Текст книги "Мертвый сезон в агентстве «Глория»"

Ей и в самом деле понравился этот молодой человек, смотревший на нее глазами сумасшедшего влюбленного. Она была старше, и ей, естественно, льстило такое искреннее и в чем-то наивное почитание. Милый юноша, он прошел тяжелейшую войну, при штабе танкового корпуса, но тем не менее...

Он стал изредка появляться в доме Бояровых, разумеется, ни о каких услугах с его стороны нечего было и говорить, вполне хватало его молчаливого обожания хозяйки. И Елена Юрьевна, пожалуй бы, и дальше не возражала против присутствия этакого пажа, симпатичного и послушного. Но как-то раз она попросила его немного помочь ей. Боярова собиралась совершить небольшую прогулку по магазинам, и ей нужен был спутник, который таскал бы в машину покупки.

Их набралось неожиданно много – полный багажник ее «мерседеса». Обратно ехали, перебрасываясь шутками, обмениваясь впечатлениями от приобретений. Неожиданно Елена Юрьевна – она сама вела машину – почувствовала какое-то напряжение. Казалось, что в салоне машины начала быстро сгущаться атмосфера, предвещая резкую перемену погоды. Было жарко, отчего-то барахлил кондиционер, и она опустила боковое стекло. Ворвавшийся ветер шаловливо вскинул подол ее легкого летнего платья, полностью обнажив замечательно загорелые крепкие ноги зрелой женщины, от которых просто не было сил отвести глаза. Гортанно смеясь, как это умела делать только она, Елена, одной рукой держа баранку руля, другой попыталась опустить платье, но, видимо, не слишком настойчиво. А потом, чего, в конце концов, стесняться – красота достойна обозрения! Боковым зрением она заметила, как напрягся спутник, но в следующий момент его ладонь, пытавшаяся помочь ей с непослушной материей, якобы промахнулась и жарко легла на круглое, атласно сияющее колено. Будто не замечая неловкости, она продолжала призывно смеяться, дразня Валерия своей ослепительной наготой. Рука его тут же поплыла вверх по тугому холеному бедру и вдруг вцепилась в скользкий шелк ее промежности, а сам Валерий, издав горлом непонятный глотающий звук, поднырнул головой под руль и впечатал губы в роскошное тело.

И в тот же момент он услышал ее холодно-предостерегающее:

– Осторожно, молодой человек!

Елена резко тормознула, а он, ничего не успев сообразить, кутенком слетел с сиденья на пол, больно ударившись плечом и едва не вывихнув руку.

Придя в себя, он исподлобья взглянул на женщину и встретил презрительно-снисходительный ее взгляд, который вмиг бросил его из жара в ледяной холод.

До конца поездки они больше не разговаривали, словно сами взяли и порушили напрочь ими же созданную интимную близость. А въехав в ворота, она приказала охраннику перенести покупки в дом и ушла за ним следом, лишь холодно кивнув неловкому кавалеру на прощанье. Не пригласив в дом и даже не поблагодарив за помощь.

Он очень расстроил тогда ее, этот наглый мальчишка. А ведь у Елены Юрьевны уже наклевывалась было мысль приласкать при удобном случае своего обожателя. И все оттого, что в ее интимных отношениях с Николаем что-то нарушилось. Был очередной период, когда у него не клеились дела, он нервничал, злился, стал попивать лишнего. Дошло до того, что в какой-то момент он просто опротивел ей своими пьяными ночными притязаниями, и считанные минуты близости с ним превращались для нее в мучения, он словно растерял всю свою ласку и пользовался ею исключительно для скорого удовлетворения своих физиологических потребностей. Она чувствовала, что он относится к ней теперь как к любой попавшейся под руку шлюхе.

Легкая разведка, произведенная Еленой, подтвердила ее предположения: в офисе мужа, оказывается, уже завелась секретарша с длинными ленивыми ногами и бесстрастной физиономией куклы Барби. А подобные работницы, как известно, служат лишь для одной цели: быстро и без последствий снять стресс у своего босса.

И тогда Елена Юрьевна приказала в одной из комнат особняка, рядом со своим кабинетом, оборудовать собственную спальню со старинной кроватью и балдахином над ней. Николай Андреевич, говоря словами классика, получил полный отлуп. Впрочем, внешне отношения между супругами почти не изменились.

Вот тогда и произошла встреча, на какое-то время круто изменившая внутреннее состояние Елены Юрьевны.

Черт ее занес на маленькую художественную выставку в одном из салонов на Тверской. Прочитала надпись на панно при входе: «Чечня: война и мир». Зашла, и первым, кого встретила, был Дима. Елена не помнила его фамилии, но навсегда запомнила имя молодого живописца из студии имени Грекова, который приехал на первую тогда чеченскую с альбомами и блокнотами, наполнявшимися зарисовками боевых и мирных эпизодов. Он был ранен во время артобстрела, осколком российского снаряда разворотило правую руку до такой степени, что единственно возможным решением было отнять ее. Оперировала Елена. Правая рука для художника – это же действительно настоящая трагедия. Но оказалось, что Дима был левшой.

Она постоянно навещала его, пока он лежал в госпитале, но потом его увезли в Москву и за делами следы его потерялись. И вот он перед ней – будто и пяти прошедших лет не было. Возмужал, седина в волосах посверкивает, глаза спокойные и уверенные. И пустой правый рукав, заложенный в карман пиджака. Хорошего, модного.

Дима взял ее под руку и, будто они не расставались, повел по залу, показывая свои наброски, небольшие картины маслом, гравюры. Подвел еще к одному рисунку – женскому портрету, и сердце у Елены вдруг заколотилось, как от слишком большой дозы кофе. Она узнала себя – ту, в Чечне, в мятом сером халате и хирургической шапочке, с усталыми и очень грустными глазами.

– По памяти пришлось... – объяснил Дима. – Но у меня есть и другие наброски. Хочешь, покажу?

Он сказал ей «ты», как когда-то в госпитале, после выхода из наркоза.

Она размышляла лишь один только миг, после чего кивнула и сказала, что ее машина припаркована у входа в салон.

А в его просторной мастерской на Нижней Масловке, среди разбросанных повсюду кистей и тюбиков с красками, груд картона, холстов и подрамников, она, повинуясь непонятному себе самой порыву, отдалась ему на громко скрипящей пружинами тахте. Изумилась сама и поразила его...

Их неожиданные, незапланированные свидания носили взрывной, почти истерический характер. Дима – надо отдать ему должное – с одной своей рукой управлялся так, что иной обоерукий только бы позавидовал. И Елена всякий раз отдавалась ему с неведомой ей доселе страстью.

Но однажды она заметила, что, разговаривая с мужем, думает о Диме, и испугалась. За дочь, за сына, за себя, да и за него, наконец, за Николая Андреевича, дела которого, кажется, стали поправляться. К чести Димы, он, вероятно, понимал ее состояние духовного и физического одиночества и всеми своими силами помогал как-то сгладить тоску, не предлагая ломать жизнь, уходить от мужа и так далее. И тогда она – так решила – в последний раз принесла себя в жертву и ушла от Димы навсегда.

Он не разыскивал ее и вскоре забылся.

Но произошла еще одна встреча, во время которой Елена едва не прокололась. Николай ни с того ни с сего потащил ее на выставку группы художников, проходившую в Малом Манеже. Обещал показать нечто просто уникальное.

И она увидела. Это был ее поясной портрет, написанный маслом. А исходным материалом, она это сразу поняла, был тот рисунок карандашом. И еще одна непонятная деталь. На голове полевого хирурга Бояровой вместо привычной шапочки красовалась переливающаяся драгоценными камнями золотая диадема. И этот контраст напряженных пальцев с зажатой в них сигаретой, стонущих от тоски глубоких глаз и празднично сиявшей диадемы создавал ощущение нереальности, какой-то болезненной фантазии. Елена даже испугалась. Но к ним подошел автор полотна, представился Николаю. Точнее, представила его Елена, боясь взглянуть Диме в глаза. Он вежливо объяснил причину появления портрета, показал на свой пустой рукав, а присутствие диадемы объяснил просто. Листал каталоги драгоценностей и обнаружил среди них диадему Демидовых. Показалось символичным: прошлое и настоящее настолько переплелось, что просто уму непостижимо...

Николай захотел тут же приобрести этот портрет, но художник вежливо и твердо отказал. Заявил, что картина уже продана. Кому? Извините, коммерческая тайна. Бояров огорчился. Елена же, поняв, что Дима солгал, никому он этот портрет не продал, чему-то обрадовалась. И пусть, и не надо, подумала она...

Уйдя в свою спальню после жесткого разговора с мужем, Елена Юрьевна переоделась ко сну, села под свой балдахин и задумалась.

Опять эта диадема... К счастью ли она или к беде? Елена представила мужа, сидевшего в одиночестве в своем кабинете и понимавшего, что снова у него, как когда-то, все может одноминутно разрушиться, полететь в тартарары. Жалость охватила ее. В прозрачном ночном пеньюаре она вернулась к нему в кабинет, подошла сзади, обняла за шею, поцеловала в макушку и сказала:

– Хватит думать, дорогой, пойдем-ка лучше спать...

Он обернулся, не вставая, внимательно и трезво посмотрел ей в глаза, улыбнулся и прошептал:

– Иди, я сейчас...

Изнуренный ее страстью, он заснул не сразу. Первый солнечный луч, пробиваясь сквозь щель в плотных гардинах, золотил высокое атласное бедро Елены. Она сегодня очень старалась, подумал он. Я давно не видел ее такой... своей. С чего бы это?

Его трезвый ум, привыкший все постоянно считать и снова просчитывать, не находил ответа. Неужели вернулась любовь? Или здесь что-то другое? Скорее всего, она просто устала от постоянного напряжения и решила простить его. Было ведь за что. А может быть, это она сама просила у него прощения?

На этом неразрешенном вопросе он провалился в спокойный, счастливый сон...

Поздно ночью, стараясь не разбудить тяжко вздыхающую во сне супругу Лелю – видно, опять у нее что-то с легкими не в порядке, – Константин Дмитриевич Меркулов осторожно поднялся и перешел в свой домашний кабинет.

Не спалось. Да и Вячеслав своим полуночным звонком нарушил размеренность вечернего чаепития перед отходом ко сну. Возраст уже, пора, как говорится, и о душе думать...

Он придвинул к себе листок бумаги, отвинтил колпачок у старого и заслуженного «паркера» с золотым пером, коснулся им бумаги и... замер. Следовало бы подвести какие-то итоги прошедшего дня. И, надо отметить, не самого неудачного.

Во-первых, удалась комбинация с Бояровыми.

Идея выйти на Николая Андреевича через его жену принадлежала как раз самому Меркулову. Точно так же родилась и мысль насчет фирмы «Феникс», которой руководила супруга Алексея Кротова – Инна. А Алексей уже развил идею о своей роли в фирме.

Разумеется, не было у «Феникса» никаких реальных возможностей строить элитные особняки в окрестностях Николиной Горы, зато их вполне хватило бы на то, чтобы сварганить самые доподлинные документы, официально подтверждающие такую возможность. Тем более с помощью Сергея Ивановича Федоскина, генерала ФСБ, кровно заинтересованного в раскрытии махинаций с ценностями Гохрана.

Конечно, не очень ловко получилось с амбалами-охранниками, но опять же что Бог ни делает – все к лучшему. Зато побывали парни в особняке Бояровых, посмотрели, как живут «новые русские», вошли в контакт с хозяином и вообще – держали ушки на макушке.

И поэтому, во-вторых, удалось получить абсолютно точную информацию, что Елена Юрьевна, урожденная Демидова, активно приобретает чрезвычайно редкие и дорогие вещи, прежде принадлежавшие ее предкам. Факт недвусмысленно наталкивал на предположение о том, что и золотая диадема с бриллиантами и рубином очень даже могла интересовать госпожу Боярову. Тоже версия для дальнейшей проработки...

Физиономии амбалов были запечатлены на пленке, удалось записать и кое-какие их разговорчики. А вот потасовку на улице снять не успели: оперативникам Грязнова и в голову не могло прийти, что развязка может наступить столь стремительно.

Далеко уйти охранникам, обезоруженным во время скоропалительной стычки, не дали. Они были задержаны в районе Кудринской площади, после чего препровождены в одиннадцатое отделение милиции на Баррикадной улице.

Вели они себя вызывающе спокойно, с готовностью предъявили служебные удостоверения и в один голос заявили, что ни к кому никаких претензий не имеют. Следовательно, нет и причины для их задержания.

Дежурный просмотрел удостоверения и приказал своим:

– Давайте их пока в обезьянник.

– Да ты чего, капитан! – возмутился один из задержанных. – Неграмотный, что ли? Читать разучился?

Но дежурный не обратил внимания на дерзость – и не такое приходилось слышать, когда сюда приводили алкашню от метро и зоопарка. Вместо ответа он поднялся и отправился в кабинет начальника, где его с нетерпением ожидал генерал Грязнов.

– Права качают? – поинтересовался Вячеслав Иванович.

– Слегка, – ответил дежурный. – Но особого напора не чувствуется. Оружия при себе не имеют, никого ни в чем не винят.

– Ну и хорошо. Раз они у тебя такие сознательные, капитан, подержи их часок и пусть катятся на все четыре стороны. Тем более что предъявить-то нам им, по сути, нечего.

– Ну... – усмехнулся капитан, – если хорошо постараться, всегда можно найти.

Грязнов нахмурился.

– Не стоит ничего искать.

– Документики вернуть? – не успокаивался дежурный.

– А вот они пусть пока полежат у меня...

Обо всем этом Грязнов и рассказал Меркулову, как и о результатах пребывания троицы в особняке на Пречистенке. Добавил, что охранники проходят по ведомству полковника Довбни Тимофея Поликарповича, отвечающего за безопасность среднего звена в системе администрации президента.

Памятуя о том, что госпожа Боярова упомянула в разговоре с мужем фамилию Маркина, навязавшего ей этих охранников, Меркулов немедленно поднял списки чиновников кремлевской администрации и действительно обнаружил там фамилию Маркина Игоря Леонидовича – референта советника президента по экономическим вопросам. Других Маркиных в списке не имелось.

Меркулов наконец уставился в лист бумаги и стал писать:

«1. Охранник Дмитрий Рябов.

2. Полковник Довбня Тимофей Поликарпович.

3. Референт советника по экономике в администрации президента Маркин Игорь Леонидович...»

6

Бывших охранников госпожи Бояровой продержали в милиции чуть больше часа, вернули удостоверения и отпустили с миром.

– Ну что, браточки? – обратился водитель к товарищам. – Куда теперь двинем?

– Положено к начальству...

– А ты как считаешь, Никола?

– Я бы когти рвал!

– Куда, парень? Кто тебя примет?

– Тогда ты сам и решай.

– Думаю, все равно доложиться надо, а там будет видно, – сказал водитель.

Полковник Довбня принял их немедленно, и вид его не предвещал ничего хорошего для провинившихся.

Дело в том, что получасом раньше ему позвонил Игорь Леонидович Маркин и каким-то странным тоном спросил, все ли у него в порядке. Довбня, подумав, сказал, что вроде бы никаких особых проблем нет, ну а если по мелочам, то у кого их не бывает.

Маркин мелко рассмеялся и велел ему срочно сесть в служебную «Волгу» и – одна нога здесь, другая – там, смотаться на Пречистенку к Боярову. По служебному удостоверению ему выдадут кейс, запертый на код. Вот с этим делом и следовало так же срочно прибыть к Маркину.

Недолго раздумывая, полковник выехал на Пречистенку. Все было как и сказал Игорь Леонидович. Охранник проверил документ и выдал кейс.

– Знаешь, что в нем? – спросил Маркин, когда кейс лег на его письменный стол.

– Понятия не имею.

– Сейчас удивишься... – Маркин, видно, знал код, потому что покрутил одно колесико, другое и щелкнул замками. Откинул крышку. В кейсе лежали три пистолета с тремя же обоймами отдельно. – Не узнаёшь? – ухмыльнулся Маркин.

Полковник лишь отрицательно покачал головой.

– И правильно, откуда ты можешь знать, что оружие это принадлежит тем троим твоим раздолбаям, которые осуществляли охрану госпожи Бояровой?

– А они... где? – враз севшим голосом спросил полковник.

– А вот когда они к тебе явятся, сам у них и спроси. Да построже. И не забудь расспросить про их обидчиков, пусть поподробнее расскажут: как выглядели да чего говорили и делали. Я бы и сам съездил посмотреть на тех парней, но времени в обрез, улетаю в командировку.

– Счастливого пути, Игорь Леонидович, – только и нашелся сказать полковник Довбня.

– К черту!.. Так не забудь порасспросить. А пистолеты эти забери. Кстати, они им тоже больше не понадобятся. Ты меня хорошо понял, Тимофей Поликарпович?

– Так точно, – прохрипел полковник.

Вернувшись от Маркина, он первым делом отправил в ресторан Дома литераторов двоих серьезных молодых людей, штатских. Те нашли официанта, который обслуживал госпожу Боярову и троих мужчин, которые позже вышли вместе с ней на улицу. Большего тот, к сожалению, добавить не смог. Зато выручил гардеробщик, который, находясь при вешалке, никакой работы в связи с летним теплом не имел, и от безделья вышел наружу – покурить и публику проходящую понаблюдать. Он и оказался случайным свидетелем скоротечного боя. Если его можно было назвать таковым. Потому что на самом деле трое людей среднего возраста, не шибко накачанных, вмиг уложили на асфальт троих же «качков». После чего отвалили на белом «мерседесе» с роскошной бабой за рулем. Ну про бабу понятно, это, разумеется, мадам Боярова, которая ухитряется в любой ситуации выглядеть королевой, но вот кто были ее спутники? Тут большой вопрос...

И вот раздолбаи явились сами и застыли, ожидая разгона...

– Документы и оружие на стол! – приказал полковник.

Парни послушно выложили удостоверения и понурили головы.

– Я сказал: и оружие! – повысил голос Довбня.

– Оружия у нас нет, – ответил за всех массивный шофер Петя.

– То есть как это нет? – сделал изумленные глаза полковник. – А где же оно? У кого?

Горе-охранники молчали.

– Ну что, не слышу объяснений! Господа «черные пояса», мать вашу!

– Да чего говорить-то? – словно обозлился охранник Вася. – Сами, поди, все знаете.

– А вот тут ты в самую точку попал, Василий. Мне действительно все про вас известно. И как вам лихо морды набили. И как оружия табельного вы, будто сопляки, лишились. И как Елену Юрьевну вы крепко подвели. А ведь она на вас разве что не молилась!

– Молилась, как же... – пробурчал третий, Николай. – Может, и молилась, да не на нас. Хохотала, курва старая, когда эти хмыри...

– Ага, – в тон ему добавил полковник, – рога вам, раздолбаям, обламывали! Скажете, не так?

– Так, – кивнули все трое, признавая тем самым свою полную вину.

– Нарвались вы, парни, да только не на хмырей, – сказал Довбня.

– А кто они? Может, подскажете? – оживился Николай.

– Вам-то теперь зачем? – пренебрежительно спросил полковник.

– Да мы им, падлам, сами башки открутим! Если б заранее знать, хрен бы они достали!

– Все! – остановил мстительные позывы своих подчиненных полковник. – Если сочту нужным, скажу. А сейчас давайте напрягитесь и опишите мне их подробно. Максимально!..

Описания, выложенные охранниками, сошлись с показаниями официанта и гардеробщика. Довбня заранее был в этом уверен, но проверка никогда лишней не бывает. И он отпустил парней посидеть в дежурке и покурить, если охота, в ожидании его окончательного решения...

Тимофей Поликарпович Довбня был отличным боевым офицером. Прошел Афганистан, командовал ротой разведки, дважды был ранен. Не миновал и Чечни – с его-то опытом! Воевал тоже достойно, раз получил Звезду Героя. А когда кончилась так называемая первая чеченская, когда подписали с бандитами постыдный мир, не выдержал и прошелся крепким солдатским матерком в адрес громогласного генерала, поставившего свою подпись. Естественно, нашелся паразит, который капнул куда надо, а по возвращении в столицу Довбне вежливо предложили почетную отставку.

Но кто-то отставляет, а кто-то и оставляет. Неожиданно его вызвали в ФСБ и предложили должность начальника охраны чиновников президентской администрации. Позднее Довбня узнал, что сей неожиданный поворот в его судьбе уготовил ему один из влиятельных, но не сильно заметных сотрудников администрации. И звали его Игорем Леонидовичем Маркиным. Удивился тогда, помнится, Тимофей Поликарпович: мужчинка-то худенький, росточка небольшого – соплей перешибешь, а вишь ты, вон чего может! Судьбу повернуть куда угодно...

Однако сам референт экономического помощника президента даже и не заикался о своей роли в спасении полковника. И тогда Тимофей Поликарпович решился сделать первый шаг сам.

Он выбрал момент, заглянул к Маркину и по-солдатски прямо высказал тому в лицо всю свою человеческую благодарность. Маркин приветливо улыбался. Спросил только после того, как они приняли по традиционной в таких случаях рюмочке коньяку, от души поставленной полковником:

– Службой-то хоть довольны?

– Грех жаловаться, Игорь Леонидович!

– Ну и служите дальше.

– Но зачем вы меня отличили? – настаивал Довбня.

– Ну, во-первых, Герои на улицах не валяются, – продолжал улыбаться Маркин. – Во-вторых, вы же сказали тогда, в Чечне, истинную правду. Хоть и непечатными словами. А в-третьих... давайте поговорим как-нибудь при случае?

И это самое «в-третьих» оказалось ловушкой для полковника Довбни...

Началось постепенно, незаметно, ненавязчиво, с мелких просьб Игоря Леонидовича выделить, к примеру, парочку надежных ребят для охраны важного лица, которому, однако, госохрана не положена. За это полковник получал благодарность в виде мелкого подарка-сувенира. Стали приглашать его в особняк Маркина, где собирались известные люди – знаменитые певцы, крупные финансисты, директора банков, предприниматели. Приезжали они в дорогих лимузинах, со своей охраной. Вели себя раскованно, по-барски, куда там какому-то полковнику, пусть даже ведающему «кремлевской стражей»!..

Как-то в подпитии полковник сознался, что завидует этим новым хозяевам жизни.

– «Мерс» хочешь? – спросил Маркин, посмеиваясь по обычной своей привычке.

– Да куда мне? – насупился полковник.

– Будет! – И Маркин хлопнул его по плечу.

И точно, через неделю с небольшим стал полковник владельцем совершенно новенького вишневого «мерседеса».

– Я ж век не расплачусь! – испугался он.

– Расплатитесь, Тимофей Поликарпович! – смеялся Маркин. – И даже не подозреваете, как скоро!

Так и получилось. Маркин попросил его об услуге: надо было выделить для охраны секретного груза военного назначения взвод охраны, который пропадал почти неделю.

Маркин после сам зашел к полковнику.

– Вот и расплатились полностью, Тимофей Поликарпович! – обрадовал он Довбню. – Да еще и заработали малость! – И протянул кейс.

А в том кейсе лежали американские доллары на сумму пятьдесят тысяч.

Тут бы Довбне и остановиться – подумать, может, и отказаться от нечистых денег. Но... взял он кейс. А Маркин уже фамильярно продолжил.

– Думаю, Тимофей, – переходя на «ты», сказал Маркин, – что на эти средства дачку свою в Тарасовке ты теперь достроишь, но... У меня есть к тебе иное предложение.

– Какое? – осипшим голосом спросил Довбня.

– На кой тебе черт халупа бог знает где? А у меня есть на примете для тебя отличный особнячок. Недалеко. И недорого.

– Сколько? – едва выдавил Довбня.

– Да того, что в кейсе, вполне хватит.

Особнячок из красного кирпича в ближнем Подмосковье с видом на реку и заливными лугами за ней стоил, конечно, гораздо больше пятидесяти тысяч долларов, но полковник заплатил именно эту сумму и стал постоянно в нем проживать – и близко, и все абсолютно удобства, включая прямой телефон, и... пошло-поехало...

Игорь Леонидович отныне уже не стеснялся, не ходил, как прежде, вокруг да около, а просто отдавал приказы, которые Тимофей Поликарпович послушно исполнял.

Его подчиненные сопровождали особо ценный груз из Гохрана за границу. По указанию Маркина он отозвал Дмитрия Рябова, заменив его тремя амбалами – Петей, Колей и Васей, так плачевно нынче завершивших свою службу. Довбню теперь приглашали на вечера к Маркину вместе с супругой, Ниной Ивановной, которая, наглядевшись на богатых людей, и сама внесла весомую лепту в дальнейшее падение мужа.

И вот однажды засверкал на пышной груди супруги полковника милый золотой кулон с голубым бриллиантом. Засветились на пухлых пальчиках изумруды в платиновой оправе. Достала-таки она мужа, и пришлось ей приобрести для поездок по домашним делам новенький «фольксваген-гольф».

Наконец стараниями доктора экономических наук Эдуарда Эдуардовича Штиля была подведена и политическая база, которую Довбня хоть и не сразу, но принял. Да и куда ему деваться-то! Попал мужик...

Стараясь не вникать в дела Маркина – меньше знаешь – дольше живешь! – тем не менее полковник Довбня понимал, что участвует в делах определенно нечистых. Правда, его роль маленькая, хата, как говорится, с краю, да ведь и указания шли за высокими подписями, не доверять которым у полковника не было причины. А раз они сами так хотят, пусть сами же и отвечают. Он исполнитель.

Однажды, когда в печати всплыло дело проворовавшихся генералов, многих из которых отправили в каталажку, дрогнуло сердце у Довбни. Пошел он к Маркину. Но тот, как бы не понимая причины прихода, завел разговор о том, что нарушать законы очень опасно. Вот опять же взять тех генералов...

– Но ведь все они бывали у тебя, я ж сам с ними разговаривал! – нервничал Довбня.

– Ну и что? – удивлялся Маркин. – У меня многие бывали. И пили не только чай с кофием. Ты ведь тоже бывал?

– Я к тому, что не шпану взяли-то, а людей больших, уважаемых!

– Значит, они нарушили закон! – открыто улыбнулся Маркин. – К тебе-то они какое отношение имеют? Разве ты нарушаешь законы? Вот мы с тобой их не нарушаем, поэтому, Тимоша, нас и не берут. Понятная мысль? Знаешь, как говорили древние? Все пройдет, одна правда останется. Отдыхай, не волнуйся...

С тем полковник Довбня тогда и ушел...

Внезапно зазвонил телефон. Задумавшийся полковник вздрогнул и поднял трубку.

– Через пятнадцать минут быть у меня! – рявкнул в трубке бас генерала Сидоренко, прямого начальника Довбни.

Хмурый Сидоренко посмотрел исподлобья на вошедшего и сесть не пригласил. Хреновые дела.

– Ты кто, охранник или сыщик? – пробасил генерал.

– Николай Николаевич...

– Изволь по форме! – рявкнул генерал. – Генерал-лейтенант Сидоренко!

– Виноват, товарищ генерал...

– А раз виноват, слушай и запоминай. Твоих людей в кабаке не было. Они никого не видели, ничего не слышали и не знают! Никакого официанта там не было. И гардеробщика тоже. Ты и сам ничего не слыхал о тех мужиках, что накостыляли твоим мастерам!

– Слушаюсь, – хрипло выдавил Довбня.

– Да что у тебя с голосом? – возмутился генерал.

– Простыл, товарищ генерал.

– Чаю с малиной попей, – буркнул Сидоренко. – Кто еще знает?

– Узкий круг, товарищ...

– Заткни рты этому своему узкому кругу! Понял?

– Так точно...

– Ну и бойцы у тебя! Диву даюсь! – с сарказмом произнес генерал.

– Виноват...

– Ладно, свободен.

В голове у полковника был полнейший сумбур. Ну то, что генерал Сидоренко – грубиян и никаких выражений не стесняется вообще, ни для кого не секрет, тут все дело во власти, которой обладает генерал, возглавляя Федеральную службу охраны, унаследованную им от предшественника, крепко рассорившегося с президентом и по этой причине с успехом прошедшего в Государственную думу. Фронда в высших эшелонах власти всегда приносит впечатляющие дивиденды.

Но ведь Сидоренко, опять-таки как и его предшественник, ставит престиж своей службы превыше всего. И вот вдруг такая странная реакция... Никого не было, никто ничего не знает. Может, и с генералом кто-то уже провел беседу? Но тогда этот «кто-то» сидит ой как высоко!

А в самом-то деле что происходит? И что это за секретные сотрудники, которые отметелили профессионалов? Правда, именно этих парней рекомендовал ему Игорь Леонидович. И раз рекомендовал, значит, имел к тому серьезные основания. А что получилось в результате? Грустно думать, но, похоже, быть в этой истории полковнику Довбне крайним...

Вернувшись в кабинет, он вспомнил о сидящих в дежурке охранниках. «Заткни рты!» Как же, как же... Полковник вызвал помощника, чтобы тот позвал их.

– А мне было сказано, что вы в курсе... – удивился тот.

– В курсе чего? – не понял Довбня и нахмурился.

– По указанию генерала Сидоренко они вывезены за пределы Кремля. Куда, мне не известно, поскольку вы, как сказано, в курсе.

– Ах ну да... Совершенно верно... Совсем, понимаешь, замотался. Как еще вовсе память не отшибло!..

Они сидели на скамейке в Александровском саду – Турецкий и генерал, майор ФСБ Сергей Иванович Федоскин, подтянутый седой мужчина лет пятидесяти. Он был в штатском и выглядел весьма респектабельно.

– Меркулов попросил поделиться с вами, Александр Борисович, кое-какой информацией. В моем распоряжении двадцать пять минут, – глянув на часы, сказал Федоскин, – поэтому задавайте любые вопросы, на что смогу – отвечу. Тем более что работать нам дальше вместе.

– Интересная новость, – усмехнулся Турецкий. – Тогда отчего же играем в конспирацию?

– Разве? – Взгляд светлых глаз генерала был настолько наивно-удивленным, что Турецкий чуть не поперхнулся: вот уж воистину мастера пудрить мозги, городить огороды – и все на голубом глазу!

– Значит, мне показалось. Итак, как вам известно, дело о драгоценностях Гохрана получило наконец огласку...

– Ваша работа? – вскользь кинул Федоскин.

– Ну как сказать. Будем считать, что я был не против. Но почему преступление, которое совершено бог весть когда и расследование которого ушло в песок, снова всплыло только теперь? Не в связи ли с двумя убийствами? И потом, если вы были в курсе, то отчего молчали? Причина серьезная?

– Ох, сколько вопросов сразу!.. Давайте по порядку. Во-первых, спасибо за публикацию...

– Но я не...

– Понимаю и думаю, что из корреспондентки не будут вынимать душу, чтобы выведать источник информации. Зато и моему отделу наконец-то официально предложено возвратиться к расследованию дела о Гохране.

– Но у меня есть некоторые подозрения, – улыбнулся Турецкий, – что вы и раньше не дремали.

– Естественно, не дремали! Но теперь руки полностью развязаны. Как и у вас, впрочем. Ведь Константин Дмитриевич именно вам поручил это дело. Так что будем работать вместе.

– Ну у меня задача пока довольно узкая: убийство в «Метрополе». А вот куда оно выведет, одному Богу известно...

– Отвечаю сразу: в высокие сферы. А если точнее, то в очень высокие. Но вернемся к публикации. Очень хорошо, что в статье были названы определенные фамилии. Степень виновности каждого будет в конечном счете определять суд, у нас же задача конкретная: дать суду доказательства.

– Вы говорите так уверенно «у нас», что я поневоле вынужден вспоминать, когда же это решали данный вопрос? И не могу припомнить.