Текст книги "Генри Смарт и секрет золотого кубка"
Автор книги: Фрауке Шойнеманн
Жанр: Детская фантастика, Детские книги
Возрастные ограничения: +12
сообщить о неприемлемом содержимом
Текущая страница: 3 (всего у книги 11 страниц) [доступный отрывок для чтения: 3 страниц]
Глава 6. Пилоты, летающие женщины и прочие герои
– Так, мои малыши, заткните ушки и пристегнитесь, – трещит в динамиках голос Зигфрида, – вскорости мы совершим посадку на Сену!»
Я смотрю в иллюминатор. И правда: прямо под нами извивается река. Но она не совсем похожа на то, как обычно выглядят посадочные полосы, широкие и прямые. Вернее, река не имеет с посадочной полосой ни малейшего сходства, не говоря уж о том, что большинство посадочных полос не пересекаются никакими мостами – как в этом случае.
– Нужно остановить Зигфрида! – кричу я Хильде, которая по-прежнему сидит рядом в полном спокойствии. – Если он действительно попытается сесть на эту реку – нам конец!
Хильда хихикает:
– Что за чушь! Во-первых, Зигфрид давным-давно погиб геройской смертью и, будучи божественным существом, никак не может умереть…
– Ну, большое спасибо! Значит, умру только я. Мне от этого не легче! – огрызаюсь я.
Но она, ничуть не смутившись, продолжает:
– А во-вторых – если дашь договорить, – Зигфрид проделывал это уже много раз. Всё будет хорошо. Ты же знаешь, что вообще-то я считаю его ничтожеством, но летать он умеет!
– Но зачем садиться именно на реку? Я как-то смотрел фильм о пассажирском самолёте, который был вынужден совершить аварийную посадку на Гудзоне в Нью-Йорке. Там в двигатели попали дикие гуси. Так я тебе скажу, дело было нешуточное, чуть не кончилось катастрофой. А пилот был очень опытный, раньше даже в военной авиации служил. Капитан Салли в Америке настоящий герой!
Хильда пожимает плечами:
– Да-да, не волнуйся. В конце концов, Зигфрид тоже настоящий герой. Кроме того, летает он уже больше ста лет. А на реку он садится потому, что так мы попадём в Париж незаметнее всего. «Ксертон» не виден никакому радару, Локи покрыл его специальным лаком. Но так-то нас, конечно, видно. Как ты думаешь, что бы началось, если бы мы приземлились в настоящем аэропорту? Мы бы и пикнуть не успели, как нас бы окружила полиция и начались крупные неприятности. Так что не дёргайся – Зигфрид справится.
– Вы пристегнулись? – снова трещит в динамиках, что просто полный идиотизм, потому что нашего ответа Зигфрид всё равно не услышит.
Проснувшаяся госпожа Урдман, вздохнув, откладывает вязание:
– Когда мальчик ведёт самолёт, мне всегда как-то нехорошо. Лучше бы мы ехали поездом!
– Между Сан-Франциско и Парижем нет железнодорожного сообщения, – язвительно замечает Хильда.
В ответ снова тяжёлый вздох:
– Люди так много всего изобретают, а очевидные вещи им в голову не приходят, – Урд качает головой.
Я удерживаюсь от комментария, что Атлантический океан между восточным побережьем Америки и Францией пролегает на каких-то жалких четыре тысячи километров и поэтому совсем не годится для железнодорожного моста. Вероятно, норны мыслят совершенно иными категориями.
Мне вспоминается интервью с пилотом, посадившим самолёт на Гудзоне. В его рассказе история с аварийной посадкой, при которой самолёт не опрокинулся и все пассажиры сошли живыми, прозвучала почти как чудо. Ладно, наверное, этот Салли тоже слегка преувеличил, чтобы ещё лучше выглядеть в такой ситуации. Как бы то ни было, я, последовав совету Зигфрида, принимаю решение пристегнуться.
Ещё не раздался щелчок моего ремня, а «Ксертон» уже круто идёт на снижение. В животе распространяется жутко неприятное ощущение. Я ещё раз бросаю взгляд в иллюминатор: река приближается с угрожающей скоростью. К тому же теперь «Ксертон» начинает дёргаться и скрипеть. Вряд ли это хороший знак. На лбу у меня выступает испарина, меня жутко мутит, и страшно шумит в ушах.
Мне бы хотелось быть смелым и отважным – как настоящий агент, – но должен признаться, что сейчас очень боюсь. Если честно, жить мне хочется гораздо больше, чем быть агентом. Всё равно это не моя идея. Будь моя воля, я бы сейчас мирно сидел в школе и продолжал зубрить геометрию. Да хоть географию или что угодно на «г»: грамматику, геодезию, гимнастику, г…
– Генри, всё хорошо? – Хильда пожимает мне руку.
Я таращусь на неё:
– А что?
– Да ты бормочешь что-то невразумительное.
– Это что, шутка? – я визгливо смеюсь. – Мы сейчас – если ты ещё не заметила – падаем в реку. Поэтому – нет, ничего хорошего!
Вместо ответа Хильда продолжает улыбаясь сжимать мою руку. Должен признаться, это действует успокаивающе.
Ещё один взгляд в иллюминатор – и я уже различаю отдельные деревья на берегу. Река несётся нам навстречу… ШАРАХ! Мы жёстко приземляемся на водную поверхность, слева и справа от «Ксертона» высокими арками вздымаются брызги. На огромной скорости мы скользим по воде прямо на какой-то мост. Дорогой бог, если ты есть, сделай, пожалуйста, так, чтобы мы прошли под ним! И кстати, старина Вотан, старший над всеми богами, ты тоже мог бы нам немного подсобить!
ФРРРРКРРРРСТОППП! Мы действительно задеваем опору моста, но, словно по волшебству, это лишь тормозит «Ксертон», и дальше он плывёт медленно. Уф-ф-ф! Вытерев со лба пот, я перевожу дыхание.
В салон широким шагом входит Зигфрид:
– Ну, что скажете? Посадка на пять с плюсом, да?
Госпожа Урдман сухо откашливается:
– Скажем так, мой мальчик: все твои пассажиры в добром здравии, а это уже кое-что.
– «В добром здравии» понятие относительное, – уточняю я. – Мне доводилось при посадке чувствовать себя и получше.
Зигфрид топает ко мне и становится рядом:
– Ты, клоун, будешь уверять меня, что я никудышный пилот?! – Он пыхтит прямо мне в лицо, и я замечаю, что буквально съёживаюсь на сиденье. Ещё как съёживаюсь.
– Э-э-э… ну, в общем, я хотел просто…
– Ты вообще в курсе, как трудно посадить на воду такое корыто?
– Да я же только…
– Дорогой Генри, у меня были самые крутые наставники из всех, каких ты можешь себе представить. После того как Локи усовершенствовал «Ксертон», чтобы он мог трансформироваться в самолёт, я получил самое серьёзное образование, какое только можно получить в лётном деле.
– Да-да, я же только хотел…
– Лилиенталь, Линдберг, Рихтхофен…[15]15
Отто Лилиенталь – немецкий инженер, один из пионеров авиации. Чарльз Линдберг – американский лётчик, совершивший первый беспосадочный полёт через Атлантический океан. Вольфрам фон Рихтхофен – командующий воздушным флотом немецкой армии во время Второй мировой войны.
[Закрыть]
– …И в первую очередь Байнгорн[16]16
Элли Байнгорн – легендарная немецкая лётчица, первая женщина, совершившая кругосветный полёт на самолёте.
[Закрыть], – дополняет Хильда. – Ума не приложу, почему это имя ты постоянно забываешь. А ведь Байнгорн дала тебе больше, чем все остальные. – Она усмехается. – На самом деле всему, что Зигфрид умеет как пилот, он научился у Элли. Со всеми парнями он в основном трепался – об их подвигах, о суперских машинах, самых опасных полётах и обо всём таком прочем. Дальше этого дело как-то не шло. В конце концов Локи так разозлился, что подрядил Элли Байнгорн. Тут всё наладилось, и Элли действительно преподала Зигфриду много тонкостей лётного дела.
– Ну да, – мнётся Зигфрид.
– Что, разве нет? – уточняет Хильда.
– Да-да, – бормочет Зигфрид, но больше ничего не говорит.
– А что не так с Байнгорн? – любопытствую я. Должен признаться, имя ни о чём мне не говорит, но это ничего и не значит – я не особо интересовался героями воздухоплавания.
– Очень просто, – просвещает меня Хильда. – Элли Байнгорн, полное имя Элли Мария Фрида Байнгорн – женщина. И конечно же, не вписывается в картину мира моего дражайшего племянника: «Женщина за рулём, что обезьяна с гранатой». Как бы не так! На самом деле Элли была одним из лучших пилотов своего времени. Она выполняла фигуры высшего пилотажа, совершила кругосветный перелёт, была смелой, ловкой и невероятно тонко чувствовала свои самолёты. Но прежде всего – она обладала упорством, что очень пригодилось ей при обучении Зигфрида. Честно говоря, прирождённым талантом к управлению штурвалом он не отличался.
– Ладно-ладно, – Зигфрид, как бы сдаваясь, поднимает руки. – Да, Элли была отличной учительницей. Да, я многому у неё научился. И да – с Линдбергом и прочей компанией дело и правда шло не очень. Но то, что ты опять поднимаешь шум на тему «женщины – люди высшего сорта» – тут, по-моему, ты сильно преувеличиваешь.
Хильда вскидывает брови:
– Слушай, а кто начал? Кто тут изображал, будто тренировался только с мужчинами? Позволь тебе напомнить, что с Линдбергом вы расколошматили первый «Ксертон», не преодолев даже первых метров взлётной полосы. А что было с Лилиенталем? Хоть на метр ты с ним от земли оторвался? И…
– Эй, хватит уже! – взвивается Зигфрид. – Вечно ты со своим занудством! Не забывай, что…
Я откашливаюсь. Громко и внятно.
– Я бы предложил тему полётов закрыть, а вместо этого сконцентрироваться на предстоящей задаче: спасении золота нибелунгов в Париже!
Зигфрид и Хильда, прекратив перебранку, на секунду застывают, а затем оба кивают, что, надеюсь, означает «Ясное дело – вперёд на Париж!». Правда, я задаюсь вопросом, действительно ли мы уже на месте, потому что, выглянув в иллюминатор, вижу очень много зелени – и никакого большого города. Крайне странно!
– А мы правда скоро приедем? А то из окна никакого города-миллионника и близко не видать, – осторожно осведомляюсь я у Хильды. Признаю, что в Европе ориентируюсь плохо, но не очень хочется выглядеть идиотом янки.
– Да-да, почти приехали. Я же тебе уже объясняла, что мы не могли так вот запросто приземлиться в аэропорту Шарль-де-Голль. Поэтому и трюхаем себе незаметненько по Сене в центр города. Просто опустим мачту, и «Ксертон» сразу будет выглядеть самым обычным катером. В Париже мы пришвартуемся у пристани в каком-нибудь из каналов и встретимся там с д’Артаньяном. Понял?
– Так точно, капитан!
Сдаётся мне, это подходящий ответ на борту секретного командного поста.
Глава 7. Добро пожаловать в Париж!
– Bonjour à Paris![17]17
Приветствую вас в Париже! (фр.)
[Закрыть] – тепло, если не восторженно, приветствует нас д’Артаньян после того, как мы пришвартовали «Ксертон» за большим прогулочным корабликом в центре Парижа. Он действительно уже не молод, но, несмотря на это, кажется, в великолепной физической форме: стройный и мускулистый, с лёгким загаром, одет в джинсы и футболку. Только волосы у него такие же, как в фильме про трёх мушкетёров: локоны до плеч, усы и бородка.
Хотя такие причёски я видел и в Сан-Франциско. В «Старбаксе» можно встретить много молодых людей похожей внешности. Видимо, они считают это модным. Папа всякий раз со смеху покатывается, когда нам попадаются эти, как он их называет, хипстеры.
«Как думаешь, Смарт-младший, стоит мне такую бороду отрастить? – спрашивает он. – Может, тогда в меня сплошь и рядом будут влюбляться феерические женщины?»
Он говорит громко, и мне жутко стыдно, особенно если поблизости есть какие-нибудь женщины и они как-то странно на нас смотрят. Думаю, для того чтобы они в папу влюблялись, ему не нужно никакой бороды. Но это уже совсем другая история.
– Вы всё подготовили? – спускаясь по трапу, допытывается Хильда у д’Артаньяна.
Тот кивает:
– Oui. Идёмте со мной в Ambassade, там уже всё готово.
– Ambassade? – переспрашиваю я.
– Ambassade de Gascogne, то есть «Посольство Гаскони» – так называется мой винный бар. Знаешь, я ведь родом из Гаскони, поэтому и заведение своё так назвал. Там продаётся вино и можно перекусить. Как место встречи в Париже – просто идеально. Абсолютно не бросается в глаза.
– Да, точно так же поступил и мой отец с «Папиной пиццей», – подтверждает Хильда. – Никто не подозревает, что там Ксертон – все видят просто пиццерию.
Ксертон в Байройте и правда выглядит самым обычным ресторанчиком, пиццерией. Не закажи я там по недоразумению пиццу – никогда бы и не стал членом агентурной сети Вотана. Может, и д’Артаньян вербует новых агентов, продавая им бутылку вина?
– Bon. Отсюда до «Посольства» пешком дойдём, так что – on y va![18]18
Идём! (фр.)
[Закрыть] Вперёд!
По пути к ресторанчику д’Артаньяна мы проходим мимо сооружения, напоминающего древнегреческий или древнеримский храм: портик с массивными колоннами, огромная коробка основного здания с насаженным сверху треугольником крыши. Очень странно! Что это может быть?
Д’Артаньян отвечает на мой вопрос до того, как я успеваю его задать:
– Это театр «Одеон». Ему всего двести пятьдесят лет.
Хильда хихикает:
– Значит, почти новостройка!
Эту шутку д’Артаньян пропускает мимо ушей. Возможно, считает, что это не смешно.
– Сейчас будем проходить мимо Люксембургского сада, мы все тогда здесь жили.
– Кто это «мы все»? – интересуюсь я.
– Ну, мы, мушкетёры: Арамис, Атос и Портос. Приемлемая плата за жильё, до работы близко – для того времени идеально. Да и сейчас тоже. Поэтому, вернувшись из Байройта, я здесь и осел.
– О, вы тоже бывали в Байройте?
Д’Артаньян мрачно кивает на ходу:
– Oui. Но это не по мне. И Вальхалла мне тоже не приглянулась. Меня туда перенесли валькирии после моей геройской гибели. Но все эти задаваки вокруг – terrible! Ужасно! Все огромные, светловолосые, а главное – тупые! А в Байройте ещё хуже.
– Эй! – влезает в разговор Зигфрид. – Уж не меня ли ты имеешь в виду?
Д’Артаньян мельком оглядывается на него через плечо:
– Mais non! Нет-нет! – Он замолкает, но я почему-то не сомневаюсь, что он солгал и говорил именно о Зигфриде.
Пройдя театр, мы через несколько метров поворачиваем на маленькую улочку, где вперемежку располагаются сплошь крохотные магазинчики – здесь книжный, там секонд-хенд, рядом ювелирный, а следом, практически на середине улицы, «Посольство Гаскони». Два столика со стульями у входа, витрина метра три шириной, где выставлены всевозможные ящики с вином и буковое деревце, срочно требующее поливки.
Решительно шагнув к двери, д’Артаньян распахивает её. Заливисто звенит колокольчик. Но никого, кто мог бы его услышать, нет: в маленьком помещении за дверью пусто. Никого за стойкой у стены слева, никаких посетителей за столиками у полок с вином справа. В полёте я совершенно утратил чувство времени, поэтому не могу сказать, нормально ли, что в это время суток нет посетителей, или просто «Посольство» – малопопулярное заведение.
– Пустовато здесь, – высказывает вслух мои мысли Зигфрид. – Дела идут не очень, да? Или двенадцать дня плохое время для бистро? – Он ухмыляется, а д’Артаньян разъярённо сопит:
– Quelle absurdité! Что за чушь! «Посольство» пользуется большой популярностью! Я замечательный ресторатор!
Ясное дело. Такой же самонадеянный тип, как и Зигфрид. Неужели героев без самонадеянности не бывает? Ничуть не смутившись нашим многозначительным молчанием, д’Артаньян продолжает:
– Обычно здесь днём все места заняты. Но в нынешней ситуации это слишком опасно – нам нужно столько всего обсудить и спланировать! Поэтому я заранее повесил табличку, что «Посольство» сегодня закрыто. Месье Зигфрид не возражает?
Опять звенит колокольчик, в ресторанчик заходят два господина, вероятно, чуть старше д’Артаньяна. После бурных приветствий – забавно, что они и в щёку друг друга целуют, – д’Артаньян представляет нас.
– Alors, mes amis[19]19
Итак, друзья мои (фр.).
[Закрыть], это Зигфрид, герой, вы с ним уже знакомы. Хильда – вы её знаете как Брунхильду, Урд и новичок в команде: Генри. Зигфрид, ты, конечно, ещё не забыл Портоса и Арамиса?
Два мушкетёра отвешивают лёгкий поклон. Зигфрид кивает им, Хильда лишь слегка склоняет голову, что выглядит проявлением благосклонности. Я просто стою столбом, и мушкетёры с любопытством разглядывают меня.
– Ребёнок? – Арамис, кажется, не особо впечатлён, и я даже не могу на него обижаться.
Хильда качает головой:
– Нет, он не посылает первого попавшегося ребёнка. Он посылает Генри Смарта. Если речь идёт о том, чтобы спасти золото из какого-то музея, то он именно тот, кто вам нужен.
– Правда? – весело откликается Портос. Теперь эти двое не просто смотрят с любопытством, а буквально пожирают меня глазами. Я чувствую, что краснею.
– Да, в общем… э-э-э… – запинаюсь я и тут же получаю от Хильды пинок по ноге. Видимо, это означает «Заткнись!», и я, следуя её совету, умолкаю.
Д’Артаньян хлопает в ладоши:
– Bon! Все в сборе, и я изложу вам мой план. Атос присоединится позже, у него ещё кое-какие дела. Итак, друзья мои… – Он подходит к двери и запирает её, потом опускает жалюзи до самого пола, и в маленьком ресторанчике становится темно. Обогнув барную стойку, д’Артаньян нажимает на кнопку в стеллаже с бокалами, и из основания стеллажа выезжает экран. – Первым делом я хотел бы продемонстрировать вам причину нашей встречи. – Он взмахивает рукой в направлении экрана, на котором появляется изображение громадного здания, расположенного по квадрату вокруг какой-то стеклянной пирамиды. Лувр! Точно такую же картинку я видел и в путеводителе. Однако мы видим не только музей, но и множество очень маленьких людей, снующих между пирамидой и входами в старый дворец. На первый взгляд кажется, что это обычные группы школьников, но я тут же покрываюсь гусиной кожей. Карлики! И их, похоже, не меньше ста!
– Маленькие поганцы! – бурчит Зигфрид. – Я их всех повышвыриваю! Пойдём туда, и я их прикончу!
Хильда хихикает:
– Точно! Как в Лондоне, когда после твоих подвигов нам пришлось прятаться в кабинете очаровательной мисс Морган?
– Секундочку, там же всё было по-другому! Если бы я мог разрулить ситуацию в Лондоне в одиночку, то…
– …То и сегодня торчал бы в мрачном Средневековье, потому что пропустил бы последнее полнолуние и, таким образом, момент возвращения, – язвительно замечает Хильда. – Но ничего страшного. Восемьсот лет назад накачанные мускулы, вероятно, были важнее, чем голова – тебе бы это, наверное, очень подошло.
Я не удерживаюсь от смеха, Зигфрид же, понятное дело, приходит в ярость:
– И почему ты всегда воображаешь, что самая умная?!
– Может, потому, что так и есть? – с невинным видом спрашивает моя дражайшая валькирия. Да уж, милашкой её не назовёшь, эту Хильду.
Зигфрид, шагнув к ней, уже собирается задать ей жару, но между ними протискивается д’Артаньян.
– Mon dieu![20]20
О господи! (фр.)
[Закрыть] Детский сад какой-то! Я просил бы вас проявлять больше профессионализма! Или хотите, чтобы карлики увели золото у нас из-под носа, пока вы тут цапаетесь?
Громко сопя, Зигфрид отворачивается и опускается на один из стульев. Госпожа Урдман, сидящая за тем же столиком, треплет его по руке:
– Зигфрид, мальчик мой, каждое время нуждается в своих героях. Прошлое и настоящее тесно переплетаются между собой – я вижу нить и твоей судьбы. Не раздражайся на Брунхильду. Всё хорошо так, как есть.
Ну конечно, ещё одно типично норновское заявление, которое лично меня ставит в тупик. Но Зигфрида это таинственное высказывание, похоже, успокоило, во всяком случае, яростное сопение утихло, а цвет лица сменился со свекольно-красного на поросячий розовый. Хильда же, делая вид, будто не слышала того, что сказала госпожа Урдман, с преувеличенным интересом рассматривает на экране Лувр и карликов.
– У вас есть какие-то предположения, чем именно интересуются карлики? – спрашивает она у д’Артаньяна. – Вы ведь говорили, что они в основном во флигеле Ришелье, так?
Д’Артаньян кивает:
– Именно так. Хотя я точно не знаю, о каком произведении искусства идёт речь. Думаю, карлики сами этого не знают и пока ищут. – Набрав в лёгкие побольше воздуха, он делает руками театральный жест, нечто среднее между широким объятием и взмахом дирижёра в грандиозном финале оперы с участием всех действующих лиц и хора. – Итак, перейдём к нашему плану: мы посетим Лувр, я покажу вам флигель Ришелье и те разделы, где особенно много экспонатов из золота. Вы оба, Генри и ты, вместе с госпожой Урдман поищете предмет из золота нибелунгов. Когда вы его определите, я через потайной ход вернусь ночью в Лувр и спасу золото. Я отдам его вам, вы принесёте Вотану – et voilà: карлики с Альберихом останутся с носом!
– Что это за потайной ход? – любопытствую я. – Лувр ведь наверняка оснащён суперсистемами безопасности с использованием высоких технологий. Вряд ли в самом знаменитом музее мира найдётся какой-нибудь закуток, который не охраняется самым строгим образом и не просматривается сканером, не говоря уж о каких-то никому не известных потайных ходах.
Портос смеётся:
– Вы, люди, полагаете, что с помощью вашей техники всё можете, да? Но вот что я тебе скажу, мой мальчик: когда мы ещё служили мушкетёрами и охраняли французского короля, нам нужно было незамеченными являться в любое время и любое место дворца. Да так, чтобы никто не напал на наш след – ищейки Ришелье, например, рыскали действительно повсюду. Так вот, у нас была разветвлённая сеть хорошо замаскированных потайных ходов, и самые главные из них и по сей день остаются сокрытыми от глаз простых смертных. Несмотря на твои высокие технологии или как ты там это называешь.
Арамис, мрачно кивая, подтверждает слова Портоса. Я уже вижу, что история с потайными ходами – это вопрос чести, и предпочитаю не возражать. Портос смотрит на часы:
– Нельзя терять время. Лучше всего нам вместе с Урд отправиться на поиски золота прямо сейчас. В Лувр, друзья!
Не проходит и двадцати минут, как мы на месте. Или были бы на месте – потому что прямо к Лувру не подойти: метрах в пятидесяти от дорожки, ведущей ко дворцу, стоят, перекрыв подход, не меньше десятка полицейских машин. Повсюду сверкают мигалки, в воздухе разлито колоссальное напряжение. Чёрт, что здесь происходит?!
Внимание! Это не конец книги.
Если начало книги вам понравилось, то полную версию можно приобрести у нашего партнёра - распространителя легального контента. Поддержите автора!Правообладателям!
Данное произведение размещено по согласованию с ООО "ЛитРес" (20% исходного текста). Если размещение книги нарушает чьи-либо права, то сообщите об этом.Читателям!
Оплатили, но не знаете что делать дальше?