Текст книги "Открытость сердца. Встреча: «сквозь себя» к Богу и человеку"

Выгорание

Порой я смотрю на наших врачей в хосписе. Большинство из них – хорошие. Но бывает, встречаешь врача, который не желает впускать в сердце боль другого человека и сам честно это признает. Это свидетельствует о мощной защите против боли. Грустно! И так же грустно видеть, что врачи почти никогда не сидят со своими умирающими пациентами. Как будто это «дело», «задача» медсестер или волонтеров, а не врачей: «Это не входит во врачебные обязанности!» «А почему бы и нет?» – спрашиваю я себя. Мне кажется: больной доверил врачу свое тело и открыл ему свое сердце, так неужели, когда он умирает, ты скажешь: «Нет, я не буду с тобой сидеть! У меня слишком много работы с документацией. И вообще, сидеть рядом с умирающими не входит в мои профессиональные обязанности». Мне кажется, это просто-напросто защита от страха, боязнь, что мне будет больно. И вот я превращаю свой белый халат в бронежилет, призванный отразить страдания другого человека, не впустить их в мое сердце.

А еще я часто слышу от медиков: «Уходя домой, я всех и все оставляю в стенах хосписа». И я спрашиваю себя: «А происходит ли встреча этих врачей и сестер с больными, с которыми они каждый день общаются? И какая она?» И о верующих психологах у меня тот же вопрос. Владыка говорил, что заступничество за людей не заканчивается с окончанием рабочего дня, оно продолжается всегда. Я часто слышу: так работать нельзя – возникнет проблема выгорания. А я думаю, что это неверно. Существует проблема усталости, но не выгорания. Я уверена: выгорание происходит как раз тогда, когда человек не отдает всего себя, все свое сердце. Не отдает себя на сто процентов. А если отдавать наполовину, то как раз и может случиться выгорание.

Кроме того, есть другая причина выгорания – еще не прожиты до конца собственные проблемы. Человеку с непрожитыми, непроработанными проблемами трудно находиться рядом с больным, с его тревогой: у него самого на душе лежит тяжкий груз тревог, страданий и горя. Но корень выгорания, мне кажется, в том, что мы стараемся помочь исключительно своими силами. А по словам владыки, у нас всегда должно быть в уме и в сердце осознание, ощущение того, что без Христа мы ничего не можем.

Мне больно смотреть, как люди помогающих профессий порой прячутся за своими ролями, за своим профессиональным облачением. Причем такое случается довольно часто. Прятаться могут и священник, и врач, и медсестра, и психолог… Обидно, когда священник, придя к страждущему, формально читает молитвы, читает на церковнославянском языке, который человек, скорее всего, мало понимает. Священник вроде бы делает свое дело, но я думаю, что важнее сначала быть с человеком – сесть рядом, узнать про него побольше: какая у него жизнь, кем он работал, чего боится… И открыть ему свое сердце.

То же самое относится и к врачам: некоторые читают историю болезни отстраненно, формально – не более того. Как-то в хоспис уже во второй раз перевели молодую женщину. Мне позвонила ее мама: «Помоги, пожалуйста, положить ее в хоспис, она задыхается». Саркома, метастазы в легких. Я сидела с этой больной, и мне вдруг стало ясно: когда человек задыхается, ему очень страшно! Страшнее любой боли! Боль можно как-то перетерпеть, можно применить обезболивание. А вот существенно облегчить одышку бывает трудно. После укола, после того как поставлен кислород, можно отстраниться от больного и больше к нему не заходить – все сделано! Мне кажется, что такое поведение говорит о защите или просто о безразличии – о закрытости сердца. Ведь человеческое присутствие само по себе помогает другому расслабиться и телом и душой. В присутствии другого уменьшается чувство страха. Благодаря уменьшению страха ослабевает мышечное напряжение, и дышать становится значительно легче. Когда человек задыхается, нельзя уходить, пока ему не станет лучше! Ведь если рядом никого нет, если больной оставлен наедине с собой, у него от страха сжимаются все мышцы и из-за этого усиливается одышка.

Вообще, когда кому-то плохо – физически или душевно, – нужно побыть рядом, пока ему не станет легче. Поделюсь личным опытом. Однажды после беседы в Лондонском соборе у меня на душе было очень тревожно. Я хотела поскорее уйти. Но владыка как-то уловил мое состояние. Он сказал мне: «Сядь рядом». И стал беседовать со мной о чем-то очень незначительном. Это было ему совсем несвойственно, потому что он никогда не говорил о пустяках. Я совершенно не помню, о чем владыка со мной беседовал, но в какой-то момент он, поглядев на меня, понял, что тревога моя улеглась, и сказал: «Ну, теперь до свидания!» Встал и ушел. Я поехала домой. Я не сразу поняла, что сделал владыка. А он, уловив мою тревогу, чтобы вернуть мне душевный мир, усадил меня рядом с собой и, пока говорил со мной, наверняка молился… И как только увидел, что тревога ушла, сказал: «До свидания».

Для меня это стало огромным уроком: если кому-то плохо – не обязательно физически, а душевно, когда человеку просто не по себе, – надо побыть с ним в молитвенной тишине и не уходить, пока ему не станет лучше.

Владыка говорил: пока у нас есть защита против боли, против страдания, против ви́дения зла в самих себе, мы не готовы пожертвовать собой, мы боимся. «Если у нас нет желания рисковать, то мы не живем, а постепенно умираем. Без риска ничего не приобрести. Трусость, нерешительность относятся не только к материальным вещам, на которых мы, образно выражаясь, сидим», – не раз говорил митрополит Антоний.

И приводил забавный пример: «Мы сидим, как курица на яйцах. Но, в отличие от курицы, ничего не высиживаем. Страх способен отнять в нашей жизни все – вплоть до самой жизни».

Думаю, многие боятся жизни во всей ее полноте и мощи. Но если мы поймем свое призвание и научимся жить во Христе и со Христом, то тогда нам нечего бояться. Ведь что бы ни случилось, жизнь не прекращается. Она продолжается после смерти, ибо Христос воскрес – и мы с Ним. А если нас одолевают страхи, владыка советует просто, честно и четко говорить об этом со Христом и просить Его помощи.

Владыка писал: «Трусость может отнимать все в нашей жизни, самую жизнь. Стремясь пройти по жизни целыми и невредимыми, мы укрываемся в башне из слоновой кости, закрываем ум, подавляем воображение, сердцем делаемся жесткими, как можно более бесчувственными: лишь бы нам не причинили боль, не ранили нас» [24]24
  Митрополит Антоний Сурожский. Духовное путешествие. (Размышления перед Великим Постом). Притчи о суде. Притча о талантах. URL: http://www.mitras.ru/soul_put/put_6.htm (дата обращения: 15.06.2019).


[Закрыть].

В России я часто слышу: «Не говори мне об этом, у меня и своего горя хватает». Я понимаю, что исторически российское общество много страдало. Но как это жестоко – сказать: «Не говори мне про его страдания, мне хватает своих». Это тоже мощная защита от боли другого человека. Владыка проводит интересное сравнение: «Мы становимся подобны хрупким и легко ранимым морским существам, которые создают вокруг себя твердое покрытие. Оно обеспечивает их безопасность, но держит их, словно в тюрьме, в жестком коралловом панцире, который постепенно их удушает. Защищенность и смерть взаимосвязаны. А с жизнью совместимы только риск и незащищенность» [25]25
  Там же.


[Закрыть].

Но жить без страха можно лишь тогда, когда есть связь с собой-личностью и через себя-личность – связь со Христом. Тогда мы знаем, что смерть лишь успение, а не конец. Я думаю, что иначе мы всегда будем бояться: «А вдруг я буду страдать? А вдруг мне будет больно? А вдруг я умру?»

Научиться быть

Перед нами встает проблема, связанная со всем, о чем мы говорили выше: «научиться быть». Именно быть, а не делать. Но на самом деле все не так просто. Я по своим больным вижу, что это крайне сложная проблема (подробнее мы поговорим об этом в третьей главе). С ней тесно связан и вопрос эвтаназии: человек хочет умереть, чтобы не быть обузой. Почему он считает себя обузой? Потому что, серьезно болея, он больше ничего не в состоянии делать.

Чтобы пояснить, что значит быть, приведу большую цитату из митрополита Антония: «Лет тридцать тому назад в больнице очутился человек, как казалось, с легким заболеванием. Его звали Александр. Его обследовали и нашли, что у него неоперабельный, неисцелимый рак. Это сказали его сестре и мне, ему не сказали. Я его навестил. Он лежал в постели, крепкий, сильный, полный жизни, и он мне сказал: „Сколько мне надо еще в жизни сделать, и вот я лежу, и мне даже не могут сказать, сколько это продлится“. Я ему ответил: „Сколько раз вы говорили мне, что мечтаете о возможности остановить время, так, чтобы можно было быть вместо того, чтобы делать. Вы никогда этого не сделали. Бог сделал это за вас. Настало вам время быть“. И перед лицом необходимости быть, в ситуации, которую можно было бы назвать до конца созерцательной, он в недоумении спросил: „Но как это сделать?“

Я указал ему, что болезнь и смерть зависят не только от физических причин, от бактерий и патологии, но также от всего того, что разрушает нашу внутреннюю жизненную силу, от того, что можно назвать отрицательными чувствами и мыслями, от всего, что подрывает в нас внутреннюю силу жизни, не дает жизни свободно изливаться чистым потоком. И я предложил ему разрешить не только внешне, но и внутренне все, что в его взаимоотношениях с людьми, с самим собой, с обстоятельствами жизни было „не то“, начиная с настоящего времени; а когда он выправит все в настоящем, идти дальше и дальше в прошлое, примиряясь со всем и со всеми, развязывая всякий узел, вспоминая все зло, примиряясь – через покаяние, через приятие, с благодарностью – со всем, что было в его жизни; а жизнь-то была очень тяжелая. И так, месяц за месяцем, день за днем мы проходили этот путь. Он примирился со всем в своей жизни. И я помню, в самом конце жизни он лежал в постели, слишком слабый, чтобы самому держать ложку, и он мне сказал с сияющим взором: „Мое тело почти умерло, но я никогда не чувствовал себя так интенсивно живым, как теперь“. Он обнаружил, что жизнь зависит не только от тела, что он – не только тело, хотя тело – это он; обнаружил в себе нечто реальное, чего не могла уничтожить смерть тела.

Это очень важный опыт, который я хотел напомнить вам, потому что так мы должны поступать снова и снова, в течение всей жизни, если хотим ощущать силу вечной жизни в самих себе и не страшиться, что бы ни случалось с временной жизнью, которая тоже принадлежит нам» [26]26
  Митрополит Антоний Сурожский. Жизнь, болезнь, смерть. Смерть. Жизнь вечная. URL: https://azbyka.ru/otechnik/Antonij_Surozhskij/zhizn-bolezn-smert/2_11 (дата обращения: 15.06.2019).


[Закрыть].

Я привела этот пример, чтобы показать, как человек научился быть, причем быть именно внутри себя. Все свои отрицательные чувства – обиды, страхи, непрощение и прочие – Александр пережил, сбросил. Он освободился от них и нашел свое подлинное «я». Конечно, чтобы научиться быть в нашем мире, от нас требуется многое! Каждый из нас наверняка думает: то, что я делаю – как помогаю людям, как к ним отношусь, – это самое важное, именно в этом и заключается весь смысл жизни со Христом. Нам кажется, что наша ценность, наша значимость измеряется лишь тем, чего мы достигли в жизни. На самом же деле важнее то, кем мы являемся во Христе: то есть обрели ли мы в Нем личность. Суть в том, чтобы мы уступали место Христу – не мы действовали по своей воле, а в нас мог действовать Он! Нет ничего важнее, чем найти во Христе свою сокровенную внутреннюю личность, о которой мы говорили в начале главы. Только при этом условии мы перестанем быть рабами жизненных обстоятельств, в том числе серьезных страданий и болезней.

О молчании

Для того чтобы научиться пребывать с людьми, особенно с теми, которые страдают, нужно овладеть искусством молчания. В этом владыка был мастер. Молчать он умел. Он стремился к молчанию и не раз подчеркивал: нам крайне важно научиться этому и в молитве, и в жизни. К сожалению, молчания в нашем мире практически нет, как нет и тишины – не только внешней, но и внутренней. Нас уводят от молчания внешние стимулы: айпады, смартфоны, компьютеры, всевозможные развлечения…

Однажды владыка сказал: «Собираясь молиться, а тем более – молясь, никогда не отвечай ни на телефонный звонок, ни на стук в дверь. Ты в это время стоишь перед живым Богом, перед Царем мира. Встреча с Ним важнее. Остальные могут подождать. Десять минут, полчаса, час – они подождут, ничего не случится». И я могу подтвердить, что это действительно так. Едва я встаю на молитву, вдруг начинается громкий шум у соседей, звонит телефон… Такое происходит очень часто. Поэтому перед молитвой хорошо сказать себе: «Не стану ни на что реагировать и отвлекаться! Буду оставаться сейчас в себе и с собой – перед лицом Божиим».

Если нет молчания, то нет молитвы, и невозможно познать ту сокровенную личность, которая в нас живет. Молиться для владыки не значило читать молитвы, «молитвословить». Целью молитвы для него было стяжание безмолвия: глубокого молчания тела, мыслей, чувств. В этом состоянии все ненужные мысли и чувства утихают, а тело приходит в собранное и очень тихое, мирное состояние. Но важно, чтобы тело не было слишком расслабленным, а стало бы помощником в молитве. Владыка – единственный человек в моей жизни, который настолько высоко ценил тело, подчеркивал его важность. Прочитайте его книгу «Материя и дух» – и вам станет очевидно, что тело столь же важно, как и наша душа, и наш дух [27]27
  Митрополит Антоний Сурожский. Материя и дух. М.: Фонд Духовного наследия митрополита Антония Сурожского, 2011.


[Закрыть].

Тело выражает то, что происходит в душе – невидимое. Владыка мог посмотреть на человека – сидящего, стоящего или ходящего – и увидеть, что с ним происходит на уровне духовном. Тело – не механическая оболочка. Тело – это мы сами, это я. Нам необходимо научиться быть в своем теле и относиться к нему с трепетом и с уважением, так как в нем живет Сам Дух Святой (см. 1 Кор. 6: 19).

Давайте посидим минут пять-десять – молча, закрыв глаза. Прочувствуем сначала, как мы сидим, как ощущаем свое тело. Может быть, чувствуется напряжение в ногах, в коленях? Сильное напряжение в глазах и в лице? Попробуем глубоко-глубоко расслабиться – и наверняка увидим, что есть множество мыслей и чувств, которые мешают нам обрести глубокий внутренний покой. Можно постепенно вмолчаться в себя, найти себя на глубинном уровне. Возможно, десять минут для этого и маловато, но давайте сейчас помолчим хотя бы столько! Я тоже буду сейчас молчать с вами…

Что вы почувствовали? Внутреннее безмолвие – это отсутствие всякого внутреннего движения, любых мыслей или чувств. Но одновременно это и состояние предельной бдительности, открытости Богу. Постараемся хранить полное безмолвие… Однако никогда не следует допускать, чтобы оно перерождалось в чувство простого покоя и внутренней удовлетворенности…

«Мы очень мало знаем по опыту, что такое глубокое безмолвие тела и души, когда тело наполняет совершенный мир, когда в душе царит совершенная тишина, когда прекращается всякая суета и движение и мы стоим перед Богом до конца открытыми в акте поклонения… Греческие Отцы считали это безмолвие, которое они называли „исихия“, исходным моментом и венцом молитвенной жизни. Безмолвие – это состояние, когда все силы души и тела пребывают в полном мире, спокойствии, собранности, в состоянии совершенной бдительности и в то же время – свободы от всякой суеты и движения. В творениях многих Отцов мы находим образ пруда: пока на поверхности пруда рябь, ничто не может в нем верно отразиться – ни деревья, ни небо, когда же поверхность его совсем спокойна, в нем совершенно точно отражаются небо и деревья на берегу, и все в этом отражении так же четко, как в действительности… Это сравнение относится к состоянию человеческого сердца. Блаженны чистые сердцем, ибо они Бога узрят (Мф. 5: 8)» [28]28
  Цит. по: Митрополит Антоний Сурожский. Духовный азбуковник. Сияние вечной жизни. М.: Благочестие, 2017. С. 138.


[Закрыть].

Владыка говорил, что настоящее общение друг с другом начинается только тогда, когда мы обрели молчание. Пока у нас есть потребность говорить, говорить, говорить, мы не сможем общаться друг с другом на глубинном уровне. Сам владыка любил уединение: чтобы были только он и Бог. Но Господь поставил перед ним задачу встречаться ежедневно с очень многими людьми. Владыка признавал, что ему трудно было научиться раскрывать свое сердце, раскрывать свое самое сокровенное. Но он должен был это делать, раз уж решил проповедовать Христа. В течение многих лет он учился раскрывать сердце и душу, избывая последствия своего трудного детства. Для него это было настоящим подвигом, потому что, по его собственным словам, в детстве он выживал, ощущая себя в джунглях с дикими зверями.

Я думаю, мы тоже можем научиться молчанию! Лишь бы не бояться и не убегать от себя! Молчание особенно важно, когда мы предстоим перед лицом Божиим или встречаемся с другим человеком.

Нам часто дается возможность войти внутрь себя. Но мы сознательно решаем оставаться вовне и искать развлечений. Например, ждешь автобус или едешь в метро… У тебя достаточно времени, чтобы вмолчаться в себя. И так можно тренироваться каждый день, почти каждый час, каждую свободную минутку. Я советую себе и вам так и поступать. А когда появится привычка молчать в течение рабочего дня, тогда и на вечерней молитве не будет столь трудно снова оказаться в тишине перед Богом. И тогда можно будет сразу же войти в себя и находиться перед лицом Божиим.

Поделюсь с вами забавной историей. Я работала в Англии, в одной крупной лондонской больнице. Там было очень много пациентов. Они постоянно чего-то от меня хотели, требовали. В какой-то момент я почувствовала, что теряю себя. Тогда я решила на несколько минут спрятаться в туалете и побыть там, чтобы снова найти себя и почувствовать связь с Богом. Однако уверенности в том, что так можно, у меня не было.

Я решилась спросить у митрополита Антония: «Владыка, можно ли молиться Христу в туалете?» Он засмеялся и ответил: «Да, можно». Потом еще что-то добавил (что именно – я, к сожалению, забыла), но благословил молиться даже в туалете. Когда человек теряет себя, молиться можно и нужно где угодно.

По этому поводу владыка приводил пример из собственной жизни. Когда он работал врачом, он иногда говорил больному: «Послушай, пожалуйста, я сейчас теряю себя. Я на три минуты встану на колени и помолюсь своему Богу. Если ты не веришь в Бога, то просто полежи и помолчи, хочешь – послушай, как я говорю со своим Богом. А если веришь, помолись со мной». Вот как он поступал! Владыка знал, насколько важно оставаться внутри себя и не терять это драгоценное и необходимое состояние души, иначе исчезнет связь со Христом. Он понимал, что вне этого состояния никто ничего существенного людям дать не может, ибо не может увидеть и услышать, что происходит с другим человеком.

Это касается и нас: важно научиться молчанию – молчать телом, умом и чувствами. Такое молчание – основа для подлинной встречи с самим собой, с Богом и с человеком.

Мне кажется, что работа над достижением молчания необходима. Она гораздо важнее всяческих психологических знаний, потому что затрагивает совсем другой, более глубокий слой души. Молчание позволяет войти внутрь себя, погрузиться в этот глубинный слой, узнать себя во Христе и через себя – познать Бога.

О внутреннем пребывании владыка говорил так: «Внутрь-пребывание, которому нас учит молитвенная жизнь… превосходит психологический уровень. Это не самонаблюдение, не самоуглубление и не обращенность к себе: это внутрь-пребывание, углубленное настолько, что оно достигает точки, где мы уходим корнями в тайну присутствия Божия. Это то, что отцы Церкви называют сердцем человека. Сердце – конечный пункт этого искания, последняя глубина, на которой человек обнаруживает свой абсолютный центр и в то же время открывает, что именно здесь он – лицом к лицу с Богом» [29]29
  Митрополит Антоний Сурожский. Человек. Внутренняя устойчивость. URL: https://azbyka. ru/otechnik/Antonij_Surozhskij/chelovek/(дата обращения: 15.06.2019).


[Закрыть].

Итоги

Итак, мы с вами обсудили, насколько важна открытость сердца, чтобы состоялась настоящая встреча. Как открыть свое сердце? Для этого нужно:

• Стать самими собой во Христе.

• Через молчание и молитву узнать правду о себе: ведь чтобы найти свое настоящее «я» во Христе, нам предстоит борьба против индивидуума.

• Постепенно двигаться в глубь себя, приблизиться к своей подлинной личности и дать себе шанс отыскать свою личность во Христе и со Христом.

• Познавать свою я-личность через ежедневное чтение Евангелия: найти в нем два-три светлых места – они и станут основой нашего единства, единения со Христом.

Чтение Евангелия столь значимо, что, хотя выше мы о нем достаточно подробно говорили, завершая главу, приведу еще одно высказывание владыки Антония: «С этого каждый из нас может начать – взять Евангелие, прочесть. Читать спокойно, не ища мудрости, не ища ничего. Просто читая открытым умом, открытым сердцем, с желанием просто понять. Читать, как читаем письмо, в котором повествуется о ком-то, как читаем рассказ и вдруг замечаем то или другое.

Так и Евангелие. Если бы мы читали его с такой же открытостью, то минутами наше сердце вдруг согревалось бы, минутами горело бы, минутами нас обдавали бы свет и пламя. Вот эти места нам и надо отмечать. Отмечать непременно и не забывать никогда: Бог напрямую говорил с моей душой и сказал нечто, на что душа была способна отозваться. И душа ответила, ожив радостью. Надо эти места отмечать, потому что они указывают, что в этом как будто малом моя душа и Бог уже соединились: мои мысли – Его мысли, мои чувства – Его чувства, моя воля – Его воля.

Быть послушным Богу в этом отношении не требует от меня полного самоотречения. Достаточно стать самим собой в чем-то одном, в чем я уже похож на Христа. Если мы твердо, с верностью, благоговейно будем так поступать, то постепенно эта искорка разгорится в нас, станет пламенем, которое согреет, растопит наше сердце, озарит светом ум. И жизнь начнет меняться. Мы, конечно, будем грешить – больше или меньше – против всех других заповедей. Мы, вероятно, не всегда будем выполнять и эту заповедь, которая есть закон нашей собственной жизни, явленный Христом. Но мы должны держаться этого» [30]30
  Митрополит Антоний Сурожский. Пути Божии. День седьмой. URL: https://azbyka.ru/otech-nik/Antonij_Surozhskij/puti-bozhii/#0_2 (дата обращения: 15.06.2019).


[Закрыть].

От нас требуется – никогда не поступать против этого единства со Христом. Ведь такой поступок будет убийством нашего настоящего, светлого, вдохновенного, глубинного «я» во Христе. В том-то и заключается поиск своего «я», путь к своей личности. «И вот на этом пути начинается борьба с грехом, но не со грехом вообще, а конкретная, нам лично необходимая борьба» [31]31
  Там же.


[Закрыть].

А не найдя себя – мы никогда в себя не поверим. Без этого поиска мы не позна́ем на собственном опыте, что Господь нас любит, что в нашей жизни есть особый смысл, что для Христа мы ценны, значимы и уникальны и что у каждого из нас есть своя задача. Владыка не раз повторял: Господь каждого из нас создал по любви. Он создал меня, чтобы совершить в жизни то, что дано сделать только мне – не кому-то другому, а именно мне! Осознав все это, мы легче оставим всякую зависть, ревность, стремление быть «хорошим», успешным, заслуживающим любви, ибо христианское призвание – оно намного глубже. Более того: по сути своей оно совсем иное.

• И, наконец, мы обсудили, как трудно верить в себя: не в поверхностное, мелкое «я», а в «я» глубинное.

Как и в предыдущем пункте (о чтении Евангелия), чтобы подчеркнуть важность такой веры, приведу слова владыки Антония: «Жизнь, воплощение Христово нам говорит вот о чем: человек даже в его падшем состоянии настолько глубок, настолько потенциально свят, что он может вместить в себя присутствие Божие, может быть местом боговселения. Как говорит апостол, вся полнота Божества обитала во Христе телесно (см. Кол. 2: 9). Это значит, что каждый из нас призван и способен вместить в себя Бога. Причем не как сосуд, который остается чуждым тому, что он содержит, не как чаша, которая не делается причастной той влаге, которую в нее вливают, – нет! Мы можем быть пронизаны Им так, что – неслиянно, несмешанно, но реально – мы соединены с Божеством» [32]32
  Митрополит Антоний Сурожский. Пути Божии. О Воскресении Христовом. URL: https://azby-ka.ru/otechnik/Antonij_Surozhskij/puti-bozhii/#0_3 (дата обращения: 15.06.2019).


[Закрыть].

Когда мы верим в себя во Христе, легче отбросить всяческие защиты. Отбросить защиту, которая создает иллюзию всеведения. И защиту против страдания и против горя – своего и других. Мы перестанем бояться риска. Ведь если у нас еще не состоялась личная встреча со Христом и мы всего боимся, то, по словам владыки, мы еще не христиане! Ибо мы не готовы идти за Господом и рисковать до конца, вплоть до смерти. Владыка Антоний часто вспоминал слова: «Жив ты или мертв – неважно. Самым важным для тебя должно быть то, ради чего ты готов жить и умереть».

У нас в хосписе лежит художник и писатель, которому я удивляюсь: ему 88 лет, ум у него уже не очень ясный, он не до конца понимает, что с ним происходит. Однако недавно он искал листочек бумаги, чтобы записать свою мысль. И не нашел. Тогда то, что хотел выразить, он написал карандашом на белом подоконнике: «Любить в человеке Бога, и тогда все образуется». Как удивительно! «Любить в человеке Бога, и тогда все образуется». Точно так жил владыка!