Текст книги "Африканский след"

4

Петру Щеткину, майору милиции, большую часть жизни прослужившему в уютной и относительно спокойной Коломне, а ныне переведенному в МУР, Москва и теперь не нравилась – как не нравилась она ему в далекие студенческие годы, когда они с Сашей Турецким учились в одной группе, на одном курсе крупнейшего столичного вуза. Именно в те далекие годы будущий майор милиции получил забавную кличку – Сэр Генри, между прочим, как раз с подачи Турецкого.

В общем, маленькая и неторопливая Коломна была куда больше по сердцу спокойному и вдумчивому Щеткину, чем этот мегаполис с его неизбывной суетой, бензиновыми выхлопами вместо нормального воздуха и не поддающимися измерению расстояниями от точки А до точки Б. С расстояниями, на взгляд Петра Ильича, в Москве вообще была какая-то мистика: вот дом, который тебе нужен, кажется, до него рукой подать. А начинаешь шагать в заданном направлении, и оказывается, что он куда дальше, чем думал, и тратишь на продвижение к цели вместо прикинутых пяти минут хорошо, если десять… Точно мистика!

Ничего, однако, не поделаешь: в МУР он попал как лучший следователь Коломенского утро, не заваливший за все годы ни единого расследования, и, будучи человеком служивым, а следовательно, глубоко уважавшим дисциплину, отправился в столицу беззвучно. Но помимо множества достоинств, главным образом профессиональных, у Петра Щеткина имелся один существенный недостаток, вроде бы и не имевший прямого отношения к профессии сыщика: он не был дипломатом. И его правда-матка, скорее всего, и была причиной того, что он до сих пор носил майорские погоны.

Сейчас, стоя возле приемной Константина Дмитриевича Меркулова, расположенной в самом конце длинного коридора, Сэр Генри не только не жалел об этом, но, скорее, был рад: узнай он в своей Коломне о взорвавшей себя юной террористке, о том, что при этом пострадал Саня Турецкий, которого Щеткин и сейчас считал своим близким другом, майор прилетел бы в Москву без всяких способствующих этому обстоятельств – даже если б для этого пришлось вовсе уйти в отставку. Разве мог он остаться в стороне, когда речь идет о жизни Турецкого?..

Генерал Грязнов, потерявший во время взрыва единственного племянника, наслышанный в свое время от Александра Борисовича о Сэре Генри, включил майора в следственно-оперативную бригаду без малейших сомнений и колебаний. Но прежде чем самому включиться в официальное расследование, Щеткину необходимо было представиться руководителю бригады – Константину Дмитриевичу Меркулову. А вот с этим-то как раз и была напряженка…

Петр Ильич прекрасно понимал ситуацию: во-первых, бригада и без него наверняка неплохо укомплектована, в том числе сотрудниками ФСБ. Во-вторых, поскольку взрыв московский и по протоколу участие МУРа неизбежно, его появление будет воспринято как формальность: серьезных сыщиков тут и так хватает. В-третьих, легко представить, сколько дел одновременно свалилось на голову Меркулова, так что удивляться тому, что возле приемной майор милиции толчется уже не меньше часа, а вызовом в кабинет по-прежнему и не пахнет, не приходится! На глазах Сэра Генри за означенное время в кабинете Константина Дмитриевича побывало никак не менее дюжины человек.

Майор вздохнул и решил еще раз прогуляться по коридору – на этот раз вполне целенаправленно: совсем недавно, когда из кабинета Меркулова вывалилось сразу несколько человек, пробывших там около получаса, ему показалось, что среди них мелькнуло знакомое лицо: еще один бывший сокурсник, Димка Колокатов. С ним Сэр Генри, правда, не виделся с момента выпуска, так что мог и ошибиться, как-никак годиков прошло немало…

Стоило, однако, майору двинуться в сторону двери, за которой тот скрылся, как за его спиной хлопнула другая дверь: та самая, заветная! И, резко повернувшись, Щеткин с облегчением вздохнул – в зоне его видимости появился сам Константин Дмитриевич со стопкой папок в руках и отсутствующим выражением на лице… Неважно!.. Главное – вот он! Петр Ильич решительно преградил заместителю генпрокурора дорогу:

– Здравствуйте! – И, увидев, как вздрогнул от неожиданности Меркулов, тут же смутился: – Извините… Но дело в том, что я Щеткин…

– Что?.. – Константин Дмитриевич глядел на него с искренним недоумением. – Какой Щеткин?

– Майор Щеткин из МУРа. Было назначено, вам звонили…

– Ах да!.. – Меркулов тяжело вздохнул и, немного поколебавшись, повернул назад к своему кабинету, на ходу бросив не самым приветливым голосом то ли «войдите», то ли «проходите».

Что ж… Другого Петр Ильич и не ожидал и прекрасно понимал, что сейчас его воспринимают как человека в данных обстоятельствах лишнего и непременно постараются отшить…

– Присаживайтесь, – буркнул Константин Дмитриевич, возвращаясь обратно за стол, заваленный бумагами. И добавил совершенно неискренним голосом: – Слушаю вас очень внимательно!

Петр Ильич Щеткин из неловких ситуаций всегда выкарабкивался с немалым трудом, поскольку дипломат он был, прямо скажем, никакой. Вот и сейчас…

– Я… – Он закашлялся и смешался окончательно. – Как бы… Словом, я хотел бы каким-то образом посодействовать в деле о взрыве в детском доме… Вячеслав Иванович включил меня в это дело и… так сказать, благословил… и я хотел бы поподробнее…

– Генерал Грязнов включил вас в бригаду?! – Теперь на лице Меркулова уже читалось не желание немедленно отделаться от посетителя, а искреннее изумление. – Он мне об этом ничего не сказал… Странно.

Они немного помолчали, разглядывая друг друга. Наконец Константин Дмитриевич слегка пожал плечами:

– Что ж, товарищ майор, если нам понадобится помощь вашего ведомства, мы обязательно к вам обратимся…

В ответ щеки Петра Ильича начали медленно, но верно наливаться румянцем. Последнюю фразу Меркулова и тупой бы расценил однозначно, переведя на доступный пониманию язык как просьбу проваливать ко всем чертям и не путаться под ногами у серьезных людей. Однако майор отлично знал: прояви он сейчас это самое «понимание», к материалам следствия его не допустят никогда, ни за что и ни под каким видом… А посему с некоторым усилием все-таки взял себя в руки.

– И все-таки я бы очень хотел ознакомиться с делом… У нас слишком мало материалов, а соображений и вопросов, наоборот, много… Хотелось бы обсудить, поделиться…

– Что ж… – Меркулов обреченно вздохнул. – Делитесь… Только, если можно, сжато… Меня генеральный ожидает, так что…

– Во-первых, – почти перебил его посетитель, – девчонка, которая устроила этот взрыв в детском доме, наверняка имела сообщника. Я посмотрел наши материалы: от момента, когда Саша, эта самая Майя и Денис Грязнов выбросились из окна детдома, и до момента взрыва прошло около трех минут… Денис как раз успел добежать до Сани и оттащить его, иначе погибли бы оба. Но он – Денис, я имею в виду – это сделал, значит, видел, что девчонка в тот момент была неопасна, иначе обезвредил бы поначалу взрывное устройство…

– Погодите-ка! – Константин Дмитриевич вновь смотрел на Щеткина с удивлением. – Вы что же, знакомы с Турецким?

– Мы однокурсники по юрфаку, были друзьями… Я вообще-то Сэр Генри, если он рассказывал… Да, так я вот о чем: взрыв произошел не оттого, что она соединила контакты! Где-то рядом находился ее сообщник с дистанционкой, – скорее всего, в машине на парковке… Там большая парковка рядом, я ездил, посмотрел: спрятаться на ней проще простого… Когда он увидел, как все трое вылетели из окна, и понял, что операция провалилась, нажал кнопку. Скорее всего, с мобильного телефона…

Меркулов внезапно усмехнулся и откинулся на спинку стула:

– Ну и ну… Вот так Щеткин… Сэр Генри, значит?

– Ачто, я что-то не так сказал? – растерялся тот.

– Как раз все так, – продолжая улыбаться, заверил его Константин Дмитриевич. – Наши эксперты обнаружили неподалеку от тела девушки фрагменты радиовзрывателя…

– Я из МУРа! – растерянно брякнул Щеткин, среагировав наконец на вопрос Меркулова, чем окончательно развеселил заместителя генпрокурора.

– Ну я уже понял, что из МУРа! Давно там?

– Два месяца, – честно признался Щеткин.

– Отлично… А до этого где?

– В Коломенском РУВД…

– Это у Паныпина, что ли?

– Нет, я имел в виду Коломну, город…

– Понятно… А что ж ты за столько-то лет всего лишь до майора добрался?.. В твоем возрасте у нас уже в полковничьих погонах шастают…

На этот вопрос Щеткин, вновь начавший краснеть, предпочел отмолчаться: ну не рассказывать же прямо в момент знакомства, да еще и помощнику Генерального прокурора России, за что и почему его, Сэра Генри, не сильно любило коломенское начальство?.. Скажешь правду: мол, за принципиальность, за то, что взяточников среди коллег пару раз за руку хватал, – получится, хвастаешь… Лучше уж промолчать!

– Ну ладно, – кивнул Меркулов, – бывает… Продолжай, что там у тебя еще?

– Вопросов у меня больше нет, – серьезно ответил Щетка. – Только вот не пойму я никак: почему сразу никто не приехал и район не оцепили?

Меркулов нахмурился и посерьезнел:

– Потому, что не поверили звонку! Перезвонили в детдом, спросили, что у них происходит, а там ответили: все, мол, в порядке, концерт идет… И охрана то же самое сказала… События, как ты понимаешь, разворачивались не в канцелярии и не на входе, а в актовом зале… Потом, когда выяснили, что есть в Лефортове такой человек – Петр Муштаев, выехали… Как понимаешь, доехать не успели, рвануло…

– Этот Муштаев за что сидит?

– За бандитизм. Связь с террористами отрицает, проверяем сейчас по всем статьям, но одно уже ясно: девушке этой он не только не брат, вообще не родственник.

– Константин Дмитриевич, – попросил осмелевший к концу разговора Сэр Генри, – можно мне и правда посмотреть материалы дела и вещдоки?.. Ну и показания свидетелей почитать бы… Понимаете, странная получается история!

– А именно?

– Ну обычно террористы захватывают заложников с целью обмена, правда? Здесь же только какое-то упоминание о брате, оказавшемся вовсе не братом… Еще они, террористы эти, всегда требуют телевидение, прессу, депутатов там. Тут же ничего такого не было. Верно?

– Верно.

– И еще… Не мог Сашка… я имею в виду, не мог Турецкий сделать попытку обезвредить девчонку и тем самым подвергнуть опасности собравшихся в зале детей, если не было реальной угрозы взрыва…

Константин Дмитриевич внимательнейшим образом оглядел успевшего подняться на ноги Щеткина и, более не колеблясь, нажал клавишу селектора:

– Клавочка?

– Да, Константин Дмитриевич? – отозвалась его бессменная секретарша.

– Сейчас к тебе подойдет майор Щеткин из МУРа. Выпиши ему допуск к материалам о взрыве в детдоме!

И, не дожидаясь ответа, отключил связь, вновь поглядев на майора:

– Ну что, коломенский детектив… Иди работай! А вещдоки посмотришь у нашего следователя Дмитрия Колокатова…

– Значит, это все-таки Дима… – пробормотал Сэр Генри.

– Дмитрий Сергеевич… Стоп, ты что же, и его знаешь?

– Так мы все на одном курсе учились, только Дима в другой группе был… Разрешите идти?

– Разрешаю. – Меркулов, прямо скажем, сделал это охотно. Как ни расположил его в конечном счете к себе бывший Сашин однокурсник, однако времени на разговор с ним и так ушло куда больше, чем Константин Дмитриевич мог себе в данной ситуации позволить.

…В отличие от Щеткина, Дмитрий Сергеевич Колокатов узнал бывшего однокурсника сразу.

– Ба-а-атюшки, – пропел он, увидев майора на пороге своего кабинета, – какие люди у нас ходят… Сэр Генри!

– Здравствуй, Митя, – улыбнулся Петр Ильич, тоже вполне искренне.

– Ну надо же… И каким ветром к нам из твоей этой… Коломны, кажется?

– Ну и память у тебя, – подивился Щеткин. – Рад тебя видеть, господин помощник заместителя генерального прокурора и, как я понимаю, следователь по особо важным! Как только у тебя это все в корочке помещается?

– Легко… Про Сашку слышал?

Майор молча кивнул и серьезно посмотрел на бывшего однокашника.

– Собственно, потому я и здесь, – сообщил он. – Я, Митя, сейчас в МУРе тружусь, дело о взрыве веду…

– Ты?.. – На лице Колокатова читалось искреннее недоумение. – Погоди, почему ты? Дело проходит по нашему ведомству, при чем тут МУР?

– Ну… Можешь считать это моей личной инициативой…

Дмитрий Сергеевич усмехнулся, скользнув взглядом по майорским погонам Щеткина:

– А!.. Ну и как, много накопал?

В его голосе слышалась нескрываемая ирония. Но Петра Ильича это ничуть не смутило.

– Пока маловато. Можно сказать, сплошные воображения… умозрительные… Мне бы результаты экспертизы вашей и на вещдоки взглянуть.

– Ну, Петя, ты даешь. – Колокатов вздохнул и посмотрел на Шеткина с сожалением. – Ты меня ставишь в неловкое положение: знаешь же, что не имею права…

– У меня, Митя, допуск есть, Меркулов дал… Вот! – Он протянул Дмитрию Сергеевичу бумагу и посмотрел на него вопросительно.

– Вот как? – Колокатов пожал плечами. – Ну коли так – на здоровье… Заключение я тебе могу просто пересказать, пока что есть только по девчонке этой, террористке… На обрывках ее куртки обнаружены микрочастицы взрывного вещества: очень качественный военный пластит… Что касается биохимической экспертизы – следы мощного психостимулятора растительного происхождения в крови. Наши спецы считают, что принимала она его систематически, вместе с жидкостью…

– Наркоманка? – поинтересовался майор. Колокатов пожал плечами:

– Может, да, а может, ее кто-то таковой сделал… Почитаешь, у меня среди свидетельских показаний есть показания двух девчонок детдомовских, говорят, что вела она себя странно. Они с ней успели поболтать еще до взрыва…

– Ладно, почитаю, – кивнул Щеткин. – И экспертное заключение тоже прочту сам…

– Для этого тебе придется отловить моего коллегу Поремского, – поморщился Колокатов. – Все бумаги у него… Впрочем, он на месте, кажется.

– А что значит «психостимулятор растительного происхождения», не помнишь?

– Точно не помню, – сухо произнес Дмитрий Сергеевич, которого навязчивость бывшего однокурсника начала раздражать. – Кажется, что-то из арабского мира… Вроде бы где-то то ли в Йемене, то ли в Иордании он за наркотик не считается, обычное успокоительное, там его все жуют…

– Как это – жуют?..

– Легко! – Колокатов сердито поглядел на дотошного майора. – Растение это такое, а жуют они его там, особенно мужики, перед своими стрелками… Говорят, оно страх смерти заглушает!..

– А-а-а… – Щеткин удовлетворенно кивнул. – Знаю, слышал! Растение «ката» называется, а то я вначале насчет стрелок не понял. Ты имеешь в виду перед боем?

– Ну да… Они ж дикари, разборки между племенами и все такое. Слушай, Сэр Генри, ты действительно насчет этого лучше свяжись с Володькой Поремским! И вещдоки, коли у тебя допуск, гляди на здоровье, а то у меня со временем…

И, развернувшись к сейфу, в замке которого торчал ключ, Колокатов извлек наружу картонную коробку, а в руках Щеткина неведомо откуда моментально появилась лупа. Дмитрий Сергеевич усмехнулся и с трудом сдержал зевок.

Петра Ильича явное пренебрежение бывшего однокашника никак не задело: он уже успел сосредоточиться на содержимом коробки. И даже зацепиться взглядом за не совсем обычный предмет, лежавший в ней поверх остальных вещдоков.

– Слушай, Мить, а это что?

Щеткин аккуратно вытянул наружу заинтересовавшую его вещицу: маленькую фигурку из черного камня на длинном шнуре.

– Что за жуткая рожа?

Фигурка представляла собой нечто вроде языческого божка с действительно отвратительной физиономией.

– Это? – Колокатов равнодушно взглянул на нее. – А черт его знает! Сашку в госпиталь доставляли на вертолете, уже в воздухе обнаружили данный сувенир, говорят, за его куртку зацепился.

– Вряд ли это принадлежит ему… – с сомнением покачал головой майор. – Как думаешь?

– Честно говоря, никак, кому она принадлежит, по-моему, без разницы.

Он уже вполне откровенно зевнул и потянулся к телефону. Щеткин молча пронаблюдал за тем, как тот набирает номер, слушает гудки, наконец выражение лица Дмитрия Сергеевича резко переменилось.

– Привет, зайка… – Кол окатов расплылся в сладкой улыбке. – Как насчет сегодняшнего вечера?

«Зайка» что-то ответила, судя по тому, что ее собеседник начал убеждать даму относительно своих планов, разговор обещал затянуться. Петр Ильич едва заметно покачал головой и тихо опустил странный сувенир в карман… Все его успешные расследования, как полагал он сам, строились на повышенном внимании даже к самым мелким и вроде бы незначительным деталям. От своих принципов майор не собирался отступать и сейчас, сейчас особенно. И твердо решил выяснить непосредственно у самого Турецкого, кому принадлежит фигурка: Александру Борисовичу, погибшему Денису или девушке-смертнице.

Еще раз поглядев на продолжавшего упевать свою «зайку» Колокатова и убедившись, что тот не заметил его вопиющего поступка, Щеткин аккуратно закрыл коробку и пододвинул ее под нос Дмитрию Сергеевичу.

Тот поморщился, прикрыл трубку рукой и вопросительно уставился на назойливого майора.

– Погоди, дорогая… Что еще, Петр?

– Ничего, я пошел! – сообщил тот и действительно направился прочь из кабинета, решив, что с Поремским он познакомится в следующий раз. С его точки зрения, сейчас куда важнее было добраться до Сашки Турецкого, раз уж он так кстати пришел в себя…

Петр Ильич, разумеется, не забыл о том, что возле его друга дежурит, как он успел услышать, когда переговаривающиеся между собой подчиненные Меркулова покидали его кабинет, супруга Александра Борисовича. Он знал, что зовут ее Ирина Генриховна, а вот познакомиться лично как-то не довелось… Кто-то из подчиненных, проходя мимо Щеткина по коридору, бросил фразу насчет того, что «Иринка никого к Турецкому в ближайшее время за версту не подпустит»… Что ж, как говорил когда-то герой одного детского фильма для взрослых, весьма в свое время любимого майором, «нормальные герои всегда идут в обход»!..

Он понимал, что на данный момент «обводить» придется не только Сашину жену: сам когда-то, лет семь назад, лежал в том же госпитале и даже в том же отделении, с ранением, полученным при задержании парочки головорезов…

Именно поэтому Петр Ильич, добравшись до места, и не подумал идти к проходной. А понаблюдав несколько минут, куда именно двигаются граждане с битком набитыми сумками и пакетами, пришедшие сюда, как и он, в неурочный обеденный час, двинулся следом. Народная тропа, как и ожидалось, привела Щеткина к небольшой, но вполне подходящей дыре в заборе, и спустя три минуты он уже как ни в чем не бывало шагал к нужному ему корпусу травматологического отделения. Правда, не к центральному входу, а к черному, через который вывозились и кухонные отходы…

Дождавшись, когда очередная мусорка отъедет, Петр Ильич подошел к санитару, задержавшемуся снаружи с сигареткой.

– Слушай, мужик… – В данной ситуации никакого смущения Щеткин не испытывал. – Хочешь полтинник заработать?

Санитар – крупный детина в бывшем белом, а ныне испещренном подозрительными пятнами халате – поглядел на майора с сомнением:

– Ну?.. А че надо-то?..

– Халат одолжи минут на десять?..

Детина нахмурился, докурил сигарету, отшвырнул в сторону и молча протянул пятерню. После того как пятидесятирублевка перекочевала в его лапу, он так же молча начал стягивать свой халат.

Процесс переодевания прошел без лишних слов, и вскоре майор уже бодро шагал по коридору нужного третьего этажа, пытаясь сообразить, как вычислить нужную ему палату: он знал, что из реанимации Турецкого уже перевели. В конечном счете, поняв, что ничего другого не остается, Петр Ильич начал аккуратненько заглядывать во все двери, попадавшиеся по пути… Ему повезло на четвертой из них: заглянув в небольшую щелку, он увидел картину, способную растрогать даже каменного идола. Но главное – услышал пусть и слабый, но зато знакомый голос драгоценного друга Саньки…

Конечно, это был он, Саша Турецкий, правда весь перебинтованный и опутанный какими-то проводами, а худенькую, пышноволосую блондинку, с которой тот разговаривал, майор видел пока что только со спины.

– Иришка… – Даже отсюда, из-за дверей, Щеткин почувствовал, с каким трудом дается раненому каждое слово. – Прости меня, девочка, прости, я во всем виноват…

– Тебе нельзя много разговаривать, Шурик… – отозвалась жена.

– Ерунда… Иришка, я всегда буду с тобой… Если, конечно, ты этого захочешь…

– Помолчи, Шурик, тебе нельзя…

– Но ты должна знать… Я никогда не смогу быть другим… Даже если придется лежать мешком всю оставшуюся жизнь…

– Если ты скажешь еще хоть слово!.. – Голос Ирины Генриховны слегка зазвенел.

– Скажу… Ирка, как только я поправлюсь, знаешь, что мы сделаем в первую очередь? Поедем на море… Придем на пляж и будем гальку в воду бросать… Мы же с тобой так давно не были на море…

– Шурик… – Ирина вздрогнула, ее спина сделалась прямой и натянутой, словно струна. – Ты… Значит, ты все слышал?.. То, что я говорила, когда ты… И все-все слышал?

– Я всегда тебя слышу… И теперь мне жутко хочется оказаться на море, на пляже…

В палате на некоторое время воцарилась тишина. И снова ее нарушил сам Турецкий:

– Меркулов приходил?..

– Приходил. А я его прогнала, – твердо произнесла Ирина.

– Почему?

– Потому что!

Именно этот момент, когда трепетный разговор между супругами начал напоминать Петру Ильичу выяснение отношений, он и выбрал, чтобы вначале для приличия постучаться в палату и сразу вслед за этим объявиться на пороге. Женщина вздрогнула и обернулась: у нее оказалось удивительно красивое, правильное, но очень бледное и осунувшееся лицо с огромными голубыми глазами.

В настоящий момент в очах женщины было изумление, готовое вот-вот перерасти в возмущение.

– Здравствуйте, я не помешал? – невинно поинтересовался майор. Первым, как ни странно, среагировал Александр Борисович.

– У меня начались глюки, – убежденно произнес он. – Вижу Сэра Генри, которого здесь нет и быть не может…

– Как вы сюда попали?! – Ирина Генриховна вскочила со стула и грозно уставилась на майора. Глянув на моментально разъярившуюся жену друга, Щеткин наконец смутился:

– Я?..

– Вы-вы!..

– Я… Там никого не было… Здравствуй, Саша… Я ненадолго, только узнать, как ты…

– Как?.. Рассказ «Шерлок Холмс при смерти» помнишь?.. Иришка, знакомься: это Сэр Генри, я тебе о нем рассказывал… В общем, Петя Щеткин… А это моя жена Ирина…

– Очень приятно! – Майор покраснел.

– А мне – нет! Что вам, черт побери, всем от него нужно?! Теперь-то что?!

– Ира… не надо… – Александр Борисович слегка шевельнулся и тут же невольно сморщился от боли. – Прошу тебя… Я должен найти того, кто все это с нами сделал, а сам я вряд ли справлюсь…

Он снова поморщился, а Ирина Генриховна, плотно сжав губы, круто развернулась и выскочила из палаты… Но сразу же вернулась и, просунув голову в дверь, сурово поглядела на Щеткина:

– У вас пять минут! Я схожу к доктору и тут же вернусь, и тогда…

– Я понял! – умоляюще пролепетал Щеткин. – Я правда ненадолго!

Спустя секунду мужчины остались вдвоем и некоторое время просто смотрели друг на друга. Первым, вспомнив о предупреждении строгой супруги Турецкого, спохватился Петр Ильич:

– Саня, твоим делом от МУРа я занимаюсь…

– Нашли что-то, хоть какие-то зацепки? – тихо поинтересовался тот.

– Нет пока…

– А-а-а… Слушай, ты куришь?

– Нет, у меня ведь легкие слабые после ранения…

– Вот черт! – почти простонал Александр Борисович. – Давай так: я тебе что знаю расскажу… Значит, первое: девочка эта была под гипнозом, точнее, зомбированная… Бомбу привела бы в действие в любом случае.

– Почему так думаешь?

– Сама сказала…

– Значит, история с братом точно блеф, – покачал головой майор. – А цель террористов непонятна. Ни политических, ни каких-то иных требований… дурдом!

– Тупик… – отозвался Александр Борисович и на мгновение прикрыл глаза.

– Что с тобой? – испугался Петр Ильич.

– Нет-нет, ничего, просто голова почти не варит…

– Я, пожалуй, пойду. – Щеткин поднялся со стула, на краешек которого присел после ухода Ирины Генриховны, и только тут спохватился. – Слушай, чуть не забыл… Твое? – Он извлек из кармана каменного черного божка. – Нашли, между прочим, на тебе… То есть на твоей куртке…

– Гадкий какой… – поморщился Турецкий. – Зачем мне такая пугалка?.. Нет, не мое, конечно… Похож на какую-то восточную ритуальную фигурку… – Александр Борисович слабо улыбнулся. – Может, это он меня и спас, что-то вроде талисмана, а?..

– Может…

– В таком случае оставь его мне, Петь, вдруг еще раз поможет?.. Кстати, ты его как добыл?

– Вообще-то, честно говоря, спер у Колокатова, – признался Сэр Генри. – Из вещдоков… Хотел вернуть как можно быстрее!

– Нет уж, оставь! Обойдется Колокатов… А что, Костя Меркулов его в следственную бригаду ввел?

– Кажется… Нуда, ввел, но главный не он, кажется, а этот… Как его…

– Померанцев?

– Не-а, иначе как-то…

– Поремский?

– Точно, он. Митька у него вроде помощника… Так я пойду, Сань…

– Держи меня в курсе, Сэр Генри… лады?

– В курсе чего? – Вопрос произнесла объявившаяся вновь в палате Ирина Генриховна.

– Ириша…

– Ладно-ладно, молчу! Ты, Шурик, и впрямь неисправим.

Она вздохнула и неожиданно улыбнулась майору:

– А почему вы Сэр Генри все-таки?

– Это все Саня, – смутился Щеткин. – Мы в колхозе были, на картошке, там один пес, здоровый, как собака Баскервилей, меня невзлюбил… А ваш муж однажды от него меня спас… Как вмажет ему по морде томом Конан Дойла. Словом, с тех пор я и стал Сэром Генри…

И, окончательно смешавшись от Ирининого смеха, прозвучавшего едва ли не впервые за последние недели, выскочил из палаты, со всех ног бросившись в сторону черной лестницы: молчаливый санитар, истинный владелец халата, наверняка успел его заждаться и, возможно, мысленно проститься со своей собственностью.