Текст книги "Как узнать всё, что нужно, задавая правильные вопросы"

Проверяйте себя

Стратегические вопросы должны быть вашими спутниками на каждом большом перепутье, профессиональном или личном. Они обманчиво просты, но помогают принимать сложные решения, связанные с серьезным риском или неопределенностью. Это здравые вопросы, которые позволяют прояснить вашу цель и увидеть картину в целом.

Вы можете опираться только на однозначные утвердительные ответы, как Колин Пауэлл, а можете и не стремиться к конкретности. Ведь на самом деле некоторые из лучших идей и стратегий строятся на фантазиях и доводах интуиции. Но, как бы то ни было, стратегические вопросы заставляют вас изучить и оценить ситуацию в целом, чтобы идти дальше, лучше осознавая свои возможности и точнее представляя пункт назначения. Задумываетесь ли вы о серьезных переменах в бизнесе или хотите правильно распорядиться своим личным временем и ресурсами, изучение долгосрочных последствий и целей – вопросы «зачем?», «куда?» и «как?» – помогут вам лучше понять, что поставлено на кон и каким может оказаться результат. Дойдя до важного перекрестка, задайте себе или группе следующие вопросы:

Кажется ли это правильным – важно ли это, соответствует ли моим ценностям?

Хватит ли у меня энтузиазма сделать это и не бросать в будущем?

Могу ли я сформулировать, что будет считаться «успехом»?

Есть ли у меня все необходимое для того, чтобы его достичь?

Могу ли я подсчитать плюсы и минусы, риски, выгоды и альтернативы?

Каковы могут быть последствия для моего эмоционального, интеллектуального и духовного благополучия?

Сочтут ли эту идею хорошей самые близкие мне люди?

Если это останется в моей биографии (или некрологе), буду ли я горд?

Когда Фонд Билла и Мелинды Гейтс рассматривал перспективы кампании по борьбе с малярией, ответы на стратегические вопросы продемонстрировали, что она необходима, а ее цель достижима. Эти же ответы помогли составить план кампании. С тех пор команда фонда трудится вместе с врачами и учеными, правительствами и неправительственными организациями, лидерами сообществ и рядовыми гражданами, чтобы добиться значимого прогресса в борьбе с этим смертельно опасным врагом. Масштабная, смелая и целеустремленная стратегия фонда дает результаты, которые уже оправдали затраты и риск. Успех той стратегии объясняется тем, что она хорошо продумана и удачно исполняется, направлена на решение важной проблемы и основана на правильных вопросах.

Глава 4
Изнутри наружу

Эмпатические вопросы

Я беседовал с четырьмя молодыми мамами. Они расселись полукругом, чтобы каждый из нас мог видеть остальных. Они были вежливы, скромны, аккуратно одеты и горели желанием поговорить о себе и своих детях. В группе присутствовали женщины разного этнического происхождения, но все они были матерями-одиночками, получающими ту или иную социальную помощь.

Я встретился с ними, чтобы сделать для CNN сюжет о реформе соцобеспечения с точки зрения получателей льгот – людей, чей голос мы не слишком часто слышим, о которых мы говорим, вместо того чтобы поговорить с ними. Я хотел услышать от них о том, как они живут, и разобраться вместе с ними, как предложенные перемены могут отразиться на их жизни. Реформа соцобеспечения 1996 г., официально названная Акт о личной ответственности и возможностях трудоустройства, породила жаркие споры. Этот закон накладывал временные ограничения на льготы, вынуждал их получателей искать работу, ужесточал требования по содержанию ребенка и урезал льготы для молодых матерей-одиночек, чтобы меньше детей рождалось вне брака. Я уже слышал множество выступлений разнообразных политиков и экспертов по этому поводу, но мне было интересно, как изменения выглядят с точки зрения тех, на кого они непосредственно влияют. Поэтому я стал спрашивать.

Что изменится, когда новый закон вступит в силу?

Какую работу вы хотели бы иметь?

Как работа поможет вам сводить концы с концами?

Все они сказали, что, если бы у них была работа, их жизнь и финансовое положение стали бы намного лучше. Работа дала бы им уважение к себе, а постоянный доход помог бы лучше исполнять родительские обязанности. Но они все равно нуждались в возможности оставить детей под присмотром и в медицинских услугах. Они сомневались, что их зарплаты хватит на то, чтобы накормить всю семью. Они хотели работать, но у них были веские поводы для переживаний – и очень много вопросов.

Узнавая в процессе нашей беседы об их жизни, я обнаружил, что реальность более сложна, чем я себе представлял. Три женщины страдали от проблем с алкоголем или наркотиками. У одной было шестеро детей, и один из них родился с пороком сердца, так что ему требовалась частая врачебная помощь. Никто из них не имел высшего образования. Одна призналась, что едва умеет читать.

Одна из мам рассказала мне, что собирается на собеседование в местную больницу. Она радовалась и готовилась к предстоящему событию. «Что это за работа?» – спросил я. «Работа на ресепшен или что-то типа того», – ответила она. Сколько ей там будут платить? Наверное, минимум. Как она сможет на минимальную зарплату отдать ребенка в детский сад или нанять няню? Получит ли она медицинскую страховку? Как она будет добираться до работы и обратно? Она понятия не имела.

Чем дальше я углублялся в расспросы, тем острее осознавал, сколького мы не знаем и даже не представляем себе. Жизнь этих женщин была тяжелой, полной проблем и боли, отчасти вследствие их собственных ошибок. Я тщательно записал наш разговор, но мне очень хотелось, чтобы здесь была публика, которая могла бы сама задавать вопросы и слышать ответы, потому что целеустремленность этих женщин, несмотря на наше отношение к ним и все стереотипы, существующие в обществе, вдохновляла. Перспектива совершенно меняется, если спросить:

Что вы видите, когда просыпаетесь утром?

Что вы чувствуете, чего боитесь, о чем думаете?

О какой судьбе для ваших детей вы мечтаете?

Меня всегда больше всего интересовали вопросы, которые помогают исследовать каждого человека как трехмерное существо со своей уникальной и многогранной историей. Вопросы, которые позволяют заглянуть в глубину души, постичь всю сложность и неоднозначность чужой личности и жизненного опыта. Вопросы, которые дают возможность понять человека, если вы его не знаете или если у вас с ним нет ничего общего.

Эти вопросы – эмпатические вопросы – призваны прояснить, что заставляет людей действовать, думать, бояться и чувствовать. Они никак не связаны с личной выгодой и выражают только искренний интерес к собеседнику. Когда вы просто спрашиваете и выслушиваете ответ, не комментируя и не вынося суждений, когда вы вместе молчите, когда ваши мысли случайно совпадают, это подталкивает человека к размышлениям вслух, а порой и к откровениям.

Эмпатические вопросы помогут вам поддержать и понять друга, который переживает развод, родственника, больного раком, тинейджера, волнующегося из-за оценок и своего места в школьной иерархии, или мать-одиночку, получающую пособие. Воспользуйтесь этим методом расследования, если коллега хочет выговориться о домашней ссоре или интригах в офисе или если вы хотите найти общий язык с человеком иного, чем у вас, происхождения, образования или взглядов на жизнь.

В этой главе я рассмотрю эмпатические вопросы на примерах и с точки зрения людей, которые их глубоко изучали и используют профессионально. Они знают, как при помощи вопросов укрепить доверие, построить отношения и лучше понять самих себя. Это умение оказывается ценным в самых разных сферах жизни. Исследования показывают, что подчиненные руководителей, проявляющих эмпатию, работают более продуктивно. Сочувственно относящиеся к пациентам врачи эффективнее исполняют свои обязанности. Не один раз было подтверждено, что эмпатия благотворно влияет на здоровье и снижает уровень стресса. В исследовании, опубликованном в Journal of the Association of American Medical Colleges в 2011 г., говорится, что людям, страдающим диабетом, лучше удается контролировать уровень сахара в крови, если их врачи демонстрируют сочувствие. В другом исследовании было показано, что больные раком больше доверяют врачам, которые относятся к ним с эмпатией, и у таких пациентов обычно ниже уровень депрессии и выше качество жизни.

Чтобы с помощью вопросов установить эмпатические взаимоотношения, вы должны научиться понимать чужую точку зрения. Вот что вы сможете сделать, освоив это умение.

Залезьте в чужую шкуру. Чтобы проявить эмпатию, необходимо увидеть все глазами другого человека. О чем он думает? Что он чувствует? Если бы вы оказались на его месте, каким бы вы увидели мир?

Оставьте место для отступления. Начните с общих вопросов, чтобы разговорить человека. Выбирайте темы, обсуждая которые он чувствует себя наиболее уверенно и спокойно.

Услышьте то, что стоит за словами. Чем глубже вы копаете, тем больше внимания должны обращать на невербальные подсказки, тембр голоса и настроение собеседника. Паузы тоже несут свой смысл. Поэтому не забывайте про язык тела, выражение лица и зрительный контакт.

Установите доверительную дистанцию. Излучайте сочувствие и интерес. Но сохраняйте определенную дистанцию и беспристрастность, чтобы не судить собеседника и чтобы ваши вопросы и советы были объективными.

Добрый профессор

Хелен Рисс – клинический профессор психиатрии в Гарвардской медицинской школе. Она изучает эмпатию и читает врачам лекции о том, как внедрять ее в работу с пациентами. Я познакомился с Хелен в попечительском совете Миддлбери-колледжа, в котором мы оба состояли. С самого момента знакомства меня поражала ее инстинктивная способность внимательно слушать и с удивительным пониманием объяснять чужие точки зрения перед присутствующими на наших собраниях. Например, когда она говорила о жизни студентов, всем передавалось ее беспокойство о том, какое давление постоянно испытывают сегодняшние студенты колледжей – окруженные технологиями, не отрывающиеся от своих гаджетов, не знающие, как будут выплачивать кредиты и искать работу в условиях высочайшей конкуренции в мировой экономике.

Узнав, чем занимается и интересуется Хелен, я обнаружил, что она – специалист по эмпатии. Она изучает ее, обучает ей, пишет о ней и практикует ее. Мне захотелось узнать, что Хелен может сказать о том, как нам всем лучше использовать эмпатию, задавая вопросы, поэтому я поехал к ней в Бостон.

Мы встретились в ресторане неподалеку от ее места работы – в нескольких кварталах от Массачусетской центральной больницы, где она руководила программой по изучению эмпатии и взаимоотношений. Хелен сама практикует то, чему учит: пока мы разговаривали, она наклонялась ко мне, демонстрируя интерес, смотрела мне в глаза и поддерживала расслабленный и уютный настрой. Она внимательно слушала – ни разу не отвлекшись на телефон – и практически не отрывала от меня взгляда, почти не глядя даже к себе в тарелку.

Хелен описывает эмпатию как «способность слушать и вставать на точку зрения другого человека». Эмпатия дает вам возможность не просто понять собеседника, но и представить себя на его месте. Хелен рассказала мне о «смене перспективы» – способе, который позволяет примерить на себя точку зрения, эмоции, поведение и мысли другого человека, увидеть все его глазами, чтобы лучше понять его образ мысли и отношение к различным вещам.

«Здесь необходимы воображение и любопытство, – сказала мне Хелен. – По сути, вы осознанно влезаете в чужую шкуру». Эмпатия, по ее словам, требует задуматься не «Как бы я себя при этом чувствовал?», а «Интересно, что при этом чувствует он?». Ее эмпатические вопросы направлены именно на такую «смену перспективы».

Каково это – переживать то, что сейчас переживает другой человек?

Что чувствуют другие люди?

Им страшно? Они торжествуют? Они уязвимы?

Как это – быть таким, как они?

Хелен работает с врачами. Она советует им начинать с общих вопросов, чтобы установить эмпатические отношения. Это самые простые вопросы, но если они задаются от чистого сердца, то с их помощью вы можете как получить нужную информацию, так и передать свой искренний интерес и переживания за собеседника.

Как вы чувствуете себя сегодня?

Но Хелен учит участников своей программы, что они должны не только спрашивать. Они должны слушать, внимательно и заинтересованно. Они должны угадывать то, о чем собеседник молчит. Они должны прислушиваться к тону голоса и следить за реакциями, жестами и позами. Она учит врачей поддерживать зрительный контакт с пациентом и внимательно изучать его лицо, чтобы видеть, в каком он состоянии – расслабленном, беспокойном, испуганном или подавленном. Если они замечают признаки какой-либо сильной эмоции, то должны прямо отреагировать на это и задать сочувственный вопрос.

Что вас сейчас больше всего беспокоит?

Хелен учит врачей не смотреть в экран компьютера, когда они слушают пациента, стараться не прерывать его, разговаривать спокойно, подбадривать и поддерживать его, когда он проявляет какие-либо чувства или страх. Она учит следить за речью и невербальными сигналами собеседника, осознанно сопереживать ему и проявлять участие.

Хелен считает, что обязанность того, кто задает вопросы, – полностью воспринять то, что хочет сообщить пациент. От этого зависит результат; пациенты, не чувствующие эмпатии со стороны своего лечащего врача, меньше склонны доверять ему и выполнять его рекомендации. Они чаще оказываются недовольны. Исследования Хелен подтверждают эти данные.

«Мы провели исследование, систематический обзор и мета-анализ… которые показали, что низкий уровень эмпатии и недостаток общения в отношениях пациент – врач действительно приводит к более негативным последствиям для здоровья, отмечено статистически значимое ухудшение состояния при таких заболеваниях, как ожирение, гипертония, астма, усиление остеоартрической боли. Мы получаем такое ухудшение результатов, если не можем наладить хороший контакт с больным». По словам Хелен, один из ее выпускников обнаружил, что и у врачей снижается уровень стресса, если их отношения с пациентами построены на эмпатии.

Эмпатия делает нас людьми. Уолт Уитмен ухватил ее суть, написав: «У раненого я не пытаю о ране, я сам становлюсь тогда раненым»[2]2
  Пер. Е. Нестеровой.


[Закрыть]. Самые лучшие вопросы задают те, кто проникся этими словами до глубины души.

Поэтому я отправился поговорить с Терри Гросс.

Эмпатия в интервью

Студия радио WHYY расположена в центре Филадельфии. Станция вещает круглосуточно, но один голос из всех, что звучат на ней, знают миллионы. Терри Гросс, ведущая программы «Свежий воздух» (Fresh Air), брала интервью у тысяч людей. Терри не спутаешь ни с кем другим: ее вопросы всегда четко сформулированы, демонстрируют искреннее любопытство и часто – эмпатию. Они подталкивают гостей программы к откровенности, позволяют ведущей находить общий язык с каждым, как будто забираясь к нему в голову. Еженедельно ее программу слушают примерно 4,5 миллиона человек на волнах более чем 400 радиостанций и в бесчисленных подкастах по всей Америке. Терри работает в своем неповторимом стиле, беседуя, как правило, с творческими личностями – писателями и художниками, актерами и музыкантами, мыслителями и теоретиками.

Внешний вид худенькой и миниатюрной Терри совершенно не вяжется с ее статусом одного из наиболее выдающихся интервьюеров американского радио. Она встретила меня в холле радиостанции и провела в одну из ее главных студий. Я сам начинал свою журналистскую карьеру на радио и потому сразу почувствовал себя как дома в этом полутемном строгом помещении, где не было почти ничего, кроме стола, нескольких кресел и пары микрофонов на шарнирных стойках. Мы устроились поудобнее, чтобы начать разговор, – двое адептов магии радио и интервью. В радиостудиях есть что-то уютное. Здесь нет отвлекающих факторов, нет яркого света и камер, которые могут захватить вас врасплох. Люди на радио чувствуют себя более расслабленно и свободно, чем на телевидении. Слушатель сам рисует для себя портреты тех, чьи голоса слышит.

Терри никогда не думала, что сделает карьеру как радиоведущая и интервьюер. В детстве она была застенчивой и тихой и не любила рассказывать о личном, особенно о себе или о своей семье. Она родилась в еврейской семье, ее предки бежали из Польши и России в Америку. Они не обсуждали эти тяжелые времена и прошлое своих семей. Им казалось, что «о многих вещах, оставшихся в прошлом, никому не следует говорить».

Терри начала обретать свой голос, когда получила работу на радио в Буффало. Программы станции предназначались в основном для женской аудитории. В качестве конкурсного задания Терри должна была написать вопросы для одной из ведущих, юриста-феминистки, которая делала программу о женщинах и разводах. Терри сама в этот момент переживала развод, поэтому вопросы родились у нее легко и быстро. Она получила работу.

Семидесятые годы, университетский кампус, общественное радио с его атмосферой блаженного равноправия – все вместе это означало, что шанс мог получить каждый. Терри начала сама вести программы. Ей понравилось новое занятие, и она почувствовала себя на своем месте. Она вспоминала программу, где обсуждалось, могут ли феминистки носить красивое женское белье. Делает ли оно из женщины сексуальный объект? В другой программе говорили об образе женщины как сексуальной жертвы в поп-культуре и рассматривали графа Дракулу как насильника с садомазохистскими наклонностями. Старина вампир «был таким садомазо», – хитро улыбаясь, сказала мне Терри.

Спустя два года она переехала в Филадельфию и попала на WHYY. С тех пор эта станция стала для нее домом.

Первое правило интервью для Терри – это «узнай своего гостя». Найди самое интересное в истории его жизни. Читай, слушай, смотри. «Чем больше знаешь о человеке, тем более искренне начинаешь интересоваться им и тем скорее он доверит тебе свою историю, – объясняла она. – Поставь себя на его место. Поменяй перспективу. Чем больше он станет доверять тебе, тем более откровенным будет разговор. А чем разговор откровеннее, тем он удивительнее».

Терри спрашивает своих гостей об их жизни и их идеях. Она хочет знать, кто они и что их вдохновляет. Она спрашивает о том, что формирует личность, особенно творческих людей – художников, музыкантов, актеров, писателей, мыслителей. Она обнаружила, что если разбивать вопросы на мелкие кусочки, то можно получить более конкретные ответы, которые постепенно складываются в историю и подталкивают к размышлениям.

«Вы можете расспросить человека о детстве и выяснить, болезненным ребенком он был или здоровым, – говорит она. – Подобные вещи и события делают людей такими, какие они есть».

Были ли они общительными или замкнутыми?

Хорошо ли они учились и любили ли школу?

Какими были их родители и где они родились?

Как их воспитывали?

Любили ли они читать?

Ходили ли они в кино?

Какими были первые купленные ими лично музыкальные записи?

В замечательном интервью, взятом у комика Трейси Моргана, Терри обращается к трудным временам его юности, исподволь формировавшим его творческую натуру. Обратите внимание на то, как Терри задает вопросы – прямо и решительно, но без осуждения.

Гросс: Я хочу еще ненадолго вернуться к вашему детству. Когда ваш отец умер от СПИДа, вы бросили старшую школу и вам нужны были деньги. Поэтому вы начали продавать марихуану, а потом и крэк.

Морган: Ну да.

Гросс: Но… мне просто интересно. Вы следовали совету Аль Пачино из фильма «Лицо со шрамом» – «Никогда не подсаживайся на дурь, которой ты травишь других людей»?

Морган: Нет, я никогда не употреблял наркотики. Моим наркотиком, который я сознательно выбрал, было пиво, алкоголь. Я мог курить травку и пить пиво, как это делают все – как Майкл Фелпс, например. Но я никогда не употреблял наркотики. Никогда. Мой отец умер от них. Так что я слишком хорошо знал о последствиях. Понимаете, я все-таки умный. Я смог это понять. Еще ребенком я понимал, что хочу лучшей жизни.

Гросс: Вы сказали, что опыт торговли крэком помог вам в карьере комика, потому что вы встречали много своеобразных людей. Что вы имели в виду?

Морган: Ну, не очень-то помогла мне торговля крэком, особенно торговля там, где я раньше жил. Это до сих пор не дает мне покоя, но я его продавал. Тогда мне нужно было выживать. Теперь я живу. Теперь мне не нужно делать ничего такого. Теперь я взрослый, а когда это делал, я не мог такого о себе сказать. Потому и попытался стать драгдилером.

Гросс: Ну вот скажите мне честно, как вы чувствовали себя, когда продавали крэк. Вы же знали, что продаете наркотик, который разрушает жизни?

Морган: Я был тогда пацаном. Я ничего не боялся. Я был сумасшедшим; когда ты ничего не боишься, ты – сумасшедший.

Терри с помощью своих вопросов проникает в суть аккуратно, но настойчиво. Ее интересует творческое напряжение, человеческие проблемы и жизненные трудности, но она не пытается смутить или застать врасплох своих собеседников. Ее мягкий голос и умение внимательно слушать заставляют их проявлять искренние эмоции.

«Я никого не хочу выставить в неприглядном свете. Я не стремлюсь заставить их сказать что-нибудь такое, о чем они потом будут жалеть. Я не хочу, чтобы они сказали что-нибудь, из-за чего их потом возненавидят матери, дети или лучшие друзья».

Когда вопросы становятся личными и страсти накаляются, Терри предпочитает передать ведущую роль в разговоре своему собеседнику: «Не бывает такого, что я просто сажусь и начинаю задавать людям вопросы об их сексуальной ориентации или религии. Такие темы должны сами всплывать в разговоре об их работе или о чем-то еще».

Эмпатия играет здесь ключевую роль. «Я пытаюсь представить себе, каково быть этим человеком, – объясняет Терри. – Как он мог себя чувствовать, когда делал или переживал что-то? И есть ли что-то похожее в моей жизни – не потому, что я хочу поговорить о себе, а потому, что я хочу это понять, увидеть в этом смысл».

Когда Терри брала интервью у известного писателя Мориса Сендака, ее эмпатические вопросы привели к уникальному моменту.

Сендак, автор сказки «Там, где живут чудовища» (Where the Wild Things Are) и других книг, которые знают и любят дети по всему миру, был непростым человеком, замкнутым, но глубоко творческим. Он мог превратить мрачную реальность в приключение, в детскую игру. Он открыто провозглашал себя атеистом. Уже ближе к концу жизни он признался в своей нетрадиционной сексуальной ориентации. В сентябре 2011 г., когда в Новой Англии наступала осень, он говорил с Терри по телефону. Ему было восемьдесят три года, и здоровье подводило его. Его партнер скончался, и теперь единственным товарищем было одиночество. Но Сендак только что выпустил «Бамбл-Арди» (Bumble-Ardy), книгу о поросенке, который на свой девятый день рождения первый раз решил устроить себе праздник. Это сказка о взрослении и о том, как оставаться юным, о праздниках и обычаях, о любви и прощении. Терри прежде уже много раз брала интервью у Сендака. Они знали друг друга много лет. Он доверял ей. В ее голосе слышалось обожание. Она поздравила его с выходом новой книги и спросила просто:

Как вы поживаете?

Голос Сендака звучал устало и безразлично.

«Мне тяжело», – признался он. Он стал уже «таким старым». Он продолжает работать, но для него уже не имеет значения, выйдут ли новые книги. Время, которое у него осталось, осталось «для меня, и только для меня одного». Сендак рассказал о смерти своего издателя и его супруги. «Я плачу, – сказал он. – Я должен как-то справиться, но это очень, очень сложно».

Вопрос может быть искусством. Следующий вопрос Терри оказался подобен талантливому мазку на холсте. Слыша в словах Сендака одиночество и мысли о смерти, она спросила:

Вы ведь пережили многих из тех, кого любили?

«Да, конечно, – ответил он. – И поскольку я не верю в потусторонний мир, в жизнь после смерти, я понимаю, что это все. Когда они умирают, в моей жизни их больше нет. Они ушли навсегда. Пусто. Пусто. Пусто».

Терри признала: «Когда друзья умирают, можно усомниться в своей вере». Она знала, что Сендак не верит в Бога и отвергает религию. Но все же ей было интересно, неужели в его мыслях о собственной смерти нет никакой духовной составляющей?

Ваш атеизм по-прежнему крепок?

«Да. Я не печалюсь оттого, что старею, – сказал он. – Я не печалюсь о том, что впереди. Я плачу лишь оттого, что мои друзья уходят раньше и моя жизнь пустеет. – Он заговорил о столетних кленах, растущих у него за окном. – Я вижу, какие они красивые. Теперь у меня есть время, чтобы рассмотреть, насколько они красивы. Так что старость – это благословение».

Терри поблагодарила Сендака, думая, что интервью подошло к концу, но тут разговор принял самый интересный оборот. Она услышала что-то за его словами. Она уловила тон его голоса, то, как мысли крутились у него в голове. Она решила продлить этот момент.

Гросс: Знаете, я на самом деле очень рада, что у нас получилось поговорить, потому что, когда услышала, что у вас выходит книга, я подумала – вот прекрасный повод… позвонить Морису Сендаку и поболтать.

Сендак: Да, мы же всегда так делаем, правда?

Гросс: Да, правда.

Сендак: Мы всегда так делали.

Гросс: Да.

Сендак: Слава богу, пока мы еще здесь и можем это делать.

Гросс: Да.

Сендак: И почти наверняка я уйду раньше вас, так что мне не придется по вас тосковать.

Гросс: О, это…

Сендак: И я не знаю, напишу еще одну книгу или нет. Возможно. Это не важно. Я счастливый старик. Но я буду плакать все время, что осталось мне до могилы.

Гросс: Я все равно очень рада, что у вас вышла книга. И очень рада, что мы поговорили.

Сендак: Я тоже.

Гросс: И я желаю вам всего хорошего.

Сендак: Я тоже желаю вам всего хорошего. Живите, живите, живите.

Сендак произносил эти слова, сидя где-то в своем одиноком доме и глядя в лицо смерти, с которой рано или поздно обречены встретиться мы все. Терри сказала мне, что это было одно из самых эмоциональных интервью, которые она когда-либо брала.

«Больше всего в этом интервью меня поразило то, что он открыл дверь, хотя я даже не стучала. Он сам заговорил о том, о чем мне было неудобно спрашивать даже своих родителей в последние годы их жизни». Терри уловила то, чего недоговаривал Сендак. Она следовала за ходом его мысли. Она спрашивала очень аккуратно. Возможно, сама того не сознавая, она поставила себя на место Сендака, ощутила его одиночество, слабость и незащищенность. Она спрашивала о сложных вещах и донесла до него свою готовность услышать все, что он захочет сказать. А потом продолжала спрашивать.

«Это главное в процессе интервью, – объяснила Терри. – Ты здесь ради особенной задачи – докопаться до самой сути того, каково это – быть тем или иным человеком».

Эмпатические вопросы могут привести к открытиям любого, кто их задает, – радиоведущего, друга, обеспокоенного родителя или верного коллегу. Они помогают дойти до сути и сменить перспективу. Но в то же время могут быть болезненно трудными, потому что затрагивают очень личные вещи. Беседы, которые построены на эмпатических вопросах, требуют терпеливого, умелого и сосредоточенного слушания. Терри слушает, чтобы уловить момент откровения, в котором раскроются скрытые мысли, эмоции или проявления человеческой природы. Она слушает размышления, признания и красноречивые паузы. Она слушает, чтобы узнать увлекательные и поучительные истории, которые прежде никогда не были рассказаны до конца.

Она создает то, что я называю доверительной дистанцией. Атмосфера доверия и близости возникает благодаря ее очевидному интересу к собеседнику. Этому способствуют вопросы, в которых слышится уважение к сложности и уязвимости человеческой личности. Вместе с тем Терри держит определенную дистанцию с собеседником, она слушает спокойно, не высказывая суждений, позволяя ему делать паузы и сохраняя объективность. Доверительная дистанция позволяет Терри вызывать у собеседника эмоциональный отклик, но при этом самой оставаться в роли беспристрастного наблюдателя.

Морис Сендак умер через восемь месяцев после своего интервью с Терри Гросс.

После «Бамбл-Арди» у него вышла еще одна книга. Но именно слова из его самой знаменитой сказки «Там, где живут чудовища» больше всего перекликаются с его собственным путешествием по жизни.

Сейчас я держу в руках эту книгу, старенькую и потрепанную, с едва держащимися в переплете страницами. Я столько раз читал ее своим детям, что могу закрыть глаза и сразу же увидеть, как они сидят рядом, прижавшись ко мне, такие невинные и полные восхищения. Путешествие, о котором рассказывается в этой книге, по-иному воспринимается теперь, когда бо́льшая часть моего собственного пути уже пройдена.

Книга «Там, где живут чудовища» рассказывает историю Макса, неугомонного мальчишки, который нарядился волком, набезобразничал и сбежал в волшебную страну, где развлекался со страшными чудищами. А когда Макс решил, что пора вернуться домой, он просто «поплыл обратно – и плыл целый год, из недели в неделю, и весь день, и всю ночь, и приплыл прямо в свою комнату, где ждал его ужин… который даже не остыл».

Именно это ощущение пространства и ритм путешествия Сендак передал Терри Гросс. Какой ребенок откажется очутиться на месте Макса и фантазировать – и сопереживать?