Текст книги "Бог-император Дюны"

Вы – первый, кто видит мои записки спустя четыре тысячи лет после их создания. Однако берегитесь. Не стоит раздуваться от гордости за первенство в открытии тайны этого иксианского хранилища. Обнаружив и прочитав записки, вы испытаете боль. У меня было всего несколько озарений, позволивших мне изредка заглядывать во тьму будущего через четыре тысячелетия. Эти прозрения убедили меня, что Золотой Путь продолжается и будет продолжаться. Поэтому я не уверен, что мои записи будут очень важны для людей вашего времени. Я твердо знаю только одно – мои записи канули в небытие, и сведения о событиях, о которых я рассказываю, будут до неузнаваемости искажены преданиями и историческими хрониками. Могу заверить вас, что прозрение будущего – весьма скучное занятие. Даже если вас почитают за Бога, каковым я определенно был, то и в этом бесконечная скука. Мне не раз приходило в голову, что священная скука есть достаточное основание для изобретения свободы воли.

(Надпись на воротах хранилища в Дар-эс-Балате)

Я – Дункан Айдахо.

Это было единственное, что он хотел знать наверняка. Ему не нравились объяснения тлейлаксианцев, их россказни. Но делать нечего, тлейлаксианцев всегда боялись. Им не доверяли и их боялись.

Они доставили его на эту планету в маленьком челноке Гильдии на рассвете, когда зеленый венец солнца только что засветился на горизонте. Зайдя на посадку, звездолет нырнул в глубокую и темную тень. Космопорт не был похож ни на что, виденное Дунканом прежде. Взлетная полоса была больше и окружена странными зданиями.

– Вы уверены, что это Дюна? – спросил он.

– Это Арракис, – поправил сопровождавший Айдахо тлейлаксианец.

В запертой машине Дункана привезли в какой-то дом в городе, название которого – Онн – сопровождавший называл, произнося «н» в нос. Комната, где его оставили, имела площадь не более трех метров и представляла собой куб с голыми стенами. В помещении не было светильников, но оно было залито теплым желтоватым светом.

Я – гхола, сказал он себе.

Это было потрясение, но в этот факт ему придется поверить. Сознание того, что он жив, несмотря на то что умер много столетий назад, было само по себе большим испытанием. Тлейлаксианцы взяли клетки его мертвой плоти и вырастили существо в одном из своих чанов. Эти клетки начали размножаться и превратились в существо, имеющее его нынешнее тело, в котором сам Айдахо поначалу чувствовал себя чужаком.

Он опустил взгляд и принялся рассматривать свое тело. Оно было одето в темно-коричневые брюки и куртку из грубой ткани, которая раздражала кожу. На ногах были обуты простые сандалии. Вот и все, чем они снабдили его, – кроме тела, разумеется. Такая бережливость могла многое сказать об истинном тлейлаксианском характере.

В помещении отсутствовала какая бы то ни было мебель. В стене была единственная дверь без ручки. Айдахо внимательно оглядел потолок, стены и дверь. Взгляду было не за что зацепиться, однако Дункана не покидало ощущение, что за ним внимательно наблюдают.

– За вами придут женщины из Императорской гвардии, – сказали ему на прощание сопровождающие и ушли, издевательски посмеиваясь.

Женщины из Императорской гвардии?

Тлейлаксианский эскорт испытывал прямо-таки садистское наслаждение от своей способности изменять черты лица. Никогда не знаешь, на кого станет похожа в следующую минуту эта образина – настолько пластична и текуча была их плоть.

Проклятые мордоплясы!

Они знали о нем все. Знали, конечно, и о его отвращении к людям, меняющим свою форму.

Можно ли доверять чему бы то ни было, если это исходит от мордоплясов? Очень и очень немногому. Можно ли верить тому, что они говорят?

Мое имя. Я знаю мое имя.

Кроме того, у него есть память. Они шокировали Дункана, наделив его прежней памятью. Вообще, гхола не должны обладать способностью знать о своей исходной идентичности. Но для него тлейлаксианцы сделали исключение и заставили его поверить в истинность памяти, потому что он понял, что именно они сделали.

Он знал, что в начале был лишь полностью сформированный гхола – взрослый человек, точнее, его плоть, лишенная имени и памяти, – палимпсест, на котором тлейлаксианцы могли написать все, что им заблагорассудится.

– Ты – гхола, – сказали они ему. Это и было его единственным именем на протяжении очень долгого времени. С гхола обращались как с послушным ребенком, обучая его убивать определенного человека – человека, как две капли воды похожего на Пауля Муад’Диба, которого Айдахо обожал и которому служил верой и правдой. Сходство было настолько велико, что Дункан решил, что это тоже гхола. Но откуда тлейлаксианцы могли взять клетки Муад’Диба?

В клетках Айдахо было что-то, что не давало ему бунтовать против Атрейдесов. Он помнил, как стоял с ножом в руке против копии Муад’Диба, который смотрел на него с выражением гнева и страха.

Память вливалась в сознание мощным потоком. Он помнил гхола и помнил Дункана Айдахо.

Я – Дункан Айдахо, оруженосец Атрейдесов.

Стоя посреди желтой комнаты, Дункан начал вспоминать.

Я погиб, защищая Пауля и его мать в сиетче, расположенном в недрах песков Дюны. Я вернулся на эту планету, но Дюны больше нет. Теперь это всего-навсего Арракис.

Он читал усеченную историю Дюны, которой снабдили его тлейлаксианцы, но не поверил ни единому слову. Более тридцати пяти столетий? Кто поверит, что живая плоть может существовать столь долгий срок? Но… на Тлейлаксу все возможно. Пришлось довериться собственным чувствам.

– Вас было очень много, – сказал ему инструктор.

– Сколько?

– Это тебе расскажет Господь Лето.

Господь Лето?

История Тлейлаксу утверждает, что господин Лето Второй – это внук того самого Лето, которому Айдахо служил с фанатичной преданностью. Однако этот второй Лето стал таким странным созданием, что Дункан так и не смог понять природу его трансформации.

Как может человек постепенно превратиться в песчаного червя? Как может мыслящее существо жить более трех тысяч лет? Даже самые сумасшедшие дозы гериатрической Пряности не могут обеспечить такого долголетия.

Лето Второй, Бог-Император?

Нет, нельзя верить в эти тлейлаксианские небылицы!

Айдахо вспомнил этого странного ребенка… Хотя нет, ведь это были близнецы – Лето и Ганима, дети Чани, умершей во время родов. Тлейлаксианская история утверждает, что Ганима умерла, прожив срок нормальной человеческой жизни, но Бог-Император Лето продолжал жить и жить, и жить…

– Лето – тиран, – сказал инструктор. – Он приказал нам изготовить тебя в наших бродильных чанах и прислать ему для несения службы. Мы понятия не имеем, что случилось с твоими предшественниками.

И вот я здесь.

Айдахо еще раз оглядел голые стены и потолок.

Послышался приглушенный звук голосов, и он взглянул на дверь. Голоса по-прежнему звучали глухо, но один из них несомненно принадлежал женщине.

Женщины Императорской гвардии?

Дверь беззвучно открылась внутрь, и в помещение вошли две женщины. Первое, что привлекло внимание Айдахо, было то, что одна из женщин была в маске – на ее голову был накинут капюшон из тонкой ткани – она могла свободно видеть все, что происходит вокруг, сквозь эту ткань, но ее лицо не мог разглядеть никто, даже пользуясь самыми совершенными оптическими приборами. Сам этот капюшон был красноречивым свидетельством того, что иксианцы или их наследники все еще живы и работают не покладая рук на благо Империи. Женщины были одеты в форменные комбинезоны темно-синего цвета, на груди у обеих были значки – ястреб Атрейдесов на красном поле.

Айдахо внимательно рассматривал женщин, пока они закрывали дверь.

Женщина в маске отличалась плотным телосложением, вся ее фигура дышала мощью. Она передвигалась с обманчивой неуверенностью человека, посвятившего жизнь физическому усовершенствованию. Вторая женщина на фоне первой выглядела хрупкой и тонкокостной. На лице с высокими скулами выделялись миндалевидные глаза. На поясах женщин висели вложенные в ножны кинжалы, которыми они, без сомнения, мастерски владели.

Стройная женщина заговорила:

– Меня зовут Люли. Пусть я буду первой, кто назовет вас полковником. Моя спутница должна остаться безымянной. Так приказал наш господин Лето. Вы можете называть ее Другом.

– Полковник? – переспросил Айдахо, не веря своим ушам.

– Господин Лето пожелал, чтобы вы командовали его Императорской гвардией, – ответила Люли.

– Вот как? Но давайте сначала поговорим с ним об этом.

– О нет! – возразила потрясенная Люли. – Господин Лето примет вас в нужное время. Но сейчас он желает, чтобы мы позаботились о вашем удобстве и радости.

– И я должен вам беспрекословно подчиниться?

В ответ Люли лишь озадаченно покачала головой.

– Я раб?

Люли успокоилась и улыбнулась:

– Ни в коем случае. Дело в том, что у господина Лето очень много дел и забот, которые требуют его личного внимания. Для вас он выделил подходящее для себя время. Он послал нас, потому что беспокоится за судьбу своего Дункана Айдахо. Вы слишком долго были в руках грязных тлейлаксианцев.

Грязных тлейлаксианцев, подумал он.

В этом отношении по крайней мере ничего не изменилось.

Однако одно место в объяснении Люли его сильно обеспокоило.

– Его Дункан Айдахо?

– Разве вы не воин Атрейдесов? – ответила Люли вопросом на вопрос.

Она попала в точку. Айдахо кивнул и покосился в сторону женщины в маске.

– Почему у вас закрыто лицо?

– Никто не должен знать, что я служу господину Лето, – ответила женщина. У нее было мягкое, приятное контральто, но Айдахо решил, что и это результат действия хитроумного капюшона.

– Тогда зачем вы здесь?

– Господин Лето доверил мне определить, не испортили ли вас грязные тлейлаксианцы.

В горле у Айдахо внезапно пересохло. Эта мысль несколько раз приходила ему в голову еще на борту транспорта Гильдии. Если они смогли натаскать его на убийство дорогого друга, то кто знает, что еще могли они вложить в душу возрожденной плоти.

– Я вижу, что вы думали об этом, – проницательно заметила женщина в маске.

– Вы ментат? – спросил Дункан.

– О нет, – живо вмешалась в разговор Люли. – Господин Лето не разрешает воспитывать ментатов.

Айдахо посмотрел на Люли, потом снова обратил свой взор на женщину в маске. Никаких ментатов. Тлейлаксианская история умалчивает об этом интересном факте. Но почему Лето запрещает подготовку ментатов? Несомненно, человеческий ум, подготовленный для выполнения логических и вычислительных операций, все еще нужен и наверняка пользовался бы спросом. Тлейлаксианцы заверили его, что Великое Соглашение все еще сохраняет силу, и производство мыслящих машин считается святотатством. Но эти женщины наверняка знают, что Атрейдесы всегда использовали ментатов.

– Как вы считаете, – заговорила женщина в маске, – испортили ли грязные тлейлаксианцы вашу психику?

– Я не… не думаю.

– Но вы в этом не уверены?

– Нет.

– Не бойтесь, полковник Айдахо, – сказала женщина. – У нас есть способы выяснить это и устранить последствия, если они имеют место. Однажды грязные тлейлаксианцы попробовали сыграть с нами такую шутку, но дорого заплатили за свою ошибку.

– Ваши слова вселяют в меня уверенность. Не направил ли господин Лето мне какое-либо послание?

На этот вопрос ответила Люли:

– Он велел заверить вас в том, что он любит вас, как всегда любили вас все Атрейдесы. – Люли пришла от своих слов в благоговейный трепет.

Айдахо слегка расслабился. Как старый служака Атрейдесов, великолепно подготовленный оруженосец, он использовал эту встречу для того, чтобы без труда выяснить для себя несколько вопросов. Эти две женщины были отлично натасканы, буквально выдрессированы для несения службы и беспрекословного подчинения. Если для того, чтобы замаскировать личность женщины, потребовалось лишь надеть капюшон, то можно сказать, что в окружении Лето достаточно много женщин подобного телосложения. Все это говорило о том, что самого Лето на каждом шагу подстерегают опасности, которые требуют мер предосторожности, системы шпионажа и большого арсенала вооружений.

Люли испытующе взглянула на свою спутницу.

– Что скажешь, Друг?

– Его можно отправить в Цитадель, – ответила женщина в маске. – Здесь мне не нравится – в этой комнате побывали тлейлаксианцы.

– Я бы с удовольствием принял горячую ванну и переоделся, – сказал Айдахо.

Люли продолжала смотреть на свою подругу.

– Ты уверена?

– Мудрость господина не подлежит сомнению, – ответила женщина в маске.

Айдахо не уловил признаков фанатизма в голосе Друга, но уверился в цельности Атрейдесов. Они бывали циничными и вероломными по отношению к чужакам и врагам, но к своим людям относились справедливо и сохраняли по отношению к ним верность слову. Превыше всего для Атрейдесов была верность своим людям.

А я – один из их людей, подумал Айдахо. Но что со мной случилось, что меня заменяют? При этом он понимал, что эти две женщины не в состоянии ответить на подобный вопрос.

На него ответит Лето.

– Мы отправляемся? – спросил он. – Я просто горю желанием смыть с себя тлейлаксианскую грязь.

Люли ласково улыбнулась:

– Пойдемте. Я сама вас искупаю.

Враги усиливают тебя.

Союзники ослабляют.

Я говорю это в надежде помочь вам понять, почему я действую так, а не иначе, полностью сознавая, что в Империи накапливаются силы, единственной целью которых является мое уничтожение. Вы, кто читает эти записки, наверняка знаете, что фактически произошло, но не понимаете сути происшедшего.

(Похищенные записки)

Церемония «Показа», которой начинались собрания революционеров, производила на Сиону неизменно очень тягостное впечатление. Она сидела в первом ряду и старалась не смотреть на Топри, который вел церемонию. Это помещение в заброшенной штольне близ Онна настолько напоминало все остальные места сходок, что могла служить стандартной моделью места конспиративных встреч.

Место встречи бунтовщиков – класс Б, подумала она.

Официально это место было складским помещением, поэтому светильники горели здесь постоянно, излучая призрачный белый свет. Комната была тридцать шагов в длину и примерно столько же в ширину. Пройти в нее можно было по длинному коридору, шедшему через анфиладу подобных помещений, одно из которых было заставлено складными стульями и предназначалось для отдыха персонала подземных коммуникаций. Теперь на этих стульях сидели девятнадцать друзей Сионы, несколько стульев были свободны на случай, если подойдут опоздавшие.

Время встречи было выбрано в промежутке между ночной и утренними сменами, чтобы не бросалось в глаза слишком большое количество рабочих. Большинство повстанцев были переодеты в рабочие робы, некоторые, включая Сиону, были одеты в зеленую форму инспекторов-механиков.

Голос Топри звучал с навязчивой монотонностью, но в нем не было визгливых интонаций, от которых он умел непостижимым образом избавляться во время проведения церемонии. Сиона против воли была вынуждена признать, что Топри в этой роли был на своем месте, хотя ее отношение к Топри несколько изменилось после того, как Наила заявила, что не доверяет этому человеку. Наила умела говорить наивные вещи с необыкновенной прямотой, срывая все маски. Кроме того, за последнее время Сиона и сама кое-что узнала о Топри.

Сиона повернула голову и взглянула на него. Холодный серебристый свет лишь подчеркивал бледность его лица. Во время церемонии Топри пользовался копией фрименского ножа, приобретенного организацией не вполне законным путем. Глядя на клинок в руке Топри, Сиона припомнила, как происходила эта покупка. Идея принадлежала Топри, и Сионе она в какой-то момент пришлась очень по душе. Он назначил ей встречу в какой-то лачуге на окраине Онна, для этого пришлось покинуть город в сумерках. Пришлось ждать глубокой ночи, когда фримен – сотрудник Музея фримена – мог без опаски встретиться с ними, поскольку жителям сиетча запрещалось покидать его пределы без специального разрешения Бога-Императора.

Сиона уже отчаялась ждать, когда долгожданный фримен вынырнул из темноты и вошел в хибарку, а сопровождавшие его люди остались охранять вход. Топри и Сиона сидели на лавке у влажной стены в совершенно убогой комнате. Единственным источником света был факел на длинной палке, воткнутой в грязную стену.

Первые же слова фримена вызвали возмущение Сионы.

– Вы принесли деньги?

Топри и Сиона одновременно поднялись при появлении этого человека. Топри, казалось, совершенно не тронул вопрос. Он похлопал рукой по объемистому кошельку, спрятанному под одеждой. Раздался мелодичный звон монет.

– Деньги у меня с собой.

Фримен представлял собой довольно комичную фигуру – согбенную и неуклюжую. Он был одет в копию старинной фрименской одежды, под которой что-то поблескива – ло, – по-видимому, новомодная версия защитного костюма. Капюшон был надвинут на лоб, почти совершенно скрывая лицо. Мигающий свет факела отбрасывал на его лицо пляшущие отблески.

Человек посмотрел сначала на Топри, потом на Сиону и только после этого достал из-за пазухи какой-то предмет, завернутый в тряпицу.

– Это настоящая копия, – сказал он, – но сделана из пластика, этим ножом даже масла не разрежешь.

Он извлек из упаковки лезвие и поднял его вверх.

Сиона, которая видела ножи только в музее и на видеоматериалах семейного архива, была зачарована при виде клинка. В ней сработал какой-то атавистический рефлекс, она моментально вообразила этого музейного беднягу в образе настоящего фримена прошлых эпох с настоящим ножом в руке. Подделка, которую он держал в руке, на какой-то краткий миг превратилась в грозное оружие, блистающее при свете факела.

– Я гарантирую аутентичность клинка, – тихо проговорил фримен. В самой невыразительности его голоса таилась какая-то неясная угроза.

Сиона уловила скрытый яд в его округлых вкрадчивых гласных и встрепенулась.

– Если ты попытаешься предать нас, то мы раздавим тебя, как червяка, – пригрозила она.

Топри ошарашенно взглянул на Сиону.

Музейный фримен съежился, словно от удара. Нож дрогнул в его руке, но карликовые пальцы сжались так, словно вцепились в чье-то горло.

– Кто говорит о предательстве, госпожа? Нет, нет. Но мы решили, что запросили слишком малую цену за товар. Конечно, она не самая лучшая, но, изготовляя ее, мы подвергали себя очень большой опасности.

Сиона горящими глазами посмотрела на фримена и вспомнила старое фрименское изречение из Преданий: «Если твоя душа стала душой торговца, то сукк стал полнотой твоего бытия».

– Сколько ты хочешь?

Он назвал сумму, вдвое превышающую исходную.

Топри едва не задохнулся.

Сиона обратилась к своему спутнику:

– У тебя есть столько?

– Не все, ведь мы же договаривались…

– Отдай ему все, что у нас есть. Все до последней монеты, – произнесла Сиона.

– Все?

– Ты что, не понял, что я сказала? – Она посмотрела в лицо служителю музея. – Ты получишь требуемое.

В ее интонациях не было сомнений, и старик завернул лезвие в тряпицу и передал девушке.

Топри, выругавшись сквозь зубы, отдал фримену кошель с деньгами.

Сиона повернулась к музейному фримену:

– Мы знаем твое имя. Ты – Тейшар, помощник Гаруна из Туоно. У тебя душа сукк, и мне стыдно, что фримены стали такими.

– Госпожа, но мы тоже хотим жить, – запротестовал старик.

– Вы не живете, – отрезала Сиона. – Убирайся!

Тейшар повернулся и быстро удалился, прижимая к груди кошель с деньгами.

Воспоминание о той ночи не доставило удовольствия Сионе, когда она рассматривала Топри, размахивавшего пластиковой копией фрименского ножа. Мы не лучше, чем Тейшар, подумала она. Копия – это хуже, чем ничто. Топри взмахнул нелепой подделкой над головой, и вступительная церемония окончилась.

Сиона отвернулась от Топри и посмотрела на Наилу, сидевшую рядом с ней по левую руку. Девушка внимательно посматривала то в одну сторону, то в другую. Особое внимание она уделяла новым рекрутам, сидевшим в задних рядах. Заслужить доверие Наилы было задачей не из легких. Сиона сморщила нос – в воздухе повеяло запахом машинного масла. В этих подземельях Онна постоянно витают какие-то опасные механические запахи. Она шмыгнула носом. А это помещение! Ей никогда не нравились подобные места встреч. Такие катакомбы легко могут превратиться в ловушку. Охрана может перекрыть выход и пустить по коридорам вооруженный патруль. Слишком легко можно покончить в этих подвалах со всей их революцией. Сиона чувствовала себя вдвойне неуютно от того, что это место для встреч выбрал Топри.

Одна из немногих ошибок Улота, подумала она. Бедный мертвый Улот, ведь это он предложил принять Топри в организацию.

– Он – мелкая сошка в городской коммунальной службе, – объяснял свое решение Улот. – Топри может предложить множество мест для тайных встреч и складов оружия.

Тем временем Топри наконец добрался до конца своей церемонии. Он положил нож в украшенный узором футляр и поставил футляр у своих ног.

– Мое лицо – это залог моей честности, – сказал он, повернувшись к аудитории сначала правым боком, потом левым, демонстрируя всем свой профиль. – Я показываю вам лицо, чтобы вы могли узнать меня где угодно и знать, что я – один из вас.

Дурацкая церемония, подумала Сиона.

Однако она не осмелилась ломать ритуал, и когда Топри извлек из кармана черную марлевую маску и надел ее на лицо, она последовала его примеру. По комнате прошло некое шевеление. Все надели маски. Большинство присутствующих знали, что Топри пригласил на встречу какого-то особого гостя. Сиона завязала шнурки маски за ушами, сгорая от нетерпения.

Топри прошел к одной из дверей комнаты. Раздался стук складываемых стульев – люди вставали у стены, противоположной двери. По сигналу Сионы Топри трижды постучал в дверь, потом сосчитал до двух и постучал еще четыре раза.

Дверь тотчас же открылась, и в комнату вошел высокий мужчина в официальном костюме. На нем не было маски, все могли видеть его лицо – тонкое, властное, с тонкими губами, узким хрящеватым носом, темными, глубоко посаженными темно-карими глазами под кустистыми бровями. Почти все сидящие в помещении мгновенно узнали вошедшего.

– Друзья мои, – заговорил Топри. – Я хочу представить вам Айо Кобата, посла Икса.

– Бывшего посла, – поправил его Кобат. Он говорил гортанным, хорошо поставленным голосом. Гость встал у задней стены, оглядывая сидящих в зале людей в масках.

– Сегодня я получил известие о немилости и приказ нашего Бога-Императора покинуть Арракис.

– За что?

Сиона выкрикнула свой вопрос прямо с места, без всяких формальностей.

Кобат резко обернулся и вперил взор в закрытое маской лицо Сионы.

– Была попытка покушения на жизнь Бога-Императора. Оружие вывело его на мой след.

Товарищи Сионы расступились, открывая пространство между ней и Кобатом, молчаливо давая понять, что уступают ей право говорить.

– Но почему он не убил вас? – спросила Сиона.

– Думаю, что высылкой он сказал мне, что я не стою смерти. Мне кажется, что он использует меня для отправки на Икс своего послания.

– Какого послания? – Сиона прошла разделявшее их расстояние и остановилась в двух шагах от Кобата. При этом она почувствовала, что он очень сексуально разглядывает ее фигуру.

– Вы – дочь Монео, – сказал он.

В тишине маленького зала возник ропот. Почему он так легко открыл, что узнал Сиону? Кого еще он узнал? Кобат не похож на дурака. Зачем он это сделал?

– Ваша фигура, голос и манеры хорошо известны всем в Онне, – сказал Кобат. – Весь этот маскарад – просто глупость.

Сиона сорвала с лица маску и улыбнулась послу.

– Я согласна с вами, а теперь ответьте на мой вопрос.

Сиона услышала, как слева к ней подошли Наила и еще два ее помощника.

Кобат понял, что в случае неудачного ответа его ожидает смерть, но голос его не потерял своей властности, хотя посол заговорил медленно, взвешивая каждое свое слово:

– Бог-Император сказал мне, что ему известно о соглашении между Иксом и Гильдией. Мы собираемся создать механический усилитель… тех способностей навигаторов, которые сейчас держатся только и исключительно на Пряности.

– В этой комнате мы называем его Червем, – сказала Сиона. – И что сможет сделать ваша иксианская машина?

– Вам известно, что Гильд-навигаторы нуждаются в Пряности, или меланже, чтобы обретать способность видеть маршрут.

– И вы решили заменить навигаторов машинами?

– Это может оказаться возможным.

– И что за послание, касающееся такой машины, везете вы своему народу?

– Я должен сказать нашим людям, что они могут продолжать работу над проектом, но обязаны при этом докладывать Императору о ее ходе.

Сиона с сомнением покачала головой:

– Ему не нужны такие доклады. Это глупое сообщение.

Кобат сглотнул слюну, не скрывая больше своей нервозности.

– Гильдию и Общину Сестер очень взволновал наш проект, – признал он. – Они принимают в нем участие.

Сиона кивнула:

– При этом они платят Иксу за свое участие Пряностью.

Кобат с яростью взглянул на Сиону.

– Это очень дорогостоящие работы, – сказал он. – Нам нужна Пряность для осуществления испытательных и сравнительных полетов.

– Это ложь и надувательство, – заявила Сиона. – Ваш аппарат никогда не будет создан, и Червь прекрасно об этом знает.

– Как вы смеете обвинять нас…

– Тихо! Я только что сказала вам об истинном послании. Червь велит вам, иксианцам, и впредь водить за нос Гильдию и Бене Гессерит. Это его забавляет.

– Прибор может заработать, – настаивал на своем Кобат.

Сиона откровенно рассмеялась ему в лицо.

– Кто пытался убить Червя?

– Дункан Айдахо.

Наила судорожно вздохнула. По комнате прошел ропот удивления.

– Айдахо мертв? – спросила Сиона.

– Думаю, что да… но, увы, Червь отказывается это подтвердить.

– Почему же вы тогда думаете, что он мертв?

– С Тлейлаксу послан сюда новый гхола Айдахо.

– Понятно.

Сиона обернулась и подала сигнал Наиле. Та подошла с пакетом из розовой бумаги, в какую продавцы заворачивают в магазинах праздничные подарки. Наила вручила пакет Сионе.

– Это цена нашего молчания, – произнесла Сиона, протягивая пакет Кобату. – Только из-за этого Топри было разрешено пригласить вас сюда.

Не отрывая взгляда от лица Сионы, Кобат взял протянутый ему пакет.

– При чем здесь молчание? – поинтересовался бывший посол.

– Мы обязуемся не информировать Сестер и Гильдию о том, что вы их обманываете.

– Мы не обма…

– Не стройте из себя дурака!

У Кобата пересохло в горле. До него сразу дошло содержание ее угрозы. Правдивому или нет, но слуху, пущенному повстанцами, поверят. Это обычное проявление «здравого смысла», как любит выражаться Топри.

Сиона взглянула на Топри, стоявшего за спиной Кобата. В организацию не вступали люди, обладающие здравым смыслом. Неужели Топри не понимал, что этот пресловутый здравый смысл может выдать его с головой? Она снова обратила свое внимание на Кобата.

– Что в этом пакете? – спросил он.

Интонация его голоса подсказала Сионе, что бывший посол прекрасно знает ответ.

– Там лежит нечто, что я хочу послать на Икс. Вы отвезете этот пакет в качестве личного одолжения. Там копии двух томов, которые мы похитили в крепости Червя.

Кобат внимательно посмотрел на пакет. Было видно, что он с превеликим удовольствием швырнул бы его на пол, это приключение с мятежниками обернулось смертоносным бременем. Такого поворота он явно не ожидал. Он бросил яростный взгляд на Топри, и этот взгляд ясно говорил: «Почему ты меня не предупредил?»

– Что… – Он снова взглянул на Сиону и откашлялся. – Что содержится в этих томах?

– Об этом нам расскажут ваши люди. Мы думаем, что там собственные произведения Червя, которые мы не в состоянии расшифровать.

– Но почему вы думаете…

– Вы, иксианцы, хорошо разбираетесь в таких вещах.

– А если у нас ничего не выйдет?

Она пожала плечами:

– Мы не станем винить вас за это. Однако если вы используете эти тома в иных целях или не сообщите нам о расшифровке в случае удачи…

– Но как можно быть уверенным…

– Мы же не собираемся полностью положиться только на вас. Копии получат и другие люди. Мне кажется, что Гильдия и Община Сестер не пожалеют сил для расшифровки.

Кобат сунул пакет под мышку и прижал его к телу.

– Что заставляет вас думать, что… Червь не знает о ваших намерениях… или даже об этой сходке?

– Я, напротив, думаю, что он много чего знает. Ему даже, скорее всего, известно, кто именно похитил эти тома. Мой отец уверен, что Червь обладает истинным предзнанием.

– Ваш отец верит в Устное Предание!

– В него верят все здесь присутствующие. Устное Предание не расходится с официальной историей в важных вещах.

– Но почему тогда Червь ничего не предпринимает против вас?

Сиона указала рукой на пакет под мышкой Кобата.

– Вероятно, ответ содержится там.

– Или вы и эта тайнопись не содержат в себе реальной угрозы для него, – сказал Кобат, не пытаясь скрыть гнев. Он не любил, когда его вынуждали принимать самостоятельные решения.

– Возможно. Но скажите, почему вы вдруг упомянули об Устном Предании?

Кобат снова расслышал в вопросе скрытую угрозу.

– В нем говорится, что Червь не способен испытывать человеческих чувств.

– Это не причина, – сказала Сиона. – У вас в запасе есть еще одна попытка, чтобы сказать правду.

Наила сделала еще два шага по направлению к Кобату.

– Я… Мне сказали, что стоит почитать это Предание, потому что ваши люди… – Он недоуменно пожал плечами.

– Что мы используем его как заклинание?

– Да.

– Кто вам это сказал?

Кобат судорожно сглотнул, бросил опасливый взгляд на Топри, потом снова посмотрел на Сиону.

– Топри? – спросила она.

– Я думал, что это поможет ему лучше понять нас, – сказал Топри.

– И ты назвал ему имя нашего лидера?

– Он его и без того знал! – В голосе Топри вновь появились визгливые нотки.

– И какие же части Устного Предания вам посоветовали почитать?

– Э-э-э-э… о линии Атрейдесов.

– И теперь вы думаете, что знаете, почему люди присоединяются к моему заговору?

– В Устном Предании говорится о том, как он относится к каждому из потомков Атрейдесов! – сказал Кобат.

– Он бросает нам короткую веревку, а потом затягивает в свои сети? – спросила Сиона обманчиво бесстрастным тоном.

– Именно так он поступил с вашим отцом, – сказал Кобат.

– А теперь он позволяет мне играть в мятеж?

– Я – простой вестник, – проговорил Кобат. – Если вы меня убьете, то кто доставит ваше послание?

– Или послание Червя, – добавила Сиона.

Кобат промолчал.

– Я не думаю, что вы поняли Устное Предание, – заявила Сиона. – Мне кажется, что вы не слишком хорошо знаете Червя и не понимаете сути его послания.

Лицо Кобата вспыхнуло гневом.

– Что мешает вам стать такой же, как и остальные Атрейдесы, милой, послушной частью… – Кобат осекся, внезапно поняв, куда может завести его злость.

– Еще одним рекрутом для внутреннего кружка Червя, – закончила его мысль сама Сиона. – Как Дункан Айдахо?

Она обернулась и посмотрела на Наилу. Две ее помощницы – Анук и Тау подтянулись, но сама Наила оставалась бесстрастной.