извиняйся; что бы ты ни натворил, делай это с улыбкой.


Джонни по просьбе Клер пригласил Шарля Блассан-Линьера на театральную премьеру, куда собиралась пойти Диана. Решено было после спектакля вместе поужинать в тесном кругу («только свои»). Помимо возможности позабавиться, наблюдая за «этой парочкой» – Люсилью и Антуаном, Клер была уверена, что Шарль заплатит за ужин. Дело в том, что Джонни в тот момент сидел без гроша, а позволить платить Диане ей казалось неудобным. Пригласить кредитоспособного и щедрого мужчину про запас тоже не удалось. Эта разновидность в наше время вообще становится чуть ли не реликтом. На действительно роскошное содержание могут рассчитывать только мужчины для мужчин. К тому же пьеса обещала быть интересной – постановка Бижу Дюбуа, а уж он-то смыслит в настоящем театре.

– Как хотите, я по горло сыта вашим авангардом, – заметила она Джонни в такси по дороге в «Ателье». – Когда актеры усаживаются в кресла и битый час разглагольствуют о смысле жизни, я умираю со скуки. По мне, уж лучше бульварный балаган, – добавила она решительно. – Джонни, вы меня слышите?

Джонни, который слышал это по крайней мере десятый раз за сезон, кивнул. Клер, конечно, очаровательна, но ее энергия утомляет. Ему вдруг захотелось выпрыгнуть из машины, слиться с толпой на бульваре Клиши, похрустеть на ходу жареным картофелем из пакетика, может, даже попасть под горячую руку какому-нибудь хулигану. Интриги Клер всегда казались ему примитивными, и всякий раз, когда они удавались, он бывал искренне удивлен.

Приглашенные прогуливались по площади Данкур, здоровались, переговаривались. Все в голос твердили, что это лучший театр Парижа и что площадь выглядит трогательно-провинциальной. Люсиль с Шарлем вышли из кафе и присели на скамейку. Она принялась за огромный сандвич. Сперва на нее косились, затем несколько человек последовали ее примеру. Бесшумно подъехавший «Ройс» Дианы случайно остановился как раз напротив их скамейки. Антуан вышел первым и подал руку своей спутнице. Тут он увидел Люсиль, с набитым ртом, счастливыми глазами, и рядом с ней растерянного Шарля, вставшего, чтоб поздороваться с Дианой.

– Бог ты мой, вы решили устроить пикник? Восхитительная мысль, – бросила Диана.

Она быстро огляделась и заметила, что и Эдме де Ги, и Дуду Вильсон, и мадам Берт также жуют на соседних скамейках.

– Сейчас девять. Раньше чем через четверть часа не начнут. Антуан, будьте добры, сбегайте в кафе, я тоже проголодалась.

Антуан нерешительно помялся, взглянул на Диану, хотел что-то сказать, махнул рукой (будь что будет), с обреченным видом пересек улицу и толкнул дверь. Через стекло Люсиль увидела, как хозяин кафе сорвался с места ему навстречу, принялся сочувственно жать руку. К нему присоединился официант. Она видела Антуана со спины. Ей показалось, что он отступает, оседает, как под градом ударов. Она поняла: Сара. Тот же театр, то же кафе, где он поджидал ее во время репетиций. С тех пор он ни разу здесь не бывал.

– Ну где он там застрял? Решил, что ли, напиться в одиночку? – выказала нетерпение Диана.

Она обернулась и увидела, как Антуан, пятясь, отступает к выходу без всяких сандвичей. Подоспела еще и хозяйка с соболезнованиями. Наверно, раньше он с ней не раз болтал и смеялся в ожидании Сары. Во время репетиций в этих маленьких кафе у театров всегда бывает так весело!

– Да что с ним? – воскликнула Диана.

– Сара, – объяснила Люсиль, не в силах поднять глаз.

Ей трудно было произнести это имя, но нельзя допустить, чтоб спросили самого Антуана, чтобы его сейчас дергали. Он подошел к ним с пустым, как у слепца, лицом. Диана все поняла и резко обернулась к Люсили. Та даже отступила. Диане хотелось ударить ее, она себя еле сдерживала: так эта девчонка тоже знает! Она не имеет права! Антуан принадлежит ей, Диане, его радости и печали – ее радости и печали. Это на ее плече он вспоминает Сару по ночам. Память о Саре – это ее, Дианы, соперница. Раздался звонок. Она взяла Антуана под руку, он покорно последовал за ней с отсутствующим видом. Он вежливо здоровался с театральными критиками и с друзьями Дианы. Он помог ей сесть. После третьего звонка она нагнулась к нему.

– Милый мой, бедный мой…

Она взяла его за руку, он не сопротивлялся.

Глава 6

В антракте обе группы держались порознь. Люсиль с Антуаном издали обменялись улыбками и впервые друг другу понравились. Глядя, как она, рассеянно оперевшись на массивное плечо Шарля, беседует с кем-то, он любовался изгибом ее шеи и складкой у рта, обозначавшейся, когда она смеялась. Ему захотелось раздвинуть толпу, пробраться к ней и поцеловать. Уже давно ему не случалось так сильно желать еле знакомую женщину. В этот миг она обернулась, заметила его и замерла. Она разгадала смысл его взгляда и смутилась. Только теперь, прочтя в его глазах желание, она заметила, что он очень красив. Впрочем, у нее так всегда бывало. То ли по счастливому совпадению, то ли из-за почти патологического страха потерпеть неудачу она всю жизнь обращала внимание лишь на тех мужчин, которым сама нравилась. Повернувшись к нему спиной, Люсиль мысленно видела его красиво очерченный рот и золотистые глаза. И недоумевала, как же так вышло, что они не целовались в тот вечер. Почувствовав, что Люсиль от него отстранилась, Шарль взглянул ей в лицо. Он сразу узнал задумчивое, нежное, почти покорное выражение, появлявшееся у нее, когда ей кто-то нравился. Он обернулся и увидел Антуана.

После спектакля они опять собрались вместе. Клер была в восторге от пьесы, от бриллиантов присутствовавшей на премьере индийской принцессы, от теплого парижского вечера. Она блаженствовала. Долго не могли выбрать, в какой ресторан двинуться. Наконец остановились на «Марне», ибо совершенно ясно было, что именно ужин на свежем воздухе, среди зелени – то единственное, чего недостает Клер для полного счастья. Шофер уже отворил перед Дианой дверцу, как Шарль вдруг рванулся к ней:

– Диана, будьте так любезны, возьмите меня к себе. Мы с Люсилью приехали в ее машине без верха, а я простужен и вообще что-то чувствую себя сегодня старым. Пусть с ней едет Антуан.

Диана и бровью не повела. Зато у Клер от удивления отвисла челюсть.

– Ну разумеется, – кивнула Диана. – До скорого, Антуан, и не гоните слишком быстро.

Они вчетвером уселись в «Ройс». Люсиль с Антуаном остались на тротуаре, слегка ошарашенные. Ни Шарль, ни Диана даже не обернулись, зато Клер заговорщицки подмигнула оставшейся парочке. Они сделали вид, что не заметили ее ухмылки. Люсиль задумалась. Это вполне в характере Шарля – упиваться своим страданием. Но как он отгадал желание, возникшее у нее всего час назад? Неприятно. Правда, она несколько раз ему изменяла, но знала наверняка, что он никогда этих людей не увидит. Ей претила любовная связь за спиной третьего, неизбежные смешки любопытных вроде Клер. Господи упаси от всего такого! Антуан положил руку ей на плечо, и она тряхнула головой. В конце концов, жизнь проста, погода прекрасна, и этот мужчина ей нравится. «Поживем – увидим» – невозможно сосчитать, сколько раз ей доводилось утешать себя этой фразой. Она засмеялась.

– Чему вы смеетесь?

– Я смеялась над собой. Пойдемте, я оставила машину там, чуть дальше. Куда же подевались ключи? Вы водите?

Антуан сел за руль. Сперва они ехали молча, наслаждаясь ночной тишиной, не спеша. У площади Звезды он неожиданно спросил:

– Зачем Шарль это сделал?

– Не знаю.

И тут же оба поняли, что этими двумя фразами признали, подтвердили то, что промелькнуло во взгляде, украдкой брошенном в антракте. Теперь их что-то связывало, и этого уже не изменить. Она могла бы ответить: «Что вы имеете в виду?» Поступок Шарля можно было представить вполне естественным для человека, замученного насморком. Но уже поздно. Произнеси теперь Антуан какую-нибудь вульгарность или выскажи двусмысленность на сей счет, она б от него живо отделалась. Но Антуан промолчал. Они ехали через Булонский лес, вдоль Сены. И верно, со стороны походили на влюбленную парочку из золотой молодежи. Она – дочь «Прядильных фабрик Дюпона», он – сын «Сахара Дюбуа», через неделю они поженятся с благословения обеих семей. Свадьбу устроят в Шайо. У них родится двое детей.

– Вот еще один мост, – повернулся к ней Антуан, – по которому мы тогда гуляли вместе.

Они впервые заговорили о том вечере. Люсиль вспомнила, как они стояли, обнявшись, в маленьком кафе, и покраснела.

– Да, действительно…

Она сделала неопределенный жест рукой, он поймал ее на лету, нежно сжал. Они въехали в парк. «Он взял меня за руку, чтобы провести через лес, как в кино. Это просто весна. Не стоит волноваться, мне ж не шестнадцать лет», – думала Люсиль. Но сердце в груди колотилось все сильней, ей показалось, что кровь отхлынула от лица, от рук и кинулась к горлу, душит, мешает дышать. Когда Антуан остановил машину, в голове не осталось ни единой связной мысли. Он охватил ее лицо руками, жадно приник к нему ртом. Она заметила, что и его трясет дрожь. На секунду он отстранился, они погрузились взглядами в глаза друг друга. Он снова притянул ее к себе. Теперь он целовал ее медленно, как-то серьезно, покрывая поцелуями виски, щеки и снова губы. Глядя на склоненное к ней лицо, спокойное и внушительное, она поняла, что ей суждено еще не раз увидеть его таким и что она бессильна изменить что-либо. Она давно забыла, что можно так сильно желать. Все точно плыло во сне. Когда она последний раз такое переживала – два, три года назад? Она не могла припомнить лица…

– Что со мной, – взволнованно прошептал Антуан, – что со мной?

Люсиль улыбнулась, он ощутил движение ее щеки и тоже улыбнулся.

– Надо ехать, – тихо сказала Люсиль.

– Нет, еще нет, – покачал головой Антуан, но через миг разжал руку. И оба испытали мучительную боль, вновь оказавшись поодиночке.

Теперь они мчались на предельной скорости. По дороге Люсиль успела подмалевать глаза и губы. «Ройс» уже стоял у ресторана. Только тут им пришло в голову, что в парке их могли заметить – словно ночных птиц, попавших в свет фар. Прежде об этом не подумалось. «Ройс» высился посреди маленькой площади как символ могущества и роскоши, как напоминание об их подчиненном положении. Возле него маленький спортивный автомобиль казался хрупким и смешным.


Люсиль смывала с лица косметику. Она страшно устала. Изучая в зеркале зарождающиеся у глаз морщинки, она раздумывала, откуда они берутся. Ведь живет она легко, без особых страстей, без забот. В чем же дело? Неужто спасения от них нет даже в легкомыслии и беспечности? На секунду ее охватил ужас. Она провела ладонью по лбу, словно пытаясь стереть эти глупые мысли. Последнее время на нее все чаще накатывало отвращение к себе. Надо показаться врачу, смерить давление. Доктор пропишет витамины, и снова можно будет спокойно прожигать (или просыпать) свою жизнь. Как бы со стороны она услышала собственный сердитый голос:

– Шарль… Зачем вы оставили меня с Антуаном?

Ей хотелось скандала, драмы, чего угодно, лишь бы взорвать это спокойное отвращение к себе, отделаться от него. Бедный Шарль, ему, как всегда, отдуваться. Ее пристрастие к крайностям вовсе не означает, что кто-то другой должен страдать. Но слово не воробей, оно уже вылетело. Словно копье, оно просвистело через комнату и воткнулось в Шарля, не спеша раздевавшегося в своей спальне. Он чувствовал себя таким измотанным, что на мгновение ему захотелось уклониться от разговора, сказать что-нибудь вроде: «Но я же простужен». Он знал, Люсиль бы не стала упорствовать: вымучивание истины, «русские штучки», было не в ее духе. Но ему самому захотелось ясности, в нем проснулся вкус к страданию. Двадцать лет он попросту игнорировал приключения своих любовниц. Однако, познакомившись с Люсилью, навсегда утратил блаженное чувство безопасности.

– Мне показалось, он вам понравился, – отозвался Шарль, не поворачивая головы от зеркала. И сам удивился, что не побледнел.

– Вы что же, решили бросать меня на каждого мужчину, который мне приглянется?

– Не сердитесь, Люсиль. Ради бога! Это весьма дурной признак.

Но она уже подскочила к нему и обвила шею руками, бормоча бессвязные извинения. В зеркале он видел темные волосы Люсили, одна прядь легла на его руку. Сердце сжалось от боли. «Никогда она не будет до конца моей. Она уйдет от меня». В эту минуту ничто на свете не казалось ему реальным, кроме этой пряди волос, кроме этой женщины. Неизбежность потери придавала его любви привкус горечи, воспаляла ее.

– Я не хотела так говорить, – прошептала Люсиль, – но мне не нравится, когда меня…

– Вам могло бы не понравиться, закрывай я глаза… Но это не так, поверьте. Просто мне захотелось проверить одну вещь, вот и все.

– И что же вы проверяли?

– Выражение вашего лица. Когда вы входили в ресторан… То, как вы смотрели на него, вернее, избегали смотреть. Я знаю вас. Он вам нравится.

Люсиль отстранилась.

– Ну и что? Разве нельзя, чтоб, когда понравится один человек, не страдал другой? Неужели мне никогда не будет покоя? Почему так устроена жизнь? И это, по-вашему, свобода?

Она заикалась, запиналась. Ей казалось, что ее не понимают, что ее никогда не смогут понять.

– Мы оба свободны, – с улыбкой возразил Шарль. – Просто я люблю вас. А вам нравится Антуан. Выйдет ли из этого что-нибудь, зависит только от вас. Буду ли я знать – тоже. И тут я ничего не могу поделать.

Не снимая халата, он лег. Люсиль стояла рядом. Он снова приподнялся и сел на краю кровати.

– Это правда, – мечтательно произнесла она, – он мне нравится.

Они взглянули друг другу в глаза.

– Если б это случилось, вам было бы больно?

– Да. Зачем вы спросили?

– Ответь вы иначе, я бы от вас ушла, – объяснила Люсиль и, свернувшись калачиком, прикорнула на его постели. Через две минуты она уже спала, и Шарль Блассан-Линьер не без труда поделил одеяло поровну.

Внимание! Это не конец книги.

Если начало книги вам понравилось, то полную версию можно приобрести у нашего партнёра - распространителя легального контента. Поддержите автора!

Страницы книги >> Предыдущая | 1 2
  • 0 Оценок: 0

Правообладателям!

Данное произведение размещено по согласованию с ООО "ЛитРес" (20% исходного текста). Если размещение книги нарушает чьи-либо права, то сообщите об этом.

Читателям!

Оплатили, но не знаете что делать дальше?


Популярные книги за неделю


Рекомендации