Текст книги "Поиски любви"

Фрэнсин Паскаль
Поиски любви

Глава 1

– Джессика, я ищу тебя по всему дому, – говорила Элизабет Уэйкфилд своей сестре. Сестры были близнецами, похожими, как две капли воды. – Мама зовет тебя. Она готовит оладьи.

Джессика в коричневом костюме своей матери стояла перед большим зеркалом в спальне родителей. По всему было видно, что она себе нравится.

– Сейчас спущусь. Ну как, Лиз? Вообще-то коричневый – не мой цвет, но, по-моему, он не плох для работы в офисе. Как ты думаешь?

Элизабет так и села на огромную родительскую кровать, в изумлении глядя на сестру. Цвет как раз очень шел Джессике с ее белокурыми волосами и загорелым лицом, а покрой костюма подчеркивал ее стройные красивые ноги. Впрочем, у самой Элизабет были точно такие же. Но сказать, что Джессика в деловом костюме – явление столь же необычное, как появление инопланетянина в Ласковой Долине, значит не сказать ничего.

– Боже мой, что это такое? – Дар речи наконец вернулся к Элизабет. – Новая роль в школьном спектакле?

Элизабет тут же пожалела о сказанном. На прошлой неделе ее сестра потерпела крах во всех отношениях. Во-первых, ее бросил Билл Чейз, местный чемпион по серфингу. Но к этому унижению добавилось и то, что кинопродюсер, специально приехавший на школьный спектакль, чтобы, как полагала Джессика, посмотреть ее игру, не обратил на нее никакого внимания. Зато в течение всего спектакля он буквально не сводил глаз с Билла. Оба этих факта в отдельности не очень бы расстроили Джессику, но получить двойной удар за один вечер – это было слишком даже для такой самоуверенной особы, как Джессика. Никогда еще Элизабет не видела сестру такой подавленной и сейчас поняла, что необдуманная фраза могла больно задеть Джессику.

– Ох, прости, Джес.

Снимая пиджак, Джессика повернулась к сестре. Небрежно бросив его на кровать, она сказала:

– За что простить? За то, что я не отправилась в Голливуд?

Как бы демонстрируя полное безразличие к этой теме, Джессика откинула волосы со лба и начала расстегивать кремовую блузку.

– Подумаешь, событие. Говорят, что все они, там, в Голливуде, насквозь фальшивые.

– Перестань, Джес, ты ведь так не думаешь, – сказала Элизабет, аккуратно вешая пиджак на деревянные плечики.

– Нет, думаю, – раздеваясь, ответила Джессика. – Еще как думаю, Лиз. Этот тип предложил Биллу кинопробы. Могу поклясться, что Билл съездит в Лос-Анджелес, где его разок поставят перед камерой и в тот же день отправят домой. Дураку понятно, что это пустая трата времени. Джессика натянула голубые шорты и пляжную майку. Элизабет, собрав разбросанные сестрой вещи и повесив их на место, наконец спросила:

– Ну и какое все это имеет отношение к примерке маминой одежды? Обычно по воскресеньям ты долго валяешься в постели.

– Я слишком взволнована, чтобы спать. У меня миллион дел.

– А разве ты не идешь на пляж с Карой? Джессика решительно покачала головой. Элизабет была озадачена. Кара Уокер считалась лучшей подругой сестры.

– Что случилось? Очередная стычка?

– Нет, дорогая сестренка. Ты никак не поймешь, что мне уже неинтересно торчать на пляже и болтать о всякой ерунде с подружками. Это все так инфантильно.

Элизабет взяла сестру за руку.

– Ладно, Джес. Что у тебя на сей раз?

– Я как раз собиралась рассказать тебе за завтраком. Я решила, что пора подумать о будущем. Хватит так легкомысленно относиться к собственной жизни.

Элизабет в изумлении уставилась на сестру. Неужели это говорит ее Джессика?

– С каких это пор ты стала задумываться о своей карьере?

Джессика плюхнулась на кровать.

– Когда я обдумывала эту историю с Голливудом, я вдруг поняла, как мало готовилась к взрослой жизни. Как, впрочем, и большинство моих друзей. И пришла к выводу, что пора начинать. – После короткой паузы она добавила в манере, свойственной лишь ей, Джессике Уэйкфилд:

– Надо делать ставку на что-то еще.

– Уж больно неожиданно, – сказала Элизабет. – На прошлой неделе ты собиралась стать актрисой, а сегодня у тебя совсем Другие планы. Где гарантия, что ты не передумаешь и что у тебя все это не вылетит из головы, как только ты выйдешь из дому?

Но Джессика была настроена весьма решительно.

– Понимаешь, Лиз, так бывает: иногда тебя осенит, и ты точно знаешь, что это то, что нужно. Ведь с тобой было так же, когда ты вдруг поняла, что будешь писать.

Элизабет задумалась. Она никогда ни с кем не обсуждала свои писательские дела за исключением, пожалуй, мистера Коллинза, куратора школьной газеты «Оракул».

– Это было несколько иначе, – сказала она. – Но речь не обо мне. Просто мне кажется, что ты все это придумала. Тебе хочется как-то занять себя, пока у тебя не появится новый мальчик.

– Вот здесь ты абсолютно не права, Элизабет Уэйкфилд, – с негодованием отрезала Джессика. – Все это очень серьезно. Я не говорила, что мальчики меня больше не интересуют. Но надо и о другом подумать. Я пришла к выводу, что жизнь состоит не только в том, чтобы по субботам гонять на автомобиле, а по воскресеньям толкаться на пляже.

Элизабет все еще была настроена скептически, поскольку уже не в первый раз слышала о благих намерениях сестры.

– Я поверю, когда увижу это собственными глазами, – заявила она.

Джессика поднялась с кровати. Слова гневно слетали с ее уст:

– Спасибо тебе большое, Элизабет. Я могла бы рассчитывать на некоторую поддержку. Я-то надеялась, что ты обрадуешься. Ведь наконец я поставила перед собой серьезную цель. Разве не этого ты добивалась от меня годами?

– В общем-то да, – признала Элизабет.

– Так почему же ты не веришь мне? Элизабет даже не заметила, как Джессике удалось заставить ее снова занять оборонительную позицию. Все-таки в голосе сестры было что-то, что не позволяло Элизабет поверить ей до конца.

– Прости, Джес. Помнишь историю о мальчике, который кричал: «Волки!». Я чувствую себя одним из тех, кого он звал на помощь. Но если ты настроена серьезно, можешь на меня рассчитывать. Только намекни.

– Спасибо. Я знала, что могу положиться на тебя. – Джессика порывисто обняла сестру. – Ну что, ты, кажется, что-то говорила о горячих оладьях?

– Ой, – спохватилась Элизабет. – Мама нас убьет! Оладьи уже, наверное, остыли.

Но Джессика не разделяла беспокойства сестры. Взяв Элизабет под руку, она не торопясь повела ее по лестнице.

– Спорим, что мама нас подождала. Я что-то не чувствую запаха оладий.

Джессика была права. Элизабет отметила это, как только они вошли в просторную кухню. Родители спокойно сидели за столом друг против друга. Смакуя кофе, они читали газеты.

Тесто, приготовленное по домашнему рецепту Уэйкфилдов, стояло у гриля, дожидаясь прихода девочек.

Не желая отвлекать мать, поглощенную чтением, Элизабет занялась оладьями сама. Поэтому она не могла видеть лиц родителей, когда прозвучало заявление Джессики. А жаль! Их стоило увидеть, когда Джессика спокойно и решительно произнесла:

– Папочка, хочу попросить тебя о большом одолжении. Разреши мне работать после занятий у тебя в офисе. Я хотела бы приступить завтра.

Глава 2

– Как тебе нравится эта погода? – сетовала Лила Фаулер на следующее утро.

Джессика сняла желтый плащ и, слегка встряхнув, повесила его в свой шкаф. Утренний ливень, неожиданный и для синоптиков, затопил улицы Ласковой Долины и многим испортил настроение. Кара Уокер, уверенная, что из-за дождя она окончательно разболеется, в это утро решила остаться дома.

Но Джессика была невозмутима.

– Не пытайся убедить меня, Лила, что ты переживаешь из-за какого-то дождика, – сказала она. – Просто ты боишься, что от влаги начнут виться твои волосы.

– Джессика, иногда ты просто невыносима. – Лила тщетно пыталась распрямить рукой свои волнистые каштановые волосы. – Не у всех же они такие прямые, как у тебя. Можно было бы и посочувствовать мне.

Джессика окинула Лилу взглядом.

Большинство девочек отдали бы многое, чтобы оказаться на месте Лилы. В облегающих джинсах, подчеркивающих красоту стройных ног, и в модной блузке хорошенькая Лила вызывала зависть у многих в школе. И дождь нисколько ее не испортил, волнистые волосы Лилы от влаги стали лишь пышнее. Джессике почти никогда не удавалось добиться такого же эффекта при помощи щипцов для завивки.

– Ты выглядишь великолепно, – сказала Джессика Лиле. – Честное слово, тебе не о чем беспокоиться. – Она лукаво улыбнулась. – Ведь ты не хочешь произвести впечатление на кого-то конкретно?

Лила улыбнулась в ответ. Хорошенькая и неглупая, к тому же дочь одного из богатейших людей Ласковой Долины, Лила никогда не страдала от отсутствия мужского внимания. Но, по ее мнению, лишь немногие были достаточно хороши для нее.

– Нет, у меня сейчас никого нет, как и у тебя, Джессика. – Лила не могла удержаться, чтобы не сказать колкость.

Джессика смерила подругу пронзительным взглядом. Ее синие глаза прямо смотрели на Лилу.

– Не думай, пожалуйста, Лила, что я расстроена из-за Билла Чейза. Я думаю, что они с Диди будут прекрасной парой.

– Ой-ой, какие мы великодушные сегодня. Может, это дождь размягчил твои мозги? – спросила Лила. – Неделю назад ты не была в таком мирном настроении.

– Ну, то было тогда, а это сейчас. Что плохого в том, что я желаю кому-то немножко счастья? – ответила Джессика. От ее голоса так и исходили тепло и доброта.

– Да нет, ничего, – сказала Лила, все еще не уверенная в искренности подруги. Понимая, что больше ей ничего не добиться, она сменила тему.

– Интересно, кто сегодня будет в «Дейри Берджер»?

– С чего ты взяла, что я туда пойду?

– Куда же еще можно пойти, когда на улице дождь? Не на пляж же.

– Есть и другие места в Ласковой Долине, кроме «Дейри Берджер» и пляжа.

– Все ясно. – Лила понимающе кивнула. – Ты уже успела завести новый роман. Не удивительно, что ты так великодушна с Биллом. И кто же этот счастливчик?

– Мальчики здесь ни при чем. – Джессика достала тетради по химии и по французскому и захлопнула дверь своего шкафа. – Сегодня я начинаю работать в юридической конторе моего отца.

Вот этого Лила никак не ожидала.

– Работать? Почему? С какой стати тебе вдруг работать?

– Я знаю, что понятие «труд» тебе чуждо, Лила, но некоторым людям работать нравится, они даже получают от этого удовольствие. Я решила пойти по стопам отца и стать юристом, а сейчас наилучшее время, чтобы начать.

– Но это ведь после занятий! А как же личная жизнь? – Лила качала головой, все еще не веря.

– Папина контора закрывается в шесть. Так что у меня будет масса времени для личной жизни, – пояснила Джессика. – Хотя я не знаю, сколько времени смогу ей уделять. Я думаю вообще не ходить на свидания, пока не освоюсь с работой.

Лила заставила себя вспомнить, что она разговаривает не с Элизабет, а с Джессикой.

– Но ведь ты пойдешь на танцы Барта на следующей неделе? Неужели ты и это собираешься пропустить?

Это было большое событие в жизни школь;. Танцы устраивали после ежегодного забега мемореальной мили Бартона Эймса, очень престижного межшкольного соревнования по бегу. Школьники между собой называли это соревнование преете Бартом.

– Туда я пойду, – ответила Джессика и медленно направилась по длинному коридору в сторону классов. Вестибюль был непривычно грязным, весь в лужах. Обойдя полоску грязи. Лила снова оказалась рядом с Джессикой.

– Я тоже пойду. Но не собираюсь быть там с кем-то одним.

– Как насчет меня, Лила? – спросил подошедший сзади Аарон Даллас. Все трое задержались перед шкафами.

– Нет, спасибо, Аарон. Мое положение не настолько безнадежно, – отшутилась Лила. Она игриво толкнула популярного капитана футбольной команды. Они с Аароном пытались встречаться еще в младших классах, но ничего серьезного у них не было. И все-таки они остались друзьями.

– Много теряешь, Лила, – добродушно сказал Аарон. – Я бы с удовольствием поболтал с тобой еще, но обещал Брюсу проверить его по истории перед уроком.

– Зная Брюса Пэтмена, можно догадаться, что он попросту заставит Аарона отдать ему свою домашнюю работу, – язвительно заметила Джессика, как только Аарон ушел. Она смотрела ему вслед, загораживая дорогу Роджеру Барретту, который бежал во весь опор к шкафам.

Лила захихикала, показав в его сторону, и проговорила:

– Ох, не смотри туда, к нам приближается Багз Банни.

В тот момент, когда Джессика его заметила, Роджер наступил в лужу и поскользнулся. Потеряв равновесие, он пролетел около десяти футов и грохнулся на мокрый пол прямо перед девчонками. Его учебники разлетелись во все стороны, а немодные, в толстой оправе очки съехали с носа, делая его лицо уморительно смешным.

Джессике понадобилось все ее актерское мастерство, чтобы сдержать смех. Парень являл собой жалкое зрелище. Его длинные ноги торчали из дешевых джинсов, демонстрируя застиранные белые носки и поношенные теннисные туфли. От удара при падении его фланелевая рубашка задралась, обнажив бледный живот, годами не видавший солнца.

Поднявшись, Роджер растерянно стоял, не зная, что делать – заправить ли сначала рубашку, или подобрать книги, пока их не затоптали спешащие на занятия школьники. Из-за его неловкой позы и всего его нелепого вида Джессике стало еще трудней подавить смех.

Владевшая собой немногим лучше. Лила проговорила не без издевки:

– Эй, док, что случилось?

Только сейчас Роджер заметил, что на него смотрят. Меньше всего на свете ему хотелось, чтобы Лила увидела его в такой идиотской ситуации. Лихорадочно запихивая рубашку за пояс, он почувствовал, что краснеет. Он давно уже был влюблен в Лилу. Прекрасно понимая, что у него нет никаких шансов, он упорно мечтал о ней, мечтал даже после того, как услышал на одной вечеринке ее слова. Она сказала тогда, что не стала бы с ним танцевать, даже если бы он был единственным мужчиной на земле. И все-таки он всегда старался произвести впечатление на Лилу. А это падение не увеличивало его шансов.

– Простите, – пробормотал он, отворачиваясь. Торопливо подобрал книги и побежал к своему шкафу.

Когда он уже не мог их слышать, девочки дали себе волю. Давясь от смеха, Лила наконец проговорила:

– Ну, как тебе это нравится?

Она так хохотала, что у нее выступили слезы.

– Я думала, что умру, – ответила Джессика. – Еще немного, и я бы не выдержала.

– И поделом было бы этому придурку Багзу, если бы мы расхохотались ему прямо в лицо, – с пренебрежением сказала Лила.

– Слушай, а почему ты называешь его Багз Банни?

– Потому что он достал меня, – объяснила Лила. – Этот урод по уши влюблен в меня, а мне это уже начинает надоедать.

– Лила Фаулер отвергает чувства благородного поклонника! – насмешливо сказала Джессика. А затем с деланной серьезностью продолжала:

– Мы опаздываем. А может, тебе стоило бы позволить ему пойти с тобой на танцы?

Лила съязвила:

– Лучше пойти с рыбой, чем с ним.

На них снова напал смех.

Но Джессика еще не все сказала:

– Ты так говоришь только потому, что он не приезжает в школу в «феррари».

– Он ни на чем не приезжает, Джес. Даже на автобусе!

Джессика получала удовольствие, защищая Роджера. Когда она станет адвокатом, ей придется браться за множество безнадежных дел. И сейчас была замечательная возможность потренироваться.

– Но, Лила, за этими очками и обносками – человек, который нуждается во многом, что может ему дать такая девушка, как ты. Почему бы тебе не сделать доброе дело и не пойти с ним? Ведь ты знаешь, что он хочет этого.

– Джессика Уэйкфилд, ты сошла с ума? Если ты о нем такого высокого мнения, иди с ним сама.

Джессика посмотрела на подругу так, будто та предлагала ей выпить какой-то гадости. Шутка зашла слишком далеко. Одно дело – защищать Роджера, а другое – пойти с ним на свидание.

Роджер запихнул свои учебники в шкаф, проклиная себя за неудачное падение на глазах у Лилы. «Если бы я так не поскользнулся, – думал он, – может, она не считала бы меня таким идиотом…»

– Ты жутко выглядишь, – услышал он знакомый голос. Роджер обернулся и слабо улыбнулся Оливии Дэвидсон. Она была редактором отдела искусства в «Оракуле» и одной из ближайших подруг Роджера.

– Привет, Лив, – вяло пробормотал Роджер.

– Что случилось? – спросила Оливия.

– Я только что выставил себя перед Лилой Фаулер полным идиотом.

– И поэтому у тебя мешки под глазами?

– Ах, это, – Роджер попытался согнать усталое выражение с лица. – И у тебя были бы мешки, если бы ты занималась до трех часов ночи.

– Опять? – В голосе Оливии было сочувствие. – Сколько это может продолжаться?

– Наверное, до тех пор, пока я не закончу школу или, хотя бы, по-настоящему не пойму тригонометрию.

– Бедный Роджер.

«Да, именно бедный, и в этом вся суть», – подумал он мрачно. Но он не хотел, чтобы кто-нибудь, даже Оливия, знал правду – то, что он почти все свое свободное время работает уборщиком в одном из учреждений Ласковой Долины. Ему стоило невероятных усилий убедить всех, что все это время он занимается. А занимался он по ночам за счет сна.

– Слушай, я не хочу жаловаться. Если я собираюсь стать врачом, я должен хорошо во всем разбираться. Мне надо привыкнуть к бессонным ночам и приготовиться много работать.

Оливия покачала головой. Ее непокорные кудри взметнулись и плавно легли на узкие плечи.

– Но не так много, – настаивала она. – Ведь школа должна быть еще и удовольствием.

«Может, для кого-то и должна, но не когда у тебя больная мать, которая не в состоянии постоянно работать, и отец-пьяница», – подумал Роджер.

– Ну а ты. Лив? Ты ведь тоже много работаешь. Когда же ты находишь время для развлечений.

– Да всегда. Ведь то, что я делаю в музее – провожу экскурсии и читаю лекции о художниках, – разве это работа? Осуществившаяся мечта, не говоря о том, что это окупает мои расходы на одежду.

Роджер внимательно посмотрел на Оливию.

– У тебя новая юбка?

Он не был уверен, что ему нравилась эта юбка, но она вполне соответствовала необычному стилю девушки.

Оливия с гордостью продемонстрировала рисунок в цветочек на ткани юбки, доходившей ей почти до пят.

– Последний писк из «Магазина Марты для бережливых». Хорошо сочетается с шарфом, правда? – И она показала на длинный шарф из выцветшего шелка, свободно обвязанный вокруг шеи.

– Лив, когда ты начнешь одеваться в нормальных магазинах, как все?

– Что? Быть как все? Это не для меня, Роджер. Именно поэтому в «Оракуле» я являюсь редактором отдела искусства, а не моды. Кстати, из-за этой моды мне пришлось отдать свою колонку в последнем выпуске Пенни. Ну ладно, пока, Роджер, увидимся позже.

Она скрылась прежде, чем зазвенел звонок. Роджер со всех ног помчался по лестнице на первый урок.

Глава 3

Брюс Пэтмен раздраженно швырнул полотенце в свой шкаф в мужской раздевалке.

– Я не верю, что тренер Шульц заставит нас бежать в дождь.

Капельки воды стекали с его темных волос на красно-белые (цвета Ласковой Долины) спортивные трусы.

– Да, я рад, что мы играли в зале, – сказал Джон Пфайфер. Они с Тоддом Уилкинзом только что закончили играть один на один в баскетбол. – Но я понимаю, почему тренер хочет, чтобы ты был готов к завтрашнему забегу Барта.

– Надеюсь, что завтра небо прояснится, – отвечал Брюс. – Месить грязь – это не то, о чем я мечтал всю жизнь.

– Ты хочешь сказать, что не побежишь, если будет дождь? – Как истинный журналист, а он был редактором спортивного отдела «Оракула», Джон почуял возможную сенсацию. Уже несколько недель Брюс похвалялся, что на соревнованиях опередит всех. Он был настолько полон решимости победить, что даже тренировался с легкоатлетической командой школы, не говоря уже о постоянных забегах на дополнительные дистанции. И если сейчас он не доведет дело до конца – это будет настоящей сенсацией.

– Нет, конечно, я побегу, – сказал Брюс. – Я все-таки собираюсь доказать, что я лучший спортсмен в школе и уж конечно лучше этих клоунов из команды по легкой атлетике. – Тут он быстро оглянулся и, убедившись, что ребята, с которыми он сейчас тренировался, все еще в душе и не могут его слушать, сказал:

– Я имел в виду то, что если придется бежать по грязи, то мне вряд ли удастся побить четыре минуты.

– Можно подумать, что на идеальных дорожках ты можешь приблизиться к этим четырем минутам, – заметил Тодд.

Брюс посмотрел на баскетболиста, как на червяка.

– Кто бы говорил, Уилкинз. Может, ты сам быстро бегаешь? Я что-то об этом не слышал.

– Я, по крайней мере, и не претендую. Ты, наверное, единственный, кто утверждает, что всех переплюнет, не говоря о том, что тебя очень привлекают все почести, которые достанутся победителю.

Вообще-то Тодд не был таким раздражительным, напротив, он считался одним из самых покладистых учеников Ласковой Долины. Но он не терпел нахалов – тут он всегда давал решительный отпор. Кроме того, у него были особые причины иметь зуб на Брюса. Не так давно сладкоречивый Брюс пытался воспользоваться слабостью Элизабет Уэйкфилд, подруги Тодда, когда та после одного неприятного случая была наиболее уязвима и в течение нескольких недель не находила себе места. К счастью, у Брюса ничего не вышло. Но это была не единственная причина.

– Слушай, Уилкинз, а ты-то что думаешь, кто победит? Эстебан? Но ведь ты знаешь, что он стал лучшим бегуном только потому, что больше не было желающих. Рили? Но он только спринтер. А у остальных из команды вообще кишка тонка. – Брюс усмехнулся. – Признай, Уилкинз, я – единственная надежда школы. Могу поспорить, что белю ничуть не хуже, чем парни из других школ. И в следующую субботу приз будет у меня.

– И, как я понял, тебя нисколько не волнует, что твоя победа лишит кого-то возможности учиться в колледже? – Тодд имел в виду тот факт, что победивший вместе с призом получит и полную стипендию колледжа Ласковой Долины.

– Да ладно тебе, Уилкинз-Сроду никто не бегал на этих соревнованиях, чтобы получить стипендию.

– А ты еще не решил, может, тебе тоже попробовать? – спросил подошедший Джон.

– Еще не знаю. Но в отличие от некоторых мне эта стипендия была бы не лишней. – Тодд холодно посмотрел на Брюса, снимавшего мокрую майку. – По-моему, у меня шансов не меньше. Мои ноги неплохо работают на баскетбольной площадке. А ты, Джон?

– Не-а, с меня хватит того, что я буду делать репортаж для «Оракула». И вообще, стипендия стипендией, но мучиться на тренировках у Шульца я не буду. Это какой-то садист, а не тренер.

– Не знаю, – сказал Тодд, направляясь к душевым. – По-моему, это один из лучших тренеров, какие когда-либо были в этой школе.

– Правда, Джон, он не так уж плох, – произнес вышедший в этот момент из душа Тони Эстебан, – особенно для футболистов. Все свое мастерство он приберег для них. А когда доходит до нас, бегунов, он превращается в сержанта и натаскивает нас, как солдат на учениях.

– Да уж, из бегунов он выжмет все, – добавил Джон. – За последние годы наша школа не выиграла ни одного соревнования по бегу. Ты посмотри на него как-нибудь – у него глаза горят, как у голодного тигра. Прямо огонь!

– Это не огонь, Джон. Это страх, – сказал Брюс. – Мне кое-что известно. Думаю, что его дни как тренера сочтены. Так что победа в этих соревнованиях тут ни при чем.

Джон резко повернулся и с бешенством взглянул на Брюса:

– Ты о чем это, Пэтмен?

– Я о собрании персонала школы на той неделе. Отец сказал, что никогда не видел тренера таким взбешенным. Кажется, ему отказали в прибавке, а он пригрозил, что уйдет.

– Да он, наверное, блефовал, – насмешливо сказал Джон.

– Не думаю. Раньше отец никогда не рассказывал об этих собраниях. А в этот раз он пришел таким расстроенным. Клянусь, парни, эти соревнования – лебединая песнь тренера.

Тони захохотал. Он был в легкоатлетической команде, самой слабой команде школы, и ему приходилось терпеть изматывающие тренировки и бесконечные поучения Шульца гораздо большие, чем хотелось. – Могу лишь пожелать ему счастливого пути!

– Послушай, Тони, – заметил Джон, – если позавчера он тебя заставил пробежать десять лишних кругов, это не значит, что нам его не будет не хватать.

– Он не должен тренировать легкоатлетов. Ведь он мог бы нанять кого-нибудь. А сам бы занимался своим футболом, – упрямо настаивал Тони. – И меня никто не заставит тренироваться больше положенного.

– И правильно, – сказал Брюс. – Это как раз увеличит мои шансы на победу.

– Плевать, – заявил Тони. – Ведь это не бег на длинные дистанции, а стало быть – не мой вид спорта. Лично для меня самая интересная часть забега Барта – танцы после него.

– Я с тобой солидарен, – согласился Брюс, – но только после того, как выиграю.

– Еще бы, – добавил Джон, – тогда ты сможешь изображать из себя героя. Ты хорошо справляешься с этой ролью. А с кем ты пойдешь?

Брюс пожал плечами:

– Еще не решил. А ты?

– Не знаю. Может быть, с Энни Уитмен. Все присвистнули.

– Ты уже договорился? – спросил Тони. – Говорят, у нее все расписано на недели вперед, и она не успокоится, пока не перевстречается со всеми ребятами из нашей школы.

– Да, она успешно с этим справляется, – заметил Брюс. – В субботу Чарли Кэшмен ездил с ней на Миллерс-Пойнт, и, по-моему, они недурно провели там время. Я встретил вчера Чарли, его вид говорил сам за себя.

– Ну, а ты сам, Брюс? Она собирается испытать свои чары и на тебе? – спросил Тони.

– Ну, если ей повезет. В тот же день Джессика уверенной походкой вошла в адвокатскую контору отца.

– Привет, миссис Келли, папа здесь?

– Он говорит по телефону, – ответила секретарша. – Он просил передать тебе, чтобы ты рас полагалась поудобнее.

– Прекрасно, – бодро ответила Джессика, усаживаясь в одно из серых бархатных кресел для посетителей. На стеклянном столике перед ней лежала стопка журналов. Взяв один из них, Джессика принялась перелистывать его. Но мысли ее были заняты заманчивыми перспективами, открывавшимися перед ней. Джессика была рада, что решила стать юристом. «Это восхитительное поле деятельности, – думала она, – особенно для женщины». На секунду ее мысль задержалась на Джойс Дейвенпорт, которая была общественным защитником по нашумевшему делу «Хилл-стрит Блуз». Вот образец, достойный подражания. Очаровательная, увлеченная своей работой, отстаивающая права других и все-таки находящая время для любви. «Вот таким адвокатом я хотела бы быть», – думала Джессика. Правда, через секунду ее мысли потекли уже в другом направлении. Одно дело просто брать на себя безнадежные дела, но совсем другое – защищать опасных матерых преступников. Нет, лучше заниматься гражданскими делами, как отец, может, даже пойти несколько дальше его – к такому выводу пришла Джессика. Сотрудничать с другими юристами, в числе которых много красивых мужчин, было не менее увлекательно и гораздо безопаснее.

Интересно, какое первое дело поручит ей отец? Она уже видела себя незаменимой помощницей отца, вместе с ним вырабатывающей линию защиты.

Отец проводил много времени в окружном суде, и Джессика с нетерпением ждала того дня, когда отец возьмет ее с собой. Она вспомнила, что как-то за обедом отец рассказывал, что ведет дело по иску против Джорджа Фаулера, отца Лилы. Фаулеры годами попирали права многих беззащитных горожан, и отец был из числа тех жителей, которые начинали противостоять могущественному семейству и бороться с ним. И Джессика была готова помогать ему в этом. Она представляла себе, как с ее помощью восторжествует справедливость, и не без злорадства предвкушала победу над отцом Лилы. Хотя они были подругами, между ними всегда существовало незримое соперничество.

Появление отца прервало мысли Джессики.

– Ну что, Джессика, готова приступить к работе? – Отец улыбался, гордясь дочерью.

Нед Уэйкфилд всегда втайне надеялся, что кто-нибудь из его детей заинтересуется его профессией, но в самых смелых своих мечтах он не мог и предположить, что это будет Джессика. Его лицо светилось счастьем, когда Джессика, улыбнувшись в ответ, утвердительно кивнула.

– Ну, пойдем, дорогая, – сказал он. Джессика поднялась и пошла за ним. Она удивилась, что они не повернули налево к маленькому холлу перед кабинетом отца, а пошли в глубь конторы, в подсобное помещение. Входя в ярко освещенную комнату, отец произнес:

– Джес, познакомься с Труди Ромак, моей управляющей. Она тебе все объяснит. Труди, это Джессика, моя дочь. А теперь я вас оставлю; у меня полно работы. Действуй, Джессика, а если будут вопросы – смело спрашивай. Хотя я знаю, что ты не из тех, кто молчит, если его что-то интересует, – добавил он с улыбкой.

Он ушел, закрыв за собой дверь.

Джессика огляделась. Раньше она заходила к отцу на работу, но эту комнату она совершенно не помнила. Да и не было в ней ничего достойного внимания. Одна из стен была полностью уставлена серыми металлическими стеллажами, набитыми папками и документами. У другой стены находился ксерокс, рядом с которым на низком столике стоял большой компьютер.

Труди подошла к Джессике, держа в руках толстую, в несколько дюймов, пачку бумаг.

– Джессика, нужно сделать по четыре экземпляра каждого из этих документов, проверить их и отсортировать, – заявила она.

Слова ее звучали отрывисто, а тон был почти прокурорским.

– Что за документы? – спросила Джессика.

– Это резюме дел, – ответила Труди. – Они срочно нужны твоему отцу. Ты ведь умеешь обращаться с ксероксом?

– Конечно, – уверенно произнесла Джессика, – это пара пустяков.

– Ну и отлично, – сказала Труди. – У меня есть дела в другом месте, так что ты здесь будешь хозяйкой. Если понадоблюсь – я в конференц-зале.

Вздохнув, Джессика начала закладывать бумаги в машину. Интересно, Джойс Дейвенпорт тоже начинала с этого? Хотя Джессика работала с ксероксом отца впервые, она знала, как с ним обращаться, потому что уже десятки раз размножала спортивные приветствия в кабинете директора школы. Работа была настолько монотонной, что уже через пять минут Джессика была готова лезть на стенку. Нет, не к такому делу она стремилась. Посмотрев вокруг, Джессика увидела на одной из полок маленький приемник и включила его. Местная радиостанция передавала рок. Все-таки с музыкой легче вытерпеть эту скуку.

Но, увы! Не прошло и минуты, как на пороге появилась Труди.

– Чем это вы занимаетесь, мисс Уэйкфилд?

– Размножаю документы, как вы просили, – ответила Джессика, не пытаясь скрыть скуку. Труди выключила радио.

– Но только не с помощью этого шумового аппарата. Ваш отец просил напомнить вам, что здесь офис, а не дискотека. – Все это Труди произнесла очень торжественным тоном. – Вам стоит вернуться к работе.

– Деловая, – прошипела Джессика, едва дверь за Труди закрылась. – Как смеет эта женщина командовать! Интересно, что заставило папу нанять эту мегеру?

На всю работу у Джессики ушло полтора часа. Прежде чем отдать все это Труди, Джессика решила взглянуть на некоторые из документов. Вероятно, отец хотел, чтобы именно таким образом она входила в курс дела. Судя по первым фразам, можно было предположить, что в документах речь шла о какой-то недвижимости, хотя чем дальше Джессика читала, тем меньше была в этом уверена. Документы были написаны вроде бы по-английски, но так заковыристо, что Джессика ничего не могла понять. Попытка разобраться наводила на нее еще большую тоску, чем чтение учебника по ненавистной ей химии.