Текст книги "Глаза Гейзенберга"

Глава семнадцатая

У смерти есть множество аспектов: нирвана, бесконечное колесо жизни, равновесие между организмом и мышлением как чистой деятельностью, напряжением/расслаблением, болью и удовольствием, поиском цели и отрицанием. Этот список бесконечен.

– Ноа Аркрайт, «Аспекты религии»

Шагнув из-за щитов корабля на спусковой трап, залитый горячим амельским солнцем, Орн в ту же секунду почувствовал в атмосфере игру пси-потоков, словно оказался между противоборствующих магнитных полей. Нахлынуло головокружение, пришлось схватиться за перила трапа. Постепенно дурнота миновала, и вскоре он уже мог различить в двух сотнях метров под собой блестящий трикрит космопорта. Над поверхностью плясал горячий воздух, поднимаясь так высоко, что даже на этом уровне стояла жара. Ветра совсем не было, но скрытые порывы пси то и дело осаждали его недавно пробудившиеся чувства.

Когда он поднял тему Амеля, его дела сразу же и с таинственной гладкостью двинулись в этом направлении. Ему предоставили и вживили оборудование для детекции и амплификации пси. Никто и словом не упомянул об исчезновении шейного передатчика, а он сам не попросил его заменить.

В Пси-отделе КИ нашли техника, который обучил Орна управляться с новым оборудованием, вычленять первые резкие сигналы, сообщающие о присутствии пси, фокусироваться на отдельных элементах этого нового спектра.

Были изданы необходимые приказы, подписанные Стетсоном и Спенсером – и даже Скотти Буллоном – хотя Орну дали понять, что приказы являются лишь простой формальностью.

Это было суматошное время – приходилось осваивать новые обязанности по отбору политических игроков, готовиться к свадьбе с Дианой, разбираться во внутренней кухне КИ, с которой он раньше был знаком лишь по слухам, всплывавшим на поверхность, а еще – привыкать к новому и причудливому ощущению страха, родившегося из осознания пси.

Стоя на посадочном трапе над космопортом Амеля, Орн четко вспомнил этот страх. Его передернуло. Амель кишел ощущениями, от которых по коже бежали мурашки. В мозгу, словно обжигающие вспышки молний, вспыхивали странные порывы. В одну секунду ему хотелось кряхтеть, как кириффа, которая плещется в грязной луже; в следующую в груди вскипал смех, а из горла рвались рыдания.

«Меня предупреждали, что поначалу будет тяжело», – подумал он.

Подготовка не ослабила страха перед пси, а только приучила мыслить трезво. Без нее коварные ощущения могли бы перепутаться в мозгу и смешаться в коктейль из страха и экзальтированного восторга – вполне логичных эмоций для послушника, который только что высадился на планете-монастыре.

Его со всех сторон окружала святая земля, заповедник всех религий известной вселенной (и, как утверждали некоторые, всех религий неизвестной вселенной). Орн заставил себя сфокусировать внимание на внутреннем центре, как его учили. Постепенно давящее осознание потускнело до фонового раздражителя. Он глубоко втянул сухой горячий воздух и ощутил смутную неудовлетворенность, словно тому не хватало какого-то ключевого компонента, к которому были привычны его легкие.

По-прежнему крепко держась за перила, он помедлил, чтобы проверить, что подавил все фантомные порывы. Кто знает, на что его могло толкнуть одно из этих требовательных ощущений? В блестящей внутренней поверхности открытого шлюза отражался силуэт Орна – слегка искаженный, лестный его отличию от худощавой нормы. Он казался полубогом, возродившимся из далекого прошлого Амеля: коренастый, плотный, с мощной мускулистой шеей. Линия лба под коротко остриженными рыжими волосами была отмечена едва заметным шрамом. Остальные крохотные шрамы на своем бульдожьем лице он видел только потому, что знал, куда смотреть. В памяти Орна хранились и другие шрамы, разбросанные по всему крепкому телу, но он чувствовал себя вполне восстановившимся после Шелеба – хотя и знал, что Шелеб не восстановился после него. В КИ ходила шутливая присказка о том, что старших полевых агентов можно опознать по количеству шрамов и медицинских повязок. Вот только никто не высказывал сходного наблюдения о тех многочисленных мирах, в жизнь которых вмешалось Бюро.

Он задумался о том, понадобится ли Амелю такое вмешательство и сможет ли КИ вообще здесь вмешаться. Твердого ответа на эти вопросы у него не было.

Все еще пережидая эффект энергии пси, Орн оглядел раскинувшийся перед ним пейзаж. С трапа открывался панорамный вид – нагромождение башен, колоколен, шпилей, монолитов, куполов, зиккуратов, пагод, ступ, минаретов, дагоб… Они сплошь покрывали плато, которое тянулось до самого горизонта, покачиваясь в волнах горячего воздуха. Cолнечный свет золотил мешанину ярких основных цветов и потрепанных временем пастельных: зданий из плитки и камня, трикрита, пластила и синтетических материалов, изобретенных тысячей тысяч цивилизаций.

Местное желтое солнце, Дабхе, стояло в зените на безоблачном голубом небе. Его давящий зной упрямо пробивался через тогу Орна. Тога была светло-бирюзового цвета, и он подосадовал на то, что не сможет носить здесь никакой иной одежды. Этот цвет предполагал, что он является учеником, но ему не казалось, что он явился сюда учиться в обычном смысле этого слова. И все же это было необходимое условие доступа на Амель. От тяжести одеяния тело покрылось влагой.

В одном шаге от Орна тихо гудело лифтополе, готовое спустить его в сутолоку, царившую у подножия трапа. Внизу суетились жрецы и пассажиры – там проходила церемония очищения новых учеников. Орн не знал, нужно ли ему проходить через подобный ритуал. Сотрудник космопорта сказал ему, что он может не торопиться с высадкой.

Что они там делали? До него доносился пульсирующий бой барабанов и напевные причитания, едва различимые за скрежетом механизмов порта.

Прислушиваясь, Орн внезапно ощутил ужас при мысли о неизвестности, ожидавшей его на узких извилистых улицах и в нагромождении зданий религиозного заповедника. Легенды, тайком утекавшие с Амеля, дышали запретными тайнами и мощью, и Орн понимал, что они уже заранее исказили его восприятие. Однако этот ужас был ему хорошо знаком. Впервые он почувствовал его еще на Мараке.

* * *

Орн сидел за письменным столом в привычной обстановке своей холостяцкой офицерской казармы. Его расфокусированный взгляд был обращен к окну, за которым раскинулся парк, принадлежащий кампусу университета КИ. Зеленое солнце Марака, висящее низко в вечернем квадранте, казалось далеким и холодным. Таким же далеким казался и Амель – ему предстояло отправиться туда лишь после свадьбы и медового месяца. Его на постоянной основе прикрепили к антивоенному колледжу КИ читать лекции по предмету «Нетипичные признаки милитаризации».

Внезапно он отвернулся от стола и, нахмурясь, оглядел скромное казенное помещение. Что-то было не так, и ему все не удавалось уловить, что именно. Комната казалась такой обычной – серые стены, грубые очертания койки, белое покрывало с синей монограммой КИ, изображающей скрещенные меч и стилус, жесткий стул, который был приставлен вплотную к изножью кровати, чтобы оставить трехсантиметровое пространство для плоской серой двери шкафа. Все как положено, все на своих местах. Но он не мог побороть ощущение, что произошла какая-то перемена… и перемена опасная.

Посреди этого медленного озарения дверь из коридора со стуком распахнулась и в комнату вошел Стетсон. Глава оперативников был одет в привычную залатанную синюю форму. Единственные знаки отличия – золоченые эмблемы КИ на вороте и форменной фуражке – казались слегка заржавевшими. Орн мимоходом задумался, когда их в последний раз полировали, но тут же оттолкнул эту мысль. Стетсон придавал куда большее значение полировке разума.

За Стетсоном, словно домашний питомец на невидимом поводке, следовала механотележка, на которую были грудой навалены краткассеты, микропленки и даже несколько примитивных книг в стилапермовых обложках. Тележка неуклюже закатилась в комнату, с грохотом проехавшись колесами по раме сдвижной двери.

Орн уставился на тележку, моментально опознав в ней причину своего ужаса. Он поднялся на ноги и внимательно посмотрел на Стетсона.

– Что это, Стет?

Стетсон подтянул к себе стул, стоявший у кровати, и сбросил фуражку на покрывало. Его темные волосы нечесаной гривой торчали во все стороны. Набрякшие веки, казалось, еще отяжелели.

– Ты повидал достаточно заданий, чтобы угадать с первого взгляда.

– Я что, уже никакого права голоса не имею? – спросил Орн.

– Ну, видишь ли, твое положение, возможно, немного переменилось, а возможно, и нет, – сказал Стетсон. – К тому же, ты сам говорил, что этого хочешь.

– У меня свадьба через три недели, – запротестовал Орн.

– Свадьба откладывается, – сказал Стетсон и примирительно поднял руку, увидев, как потемнело лицо Орна. – Подожди. Просто откладывается, ничего более.

– По чьему приказу? – возмутился Орн.

– Ну, в общем, Диана согласилась сегодня утром отправиться на задание, которое поручил нам Верховный комиссар.

– Мы договорились сегодня поужинать вместе!

– Ужин тоже откладывается, – сказал Стетсон. – Она просила извиниться за нее. В этой куче на тележке есть визокуб – там записаны ее извинения, признания в любви и все такое прочее, но она надеется, что ты поймешь необходимость ее внезапного отбытия.

У Орна вырвался рык.

– Какую еще необходимость?

– Необходимость удалить ее от тебя. Ты отправляешься на Амель через шесть дней, а не через шесть месяцев, и тебе еще надо освоить гору всего, чтобы подготовиться к отлету.

– Лучше скажи по-хорошему, куда отправилась Диана.

– Она знает, что занимала бы слишком много твоего времени и отвлекала от дел. Ты не смог бы сосредоточиться на том, что сейчас от тебя срочно требуется. Она отправилась на Франчи Приму доставить кое-какие важные конфиденциальные сведения, которые объяснят подпольной натийской диаспоре, почему она больше не подпольная и почему избранный ими кандидат был вынужден столь поспешно снять свою кандидатуру с выборов. Ей не грозит никакая опасность, и вы сможете пожениться, когда ты вернешься с Амеля.

– Если только вы не придумаете еще какого-нибудь срочного дела, – оскалился Орн.

– Вас обоих никто не заставлял принимать присягу КИ, – сказал Стетсон. – Она просто выполняет приказы – как и все мы.

– Да уж, в КИ оказалось так здорово, – прорычал Орн. – Я всем новым друзьям сразу советую туда поступить.

– Амель, помнишь?

– Но почему так внезапно?

– Амель… в общем, Лью, Амель – не такой фунт изюма, как ты, возможно, себе воображаешь.

– Не такой… но ведь там проходят продвинутое пси-обучение. Ты же передал им мою заявку, разве нет?

– Лью, все немного не так.

– А как?

– На Амель не подают заявлений. Оттуда призывают.

– И что это значит?

– Если ты не в списке одобренных лиц, не выпускник и не какой-нибудь священнослужитель, то можешь попасть туда лишь одним способом. Нужно стать учеником – призванным.

– И меня призвали?

– Да.

– А если я откажусь стать учеником?

Вокруг губ Стетсона собрались жесткие складки.

– Ты принес клятву верности КИ. Помнишь?

– Я ее перепишу, – рыкнул Орн. – К словам «Клянусь своей жизнью и сокровенной честью выискивать и уничтожать семена войны всюду, где они объявятся» надо добавить: «и пожертвую в процессе кем и чем угодно».

– Неплохое дополнение, – сказал Стетсон. – Предложи, когда вернешься.

– Если вообще вернусь!

– Что ж, такая вероятность есть всегда. Но тебя призвали, и КИ отчаянно хочет, чтобы ты согласился.

– Так вот почему никто из вас не удивился моему запросу.

– Отчасти да. Пси-отдел подтвердил, что у тебя есть способности… и это нас обнадежило. Нам нужен на Амеле кто-то твоего калибра.

– Зачем? Отчего КИ интересуется Амелем? Там даже близко никогда войны не было. Большие шишки слишком боятся оскорбить своих богов.

– Или своих жрецов.

– Я никогда не слышал, чтобы у кого-то возникали трудности с допуском на Амель, – сказал Орн.

– У нас они всегда возникают.

– У КИ?

– Да

– Но ведь наши техники из Пси-отдела там обучались.

– Их выделили нам с Амеля – и по тамошнему настоянию, не по нашему. Нам еще ни разу не удавалось послать на Амель настоящего разведчика – надежного и преданного делу.

– Вы думаете, жрецы что-то замышляют?

– Если так, то мы в беде. Как нам справиться с силами пси? Каким образом можно задержать кого-нибудь вроде того паренька с Весселя, который без корабля прыгает на любую планету во вселенной? Как иметь дело с человеком, который может извлечь нашу аппаратуру из-под своей кожи, не сделав ни единого надреза?

– Выходит, вы про это знаете, да?

– Когда твой передатчик перестал издавать звуки окружающей тебя обстановки и начал передавать рыбье бульканье, мы догадались, – сказал Стетсон. – Как тебе это удалось?

– Я не знаю.

– Допустим, ты говоришь правду.

– Я просто пожелал, чтобы это случилось, – признался Орн.

– Просто пожелал! Может быть, поэтому ты и отправляешься на Амель.

Орн кивнул, пораженный этой мыслью.

– Может быть. – Но его по-прежнему не отпускало то самое предчувствие, теперь уже направленное не на тележку, а дальше, в сторону Амеля. – Вы уверены, что они призвали именно меня?

– Уверены и встревожены.

– Ты толком ничего не объяснил, Стет.

Стетсон вздохнул.

– Лью, мы только сегодня утром получили подтверждение: на следующей сессии Ассамблеи будет внесено предложение расформировать КИ и передать все его функции Переобнаружению и переобучению.

– Ты, должно быть, шутишь.

– Не шучу.

– Тайлеру Джемину и его ПэПэшникам?

– Им самым.

– Этому… бездарному политикану! Половина всех наших проблем вызвана тупостью ПП. Они уже десять раз едва не довели нас своими выходками до новой Рубежной войны. Я думал, Джемина мы первым делом собирались убрать с поста.

– Угу, – согласился Стетсон. – Но предложение пойдет в работу на следующей сессии Ассамблеи, а это меньше чем через пять месяцев. И амельское духовенство его полностью поддерживает.

– Единогласно?

– Да.

– Но это такая глупость! Посмотреть только на…

– Ты что, сомневаешься, что религиозная горячка сумеет довести эту инициативу до одобрения? – спросил Стетсон.

Орн покачал головой.

– Но на Амеле тысячи религиозных сект… может, даже миллионы. Вселенское перемирие не позволяет…

– В мирном договоре не сказано, что им нельзя ополчаться на КИ.

– Но тогда я не понимаю, Стет, если жрецы против нас, зачем им одновременно приглашать меня учеником?

– Теперь ты понимаешь, почему мы встревожены, – сказал Стетсон. – Еще никому – повторяю, никому! – не удавалось отправить на Амель агента. Ни КИ. Ни старой маракской Секретной службе. Ни даже натийцам. Все попытки оканчивались вежливой депортацией. Ни один агент еще не отходил больше чем на двадцать метров от места посадки.

– Что там навалено на тележке? – спросил Орн.

– Все, что ты должен был изучать следующие шесть месяцев. У тебя шесть дней.

– А что будете делать, чтобы вызволить меня с Амеля, если дело запахнет рыбой?

– Ничего.

Орн неверяще уставился на начальника.

– Ничего?

– По нашим самым надежным данным, твое обучение на Амеле – они называют его «инициацией» – занимает примерно шесть месяцев. Если за это время от тебя не поступит никакой весточки, мы пошлем запрос.

– Запрос: «Что вы сделали с его трупом?» – осклабился Орн. – Да идите вы; через шесть месяцев уже и КИ не будет, чтобы этот запрос отправить!

– Ну, по крайней мере, будут обеспокоенные граждане, твои друзья.

– Которые меня туда послали!

– Не сомневаюсь, ты понимаешь, что это необходимо. Диана поняла.

– Она в курсе всего этого?

– Да. Она поплакала, но все поняла и отправилась на Франчи Приму, как ей было велено.

– Я – ваше последнее средство, да?

Стетсон кивнул.

– Мы должны выяснить, почему вселенский религиозный центр настроен против нас. Никакими молитвами, уж извини за каламбур, нам туда не попасть и не одолеть их. Мы можем попытаться действовать силой, но это разожжет религиозные восстания по всей федерации. И тогда Рубежные войны покажутся нам уроком физкультуры в пансионате для благородных девиц.

– Однако ты не исключаешь этого варианта?

– Конечно, нет. Но я не уверен, что нам удастся набрать для этого достаточно волонтеров. Мы никогда не одобряли персонал на основе религиозной принадлежности, но черта с два они сами нас одобрят, если мы вдруг решим напасть на Амель. Это опасная тропа, Лью. Нет, мы должны выяснить причину! Может, нам удастся исправить то, что им не по нраву. Это наша единственная надежда. Может, они не понимают нашего…

– А что, если они планируют военный захват, Стет? Что тогда? Что, если на Амеле пришла к власти какая-то новая группировка. Это ведь возможно?

Стетсон погрустнел.

– Если бы ты мог это доказать… – Он пожал плечами.

– Что первое в списке дел? – спросил Орн.

Стетсон указал большим пальцем на тележку.

– Займись пока этими материалами. Ближе к вечеру медики поставят тебе новый, более совершенный усилитель пси.

– Когда мне идти к медикам?

– Они сами тебя найдут.

– Вот вечно меня кто-то находит, – пробормотал Орн.

Глава восемнадцатая

Вселенная без войны предполагает концепции критической массы в применении к человеческим существам. Любая непосредственная проблема, способная привести к войне, всегда обостряется до вопросов личной ценности, сложностей технологического синергизма, вопросов этико-религиозной природы и того, какие области открыты для противодействия. Неизбежно остаются и неизвестные величины, вездесущие и чаще всего предательски сложные. Человеческую ситуацию в вопросе войны можно сравнить с многолинейной закольцованной обратной связью, в которой ни один элемент нельзя считать незначительным.

– «Война: Де-возможное», глава 4, Учебное пособие КИ

В ечерний свет расчертил палату Орна в медицинском центре КИ длинными тенями. Настала пора затишья между обедом и часами посещения. Псевдоперспективу в комнате отключили, дабы окружающая обстановка больше располагала к отдыху и спокойствию. Селектоколор был установлен на темно-зеленый, освещение приглушено. Под подбородком мешался пухлый узел индукционной повязки, но щекочущее чувство быстрого заживления пока не давало о себе знать.

Пребывание в лазарете доставляло Орну смутный дискомфорт. Он знал, почему. Местные запахи и звуки напоминали о долгих месяцах, которые он провел, цепляясь за жизнь после Шелеба. Ему вспомнилось, что Шелеб тоже считали планетой, которая ни в коем случае не способна развязать войну.

Прямо как Амель.

Дверь палаты скользнула в сторону, пропуская высокого костлявого офицера-техника с раздвоенной молнией на воротнике – эмблемой Пси-отдела. Когда он вошел, дверь закрылась.

Орн внимательно оглядел незнакомца: тот напоминал птицу – длинный нос, острый подбородок, узкий рот. Стремительный, беглый взгляд. Подняв правую руку в торопливом приветствии, офицер облокотился на перекладину у изножья кровати Орна.

– Аг Эмолирдо, – представился он, – глава Пси-отдела. Аг – сокращенное Агоний.

Из-за индукционной повязки Орн не мог двигать головой, поэтому пришлось скосить глаза и смотреть на Эмолирдо поверх собственного носа. Так, значит, вот он – нелюдимый и таинственный специалист КИ по изучению пси. От него исходило ощущение проницательной самоуверенности. Он напомнил Орну одного жреца дома на Чаргоне – тоже амельского выпускника. От этого воспоминания ему стало не по себе.

– Я про вас слышал, – сказал он. – Как поживаете?

– Сейчас узнаем, как я поживаю, – ответил Эмолирдо. – Я просмотрел ваше досье. Оно поразительно. Вы в курсе, что, возможно, являетесь пси-центром?

– Чем? – Орн попытался сесть, но повязки держали крепко.

– Пси-центром, – повторил Эмолирдо. – Сейчас поясню.

– Уж будьте добры, – сказал Орн. Ему не нравился невозмутимый, всезнающий тон Эмолирдо.

– Можете считать это началом своего продвинутого обучения, – сказал Эмолирдо. – Я решил самолично им заняться. Если наши подозрения верны… что ж, вы – огромная редкость.

– Насколько огромная?

– Ну, все подобные вам остались за мифической завесой древности.

– Ясно. А что собой представляет пси-центр?

– Так мы называем этот феномен. Если вы – пси-центр, значит, вы… в общем, вы – бог.

Орн, потрясенно моргнув, застыл на кровати. Он ощутил, как поворачивается колесо жизни, как его единое бытие вспыхивает ужасающей страстью к существованию. Всепоглощающее озарение вскипело в нем, поднимая на поверхность для пересмотра все древние инстинкты живого существа.

«Ничто нельзя исключить из жизни. Все едино», – подумал он.

– У вас нет никаких вопросов? – удивился Эмолирдо.

Орн сглотнул.

– Вопросов полно.

– Задавайте.

– Почему вы считаете, что я – этот… пси-центр?

Эмолирдо кивнул.

– Вы – очевидный остров порядка в беспорядочной вселенной. Четыре раза с тех пор, как вы обратили на себя внимание КИ, вам удалось совершить невозможное. Любая из проблем, с которыми вы справились, могла привести к восстаниям и даже полноразмерным военным действиям. Но вы взяли и сотворили порядок из…

– Я сделал лишь то, чему меня учили, и не более того.

– Учили? Где же?

– В КИ, конечно. Дурацкий вопрос.

– Такой ли уж дурацкий? – Эмолирдо нашел себе стул и уселся возле кровати, так что его лицо оказалось на одном уровне с головой Орна. – Давайте разберемся по порядку, начиная с нашей формулировки жизни.

– Я формулирую жизнь тем, что живу ее, – сказал Орн.

– Пожалуй, мне следовало сказать «давайте взглянем на этот вопрос с другого угла», просто ради определения. Жизнь в том смысле, как мы ее понимаем, представляет собой мост между Порядком и Хаосом. Мы определяем Хаос как чистую энергию, неукрощенную, доступную всему, что может обуздать ее и привести к какому-то подобию Порядка. В этом смысле Жизнь становится хранилищем Хаоса. Вы следуете за моей мыслью?

– Я слышу ваши слова, – сказал Орн.

– Ах… – Эмолирдо прочистил горло. – Говоря иначе, Жизнь кормится Хаосом, но должна существовать в рамках Порядка. Хаос представляет собой фон, на котором Жизнь познает себя. Это приводит нас к еще одному фоновому состоянию, называемому Стазисом. Его можно сравнить с магнитом. Стазис притягивает свободную энергию до тех пор, пока давление бездвижности и неадаптации не усиливается настолько, что приводит к взрыву. Взорвавшись, формы, пребывавшие в Стазисе, возвращаются обратно к Хаосу, к не-Порядку. Из этого мы делаем неизбежный вывод, что Стазис всегда оканчивается Хаосом.

– Отличненько, – сказал Орн.

Эмолирдо нахмурился, потом продолжил:

– Это правило верно как на химически-неодушевленном, так и на химически-одушевленном уровнях. Лед, стазис воды, взрывается, вступая в контакт с крайне высокой температурой. Застывшее общество взрывается, когда сталкивается с жаром войны или обжигающей новизной контакта с незнакомым обществом. Природа не приемлет стазис.

– Так же, как она не приемлет вакуум, – сказал Орн с единственной целью прервать поток слов Эмолирдо. Что тот пытался донести? – К чему все эти разговоры о Хаосе, Порядке и Стазисе?

– Мы мыслим категориями энергетических систем, – сказал Эмолирдо. – Таков пси-подход. У вас есть еще вопросы?

– Вы ничего не объяснили, только наговорили слов. Как все это связано с Амелем или с вашим подозрением, что я… пси-центр?

– Амель кажется нам примером стазиса, который не взрывается.

– Значит, возможно, он не статичен.

– Весьма проницательное замечание, – согласился Эмолирдо. – Что же до пси-центра, тут мы подходим к вопросу чудес. Вас призвали на Амель, потому что мы считаем вас чудотворцем.

Орн попытался повернуть голову и ощутил укол боли в забинтованной шее.

– Чудотворцем? – прохрипел он.

– Понимание пси – это понимание чудес, – произнес Эмолирдо своим поучающим тоном. – Дьявол прячется во всем, чего мы не понимаем. Поэтому чудеса пугают нас и наполняют ощущением неуверенности.

– Как тот парень, который, как мне сказали, умеет прыгать с планеты на планету без корабля, – вставил Орн.

– Вам сказали правду, – кивнул Эмолирдо. – Или вот другой пример чуда: один человек пожелал, чтобы некое устройство исчезло из его тела и при этом не принесло ему никакого вреда.

– А что случится, если я пожелаю, чтобы вы исчезли из моего поля зрения? – спросил Орн.

На губах Эмолирдо мелькнула странная полуулыбка. Словно он поборол внезапный порыв вскрикнуть или рассмеяться, решив не делать ни того, ни другого.

– Может получиться интересно, особенно если я парирую собственным желанием.

Орн запутался.

– Я что-то не улавливаю.

Эмолирдо пожал плечами.

– Я лишь хочу сказать, что изучение пси – это изучение чудес. Мы исследуем то, что происходит вне известных каналов и вопреки общепринятым правилам. Религиозные люди называют такие явления чудесами. Мы же говорим, что столкнулись с пси-феноменом или работой пси-центра.

– Перемена ярлыка не обязательно меняет сущность вещи, – сказал Орн. – Я все еще не улавливаю.

– Вы когда-нибудь слышали о пещерах чудес на древних планетах? – спросил Эмолирдо.

– Слышал истории о них.

– Это больше, чем просто истории. Скажем так: в подобных местах обнаруживались скрытые формы, завихрения, посылавшие проекции за пределы видимой вселенной. Всюду, кроме таких центров, сырая и хаотическая энергия вселенной противостоит нашему желанию Порядка. Но в них чистая энергия внешнего Хаоса становится доступной в избытке и подвластной укрощению. Самим актом своего желания мы придаем этой чистой энергии уникальные новые очертания, которые идут вразрез с нашими устоявшимися правилами. – Глаза Эмолирдо сверкали. Казалось, он с трудом пытался сдержать бурное душевное возбуждение.

Орн облизнул губы.

– Формы?

– Существуют недвусмысленные исторические свидетельства, – сказал Эмолирдо. – Люди сгибают проволоку, скручивают ее, вырезают куски из пластика, составляют беспорядочные причудливые наборы, казалось бы, никак не связанных предметов… и происходят чудесные вещи. Гладкая металлическая поверхность становится липкой, словно ее вымазали клеем. Человек рисует пентаграмму на определенном куске пола, и в ней начинают танцевать языки пламени. Из бутылки странной формы сочится дым, который почему-то подчиняется человеческой воле. Все это формы, понимаете?

– И что?

– А еще есть живые существа, в том числе люди, внутри которых скрывается аналогичный пси-центр. Они шагают в… ничто и появляются на расстоянии световых лет. Им нужно лишь взглянуть на больного неизлечимой болезнью, и тот исцеляется. Они воскрешают мертвых. Читают мысли.

Орн попытался сглотнуть. В горле пересохло. Эмолирдо говорил с уверенностью, даже убежденностью, выходящей за пределы слепой веры.

– Но зачем называть все это «пси»? – спросил Орн.

– Так мы выводим эти феномены из области слепого страха, – пояснил Эмолирдо. Наклонившись к прикроватной лампе Орна, он задержал кулак между лампой и зеленой стеной за изголовьем.

– Взгляните на эту стену.

– Я не могу голову повернуть, – сказал Орн.

– Прошу прощения. – Эмолирдо убрал руку. – Там просто была тень. Можете ее мысленно представить. Допустим, на плоскости этой стены живут разумные существа, и они увидели тень моего кулака. Смог бы какой-нибудь гений среди них представить себе форму, которая отбросила эту тень – форму, существующую вне его собственного измерения?

– Вопрос старый, но интересный, – сказал Орн.

– А если бы существо на плоскости стены смастерило механизм, посылающий проекцию в наше измерение? – спросил Эмолирдо. – Оно было бы как те слепцы из притчи, что изучали слона. Его устройство выдавало бы данные, которые не вписываются в его измерения. Ему пришлось бы угадывать новые паттерны, формулировать всяческие опциональные постулаты.

Кожа под повязкой на шее Орна начала безумно чесаться. Он устоял перед порывом запустить туда палец. В голове мелькали обрывки чаргонского фольклора: лесные волшебники; маленький народец, исполнявший желания людей, но так, что те начинали сожалеть о загаданном; пещеры, в которых больные чудесным образом исцелялись.

Щекотка быстрого заживления манила его палец с почти неодолимой силой. Он нащупал на прикроватной тумбочке пилюлю, проглотил ее и прислушался к себе, ожидая облегчения.

– Вы задумались, – сказал Эмолирдо.

– Вы вживили мне в шею новый усилитель пси. С какой целью?

– Это усовершенствованный датчик наличия пси-активности. Он засекает пси-поля, присутствие центральных форм. И усиливает ваши латентные способности. Он поможет вам противостоять эмоциям, вызванным энергией пси, и определять мотивы окружающих путем чтения их эмоций. Вы также сможете засекать опасность, еще отдаленную во времени – предвидеть, если желаете. Я рекомендую вам несколько сеансов парагипноза, они помогут сделать эти функции более для вас понятными.

Орн почувствовал, как в шее закололо, а в желудке стало пусто, но не от голода. Опасность?

– Ощущение предвидения опасности вы ни с чем не перепутаете, – сказал Эмолирдо. – Оно напоминает диковинное чувство страха, пожалуй, похожее на голод. Вам словно будет чего-то недоставать, например, внутри или во вдыхаемом воздухе. Это очень надежный сигнал опасности.

Орн все еще чувствовал пустоту в желудке. На коже выступил пот. Воздух палаты в легких казался затхлым. Ему хотелось отмахнуться от всех этих ощущений и от знающих намеков Эмолирдо, но оставался факт по имени Стетсон. В КИ не было большего скептика, и все же Стет приказал ему пройти через это.

Ну, а еще был передатчик, который Орн вынул из себя одним желанием.

– Вы немного побледнели, – заметил Эмолирдо.

Орн выдавил натянутую улыбку.

– Кажется, на меня уже накатило это ваше предвидение.

– Ах, вот как… Опишите свои ощущения.

Орн послушался.

– Странно, что это случилось так быстро, – сказал Эмолирдо. – Есть возможность понять, что является источником опасности?

– Вы, – ответил Орн. – И Амель.

Эмолирдо сжал губы.

– Возможно, само изучение пси представляет для вас опасность. Это странно. В особенности если окажется, что вы и вправду пси-центр.