Текст книги "Клуб смертельных развлечений"

– Я только об этом и думаю, – вспылил Гордеев.

– Мужики, – несколько смущенно сказал секьюрити, – я, с вашего позволения, поел бы чего-нибудь, а то с утра...

– Да, Федька, извини, конечно! – спохватился Денис, мгновенно остывая. – Кстати, Юрец, а сколько Турецкий времени пробыл в клубе?

– По его словам, полтора часа...

Пока Денис с Федором обсуждали варианты «продолжения банкета», Гордеев обдумывал сложившуюся ситуацию. Что-то тут было не так. Либо Турецкому с его информатором чудовищно повезло, что они не попали в кадр, либо... Либо что?

– Федор, – сказал Гордеев спустя некоторое время, – а есть у вас мертвые зоны?

– То есть? – Секьюрити уплетал уже филе судака.

– Такие места, где Турецкий мог беседовать со своим человеком, не будучи засвеченным? – Гордеев помнил, что Турецкий сам назвал это «мертвой зоной». – Может быть, туалеты?

– Туалеты – нет, там тоже установлены камеры...

– Никогда не пойду в «Распутин», – немедленно вставил Денис. – У вас же даже отлить без посторонних глаз нельзя!

– Но есть отдельные кабинеты, в которых съемка не ведется, – продолжил Федор.

– Ага, – сказал Гордеев.

– Но опять-таки, повторяю, ваш следователь ими не пользовался. Вообще-то именно после нескольких громких историй наш «Распутин» буквально нашпиговали видеокамерами, уж поверьте на слово, это моя работа как-никак.

– Федор, – сказал Гордеев, – ну а если бы вы сами с кем-нибудь встречались в «Распутине», вы смогли бы обойти камеры, стать для них невидимым?

– Не-а. – Секьюрити с удовольствием сделал большой глоток минеральной воды. – Разве только я бы камеры вообще отключил. Но это невозможно сделать незаметно и безнаказанно.

– Вот! – воскликнул Гордеев. – К этому я и веду! Они же когда-то выключаются, камеры-то! Кассеты заканчиваются, их нужно менять. А это происходит одновременно?

– Разумеется...

– Камер всего, вы сказали, около пятидесяти, внутри клуба сколько? Порядка тридцати, сорока, так?

– Примерно...

– А операторов тоже тридцать или сорок?

Рука Федора, сжимающая вилку с лакомым кусочком филе, замерла в воздухе. Денис улыбнулся: он уже понял, куда клонит Гордеев.

– Значит, человек, который в курсе дела, когда меняется пленка и как ее меняют, может перемещаться по залу в эти самые «мертвые» для видеосъемки минуты?!

Федор все же положил кусочек рыбы в рот и тщательно его пережевывал, глядя себе в тарелку. Молчал не меньше минуты. Потом сказал:

– Да, но откуда вашему Турецкому знать эти минуты? А случайность такого рода невозможна.

– А Турецкий и не знал, – сказал Гордеев. – Знал второй человек – тот, с которым он встречался. И объяснение этому только одно: этот второй – ваш сотрудник.

– Вот же ж... – тихо сказал Федор. Он вытащил телефон и набрал комбинацию цифр, потом сказал в трубку не здороваясь: – Они уже уехали? Отсигналь мне, когда все закончится. – Федор поднял смущенный взгляд на Гордеева и Дениса: – Придется подождать, они еще там.

– Стоп-машина, – сказал Денис. – Ты сказал в самом начале, что фээсбэшники приехали и в компьютерах роются?

– Ну да...

– Они нас опередили, – грустно резюмировал Гордеев.

– Я не понимаю... – пробормотал Федор.

– Да что тут понимать! – возмутился Денис. – Они ищут информатора Турецкого среди твоих сотрудников. Совершенно очевидно, что они пришли к тем же выводам.

Гордеев вскочил на ноги.

– Поехали в «Распутин»! Я хоть попробую поговорить с Игнатьевым.

– Нет, ребята, – Федор выставил руки вперед, как бы загораживая им путь. – Вы же меня так подставите! Комитетчики сразу же усекут, что это я вас навел!

– Ну так езжай вперед, велика важность! – заявил Денис, и Федор немедленно воспользовался советом: схватил со стола салфетку и бросился к выходу. – И ни хрена ты нас не навел, тугодум несчастный, – крикнул ему вдогонку Денис.

Тот только махнул рукой: отстань, мол, не до того сейчас.

По дороге адвокат позвонил Грязнову-старшему:

– Вячеслав Иванович, это Гордеев. Есть кое-какой след, но, похоже, ФСБ нас опередило.

Начальник МУРа выругался так, что сотовая связь еле выдержала. Его любовь к органам госбезопасности была хорошо известна.

– Я немного лажанулся, надо было прежде вас попросить. Вы можете узнать, кто такой майор Игнатьев и на какой козе к нему подъезжать?

– Попробую, – буркнул начальник МУРа. – Сколько времени есть?

– Минут пятнадцать...

Грязнов-старший выругался вторично и отключился, а Гордеев выругал себя самого: ведь можно же было и гораздо раньше насчет Игнатьева справки навести, в самом деле.

Когда Гордеев уже парковался возле «Распутина» (зафиксировав, что три черных «ауди» с фээсбэшными номерами были по-прежнему здесь), Вячеслав Иванович наконец перезвонил.

– Значит, так. Все могло быть и хуже. Игнатьев Виктор Викторович, тридцать девять лет, толстый, активный, вдумчивый, короче – полный мудак на нашу голову.

– Ну спасибо, утешили, – поблагодарил Гордеев, глядя, как уже припарковавшийся Денис направляется к нему.

– Но это ничего. Главное, что он – подчиненный Иванчука. Знаешь Иванчука?

– Шахматист, кажется, такой есть, – неуверенно сказал Гордеев, понимая всю абсурдность этого тезиса: майор ФСБ Игнатьев – подчиненный международного гроссмейстера Иванчука. Высший класс работа, ничего не скажешь.

– Сам ты шахматист! Иванчук – это полковник такой в ФСБ, единственный приличный там человек, по крайней мере, мне других не встречалось. Как-то работали вместе... А что еще более ценно – он с Турецким вместе работал, на деле об авиакатастрофе[4]4
  См. роман Ф. Незнанского «Поражающий агент» (М., 2002).


[Закрыть], слышал? Да не важно это все! Важно, что Иванчук – босс Игнатьева, счастливое совпадение. Но он сам сейчас в больнице, в ЦКБ, не знаю, что с ним случилось. Мне обещали, что ему передадут, что я звонил. Я с ним переговорю, и тогда, может, дело в другом режиме пойдет, не так жестко. Усек?

– Усек. А что с Игнатьевым, как мне себя вести?

– Нахами, – посоветовал начальник МУРа.

– То есть? – опешил Гордеев.

– Нахами и все. Это его выбьет из колеи до того момента, пока мы Иванчука не подключим. И знаешь что? Можешь ему даже по морде съездить.

– Вячеслав Иванович, вы в своем уме?!

– Делай что говорю, – рассердился генерал. – Дай толстяку в морду, от него не убудет.

– Я же лицензию потеряю! – взвыл Гордеев.

– Я тебя к себе на работу возьму, если что, – посулил Грязнов-старший. – Ты же следователем был когда-то, значит, и опером потянешь. Подучишься, конечно, немного...

– На сто долларов в месяц?!

– Ты Турецкого хочешь вытащить или нет, умник? Тогда слушайся старших.

...Когда Гордеев поднимался по ступенькам в «Распутин», в глаза ему бросилось объявление:

ПРОВОДИТСЯ ПОСТОЯННЫЙ НАБОР ТАНЦОВЩИЦ

Минимальная з/п $2000

Бесплатные услуги:

– маникюр/педикюр

– терапия

– солярий

– визажист

Справки по телефону...

Едва они с Денисом вошли внутрь, предъявив свои корочки, их встретил пронзительный вопль:

– А сейчас пятьдесят ошеломляющих танцовщиц на ваших глазах снимут с себя новейшую коллекцию мужских костюмов «Патрик Хелман»! Вау!

Гордеев даже чуть присел, настолько это было неожиданно – в середине дня, едва войдя с сырого воздуха в полутемное помещение, услышать вот такое. А Денис захихикал и схватил его за локоть.

– Да не так, не так! – раздался рассерженный вопль. – Ты можешь тенором, тенором, я говорю, а не фальцетом?! Ты что, педик, что ли?!

– Я мороженого переел, простудился...

– А мне плевать! Не можешь тенором, выкатывайся к чертовой матери!

– Могу!

– Так давай!

– А сейчас пятьдесят ошеломляющих танцовщиц на ваших глазах...

– Тенором, твою мать!!!

– А сейчас пятьдесят...

Это была репетиция какого-то грядущего действа.

Кругом кипела работа. Почему-то переносились столики с места на место, шел монтаж новой сцены, иллюминации. Классические «люди в черном» – порядка десяти секьюрити – неподвижно стояли по периметру главного зала. Вот появился Федор, окинул происходящее придирчивым взглядом и скрылся в мужском туалете. Денис с Гордеевым немедленно направились туда.

– Мы тут сами смахиваем на двух педиков, – доверительно шепнул Денис.

– Пошел ты...

– Люблю, когда ты ругаешься, дорогой, – нежным голоском проворковал Денис.

В туалете Федор мыл руки. Не глядя в их сторону, пробормотал:

– Спуститесь этажом ниже, через бильярдную – выход к компьютерному залу. Игнатьев там.

Гордеев так и сделал, а Денис, на всякий случай, остался в бильярдной.

Гордеев без стука вошел в помещение, освещенное по всему периметру лампами дневного света. Компьютеров здесь было всего два, они стояли рядом, и за одним из них трудился толстый человек лет под сорок с выпяченной верхней губой. Гордеев заметил еще одну дверь, она вела в помещение, где контролировалась аппаратура для видеосъемки. Толстяк что-то бесконечно переписывал с компьютера, меняя дискеты и диски один за другим.

– Виктор Викторович, – негромко сказал Гордеев, и толстяк вздрогнул, как от удара плетью. Очевидно, он был уверен, что он тут совершенно один. – Вы думаете, вы взяли след, да? – насмешливо поинтересовался Гордеев.

– А... вы кто? – опешил Игнатьев. – Вы как сюда вошли?

– Допустим, вы участвуете в соревнованиях и обогнали бегуна, занимающего вторую позицию, – быстро проговорил Гордеев. – Какую позицию вы теперь занимаете? Отвечать не раздумывая!

– Первую, – машинально ответил Игнатьев. – Но...

– Неправильно! Вы обогнали второго бегуна и заняли его место, так что вы теперь на второй позиции. Попробуйте не ошибиться во втором вопросе.

– Да остановитесь же! – разозлился Игнатьев, поднимаясь на ноги. – Я вас сейчас арестую!

– Кишка тонка. Я член Московской коллегии адвокатов. За что вы собираетесь меня арестовать, любезный Виктор Викторович? Это я выдвину против вас обвинение, что вы мешаете мне получить доступ к информации о моем подзащитном.

– А, – свиные глазки майора сузились. – Кажется, понял... это вы защищаете Туре...

– Может быть, у вас получится с другим вопросом? У отца Мэри есть пять дочерей: Чача, Чече, Чичи и Чочо. Вопрос: как зовут пятую дочь? Отвечайте не раздумывая, от этого зависит ваше здоровье.

– Что?! Да как вы смеете...

– Отвечайте, Виктор Викторович, – неожиданно ласковым голосом сказал адвокат, – ну пожалуйста... – Гордеев даже умоляюще сложил руки. С одной стороны, ему было страшновато: все-таки с огнем играл, с другой – он уже искренне забавлялся.

– Ну... может быть, Чучу?

– Конечно нет, тупица вы эдакий! Вспомните условие: «У отца Мэри пять дочерей». Конечно же ее зовут Мэри.

– Послушайте, вы, – прошипел побагровевший Игнатьев, – во-первых... во-первых... – Возмущение его было столь велико, что он не мог выбрать какую-то одну причину. Он сунул правую руку в карман.

Черт его знает, что там фээсбешники носят в карманах...

Гордеев быстро подошел вплотную и коротко ударил его под вздох. «Что я делаю, а?! – подумал Юрий Петрович, восхищаясь собственной наглостью. – Может, я камикадзе? Завтра буду соседом Турецкого по камере. Грязнов сказал: нахамить. Я и нахамил. Пожалуй...»

Игнатьев тем временем как рыба ловил ртом воздух, опрокидываясь обратно в компьютерное кресло. Правая рука выскочила из кармана, роняя на пол компактный электрошокер.

Ага, не зря мы его приложили...

– Давайте как-нибудь побеседуем в более официальной обстановке, – шепнул Гордеев в розовое ухо майора. – Скажем, вызовите меня на Лубянку как защитника господина Турецкого. Я буду просто счастлив.

Гордеев пулей выскочил в бильярдную и показал Денису, что надо сматываться. Вскоре они были уже на улице в своих машинах и разъезжались в разные стороны.

Через несколько минут оголтелой езды куда глаза глядят (точно сегодня напьюсь, решил Гордеев) его подрезал неизвестно откуда выскочивший джип Дениса. Выскочил и стал намертво. Денис вышел из машины и подошел, весело покручивая ключи на пальце.

– Юрка, ты так и не сказал, что там случилось с этим парнем?

– С каким еще парнем, – буркнул Гордеев, намертво вцепившийся в руль. – Я от вашей семейки с ума сойду.

– С тем, которого ты защищал, – напомнил Денис. – С Фединым братом, иск против домоуправления, помнишь? Вы его выиграли?

– А, – хмыкнул Гордеев, – выиграли, выиграли. Доволен?

– Ну расскажи, – не отставал Денис. – А я тебя ужином угощу. А знаешь что? Поехали назад, в «Крымский»! Чем плохая мысль?

Гордеев подумал, что мысль, в самом деле, вполне достойная, в подтверждение чего официант с внешностью английского дворецкого оказался абсолютно счастлив их повторному визиту. Они не стали изобретать велосипед и повторили свой же дневной заказ, только поменявшись блюдами.

– Там действительно забавная история приключилась, – поделился наконец Гордеев. – Этот тип, младший брат Федора, он, видишь ли, поздно ночью не мог никак заснуть, решил полазить по порносайтам в Интернете.

– Законное дело, – одобрил Денис.

– А кто спорит? В общем, полазил так, что кровь заиграла, и парень сильно возбудился. Угадай, что он сделал? Что вообще делают в таких случаях?

– Не заставляй меня произносить это вслух. И не порть аппетит.

– Да я и сам с удовольствием скажу, – пожал плечами Гордеев. – Он вышел на балкон, чтобы слиться в экстазе с природой. А дело, между прочим, было зимой...

– Ого!

– Зато балкон был застекленный, жил парень на третьем этаже. Ну он створку открыл, подумал-подумал и встал на табуретку, дабы балкон не запачкать. Но потерял равновесие, как бы это сказать... от удовольствия, понимаешь?

Денис кивнул.

– И совершенно голый, бедняга, упал вниз, слава богу, в сугроб, так что ничего не сломал, не вывихнул. Дальше самое интересное. Приходит он в себя, возвращается в подъезд, напоминаю: в чем мать родила. Вид у него такой сумасшедший был, что консьержка его просто не узнала, да еще и отметелила шваброй. Бровь рассекла. Как Леннокс Льюис Виталию Кличко. Уж не знаю, как он домой попал, но не скоро и подморозил себе кое-что.

– Так ты выиграл дело или нет? – Денис уже стонал от смеха.

– А то. Речь свою в суде я начал так: «Дамы и господа. Как говорили великие русские физиологи, что естественно, то не безобразно...» – Гордеев хотел было вытереть руки, но обнаружил, что салфетки на столе кончились. Он сунул руку в карман пиджака за носовым платком, но, к собственному удивлению, вытащил газету. Это были «Известия», которые ему давеча всунул Турецкий.

– Ты чего, Юрка? – сказал Денис, заметив, насколько Гордеев переменился в лице.

Он лихорадочно разворачивал «Известия». Где же эта чертова статейка?!

– Денис, смотри...

«Наше исследование позволяет предположить, что в основе некоторых качеств личности лежит генетическая структура, а эти качества играют важную роль в том, появятся ли у человека вредные привычки, такие как курение, и сможет ли он от них отказаться», – отмечает д-р Элбоу, который возглавлял исследование.

Ученым еще предстоит разгадать, почему определенные типы генов влияют на качества личности, но кое-какие путеводные нити у них уже есть...»

– Ты понял?!

– Ничего не понял, – честно сказал Денис.

«Не столь сильная взаимосвязь была выявлена между одним из вариантов другого гена – рецептора допамина D4 – и экстравертным типом личности. Люди, в организме которых присутствует этот ген, также склонны к курению и употреблению наркотиков...»

– Теперь ты понял?!

– Да ни хрена я не понял! – возмутился Денис.

– Доктор Элбоу!!!

– Ну и что?

– Доктор Элбоу, я тебе говорю!

– Да слышал уже, – разозлился Денис. – Какого черта ты заладил?!

– Элбоу – как это переводится?

– Почему это вообще должно переводиться? Ну ладно, элбоу – это локоть.

– Вот именно! Элбоу – это Локтев.

– Ты объяснишь наконец?

– Подожди, сперва дочитаю... Ох уж этот Турецкий, с его загадками!

«Ученым еще предстоит разгадать, почему определенные типы генов влияют на качества личности, но кое-какие путеводные нити у них уже есть. Тип 5HTT-LPR влияет на уровень активности серотонина, а этот гормон помогает человеку контролировать такие эмоции, как беспокойство и подавленность.

Типы рецептора допамина D4 влияют на реакцию мозга на допамин – сигнальную молекулу, которая тесно связана с поведением, характеризующимся стремлением к новизне и удовольствиям.

«Около половины случаев заболеваемости раком можно было бы предотвратить, если бы люди изменили свой образ жизни. Поэтому поиск путей изменения поведения – это один из наших ключевых приоритетов, – подчеркивает профессор доктор Элбоу. – Это исследование показывает, что некоторые люди особенно склонны к нездоровому образу жизни, который, как мы знаем, может быть причиной рака. У этих людей может быть повышенная сопротивляемость традиционным методам профилактики и лечения, и, возможно, к ним требуется более тонкий подход, например особая антинаркотическая (антитабачная, антиалкогольная) терапия, специально подобранная для их типа личности».

Денис уже отчаялся что-то силой вытащить из адвоката и просто терпеливо, а точнее, нетерпеливо ждал.

– Где нашли Турецкого? – риторически вопросил Гордеев.

Денис обиженно молчал, и отвечать пришлось самому.

– Турецкого нашли на Ярославском шоссе. А точнее? На стоянке гипермаркета «Москарт», который, по стечению обстоятельств, открывался в тот же день. Турецкий говорит, что узнал об этом уже после, из газет. Из газет! – подчеркнул Гордеев. – Черта с два. Он же мне, дураку, таким образом подсказывал...

– Самокритично, – одобрил Денис.

– ...А я не понял. И тогда он мне газету с этой белибердой всунул – про то, что пристрастие к наркотикам и алкоголю определяется их генами. И в той же газете есть интервью с руководителем Департамента потребительского рынка и услуг правительства Москвы по поводу открытия «Москарта», в котором он распинается, как это здорово. И знаешь, как зовут этого чиновника? Локтев. Анатолий Евгеньевич Локтев.

– Совпадение, – отозвался Денис не совсем равнодушным тоном.

– Черта с два. Ты что, Турецкого не знаешь? Это как раз в его духе – такую головоломку подкинуть. Вот, пожалуйста:

«В субботу 20 апреля в Москве на Ярославском шоссе откроется первый отечественный гипермаркет сети „Москарт“. Как сообщил руководитель Департамента потребительского рынка и услуг правительства столицы Анатолий Евгеньевич Локтев, в создание гипермаркета, аналогов которому ни в Москве, ни в России пока не существует, вложено 28 миллионов долларов...»

– Ну и так далее, – свернул газету Гордеев. – Тридцать, блин, миллионов, а?!

– Двадцать восемь. Так ты думаешь, этот Локтев и тот доктор Элбоу, они кто? Они вообще как-то связаны? Или это один и тот же человек? Днем – московский чиновник Локтев, а ночью – доктор Элбоу?

– Не знаю. Вот и тебе работенка, Дэн, перепала. Займешься этим? Отработай, пожалуйста, возможную связь между ними. Я шестым чувством чую, тут что-то есть...

Гордеев созвонился с Федором Аксентьевым и поинтересовался, как дела в «Распутине». Оказалось, что фээсбэшники уехали, а больше новостей не было.

– Просматриваю видеозаписи по новой. Пока ничего.

Гордеев понял: речь идет о том, что Федор пытается понять, кто же из персонала замешан в этой истории. По мобильной связи говорить все открытым текстом было небезопасно.

– Звоните мне, как только что-то найдете.

– Разумеется, – хмыкнул Федор. – Это в наших общих интересах.

После разговора с секьюрити адвокат позвонил жене Турецкого и попросил разрешения приехать. Он общался с ней только единожды после ареста Турецкого, но то, скорее, было просто дружеское движение – поддержать супругу Александра Борисовича в нелегкую минуту. Впрочем, как показалось тогда Гордееву, оправившись от первого шока, Ирина Генриховна говорила о происшедшем с ее мужем даже с некоторым ехидством. Что, по наблюдениям адвоката, ни секунды не позволяло ей усомниться в том, что все закончится благополучно. Странная смесь нигилизма, подхваченного некогда у собственного ветреного супруга, и изрядного оптимизма (вероятно, оттуда же) делала эту женщину удивительно привлекательной. Гордеев виделся с ней пару дней назад, как только узнал о несчастье, случившемся с Турецким, и даже еще до того, как последний изъявил желание видеть Юрия Петровича своим адвокатом. Сейчас же во встрече назрела техническая необходимость: у адвоката появились конкретные вопросы.

Ирина Генриховна заканчивала занятия в своей музыкальной школе к восьми вечера и Гордееву предложила подъехать к ней домой, на Фрунзенскую, к десяти часам.

– Я могу заехать за вами на работу и отвезти домой, – немедленно предложил адвокат и друг семьи.

– Нет нужды, – последовал величественный ответ, – я на колесах.

Интересно, подумал адвокат и друг семьи, очень интересно. Значит, ее кто-то подвозит? Как бы это поделикатней выяснить. На всякий случай.

Итак, к десяти вечера Гордеев подъехал на Фрунзенскую и застал там все как всегда: дочь Турецкого Нинка трещала с кем-то по телефону, а сама Ирина Генриховна невозмутимо занималась домашним хозяйством, разогревала поздний ужин для встречи гостя. Гордеев подумал было захватить бутылку хорошего вина для улучшения контакта, но решил, что в данных обстоятельствах это все неуместно. Кстати, недалеко от подъезда стояла «Нива» Турецких. Гордеев не упустил случая приложить руку к капоту: мотор был теплым. Значит, в отсутствие мужа Ирина Генриховна пользуется его машиной. И никто ее не подвозит. Сама себя она подвозит.

Ужин оказался хоть и не первой свежести, но вполне на высоте – просто бефстроганов с картошкой, изумительно просто и вкусно.

– А вы все холостяк, Юра? – поинтересовалась Турецкая.

Последовал утвердительный кивок.

– Не надоело?

Последовал неопределенный жест.

– Хотите, познакомлю с очаровательной женщиной?

– Э... гм... – удивился адвокат. – Я ведь к вам, собственно, по другому делу.

– Помню, – хладнокровно сообщила жена арестанта. – Добавки?

– Нет уж, спасибо. Ужин, говорят, надо врагу отдавать...

– В смысле? Какому еще врагу?!

– Ну по пословице: завтрак съешь сам, обед раздели с другом, а ужин...

– Понятно, это вы о правильном образе жизни. Но, знаете, с таким чревоугодником, как мой муж, очень сложно правильно питаться.

– Надо отдать должное Александру Борисовичу, – дипломатично высказался Гордеев, – на нем это никак не сказывается... И на вас тоже, конечно, – спохватился он.

– Мерси. Так зачем пожаловали? Можете чем-то обрадовать соломенную вдову?

– Кое-какие подвижки есть, – подтвердил Гордеев. – Я сегодня немало времени провел с другим святым семейством – с Грязновыми, старшим и младшим, и должен сказать, это уже дало определенные результаты.

– Результаты? Неужели? – недоверчиво прищурилась Турецкая. – Наверное, Славка Грязнов научил вас, как Турецкому незаметно в камеру бутылку коньяка передать.

– Ну зачем вы так? – делано возмутился Гордеев. – Это мы, положим, и сами умеем... Фу-ты, я же не то совсем хотел сказать!

– Ладно уж. Хотите кофе?

Они перешли в гостиную, и Гордееву было позволено расположиться на любимом диванчике Турецкого. Он приступил к расспросам. Гордеева интересовало все, что с Турецким происходило в последние дни. Все неординарное.

– Да ничего неординарного не было. Все как обычно. Задерживался на работе. Выпивал с Грязновым.

– Были какие-нибудь странные телефонные звонки, что-нибудь другое, что вызвало повышенные эмоции Александра Борисовича?

После некоторых раздумий Турецкая покачала головой. И добавила:

– По крайней мере, я не помню. А почему бы вам у него самого об этом не спросить?

Гордеев отставил кофейную чашечку в сторону.

– Видите ли. Сложилась немного странная ситуация. Александр Борисович по каким-то своим служебным соображениям не может мне сказать всего, что меня интересует.

– Обратитесь к Меркулову. Не мне же вас учить?! – возмутилась Турецкая.

– Безусловно, вы правы. Я уже говорил с Константином Дмитриевичем и еще буду это делать по мере необходимости. Однако Турецкий – не единственный его подчиненный, и Меркулов не может быть в курсе всех нюансов. А в работе, которую я провожу сейчас, важны именно они. Мне надо за что-то зацепиться.

– Боюсь, я не совсем вас понимаю.

– Ирина Генриховна, я же не сыщик и не следователь. Передо мной не стоит задача распутать конкретное уголовное преступление, в котором так или иначе оказалось замешано имя вашего мужа. Я – адвокат, крючкотвор. Мне нужна причина, по которой его можно будет, как минимум, вытащить из Лефортова.

– Спрашивайте, Юра, все, что вам нужно знать. Сейчас, в частности, и в любое время вообще.

По тону женщины Гордеев понял, что его слова попали в цель и она наконец прониклась важностью его миссии. Мысленно он «распустил галстук», его сковывали некоторые непонятные официальные отношения, которые в этом странном деле почему-то и так имели место между ним и Турецким, а тут, если еще и жена его будет отбрыкиваться... Впрочем, нет, к такой элегантной женщине это слово неприменимо. Хотя Гордеев настойчиво гасил в себе все чувственные рецепторы, он все же не мог в сто первый раз не отметить, насколько хороша жена у Турецкого. Стоит ли вообще в его положении смотреть «налево»? Впрочем, у женатых свои причуды, нам их не понять...

– Ирина Генриховна, вспомните, с кем общался Александр Борисович в течение последней недели перед известными событиями.

– Перестаньте называть меня по отчеству!

– Слушаюсь, Ирина Генриховна, – шутливо отрапортовал адвокат и друг семьи.

– Это все-таки непосильная задача, – потерла лоб Ирина. – У него же в производстве одновременно куча дела, он постоянно кого-то допрашивает, с кем-то встречается... Если бы я была его секретаршей... и то это было бы затруднительно.

– Попытайтесь вычленить лишь то, что выбивалось из привычного фона. Я понимаю, что вы давно привыкли к суете, которая происходит вокруг работы мужа, но мне сейчас как раз и нужно найти моменты, которые не вписываются в эту суету. Вполне возможно, происходило нечто такое, чему и вы, и ваш муж не придавали значения, но что повлияло на ход событий. Скажем, не происходило ли чего-то экстраординарного у вас дома, может быть, с вами или с дочерью?

– Вы называете это суетой? – усмехнулась Турецкая. – По-моему, когда звонят в три часа ночи, это не суета, а хамство.

– Но вы же сами говорите, что мужу свойственно задерживаться на работе в Генпрокуратуре, – возразил Гордеев.

– Он дома был, – возразила Турецкая. – Это не он звонил, а ему звонили! Наверняка какая-то женщина. Совсем стыд потерял.

– Ага. Когда это было?

Турецкая подумала и сказала:

– За сутки до того, как он... до всего этого кошмара.

– Значит, звонок был в ночь, когда Александр Борисович последний раз ночевал дома?

– Да...

– Звонили по городскому телефону или по мобильному?

– В том-то и дело, что по городскому. Меня это вообще взбесило. А зачем же тогда ему три мобильных?! Вы знаете, Юра, что у этого сумасшедшего – три мобильных телефона?!

– Знаю, – кивнул адвокат. – Один – для семьи, один – для Грязнова и Меркулова и еще один – для остального человечества, как он говорит.

– Вот именно – для остального человечества! Пижон несчастный.

– Так что там с этим ночным звонком?

– У нас есть правило: домашний телефон всегда на ночь отключается, просто чтобы никто ночью нас не дергал. На всякий случай один из мобильников он кладет в карман пижамы и включает вместо звонка режим вибрации. Извращенец, – не без нежности добавила Турецкая.

– Понятно. И что случилось в тот раз?

– Я же говорю, почему-то зазвонил домашний! Долго звонил. Я проснулась. Нинка проснулась. Наконец даже Александр пришел в себя и снял трубку.

– Но вы же сказали, что он был отключен, я не понимаю, как он мог звонить?

– Я сказала: обычно отключен. Но не в этот раз.

– Почему?

– Потому что его просто не выключили! – воскликнула Турецкая.

– Так, – умиротворяюще поднял руки адвокат. – Давайте успокоимся, сосредоточимся и все, не торопясь, вспомним. Хорошо?

– Ладно, ладно!

– Ирина, посмотрите на меня.

Она подняла голову, и тут только Гордеев увидел, что глаза женщины наполнены слезами. Надо отвлечь ее, заставить говорить и что-нибудь делать, подумал он.

– Ирина, сделайте еще кофе, пожалуйста.

Турецкая встала, и они снова перешли на кухню.

– Кто обычно отключает телефон?

– Я, конечно...

– Понятно.

– Но если Саша дома, то он, потому что он позже всех ложится.

– Ага! Но ведь он был дома?

– Вот именно, – подтвердила женщина. – А я о чем говорю?

– И он не выключил телефон?

– Выходит, так.

– Наверно, обычно он вообще забывал это сделать, верно? – сказал Гордеев, в глубине души надеясь на противоположный ответ.

– Я бы так не сказала.

– Хорошо. Можете припомнить подобные случаи?

Турецкая подумала.

– Ну хотя бы раз или два забывал?

– Пожалуй, нет...

– Значит ли это, что телефон им не был отключен намеренно?

– Вот уж не знаю. Вы юрист, сами делайте выводы.

– Хорошо. Тогда вернемся к звонку. Вы сказали, что проснулись все, прежде чем Александр Борисович подошел к телефону?

Турецкая покусала губы, задумалась.

– Ну так что же? – поторопил ее Гордеев.

– Не совсем так.

– Объясните.

– Я припоминаю, что мы лежали, телефон звонил, и я требовала, чтобы он взял трубку, а он все этого не делал.

– Почему? Что он говорил?

– Говорил... говорил, что, наверно, не туда попали и сейчас звонить перестанут и нечего вообще вставать.

– Но телефон звонил, верно?

– Нет, – вспомнила Турецкая. – Он действительно перестал. А потом опять начал. И опять перестал. И опять позвонил. И тогда Саша наконец подошел.

– Выходит, через два звонка на третий, – уточнил Гордеев.

– Вы думаете... это было так условлено? – сообразила Турецкая.

– Пока не знаю, но очень вероятно. Турецкий должен был телефон отключить, но этого не сделал. К первому звонку не подошел, хотя аппарат недалеко от постели, насколько я понимаю...

– Да.

– О чем был разговор, вы слышали? Или, может быть, он выходил в другую комнату?

– Нет, не выходил. Он же видел, что я не сплю. Только Саша вообще ничего, по-моему, не говорил. Он сказал «алло», потом что-то уточнил и положил трубку.

– Что именно уточнил, попытайтесь вспомнить.

– Кажется, время...

Турецкий уточнил время за сутки до истории в «Распутине», подумал Гордеев. Это что-нибудь да значит.

– И какое же время он назвал?

– Он ничего не назвал. Он переспросил: «Во сколько?» И все. Понимаете?

Гордеев кивнул. Это могло значить многое, а могло и не значить ничего. Его кофе давно остыл, но Юрий Петрович все рассеянно водил в нем ложечкой.

– Юра, – с сожалением сказала Турецкая, – я боюсь, вы придаете много значения этому пустяку. Может, Грязнов ему звонил, договаривался о какой-нибудь пьянке. Слава часто себе позволяет поздние звонки.

– Я проверю, – кивнул Гордеев.

Это мог быть и Грязнов, но все же едва ли звонок был случайным, Турецкий его явно ждал. И при этом не воспользовался мобильным, оставил включенным городской телефон. Почему? Ответ прост. Мобильный телефон легко прослушивать. При наличии определенных навыков это не составит для специалиста особого труда. Допустим, Турецкий действительно договаривался о встрече со своим информатором и хотел оставить это в тайне. А значит, перестраховывался и не воспользовался своими многочисленными мобильниками. Между прочим, не так давно разразился скандал, выяснилось, что базы московских номеров сотовой связи находятся в свободной продаже на черном рынке. А вот городской телефон крупного работника Генпрокуратуры вообще защищен от посягательств, его, конечно, тоже можно поставить на прослушку, но об этом неминуемо стало бы известно начальству Турецкого. А кто начальство Турецкого? Меркулов.