Текст книги "Побежденный победитель"

Мимолетная тень мелькнула на лице Грейс, но тут же в ее зеленых глазах сверкнул гнев, она выпрямилась, вздернула подбородок и сжала кулаки на коленях.

– Мне хочется, чтобы между нами не было недоговоренностей, – произнесла она ледяным голосом и с пылающими щеками. – Я обсуждаю свою личную жизнь только по собственному желанию. Если вы возьмете меня секретаршей, то вправе требовать от меня полноценной и результативной работы, но это не значит, что автоматически вы получаете право вмешиваться в мою жизнь. Моя личная жизнь – мое личное дело и вас абсолютно не касается.

Так это был мужчина, понял Алекс Конквист. Он смотрел на разгневанное лицо Грейс, и ни одна мышца не дрогнула у него на лице. И она еще не отошла от всего этого.

– Вы совершенно правы, Грейс.

К ним пробиралась Барбара. Алекс встал.

– Думаю, мы можем идти, – произнес он спокойно. – Итак, Грейс?

Она уже вставала. Алекс отодвинул ей стул и на какой-то миг почти вплотную приблизился к ней. Она почувствовала запах крема для бритья, невольно отпрянула и наткнулась на стол, так что звякнули кофейные чашки и блюдца.

– Что? – спросила она чуть ли не с вызовом.

– Предложение остается в силе. С девяти до пяти.

Придя к себе, Грейс долго перебирала события прошедшего дня, но постепенно мысли ее перенеслись к фактам, предшествовавшим ее появлению в фирме «Конквист оперейшнс». Она снова вернулась в свой маленький городишко, и вся сцена после помолвки Энди и Санди ожила. Она словно наяву слышала голос Энди:

– Как, ехать в этот Вавилон? Опомнись, Грейс. Разве тебе не найдется дел здесь? Я уверен, что все будет в порядке. Главное, терпение.

А она смотрела на своего друга, которого знала всю свою жизнь и которого любила. Ну, как ей было объяснить ему, что истинной причиной ее отъезда из этого сонного городишки, затерянного в безбрежных зеленых полях милого ее сердцу края, были не выдуманные ею обстоятельства, а он, Эндрю Кроу-Барнес, или Энди, как все его звали.

Грейс только улыбалась, слушая его возражения и глядя на него своими зелеными, цвета морской волны, глазами, такими ясными и чистыми, что никто не увидел бы в них одолевавших ее тревог.

– Все уже устроено, Энди. Она отбросила прядь шелковистых каштановых волос, упавшую на щеку, и продолжала бодрым голосом: – Я прошла собеседование, правда полагала, что вряд ли что-либо путное из этого выйдет, поскольку конкурс огромный, но неделю назад мне позвонила секретарша мистера Конквиста. Я должна выйти на работу через четыре недели, чтобы несколько недель поработать под ее контролем, прежде чем она уйдет с этой работы и уедет вслед за мужем, получившим хорошее место в Штатах.

– Но если ты давно это задумала, то почему ничего не говорила? – спросил Энди тоном обиженного мальчишки. В этот момент он и впрямь был похож на избалованного мальчишку. – А тут на носу свадьба и вся эта суматоха. Санди так надеялась на твою помощь. Ты же знаешь, как она беспомощна в практических делах. В конце концов, ты же главная подружка невесты. Тебе и карты в руки. – Теперь в его голосе послышался упрек.

– Я понимаю, – ответила Грейс, вымученно улыбаясь. Уж кто-кто, а она об этом не забывала ни на минуту. Да, главная подружка красавицы-невесты, явившейся не весть откуда в их городишко и с первой встречи похитившей сердце Энди. Санди Гринвуд со своими длинными белокурыми локонами, небесно-голубыми глазами, талией в рюмочку и ногами, растущими прямо от шеи. Но она действительно мила, с горечью думала Грейс. Звезд с неба не хватает, хохотушка, только палец покажи, да к тому же беспрокая, но красива как картинка. Этого у нее не отнимешь. – Да разве я отказываюсь быть подружкой невесты у вас на свадьбе? Не о чем беспокоиться. Обо всем можно позаботиться до моего отъезда, а что касается церкви, где будет венчание, и городского зала для свадьбы, так с этим вы с дядей вроде прекрасно разобрались. – Дядя Энди был местным викарием. – Я приеду на уик-энд в конце августа, если Санди что-нибудь понадобится, – спокойно объяснила Грейс.

– Разумеется, ей понадобится уйма вещей, – сказал Энди. На этот раз в его голосе звучала смесь беспокойства и раздражения, отчего на миг терзающая ее боль уступила чувству досады.

Ну, как можно быть таким… толстокожим? Ведь они всю жизнь жили рядом как соседи, все детство и отрочество провели вместе, и дом одного был домом для другого. Его родители были ее вторыми родителями. И, даже когда они разъехались по университетам, новые знакомства не могли заменить им привязанности друг к другу.

Правда, они никогда не говорили о своих отношениях. Да и зачем? Ведь все и так было ясно. Они предназначены друг для друга. Или ей так казалось?.. Тем хуже, с горечью подумала она.

– Энди, я понимаю, что у Санди нет семьи, но разве твоя мать не готова помочь ей во всем? – Грейс старалась говорить ровным и спокойным голосом. – С залом все улажено, а твоя мама знает поставщиков продуктов, которых сосватал ей ваш дядя. Так что чего попусту волноваться! Все идет как надо.

– Но ей так нужна твоя моральная поддержка…

– Ей с лихвой хватит твоей моральной поддержки! – Это уже слишком. В конце концов, есть предел терпению. Мать Грейс была рыжей, о чем свидетельствовали огненные искорки в ее каштановых волосах. Так что она, конечно, отчасти унаследовала ее горячий нрав.

– Так ты окончательно решила ехать? – отрывисто проговорил Энди после напряженного молчания.

– Да, окончательно, – столь же отрывисто бросила Грейс. Она завтра же едет, если ничего не случится. Она по горло сыта многомесячным созерцанием воркования этой парочки, а обряд помолвки был для нее испытанием, которого она не пожелала бы и врагу. Все эта история тянулась больше полугода до середины сентября, и больше Грейс не выдержала бы. В довершение всех бед Санди явно хотела, чтобы Грейс была ее лучшей подругой, .

– Стало быть, и говорить об этом больше нечего. Но почему ты не могла подождать со своей карьерой и еще немного поработать у Брауна. Просто ума не приложу. Ты говоришь, что перемена места и работы встряхнет тебя, и это я могу понять. В твоем возрасте… – Нет, она сейчас ему врежет, он так и напрашивается. – Полгода раньше, полгода позже, какая разница…

– Вероятно, в моем возрасте, у меня нет времени ждать, – горько заметила Грейс в спину Энди, который уже направился к выходу. Санди в свои двадцать была на четыре года младше Грейс и Энди, но она уже несколько раз давала это понять в своей невинной манере, отчего Грейс чувствовала себя древней старухой, из которой песок сыплется. – Может, я решила брать быка за рога и не упускать свой шанс? – Она поймала себя на мысли, что в этих словах есть более глубокий смысл. Ей действительно давно пора уехать из этого захолустья.

Но Энди не остановился, и через секунду Грейс услышала, как хлопнула дверь. Она тяжело вздохнула и с трудом удержалась, чтобы не разреветься. Моргнув несколько раз, она подняла вверх подбородок, твердя, что не позволит себе распускать нюни. Хватит тех слез, что она выплакала за последние месяцы. Через четыре недели она покинет Билдс и, даже если место секретарши знаменитого Александра Конквиста улыбнется ей, ни за что не вернется сюда. Ни за что!

Все ее представления о будущей жизни с того самого момента, как она научилась ходить, были связаны с красивым молодым человеком, который только что столь стремительно покинул гостиную, и теперь ей предстояло научиться жить без него, а научившись, строить собственное будущее. Конечно, это не тот путь, который она выбрала бы по собственной воле, конечно, он усыпан не розами и там не ждет ее милая сердцу семейная жизнь, но нечего больше плакать по тому, чему не суждено быть, не то она окончательно превратится в какого-то слизняка.

Грейс расправила плечи и гордо подняла голову, уязвленная этой мыслью. Хватит проливать слезы над пролитым молоком. Что было, то было. И быльем поросло. Размазней она никогда не была! Она молода, умна, а на Эндрю Кроу-Барнесе, каким бы распрекрасным он ни был, свет клином не сошелся! При этой последней мысли Грейс помрачнела. Нет, ей было не по силам смириться с этой мыслью. Распрекрасный, да не в ее сказке. По усам текло, да в рот не попало. Тут и сказке конец.

Этими печальными мыслями завершился ее первый рабочий день.

2

Следующие недели были для Грейс сущим откровением. После первых дней, промелькнувших как сон, она поняла, что работа ей нравится. Нет, не просто нравится, она ее полюбила. Она не могла дождаться утра, чтобы бежать на работу, и часы в офисе «Конквист оперейшнс» пролетали незаметно.

Она не без удовольствия работала и в конторе «Браун энд Браун», и ее роль секретарши директора фирмы тоже была весьма ответственной, но работать с Алексом Конквистом было нечто особенное. И это мягко сказано.

И тем не менее в понедельник утром семнадцатого мая, когда Грейс проснулась, а за окном голубело чистое небо и светило яркое солнце, и вспомнила, что ей предстоит жонглировать сотней и одним шаром, с которыми Барбара справлялась играючи, ей стало вдруг не по себе и под ложечкой у нее засосало.

Дело не в том, что Алекс Конквист стал переходить за рамки чисто профессиональных отношений и отступил от заветов их первого ланча. Он ведет себя достаточно сдержанно и спокойно. Все это так. И тем не менее у нее сложилось впечатление, что во время всего испытательного срока в общении с ней он делал над собой усилия, тогда как с Барбарой был самим собой. Она уже знала, что Алекс не из ягнят, что он страшен в гневе и может кого угодно довести до белого каления. И безжалостен по отношению к тем, кто идет наперекор его желаниям

Только без паники, успокаивала она себя. Все будет хорошо.

Конечно, если быть абсолютно честной, ей не очень нравилось, что за столом он работает без пиджака и с расслабленным узлом галстука, а то и вовсе без оного. Она закусила нижнюю губу, досадуя на свою глупость. Что за ерунда, убеждала она себя. Однако на второй день своей работы в офисе, когда она вошла в кабинет босса и увидела его склонившимся над грудой бумаг за массивным рабочим столом в одной рубашке, из-под которой проступала хорошо развитая мускулатура, ей чуть не стало дурно.

Слава Богу, он был поглощен своими бумагами и не заметил., как она вошла. Галстук сбился на сторону, две или три верхние пуговицы рубашки расстегнуты, обнажая загорелую шею и волосы на груди. Господи, что она тогда претерпела.

Не то чтобы ее тянуло к нему. Эта мысль и так не давала ей покоя и неоднократно всплывала у нее в голове на протяжении всего рабочего дня. Отнюдь нет. Просто после маленького лысенького мистера Брауна, беспрерывно шмыгающего носом из-за хронического ринита, такой ярко выраженный самец, как мистер Алекс Конквист, явился для нее шоком. Но эту чисто животную физическую реакцию, зов плоти, она с легкостью подавила. Подумаешь, проблема.

Она надеялась, что рано или поздно это пройдет, и лучше рано. Это глупое… отношение к нему выбивало ее из колеи, заставляло нервничать, и каждый раз в его присутствии она, как ни боролась с этим, чувствовала себя не в своей тарелке.

Грейс сделала несколько вдохов и выдохов. Взгляд ее бродил по залитой светом просторной комнате и наконец остановился на большой коробке с тортом на маленьком холодильнике в крошечной кухоньке, занимавшей один угол.

Она впервые за это время съездила на уикэнд к родителям, и мама снабдила ее съестными запасами, которых, казалось, хватило бы на целую армию.

Она вспоминала свой визит домой. С родителями она отдыхала душой; у нее всегда были хорошие отношения и с отцом, и с матерью. В субботу вечером они устроили настоящий пир и чудесно отдохнули, радуясь жизни. А вот встреча с Энди, первая за эти шесть недель, повергла ее в уныние, если не хуже.

Как только он углядел ее красный «фольксваген», припаркованный около родительского дома (она выехала поздно ночью после вечеринки по случаю отъезда Барбары), он тут же постучал к ним, и Грейс не могла отделаться от него целых три часа. Отделаться? Грейс даже остановилась посреди комнаты при мысли об этом. Что за вздор! Разве она когда-нибудь отделывалась от Энди? Она просто не так выразилась. Просто теперь, после его обручения с Санди она не знала, как правильно вести себя с ним. А к тому же он был такой… Несчастный? Нет, быстро ответила она сама себе. Конечно, не несчастный, просто по горло загруженный всякой суетой, связанной с приготовлением к свадьбе. Что вполне понятно, разве нет?

Она слегка покачала головой, продолжая ходить по комнате. Ей надо было принять душ в крошечной ванной на лестнице напротив двери, потом приготовить тост и кофе. Времени у нее полно. Она решила прийти в офис пораньше, чтобы просмотреть почту Алекса до его появления, и встала на час раньше обычного. Она хотела приступить к своей постоянной работе с полной ответственностью, как и решила заранее, что означает полную отдачу сил и преданность фирме. На ближайшие несколько лет, по крайней мере. И чего ей совсем не нужно после сердечных мук последних месяцев, так это любовных историй. Работа – вот спасительный якорь. Здесь все ясно и понятно и можно реализовать свои амбиции. Мужчины же – это вечная непредсказуемость и источник сердечных мук. Перед глазами внезапно всплыли холодные янтарные глаза и рука ее, протянувшаяся за банным полотенцем на маленькой табуретке у двери, повисла в воздухе. Алекс Конквист ее босс, и этим все сказано. Связанные с ним треволнения и беспокойства объясняются просто: ее финансовое благополучие в его руках. Потому и его магнетизм действует на нее. А он действует. И еще как.

Грейс пришла в «Конквист оперейшнс» в четверть девятого, но когда заглянула в кабинет Алекса через смежную с ее приемной дверь, то поняла, что он провел у себя половину уикэнда, судя по бумагам, которыми был завален стол и даже пол. Этот человек настоящий трудоголик!

– Доброе утро. – Голос у него был озабоченным. Она открыла было рот, чтобы должным образом ответить, как он добавил: – Вы сегодня вечером можете полететь в Японию? – И это было сказано таким тоном, будто речь идет о чашке кофе.

– В Японию? – Остатки приятной расслабленности после чашки кофе с тостом на ее крошечном балкончике улетучились в мгновение ока. Она с недоумением посмотрела на него.

– Ну да. – Он даже головы не поднял от бумаг. – Дела с господином Сугимото немного запутались. Мне надо повидаться с ним и многое обсудить лично. Лучше непосредственных контактов ничего нет, сами знаете.

– Понимаю, – кивнула Грейс, пытаясь придать голосу должную секретарскую деловитость, что давалось ей с трудом, настолько она была сбита с толку неожиданным приглашением.

– Мне понадобится этот отчет, будьте добры напечатать его к полудню. Если потребуются какие-нибудь изменения, лучше внести их до отлета.

– А… а на какой срок предполагается поездка? – спросила Грейс.

– Дней пять, от силы неделя.

Неделя в чужой стране в компании Алекса Конквиста, мелькнуло у нее. А он еще спрашивает, есть ли проблемы. Но это входило в условия договора, когда она соглашалась на работу.

Она могла это предвидеть, просто ей хотелось бы еще несколько недель… на акклиматизацию.

Утро пролетело незаметно, и, когда она принесла отчет на просмотр Алексу, уже было одиннадцать. Грейс поехала домой, побросала вещи в чемодан, схватила паспорт и вернулась в офис еще до двенадцати, чтобы продолжить работу.

Было уже около половины второго, когда до Грейс дошло, что она не предупредила о своей поездке мать. Она взяла трубку, набрала номер, и надо же было такому случиться, чтобы в этот самый момент Алексу приспичило войти в ее кабинет с пачкой документов. Вид у него был озабоченный.

Ах как неудачно! Грейс услышала голос матери, и ей было неудобно класть трубку. Он никогда сам не заходил сюда, а всегда вызывал Барбару звонком, после чего та шла в святая святых.

– Здравствуй, это я, Грейс. Я вылетаю на несколько дней по делам в Японию. Так что не беспокойся, если позвонишь и не застанешь меня дома.

– В Японию? – возбужденно подхватила мать. – Вот это да, доченька! Мы с отцом с удовольствием вспоминаем об этом уик-энде. Было страшно приятно повидать тебя.

– Мне тоже, – ответила Грейс. Мысль о крупной фигуре, стоящей в дверях, несколько смущала ее.

– Так в Японию, говоришь? Здорово. Не забудь таблетки от укачивания, – ты же знаешь…

– Прости, мне надо идти. – И, не глядя на Алекса, она знала, что он хмурится. – Я позабочусь о себе, не беспокойся. Позвоню сразу, как только вернусь.

– Всего хорошего, милая, и спасибо за звонок. Надеюсь, все будет прекрасно и ты замечательно проведешь время. Я люблю тебя.

– Я люблю тебя. – Они так всегда прощались. Она повернулась и увидела выражение лица Алекса.

– Все?

Его лицо было бесстрастным и спокойным, как всегда, но Грейс сразу поняла, что он подумал, и все в ней возмутилось. С первых дней ее появления здесь он сказал ей, что она имеет полное право на частные звонки, разумеется при условии, что они не мешают работе, но за все это время она позвонила впервые! Она и сейчас не стала бы звонить отсюда, если бы он предупредил ее о поездке чуть раньше. И нечего запугивать и вселять в нее чувство вины. Даже мистер Браун не притеснял ее в этом вопросе.

– Думаю, да. – Сказано это было с должной холодностью, чтобы дать ему понять, что его привередливость замечена и не одобрена.

– В таком случае, может, вы лучше разберетесь с прогнозируемыми цифрами, чем секретарша мистера Корнфорда. Я попытался продраться сквозь этот лес цифр и запутался. Боюсь, господину Сугимото будет сложно что-нибудь понять в этих дебрях. Здесь много лишнего. – Он произнес все это таким сердитым голосом, словно во всех бедах виновата она.

– Хорошо, просмотрю. – Грейс поджала губы, беря протянутые листки. – Нам надо выходить не позже половины третьего. Самолет в четыре, – бросила она таким же резким и холодным голосом.

Грейс настолько боялась коснуться его руки, что взяла бумаги за самый краешек, так что последний листок полетел вниз, а когда она нагнулась, чтобы подхватить его, Алекс сделал то же самое. Соприкосновения удалось избежать, но его голова приблизилась к ней так, что она почувствовала его тепло и запах. Ее словно током ударило, и она резко отшатнулась, в результате чего остальные листочки посыпались ему на голову.

– Ах, простите.

Последний ее рывок кончился тем, что они стукнулись головами, да так, что у Алекса искры из глаз посыпались, а Грейс показалось, что босс покачнулся и выругался, но тут же овладел собой и бросил:

– Черт побери, да оставьте их, я сам. Грейс, глубоко вздохнув, глядела, как он, нагнувшись, собирал листки, и старалась не сосредоточиваться на узких сильных бедрах, резко обозначившихся натянувшимися брюками.

– Спасибо, – с трудом выдавила она.

– Пожалуйста. – Он положил на ее стол бумаги и, круто повернувшись, вышел через смежную дверь к себе в кабинет.

Замечательно. Просто замечательно. Грейс смотрела ему вслед, пытаясь унять сердцебиение. Это же надо, мало одного раза, она умудрилась столкнуться с ним дважды! Она понимала, о чем он сейчас думает. Где ты, Барбара? Вернись. Грейс невольно улыбнулась. За все шесть недель работы с Барбарой она видела ее неизменно спокойной, уравновешенной и непробиваемой в общении со своим вспыльчивым боссом. Не даром говорят, что разнообразие скрашивает жизнь.

Алекс больше не высовывал носа из своего кабинета и вышел ровно за десять минут до отъезда, так что она как раз успела довести до ума отчет и свести нескончаемые колонки цифр к минимуму, понятному и младенцу.

– Только закончила, – сияя проговорила Грейс. На него она не смотрела. Это было выше ее сил.

Он обошел ее стол и молча встал рядом. Когда же она протянула ему первый лист отчета, он, внимательно просмотрев его, одарил ее лучезарной улыбкой.

– Великолепно. Все сверили? – коротко спросил он.

– Да. – Она не стала объяснять, что нашла кучу ошибок и ей пришлось идти к мистеру Корнфорду разбираться. У нее создалось впечатление, что долго секретарша Корнфорда не продержится.

– Хорошо. – Он положил страницу на стол, застегнул воротничок, завязал галстук и проговорил: – Боюсь, уже пора. Вы готовы?

Как ни обыденно прозвучали его слова, в них была какая-то особая интимность, отчего Грейс залилась краской и, чтобы скрыть это, поспешно наклонилась к столу и стала собирать страницы отчета.

– Готова, – пробормотала она, передавая ему отпечатанные листки.

Интересно, у него все тело такое же загорелое, как лицо и шея? При таком росте и фигуре он, должно быть, потрясающе выглядит без одежды… От этой мысли по всему телу у нее пробежала дрожь, и она обрадовалась, когда он вышел к себе собрать вещи.

Да что это со мною? – недоумевала она. Она что, сходит с ума? Как может ей такое в голову прийти? Это было тем более странно, что она вообще не позволяла своему воображению так разыгрываться, даже в отношении Энди. Но Энди это не Алекс. От этой мысли она совсем расстроилась и стала убирать со стола, затем отнесла к двери чемодан, взяла из гардероба жакет, твердя себе, что она секретарша Алекса Конквиста и что она вылетит отсюда в два счета, если он догадается, что за фантазии бродят у нее в голове. Он бы неправильно это истолковал и решил, что у нее есть свои планы на его счет. Чего нет ив помине. Нет!

В последнюю минуту позвонили из Штатов, затем позвонил сам господин Сугимото, и Алекс догнал ее уже у выхода почти ровно в три. Шофер Алекса мастерски повел машину на полной скорости, лавируя среди потока машин на перегруженной дороге.

Роскошь полета в первом классе была так непривычна для Грейс, что она не сразу почувствовала преимущества этого. Она летит с ним! А он явно относится к мужчинам, у которых в крови рыцарское отношение к находящейся рядом женщине. И хотя было приятно, когда он обхватывал ее за талию, охраняя от толчеи по дороге к терминалу, и ей не пришлось самой тащить тяжелый чемодан и выстаивать в длинной очереди на красной дорожке, были в этом и свои минусы. Собственно, минусов было больше.

Она живо почувствовала, какой фурор производит Алекс на слабый пол, на что сам Алекс не обращал внимания. Женщины постарше и совсем юные вели себя вполне прилично, первые в силу возраста, вторые – почтения, но в зале ожидания была парочка хищниц, откровенно пустивших слюну при его появлении. Это было тем более обидно, что на нее они смотрели как на пустое место.

Как только они заняли свои места – а такая роскошь не снилась ей даже во сне, – Алекс снял пиджак и галстук и расположился в кресле, полностью расслабившись.

– Снимите туфли, расстегните все, что можно расстегнуть, и приготовьтесь к долгому полету, – сказал он со свойственной ему ленцой, повернувшись к ней. – Лететь чуть ли не двенадцать часов, а с учетом разницы во времени мы будем в Токио днем. Мы встречаемся с Сугимото к концу дня, так что с перелетом и встречей это будут все двадцать четыре часа. После обеда постарайтесь поспать несколько часов.

Грейс кивнула. Конечно, она постарается и будет достойной секретаршей, на которую он может рассчитывать.

Гормоны гормонами, но работа работой, и вместе им не сойтись, размышляла Грейс, расстегивая пуговицы тонкого льняного жакета и снимая туфли. Вообще-то она не считала себя особенно чувственной; ее любовь к Энди в основе своей была проникнута заботой и симпатией, для нее он был просто привлекательным мужчиной. Очень привлекательным, добавила она поспешно. Но от него она не теряла головы, как от Алекса Конквиста.

– И не будьте такой озабоченной, – проговорил Алекс тихим голосом, наклоняясь к Грейс, отчего она приросла к месту. – Я бы ни за что не взял вас к себе, если бы хоть на минуту усомнился в том, что вы подходите для этой работы. Может, вы не обратили внимания, но я не филантроп. А когда она повернула к нему голову, насмешливо добавил: – Как это ни забавно, но вы вовсе не обязаны мне улыбаться только потому, что я плачу вам зарплату.

– Не беспокойтесь, не буду.

Он был так близко, что она видела, как пробивается у него на скулах щетина, чувствовала запах его крема, к которому примешивалось что-то приятное, чему она не могла дать оценку.

Однако она заставила себя улыбнуться, за что была вознаграждена ответной улыбкой.

– Да я и не беспокоюсь. – Он откинулся на спинку кресла и, чуть прищурившись, разглядывал ее некоторое время. – Кто бы он ни был, он не стоит таких терзаний, Грейс. Поверьте мне.

– Что? – Она вытаращила на него глаза. – О ком это вы?

– О том типе, который давал вам напутствия, – пояснил он небрежно. – Разве не так?

– Хоть убей, не пойму, о чем вы…

– А что произошло? – не дослушав, перебил он ее. – Он что, вдруг сообразил, что допустил ошибку, согласившись на ваш отъезд, и теперь уговаривает вернуться?

– Никто не уговаривает меня вернуться, – с негодованием возразила она.

– А мне так показалось другое.

Да о чем это он твердит? – терялась она в догадках. Он же ничего об Энди не знает. Хотя чего тут знать? Ничего ведь и не было. Односторонняя любовь, и больше ничего.

– Алекс, уверяю, никто не уговаривал меня вернуться, – настойчиво повторила она. Что касается Энди, то тут не о чем говорить. Для него она старая добрая Грейс, подруга, утешительница, наперсница, своя в доску.

Не успела она разобраться с нахлынувшими на нее мыслями, как Алекс проговорил не без ехидства:

– Почему же вы тогда просили его не беспокоиться и клялись в своей любви?

– Я клялась Энди в любви? – Слова вылетели раньше, чем она спохватилась.

– Энди? Так его зовут? – Это было сказано с легким презрением, хотя без обычной самоуверенности. – Я всегда полагал, что это имя больше подходит женщинам. Впрочем, это зависит от типа мужчин.

– Алекс, мне кажется, произошла какая-то путаница. – Телефонный звонок. Этот дурацкий звонок! – Я не разговаривала с Энди с последнего уик-энда и не клялась ему в любви. Если вы имеете в виду сегодняшний разговор в офисе, то я звонила своей маме.

– Маме? – Алекс моргнул, и Грейс увидела, что он не знает, что сказать.

– Ну да, маме, – кислым голосом повторила она, хотя растерянный вид всемогущего босса доставил ей удовольствие. – Вы же сказали мне о поездке в самый последний момент, – продолжала она холодно, – и, как это ни удивительно, у меня есть жизнь за стенами «Конк-вист оперейшнс» и люди, которые будут беспокоиться, если я несколько раз не отвечу на их звонок.

– Вроде пресловутого Энди? – ехидно бросил он, приходя в себя. – Это имя соскочило у вас с языка?

Надо же быть такой дурой! Она смотрела на него с отчаянием, не зная, что сказать. Он наблюдал за ней на манер кота, следящего за мышкой; бледно-янтарная рубашка оттеняла золо-тистые глаза и усиливала сходство с хищником, вышедшим на охоту. Возьми себя в руки, девочка! – приказала себе Грейс. Алекс Конквист привык держать все нити в своих руках. Она достаточно насмотрелась на его повадки за эти шесть } недель. Она для него не более чем придаток и должна быть столь же послушной, как его правая рука.

Жизнь Барбары была для него ясна и прозрачна: брак в двадцать пять лет на друге детства, их взаимное решение направить свою энергию на карьеру, после того как выяснилось, что детей у них не будет. Барбару устраивала такая осведомленность шефа. Но Грейс не считала, что ее сердечные дела имеют какое-либо отношение к ее работе секретаршей у Алекса Конквиста.

– Энди – это друг, – проговорила она после некоторого молчания. – Старый друг, мы знакомы с детства. Понятно?

– Нет, не понятно. Я должен быть уверен, что вы со мной, Грейс. На все сто процентов. Мне не нужна секретарша, страдающая от неразделенной любви и прочей чепухи. Так не пойдет. Это отразится на работе, и вы сами это знаете.

– Как вы смеете? – возмутилась она. Это уж слишком.

– Смею, потому что это необходимо, – резко произнес он. – Я слишком во многом полагаюсь на секретаршу, чтобы позволить себе остаться на бобах.

– Послушайте, Алекс… – Она помолчала, с трудом сдерживаясь, чтобы не нагрубить. Он платит ей очень приличные деньги, а опыт и профессионализм, который она получит, работая с ним, не поддается оценке. Сотни девушек целовали бы Алексу руки, если бы он взял их к себе на работу. В принципе он имеет право требовать стопроцентной преданности. Дело не в этом! Так с какой стати она лезет в бутылку? – Энди моя любовь с детства. Он женится на другой, – вяло произнесла она. – И я вовсе не страдаю по нему. – Но это ведь так. От этой мысли она вдруг сама опешила, и голос ее дрогнул. – Я хочу все силы отдать работе. И прошу мне поверить. – Она посмотрела ему в глаза.

– Я этого не прошу, – проговорил он неожиданно мягко. – Могу я спросить вас еще об одной вещи?

Грейс кивнула. Она предпочла бы сказать «нет», но ее храбрость имела предел, а чем скорее все это кончится, тем лучше. Семь бед – один ответ.

– Если завтра он предложит вам все начать сначала, что вы на это ему скажете? И, пожалуйста, правду.

– Не знаю. – Господи, какое же у него сексапильное лицо. Мысль совершенно неуместная, но столь навязчивая, что она не могла противостоять ей. Интересно, сколько у него было любовниц?

– Не знаете? – Он медленно покачал головой и криво усмехнулся. – И сколько лет вы любили этого парня, Грейс? Этого друга детства и чужого жениха?

– Всегда. – Она сказала правду, но, возможно, это прозвучало бестактно.

– Всегда? – повторил он, снова покачав головой, отчего ее словно током ударило. – И все же подумайте, случись ему покаяться и снова воззвать к вечной любви, готовы ли вы снизойти до него или нет? – ядовито спросил он. – Так или нет?

В его интерпретации все это звучало ужасно. Грейс смущенно посмотрела ему в глаза, покраснев до корней волос. С какой стати так все извращать?

– Грейс? – не унимался он. Так или нет?

– Вы все переворачиваете с ног на голову. – Это было, конечно, слабое оправдание. Ему удалось смутить ее.

– Я? Переворачиваю? – И, когда он наклонился к ней и коснулся губами ее волос, вся ее прежняя жизнь куда-то испарилась, а все представления о верности, любви, порядочности, свободном выборе разлетелись как дым. Это был мимолетный поцелуй, он тут же откинулся на спинку кресла, закрыл глаза и произнес ровным голосом: – Парень идиот, не годящийся вам в подметки, и вы это прекрасно знаете. Забудьте о нем, Грейс, и занимайтесь своей жизнью. Вы молоды, красивы, и надо, пока не поздно, брать от жизни все. Работайте на все сто и развлекайтесь на все сто, в наших водах на вас рыбы хватит, и нечего больше вспоминать о той мелкой луже.

Он ее поцеловал. Грейс была рада, что краска, залившая ее лицо, не бросилась ему в глаза, потому что он их прикрыл. Впрочем, это и поцелуем-то не назовешь, сказала она себе, когда здравый смысл опять вернулся к ней. Держись, Грейс. Для него это был некий завершающий знак в их разговоре, благословение на будущее, равнозначное дружескому похлопыванию по плечу. Он же не виноват, что для нее это оказалось столь… ошеломляющим.