Текст книги "Озарения Альберта Эйнштейна"

Фредерик Морло
Озарения Альберта Эйнштейна

© Les petits Platons, 2017

© Александра Соколинская, перевод, 2017

© ООО «Ад Маргинем Пресс», 2017

© Фонд развития и поддержки искусства «АЙРИС»/IRIS Foundation, 2017

* * *

В это дождливое октябрьское утро 1896 года жители Мюнхена не высунули бы нос на улицу, если бы не начало знаменитых народных гуляний – Октоберфеста! Этот праздник пива был настоящим событием в городе, и так как с приближением зимы развлечений становилось всё меньше, отважные баварцы не хотели упускать шанс повеселиться.

На лугу Терезы, где проходил праздник, царило столпотворение. Звучали фанфары, пиликали шарманки, молодые и не слишком молодые люди вовсю развлекались и поедали жареные сосиски и булочки с корицей. Дети визжали, кружась на карусели, их родители визжали, катаясь на «американских горках», а собаки заходились лаем при виде цирковых медведей.

Держатели трактиров разбили большие шатры, и в них за столиками теснились весёлые отдыхающие. Утро только начиналось, а уже слышались разухабистые песни любителей пива и брецелей – солёных кренделей.

Наиболее красивый шатёр, принадлежавший Шоттенхамелю, был установлен между громадным колесом, будкой фотографа и закутком с бородатой женщиной. Это было самое большое деревянное шалé из всех, что можно встретить в Баварских горах, к тому же разукрашенное яркими картинками. Его размер был поистине легендарным: рассказывали, что он достигал триста тысяч километров в длину!

Владельцем шатра был маленький пузатый человечек с рыжей бородой, словно сошедший со страниц книги саксонских сказок. Он слыл одним из богатейших людей в Мюнхене. Подсчитав, что ежедневно он сможет продавать в своём шатре около пятнадцати миллиардов литров пива, он нанял солидных матрон, которые прошли специальное обучение и могли нести в одной руке до пяти тысяч кружек. Однако, несмотря на все принятые меры, посетителям приходилось ждать обслуживания в среднем год и три дня, так что здесь попадались и те, кто заказал пиво ещё в прошлом году. Естественно, такой огромный павильон требовал особого убранства. И его владелец, не лишённый политических амбиций, с гордостью предлагал посетителям полюбоваться на волшебное электричество.

В этот день среди публики присутствовал и молодой Альберт Эйнштейн: предприятие его дяди подрядилось провести электричество для праздничного освещения. Альберт пришёл вместе с младшей сестрой Майей, нарядной девочкой в маленьких кожаных туфельках и красивом баварском платье – дирндле. В углу возле окна дремал их пёс Генрих, получивший свою кличку в честь великого немецкого поэта. Он был очень привязан к своим хозяевам.

Не обращая внимания на аппетитные запахи жаркÓго, доносившиеся из кухни, Альберт и Майя старательно ввинчивали последние лампочки в гирлянду, которая должна была осветить весь зал начиная от самого входа.

Шоттенхамель торжественно объявил посетителям, что ровно в 10:00 включится иллюминация, и требовал, чтобы всё было готово к этому часу. Немецкая пунктуальность – дело нешуточное, и Альберт и Майя из кожи вон лезли, чтобы закончить свою работу вовремя.

Наконец ровно в 10:00 они нажали на кнопку выключателя, и под восхищённые ахи и охи посетителей свет залил павильон. Альберт, Майя и Генрих с гордостью созерцали плоды своей деятельности, когда к ним подскочил владелец:

– Ф чём дело, молодые люди? Я просил фключить иллюминацию ф 10:00, но фы меня обманули. Я посмотрел на часы ф глубине зала, на них было 10:00 и одна секунда! Секунда есть секунда, или я зофусь не Шоттенхамелем! Это недопустимо, я не могу разочарофыфать публику!

Альберт был не в настроении спорить. Он предпочёл спокойно объяснить хозяину шатра:

– Я… я не уверен, господин, но, мне кажется, у меня есть объяснение. В лицее меня учили, что свет распространяется с определённой скоростью. И хотя эта скорость очень велика, она всё-таки имеет свои ограничения. У вас такой большой павильон, что свету требуется целая секунда, чтобы его пересечь.

– Я не хочу слушать фаши отгофорки, чёрт побери! Делайте что хотите, но моим посетителям сфет нужен к чётко обозначенному фремени. Я даю фам ещё один шанс: через час, ф 11:00, мы профедём нофый эксперимент, и ф фаших же интересах фсё должно пройти как по маслу, иначе фам несдоброфать, даю слофо Шоттенхамеля!

Хозяин направился на кухню. А ребята задумались: они не хотели злить владельца шатра, поэтому нужно было любой ценой найти средство, чтобы этот дурацкий свет быстрее попадал в глубину зала.

Майя, рассеянно смотревшая через открытую дверь, воскликнула:

– Альберт, взгляни на этого атлета!

Действительно, на эстраде появился метатель карликов. Афиша гласила: «Нильс Бор, дипломированный метатель карликов из университета Копенгагена». Великан, трижды выигравший местный чемпионат по переноске коров из Шлезвиг-Гольштейна, под возгласы зевак без видимого усилия бросил своего партнёра в противоположный конец сцены, где стоял ящик с песком. Нильс Бор также прославился своим ночным аттракционом: он кидал карликов с фонариками в руках, и они разлетались во все стороны. Чтобы полюбоваться этим зрелищем, люди съезжались на Октоберфест со всего королевства.

Альберт насмешливо спросил сестру:

– Хочешь, я тебя тоже отправлю в противоположный конец павильона? Будешь там вальсировать.

– Не хочу, – немного обиженно ответила Майя, – посмотри лучше, как он размахивается, чтобы усилить бросок!

– Ты права! – согласился Альберт. – Чтобы придать предмету ускорение, достаточно как следует размахнуться. Сейчас поэкспериментируем с кнедликами… Бросим их Генриху в голову, а то чего он спит, как младенец!

Подкрепив свои слова действием, Альберт схватил несколько картофельных шариков с подноса проходившей мимо официантки и стал бомбардировать несчастного пса. Публика была в восторге! Люди начали бурно аплодировать – в те времена посетители Октоберфеста обладали здоровым чувством юмора.

– Кнедлик долетел до Генриха ровно за две секунды, – Альберт взглянул на часы.

Поначалу недовольный тем, что его так грубо разбудили, пёс успокоился при виде манны, свалившейся ему с неба.

– Альберт! – воскликнула Майя. – Думаешь, сейчас удачный момент для развлечений?

– Подожди, я ещё не закончил! Если я размахнусь, кнедлик полетит быстрее, и Генрих получит его раньше. А если я не стану размахиваться и Генрих побежит мне навстречу, результат будет таким же, согласна? Раз он нас видел, бросим ему ещё один шарик.

В тот миг, когда Альберт метнул снаряд, собака радостно бросилась к нему, и на этот раз кнедлик долетел за секунду.

– Иначе говоря, с точки зрения Генриха всё выглядит так, будто скорость кнедлика была в два раза выше, так как он попал ему в рот в два раза быстрее.

– Знаешь, что я подумала… Может, свет устроен точно так же? – заметила Майя. – Представим, что луч света состоит из множества маленьких частиц, которые перемещаются, точно карлики с крошечными фонариками в руках. Может, если мы поступим, как атлет Нильс, и придадим им ускорение, они быстрее доберутся до места назначения? В идеале нам понадобится гигантская катапульта…

Майя и Альберт одновременно повернулись к большому колесу, расположенному по соседству с павильоном, и тут же отправились за помощью к Нильсу. Тот отдыхал между выступлениями и охотно согласился поспособствовать развитию науки. Охая от напряжения, он снял колесо с опоры и затащил его в павильон Шоттенхамеля.

«Если мы обмотаем вокруг колеса гирлянду с лампочками и как следует его раскрутим, – размышляли Альберт с Майей, – то свет попадёт в заднюю часть помещения вовремя».

Большое колесо было настолько тяжёлым, что пол под ним провалился, и настолько высоким, что пробило крышу. Но так всё же лучше, чем секундное опоздание!

В тот самый миг, когда прозвонил церковный колокол, – было ровно 11:00, – Нильс как следует налёг на рукоятку колеса, и Альберт включил свет.

Увы, по воплям Шоттенхамеля он догадался, что проблему решить не удалось. Однако Нильс не любил, когда кто-то важничает, и вмешался. Поднялся страшный гвалт, затем Шоттенхамель вернулся на кухню – и лучше бы он оттуда и не появлялся.

«Невероятно, – размышлял Альберт, – дополнительная энергия не помогла, наши частицы света не стали перемещаться быстрее!»

В довершение всех бед Нильс повернул колесо с такой силой, что оно сорвалось с крепления, смело первый ряд столиков, а затем разнесло половину павильона. Генрих на миг открыл глаза и тут же снова уснул. Как и полагается английскому сеттеру, он был весьма хладнокровным псом.

Альберт и Майя были очень расстроены: всё шло наперекосяк! Видя их уныние, со скамейки поднялся низенький господин и представился:

– Дорогие друзья, меня зовут Альберт Абрахам Майкельсон, и я догадался, в чём ваша беда. Возможно, вам будет небезынтересно узнать, что несколько лет назад я проводил похожий эксперимент, только без… побочного ущерба. Оказалось, что свет перемещается всегда с одной и той же скоростью, даже если пытаться двигаться ему навстречу, чтобы ускорить процесс. Так что ваша затея представляется мне безнадёжной… Мне очень жаль разрушать ваши надежды, но, если вас это утешит, я так и не понял, почему так происходит. Знаете ли вы, что для измерения скорости света великий Галилей заставлял своих помощников бродить с фонарями всю ночь напролёт? А я изобрёл приспособление с вращающимся зеркалом, и оно кажется мне весьма многообещающим. Подсаживайтесь к моему столику!

– Увы, господин Майкельсон, – ответила Майя, принявшая старика за безнадёжного фантазёра, – спасибо, но сейчас на редкость неудачный момент. Если мы не решим проблему господина Шоттенхамеля, нам несдобровать.

Майкельсон не стал настаивать на своём; поговаривают, что он умер много лет спустя в калифорнийском кратере, когда пытался измерить скорость света более точно.

Почему можно придать ускорение кнедлику, и почему нельзя придать ускорение лучу света? Такова непостижимая тайна, составляющая основу современной физики.

– Что такое есть в кнедлике, чего нет в свете, если не считать кусочков картофеля? – удивилась Майя.

– Если бы мои карлики летали со скоростью, превышающей скорость света, какая бы это была реклама! – воодушевился Нильс.

– Что ж, надо попробовать! – воскликнул Альберт. – А ну-ка, Генрих, иди сюда! Мой добрый пёс, мы хотим знать, что с тобой станет, когда мы бросим тебе кнедлик со всей силы.

От предчувствия угощения глаза Генриха засверкали. Атлет Нильс, в свою очередь, не слишком следил за происходящим. Он думал только о том, что должен швырнуть кнедлик со всей мочи. Нильс расположился у входа в заведение, а Майя вскарабкалась Генриху на спину, чтобы измерить время полёта кнедлика. Альберт же занял пост примерно на том месте, где должна была состояться встреча пса и картофельного шарика.

Итак, эксперимент начался. Нильс поднатужился, как следует размахнулся и кинул кнедлик. Точно в этот момент брат и сестра включили хронометры. Что до Генриха, то он пулей рванул вперёд; по подсчётам Альберта, он пробежал за секунду двести восемьдесят тысяч километров. Должно быть, он был не на шутку голоден.

Когда Генрих схватил своё вознаграждение, Альберт и Майя остановили хронометры и сравнили результаты.

– Ничего себе, – заметил Альберт, – у нас получилось разное время! Майя, у тебя вышло на три десятых секунды меньше, чем у меня! А ведь я уверен, что мы включили приборы одновременно. Когда мама учила нас сольфеджио, она любила повторять, что у нас великолепное чувство ритма.

– Ты хочешь сказать, что у меня время текло медленнее, чем у тебя? – недоверч

...

конец ознакомительного фрагмента