Текст книги "У каждого свое зло"

Поликлиника, где работала Алла, располагалась в самом центре города, стариков здесь, как и по всей Москве, было немало. И вот, когда во время эпидемии гриппа руководство поликлиники заставило всех процедурных сестер ходить по домашним адресам, лечить ветеранов, занемог и Антон Григорьевич Краснов, из-за которого они ломали копья. Сначала у старика был грипп, потом начались какие-то осложнения, ему прописали курс общеукрепляющих инъекций. Когда Алла сама сообщила, что ее попросили походить к старику, поделать ему уколы, Решетников очень обрадовался.

– Ну вот, видишь! – сказал он. – Это судьба. – И добавил, видя, что сейчас она реагирует совсем не так болезненно, как в первый раз: – Ну что тебе стоит, Аллочка? Ты ни при чем! Ты хочешь остаться без пятнышка? Ты и останешься без пятнышка, как невеста!

Второе изменение в план он готов был внести уже после того, как Алла начала ходить к Краснову чуть ли не каждый день. Именно Алла принесла Игорю Альфредовичу информацию о племяннике Ярославе. И это была замечательно интересная новость, потому что, если бы удалось этого самого племянника использовать, Игорь Альфредович осуществил бы задуманное легко, без потерь и уж теперь-то – с помощью воистину идеального плана! В этом случае преступление, то есть похищение редчайших книг, совершил бы человек, не знающий ни его, ни Аллы, ни даже Димона… Впрочем, насчет Димона… насчет Димона он ошибался. Нет, Димон и в самом деле красновского племянника не знал и даже не подозревал о его существовании, но когда Игорь Альфредович отправил его на разведку – проследить, выяснить, где тот живет, что из себя представляет, Димон, докладывая, презрительно сплюнул:

– Он для чего нужен-то?

– Ну мало ли, – неопределенно ответил Игорь Альфредович.

– Да не, не хотите – не говорите, – скривился Димон. – А только я так скажу: если он нужен – это чмо голыми руками взять можно…

Своим наметанным глазом Димон сразу определил в племяннике родственную душу – пацан сидел на игле так крепко, что должен был все время увеличивать дозу, чтобы не плющило.

И вроде чисто теоретически все должно было получиться, как задумано, если бы… Если бы мнительного Решетникова не посетило вдруг сомнение: а что, собственно, мешает красновскому племяннику и Димону объединиться и начать диктовать свои условия? Одно дело, когда он нанимает Димона совершить кражу – да-да, именно нанимает, ничего иного, и совсем другое, когда кражу совершает неизвестно кто, а Димон выступает как посредник. Да тут эти жулики могут любую полоумную цену заломить, и ничего с ними не сделаешь! Словом, Решетников поостерегся вводить в предприятие еще одного человека.

Конечно Игорь Альфредович, как потом выяснится, переоценил умственные способности «партнера», приписал Димону свою собственную хитрость, но ему даже и в голову не пришло, что тот уже переговорил с красновским племянником, проявил, так сказать, инициативу. Но чмо – и есть чмо. Сначала Ярослав согласился выполнить Димонову просьбу, потом отказался – видать, как решил Димон, считал, что, если у него в руках будут дядькины книжки, он и сам на них деньгу срубит. И так бы они торговались и переговаривались до сих пор, если бы Решетникову не позвонил Петерсен и не сообщил, что будет в Москве через два дня. Это тоже соответствовало идеальному плану Игоря Альфредовича: книг еще не успеют хватиться, как они уже покинут пределы России…

– Да-да, конечно, ждем! – восторженно тарахтел в трубку Игорь Альфредович. – Да-да, у нас уже все готово, ждем!

Словом, они должны были действовать срочно, так что больше – никакой неопределенности, никаких изменений плана. Это окончательно отменяло участие в операции племянника Ярослава – все должно было получиться и без него.

И сегодня с утра Игорь Альфредович, словно головой в прорубь, дал своей гвардии команду начинать реализовывать так старательно выношенный им план.

Алла заявилась домой лишь поздно вечером, обнаружив своего босса и сожителя в состоянии крайнего недовольства.

– Ты почему не звонишь? – злобно спросил он, готовясь, похоже, устроить ей настоящую выволочку. Но Алла, хорошо за это время усвоившая, чем его можно смирять, ничего не ответив, сняла свой короткий плащик, в котором пробегала весь день, и он, едва завидев ее стройную фигурку, аккуратно обтянутую надетым прямо на белье халатом, лишь крякнул, пряча мгновенно ставшие похотливыми глаза. Впрочем, все же проворчал, не смог остановиться: – И откуда же вы так поздно, мадемуазель Ухтомская?

– Ай, оставь эти штучки Игорь! – отмахнулась она. – Я же не на гулянке была! Так что не вяжись ко мне, пожалуйста, тем более все что требовалось – я сделала. – Она пожала плечами, сказала презрительно, словно адресуясь к кому-то третьему, кто мог быть им судьей: – Ну и мужики пошли! Да ты молиться на меня должен, а не попрекать непонятно чем, не устраивать какие-то бабские скандалы! Если бы не я – кто бы старику уколы делал?

Она нутром чувствовала, чем достать его – очень уж хотелось Игорю Альфредовичу, чтобы она говорила о нем другим: ух, он такой у меня мачо… Настоящий мужик – что по жизни, что в койке… Такие вот у человека комплексы, что поделаешь – мужиком ему хочется выглядеть. Ну, а ведь давно известно: хочешь жить с человеком комфортно – ни в коем случае не наступай этому человеку на комплексы! Если… если, конечно, тебе это не нужно для каких-нибудь далеко идущих целей…

– Да, да, ты, конечно, права, – тут же пошел на попятную Игорь Альфредович. – Если бы не ты – я просто не знаю! Но и ты меня пойми, я ведь тебя жду, я волнуюсь, – снова повторил он и, обняв ее за плечи, повел на кухню, где – она это знала, едва войдя в квартиру, – ее ждало что-то вкусное, специально для нее приготовленное. «Ну что ж, – решила она, – сменим гнев на милость».

Стол на кухне был уже сервирован – знать, и впрямь заждался ее Игорек.

– Неужели это все для меня, милый? – проворковала, как в таких случаях полагается, Алла.

Он этот тон принял:

– Конечно, для тебя, дорогая, все ради тебя! Ну и, конечно, по случаю начала нашей… м-м… операции. Мы так долго этого часа ждали…

Он налил себе и ей по полной рюмке коньяку, поднял свою.

– Ну, за удачу, Лялечка! У тебя, надеюсь, сегодня все нормально прошло, без эксцессов?

– Какие от стариковских жоп могут быть эксцессы! – усмехнулась она, уже устав от взятого самой же слащавого тона. – А, ладно… Давай и вправду – за удачу.

Чувствовалось, что ему неймется расспросить ее обо всем. Но он сдерживал себя – видно, решил, что, поев, она смягчится. Он терпеливо наблюдал, как она сбрасывает на пол туфельки, как вытягивает намятые за день ноги в телесных колготках, как с наслаждением откидывается на мягкую высокую спинку дивана, а потом с таким же наслаждением, с аппетитными причмокиваниями начинает резать приготовленное им мясо, специально для него закатывая глаза к потолку – нет, мол, слов; как не в силах сказать что-нибудь набитым ртом, жестом показывает ему: налей, мол, быстренько налей! И только когда он увидел, что она наконец утолила первый, самый жадный голод, спросил осторожно:

– И все же, как там дела? Я могу уже отдать распоряжения Димону?

Она пожала плечами, сказала односложно:

– Можешь.

– Укол надежный, по-твоему?

– Надежней не бывает. Я еще там была, когда дед уже начал отрубаться! Думаю, часов до десяти утра проспит наверняка.

– Слушай, ты пойми и меня, – никак не мог успокоиться Игорь Альфредович. – Меня ведь, согласись, не может не беспокоить, как все пройдет. Димон – он ведь болван порядочный, верно? Или ты за ним этого не замечала? Вот я и говорю: может, лучше бы тебе было сразу самой и взять, что надо, пока ты была там и дед твой спал?…

– Интересное кино! – возмутилась Алла, даже рюмку (пустую, впрочем) от себя отодвинула. – Ты что, совсем дурак? Или меня за дуру держишь? А как хватятся? На кого первое же подозрение? Конечно, на меня! А у меня что? У меня судимость, и значит, меня уже можно привлекать, – неважно, виновата я или нет… Этого ты хочешь, да?

– Да что ты, Лялюся, господь с тобой! Я ведь просто спрашиваю, что называется, гипотетически: могла бы ты или нет…

– Нет! – отрезала Алла. – Даже если б я и захотела сунуть голову в эту петлю, у меня бы все равно не получилось: там все время крутилась рядом дедова соседка, причем не старуха, про которую я тебе говорила, а другая, ее дочь. Так что извини, дорогой, как ни хотелось тебе подставить меня, а идти придется Димону. Замки там стоят – фигня. Один, наверно, можно фомкой отжать, даже просто большой отверткой, ну, а второй – похоже, шпильке поддастся. Английский, таких по Москве уже лет пятьдесят, наверно, не ставят… Так что скажи спасибо, что хоть в этом везет.

– Спасибо! – дурашливо поклонился ей Игорь Альфредович. – Вот не перестаю я удивляться: и дело вроде пустяковое, и навар хороший сулит, а все у нас вроде как через… то есть как из-под палки идет… И пока только одни расходы, а когда они окупятся – хрен его знает!

– Это тебе отсюда дело кажется пустяковым, дорогой, – огрызнулась Алла. – Ты сидишь дома, изображаешь не то крутого братана, не то светского мэна. А вот сунуть бы тебя в мою шкуру, вот тогда бы посмотрела я, куда бы оно делось, это твое барство, этот твой дерьмовый аристократизм!

Вот теперь, кажется, она его все-таки достала.

– Кто ты есть? – взревел он. – Кто ты есть, чтобы делать мне замечания, объяснять, что я должен и чего не должен! Это я – слышишь, ты, это я должен тебе давать указания, понятно? Короче, в последний раз: я не спрашиваю, что ты вколола этому самому Краснову, я спрашиваю, сколько длится действие препарата, то бишь сколько еще клиент проспит. Как ты понимаешь, знать это – жизненно важно. И второе. Объясни мне внятно, может ли Димон идти и почему. Или не может – и тоже почему.

– Там соседки эти все время крутятся… Откуда мне знать, может, они и ночью дежурят или готовы прибежать по первому зову… А потом… я, конечно, в препарате уверена, но что будет, если дед все-таки проснется?

– Ну-у… не думаю. Препарат сильный, мне его знающий человек присоветовал, из ФСБ… А вообще-то я Димону дам карт-бланш. Пусть действует по обстоятельствам – если понадобится, то и жестоко.

– Карт-бланш?! – вскочила со своего места Алла. – Жестоко? Это что же – пусть, если захочет, и убивает? Вот что, дорогой мой! Ты мне ничего этого не говорил, я ничего не слышала. Не желаю я влезать ни в какое дерьмо, понял? Мы так не договаривались! Мне и той баланды, что я уже отведала, – вот как хватит! Обещай мне, что никаких жестких мер ни к старику, ни к соседкам вы с Димоном не примените. Никаких! Иначе я тебя сдам, предупреждаю. Не потому, что сука, а потому, что не хочу сидеть по новой, ты меня понял?

Но эти ее слова произвели на Игоря Альфредовича совершенно не то действие, на которое она рассчитывала. Он вдруг побледнел как смерть, встал со своего места, вперился в собеседницу сумасшедшим взглядом, от которого ей стало немного не по себе – после тюрьмы побаивалась психов.

– Алла, – сказал он замогильным голосом, – ты никому не рассказывала о нашем… о нашем деле? Ну, может, как-нибудь случайно, по-женски… Вот, мол, не сегодня завтра разбогатею, поеду на Канары, а? Ведь вам, бабам, только бы языком молоть, а что слушатели подумают – это вас мало касается… А ну, отвечай немедленно! – вдруг рявкнул он так громко, что Алла даже вздрогнула.

Ничего не говоря, она закурила, пару раз глубоко затянулась дымом, раздавила окурок прямо в своем блюдце. Тюремный опыт подсказал ей и единственно верную линию поведения.

– Если ты, – сказала она, голос ее срывался, звенел от напряжения, – если ты еще хоть раз… Если ты, гнида интеллигентская, еще хоть раз повысишь на меня голос или посмеешь разговаривать со мной в подобном тоне, то я тебя, аристократ хренов, кобель поганый – я тебя придушу своими руками. Можешь даже не сомневаться: ПРИДУШУ! – Она перевела дыхание, не поднимая на него глаз, набухала себе коньяку в чайную чашку, маханула залпом, сказала властно: – А теперь звони своему Димону и немедленно посылай его к Краснову. Время идет, а ты не мычишь, не телишься. Еще скажи: пусть не зарывается, а берет только то, о чем договаривались. Две книжки – ерунда, авось сразу не хватятся. А потом – потом хрен кто распутает концы. И чтобы никаких карт-бланшей, никакой мокрухи. Заметит что-то подозрительное – лучше пусть тут же сваливает. Ты понял меня?

– О боже! – тоскливо отозвался Решетников. – Даже лучшая баба – это все равно всего лишь баба. – Чувствовалось, что самолюбие его уязвлено, что ему неприятно подчиняться ей, но и как выйти с честью из этого положения – он тоже не знает. – Что же ты так орешь, Лялечка! У меня даже голова от тебя разболелась!

– Прими ношпу с анальгином, – бросила она, даже не думая ему сочувствовать или смягчать свой приказной тон. – Знаю я эту вашу мужскую болезнь: как до дела доходит, так сразу штаны полные, так сразу за бабу прятаться…

А ей сейчас ужасно претил даже этот его нерешительный вид. «И чего я с ним связалась», – думала она, напрочь забыв о том, что в тот момент, когда она с Игорем Альфредовичем «связалась», ей и жить было негде, да уже и не на что, и если бы не он, одна бы выпала ей дорога – панель… Но она про это не вспоминала, она думала, глядя на него: ну добро бы хоть любовник был из него путный, а то одно название…

– Ну, что ты расселся, как у тещи на блинах, звони давай! – снова подхлестнула она босса, хозяина, сожителя, и Игорь Альфредович, дернувшись и бросив сквозь зубы: «Ну, ты… полегче!» – все же схватился за мобильник, набрал нужный номер, закричал в трубку – не столько для того, кто был на том конце провода, сколько для нее, для Аллы, сидевшей рядом и ждущей от него мужских поступков:

– Дмитрий! Давай приезжай сюда. Немедленно. Что?! Ты что – шутки со мной шутить будешь? Одна нога здесь – другая там! Да, дело… да-да, то самое, о котором мы с тобой говорили. Все, хватит базарить! Расчет? Да что ж ты, м… такой, все по телефону норовишь! Ты приезжай – я тебе все в деталях здесь обскажу еще раз: что, где, когда.

Он отшвырнул от себя телефон, схватил со стола коньячную бутылку, жадно присосался к горлышку.

Алла властно вытянула бутылку у него из рук, сказала брезгливо:

– Ты что думаешь, мне расслабиться не хочется? Твоя забота сейчас – дело сделать, понял? И не как-нибудь, а в наилучшем виде. Так что дождись сначала Димона, а уж потом…

И когда наконец Димон, в одиночку, отправился на дело (дом на Трифоновской, подъезд 2, код 579, один замок – фомкой, другой – простой отмычкой, но желательно не царапать сувальды, если кто не спит или появится не вовремя – вырубить, но ни в коем случае не гасить, взять только две книги – шкаф красного дерева, третья полка сверху, середина, две одинаковые книги в коже – «История птиц Британии», не забудешь? Больше ничего не брать, как бы ни чесались руки, расчет как договаривались, по выполнении), – когда он, наконец отправился на дело и осталось только ждать того самого момента, с которого они могли начинать считать себя богатыми и счастливыми, она сказала, закидывая ногу на ногу, так, что далеко, до самого тазобедренного сустава обнажилась ее розовая ляжка:

– Вот теперь наливай, Игорек. Начнем снимать стресс, верно? Вообще стрессы обязательно надо снимать, причем, чем быстрее, тем лучше. Это я тебе как медик говорю. – И засмеялась.

И он, не отводя жадных глаз от дразнящей наготы ее бедра, засмеялся тоже, правда, как-то скованно, зажато – никак не мог отвлечься мыслями от того, что сейчас происходит там, на Трифоновской.

– Ага, – наконец выдавил он сохнущим горлом. – Димона дождемся – и оттянемся по полной программе.

Тогда, посмотрев на него все с тем же презрением, она налила себе и выпила, даже не подумав закусывать. Тоже нервничала, но по-своему…

Но волновались они, похоже, напрасно: спустя примерно полтора часа Димон, высоченный губастый парень в джинсовой куртке и белых, как у Бориса Моисеева, слаксах, вошел в квартиру Решетникова – с самодовольной улыбкой во весь рот и свертком под мышкой. По всему видать – на щите.

– Ну как? – встретил его в дверях Игорь Альфредович.

– Как не хрен делать! – гордо оказал Димон и торжественно было протянул ему сверток, но тут же передумал. – Или как, Альфредыч, может, сперва деньги?

– Ишь ты, деньги! Ты там не наследил за собой, нет? Ладно, пошли. Расскажешь, как все было, посмотрим, что ты принес, а там и решим…

– Как говорили две книжки, так и принес, чего решать-то? – покрутил головой Димон – ну, мол, ты и чудишь, босс… И, глядя, как хозяин на ходу распаковывает книги, забормотал, идя за ним следом: – Только это… Альфредыч… там про птиц про этих, про британских – один том всего оказался, в шкафу-то в этом… Ты говорил два – а там токо один, ну я и…

– Ты чего принес?! – взревел Игорь Альфредыч, вытащив наконец принесенное на свет белый. – Нет, Ляля, ты посмотри, что этот мудофель в слаксах принес!

– А чего такого-то? – возмутился Димон. – Сказано – за две книжки платите, я две книжки вам и притаранил, хотя по мне – так лучше бы картинку какую было приватизировать. Там картинок разных – хоть жопой ешь…

Слушая весь этот бред, Игорь Альфредович, бессильно привалившись к стене, растерянно стоял у стола и смотрел на хорошо ему знакомую книгу в тисненной золотом коже.

– Господи! – выдавил он сквозь зубы с совершенно обреченным видом. – Это он знаешь что приволок, Алла? Это он альдину дедову приволок! Да ты хоть соображаешь, что ты наделал, урод? Это все равно что ты «Трех богатырей» каких-нибудь из Третьяковки спер или «Ивана Грозного», который убивает сына… Как тебе хоть в голову-то вскочило, уродище!

– А чего? – слегка растерялся наконец Димон. – Я смотрю – одного тома птичьего нету, ну я… Вы ж сами сказали – платите за две книги, верно? Ну я и подумал: эта старая, красивая. Она там совсем рядом стояла с этими, с птицами, ну я ее и того… Для счета. Чего я не так сделал-то?

– Тебе что было сказано? – грозно спросил Игорь Альфредович. – Тебе было сказано: два тома про птиц, и больше ничего не трогать. Говорил я тебе это специально или нет?

– Ну, говорил… Говорили.

– А ты что? Зачем ты ее взял, а? Она, может, одна на всю Россию, на все СНГ, куда ее теперь? А искать ее будут, как, блин, золото из валютного хранилища!

Алла тем временем, кинув мимолетный взгляд на «Птиц» (надо же, за что только люди ни готовы огромные деньги платить), жадно схватила книгу, о которой так много слышала в рассказах задавшегося целью просветить ее Решетникова. Книжечка была небольшая, и от нее прямо-таки исходил аромат какого-то изящества, дающегося высоким вкусом, принадлежностью к чему-то настоящему (она почему-то при этом вспомнила красновскую соседку, Марину эту, которой, надо честно признать, очень подходили и ее духи, и ее выпендрежное платье). Она открыла книжечку и наконец своими глазами увидела знаменитую марку жившего аж полтыщи лет назад знаменитого венецианца Альдо Мунция: дельфин, обвивший своим гибким туловищем якорь… «Гипнероптомахия Полифила». Венеция. 1499 год – таких вот книжечек, поди, и выпущено-то было всего ничего, а сколько их теперь осталось? Раз, два и обчелся? Нет, чего греха таить, именно книги Алла не любила, а вот толк в дорогих вещах понимала…И если разобраться – за что, собственно, Игорь драит сейчас бедного малого? Да эта книга, поди, в несколько раз дороже каких-то долбаных британских птиц! Может, и правда, как Димон догадался, Игорь ему по полной платить не хочет? А что – тогда Игорь, наверно, прав. Чего деньгами разбрасываться, если их при себе оставить можно?

Между тем «диспут» у Димона с Игорем был в самом разгаре.

– Не, ну ты чего, в натуре, командир? Чего мне ее -назад тащить, что ли? Сам же говоришь – эта… «Три богатыря». Значит, знатно толкнуть можно, нет, что ли?

– Ну баранина! – развел руками Игорь Альфредович, обращаясь за поддержкой к Алле. – Так и не въехал до сих пор, что глупость сморозил, что из-за этой книжонки нас всех за копчик взять могут!

Но Алла, вопреки ожиданиям, не кинулась его безоговорочно поддерживать, больше того, обидно оборвала:

– Подожди, Игорь, – и развернулась к Димону: – Давай лучше расскажи, как все было. Все по порядку рассказывай, понял? Как вошел, что там дед, долго ли ты пробыл – словом, все-все. И учти, от того, что ты расскажешь, и будет теперь зависеть расчет. – Она демонстративно убрала со стола толстую пачку «зеленых», которую Решетников приготовил для расплаты со своими «руками».

Игорь Альфредович скривился – девка брала на себя слишком много. Но промолчал. Ладно, пусть этот идиот сначала расскажет все, что надо, а уж потом, когда они останутся вдвоем, он напомнит ей, кто есть кто! Ей эта выходка даром не пройдет!

– Ладно, давай рассказывай, чего жмешься! – разрешил он. – Да не тяни, и так с тобой уже время теряем…

– Да чего особо рассказывать-то? Как договаривались – так все и сделал. Перво-наперво проверил окна. И у соседки свет не горит, и у деда. Правда, у деда все-таки какой-то слабый был в одной комнате, уж потом я понял – в спальне ночник. А с улицы и не поймешь, я даже подумал, свечка, что ли, горит…

– На телевизор не думал?

– Не, телевизор – он синим горит… Синим пламенем, ха-ха!

– Ну, ты поостри еще! – цыкнул на него Игорь Альфредович.

– Не, а чего он? – пожаловался Димон Алле. – Как будто я, блин, его гробанул… Ну вот, дело привычное, правильно? Поднялся я на этаж, послушал под дверьми. Все тихо. Ну и то сказать, время-то много уже, время-то самое подходящее для наших дел… Ну дальше я… А чего дальше? А, замки! Ну, как вы и говорили – верхний я на раз открыл, только не шпилькой, а пилкой для ногтей, в самый аккурат вошла, а нижний фомкой отжал, как вы говорили. Конечно, фигня, а не замки. Я даже удивился поначалу: коллекционер, такое богатство, а замки – тьфу. А потом, уже в квартире, разглядел: она у него, у деда, на охрану была поставлена: там, у двери, и проводки, и коробка сигнальная, а только, наверно, он денег, что ли, на охрану пожалел – ну, не подключена она.

Игорь Альфредович в этом месте рассказа сурово посмотрел на Аллу – ее промашка, сигнализацию охранную просмотрела. А если б была подключена? Если б сработала? Ужас!

– Вот на таких мелочах и горят лучшие люди! – заметил он вскользь, отыгрываясь за недавнее. – Да знаешь, что тебе полагалось бы сделать за такую промашку?!

– Ой, да ладно тебе, помолчи? – снова отмахнулась она от него, как от назойливого насекомого.

Нет, с этим надо было что-то делать – девка на глазах теряла к нему уважение!

– А ты чего тут, собственно, командуешь? – не на шутку разозлился Решетников. – Расселась – и командует! Твое дело – сгоношить чего-нибудь еще на стол. Что мы, нелюди какие? Человек с дела пришел, а мы его даже не угостим?!

Алла, ни слова не говоря, поднялась со своего места, полезла в холодильник. Она открывала банки, резала хлеб, вытирала новую запотевшую бутылку, и все это – молча, но в то же время стараясь не пропустить ни одного слова из того, что рассказывал Димон.

– …Ну вот. Я в прихожей постоял, послушал. Тихо, блин, только на кухне кран капает, да дед храпит. Ну, конечно, если б вы не предупредили, я вообще-то старика бы сразу вырубил – от греха, значит, чтобы лишнего не видел. Нет, не до смерти, а так… ну, вроде как анестезию бы дал, наркоз, гы-гы! Ну и все, чего еще рассказывать-то? Я к шкафу подошел, сразу, как вы говорили, на третью полку смотрю. Вижу, одна книга есть, прямо посередке, а второй не видать. Ну, думаю, не могли же ошибиться ребята. Это я про вас так, про обоих, уж извините! Даже фонарь зажег – точно, одна стоит, вторую чего-то не видать. Я и выше посмотрел, и ниже – нету, блин. А главное, я-то думал, что шкаф мне открыть – раз плюнуть, а он тяжелее, чем дверь открылся. Такой замок, блин, старинный. Пока это я дотумкал, что ключи где-то рядом с дедом надо искать! Ну и нашел, ага. Ну, а дальше чего делать-то, нет второго тома, и нету! Взял я тот, который есть, ну и книжку, что рядом стояла, прихватил. Думал, какая разница – книга старинная, тоже может сгодиться…

– Так, стоп, – сказала Алла. – Давай еще раз. Ты хорошо книжку искал?

– Вот чтоб мне ссучиться – все, блин, перешарил. Она ж небось приметная… Ну нету нигде! Гадом буду, нету – и все!

Алла встала, прошлась по кухне из угла в угол – думала.

– Я, между прочим, специально сегодня смотрела – стояли оба тома. Рядом.

– Ну и что? – угрюмо сказал Решетников. – Это ни о чем не говорит. Главное – у нас ее нету. Короче, Димон, подвел ты меня. Не могу я тебе все заплатить. Это я тогда сам в пролете буду. Мне за два тома покупатель обещал, а возьмет ли он один вообще – ба-альшой вопрос…

Димон аж посинел от такого поворота событий.

– Ну, блин! Я-то тут при чем? Вы меня навели, я дело сделал. А замели бы меня? Какая разница – нашел я книжку, не нашел – все равно срок бы корячился. Не, Альфредыч, так дело не пойдет!

– Мне две книжки про птиц надо, понял? А эту, вторую – можешь взять себе на память – все равно тебе навара с нее никакого не будет, потому как тебе ее не продать!

– Не, Альфредыч… – Димон был растерян, но сдаваться не собирался, – уговор же у нас… Я, блин, за вас на дело пошел, а вы мне за то – подлянку? Так вообще-то у людей не заведено. Это я и зуб на вас нарисовать имею право, и меня, между прочим, все поддержат…

– Ты на меня? Зуб? – ощерился Решетников. Он чувствовал себя вполне уверенно. Димон был самым настоящим сявкой – так, пошестерить чего на подхвате, серьезные воровские законы не про него писаны. Законы серьезных людей касаются. Но и Димон, который теперь знал слишком много, своего упускать не собирался.

– Так я тогда вам обе книги не отдаю, раз вы уговор нарушаете…

– А ну хватит! – вмешалась вдруг Алла и даже кулаком стукнула.

Оба спорщика сначала удивленно посмотрели на нее, потом друг на друга. Но она даже внимания не обратила на эти взгляды.

– Книжки были, – продолжила Алла. – Если пропали – только в самый последний момент, уже после моего ухода… Там дед говорил что-то насчет племянника – мол, сегодня племянник ко мне должен прийти… Познакомить предлагал… Я думаю так: если книжку кто и взял, то либо племянник, либо молодая соседка…

Димон слушал ее, открыв рот, какая-то мысль, чувствовалось, билась в его бедовой голове, просилась наружу.

– Племянник этот – его Ярославом звать, да?

– А черт его… А, да, вроде дед говорил – Ярик.

Димон заметно повеселел.

– Ладно тогда, – удовлетворенно сказал он и повернулся к хозяину: – Ну, а если я второй том принесу, Альфредыч – бабки как договаривались?

– Мое слово – железо, – сказал Решетников, демонстративно отсчитывая от припасенной заранее пачки «зеленых» половину. – Если хочешь – могу даже аванс дать, пятьдесят процентов. Остальное – потом.

– Не, блин, я частями брать не стану, я после все возьму, – отказался Димон, подумал. – Хотя нет, тыщу давайте сейчас. На текущие расходы. Знаю я, где эта книжка. Но только теперь цена будет не три тысячи, а пять. Сверх тыщи, понятное дело…

– Это за что же? Да пять… Ты знаешь, что такое пять тысяч баксов? За пять министра заказать можно! Три на все – и ни копейки больше!

– У них копеек нету, – хихикнул Димон. – А не хотите платить – не будет вам и книжки. И на фиг мне лапшу на уши вешать, что я сам их не толкану. Да за милую душу!

Алла поморщилась:

– Не жлобись, Игорь. А то и правда ни с чем останешься!

– Черт с ним, – махнул рукой Решетников. – Если принесешь – заплачу.

– Принесу, принесу! – весело сообщил Димон, вставая из-за стола.

Алла остановила его:

– Я надеюсь, ты не к старику?

– Не, совсем в другое место!

– И то хорошо, – кивнула Алла. Спросила: – А ключ ты на место положил?

– Какой? От шкафа? Конечно положил. И еще так, знаешь, книжки сдвинул, чтобы дырка в глаза не бросалась, авось не сразу старик заметит…

– Не страшно, – сказала Алла и повернулась к Игорю Альфредовичу. – Давай ему тысячу и пусть идет. Потом отпразднуем.

– Ты все рассказал, ничего не забыл? – спросил Решетников, прежде чем подтолкнуть к Димону пачку «зеленых». – Я тебя спрашиваю, потому как теперь все имеет значение. И все, между прочим, входит в цену.

– И бензин? – идиотски щерясь, спросил Димон. Он быстро пересчитал деньги, сунул их во внутренний карман. – Бензин тоже входит или нет? Я думаю, за бензин надо бы отдельно приплатить…

– А ну, катись отсюда, дебильная рожа! – сорвался Игорь Альфредович. – Обманешь – я у тебя и эту тысячу из глотки вырву, понял?!

– Во, блин, уж и пошутить нельзя! – хмыкнул Димон.

С этими словами он стремительно, словно боясь, как бы хозяин не начал выталкивать его взашей, маханул стакан водки, залез горстью в салат и, жуя на ходу, выскочил за дверь, крикнув напоследок с набитым ртом:

– Если что – сразу позвоню. Ждите!

Игорь Альфредович никак не мог отойти от злости. Ужасная страна! Все через это самое место! Как все было точно спланировано – и на тебе. Какая-то идиотская случайность, какой-то раздолбай в исполнителях – и вся с такими трудами выстроенная комбинация, все надежды летят в тартарары!

Он даже не услышал, как Алла подкралась к нему сзади – аж вздрогнул, когда она всем телом прижалась к его спине. Ишь, ластится.

– Хватит подлизываться, – недовольно отстраняясь, сказал он.

– Ну прости дуру, если что не так, – промурлыкала она. – Так хочется, чтобы все получилось, как ты мне обещал. – И положила волшебно прохладные руки на его лоб. Знала, подлая, как его взять?

– Ах, Лялечка! – вздохнул он. – Разве я этого не хочу? А тут этот идиот… Знала бы ты вообще, какая это сволочь, все эти фарцовщики, домушники, спекулянты. – Все это он говорил так убежденно, будто сам не был одним из них. – И ты тоже хороша…

– Да я-то чем провинилась? Я тебе наступила на самолюбие? Прости, дорогой!

– Да при чем тут мое самолюбие! Этот идиот тащит – видите ли, для ровного счета «Гипнероптомахию Полифила», альдину, отпечатанную в Венеции в 1499 году, а ты мне – про самолюбие! Да она, эта альдина, может, одна на всю Европу, она нам не только все дело завалить может – мы с ней загремим под фанфары да так, что и костей не соберем…

Она снова пустила в ход свои волшебные руки, успокаивая его.

– А мы не можем с тобой посмотреть на это дело с другой стороны? Ну, нет у нас с тобой двухтомника с птичками, так, может, мы твоему иностранцу эту самую альдину и впарим? Сам ведь мне говорил, что эти книжечки столько стоят, что можно наших пять-шесть жизней прожить и ни в чем себе не отказывать…

И снова Игорь Альфредович решительно оттолкнул Аллу, сказал, стараясь не смотреть на нее: