Текст книги "Когда умирает любовь"

3

Как только автобус тронулся, Кара Уокер скользнула на сиденье рядом с Джессикой. За окном медленно проплывала школа Ласковой Долины: фасад с белыми колоннами, часы в романском стиле, широкая зеленая лужайка.

– Это правда? – спросила Кара.

В ее карих глазах блеснула надежда. Придвинувшись поближе к лучшей подруге, она перекинула свои гладкие темные волосы через загорелое плечо.

Джессика оторвалась от журнала, который читала:

– Что – правда?

– Ты-то знаешь, – нетерпеливо ответила Кара. – Про Стива и Трисию. Это правда, что они расстались?

– А-а, это. Да, это правда. Правда и то, что Стив бросил ее.

– Стив бросил ее?!

– Конечно, – раздраженно ответила Джессика. – Неужели ты думаешь, что моего брата бросит какая-то Мартин!

– Нет-нет, конечно, нет. – Кара даже ближе придвинулась, чтобы не пропустить ни одного радостного для нее слова. – Как это случилось? Я хочу, чтобы ты мне все рассказала!

Джессика улыбнулась. Кара была ее лучшей подругой, но кроме этого – одной из самых больших сплетниц в школе. Она не сомневалась, что все, что она скажет Каре, завтра же станет известно всем на свете. И тогда у Джессики будет шанс убедить Стивена не менять решения и не возвращаться к этой противной Трисии. Кроме того, она знала, что Стивен интересует и саму Кару. Она, кажется, всегда была от него без ума. Может, и это тоже удастся устроить.

– Я не знаю подробностей. – Джессика заговорила тише. – Я только знаю, что Трисия окончательно в пролете. Так сказал мне сам Стив. Ну и хорошо, что избавились! Может, теперь Стив найдет себе подружку из приличной семьи. Так, для разнообразия.

Кара притворилась, что ее ужасно интересует кусочек поролона, который торчал из прорезанного сиденья.

– Кто-нибудь уже есть на примете?

– Пока нет, но я уверена, это не займет много времени. В конце концов, Стив не такой уж урод.

Кара вскинула голову:

– Ты что, шутишь? Твой брат – классный парень. Я бы мечтала… – Она прикусила губу.

– О чем бы ты мечтала? – Бирюзовые глаза Джессики озорно блеснули.

Кара сильно смутилась:

– Ничего. Это я так.

– Ну давай, Кара! Почему ты не признаешься?

– В чем не признаюсь?

– В том, что ты до смерти хочешь, чтобы Стивен был твоим парнем!

– Я никогда не говорила, что до смерти хочу гулять со Стивом, – ответила она, защищаясь.

– Да, если не считать первой тысячи раз. Глупая, даже если ты и не говорила, это написано у тебя на лице.

Инстинктивно Кара закрыла лицо руками.

– Ой, Джес, неужели это так заметно? Ты думаешь, Стив знает?

– О Стиве не беспокойся. Сейчас он не заметит, если даже наскочит на кирпичную стену.

Кара вздохнула:

– Ничего себе. Это значит, я должна ударить его по голове, чтобы он заметил меня?

– У меня возникла идея получше. Не забывай, что у тебя есть секретное оружие.

– Какое еще секретное оружие?

– Я! – Улыбка Джессики превратилась в ослепительный оскал. – Если я буду на твоей стороне, Стивен не устоит.

Ошеломленная Кара отпрянула назад:

– Вот это да! Даже не верится. Наконец-то! Только представь, что я хожу на все школьные вечеринки с твоим отпадным братом!..

Джессика состроила гримасу:

– Я как-то не могу назвать Стива отпадным. Милый, привлекательный – да, но не отпадный.

– Это потому, что он твой брат. Я тоже не считаю своего брата потрясающим.

– Твоему брату только тринадцать. В таком возрасте не бывают интересными.

– Черт, чуть не забыла тебе сказать, – сказала Кара, когда автобус остановился перед светофором. – Ты слышала, что произошло с Джереми Фрэнком?

– Ты имеешь в виду того самого Джереми Фрэнка?

– А какого ж еще?

Все в Ласковой Долине, кто смотрел местные телепередачи, знали, кто такой Джереми Фрэнк. Он был ведущим популярной передачи «Разговор по душам». Ко всему прочему он был высокий, темноволосый, с самыми неотразимыми голубыми глазами, какие только потрясали зрителей со времен Пола Ньюмена. Почти все девчонки в Ласковой Долине были влюблены в него. Джессике повезло, одной из немногих, – она видела его «живьем». Она узнала его, когда однажды выходила из магазина, и чуть не выронила пакет с бананами. В жизни он был даже еще красивей.

Кара вздохнула:

– Это так трагично.

– Только не говори, что он женился! – в панике закричала Джессика.

Она не представляла себе большего несчастья.

– Слава богу, нет. Не так ужасно, но…

– Уф, – выдохнула Джессика. – Ты на минуту заставила меня поволноваться. Так что случилось?

– Он сломал ногу и лежит в больнице.

– О нет! Это ужасно. Как это случилось?

– Он врезался в дерево, когда катался на лыжах. Все это я слышала от Джени Макбрайд. Она сестра милосердия в Фаулерской больнице. Она даже взяла у него автограф. Да-а, все бы отдала, чтобы поменяться с ней местами. Везет же некоторым!

– Ты не забывай, – быстро напомнила ей Джессика, – что не должна думать о других мужчинах. Ты бережешь себя для Стива. А я свободна и могу делать, что захочу, – тихо прибавила она, представляя красивое лицо Джереми Фрэнка.

Кара подала ей гениальную идею.

– Как я могу сохранять себя для кого-то, кто даже не знает о моем существовании? – застонала Кара.

– Узнает, узнает. Предоставь это мне, – убедила Джессика подругу, хотя в это время думала о другом.

Теперь, уверенная, что Джессика поможет ей завлечь Стивена, Кара перешла к другой теме. Она была словно фонтан информации о последних событиях в Ласковой Долине. Фонтан, который никогда не иссякнет.

– За обедом я слышала кое-что интересное, – прощебетала она. – Лила сказала мне, что в особняк Годфреев переезжает новая семья. По ее словам, они сказочно богаты. И у них есть восемнадцатилетний сын. Она говорит, он по-настоящему классный парень. Интересно, какая у него машина?

Джессика перестала мечтать о Джереми и стала вникать в слова Кары.

– Как их фамилия? – спросила она.

– Что-то на «М». Кажется, Морроу. Джессика слышала, как ее отец упоминал это имя, – возможно, потому что Нед Уэйкфилд был адвокатом Моргана Годфрея, пока тот не умер несколько лет назад, и до сих пор занимался его имуществом. В особняке Джессика была только один раз, но он произвел на нее неизгладимое впечатление. Это был самый громадный дом в Ласковой Долине, даже больше, чем дом Фаулеров. Вообще-то, он больше был похож на дворец, чем на особняк: мраморные арки, внутренний бассейн, комнаты для прислуги. И сама мысль, что приезжает новая семья, была захватывающей. Для себя она решила выудить из отца побольше информации, когда увидит его.

Когда автобус остановился на ее остановке, Кара вскочила:

– Я выхожу. Звякни мне попозже, хорошо? Мне не терпится узнать, какой план ты готовишь для меня и Стива.

Через две остановки Джессика тоже вышла из автобуса и помчалась домой. Ее мозг напряженно работал. План «как свести Кару со Стивеном» мог подождать. Сейчас она обдумывала кое-что более важное, но ей нужна была помощь Элизабет.

Она нашла сестру в спальне на втором этаже. В те дни, когда Тодд подвозил Элизабет, она всегда возвращалась из школы раньше.

Джессика завалилась на кровать своей сестры, разбросав статьи, которые Элизабет редактировала для школьной газеты «Оракул». Затем тяжело вздохнула и заявила:

– Жизнь не имеет смысла.

Элизабет восприняла это заявление ничуть не удивившись. За шестнадцать лет она притерпелась к сценическим способностям сестры.

– Джес, о чем ты говоришь? – спросила она.

Джессика перевернулась на живот и подперла подбородок руками.

– Я хочу сказать, что в нашей с тобой жизни нет смысла. Лиз, ты когда-нибудь задумывалась над тем, как скучна и бессмысленна наша жизнь?

– Кажется, что нет, – ответила Элизабет с ноткой удивления в голосе. – Да и как моя жизнь может быть скучной, когда ты рядом?

Джессика продолжала дальше, словно не слышала слов Элизабет.

– Мы живем ограниченной жизнью, – трагически продекламировала она. – Мы только ходим в школу и больше ничего не делаем. Ничего важного и полезного.

Элизабет улыбнулась:

– Хочешь сказать, что Джессика Уэйкфилд думает о чем-то более стоящем, чем широкие плечи и голубые глаза?

Джессика издала еще один глубокий вздох и закатила глаза.

– Если честно, Лиз, не понимаю, как ты можешь смеяться над этим. Я совершенно серьезно.

Собирая в стопку статьи, Элизабет бросила на сестру проницательный взгляд:

– Ну хорошо, Джес, кто он на этот раз?

Эту песню Джессики она слышала уже столько раз, что не могла сосчитать. Всегда существовал какой-то мальчик, и Джессика клялась, что не может без него жить. Жизнь без него не имела смысла, даже если в это время полдюжины других парней вовсю обивали порог их дома, чтобы встретиться с ней.

– Как можно быть такой глупой? – возмущенно заявила Джессика. – Это не имеет никакого отношения к парням. Я говорю о том, чтобы несколько часов в неделю уделять больным людям.

– Что? – Элизабет уставилась на сестру, как будто та только что заявила, что собирается выставить свою кандидатуру на президентских выборах.

– Лиз, я думаю, мы должны записаться в сестры милосердия в больницу.

– Ты в своем уме, Джес?

– Что в этом такого безумного?

– Ничего. Просто я никогда не подозревала, что тебя так… волнуют больные люди.

– Как ты можешь так говорить? Разве ты не помнишь, как мы последний раз смотрели «Историю любви» по телевизору? Я так плакала, что извела целую упаковку салфеток. И это только за первую серию.

Элизабет вздохнула:

– Думаю, я никогда этого не забуду.

После этого Джессика неделями притворялась, что испытывает головокружение, когда кто-нибудь из нравящихся ей мальчиков подходил к ней. Она надеялась, что он примет это за какую-нибудь редкую неизлечимую болезнь. И прекратилось это лишь тогда, когда она сыграла свою роль перед Томом Маккеем и он заявил:

«Надеюсь, что твоя болезнь не заразна!»

– Ну так как? – спросила Джессика. – Ты согласна?

– Не знаю, – сказала Элизабет. – Я ужасно занята… и потом – газета, ну и все прочее.

– Но ведь для нас это потрясающая возможность спасать жизни! Ты только подумай! Как ты можешь отвергать всех этих несчастных больных?

– Я никогда не слышала, чтобы сестры милосердия спасли кому-нибудь жизнь, – сухо заметила Элизабет. – Насколько я знаю, они только бегают кругами, разнося журналы, и вообще следят за тем, чтобы никто ни в чем не нуждался. Кроме того, ты можешь обойтись и без меня. Если ты так уж жаждешь стать сестрой милосердия, почему бы тебе не записаться одной?

– Ну, пожалуйста, Лиз! Без тебя это будет не то. Мы всегда все делали вместе. К тому же отец больше тебе доверяет водить «фиат», чем мне.

– А-а, ну теперь уже понятнее…

– Значит, ты согласна? Ты запишешься? – возбужденно настаивала Джессика.

– Я этого не говорила. Мне надо немного подумать.

– Ты же сама говорила, что люди должны больше служить другим, – льстила Джессика. – И потом, представь, как нам будет здорово. Может, даже научимся делать какие-то процедуры.

Элизабет сдалась, рассмеявшись:

– Ну ладно, ты победила. Если честно, Джес, ты бы стала лучшим адвокатом, чем папа. Если ты сильно постараешься, то своими разговорами статую оживишь.

Пронзительно завизжав, Джессика бросилась обнимать сестру.

– Ты не пожалеешь, Лиз. Вот увидишь. Вдвоем это будет потрясающе.

Элизабет покачала головой.

– Не понимаю, как тебе удается меня уговаривать, – сказала она, улыбаясь.

Она никогда не могла отказать Джессике отчасти потому, что действительно любила свою сестру. С ней было очень весело, не считая тех редких случаев, когда она устраивала какую-нибудь пакость. А сейчас намерение Джессики было похвально и серьезно, и потому, несомненно, требовало поддержки. Ничего подобного за ней раньше не наблюдалось. Добровольно тратить свое время на полезное дело – это благородно. Значит, на Джессику еще есть какая-то надежда. Джессика поцеловала сестру в щеку:

– Не знаю, Лиз, что бы я без тебя делала! Ты самая лучшая в мире сестра.

Но в тот момент Джессика не думала об Элизабет. Ее мысли были с Джереми Фрэнком. Она представляла себя возле его кровати, сжимающей его руку. И он смотрел на нее с благодарностью и обожанием. В своей мечте она только что спасла ему жизнь. Кто-то дал ему не то лекарство, и он бы умер, если бы она вовремя не позвала врача. Джереми был так благодарен ей, что чуть ли не умолял быть гостьей на его передаче.

– Звучит заманчиво, – сказал мистер Уэйкфилд за обедом, после того как сестры рассказали о своем плане. – Я всегда «за», если это убережет от пагубного влияния улицы. – Он подмигнул, показывая, что только шутит.

– Это будет замечательным жизненным опытом, – вставила миссис Уэйкфилд. – Я так много узнала в тот год, когда была сестрой милосердия… – Она вздохнула. – Как будто это было вчера. С трудом верится, что моим дочерям сейчас столько же лет.

Легко было представить Элис Уэйкфилд подростком. Она выглядела ненамного старше близняшек. У нее были такие же светлые золотистые волосы и зеленовато-голубые глаза. Несмотря на то, что она занималась дизайном помещений, ее гибкая, загорелая фигура говорила о том, что она старается как можно больше времени проводить на свежем воздухе.

– Завтра после школы мы идем в больницу, чтобы записаться, – сказала Джессика. – Когда я позвонила в отдел кадров, мне сказали, что сейчас им действительно не хватает младшего медперсонала, и потому будут рады добровольцам. И чем их будет больше, тем лучше. Вы только подумайте, скольким людям мы будем помогать! – Но по-настоящему помогать Джессика мечтала только одному человеку.

– Это не только общение с больными, – сказала миссис Уэйкфилд. – Есть и тяжелая работа. Не хочу омрачать вашей радости, но вы должны знать, что вас ожидает.

Джессика нахмурилась, но Лиз не растерялась:

– Немного тяжелой работы нас не убьет, мамочка.

Джессика просияла:

– Конечно, чем больше для людей делаешь, тем больше они ценят тебя.

Миссис Уэйкфилд засмеялась:

– Не всегда. Ты-то не заметила, что я убрала твою комнату. А, Джес?

– Да там неделю придется убирать, прежде чем кто-нибудь почувствует разницу, – съязвила Элизабет.

Комната Джессики была больным вопросом, предметом многих шуток в доме Уэйкфилдов. Помимо того, что в комнате постоянно царил беспорядок, Джессика выкрасила ее в отвратительный коричневый цвет, благодаря чему получила прозвище – шоколадка фирмы «Херши». По мнению Элизабет, комната Джессики была чем-то средним между мусорной свалкой и барахолкой.

– Спасибо, мам, – ласково сказала Джессика, не реагируя на замечание сестры. – С этого момента я обещаю, что сама буду поддерживать идеальный порядок.

Когда она станет телевизионной звездой, кто-нибудь, возможно, захочет взять у нее интервью в ее доме, как в шоу Барбары Уолтерс. Поэтому она должна взять за правило поддерживать комнату в приличном виде.

Элизабет тяжко вздохнула. Это было уж слишком. Джессика становилась такой хорошей, что уже и на себя не была похожа. Это было слишком хорошо, чтобы быть правдой. И поэтому не могло не показаться Элизабет слегка подозрительным.

– Кстати, пап, – сказала Джессика, – я слышала, что в особняк Годфреев переезжает новая семья. Это правда?

Мистер Уэйкфилд улыбнулся:

– Новости в нашем городе летят, как на крыльях. Но думаю, это уже не секрет. Все решено, и семья Морроу переезжает на следующей неделе.

– Я никогда о них не слышала, – сказала Джессика.

– Одно время Курт Морроу играл за «Ястребов», – ответил отец. – Он был их лучшим защитником.

– Мне казалось, ты говорил, что он занимается компьютерным бизнесом, – вставила миссис Уэйкфилд.

– Сейчас да. Он открыл свою компанию. И за несколько лет этот бизнес сделал его миллионером.

Джессика подскочила на месте:

– Правда? Что ты еще знаешь? Я слышала, у них есть сын, ровесник Стива?

– У них еще есть дочь твоего возраста, и я думаю, ты скоро с ней познакомишься. Она будет учиться в вашей школе.

Теперь Джессика была окончательно заинтригована. Благодаря Джереми Фрэнку и семье Морроу жизнь в Ласковой Долине становилась интереснее с каждой минутой.

4

На следующий день после школы Джессика и Элизабет подъехали к больнице имени Джошуа Фаулера. Девушки молча припарковали машину и вошли внутрь. Элизабет не могла не вспомнить, что здесь она была так близка к смерти, после того как они с Тоддом попали в аварию на мотоцикле. Она пролежала несколько дней в коме. От этого воспоминания Элизабет передернуло.

В это же время Джессика вспомнила, как Энни Уитмен пыталась покончить жизнь самоубийством, после того как ее не приняли в команду болельщиц. К счастью, она выжила, но Джессика не могла больше пройти мимо больницы, не испытав чувства вины. Она вспомнила, как мучительно было признать, что она хоть немного виновата в том, что довела Энни до этого.

Полная женщина средних лет по фамилии миссис Симпсон встретила близняшек в приемном отделении и повела на экскурсию.

– Многие люди воротят свои носы от добровольной работы, – говорила она, пока сестры шли за ней по чистому коридору, покрытому линолеумом, – но в такой большой больнице важна любая работа, даже маленькая. Я люблю представлять Фаулерскую больницу большими часами. Если одно колесико механизма выходит из строя, часы сбиваются с хода.

– Ого, а у меня и часов-то нет, – прошептала Джессика Элизабет.

Элизабет ткнула сестру локтем в бок, чтобы та замолчала.

Первые дни близняшки будут отвечать за доставку больным немедицинских вещей: прохладительных напитков, книг, журналов, к тому же вручать передачи и развозить тележки с разными предметами для продажи. Они также должны будут выполнять некоторую легкую канцелярскую работу и все те маленькие поручения, которые медсестры дадут им. Но чаще придется бегать по поручениям пациентов или составлять кому-нибудь компанию. Миссис Симпсон объяснила, что множество больных – одинокие люди и нуждаются просто в собеседнике. Медсестры обычно слишком заняты, чтобы подолгу болтать с больными, а у сестры милосердия график более свободный.

Джессика уже точно знала, с каким одиноким пациентом она будет беседовать. Первым заданием для нее было выяснить, в какой палате находится Джереми Фрэнк. А по пути, пока начальница отдела кадров продолжала рассказ, Джессика высматривала в холлах симпатичных докторов.

Когда экскурсия закончилась, миссис Симпсон вручила им кипу больничных книг для чтения и показала, где они могут получить свою униформу. Расписание у них будет свободное: работать два дня в неделю по выбору начиная с завтрашнего дня после школы.

Когда они приехали домой, Элизабет была в восторге.

– Ты была права, Джес. Мы действительно будем приносить какую-то пользу. Ты видела того несчастного старика, который сидел в коридоре в каталке? У него был такой грустный вид…

– А-а, – рассеянно ответила Джессика.

Она с головой ушла в мечты о Джереми Фрэнке, представляя, что он держит перед ней микрофон и говорит:

«Джессика, расскажи нам, как это – быть знаменитостью в шестнадцать лет?»

Но на следующий день Джессика расстроилась, узнав, что ее определили в родильное отделение. Там-то, естественно, не было возможности столкнуться с Джереми Фрэнком. Она уныло плелась за миссис Симпсон, которая показала ей отделение и представила старшей сестре мисс Норе, неприятной женщине с мрачным лицом, которая напомнила Джессике военно-морского сержанта. Мисс Норе пристально посмотрела на Джессику из-под седых кустистых бровей.

– Ты что-нибудь знаешь о младенцах? – спросила она.

– Приблизительно. Только то, что я сама была младенцем – Джессика обезоруживающе улыбнулась, надеясь покорить старшую сестру небольшой дозой юмора.

Мисс Норе ее заявление вовсе не показалось смешным.

– Надеюсь, ты серьезно отнесешься к своей работе, – отрезала она.

Джессика вспыхнула:

– Конечно, да.

«Помогите!» – неизвестно кому взмолилась она.

– Хорошо. Тогда ты можешь начать с этого. – Мисс Норе всучила ей белый пластиковый пакет, набитый мусором.

– Что это? – спросила Джессика.

– Грязные пеленки, – гаркнула мисс Норе, указывая путь к мусорному отсеку.

С этого момента все постепенно становилось еще хуже и хуже. Следующим заданием Джессики было найти вазу для букета, который передали для одной из рожениц. Когда она принесла цветы в комнату, женщина приветливо улыбнулась ей:

– Не правда ли, это самый прелестный малыш, которого вы когда-либо видели?

Джессика перевела взгляд на кровать, где лежал сморщенный красный комочек. Он неистово размахивал кулачками и, словно рыба, открывал и закрывал свой беззубый ротик.

Джессика оторопела.

– Безусловно, – солгала она.

Остаток часа она провела, говоря такую же ложь каждой новой матери, которая тыкала ей в нос своего ребенка. Она, должно быть, перевидала их с десяток, пока наконец не наступило время перерыва. Джессика поднялась в лифте наверх, чтобы найти Элизабет, которую определили на второй этаж. Она увидела ее, когда та везла свою тележку мимо поста медсестер.

– Успела спасти кому-нибудь жизнь? – съязвила Элизабет.

Ее глаза сверкали.

– Ты что, шутишь? Все, что я делала, это смотрела на миллион новорожденных.

– Звучит не так уж и плохо, – сказала Элизабет.

– A y тебя как дела? – спросила Джессика, беря из тележки апельсиновый сок.

– Потрясающе! Послушай, Джес, это была твоя лучшая идея. Я уже познакомилась со многими интересными людьми. Я даже решила попросить разрешения у мистера Коллинза написать заметку об этом в «Оракул». Знаешь, кого я встретила, когда разносила журналы?

– Дай угадаю. Какого-нибудь очаровательного дедульку, который рассказал тебе, как он воевал в Гражданскую войну? – Джессика зевнула. – Угадала?

Элизабет ухмыльнулась:

– Едва ли.

– Хорошо, я сдаюсь. Скажи кого.

– Джереми Фрэнка. Он в двести тринадцатой.

– Джереми Фрэнка? Ты видела его? Ты на самом деле видела его?

– Конечно. Мы даже разговаривали. Он очаровательный.

Джессика схватилась за сердце:

– Не могу поверить, что ты на самом деле говорила с Джереми Фрэнком. О чем вы говорили? – Самым несправедливым было то, что Элизабет увидела его первой.

Элизабет пожала плечами:

– Э-э… Дай вспомнить. В основном мы говорили о его передаче. Я сказала, что она действительно мне нравится. И что когда я поступлю в колледж, то мечтаю стать журналисткой. Потом он поблагодарил меня.

– Поблагодарил тебя? Но за что? Надеюсь, ты не поцеловала его?

Элизабет засмеялась:

– Нет, не поцеловала. Скажи честно, Джес, откуда такие дурацкие мысли? Я только принесла ему стакан воды. Он хотел пить. Это не так уж много.

– Это для тебя, – пробормотала Джессика.

– Конечно, я понимаю, что он большая знаменитость, но не вижу никакой причины так с ним носиться. Он, наверное, устал от людей, которые относятся к нему, как к какому-то богу, а он просто такой же человек, как и любой другой. На самом деле, сейчас он не очень-то похож на знаменитость со своей загипсованной и подвешенной ногой.

– Ты даже не попросила у него автограф?

– Нет. – Элизабет улыбнулась – Хотя я сама оставила ему автограф. Он попросил подписать его гипс на тот случай, если я когда-нибудь стану знаменитой. Джес! – Она схватила сестру за руку.

Джессика вся позеленела.

– В чем дело, Джес? Ты заболела?

Джессика сдержалась.

– Послушай, Лиз, как ты думаешь, они разрешат мне поменять палаты? Та, в которой я работаю, может оказаться заразной. Может, я бы лучше помогла тебе здесь?

Элизабет засмеялась:

– Боже мой, надеюсь, это не заразно. Ведь ты сама говорила, что это – родильное отделение.

Джессика бросила на сестру осуждающий взгляд.

– Очень смешно, – пытаясь казаться безразличной, сказала она и спросила: – А кстати, в какой, ты сказала, Джереми палате?

– В двести тринадцатой. А почему ты?.. – Элизабет остановилась, начиная догадываться, в чем причина. – Джес, ты не думаешь о том, что я думаю про то, что ты думаешь? Дай несчастному человеку передохнуть! Он болен, и ему нужен покой. То, что ему противопоказано, так это ты.

– Ну почему, Лиз? Я не понимаю, что ты имеешь в виду, – наивно ответила Джессика. – Я только хочу посмотреть, какой он в жизни, вот и все. Одним глазком.

– Почему-то я тебе не верю, – сказала Элизабет и тяжело вздохнула.

Элизабет знала, что если у Джессики когда-нибудь были определенные виды на парня, ее невозможно было остановить. Она сделает все что угодно, чтобы добиться его. В данном случае Элизабет, конечно, видела, в чем привлекательность Джереми. Он был ужасно симпатичный. Если бы она так не любила Тодда, он мог бы заинтересовать даже ее. Другая проблема, конечно, была в том, что Джереми был слишком стар. Ему было по меньшей мере двадцать пять. Их родители с ума сойдут, если узнают, что Джессика бегает за мужчиной такого возраста.

От досады Джессика нахмурилась:

– Это так несправедливо. Я торчу внизу с кучей орущих младенцев, а ты прохлаждаешься с Джереми Фрэнком. Если бы я знала, что так будет, то ни за что бы не… – Она остановилась, понимая, что сказала слишком много.

Глаза Элизабет сузились.

– Ты ведь знала? Ты все это время знала, что Джереми Фрэнк лежит здесь со сломанной ногой. Так вот почему ты захотела стать сестрой милосердия! Весь этот разговор о самопожертвовании и о необходимости совершать хорошие поступки для спасения человечества… Сама не понимаю, как я клюнула на твой крючок…

Джессика передвинулась к другому концу тележки.

– Лиз, ты все не так поняла. – Она бросила стратегический взгляд на часы над постом медсестер. – Слушай, мне надо бежать. Мое время истекло, прости. – Она скомкала свой бумажный стаканчик и бросила его в мусорную корзину на пути к лифту. – Обсудим потом, – крикнула она.

Элизабет вздохнула. Сестра снова обвела ее вокруг пальца. Только на этот раз она была не так уж против. Какими эгоистичными ни были бы побуждения Джессики, результаты получились отличные. Элизабет была довольна, что записалась на эту работу. Работа была увлекательной и интересной и занимала всего несколько часов в неделю – в общем, не слишком много. Проблема была только в одном. Ей придется найти способ предупредить Джереми Фрэнка, что ураган по имени Джессика движется к своей цели.

Элизабет катила тележку по коридору. Она была так занята своими мыслями, что не заметила темноволосого санитара, который остановился и смотрел на нее. Ее мысли прервал жуткий грохот. Поднос, который санитар нес, выскользнул у него из рук. Элизабет ринулась помочь ему все собрать. Наклонившись, она заметила, что у него дрожат руки. Бедный парень! Должно быть, боится потерять работу, или, возможно, он смутился оттого, что выглядит таким неуклюжим. Она улыбнулась, стараясь ободрить его.

– Не беспокойтесь. Это произошло нечаянно, – с улыбкой сказала она. – Мне это знакомо. Я постоянно роняю вещи.

Санитар был невысоким и крепким, лет двадцати пяти, с орлиным носом и самыми темными глазами, которые Элизабет когда-либо видела. Сейчас они напряженно смотрели в упор, отчего но спине у нее пробежали мурашки.

«Почему он так уставился на меня?»

– Элизабет, – назвалась она. – Я здесь первый день, – добавила она, не дождавшись ответа.

Он кивнул.

– Меня зовут Карл, – сказал он низким хриплым голосом, словно ему было больно говорить.

Элизабет стало жаль его. Наверное, он просто ужасно стесняется. Она потянулась, чтобы достать укатившийся бумажный стаканчик. Когда Элизабет передавала его, их пальцы на мгновение соприкоснулись, и она испытала ледянящий ужас. После того, как парень поспешно ушел, она не могла не признать, что он был какой-то странный. Или это просто писательское воображение дает о себе знать? Возвращаясь к своей тележке и продолжая путь по длинному больничному коридору, она старалась больше не думать о санитаре.

Она приближалась к концу отделения, как вдруг впереди показался знакомый девичий силуэт. Несмотря на то, что день был теплый, девочка была одета в толстый свитер. Ее голова была низко опущена, но яркое пятно рыжеватых волос, которые спадали на ее сутулые плечи, не вызывало никаких сомнений.

– Трисия! – крикнула Элизабет.

Трисия Мартин остановилась и подняла голову. Ее глаза расширились, как у испуганного оленя, когда она узнала Элизабет. Затем, даже не поздоровавшись, она со смущенным лицом побежала и исчезла за углом.

«Что здесь делала Трисия? – удивилась Элизабет. – И почему она так убежала? Она думает, что все Уэйкфилды настроены против нее из-за Стивена? Или… она навещала кого-то? И не хочет, – влезла дурацкая мысль, – чтобы об этом знал Стив. Возможно, новый парень. Многие из здешних санитаров одного возраста со Стивом».

Но одна вещь озадачила Лиз больше, чем все остальное. Даже после мимолетного взгляда она поняла, что Трисия была не счастливее, чем Стивен все эти дни. Она на самом деле выглядела ужасно, словно не спала и не ела целую неделю. Она похудела, и под глазами были темные круги. Покинувшая брата Трисия сама выглядела покинутой.

Джессика остановилась перед дверью 213-й палаты. Выйдя из лифта, она вернулась назад по лестнице и украдкой посмотрела по сторонам, чтобы убедиться, что Элизабет поблизости нет. Успокоившись, она шагнула в палату.

Первое, что она увидела, была огромная гипсовая повязка, подвешенная к потолку системой тросов.

– Вы что-нибудь забыли? – спросил приятный низкий голос.

Джессика перевела взгляд на мужественное загорелое лицо, покоившееся на подушке. Сверкающие светло-голубые глаза Джереми Фрэнка уставились на нее, рот растянулся в улыбке, открывая глубокие ямочки на щеках. Джессика заметила, что на середине подбородка тоже была милая ямочка. Бесспорно, Джереми Фрэнк в жизни выглядел даже лучше, чем по телевизору. На мгновение Джессика лишилась дара речи.

Наконец она пришла в себя и сказала:

– Вы говорите о моей сестре. Она Элизабет, а я Джессика.

Он улыбнулся ей еще шире:

– Близняшки.

– Совершеннейшие, – зачирикала Джессика. – Это так, мы совершенно одинаковые, но если вы хотите начистоту, Элизабет более стеснительная. Иногда – просто как рак-отшельник. И мне приходится вытаскивать ее из раковины. Но это не страшно, потому что я люблю помогать людям. Вот почему я пришла на эту работу. – Она бросила ему ослепительную улыбку. – Вам принести стакан воды?

– Спасибо, но я уже достаточно выпил.

Джессика попыталась скрыть огорчение:

– Что-нибудь еще я могу для вас сделать?

– Сейчас я в порядке, хотя, – он взял фломастер с тумбочки, – можете вернуть это своей сестре. Она оставила его здесь, когда подписывала мой гипс.

– А можно я тоже подпишу? – спросила она, чтобы не отставать от сестры.

– Ясное дело. – Он передал ей ручку. – Только не говорите мне, что вы тоже писательница, как ваша сестра.

Джессика усмехнулась:

– Нет, не так скучно. Я собираюсь стать актрисой. Телевизионной актрисой. – Это был слишком очевидный намек.

– Понятно, – сказал Джереми, сдерживая улыбку.

Сердце Джессики забилось сильнее, когда она держала ручку над гипсом в поисках места, где бы еще не было что-то нарисовано или написано. Наклонившись вперед, она потеряла равновесие. Инстинктивно она выставила вперед правую руку, с размаху опершись на коленную чашечку его второй ноги. Джереми испустил вопль. Он дернулся так сильно, что одна из веревок, державших его ногу на весу, ослабла. Он громко застонал. Его лицо стало белым, как простыня, на которой он лежал.