Текст книги "Убийство на Рождество. Для убийства есть мотив (сборник)"

Мордекай Тремейн осознал, что соседка пристально следит за его действиями. Предвосхищая вопрос, Розалинда заметила:

– Вы живо интересуетесь каждым из нас.

– Люблю изучать людей, – ответил Тремейн. – К тому же стремлюсь запомнить всех присутствующих. В незнакомой компании всегда чувствуешь себя неуверенно.

– Если смогу помочь, не стесняйтесь, обращайтесь. – Последовала едва заметная пауза, после чего мисс Марш добавила: – О чем угодно.

Мордекай Тремейн понял, что неожиданное приглашение к сближению таит более глубокий смысл, чем тот, который лежит на поверхности, однако теперь настала его очередь наткнуться на глухую стену: дальнейшего поощрения не последовало. Напрасно он искал ключ: в ответ не получил ничего, кроме равнодушия.

Признав поражение, Тремейн отвернулся, снова осмотрел длинный стол и на сей раз отметил, что не всех участников обеда видит впервые. Лицо между Бенедиктом Греймом и Николасом Блейзом показалось ему знакомым.

В соответствии с этикетом между двумя джентльменами сидела дама. Разгоряченная, возбужденная, сейчас она выглядела совсем иначе, и все же ошибки быть не могло. Эту особу он видел в Калнфорде, в чайной. Ее спутника рядом не оказалось, что неудивительно: атмосфера тайного свидания, окружавшая пару за скромным столиком в полутемном углу зала, подсказывала, что эти двое вряд ли сядут вместе за парадный стол. Ведь тогда к чему прятаться? Конечно, если свидание действительно было тайным. Мордекай Тремейн мысленно натянул вожжи: снова он вторгался в воображаемое пространство и создавал загадку там, где не существовало основы даже для ее предчувствия.

– Это Шарлотта Грейм, – ответила на его вопрос Розалинда Марш. – Сестра Бенедикта.

– Она живет здесь?

– Да.

Время от времени Мордекай Тремейн невольно обращал взгляд к Шарлотте Грейм. Что-то в ее облике интриговало. Внимание притягивала некая трудно определимая, почти неуловимая черта. Казалось, она играет роль, пытаясь скрыть истинные чувства. Возникало ощущение обмана: бедняжка изо всех сил старается выглядеть беззаботной и веселой.

Трудно было понять, узнала ли она Тремейна так же, как он узнал ее. Шарлотта Грейм ни разу не посмотрела в его сторону. Оставалось одно: ждать окончания застолья.

Во время знакомства гостя со всеми обитателями дома Шарлотту Николас Блейз почему-то не представил. Тремейн спросил себя, случайный ли это промах или секретарь воздержался от знакомства намеренно – по причине, которую предстояло выяснить. Снова фантазии, остановил он собственное воображение и попытался мысленно внушить хозяину, что пришла пора завершить трапезу.

Однако мистер Грейм явно наслаждался идиллией и прерывать праздничное застолье не спешил. Он сидел на почетном месте, во главе стола, благосклонно, подобно доброму великану, смотрел на гостей спрятанными под густыми бровями голубыми глазами и оглашал комнату гулким смехом, перекрывавшим разговоры и звон приборов. В любое другое время чувствительная душа Тремейна наполнилась бы искренней симпатией. Бенедикт Грейм так открыто радовался, что напоминал ребенка, попавшего на праздник, где его назначили главным героем. Но сейчас, когда стремление познакомиться с Шарлоттой Грейм усиливалось с каждой минутой, терпение пребывало в том состоянии, какое опытный биржевой эксперт определил бы как реакционное.

Все в мире имеет свой предел – даже усидчивость Бенедикта Грейма, – и при первой же возможности Мордекай Тремейн обратился к Николасу Блейзу.

Одна из версий сразу отпала. Секретарь непреднамеренно лишил его знакомства с Шарлоттой Грейм. Выяснилось, что в нужный момент сестры хозяина просто не было дома, а вернулась она непосредственно перед обедом и едва успела переодеться.

Блейз решил немедленно исправить оплошность. Шарлотта Грейм стояла в дальнем конце комнаты и беседовала с Люси Тристам. Она заметила подходивших джентльменов, хотя и сделала вид, будто увлечена разговором. Тремейн видел, что дама напряглась и даже побледнела. Не требовалось особой проницательности, чтобы понять: сестра хозяина готовится к испытанию, которого опасается, и отчаянно пытается сохранить самообладание.

Когда Блейз представил их друг другу, Шарлотта не выдала осведомленности, а Мордекай Тремейн, в свою очередь, ограничился дежурными вежливыми фразами. Но как только секретарь удалился, сказав, что Бенедикт ждет его, и оставил их вдвоем, Тремейн сразу задал главный вопрос:

– Не мог ли я видеть вас в Калнфорде сегодня днем, мисс Грейм?

Слова прозвучали небрежно, будто он хотел просто поддержать легкий, ни к чему не обязывающий разговор, однако эффект оказался впечатляющим: Шарлотта судорожно вздохнула, еще больше побледнела и сбивчиво, неуверенно возразила:

– Я… нет, вряд ли. Прежде мы с вами не встречались.

– Речь идет не о встрече, – уточнил Тремейн. – Я остановился в Калнфорде, чтобы выпить чашку чаю, и увидел вас в крошечном кафе за углом аббатства.

– Вы ошиблись, – тихо проговорила Шарлотта. – Сегодня я не была в Калнфорде.

Ее испуганный взгляд скользил по комнате в поисках спасения. Внезапно на лице отразилось облегчение. Тремейн увидел, что рядом стоит Люси Тристам.

– Странно, – произнес он. – Наверное, мисс Грейм, у вас есть двойник. Готов поклясться, что это были вы. Впрочем, при тусклом освещении недолго и ошибиться.

– Да, – подхватила Шарлотта, с готовностью цепляясь за коварно протянутую соломинку. – Обознаться легко. – Она схватила за руку миссис Тристам. – Люси, мистер Тремейн только что предположил, будто сегодня днем видел меня в Калнфорде, в чайной. А я ответила, что это невозможно. Ведь мы с тобой весь день провели вместе, не так ли? Он не мог меня видеть.

– Разумеется, не мог, Шарлотта, – спокойно заверила Люси Тристам. – Скорее всего просто встретил даму, похожую на тебя. Разве я не права, мистер Тремейн?

Мордекай Тремейн утонул в сиянии широко раскрытых глаз, погрузился в чары мгновенно вспыхнувшего и тут же погасшего зеленого огня. Люси Тристам не выказала ни тени смущения или нервозности. Напротив, смотрела высокомерно, заранее уверенная в победе. Выдержав многозначительную паузу, она добавила:

– Мы с Шарлоттой провели вместе почти целый день. Разговаривали обо всем на свете.

Стало ясно, что тема закрыта. Мордекай Тремейн ошибся. Он не мог видеть Шарлотту Грейм в Калнфорде. Возвращаться к разговору не следовало. Тремейн в свою очередь должным образом показал, что понял намек и готов забыть о том, что увидел. Однако забывать он не собирался. Тремейн действительно видел в чайной Шарлотту Грейм, которая вела себя как испуганная заговорщица. Ее реакция рассеяла бы любые сомнения, если бы таковые существовали: отчаяние обнажило состояние нервозности и неуверенности, во время обеда спрятанное за наигранным воодушевлением.

По какой-то причине Шарлотта Грейм лгала. Люси Тристам тоже. Но почему? Что они пытались скрыть? Зачем врали совершенно чужому человеку, не желая сознаться в невинном посещении заурядной чайной? Мордекай Тремейн ощутил пробуждение охотничьего азарта. Что ж, кажется, в Рождество скучать не придется.

Глава 4

Снег падал всю ночь. Мордекай Тремейн посмотрел в замерзшее окно, увидел гладкое белое пространство и не смог угадать очертаний дороги, по которой приехал. Снегопад скрыл следы шин под плотным ровным ковром. Тремейн распахнул окно и выглянул из него. Холодный воздух хлынул в лицо и перехватил дыхание. Он вздрогнул, поспешно закрыл раму и занялся гимнастикой.

Обычно Мордекай Тремейн вставал в половине седьмого, однако здесь, в Шербруме, решил, что бесцельное блуждание по дому вызовет недовольство слуг, и позволил себе роскошь лишний час поваляться в постели. А чтобы договориться с возмущенной совестью, помахал руками на десять минут дольше и оделся, чрезвычайно довольный собственными успехами.

Наступил сочельник. Интересно, какие события принесет начинающийся день? Жизненный опыт подсказывал, что гости и постоянные обитатели дома составили чрезвычайно пеструю компанию, где могло таиться все, что угодно, и точно так же все, что угодно, могло случиться. Разумеется, существовала равная возможность, что, несмотря на внешнюю экстравагантность, эти люди окажутся самыми обычными и даже скучными персонажами, но Мордекай Тремейн предпочел позволить воображению роскошь сомнения.

Николас Блейз до сих пор не представил собственной версии вызвавшей тревогу ситуации. Впрочем, вчера обстановка не располагала к конфиденциальности: разговор неизменно оставался общим. А вот сегодня… Напевая себе под нос, Мордекай Тремейн спустился к завтраку. Пожалуй, сегодня можно ожидать результатов.

Выяснилось, что с утра пораньше Блейз беседовал с Бенедиктом Греймом, желая подробно обсудить детали предстоящего праздника и получить распоряжения. Однако вскоре последовало вознаграждение. Возможно потому, что Дени Арден тоже встала рано и несколько минут они оставались единственными обитателями утренней комнаты, или оттого, что юная свежесть обладала неотразимым очарованием, Мордекай Тремейн всем своим существом потянулся к девушке. Почувствовав душевное расположение гостя, та улыбнулась и любезно согласилась выступить в качестве гида.

– Вы ведь здесь впервые? – спросила Дени, едва они закончили завтрак. – Позвольте, я покажу вам дом.

– Ничего лучше и быть не может, – с радостью согласился Мордекай Тремейн. – Но только если ваш молодой человек не станет возражать.

– Утром Роджер не появится, – ответила Дени. – Дело в том…

Она замолчала и покраснела.

– Кажется, все не очень просто, правда? – пришел на помощь Мордекай Тремейн.

Дени взглянула на него с сомнением, и он поспешно добавил:

– Знаю, что выгляжу не в меру любопытным стариком, а потому не обижусь на заслуженную порцию презрения.

Его удрученный тон заставил ее улыбнуться, как и предполагал Тремейн.

– Наши сложности всем известны, и скрывать правду бессмысленно. Джереми – мой опекун – терпеть не может Роджера, поэтому сегодня утром он не приедет – попросила его об этом. Роджер вспыльчив, как и Джереми. Боюсь, что они снова поссорятся, а в доме много гостей.

– Снова? – Мордекай Тремейн помрачнел. – Неужели все настолько плохо? Простите. – Понимая, что ступает на зыбкую почву, он взглянул поверх пенсне и уточнил: – Мистер Рейнер как-то объяснил свою позицию?

К его облегчению, Дени не рассердилась. Только нахмурилась, отчего стала еще симпатичнее.

– В этом и заключается главная загадка. Никаких возражений у Джереми нет. По крайней мере, определенных. Просто он не любит Роджера и не стремится исправить ситуацию. Если бы я знала, в чем именно заключается причина острой неприязни, то попыталась бы устранить препятствие. Но нет. Никаких разумных объяснений опекун не дает и не считает нужным скрывать ненависть. Я в отчаянии.

Сама того не сознавая, Дени Арден выдала себя с головой. Даже если бы вечером Мордекай Тремейн не заметил ее страстной любви к Роджеру Уинтону, то сейчас непременно догадался бы о чувствах. Кажется, Дени прочитала его мысли. Густо покраснев, она взяла за руку детектива и торопливо проговорила:

– Но ведь вы приехали не затем, чтобы выслушивать мои жалобы. Лучше пойдемте, я покажу вам дом.

Утро прошло замечательно. Старинный замок восхитил гостя. Впрочем, подобное впечатление Шербрум-Хаус произвел бы, даже если бы экскурсию провел самый дряхлый из антикваров. Дени Арден искренне любила овеянный легендами дом и с радостью делилась своим восторгом.

Она увлеченно показала ту самую башню, где в бурную эпоху Реставрации сэр Герваз Мелвин принял смерть от рук кузена после карточной ссоры, привела Тремейна в просторную спальню, в которой ночевала королева Елизавета. Совместными усилиями они с трудом открыли скрипучую дверь затянутой паутиной комнаты, в течение двух лет служившей темницей для прелестной леди Изабеллы. Узнав о гибели возлюбленного, безутешная пленница выбросилась из окна на каменную террасу и разбилась насмерть.

Со стен мрачного коридора, где до сих пор бродил призрак несчастной девушки, строго взирали портреты Мелвинов.

– Часто спрашиваю себя, с какими чувствами семья покинула этот дом и отказалась от многовекового уклада, – призналась Дени, остановившись перед портретом сэра Руперта Мелвина – рыцаря с высоким надменным лбом и темной бородой, властно сжимавшего рукоять меча. – Сейчас род уже угас. Дядя Бенедикт купил дом у посредников, представлявших интересы дальнего родственника – последнего и единственного наследника. И все же сохранилось мощное ощущение традиций. Судя по всему, продавец – по-моему, его фамилия Латимер – был слишком беден, чтобы здесь жить. Но каждое лето он приезжал в Шербрум и ставил в саду палатку. Если бы не крайняя необходимость, этот человек не согласился бы расстаться с семейным гнездом.

– Наверное, удар оказался горьким и болезненным, – произнес Тремейн. – Грустно думать о медленном разрушении некогда славного рода. Мне бы точно не хотелось оказаться последним представителем древней династии, да еще вынужденным продать остатки былой роскоши.

Они осмотрели обязательное в старинных замках убежище священника, и Дени показала, как открыть спрятанную в стене секретную дверь.

– Сейчас, конечно, ничего тайного уже не осталось, – вздохнула она, – но утверждают, будто в шестнадцатом веке католический священник прятался тут целый год и англиканские мятежники не смогли его найти, хотя несколько раз устраивали внезапные обыски.

– Ужасная судьба, – промолвил Мордекай Тремейн, заглянув в темноту чулана. – Только представьте, что человек, жил подобно загнанному зверю, отсиживаясь в норе.

Тайник располагался под примыкавшей к библиотеке большой комнатой первого этажа, где уже стояла елка. Дени начала экскурсию отсюда, но надолго тут не задержалась, поэтому напоследок Мордекай Тремейн попросил разрешения взглянуть на убежище еще раз.

Вернувшись в просторный салон с французским окном и дубовыми панелями на стенах, они попали к традиционной рождественской церемонии волшебного превращения. Бенедикт Грейм и Николас Блейз украшали помещение с помощью дворецкого Флеминга, с невозмутимым достоинством служившего вешалкой для разноцветных гирлянд. В знак приветствия Блейз жизнерадостно помахал молотком:

– Доброе утро! Хотите принять участие в работе?

Мордекай Тремейн с интересом осмотрелся. Комнату уже украшали падуб и омела, а от стены к стене тянулись серебристые ленты. В углу красовалась высокая елка, надежно укрепленная в большой деревянной кадке. Если бы рослый мужчина привстал на цыпочки и вытянул руку, то с трудом достал бы до верхушки.

– Что скажете? – раздался голос хозяина.

Подняв голову, сквозь пушистые ветки Тремейн увидел улыбающееся лицо Бенедикта Грейма. Тот возвышался, стоя на стремянке за деревом.

– Дядя Бенедикт особенно гордится елкой и всегда украшает ее сам, – пояснила Дени Арден. – Скоро увидите результат его труда.

– Не грех и постараться, – добродушно прогудел мистер Грейм. – Рождество бывает только раз в году!

Глядя сверху вниз сияющими на морщинистом лице голубыми глазами, он напоминал слегка постаревшего мистера Пиквика. Мистер Грейм утратил приятную округлость форм и заметно поседел, однако в полной мере сохранил энтузиазм молодости. Мордекай Тремейн порадовался отсутствию в саду озера, иначе неугомонный хозяин наверняка заставил бы гостей бодро кататься на коньках. Что и говорить, с постоянно сползающим пенсне и разъезжающимися на льду ногами сам он вряд ли представил бы достойное зрелище.

Сжимая зубами нить золотого дождя, мистер Грейм выглянул из-за ветки.

– Простите, что уделяю вам мало внимания, – пробормотал он. – Нельзя целиком положиться на слуг – приходится во всем участвовать самому. Надеюсь, вы еще не успели заскучать?

– Напротив, провожу время в высшей степени приятно, – искренне ответил Мордекай Тремейн. – Мисс Арден любезно показывает мне дом. Нет ничего интереснее старых замков.

– История здесь на каждом шагу, – согласился мистер Грейм. – А Дени – лучший гид. Знает больше любого из нас. Однако не увлекайтесь чрезмерно и не задерживайтесь в комнатах с привидениями, – лукаво добавил он. – Иначе придется объясняться с молодым Уинтоном! – Он вопросительно взглянул на Дени. – Кстати, дорогая, почему твоего воздыхателя до сих пор нет?

– Я попросила его не приходить утром. Решила, что лучше дождаться вечера.

– Дождаться вечера! Когда я был в его возрасте… – начал Грейм, но тут же спохватился: – Прости, дорогая. Полагаю, это из-за Джереми. Старый скряга снова вышел на тропу войны? Постоянно твердит Роджеру, чтобы тот…

Отчаянными знаками и умоляющим взглядом Дени Арден попыталась остановить его монолог. Наконец Бенедикт Грейм заметил ее смятение, откашлялся и сосредоточился на украшении елки.

Воздух в комнате ощутимо сгустился. Мордекай Тремейн медленно, осторожно повернул голову и увидел Джереми Рейнера. Тот стоял возле двери, не дальше чем в пяти ярдах от остальных. В тусклом утреннем свете серая мрачность бросалась в глаза еще отчетливее. Сейчас он выглядел выше и худее, чем вчера вечером, а смотрел с нескрываемым осуждением. Мордекай Тремейн ощутил неловкость, словно стал невольным свидетелем семейной сцены. Он ненавидел домашние ссоры: вульгарные неурядицы коробили его благородную душу.

Однако Джереми Рейнер не произнес ядовитых слов, которые напрашивались в неловкой ситуации. Не подал виду, что услышал презрительные слова Бенедикта Грейма. Все его внимание сосредоточилось на елке: он смотрел с таким выражением, будто дерево воплощало мировое зло.

Чувствуя себя единственным из присутствующих, непричастным к семейной драме – если не считать Флеминга, – Мордекай Тремейн решил, что обязан разрядить обстановку, и обратился к мистеру Грейму:

– Мы с мисс Арден собрались предпринять тщательный осмотр тайной комнаты, однако, чтобы не мешать вам, сделаем это позднее. – Он повернулся к Дени: – Что скажете о небольшой прогулке перед ленчем? Очень полезно для аппетита!

Дени приняла предложение не только с радостью, но и с облегчением.

– С удовольствием! – ответила она, наградив Тремейна благодарным взглядом. – Только поднимусь за шарфом.

– Пожалуй, составлю вам компанию и тоже оденусь потеплее, – произнес Тремейн. – Уже слишком стар, чтобы рисковать!

Джереми Рейнер посторонился, чтобы пропустить обоих. Держался он естественно: дружески кивнул Дени и обратился к гостю:

– Только не позволяйте ей командовать, а не то она вас загонит!

– Мои марафоны давно позади! – ответил Мордекай Тремейн.

Он улыбнулся, понимая, что никакой симпатии не возникло. Серые глаза смотрели холодно. Тремейн вышел из комнаты, радуясь мирному развитию ситуации. Не дай бог получить Джереми Рейнера в качестве врага!

Глава 5

Когда Мордекай Тремейн и Дени Арден спускались по ступеням парадного крыльца, по главной аллее подъехала машина и остановилась возле дома. Из-за руля выбрался плотный румяный человек.

– Здравствуйте, дядя Джеральд! – воскликнула Дени Арден. – Ездили за покупками?

Тремейн думал, что Джеральд Бичли заметил их, однако, услышав обращение, тот так резко вздрогнул, что стало ясно: о постороннем присутствии он не подозревал. Джеральд Бичли швырнул на сиденье пакет, который только что достал, и обернулся:

– А, это ты, Дени! Вот решил в последнюю минуту кое-что купить.

Она попыталась заглянуть в салон, но Джеральд проворно подвинулся и загородил дверцу.

– Можно посмотреть, что вы привезли? – спросила Дени. – Или это секрет?

Смущенный и недовольный, Бичли опустил голову:

– Вообще-то это… для Бенедикта.

Тремейн стоял возле правого переднего колеса и сквозь ветровое стекло видел на водительском сиденье большой сверток. Бумага слегка порвалась, и в прорехе торчала красная ткань. Джеральд Бичли поймал его заинтересованный взгляд и, он быстро повернувшись, сунул руку в открытое окно и поправил пакет. Дени Арден посмотрела с любопытством, однако оставила движение без комментария и весело объявила:

– Ну а мы собираемся пройтись перед ленчем. До встречи.

– Приятной прогулки! – отозвался Бичли в своей обычной дружелюбной манере.

Они добрались до конца аллеи, и недалеко от ворот Мордекай Тремейн впервые заметил скрытую деревьями сторожку – судя по всему, необитаемую. Штор на окнах не было, да и само строение выглядело если не окончательно заброшенным, то изрядно забытым. Они вышли на дорогу, и Дени спросила:

– Интересно, что задумал дядя Джеральд?

Мордекай Тремейн размышлял о том же, но стеснялся начать разговор, а потому с готовностью подхватил тему.

– Очень старался спрятать от нас покупку, – произнес он.

– Я попыталась взглянуть, но он загородил дверь.

– Там была какая-то ткань. Мне удалось увидеть, потому что бумага порвалась.

– Скорее всего готовит очередной розыгрыш. Невозможно угадать, что они с дядей Бенедиктом устроят в Рождество. В прошлом году дядя Джеральд провел сочельник в роли призрака леди Изабеллы и до смерти напугал тетю Шарлотту. После этого она целую неделю не разговаривала с ним.

– Почему вы зовете мистера Бичли дядей? – поинтересовался Мордекай Тремейн. – Разве он ваш родственник?

– Нет, – ответила Дени. – И дядя Бенедикт тоже не родственник. Но я привыкла думать о них как о близких людях. Джереми дружит с дядей Бенедиктом очень давно, сколько себя помню. Когда папа умер, а Джереми стал моим опекуном, дядя Бенедикт проводил с нами так много времени, что я стала считать его членом семьи.

– Мистер Бичли и мистер Грейм связаны семейными отношениями?

Дени покачала головой:

– Нет. Они просто давние друзья. Но теперь уже дядя Джеральд считается в доме своим, хотя родные здесь только дядя Бенедикт и тетя Шарлотта.

– Тетя Шарлотта? – пробормотал Мордекай Тремейн. – Леди средних лет, верно? Мне она показалась непростой особой.

– В каком смысле?

– Не могу сказать определенно. Порой немного озадачивает. По-моему, вчера днем я встретил ее в Калнфорде, в чайной, но, наверное, ошибся. Как выяснилось, в это время она беседовала с миссис Тристам, так что не могла там находиться.

Говоря это, Тремейн внимательно следил за Дени, пытаясь заметить ее реакцию и понять в конце концов, почему мисс Грейм беззастенчиво лгала. Однако Дени на него не смотрела, а в манере ее не сквозило ничего необычного.

– Мне очень жаль тетю Шарлотту, – вздохнула она. – Жизнь не приносит ей радости. Только разочарование и печаль. В молодости она была хорошенькой, но почему-то так и не вышла замуж. Иногда бедняжка кажется совсем беспомощной! К счастью, дядя Бенедикт присматривает за ней. В итоге его щедрость идет на благо обоим.

– Обоим?

– Тете Шарлотте и дяде Джеральду. Дядя Бенедикт содержит и его тоже.

– Иными словами, мистер Бичли не располагает собственными средствами?

– Насколько мне удалось выяснить, нет, – произнесла Дени. – Дядя Бенедикт постоянно оплачивает его счета, предоставляет ему кров и еду.

Несколько секунд длилось молчание, а затем Мордекай Тремейн осторожно заметил:

– Жаль, что ваш опекун настолько твердо придерживается занятой позиции.

Важно, что, несмотря на внезапную перемену темы, Дени сразу сообразила, что он имел в виду. Столь же важным и на редкость приятным показался ее уверенный, откровенный ответ.

– Даже не знаю, что думать. Джереми никогда еще не вел себя так неразумно. Да и началось все неожиданно. Не понимаю, что на него нашло.

– Хотите сказать, что опекун не всегда дурно относился к мистеру Уинтону?

– Разумеется! Прежде Джереми и Роджер прекрасно ладили. И вдруг полгода назад что-то произошло: внезапно и оттого еще более странно и неприятно.

– Может, они поссорились по какому-то принципиальному поводу?

– Нет. Если только Роджер от меня ничего не скрывает. Но я этому не верю. Он выглядит таким же растерянным, как и я. Уверена, виноват Джереми! – с жаром добавила Дени. – Он давно ведет себя странно, причем не только по отношению к Роджеру. У него возникли какие-то тайные соображения.

– В чем именно заключается странность поведения мистера Рейнера? – поинтересовался Мордекай Тремейн.

Кажется, он слегка перегнул палку. Дени словно спохватилась:

– Я просто сгущаю краски. Ничего особенного. Ни перьев в волосах, ни других чудачеств. Но иногда он ведет себя непредсказуемо. Принимает поспешные решения. Трудно предугадать, как поступит в следующую минуту. Например, до недавнего времени дядя Джереми вообще не собирался встречать Рождество в Англии. Планировал совершить деловую поездку в Америку и провести там праздничные дни. Купил билет, все подготовил и вдруг внезапно передумал.

– Он объяснил причину?

– Не произнес ни слова, кроме того, что планы изменились. И это тоже странно, ведь прежде он от меня ничего не скрывал.

– А если мистер Рейнер получил плохие известия относительно бизнеса и не захотел огорчать вас?

– Уверена, ничего подобного не произошло. Джереми не тот человек, который расстраивается из-за деловых проблем. Слишком многое он повидал на своем веку.

– А как отнесся к поездке в Америку мистер Грейм? Насколько могу судить, Рождество для него – великое событие. Он не возражал против отсутствия мистера Рейнера?

– Дядя Бенедикт расстроился, – ответила Дени. – Ему важно, чтобы все мы встречали праздник дома. Однако открыто возражать он не стал. Сказал лишь, что будет разочарован отсутствием Джереми, но окончательное решение оставляет за ним.

Мордекай Тремейн пристально взглянул на Дени и остановился. Она удивленно обернулась и посмотрела в его прикрытые стеклами пенсне живые серые глаза.

– Только не говорите, что выбились из сил! – воскликнула она шутливо.

– Нет, не выбился. Просто очень удивился. Не могу понять, почему вы разговариваете со мной вот так.

– О чем вы? – произнесла Дени, однако щеки ее вспыхнули предательским румянцем.

Мордекай Тремейн подумал, что смущение ей к лицу.

– Наш разговор трудно назвать легкомысленным, – сказал он. – Я приехал вчера, и все же вы делитесь со мной проблемами, которые вряд ли регулярно обсуждаете с едва знакомыми людьми. Почему?

Дени постояла молча, с пылающими щеками, а потом произнесла:

– Хорошо. Что именно вы хотите услышать?

– То, что вас тревожит. И только если хотите поделиться этим.

– Хочу, – медленно ответила Дени. – Но не знаю, что сказать. Понимаю, что звучит глупо, – добавила она торопливо, заметив его удивленный взгляд, – но иначе выразить не могу.

– Иными словами, вы чувствуете, что должно случиться нечто плохое, но не можете определить, что именно, и не знаете, как предотвратить события, а потому нервничаете и не находите себе места, – объяснил Мордекай Тремейн.

– Верно, – кивнула Дени. – Вы точно описали мои чувства. В чем же дело? Что меня пугает?

– Я здесь человек посторонний. И вижу только одно: подготовку к веселому, в лучшем смысле старомодному, традиционному празднованию Рождества.

– Так и есть. Наверное, я напрасно беспокоюсь. Дядя Бенедикт радостно суетится, заботится о каждой мелочи и наряжается Санта-Клаусом. Мы смеемся, шутим и вообще ведем себя как одна большая дружная семья. Елка сгибается под тяжестью подарков, даже снег идет когда положено – все так приятно и спокойно.

– Только на самом деле все не так, – печально возразил Мордекай Тремейн. – Вы не можете избавиться от странного предчувствия приближающегося кошмара. – Он пристально посмотрел ей в лицо, однако тщательно спланированная атака не достигла цели. Дени Арден не поделилась своими мыслями, и через пару мгновений Тремейн отступил на заранее подготовленную позицию:

– Вы до сих пор не ответили, почему решились на откровенность.

– Боюсь, просто люблю сплетничать. Простите. Видимо, страшно надоела вам своими жалобами. – Дени взглянула на часы и, прежде чем Тремейн успел возобновить наступление, добавила: – Боже, надо бежать, а не то опоздаем к ленчу!

На обратном пути они спешили и шли настолько быстро, что почти не разговаривали. Мордекай Тремейн с сожалением подумал, что придется дождаться новой возможности остаться вдвоем и продолжить доверительную беседу. Жаль только, что присутствие Роджера Уинтона практически сводило шансы к нулю.

После ленча Дени Арден исчезла. Оставив надежду отыскать ее, а в случае успеха отвоевать у Роджера, Тремейн грустно брел по аллее в сторону пустой сторожки, когда его окликнули. Обернувшись, он увидел Николаса Блейза и воодушевился. Может, вторая половина дня все-таки не пройдет даром?

– Приветствую! Все украсили?

– Во всяком случае, то, что касается меня, – с улыбкой ответил секретарь. – Бенедикт продолжает возиться со своей любимой елкой, но помощь ему больше не нужна. Предпочитает трудиться в одиночестве.

– Елка для него – дело чести.

– Несомненно. Подождите до утра: увидите ее во всей красе!

– Каждый получит подарок?

Блейз кивнул.

– В данный момент Бенедикт занимается тем, что развешивает карточки. Эту часть работы он обычно выполняет днем, а поздно вечером, когда все уже ложатся спать, прикрепляет пакеты.

– Причем делает это в костюме Санта-Клауса?

– Естественно, – подтвердил Блейз. – Рад, что отыскал вас. Я ждал возможности побеседовать наедине.

– Должен признаться, что предвидел необходимость разговора, – произнес Мордекай Тремейн.

– У вас возникли вопросы относительно моего письма. Наверное, гадаете, почему я убедил Бенедикта пригласить вас. Дело в том, что предстоит серьезная работа.

– Сюжет усложняется, – усмехнулся Тремейн.

Однако Блейз внезапно смутился:

– Надеюсь, не подумаете обо мне слишком плохо: пригласил на праздник, а теперь заставляю выслушивать жалобы, – но я встревожен. Очень встревожен. Вспомнил о вас и понял, что вы и есть тот самый человек, который способен помочь. Видите ли, в полицию обращаться бесполезно, потому что не смогу сказать ничего конкретного. Там посоветуют пойти к врачу и подлечить нервы. И будут правы.

– Значит, все-таки что-то есть, – пробормотал Мордекай Тремейн.

– О чем вы? – испуганно спросил Блейз. – Вам что-то известно?

– Нет, – невозмутимо ответил Тремейн. – Вы только что сказали, что в полицию обращаться бесполезно. Что заставило вас вспомнить о ней?

– Поведение Бенедикта. Что вы о нем думаете? Не кажется ли вам, что по сравнению с первой встречей мистер Грейм изменился?

– Не заметил ничего подозрительного. Ваш хозяин пребывает в прекрасном настроении и готовится весело встретить Рождество.

– И все же он не такой, как прежде. Что-то тяготит его. По-моему, страх.

– Чего именно он боится?

– Не знаю. – Николас Блейз пожал плечами. – Потому и попросил вас приехать.

– Но что же я смогу сделать? Мистер Грейм вряд ли захочет довериться мне, если не открылся вам. По-моему, откровенничать он не собирается.

– Но вы привыкли к подобным ситуациям: имеете богатый опыт в… расследовании.