Текст книги "Будь у меня твое лицо"

Иногда во время работы я просто не отрывала от нее глаз. Неважно, чем Руби занималась, – выглядела она ошеломительно. Из макияжа она наносила лишь губную помаду, хотя я подозревала, что ее стрелки – татуаж. Одежда поражала прекрасным сочетанием стиля и необычных цветовых комбинаций. Голос у Руби был низкий, а странная улыбка возникала на лице лишь иногда, словно всполох кометы.

– Декан любит ее за все пожертвования папочки, – сказала одна из учениц Школы дизайна Парсонс после просьбы Руби поработать в одно воскресное утро. – А сделал он их только из-за того, что она не прошла в Стэнфорд, как остальные члены ее семьи.

– Слышала, это стало величайшим позором. Туда поступали даже родственники знакомых семьи «СеоЛим», – ответила другая, учившаяся в Школе искусств Тиш. – Тогда она собралась в Йельский университет, но там учится бывшая ее парня, и Руби со злости поступила сюда.

– Нет-нет, это из-за скандала с наркотиками в Эшби, – сообщила первая, махнув волосами. – Руби должны были выпереть, но ее отец отстроил им новый тренажерный зал, и ей позволили окончить учебу. Моя двоюродная сестра учится в Эшби. Она сказала, что зал обошелся в двадцать миллионов долларов, к тому же он оснащен последними технологиями «СеоЛим».

Руби зашла в комнату и, осмотревшись, заметила меня.

– Михо, могла бы ты помочь мне с листовками? – Больше никому не сказав ни слова, она удалилась, и я с некоторым удовлетворением заметила досаду на лицах других девушек.

Все это время они игнорировали меня, узнав о моей стипендии. К тому же я не оканчивала американскую школу. «Никогда не слышала, – ответила другая ученица Школы изобразительных искусств, когда я сообщила ей название средней общеобразовательной школы в Корее, где училась. – Что, снова связи?» А когда я сказала ей, что моя школа находится в Чхонджу, ее брови поползли высоко вверх, и затем она снова уставилась в телефон. Но мне было все равно, и я не лгала о местах, где училась. Для миллионов людей Корея размером с аквариум, и всегда найдется кто-то, кто будет смотреть на тебя свысока. Просто так все устроено: почему-то в первую минуту знакомства люди задают серию одинаковых вопросов. В каком районе ты живешь? В какой школе учился? Где ты работаешь? Ты знаком с тем или иным человеком? Так и определяется, на какой ступени иерархии ты находишься.

И в одно мгновение ты уже пустое место.

Не только я и другие корейцы находили Руби очаровательной. Всякий раз, когда мы сидели в кафе или в библиотеках, люди украдкой бросали на нее взгляды. Я не могла понять, что именно привлекает их – блеск ли ее кожи и изысканная эклектичная одежда или, может быть, каменное лицо. Вот только заговорить с ней вечно пытались самые нерадивые представители противоположного пола.

Однажды мы с Руби ужинали в одном из недавно открывшихся местечек рядом с ее домом. К нам подошел очередной молодой человек, похожий на иностранца, – итальянец? Он был одет с иголочки, в хороший костюм – явно работал в какой-нибудь финансовой конторе и просто вышел купить ужин, чтобы поесть на рабочем месте. Стоя в очереди, он то и дело посматривал на нас, а забрав свой пакет с едой, подошел к нашему столику.

– Прошу прошения, что беспокою, – с легким акцентом произнес он, что выглядело весьма мило и уверенно. – Должен сказать, что ты очень красивая.

Руби даже не оторвала взгляда от тарелки, продолжая молча, медленно есть.

– Могу ли я узнать, ты живешь в этом районе? Я вот живу и работаю здесь, за углом, – сказал молодой человек и указал на здание, очевидно, подумав, что оно нам знакомо.

Никто из нас не проронил ни слова. Его улыбка начала меркнуть.

– Хорошо, что ж, приятного аппетита, – проговорил молодой человек, слегка опечалившись, и направился к выходу. Он открыл дверь, и до меня донеслось слово «сучка», сорвавшееся с его губ.

– Какая нелепость! – едва слышно сказала я Руби.

– Может, убить его? – Она прищурилась.

Я засмеялась, но тут она взглянула на меня, и сразу стало не до смеха.

– Следующего такого парня сфотографируй! Как он смеет считать, что может вот так подойти ко мне и заговорить? – Щелкнув челюстью, Руби продолжила есть. Теперь ее глаза дико сверкали.

Я кивнула, прошептав что-то в знак согласия. Мне еще многому предстояло научиться – что отвечать и как вести себя в ее присутствии.

Несколько месяцев спустя, после открытия галереи, когда другие девушки уволились и нам пришлось искать им замены среди некорейцев, Руби сказала, что я прошла проверку.

Мы выпивали в баре в Ки-тауне[15]15
  Ки-таун – корейский квартал в Нью-Йорке.


[Закрыть] в ожидании Ханбина и одного из его приятелей. Руби протянула мне явно поддельное удостоверение личности с моей рабочей фотографией. Я была в какой-то эйфории от первого настоящего спиртного напитка, заказанного в Нью-Йорке. Этот мир значительно отличался от корейской реальности, где алкоголь свободно распространялся среди несовершеннолетних, а хоть какие-то ограничения соблюдались лишь вполсилы.

– Знаешь, мне нравится, как быстро ты обучаешьься, – сказала Руби с ухмылкой.

– О чем ты? – спросила я.

Она слегка повела рукой в мою же сторону. На мне были черный кашемировый свитер и длинная обтягивающая кожаная юбка. Все это я купила в комиссионном магазине в Бруклине. Я слышала, что дизайнеры передают туда нераспроданные модели из прошлых сезонов, и часами выискивала вещи с еще не оторванными бирками.

– Помнишь времена, когда ты носила розовую поддельную замшу? – Руби звонко засмеялась.

Я покраснела и притворилась, будто хочу стукнуть ее по руке.

– И что? Многие дизайнеры используют розовый! Перестань быть такой занудой.

– А тебя так легко дразнить! – От смеха она даже подавилась.

Ханбин пришел с симпатичным однокурсником, и мы, к счастью, отвлеклись. Но позже я словно услышала отголоски смеха Руби. Посреди ночи я внезапно очнулась и села на кровати. Щеки горели.

К тому времени Ханбин стал третьим в нашей компании. Неизменно он шагал где-то позади, а мы с Руби – на несколько метров впереди. Он был тихим и внимательным парнем Руби, подвозил нас куда нужно, водил в клубы, минуя очереди, доставал лучшие билеты на спектакли, выставки и показы мод. Он выполнял все желания Руби.

Двое никогда не проявляли чувств на публике, а еще у них не было совместных фотографий. Это казалось мне странным. Лишь однажды я видела, как они обнимались. Как-то, уходя от Руби после совместного киновечера, я обернулась на пороге. Руби лежала, опустив голову на грудь Ханбина, а тот обвил ее руками. Они, казалось, дополняли друг друга и выглядели такими спокойными и довольными, что по моей коже пробежали мурашки. Наконец, дверь медленно захлопнулась. С тех пор я не видела, чтобы они прикасались друг к другу.

Всякий раз, когда у меня было шоу – одним из требований к стипендии являлось проведение многочисленных выставок, – Руби с Ханбином приходили и оставались со мной до последнего. Это многое значило для меня. Они даже пришли на шоу какого-то первокурсника, где я представила всего две работы. Руби не отличалась многословностью – лишь задавала вопросы о творениях других студентов, зато Ханбин, на удивление, интересовался именно моим творчеством. Он всегда спрашивал: «Сколько времени у тебя ушло на это?» или «Что тебя вдохновило?» Он выглядел таким милым, не зная, о чем бы спросить, что у меня возникало желание протянуть руку и коснуться еле видимых морщинок, всякий раз появлявшихся на его лбу.

Иногда Руби опаздывала или вообще отменяла встречи, сообщая об этом, когда мы уже ждали ее. Этими моментами я и жила. Ханбин всегда хмурился и вздыхал – переживал, что она пренебрегала им, бывало это нередко. Но затем, пожимая плечами, он обращался ко мне: «Ну а ты все еще хочешь есть?» Мое сердце начинало бешено колотиться, и я с энтузиазмом кивала, втайне ненавидя себя.

– В моей семье ни у кого нет творческой жилки. Даже у мамы, хотя она держит галерею, – признался однажды Ханбин, когда они с Руби пришли ко мне в студию посмотреть финальный проект.

Я показывала им отдельные наброски, которые позже планировала превратить в серию.

– Особенно мне нравится этот, – восхищенно произнес он, взяв эскиз девушки в колодце. Она тянула руки и глядела вверх. Набросок лежал под грудой других, но Ханбин просмотрел все. – Очень необычно.

– Больная фантазия, – смутившись, пробормотала я. Взгляд девушки я себе представляла совершенно не так, как он получился. У меня вылетело из головы, что скетч лежит в общей куче: он появился, когда нам задали нарисовать наши представления о семье, но работу я так и не сдала.

– Вот почему ты нам нравишься, – раздался из-за угла голос Руби. Она изучала мою скульптуру – слепых детей. – Вот почему ты нравишься мне. У тебя удивительно ясный, незамутненный взгляд на мир. Других слишком легко отвлечь.

Я не поняла, что Руби имела в виду, но улыбнулась, чтобы ненароком ее не разочаровать.

Зимой у богатых корейских студентов было обычным делом забронировать номер в гостинице, собраться там и выпить, хотя жили они все в красивых квартирах. Однажды мы отправились в Бостон – потому что Руби захотелось. «Мне здесь скучно», – заявила она.

Она пригласила и Му-чеона. Тот учился с Ханбином и жил в центре города. К компании присоединилось еще несколько ее друзей из школы. Мы решили остановиться в «Коришн Хотел» на Бойлстон-стрит, поближе к магазинам и клубам.

Руби настояла, что сама поведет красный мазерати. Ханбин сел с ней, а мы с Му-чеоном – на заднем сиденье. Он отключился: похмелье после гулянки еще давало о себе знать, а я молча глядела в окно, на проносящиеся мимо деревья, покрытые снегом.

Мне не давала покоя сцена, свидетелем которой я стала на прошлой неделе. Выходя из библиотеки и размышляя, почему Руби не общается со мной вот уже дней семь, я увидела ее в компании другой кореянки, Дженни. Они смеялись – у них никак не получалось достать из такси большие сумки для шопинга, и водителю пришлось выйти и помочь им. По логотипу на покупках я догадалась, что день они провели на Пятой авеню. А несколькими неделями ранее Руби организовала у себя в квартире обед с друзьями, вот только меня не позвала. Об этом я узнала случайно, из разговора двух девочек, возбужденно обсуждавших шеф-повара, которого пригласила Руби.

За всю дорогу Руби остановилась всего два раза, и наконец мы приехали в ресторанчик в Коритауне в Бостоне. Поужинав, мы принялись за напитки. Владелец знал Ханбина и не приставал к нам с просьбами предъявить удостоверения личности. Заведение заполнялось пьяными студентами, становилось все шумнее и шумнее. Вначале нас было шестеро, по вскоре все уже созванивались с друзьями из Бостона и звали их присоединиться к вечеринке. Около часа ночи мы заказали еще соджу с собой и, получив наши пластиковые емкости, удалились. Руби вела медленно и неровно.

В отеле мы включили музыку и продолжили пить. Нам выдали номер класса люкс недалеко от ресторана, и по двое-трое начали подтягиваться люди. Каждый приносил спиртное; кто-то забронировал номера на нашем этаже, и мы бродили из комнаты в комнату с напитками в руках, смеясь и шепчась в коридорах. Я никого не знала, зато все мы были пьяны и счастливы. Шутки вызывали улыбку, и я все пила и пила. В углу Му-чеон уже ласкал какую-то студентку из Уэллсли.

Не знаю, сколько пробили часы – три или четыре утра, когда я легла на кровать в одном из наших номеров. Голова болела, тело будто качалось на волнах, то поднимаясь, то снова погружаясь в воду. До меня доносились говор и музыка, но, просто закрыв глаза, я почувствовала себя легче. Вдруг дверь открылась и закрылась, и моего лба коснулась чья-то ладонь. Приоткрыв глаза, я смутно разглядела Ханбина.

– Голова болит, – простонала я. – У тебя есть тайленол?

Он покачал головой.

– Тогда помассируй мне немного виски, вот так. – Я положила пальцы на голову, туда, где пульсировала боль.

Ханбин неуклюже попытался повторить мои движения своими немаленькими руками, но вскоре уже просто гладил мои волосы. Я пододвинулась чуть ближе, он наклонился, и вдруг… я осознала, что он меня целует. Все произошло слишком быстро, но мне ужасно понравилось ощущение его сильного тела вплотную к моему. Его широкие плечи, его обжигающие губы… Ханбин резко встал и, посмотрев на меня сверху вниз, ушел. Мы никогда не говорили о случившемся, но я помню каждую деталь.

Два месяца спустя Руби покончила с собой. Я не могла ни с кем говорить, перестала ходить на занятия, была не в силах выйти из комнаты. Я не знала, как жить дальше.

Я бы хотела, чтобы она рассказала мне подробнее о семье, о горе, которое отец ей ежедневно причинял, о демонах, которых она унаследовала. Она лишь намекала на все это, а о большем я не просила. Этим я и подвела ее – не расспрашивала, не напоминала о том, как прекрасна ее жизнь. Я думала, она знает все и так, думала, будто Руби чувствует себя счастливчиком по сравнению со мной и только потому со мной подружилась. Мне стоило больше рассказывать ей о своих бедах. А я что делала? Подло предавала ее, любя и уводя Ханбина. Знаю: в следующей жизни мне придется платить. Но сейчас я ничего не могу поделать и все иду по выбранному пути, хотя и осознаю, в каких руинах останется мое сердце. Ханбин, работа, бешеная продуктивность – все это временно. Взамен я могу предложить Руби лишь одно – доказательства того, что она до сих пор меня преследует.

Каждый день.

Ара

Перед сном я всегда заглядываю в «СвитчБокс» послушать ежедневное сообщение от группы «Краун». Каждый раз я надеюсь услышать Тэина: теоретически пятая часть записей за день должна делаться им. В «Краун» всего пять членов, и на пресс-конференции, посвященной запуску «СвитчБокс», – той самой, где Тэин появился в высоких кроссовках из лимитированной коллекции «Луи Виттон», распроданной по всему миру за сутки, – пообещали, что каждый день голосовые сообщения будут от разных участников группы. На деле же всего десятая часть записей принадлежит Тэину. Вполне логично: он самый популярный, а значит, и самый занятой – подписал контракты с двумя реалити-шоу. Тэин очень активен в рекламных кампаниях.

Как итог – большинство сообщений записывает Бести, который нравится мне меньше всех. Он неприятный, в группе он наименее популярен, но, кажется, не понимает этого. Он постоянно говорит, что все девочки страны от него без ума, а на деле они мечтают лишь о Тэине, ну, может, еще о Джей Би, а вот Бести нужен просто для массовки. Как он этого не видит – не представляю, и ведь продолжает забирать у ток-шоу и интервью драгоценное время. На фан-форумах Тэина я часто возмущаюсь из-за Бести, и меня тут же закидывают просьбами не флудить. Но все ненавидят Бести – он прилипала и подражатель. На последних трех красных ковровых дорожках он появлялся в черном чокере и золотом браслете-цепочке. Тэин надевал такие же на премьеру последних «Людей Икс». Там он состязался с Хью Джекманом в армрестлинге, и Джекман дал Тэину выиграть.

Из всех сообщений на «СвитчБоксе» мое любимое – рассказ Тэина о том, что он делает, когда остается один.

– Думаю, большинство людей не осознают этого – внешне наши жизни выглядят как глянец и гламур. На самом деле мы дни и ночи напролет репетируем в концертных залах, а затем возвращаемся в наши отели. Каждый идет в свой номер, где смотрит телевизор и ложится спать, – говорил он своим глубоким, притягательным голосом. – Немного неловко признаваться, но в отеле я пересмотрел столько исторических дорам, что они мне даже снились по ночам. Бести как-то раз заметил: я говорю, словно герой исторического фильма!

Мне безумно нравится слышать его голос в своем телефоне. И неважно, что я ничего не могу сказать в ответ.

* * *

На работе у меня проблемы с ассистентками. В их обязанности входят подготовка места, мытье, уборка и сушка феном, пока я занимаюсь с другим клиентом. Они должны быть незаметны, словно фоновая музыка, – поэтому салон выделяет для них одинаковую одежду, похожую на школьную форму: белые рубашки на пуговицах и короткие красные юбки в клеточку.

Все началось с появления новенькой. Девушки-ассистентки постоянно приходят и уходят – одни дерзкие, другим скучно, а третьи не могут нормально разговаривать: если у них что-нибудь спросишь, в ответ они лишь бормочут что-то. Но Черри отличается от остальных злым блеском в глазах. И ее поставили ко мне.

Еще до появления Черри я выполняла больше черной работы, чем другие стилисты. Я ведь не могу попросить о чем-то голосом, мне приходится искать девушек, трогать их за плечо и жестами показывать, что мне нужно. Не находя их, я сама делаю все необходимое. Обычно это не проблема, но бывают дни, когда несколько клиентов приходят одновременно и злятся, если меня на всех не хватает. Черри пропадает в самые неподходящие моменты, и я, выходя из терпения, на пару минут зову ассистентов других стилистов. Потом они жалуются господину Квону, хотя в глаза мне мило улыбаются.

Понедельник выдался особенно трудным. Ко мне на укладку пришла одна из важнейших клиенток – продюсер KBC, а с ней – самая давнишняя посетительница, миссис О, которой нужны были окрашивание волос и завивка. Миссис О оставляет чаевые в размере не менее тридцати тысяч вон – неслыханная сумма для нашего салона. А у продюсера KBC я надеюсь однажды вымолить разрешение попасть на запись Music Pop или даже побывать за кулисами на одной из церемоний вручения музыкальных наград, проходящих в конце года.

Черри нигде не оказалось, и я разрывалась между двумя креслами, стараясь высушить волосы и смешать краску одновременно. Капля холодного красителя упала на шею продюсера KBC, и та поморщилась, хотя я тут же все вытерла.

А еще очень сложно ругать кого-то на бумаге.

«Где ты была?» – написала я в блокноте вечером, когда Черри подметала полы. Текст не передал и капли моей ярости.

– О чем ты? – Черри сделала невинное лицо. – Я работала. – Она перевела взгляд на других ассистенток, закатив глаза.

«Тебя нигде не было целых двадцать минут!» – Слова «двадцать минут» я подчеркнула тремя линиями.

– Наверное, я выполняла какое-то очередное твое поручение, – ответила Черри. – Я все время находилась в салоне, можешь спросить кого угодно. – Она снова посмотрела на других девушек, и те закивали.

Вот ведьма, она всех заставила плясать под свою дудку!

Можно было бы сделать так, чтобы ее уволили, но всего три месяца назад я уже просила господина Квона дать мне другую ассистентку. Та не была негодяйкой, но отличалась тупостью и неуклюжестью. После того как девушка в третий раз пролила горячий кофе на клиента, я попросила о замене. Тогда господин Квон отнесся к ситуации с пониманием, но вряд ли будет в восторге во второй раз. К тому же Черри осторожна, бдительна и всячески виляет перед ним хвостом. Я не хочу прослыть человеком, с которым трудно сработаться, ведь найти работу в другом месте будет проблематично. Меня приняли сюда по одной причине – Суджин изводила руководство несколько месяцев, упрашивая дать мне шанс. Я три месяца работала бесплатно за одну лишь возможность остаться. Если мне и выпадет что-то в другом месте, где гарантия, что там я не столкнусь с подобной ассистенткой?

Я ведь помню себя юной: когда у меня были голос и уверенность в себе, я вела себя похлеще Черри. Мы с друзьями не знали страха и держали жителей улиц в ужасе. Деньги, будущее – на все было плевать. Я знаю, почему Черри такая. В этом-то и проблема. Кроме времени и поджидающих на пути несчастий, ничто не изменит Черри. Многие девушки, с которыми мы шатались вместе, сейчас живут ужасно. Остается надеяться лишь на одно: какое бы несчастье ни ожидало Черри впереди, пусть оно лучше придет раньше, чем позже. Ради ее же блага.

* * *

Пробежавший на этой неделе слух, что Тэин встречается с вокалисткой группы «Чарминг», Кенди, не способствовал поднятию моего настроения.

Конечно, о личной жизни Тэина каждый месяц появляются нелепые слухи, но в последние два года на фотографиях папарацци вокруг него постоянно крутилась какая-то безымянная японская модель. По языку тела было очевидно: это она бегает за ним, а не он за ней, потому поклонницы ее терпели. К тому же внешность у той девушки довольно странная: глаза слишком широко расставлены, а губы больше, чем у иглобрюха. А вот Кенди… Кенди – совершенно другая история. Она до неприличия красива, а еще всем известно, что она издевалась над новенькой участницей своей группы. Люди ненавидели ее и раньше, а фан-порталы «Краун» мечутся в тревожных сомнениях. «Тэин не может встречаться с Кенди – он всегда говорил, что не станет выбирать пару из других звездных кумиров!» «Я встретила ее в одном из ресторанов в Итэвоне, и со своим менеджером она вела себя как настоящая сучка». «Кто еще собирается пойти сегодня вечером в “ИНУ Энтертейнмент Эйч Кью” и дождаться ее выхода? У “Чарминг” репетиция до самого эфира на “Стар Плюс Радио”, где они появятся как гости в десять часов».

Общих фотографий Тэина и Кенди пока нет, но портал «Последние новости» уже несколько недель намекает на самый крупный светский скандал за последнее время. Люди на разных сайтах говорят, что Тэин и Кенди так долго не публикуют общие фото из-за переговоров со звездными агентствами о том, какие выбрать. Чем скандальнее снимок, тем больше денег можно сорвать. Обычно публикуют самые банальные кадры, где звезды просто держатся за руки или едут вместе в машине.

Ни одно агентство пока ничего не заявляло, но уже есть анонс, что на этой неделе «Краун» сворачивает кампанию по продвижению диска и начинает готовиться к мировому турне. «Мы очень воодушевлены поездкой в Лос-Анджелес!» – написал Бести на страничке в социальных сетях, и на порталах началась перепалка о том, что фанаты будут делать на последнем шоу. Президент клуба предлагал скандировать «До скорой встречи, Краун» и подбирал подходящие фразы для лент с цветами, которые доставят за кулисы. Решили также сделать пять пожертвований благотворительным организациям от имени каждого из участников группы. Случилось недопонимание (фанаты Тэина настаивали, чтобы сумма нашего пожертвования превышала другие – просто потому, что нас больше), но решение приняли быстро (одинаковые суммы от всех), и комментарии стихли за ночь.

Один комментарий меня поверг в шок – фанатка Тэина написала, как будет по нему скучать, поскольку на турне понадобится как минимум год, затем еще один – на запись нового альбома. Годы? Как я могу столько ждать? Ради чего я буду жить? Мне нужно видеть его. Необходимо.

* * *

В следующие дни я подскакиваю всякий раз, когда господин Квон зовет меня принять клиента. Но продюсер KBC приходит лишь в пятницу утром. При виде ее я улыбаюсь так широко, как только могу, и слегка сжимаю ее плечо. Черри с задумчивым видом наблюдает за мной.

– Кое-кто сегодня в хорошем настроении, мисс Ара. – Продюсер улыбается мне в ответ. Я киваю и касаюсь ее волос с вопросительным выражением лица.

Она всегда носит темные волосы и за три года работы со мной лишь один раз слегка сменила образ. Мои клиенты не из тех, у кого много запросов, – они полностью доверяют мне свой имидж. Но сегодня продюсер кажется взволнованной и, с неудовольствием глядя на свое отражение в зеркале, слегка постукивает ботинком по полу.

– Думаю, мне хочется осветлиться, – говорит она, застенчиво касаясь пальцами своих волос. – Знаешь, уже так надоел черный…

Я киваю, улыбаюсь и приношу ей книгу с образцами цветов. Она выбирает средний каштан с медным оттенком. Это смело. Я пишу свое мнение в записной книжке и показываю ей.

– Знаю, но на выходных у меня свидание вслепую, и я хочу преобразиться. – Она откидывает голову.

Многие меняют образ перед свиданиями вслепую, и иногда это работает, а иногда нет. Бывает, новый цвет их вдохновляет, а бывает, что они впадают в панику и просят вернуть прежний облик. Тогда приходится срочно переносить прочих клиентов на другое время.

Я снова киваю и, улыбнувшись, удаляюсь к шкафчику с красителями. Мысленно я пишу и переписываю вопросы, которые хочу задать, и от волнения руки дрожат. Сегодня мой единственный шанс.

Я смешиваю краску в миске, как вдруг раздается голос господина Квона – он зовет меня. Я бросаю все и бегу смотреть, кто пришел. Одна из подруг миссис О хочет сегодня окрасить корни волос. Черри, конечно же, нет; я сажаю новую клиентку рядом с креслом продюсера и снова отправляюсь за краской. На пути вижу еще одну из постоянных посетительниц. Миссис Чин заходит в салон с дочерью, и господин Квон, махнув рукой с целью привлечь мое внимание, просит их присесть и подождать минутку. Пока я в отчаянии ношусь по кругу, стараясь найти хоть какую-то помощь, ассистентки разлетаются, избегая моего взгляда. Пульс учащается. Я глубоко дышу, силясь успокоить нервы, но запахи краски и других химикатов лишь усугубляют мою тревогу. За столько лет я научилась контролировать реакцию на всю эту косметическую вонь, но сегодня меня, кажется, накрывает удушье.

Я не могу упустить шанс. На следующей неделе Тэина здесь уже не будет; возможно, он уедет не на один год, чтобы петь и танцевать в других странах, для тех, кто может ездить за ним по свету и присутствовать на его концертах.

Я достаю блокнот и трясущимися руками начинаю писать просьбу, но господин Квон появляется прямо передо мной.

– Что ты делаешь? – шипит он, хватая меня за локоть. – Ты заставляешь трех клиенток ждать тебя, они уже начинают жаловаться, видя, как ты здесь рисуешь! Иди к ним немедленно!

Я виновато кланяюсь и бегу проводить миссис Чин до свободных кресел. К этому времени она уже заканчивает объяснять мне, что нужно ее дочери – не слишком мрачный, мягкий оттенок и многослойная стрижка от скул. Раздается высокий жалобный голос подруги миссис О. «Сколько еще ждать? Это возмутительно!» Выбирая с ней оттенки, вижу в зеркале, как продюсер KBC встает с кресла. Судя по виду, она в бешенстве.

– Послушайте, мисс Ара, – произносит она холодным, стальным голосом, когда я подхожу. – А не чересчур ли? Обычно я не жалуюсь, когда вы заставляете меня ждать, поскольку знаю: вы разрываетесь между клиентами. Но всему есть предел! Я вам сказала, насколько сегодняшний визит в салон важен для меня, и я решила пожертвовать ради этого драгоценным рабочим временем, поскольку мое свидание уже завтра в полдень. Я все жду и жду, когда вы наконец обслужите других, хотя они, кстати, пришли позже меня. Но до сих пор не готова даже краска! Я не могу больше ждать, я ухожу. – Она снимает черную накидку для стрижки и начинает собирать оставленные на столике вещи.

Я качаю головой, кланяюсь и ищу блокнот, чтобы написать извинения. Но продюсер уже идет прочь. Стеклянные двери закрываются за ней, и я в шоке смотрю вслед.

– Это не твое? – раздается голос за моей спиной.

Развернувшись, я вижу Черри. Она протягивает мне мой блокнот и миску с краской и улыбается злой, хитрой улыбкой. Ее глаза издевательски сверкают. Она держит блокнот так, что нам обеим отчетливо виден текст.

«Позволили ли бы Вы мне поприсутствовать на записи музыкального шоу KBC, которое состоится на этих выходных? Я большая поклонница “Краун” и была бы Вам очень признательна, если бы Вы позволили мне увидеть их перед турне», – написано моим неровным почерком, слова-паучки словно дрожат в надежде.

– Я уже сообщила твоим клиентам, что ты не очень расторопна. – Черри не сводит с меня глаз. – И попыталась успокоить господина Квона. Но он все равно желает видеть тебя. Он в бешенстве. Тебе это больше не нужно, верно? Пойду помою. – Ассистентка скачущей походкой уносит миску с краской обратно в каморку. Для всех она выглядит просто счастливой школьницей в короткой клетчатой юбке, с подпрыгивающим хвостиком на голове.

* * *

Несколько часов спустя, во время обеда, интернет взрывается новостью. Десять самых популярных поисковых запросов связаны с Тэином и Кенди. «Тэин и Кенди фотографии», «Тэин и Кенди в машине», «Тэин и Кенди встречаются», а час спустя появились другие запросы: «Управляющее агентство Тэина подтверждает отношения звезды с Кенди и просит поклонников отнестись с пониманием», «Официальное заявление Тэина».

На фото мало что видно: парочка прячется за шапками и масками, но долговязый силуэт Тэина сложно не узнать, как и высветленные волосы Кенди, выглядывающие из-под капюшона толстовки. Есть фото, где они вместе направляются к машине Тэина, на небольшом расстоянии друг от друга, но очевидно вместе; на другом снимке Кенди покидает парковку возле дома Тэина, а на третьем, сделанном несколько минут спустя, появляется и сам он. Сплетни в комментариях кружатся вихрем. Якобы кто-то сфотографировал пару во время регистрации в одном из отелей Японии, но агентство Кенди заплатило космическую сумму, чтобы эти снимки не публиковали.

Я принесла с собой жареные пельмени и обедаю в комнате отдыха, читая и все время обновляя страничку «Последних новостей». Там публикуют все новые и новые статьи с одними и теми же фотографиями.

Черри и других ассистентки кучкуются и хихикают в дальнем уголке, но я, игнорируя их, продолжаю читать. «Чарминг» тоже придется свернуть все кампании по продвижению, пока буря не стихнет. Фанаты Тэина уже толпой ломятся на выступление «Чарминг» сегодня вечером на KBC и BCN. Мягко говоря, они не одобряют происходящее. Возможно, Кенди даже придется на несколько дней покинуть страну, пока какой-нибудь новый скандал не захватит СМИ.

Я заканчиваю есть пельмени и, выбросив коробку, иду искать господина Квона.

«Я все уберу и закрою сегодня салон, – пишу я в блокноте, улыбаясь. – Отправьте других помощниц домой – всех, кроме Черри».

Господин Квон смотрит на меня и вздыхает.

– Хорошо, мисс Ара. Знаю, как вы стараетесь, и я не бессердечен.

Я киваю в знак благодарности и иду чистить зубы. По пути вижу, как менеджер разговаривает с девушками и дает им указания. Черри провожает меня взглядом.

* * *

В десять вечера уходят последние клиенты. Стилисты от них не отстают: уже подправили прически и макияж в предвкушении пятничных вечеринок. «Спасибо, мисс Ара!» – кричат некоторые коллеги, спеша к выходу. Ассистентки должны подождать некоторое время, прежде чем тоже уйти. На прощание девушки мне ничего не говорят – просто нерешительно кланяются и что-то бормочут. Они все никак не могут ретироваться. «Увидимся завтра, Черри!» – кричит кто-то, но Черри моет двери туалета, поэтому не слышит. Она начала бешено убираться еще полчаса назад – должно быть, у нее на сегодня планы.

Перед тем как взять пальто и ключи, убеждаюсь, что полы хорошо вымыты, а столы и зеркала безупречно чисты. Черри выбегает с тряпкой в руках, когда я начинаю гасить свет.

– Я закончила мыть уборные, комнату ожидания и шкафы, – задыхаясь, говорит она. – Будешь проверять?