Текст книги "Уйти от себя…"

Фридрих Незнанский
Уйти от себя…

1

Поезд с грохотом несся по туннелю метро, в темных окнах мелькали огни. В час пик все торопились после рабочего дня поскорее добраться домой, поэтому в вагоны набились, как сельди в бочку. Турецкого ошалелая толпа внесла в вагон, он едва удержал в руках сумку и теперь даже не мог поставить ее на пол, так его сдавили со всех сторон. Похоже, народ чувствовал себя вполне комфортно, во всяком случае, никто не пытался отпихнуть соседей и завоевать себе чуточку больше пространства. Лысый затылок впереди стоящего мужика маячил перед глазами Турецкого. Жирные складки на его шее почему-то сильно раздражали Турецкого, но отодвинуться он не мог. Сзади подпирали и прижимали вплотную к лысому, приходилось терпеть. Не радовало даже смазливенькое личико юной красотки, которую придавили к противоположной стенке вагона как раз напротив него. Но даже в таком стесненном состоянии она умудрялась строить ему глазки, изображая на лице страдание и бросая красноречивые взгляды на своих соседей. Он слегка приподнял брови, выразив таким образом сочувствие, – девушка радостно улыбнулась. Наконец поезд остановился на его станции, и тут уж Турецкий смог отвести душу. Первым делом он бесцеремонно отпихнул лысого, затем растолкал пассажиров, которые бестолковой толпой перекрыли выход к открытой двери, и после немалых усилий вывалился на платформу. Вслед ему что-то рявкнул лысый, но Александру Борисовичу на него было уже наплевать. Он мечтал об одном – поскорее очутиться дома и смыть с себя уличную пыль, а вместе с ней и мрачное настроение, в котором пребывал последнюю неделю.

Турецкий все еще возился с ключом, открывая дверь, когда в кармане джинсовой куртки зазвонил мобильный. Довольно жизнерадостный голос Меркулова прервал тяжелые мысли Александра.

– Ну что, дело будете закрывать?

– Само собой. Криминала никакого не было, как мы и предполагали. Но подробности при встрече, ладно? А то я только приехал, еще дверь открываю. Устал, как собака. Вылет самолета в Праге на час задержали, поджидали каких-то придурков, которые в дьюти-фри застряли… В Шереметьево выстоял очередь, как за мясом в голодные годы, чтобы печать в паспорт шлепнули…

Он наконец открыл дверь и вошел в полутемную квартиру, все еще держа телефон у уха. Тяжелую дорожную сумку сбросил с плеча на пол и заглянул поочередно в пустые комнаты. Настроение испортилось еще больше.

– Как дома? – поинтересовался Меркулов, видимо, и не собираясь отключаться.

– Дома? Все нормально. – Турецкий криво усмехнулся. – Все как всегда… Иры нет. Впрочем, я другого и не ожидал.

– Ну почему «как всегда»? – попытался успокоить друга Меркулов. – Она, между прочим, спрашивала о тебе, волновалась. Ты, Саша, зря на нее бочку катишь.

– Говоришь – волновалась, спрашивала? Надо же, снизошла все-таки! И когда это она соизволила поинтересоваться моей особой? С чего вдруг такой интерес к мужу?

– Да вот вчера. Напрасно ты говоришь с таким сарказмом. Я в «Глорию» заехал, мы с Антоном обсуждали… – он не успел закончить фразу, как Турецкий нетерпеливо перебил его:

– Если вы с Антоном в «Глории» что-то обсуждали, как там моя жена оказалась? Что она делала в агентстве – скажи мне на милость? Уверен, когда ты зашел, она там уже была. Давно.

Меркулов уловил раздраженный тон Турецкого.

– Сань… Ты чего? Не сходи с ума, что тебе взбрело в голову?

– Теперь и ты меня считаешь параноиком? – Турецкий повысил голос, не в силах сдержать свою досаду. Все они заодно, Ирку покрывают. Но он же не дурак и никогда не будет в роли обманутого мужа, о котором сочиняют анекдоты. Его неожиданно захлестнула такая волна ярости, что он чуть не заорал в трубку все, что думает о своих друзьях, защитниках его жены. Адвокаты хреновы! Небось из жалости к нему скрывают ее недостойное поведение.

– Сань, успокойся, я сам попросил Ирину заехать в «Глорию». Ради тебя, дурака, старался. Она же тоже на тебя злится, и есть за что, забыл? Уж в который раз объяснил ей ситуацию с Ольгой. Я ведь тебя покрываю, как мужик мужика. Мог бы и оценить мои усилия. Хочешь убедиться, позвони Плетневу. Спроси у него, как все было…

На Турецкого в нынешнем его состоянии имя Плетнева подействовало, как красная тряпка на быка.

– И позвоню! – с угрозой в голосе выпалил он. – Прямо сейчас. А потом спать завалюсь, раз никто меня не встречает… Никакого понимания! Муж неделю отсутствует, пашет, как папа Карло. Из чужой страны полдня домой добирается. Думал – вот приеду домой, меня жена ждет с ужином… А хрена. Жена вместо того, чтобы дома сидеть да законного супруга ждать, шляется где-то.

– Слушай, старик, мы же тебя сегодня не ждали. Кто тебя мог с ужином встречать? Ты ведь только завтра должен был вернуться, – примирительно стал объяснять Меркулов. – Кто же знал, что ты с делами раньше закончишь?

– Ну да, прямо сюжет для картины «Не ждали». Приезжает муж из командировки, а его не ждали. Хорошо хоть жену не застукал с другим. Во всяком случае, в непотребном виде она мне на глаза в собственной квартире не попалась. Где-то в другом месте дожидается моего завтрашнего приезда… Все, отбой!

Он яростно нажал на кнопку, отключая телефон, и швырнул его на диван. Тот подпрыгнул и свалился на ковер. Александр даже не стал его поднимать. Возмущенно бормоча под нос, он начал срывать с себя одежду, расшвыривая ее по всей комнате, и с топотом отправился в ванную. Гнев застилал глаза, воображение рисовало безобразные картины измены жены, хотелось все крушить вокруг, и он поскорее залез в ванну, включив душ. Вода всегда действовала на него успокаивающе. «Сейчас помоюсь, немного остыну и позвоню. Я ей такое скажу!» Турецкий мстительно стал обдумывать обидные слова, которые он собирался выплеснуть на свою неверную жену. Вместо горячей воды из душа полилась ледяная. «Сволочи! Отключили! Все сволочи! Все против меня! Да, тут успокоишься! Ну и ладно. Чем хуже, тем лучше!»

Александр стоял под ледяным душем, гнев подступил уже к самому горлу, и он яростно стал тереть жесткой мочалкой тело, как будто собрался содрать с себя всю кожу. Быстро ополоснулся и вылез из ванны на коврик. Завернувшись в полотенце, босиком прошлепал в комнату, оставляя мокрые следы на паркете, и тяжело рухнул на диван. Взгляд упал на валяющийся под ногами телефон, и Турецкий с досадой задвинул его под журнальный столик. Взглянул на влажные отпечатки своих ног на ковре, потом уставился на телефонный аппарат на столике и, немного подумав, стал набирать номер телефона Плетнева. Трубку подняли сразу.

– Алло! Алло, слушаю! – Что и требовалось доказать. Ирина, конечно, торчала у Плетнева. Отвечать Саша не стал, напряженно вслушиваясь в ее голос и в тишину квартиры, где она сейчас находилась. – Вас не слышно! – Голос Ирины звучал оживленно, но ничего особенного он не услышал. А чего он, собственно, ожидал? Что она будет говорить с придыханием, скрытой страстью?

Турецкий резко положил трубку на рычаг. «Я вам покажу! Я вам такое устрою! Мало не покажется!»

Он вскочил с дивана и бросился к шкафу, рывком срывая с вешалки свежую сорочку и доставая джинсы. Взгляд отметил легкий слой пыли на полированной поверхности шкафа. «Гады! Ну гады! Когда же она здесь была последний раз? Ни стыда, ни совести!» Он дрожащими от нетерпения руками застегивал пуговицы на рубашке, не попадая в петли, и от этого злился все больше. Джинсы натянул на все еще влажную кожу и стал яростно запихивать в них рубаху. Турецкий очень торопился. Когда был уже совсем готов к выходу, вместо того, чтобы идти к двери, он протопал к бару. Вытащил початую бутылку водки и налил себе стопочку. Как слону дробинка. Никаких ощущений. Выпил вторую. Хотелось, чтобы спиртное шибануло по мозгам и обожгло желудок, чтобы организм как-то отреагировал. Но почему-то его обиженный организм никак не хотел отзываться на шоковую терапию, которой Турецкий пытался его подвергнуть. Он не сдавался и налил еще водки. Стал пить ее медленно, стараясь получить удовольствие. Одновременно предвкушал, какое лицо будет у Ирины, когда она его увидит – нежданного мужа, который должен приехать завтра. А уж какое лицо будет у Антона! У Турецкого сжались кулаки. Он торопливо допил бутылку до дна, последнюю каплю слизал с горлышка языком и почувствовал, как внутри горит и разбухает огненный шар. Организм наконец начал реагировать. «Гремучая смесь гнева и ревности», – мелькнула почти поэтическая строка. Ирке бы понравилось… Она любит сильные метафорические образы.

Турецкий неверными шагами направился к двери, вспоминая, садился ли он когда-нибудь за руль в таком состоянии. Не припомнил. «Ну что ж, все когда-то делается впервые», – философски размышлял он, скользя рукой по перилам и шевеля губами. Мысли произносились вслух, хотя губы плохо слушались. Почему-то возникла необходимость пересчитывать ступеньки. Уже внизу он вспомнил, что мог бы спуститься и лифтом. А в машине, только с третьего раза попав ключом в замок зажигания, раньше он что-то не замечал, что он такой кривой, лениво подумал – насколько проще было бы поехать в метро. Но там бывают злые тетки, которые стоят у турникета и могут не пустить сильно выпившего человека. О том, что он сильно выпил, мысль пришла с запозданием, когда, выруливая из двора, он зацепил колесом за бордюр. Машину встряхнуло, что-то заскрежетало. Ну и хрен с ним. Будет ехать медленно и осторожно. Главное, не расплескать гремучую смесь гнева и ревности и довезти ее до Медведково. Где в квартире Плетнева торчит жена Ирина, и голос у нее оживленный, словно ее ждут незнамо какие радости. Ничего, он им кайф обломает! Турецкий вел машину на автопилоте, но ряда держался. Машины ползли, как на похоронах. Пробки на дорогах все еще не рассосались. В пятницу вечером вся Москва отправлялась на дачи. Народ ехал отдыхать, а Турецкий, сидя за рулем, вынашивал планы страшной мести и посылал проклятия в адрес всех, кто попадался ему на глаза. Водители как сговорились: ползли плотными рядами и не оставляли ни малейшего просвета, чтобы он мог вклиниться и обогнать этих козлов.

2

Ирина нетерпеливо поглядывала на большие настенные часы в виде корабельного штурвала. Предвкушая приятное путешествие за город, она отхлебывала маленькими глотками горячий чай. Пить совсем не хотелось, но надо было как-то убить время. Катя что-то совсем застряла. Она и так никогда не отличалась особой пунктуальностью, а сегодня и вовсе побила все свои рекорды. Антон одним глазом смотрел на экран телевизора, а вторым косился на Ирину. Оба молчали, делая вид, что слушают программу новостей.

– Что-то Катя задерживается, – наконец подала голос Ирина. – Не случилось ли чего?

– А сейчас кто звонил? – Плетнев выходил из кухни и слышал телефонный звонок. Но раз Ира его не позвала, понял, что звонили ей.

– Думаю, она, но почему-то ничего не слышно, – задумчиво ответила Ирина.

– Может, телефон вне зоны действия?

– Но ведь не в метро же она! Наверное, у кого-то из нас связь не сработала. То МТС барахлит, то Билайн. Ни на кого надеяться нельзя.

– У меня приятель по этому случаю всегда два телефона таскает, пользуется услугами обеих компаний. На даче у него лучше МТС принимает, в городе – Билайн. Представляешь, в прошлом году к нему приезжаю на денек, оторваться в кои веки, а тут надо было Меркулову позвонить. А друг мне говорит: «Вон за тем деревом связь лучше. А если не лень, иди по этой дороге в поле, минут десять пройдешь, там связь еще лучше». Они всем поселком уже определили, откуда звонить можно, в поле даже табличку воткнули – «МТС». А до этого носились со своими телефонами, как саперы с миноискателями. Шаг вправо, шаг влево – связь терялась.

– Может, там какие-то магнитные волны? – со знанием дела предположила Ирина.

Плетнев рассмеялся:

– Да, с физикой у тебя все в порядке. А они-то гадают, в чем дело. Надо им объяснить. В следующий раз возьму тебя с собой, прочитаешь населению популярную лекцию. Это дачный поселок работников студии «Мультфильм». О магнитных волнах, думаю, у них весьма скудные представления. Возможно, даже хуже, чем у тебя.

Ирина не успела обидеться, потому что ее мобильный разразился звуками бравурного марша. Плетнев вздрогнул от неожиданности.

– Всегда пугаюсь. Никак не могу привыкнуть к твоей новой музыке. Прямо мертвого поднимет! – укоризненно взглянул он на Ирину. Но она уже не слушала его.

– Алло, Катька! Наконец-то прозвонилась. Не знаю уж, чья тут связь виновата. Это ты звонила сейчас на городской телефон?

– Нет, не я!.. – заорала в трубку Катя.

– А я думала – ты, минут десять назад. Уже грешила на твой телефон.

– Минут десять назад я еще кое-как ползла в пробке. А сейчас застряли напрочь. Поэтому и звоню. Предупреждаю, чтобы не волновались и не позасыпали случайно. Мужик из машины впереди выходил посмотреть, что там случилось, – стала докладывать обстановку на дороге подруга. – Постоял, посмотрел, опять сел в машину. Теперь включил верхний свет, книжку читает. Значит, надолго застряли. Вижу, девица в соседнем ряду термос открыла, ложкой что-то зачерпывает, лопает. Ой, как я есть хочу! – пожаловалась Катя.

– Думаешь, надолго застряли? И так уже за окном темнеет. Когда же ты заявишься?

– А вы барахло собрали? Тогда сидите и чай пейте да меня вспоминайте, какая я тут бедная да голодная. – У бедной и голодной Кати голос между тем был веселый и жизнерадостный.

– А ты разве ничего с собой не взяла? – удивилась Ирина, которая знала за подругой замечательное качество – если предстояла вылазка за город на два дня, та запасалась едой на неделю.

– Еды полный багажник. Только я выходить боюсь. Вдруг машины поедут, все задние будут мне сигналить и матом крыть. Это меня тогда совсем деморализует. Я еще, чего доброго, разнервничаюсь и мотор с ходу не заведу. Лучше потерплю, у меня тут пакетик жевательной резинки валяется.

– А ты их сама пошли куда подальше, – посоветовала опытная Ирина, которая с возрастом наконец научилась давать хамам отпор и делала это с большим удовольствием. «Тебя хлебом не корми – дай поскандалить!» – смущался Турецкий, когда Ирина при нем затевала скандал с недобросовестным продавцом или трамвайным хамом. «А я за справедливость!» – парировала обычно Ирина, срамя очередного невежу и в заключение уничтожая его гневным взглядом.

– Но с другой стороны, если минут через сорок приеду, тоже неплохо. Пока ваше добро загрузим, пока рассядемся, еще время пройдет. А после двенадцати ехать удобно, машин на дорогах почти не будет. Долетим до дачи за час, красота! Люблю ночью ездить, никто не мешает, – оптимистично закончила свою речь Катя.

– Вот еще новости – после двенадцати! – огорчилась Ирина. – Ну ладно, ешь свою жевательную резинку, только не глотай с голодухи. А мы тебя будем ждать… Елки-палки, еще сорок минут! И это в лучшем случае!

Ирина выключила мобильник и с огорченным видом отхлебнула из своей чашки уже совсем остывший чай. Антон с интересом прислушивался к репликам Ирины, после последних ее слов погрустнел.

– Ира… тебе что, так неприятно со мной еще сорок минут посидеть? – обиженно спросил он.

– Антош, не говори ерунды. Все нормально. Просто я устала. И так день напряженный выдался, мечтала поскорее до дачи добраться, расслабиться, отдохнуть наконец. А тут жди и жди. Терпеть не могу ждать. Утомляет меня это. Нервная становлюсь! – призналась она.

Антон смущенно поерзал на стуле.

– Я не так выразился. Не то чтобы неприятно, наверное – неловко, да?

Повисла пауза, и Антон понял, что Ирина подбирает слова, чтобы не обидеть его.

– Плетнев, кто из нас психолог? По-моему, сейчас ты. Если ты настаиваешь и хочешь знать правду, то действительно, немного неловко… Без Васи неловко.

Она замолчала, делая вид, что внимательно слушает передачу о перспективах развития нефтяного рынка. Экономический обозреватель просвещал на ночь глядя телезрителей и нашел в Ирине благодарную слушательницу. Антон с виноватым тоном стал оправдываться:

– Ну, захотелось парню приятное сделать. Он заслужил. Притом с семьей Воронцовых я давно знаком, Вася дружит с их Сережкой. Почему было не отпустить с ними на два дня в Ватутинку? У них там сад большой, речка рядом. Собирались рыбу поудить…

– Да кто ж возражает? Просто нужно было меня предупредить. Но даже не в этом дело. У меня, кстати, семейные проблемы. Если ты этого еще не понял. С Сашкой уже пятый день не разговариваем. Как уехал неизвестно куда, хоть бы раз позвонил. – Она расстроенно вздохнула.

– Как – неизвестно куда? Прекрасно знаешь, что он в Праге, заканчивает расследование. Между прочим, не в худшее место отбыл. Я бы и сам не прочь прогуляться по улочкам Праги. Завтра прилетит, так что все нормально. Ваша семья воссоединится, будете жить-поживать да добра наживать.

Ирина подняла глаза на Антона и с нажимом сказала:

– Ничего нормального не вижу. И даже не пытайся меня переубедить. Наши отношения с ним зашли в тупик. Ну, прилетит он завтра – и что? Я даже не представляю, в каком настроении он будет. Вернее, догадываюсь. Фиговое у него будет настроение. Думаешь, приятно? А гораздо хуже то, что я думаю: если бы мы с ним расстались, это было бы самое правильное решение. Но вся беда в том, что расстаться с ним я вряд ли смогу. Мы столько лет вместе, столько пережито, сам знаешь… И простить его точно не смогу. Вот как так жить дальше? Иногда такая тоска накатывает… Из-за этой неопределенности. Я сама не могу понять, чего хочу. А что касается тебя, Антоша?.. Ну ты же знаешь, что мы друзья. И все… Как было, так и будет. Понимаешь?

Плетнев слушал ее, опустив голову. Его руки лежали на столе, и Ирина заметила, как он машинально крошил пряник, складывая крошки в блюдце. Тень сожаления пробежала по ее лицу, и она взяла его за руку.

– Антош, но ведь для тебя это не новость. Мне кажется, я тебе не давала повод думать иначе. Мое отношение к Васе ты знаешь, он мне как сын родной. Но тебе я ничего не обещала. И мне жаль, что ты, возможно, что-то себе напридумывал.

– Знаешь, Ира, как говорят умные люди, – надежда умирает последней. А я все надеялся. Ну, что ты изменишь ко мне свое отношение. Ты же знаешь, что ты значишь для меня…

Ирине тяжело было вести этот бессмысленный, на ее взгляд, разговор, поэтому она явно обрадовалась, услышав звонок в дверь. Она вскочила с прытью юной девушки и бросилась к двери.

– Катька наконец приехала! Надо же, как быстро добралась! Небось обогнала всех, Шумахер наш! – В ее голосе Плетнев услышал облегчение. Он тихо вздохнул и пошел следом за ней. К двери они подошли одновременно, но Ира опередила его, поворачивая ключ в замке.

– Вот те на! – она обалдело уставилась на Турецкого, вид которого был, мягко говоря, не совсем обычный. – Шурик…

Турецкий ввалился в квартиру, отодвинув Ирину, как вещь, которая стояла у него на пути и мешала его продвижению. Всклокоченные волосы торчали в разные стороны, лицо покрылось красными пятнами, глаза угрожающе сверкали. Он плохо держался на ногах, и вообще было удивительно, как в таком состоянии он добрался к Плетневу. Хозяин дома посторонился, пропуская гостя в прихожую, смерив его неодобрительным взглядом.

– Ну, Саша, и видок у тебя! И как только ты на ногах держишься! Долго квасил?

Александр с места сделал рывок к Плетневу и едва удержался на ногах. Лицо его стало свирепым, выпученные глаза уставились на хозяина дома.

– Ах ты, змееныш… это моя женщина! – Язык у него заплетался, но слова он произносил довольно внятно.

Антон не сдвинулся с места. Он уже успел прийти в себя от удивления из-за неожиданного появления Александра и ледяным тоном одернул его:

– Остынь, Турецкий! Стыдно потом будет!

Александр пошатнулся, но опять удержался на ногах и возмущенно рявкнул:

– Кому стыдно? Мне?! А по харе не хочешь?

Свою угрозу он решил сразу же привести в действие и замахнулся что есть силы. Его качнуло, и Плетнев легко ушел от удара. Ирина таращилась на эту безобразную сцену во все глаза, потеряв дар речи. А Антон, оказавшись за спиной Турецкого, сжал его плечи, как в тиски, не давая ему повернуться и замахнуться снова. Они топтались на месте, как два медведя. Турецкий пыхтел, пытаясь вырваться, но Плетнев спокойно держал его, приводя своего гостя в ярость.

– Саша, тихо! Все не так, как ты думаешь!

– Так все говорят… В американских фильмах…

Турецкий размахивал руками, но достать Плетнева не мог. «Перебрал…» – мелькнула у него мысль, но сдаваться он не собирался. Антону надоела эта возня, и он отпустил его, чем незамедлительно воспользовался Александр, чудом удержавшись на ногах. С силой размахнулся и ударил Антона в лицо. Тот даже не сделал попытки увернуться или ударить в ответ. Ирина наконец обрела дар речи и вскрикнула, увидев, как из рассеченной губы Антона потекла кровь. Но и Турецкий от резкого движения не смог удержаться на ногах и завалился на бок. Падая, он ударился скулой об угол полки для обуви да так и остался лежать на полу, глядя снизу на своего кровного врага в самом прямом смысле слова. Ирина испуганно смотрела на разбитые лица мужчин.

– Ребята, да вы что? Обалдели? Шурик, немедленно прекрати драться! Антон, посмотри, на кого вы похожи!

От волнения она начала заикаться, но никто не слушал ее сбивчивые слова. Антон, нависая над телом поверженного противника, холодно поинтересовался:

– Ну и что? Полегчало тебе, Турецкий?

Александр завозился на полу, с трудом поднялся, пытаясь придать своему телу вертикальное положение, покрутил головой и произнес почти трезвым голосом:

– Не-а… не полегчало.

Потрогал свою скулу, поднес руку к глазам, сокрушенно рассматривая следы размазанной крови. Взгляд его переместился на Ирину. Ярость после небольшой стычки, которая закончилась для него так бесславно, куда-то ушла, остались только обида и сожаление.

– Ира, я ухожу.

Он укоризненно взглянул ей прямо в глаза, пытаясь не моргать, чтобы она поняла всю серьезность его заявления. Потом повернулся к Плетневу, который подпирал спиной косяк двери и молча смотрел на Турецкого.

– И от тебя, Плетнев, ухожу. Из «Глории». Поняли? У-хо-жу! От всех! На фиг!

Плетнев выдержал взгляд Турецкого и спокойно произнес:

– Нет. Не поняли. Проспись сначала, а потом уже поговорим. На трезвую голову…

– Зря не поняли! От этого не проспишься… В общем, я улетел, а вернуться не обещал. Так и знайте, дорогие товарищи… Блин!

Он пошатнулся, поворачивая непослушное тело к двери, и вышел, оставив ее открытой. Ирина и Плетнев не сдвинулись с места – оба обиделись на Турецкого за незаслуженные подозрения, а Антон еще к тому же и схлопотавший от коллеги по морде. Опять-таки ни за что. Они прислушивались к его неуверенным шаркающим шагам, пока он спускался по ступенькам вниз, что-то бормоча себе под нос. Внизу хлопнула дверь.

– Ушел… – растерянно обронила Ирина.

В ее глазах стояли слезы. Лицо было растерянным и выражало полное недоумение и какую-то детскую обиду. Антон закрыл дверь, зачем-то подергал ее, словно проверяя надежность замка.

– Пошли в комнату, – скомандовал он и решительно потянул Ирину за рукав.

Она послушно побрела за ним, не веря в то, что произошло. Как он мог? Как Шурик мог устроить мордобой в чужом доме? Да еще с кем? С человеком, которого сам же спасал когда-то. И как он мог подумать, что Ирина ему изменяет? Ведь он нарочно не сообщил, что приедет раньше, – вдруг мелькнула ясная мысль. Он их хотел застукать! Ира от возмущения и обиды всхлипнула и шмыгнула носом.

Антон подвел ее к дивану.

– Садись и слушай: он вернется. Придет в себя и вернется, – пообещал он Ирине, успокаивая ее. Но сам в этом не был уверен. Он уже хорошо изучил Турецкого и знал его упертый характер.

– Антон, я боюсь, что ты не прав… Я никогда не видела Шурика в таком состоянии. Мы, конечно, ссорились, скандалили, какая семья обходится без этого? Но чтобы такое?..

Ирина с потерянными видом сидела на стуле, и ей было себя очень жалко. Ни за что ни про что выслушивать в свой адрес гнусные подозрения, в то время когда у самой Ирины были гораздо более веские причины ревновать мужа. Как говорят в народе, свалил с больной головы на здоровую. Ой, как же погано на душе! И совершенно непонятно, что теперь делать. В голове полная неразбериха, а от Антона, похоже, не приходилось ждать какого-то конкретного совета. Он и сам сидел как в воду опущенный. А еще мужик! Все они такие – оставляют слабую женщину наедине с ее безутешными мыслями…

Через двадцать минут прибыла Катя и очень удивилась, что о ней, оказывается, все забыли. Дверь открыли не сразу, ликующих воплей она не дождалась, а когда увидела попорченное лицо Антона и заплаканную подружку, бог весть какие мысли пришли ей в голову.

– Ребята, я даже думать боюсь, что вы тут натворили за это короткое время… – весьма неуверенно попыталась она пошутить.

Но всем был не до шуток. Антон сидел надутый, как сыч. Ира, всхлипывая, поведала о событиях, предшествующих веселому появлению замешкавшейся подруги.

– Ну подрались мужики, – увещевала ее Катя. – Так ведь испокон веку мужчины за женщин дрались. Даже на дуэли! А тут незначительные телесные повреждения, смех один.

– Катя, так ведь он ушел! – в отчаянии заламывала руки Ирина.

– Проклял? – деловито спросила Катя. – Нет? Ну так что ты паришься? Иногда мужу полезно поревновать, чтобы вернуть остроту чувств. А то у вас жизнь была относительно спокойной, с небольшими семейными встрясками, прямо неинтересно как-то. А тут драка, дикая ревность, Шекспир отдыхает! И главное, дорогая, ты представляешь, какой накал чувств у вас возникнет в момент счастливого примирения?!

– У тебя одно на уме… – слабо возразила Ирина.

Антон мрачно слушал женский треп и в который раз поражался легкомыслию девчонок, как он иногда называл их, зная, что им это нравится.

– Ну что, несчастные мои? Я полагаю, поездка на дачу отменяется, – взяла инициативу в свои руки Катя, видя, что ее друзья явно не в состоянии принимать какие-либо решения. – Зря я так мучилась, торчала в этих пробках, голодала, испытывала жажду и прочие жизненные лишения. А теперь еще придется тебя, Ириша, везти домой. Не станешь же ты ночевать у постороннего мужчины? Или теперь уже станешь? Вряд ли Саша вернется проверять… – игриво взглянула Катя на Антона.

Тот что-то невнятно промычал – дескать, что хотите, то и делайте. Я свое уже сегодня получил. Ни за что…

– Домой хочу, – жалобно ответила Ира. И тут же спохватилась: – Так ты же голодная… Давай я тебе чай вскипячу. А ты пошарь у Антона в холодильнике, может, что-то надыбаешь. Или будем сумки распаковывать?

– Нет, легкий ужин – и к тебе, – заявила Катя и по-хозяйски полезла в холодильник.

Она решила довольствоваться бутербродом и чашкой чая. Антон очнулся, вышел наконец из состояния ступора и начал предпринимать какие-то действия. Он поковырялся в морозилке, прилагая немалые усилия, чтобы выдернуть замороженного кальмара, и приложил его вместо льда к подбитому глазу.

– Поздно, больной, – съехидничала Катя. – Раньше надо было думать. Завтра тебе фингал обеспечен. Большой и синий.

– Раньше мне некогда было, – пробурчал Антон. – Я находился в состоянии шока.

Он неодобрительно наблюдал за Катей, которая накрошила на клеенке, нарезая хлеб, а теперь с аппетитом поглощала бутерброд с колбасой. Закончив легкий ужин, она побросала все на столе и засобиралась.

– Посуду вымоешь сам. Пошли, Ирочка, нам еще ехать домой. Давай собирайся. Где тут твои сумки с продуктами? Может, мы в дороге проголодаемся. Из Медведково ехать – все равно что из другой страны…

– Пока, девчонки.

Антон посмотрел на обеих с некоторым сожалением. После такой встряски хоть одна могла бы остаться с ним и разделить его печаль. С Сашкой разругался насмерть, а подружкам его переживания по фигу. А он ведь человек тонкий, ранимый, теперь спать не будет после таких нервных потрясений…

– Ты хоть выгляни в окно, посмотри, как мы отъезжать будем. Чтоб мы чувствовали себя под надежной мужской защитой.

Катя подхватила сумку, Ира вторую, и обе пошли к выходу.

Все-таки язва эта Катерина. Антон закрыл за ними дверь и подошел к окну. Чтобы они видели, как он их защищает, оставил свет и высунулся по пояс. Девчонки уже стояли у машины и помахали ему руками. Катя приглушенно крикнула:

– Спасибо, дружище!

Машина лихо отъехала от бордюра, чуть не задела соседний автомобиль, но вовремя вильнула и бодро покатила через двор к дороге…

Катя без умолку болтала, чтобы отвлечь Ирину от грустных мыслей.

– Кать, ты все-таки не отвлекайся, – посоветовала Ирина, когда Катя стала перестраиваться в соседний ряд, не взглянув в боковое зеркальце.

Мимо в опасной близости пронесся большой черный джип, яростно засигналив. Водитель свирепо потряс кулаком, но, слава богу, останавливаться не стал.

– Ой, и вправду отвлеклась, – извинилась Катя. – Ну ладно. Сейчас уже машин меньше, можно поболтать. Помнишь, я тебе про соседа рассказывала? Который недавно из Канады вернулся.

– Ну помню. И что? Клеился? – без особого интереса спросила Ира.

– Да я не о том. Он примерный семьянин. Две дочки у него, жена хорошая, мы с ней общаемся по-соседски. Она мне рассказала вчера такую историю! Я обхохоталась. Ее муж в Канаде лекции в университете читал, его на два месяца туда пригласили. А приехал и заявил жене, что надо экономить воду. А то она не экономит, что очень неправильно. Потому что зря расходуются водные ресурсы планеты. Она моет посуду под проточной водой. Включит кран, вода льется, а она моет и моет, а вода все льется и льется.

– Да и я так мою. А как еще?

– Я сама так мою. А это в корне неправильно. Надо заткнуть слив пробкой, налить воды. И в ней уже мыть. А потом слить грязную, заткнуть пробкой и полоскать в чистой.

– Обалдеешь – затыкать, сливать, наливать…

– Она ему тоже так сказала. А он ей сделал замечание, что по заграничным меркам она крайне расточительна и отныне он сам будет мыть посуду. Экономить мировые ресурсы воды в отдельно взятой квартире. После обеда она ушла с дочками гулять, поскольку он их фактически выпер, чтобы поскорее приступить к канадскому способу мытья посуды. Он, знаешь ли, человек увлекающийся. Если дело касается эксперимента, всех построит. Заткнул пробкой слив, включил воду, поставил в мойку тарелки. Стоит, наблюдает, радуется. Тут зазвонил телефон, и он побежал в комнату. А надо сказать, что он доктор математических наук, профессор, у него несколько аспирантов. Вот как раз один из аспирантов и позвонил проконсультироваться по-быстрому. Быстро не получилось, потому что этот профессор – человек не только увлекающийся, но и очень обстоятельный.

– Я это уже поняла по его способу мытья посуды.