Текст книги "Падший ангел"

6

Телефон буквально атаковал старшего инспектора Скотленд-Ярда Арчибальда Венейблса. И началось это безобразие, едва он переступил утром порог своего кабинета. Причина у всех звонивших была одна и та же: смерть в автомобильной аварии французского миллионера Антуана Бриоли. Охотников узнать подробности этого ночного происшествия нашлось предостаточно.

Первым позвонил министр внутренних дел и потребовал тщательно разобраться с этим делом: не мог же уважаемый и солидный человек ни с того ни с сего съехать с дороги и врезаться в фонарный столб. Если его вынудил к такому маневру какой-то лихач, то того следует немедленно разыскать и максимально строго наказать. Министр упомянул также, что ему уже звонил коллега из МИДа и просил о том же.

Потом были звонки от других, не столь высокопоставленных особ и конечно же падких на новости журналистов. И все без исключения задавали один вопрос: как же так? Венейблс отвечал стандартно: «Идет расследование, причины выясняются».

Когда позвонили из французского посольства, инспектор уже знал, что мистер Бриоли потерял управление по причине полной отключки. Ответил послу все той же стандартной заготовкой, заверив на прощание, что лично займется расследованием. О том, что мультимиллионер, прежде чем впечататься в столб, потерял сознание, Венейблс промолчал.

Последние полчаса телефон молчал, и инспектор уже начал поглядывать на него с подозрением. Исчерпался запас друзей и деловых партнеров Антуана Бриоли? Не успел он об этом подумать, как аппарат взорвался назойливой трелью. Венейблс, к собственному удивлению, не скрипнул зубами, без раздражения снял трубку и устало произнес:

– Скотленд-Ярд, старший инспектор Венейблс, слушаю вас.

– Послушай, послушай, Арчи, – раздался на другом конце провода знакомый голос. – Я тебе сейчас такое скажу!

Венейблс с запозданием обнаружил, что звонит внутренний телефон, а городской мирно отдыхает после утренней разминки.

– Прости, Фрэнк, с утра издергали всего, – сказал он старому приятелю Фрэнку Берроузу, работавшему с ним в одном управлении – в отделе криминалистической экспертизы. – Что там у тебя?

Берроуз выдержал интригующую паузу, но и после нее не дал прямого ответа:

– Ты стоишь? Советую присесть.

– Не тяни, Фрэнк, и так нервы на пределе! – взмолился Венейблс, проклиная привычку приятеля окутывать ореолом таинственности и значимости результаты своей работы.

– Знаешь, дорогой Арчи, что мы обнаружили в крови мистера Бриоли? – начал криминалист, прокашлялся и торжественно закончил: – Цикототоксин.

– Чего-чего? – переспросил инспектор.

– Цикототоксин, говорю.

– Что это еще такое?!

– Есть такое чудодейственное средство, помогающее отправить человека на кладбище. Содержится в болиголове водяном, омеге водяной. Нейротоксическое холинолитическое, судорожное действие. Яд, короче.

– Ты уверен, что это именно он?

– Не сомневайся, – ободрил Берроуз. – Зайди, ознакомишься с отчетом.

Криминалист отключился, а Венейблс еще долго сидел с трубкой в руке и устремленным в никуда взглядом. Наличие в крови Бриоли алкоголя эксперты установили сразу же. Но норма его была допустимой, во всяком случае, при такой не спутаешь проезжую часть с пешеходной. А вот присутствие яда, да еще, по уверению Фрэнка Берроуза, очень сильного, было действительно сногсшибающей новостью.

«Что же получается? Миллионера отравили?! – рассуждал инспектор Венейблс. – Кому это, черт возьми, нужно? Он не политик, не криминальный авторитет, он просто чертовски богатый человек…»

Венейблс снял трубку и позвонил криминалисту:

– Фрэнк, расскажи, как он действует.

– Хорошо действует, – как всегда бодрым голосом сообщил Берроуз. – Быстро всасывается из желудочно-кишечного тракта. Начальные симптомы отравления появляются через полтора-два часа, иногда через двадцать – тридцать минут.

– И что дальше?

– Саливация, тошнота, рвота, боль в животе, расширение зрачков, – речитативом пропел Берроуз, – тахикардия, судороги, угнетение дыхания, потеря сознания, коллапс.

– Кошмар… Значит, его могли отравить прямо на этой долбаной светской тусовке?

– Запросто.

– Расчет мог строиться так, что яд подействует, когда Бриоли уже будет в машине? – спросил инспектор. Криминалист ведь не мог знать первичных показаний вдовы миллионера, из которых следовало, что изначальные намерения ее покойного супруга были все же посетить показ, то есть ехать домой он не собирался.

– Кто его знает, – протянул криминалист. – Все зависит от дозы. Ну и от состояния здоровья жертвы, разумеется. Я же сказал, что начальные симптомы могут появиться через полчаса после приема зелья, а могут и через полтора-два.

Венейблс представил, как отреагируют министр и французский посол, когда узнают о действительных причинах смерти Бриоли. Ему стало неуютно, а кабинет, его просторный, чистый кабинет, начал сжиматься до размеров камеры-одиночки, и кресло – превращаться в раскаленную плиту. Венейблс попытался встать, но на плечи как будто свалился двухсоткилограммовый груз. Пальцы, все еще сжимавшие трубку телефона, побелели и, казалось, вот-вот раздавят ее.

Как спасение, попалась на глаза курительная трубка, добрая старая трубка, с которой он распутал не одно дело. А ведь были дела и похлеще этого! Венейблс усилием воли опустил трубку на аппарат и потянулся за своей, курительной. Затем набил ее ароматизированным голландским табаком, раскурил. Эти действия отняли у него последние силы, учащенно, как в предчувствии беды, стучало сердце. Но как только он сделал первые две затяжки и по кабинету поплыли седые пахучие кольца, силы и холодный рассудок вернулись на прежнее место.

«Я что, впал в панику? Да по какому, черт возьми, поводу? – продолжал рассуждать инспектор. – Прошерстить всех, кто был на том чертовом вечере, опросить прислугу, прижать поваров. Я им устрою сладкую богемную жизнь! Напляшутся! А министру позвоню и сообщу о повторных результатах экспертизы сам. Это будет лучше, чем если он узнает о них из других источников».

И Венейблс так и сделал, а после долгого разговора с министром лишь убедился, что поступил правильно. Его похвалили за оперативность и предоставленную информацию. Министр попросил держать его в курсе дела и очень тепло попрощался.

Тугая струя дыма, выпущенная инспектором в потолок, свидетельствовала, что своим докладом и самой беседой он остался доволен.

– Оперативность?! – ухмыльнувшись, сказал он сам себе. – Да я еще и палец о палец не ударил. Будет вам оперативность! А начну я с… Начну, пожалуй, с безутешной вдовы.

7

Утром следующего дня Голованов вернулся на Профсоюзную улицу к семи часам, предполагая, что господин Макаров раньше одиннадцати в субботу не поднимется, но, к его удивлению, черный джип через полчаса бесшумно развернулся перед самым Севиным носом и медленно покатил в сторону центра. Еще больше Голованов удивился, когда они подъехали к Кремлю и «гелентваген», припарковавшись возле Манежа, высадил своих пассажиров. Макаров с лысым охранником вдвоем направились к Боровицкой башне. Там, показав пропуск, они беспрепятственно прошли на территорию Кремля через Троицкие ворота. Голованов, оставив машину возле касс, подошел к курсантам.

– А во сколько пускать начинают? Можно пройти-то, а?

– С десяти экскурсии, – был дан по-военному четкий ответ. – Кассы с полдесятого. – И кивок в сторону соответствующего киоска.

Тут Голованов посторонился, чтобы пропустить женщину, которая тоже показала курсантам пропуск. Затем уже на мосту она надела на голову платок и скрылась за воротами. В церковь идет, понятно. Голованов почесал затылок и посмотрел на часы. Придется подождать.

…В две минуты одиннадцатого он уже отправился в сторону Успенского собора. Войдя с яркого солнечного света в полутьму церкви, Голованов сначала различил только огоньки горящих свечей. А когда глаза понемногу привыкли и он стал разглядывать прихожан, то вдруг увидел, как Макаров со скрещенными на груди руками стремительно идет от алтаря прямо к нему. Голованов замер, не сводя глаз с образа Христа перед собой, и наконец просто зажмурился. А когда открыл глаза и оглянулся, то увидел, как сзади него за столом Макаров, поедая просвирку, что-то шептал своему телохранителю. Вытирая ладонью лоб, Голованов пробрался к выходу и через несколько минут вернулся к машине.

Час спустя Макаров с охранником вернулись к Манежу, и «гелентваген» двинулся в сторону Тверской. Голованов держался от них через две машины. Перед памятником Пушкину они свернули, объехали кинотеатр и вскоре остановились возле белого здания Ленкома. Макаров с охранниками спустились на цокольный этаж и вошли в театральный актерский ресторан «Трам». А Голованов, едва припарковавшись возле следующего дома и вернувшись пешком ко входу в ресторан, столкнулся нос к носу с одним известным актером, наступил ему на ногу, от смущения не извинился и поспешил поскорее скрыться за дверью.

В первом зале Макарова не было. Заказав черный кофе, Голованов битый час цедил его за стойкой бара, глядя только в чашку, и скорее почувствовал спиной, чем увидел, как сзади наконец появился Макаров.

…«гелентваген», ныряя в подворотни, затормозил недалеко от Трубной площади, и лысый охранник, выскочив бегом из машины, тут же вернулся с корзиной цветов. Голованов, прятавшийся в своей «шестерке» в начале улицы за строительными лесами, издалека увидел корзину и облегченно вздохнул.

Вскоре они были на Чистых прудах. Голованов остановился возле Главпочтамта и вышел из машины. Прикурив сигарету, рассеянно глядя на афиши, он медленно шел к черному джипу, наблюдая, как охрана, вынув из салона корзину с цветами, сопровождала Макарова и, профессионально-хмуро оглядываясь, исчезала за массивными дубовыми дверями желтого круглого здания с колоннами. Голованов прочитал табличку: «Институт ваяния и живописи». Толкнув дверь, он вошел внутрь сумрачного вестибюля. Сделал шаг и застыл на месте, обнаружив, что стоит на вершине полукруглых гранитных ступеней, а внизу на черном мраморном полу и в нишах стен в беспорядке – белые статуи всевозможных греческих богинь, микеланджеловских давидов и неизвестных римских бюстов. Оглядевшись с некоторым изумлением, Голованов заметил еще двоих рабочих, лепивших замысловатый узор под потолком, и вдруг увидел поднявшегося со стула в раздевалке старого знакомого – лысого охранника. Тот легко перепрыгнул стойку и, оскалившись в усмешке, двинулся к Севе.

Тут же хлопнув тяжелой дверью, Голованов пулей вылетел из здания и бросился к своей машине. Вступать в контакт с клиентом и его людьми было строжайше запрещено. А лысый, который этого не знал, пригнув голову, быстро бежал наискосок, пересекая Севе дорогу. Дав задний ход, Голованов пролетел переулок, весело сигналя случайным прохожим, и, разворачиваясь на скорости, перевернул мусорную урну. Затем рванул дворами в сторону центра, удовлетворенно заметив в зеркале заднего вида, как зло сплюнул лысый охранник.

8

Безутешная вдова захлопнула перед Венейблсом дверь. Инспектор стоял, обалдевший от такого великосветского приема, но ничего поделать не мог. Ощущение было такое, словно на него вылили ведро с помоями: стой и обтекай себе на здоровье или во вред. Хотя, конечно, вдову Бриоли можно было понять: еще не похоронила мужа, только-только из морга, где проводилось опознание, а тут на тебе – полицейский из Скотленд-Ярда с расспросами. Венейблс кое-как успокоил себя, что вдову можно опросить и позже, никуда она не денется, и поехал домой.

Его холостяцкая квартира окнами выходила в тихий дворик с маленьким парком в конце его. Венейблс любил вечерами сидеть у окна, курить трубку и анализировать прожитый день. Так, по его мнению, поступали все нормальные люди, так поступали и великие сыщики прошлого, не менее криминального, чем нынешние времена.

Этот вечер не был особенным. Как и сотни предыдущих, повторялся буквально во всем. Ужин проходил под музыку лондонского симфонического оркестра (у инспектора имелись почти все его диски) и состоял из сваренной на воде овсянки, приличного ломтя ветчины и булочки с вишневым джемом. Кофе на ночь Венейблс не пил, исключительно чай. И никогда не добавлял в него молоко или сливки, считая, что вкус у чая должен быть натуральный, чайный, а не со всякими там извращениями. Когда подходило время для вечернего созерцания двора и размышлений, необходимая для этого курительная трубка обычно куда-то девалась. На поиски ее тратилось какое-то время, но в конце концов она отыскивалась – и Арчибальд Венейблс во всеоружии приступал к аналитическим упражнениям.

Сегодня история повторилась. После неторопливого ужина (Венейблс, следуя древнему правилу, пережевывал пищу не менее сорока раз и только после этого отправлял в желудок) он расположился в кресле у окна, достал новую пачку голландского табака, но, вскрыв ее, обнаружил, что набивать им нечего – трубки под рукой нет. Пришлось вставать и отправляться на поиски. Первым делом инспектор прошел на кухню, но там трубки не оказалось. В прихожей ее тоже не было. Переместившись в спальню и тщательно ее обследовав, Венейблс наконец вспомнил, что в спальню он еще не заходил. Остановившись посредине, огляделся, выбирая наиболее возможное местонахождение своего верного товарища, вырезанного из вишневого дерева. Он вообще любил все вишневое: сами ягоды, джемы из них, цвет. В этот раз, как, впрочем, и в большинстве других, интуиция его подвела, и Венейблсу пришлось подчиниться суровой действительности – начать методические поиски.

Минут через двадцать он был неприятно поражен полной их безрезультатностью.

– Да где же ты, черт тебя возьми?! – выругался он и прислушался, как будто мог получить ответ.

Стоявшую в квартире гробовую тишину нарушали лишь размеренно падающие в ванной комнате капли: должно быть, он неплотно закрутил кран. Венейблс потащился исправлять свою нерадивость, машинально клацнул выключателем и, войдя в ванную, так и застыл у открытой двери… Трубка лежала на бачке унитаза, резко выделяясь на матово-белой поверхности. На крышке унитаза – томик Жоржа Сименона, рядом на кафельном полу – блюдце с горкой выбитого табачного пепла. Все на своих местах, и как он мог забыть!

Картина эта, достойная, по мнению инспектора, кисти хорошего живописца, родила воспоминание, что у Сименона был целый роман, построенный на пропаже трубки у Мегрэ. Венейблс усмотрел в том, что произошло, некий знак свыше, взял трубку и вернулся к окну.

Но на этом череда неприятных мелочей не закончилась. Трубка упорно не хотела раскуриваться. Венейблс представил себя со стороны и задохнулся от зудящего нетерпения. Наконец после третьей или четвертой спички трубка запыхтела, и инспектор с облегчением откинулся на спинку кресла. Теперь самое время как следует подумать о мистере Бриоли и его ближайшем окружении. Венейблс уже решил для себя, что совершить убийство – а в том, что это убийство, он не сомневался – мог только близкий покойному человек. Но в голову упорно лезли мысли о после франции. Обещая послу установить истину, он не кривил душой. Будучи ярым франкофилом, в чем не последнюю роль сыграли Жорж Сименон и его комиссар Мегрэ, Венейблс еще в участке пообещал самому себе, что перероет весь Лондон, а потребуется – так и дальше, но отыщет отравителя Антуана Бриоли. Пообещать было легко, а вот сделать…

В ушах отчетливо звучал голос посла. Нет, обмануть его Венейблс не мог, да и себе не простил бы такой оплошности. Помочь Франции! Да, такой случай выпадает раз в жизни! Тем более что дело явно нешуточное, коль такие высокопоставленные особы лично справляются о продвижении следствия.

Инспектор не заметил, как сумерки переросли в ночь, а та уплотнилась до густой черноты. За окном пролетела ночная птица, возможно, летучая мышь. Странные все-таки животные. Когда-то, переезжая в Лондон, Венейблс думал, что хоть в большом городе их не будет. Но куда там, эти твари, похоже, жили повсюду, а он их с детства терпеть не мог.

С мадам Бриоли надо срочно встретиться, неторопливо размышлял инспектор. Но пока она не в настроении, проработать рабочие связи покойного мистера Бриоли. Что еще?

Трубка погасла. Венейблс чиркнул спичкой, та сломалась. Чиркнул еще раз, уже не так агрессивно. Получилось. Раскурил трубку вновь. Одновременно он выстраивал план своих действий на ближайшие два дня. А там будет видно, возможно, придется действовать по обстоятельствам…

Инспектор Скотленд-Ярда Арчибальд Венейблс и не подозревал, насколько далеко могут завести эти обстоятельства. Но в этот вечер он страстно желал отличиться перед Францией, к этому его подталкивала незримо присутствовавшая в его квартире тень сименоновского Мегрэ.

9

Рано утром, к шести часам, Сева Голованов приехал на Профсоюзную улицу и, тормознув у обочины, развернул свою «шестерку» лобовым стеклом в сторону центра. Дом, где жил Макаров, находился справа, и Голованову было даже видно окно кухни его квартиры на шестом этаже и опущенные жалюзи. Но сам хозяин в это будничное утро вовсе не спешил выходить из дома, и Сева от скуки лениво щелкал кнопками автомагнитолы в поисках приятной музыки. Недалеко от него периодически заклинивало светофор, и на пешеходной линии так же периодически образовывалось столпотворение. Сева задумчиво смотрел на окна башни, когда слева, с дороги, раздался визг тормозов и возмущенные сигналы автомобилей. По пешеходной линии, но на красный свет, совершенно не обращая внимания на поток транспорта, шел какой-то странный субъект и кому-то досадливо махал рукой. Пиджака на нем не было, узел галстука ослаблен и сдвинут набок, красные подтяжки держали синие, чуть коротковатые брюки. Мужчина целеустремленно шел через дорогу, бессмысленно глядя вперед, даже не замечая, что белая «Волга» еле успела затормозить перед самыми его ногами. Из машины тут же выскочила возмущенная тетка.

– Ты че, больной?! – кинулась она к мужчине. – Ослеп?!

– Что? – задумчиво повернулся к ней мужчина. – Простите, что вы сказали?

Он привычно пригладил взвившиеся возле ушей редкие волосы над блестевшей лысиной.

– Идиот! – рявкнула женщина и прыгнула обратно в «Волгу», так как сзади уже вовсю сигналили остановившиеся за ней машины.

Только тут мужчина понял, что находится посреди улицы и вокруг в обе стороны движутся плотные потоки машин. На его лице отобразился ужас, и он, неуклюже лавируя между ними, вскоре оказался на обочине перед Головановым, как раз в тот момент, когда на него чуть не наехал выезжающий на трассу черный «гелентваген». Джип вклинился в поток и покатил в сторону центра. Сева уже не видел, куда делся мужик с красными подтяжками, так как сам, тут же пристроившись за строительным краном, поехал следом. «гелентваген» не делал никаких попыток оторваться, впереди были сплошные пробки, и Сева, чуть выступая из-за крана, за которым так и двигался, прекрасно видел объект. Так происходило и на Садовом кольце, но когда джип свернул на проспект Мира, то тут же стрелой полетел по левой стороне, моргая фарами движущимся впереди машинам, чтобы уступили дорогу. Голованов тоже выжал сколько мог педаль газа, радуясь тому, что они не на загородном шоссе, где у него не было бы ни малейшего шанса. Но все равно «гелентваген» сумел-таки оторваться, и Голованов, застряв на светофоре перед рижской эстакадой, с тревогой отметил, как черный джип исчез за Крестовским мостом. Как только сменился сигнал светофора, Голованов рванул следом, поглядывая на спидометр и надеясь, что никаких дорожных патрулей сейчас не встретит. «гелентваген» он нагнал, уже спустившись с эстакады перед самым тоннелем, где поток машин двигался достаточно медленно. Но затем, не доезжая до Ростокинского моста, джип, нарушая правила, свернул влево, на улицу Эйзенштейна, и, пересекая встречную полосу, пролетел перед самым носом отчаянно зазвеневшего трамвая. Голованов не успел проделать подобный трюк, так как поток встречного транспорта не оставил ему альтернативы и пришлось ехать через мост и разворачиваться еще дальше.

Когда наконец Голованов развернулся и приехал на эту же улицу, то джипа, конечно, и след простыл, и, куда он успел свернуть за это время, Голованов не обнаружил. Он еще проехал мимо гостиницы и, развернувшись возле метро, двинулся в обратном направлении. Зло щелкая зажигалкой, он прикурил сигарету и одновременно краем глаза увидел, как распахнулись ворота киностудии имени Горького и, пропуская его, Голованова, «шестерку», «гелентваген» медленно выкатил на дорогу и пристроился ему в хвост.

Ну и дела, кто за кем следит?!

Голованов внимательно смотрел в зеркало заднего вида и видел, что на заднем сиденье машины находились трое, в то время как на переднем плане, рядом с водителем, сидел знакомый лысый охранник. На проспекте Мира джип, отразив в тонированных стеклах Севину «шестерку», торжественно обогнал ее и поехал чуть впереди безо всяких выкрутасов. Еще через полчаса они свернули за гостиницей «Москва» и спустились в подземную автостоянку. Голованов постоянно держал в поле зрения черную машину и, хотя на стоянке охранник указал ему место далеко от припарковавшегося джипа, он сразу увидел, что из «гелентвагена» вместе с Макаровым вышла женщина. Она была в светлом брючном костюме. Выскользнув из машины, сразу взяла Макарова под руку.

Так-так-так! Удовлетворенно улыбаясь, Сева неторопливо двинулся за исчезающей в конце длинного коридора лысой головой охранника.

– А куда идет коридор? – спросил он у кассира на выходе.

– В торговый комплекс «Охотный ряд».

Голованов многозначительно кивнул и гуляюще-развязной походкой отправился навстречу наплывающему из коридора людскому многоголосью. Оказавшись в торговом центре, он следом за Макаровым поднялся на эскалаторе на один уровень вверх и не спеша с искренним интересом стал разглядывать сувенирные лавки. Впереди него охранники, двигаясь за Макаровым, своими широкими плечами скрывали от Голованова невысокую белокурую женщину, но тем не менее Сева успел отметить ее специфическую походку. С одной стороны, она семенила, с другой – делала это элегантно и непринужденно.

Вскоре парочка свернула в один из сияющих неоновыми огнями магазинов и там, через стеклянные витражи, Сева сумел наконец разглядеть лицо молодой женщины. Макаров улыбался ей, показывая рукой на манекен, и вскоре появившаяся девушка-продавец увела женщину в примерочную кабинку. Все это Голованов наблюдал, беспечно облокотившись на мраморный парапет, обрамляющий скульптурную композицию фонтана. Лысый охранник у входа в отдел внимательно рассматривал гуляющих вокруг людей, но Голованов, в синей бейсболке, с новыми рыжими усами и рыжей же трехдневной щетиной, был скорее похож на туриста-ирландца, чем на самого себя. А вокруг как раз галдели иностранцы и восторженно щелкали фотоаппаратами, снимая фонтан и мозаичный купол над ним. Голованов тоже достал свой «кэнон» и, глядя через объектив с сильно приближающим «зуммом», стал сначала разглядывать купол над фонтаном и магазинами, а затем и сам ярко залитый электрическим светом салон магазина, где находился Макаров.

В этот момент из примерочной кабинки вышла своей удивительной походкой светловолосая молодая женщина. Даже праздношатающиеся возле витрин покупатели остановились и обратили на нее внимание. Продавцы довольно улыбались, а Макаров, не скрывая своего восхищения, тут же привлек ее к себе за талию и, откинув распущенные светлые волосы, поцеловал в шею.

«Рыжий ирландец» Голованов тут же пару раз щелкнул кнопкой своей фотокамеры и, задумчиво почесывая затылок через синюю бейсболку, медленно пошел вдоль фонтана, поглядывая на мозаичный купол. Все, что нужно было сделать, он выполнил. А выяснить личность женщины с удивительной походкой уже дело техники.