Текст книги "Пробить камень"

ПЛОТНИКОВ

Когда Турецкий уже садился в машину, припаркованную у общежития, у него зазвонил мобильный.

– Александр Борисович, надо поговорить.

– А это кто?

– Казаков.

Теперь Турецкий узнал голос продюсера, прозвучавший с некоторой досадой. Ага, значит, тщеславия не чужды не только режиссеры.

– Ну, говорите, я слушаю.

– Не по телефону.

– Тогда приезжайте завтра на Большую Дмитровку.

– А что у нас на Дмитровке?

– Генпрокуратура.

– Еще хуже. Не хочу, чтобы меня у вас видели.

– Так где же тогда? – стал терять терпение Турецкий. – На «Мосфильме», что ли? Или у вас, на Кутузовском?

– Давайте во ВГИКе. Прямо сейчас. У меня занятия с заочниками, скоро закончатся. Подъезжайте. – И Казаков дал отбой.

Однако наглец, подумал Турецкий. Но ничего не поделаешь, информация была нужна, и пришлось ехать, тем более не смертельно – совсем недалеко.

Через полчаса с небольшим Турецкий подкараулил Казакова во вгиковском коридоре. Продюсер поздоровался и сказал без обиняков:

– Я был не прав. У Плотникова есть мотив. Я подумал, что это, не исключено, важно и срочно.

– В прошлый раз вы решительно отвергли эту идею.

– А теперь кое-что случайно узнал.

– Ну-ка, ну-ка? – заинтересовался Турецкий.

– Мэдисон перешел ему дорогу. Совсем недавно.

– Конкретней.

– Конкретней не могу. Поверьте на слово.

– Я – юрист, – напомнил Турецкий. – Я не могу верить на слово.

– А я – продюсер. Я вообще не обязан говорить правду. И обязан хранить профессиональные отношения в тайне. В этом суть моей профессии. Постарайтесь дальше разузнать все сами.

– Ладно, спасибо и на том. Хм… Что же это может быть? Не женщину же он у него отбил?… Работу, что ли, не поделили?

– Как вы догадались?! – оторопел Казаков.

– А что остается? Оба на своем кино повернуты. Ну ладно, сказали «а», говорите и «б». В чем тут дело?

– Это между нами? – обреченно вздохнул Казаков.

– Свои источники не выдаю, – сухо ответил Турецкий.

– У Плотникова на американца зуб. Плотников должен был снимать фильм в Японии. Дело было на мази, контракт подписан. И тут Мэдисон прислал япошкам свой сценарий, который им так понравился, что они Плотникова бортанули.

– И что, это большой секрет?

– Чтобы соблюсти лицо, Плотников преподнес это дело так, будто отказался сам. Поймите меня правильно, Александр Борисович, я сотрудничаю с ними обоими.

ТУРЕЦКИЙ

– Саша, знаешь, ты бредил, – сказала утром Ирина с явной тревогой.

– Что? – удивился Турецкий.

– Ты постоянно говорил во сне. Такого раньше не было… Я записала.

– Серьезно?!

Она молча протянула ему лист бумаги. Турецкий

прочитал:

«Переменное фокусным расстоянием. Панорамирование. Прерывистый монтаж. Синхронизация. Фокусировка… Дубляж… Инерция зрительного восприятия».

Турецкий расхохотался:

– Ирка, ради бога, оставь в покое мои сны!

Он глотнул кофе, принял душ и уселся завтра

кать.

Зазвонил телефон.

– Ты спишь там, что ли?! – раздался разгневанный голос Меркулова.

– Я работаю, – сказал Турецкий, просматривая «Спорт-экспресс».

– Твое место работы – в Генеральной прокуратуре!

– Костя, ты чего такой злой? Когда это тебя волновало, за каким столом я над бумажками сижу?

– Получено требование о выкупе.

– А кем получено?

– Тобой.

– Как это?! – изумился Турецкий.

– Вот так! И мной тоже. Заглянул в почтовый ящик, а там – такой сюрприз. А в строке «копия» твой адрес указан. Нам обоим послали сегодня ночью.

– Откуда они знают про меня? – механически спросил Турецкий.

– Сам подумай, голова садовая, с каким количеством людей ты успел переговорить за эти несколько дней! Похитители среди них.

– Так они что же, хотят, чтобы прокуратура платила?! Наивные люди.

– Они хотят, чтобы мы сообщили заинтересованным лицам – американцам и нашим.

– Разумно… Информация от нас будет выглядеть серьезно… И сколько требуют?

– Сто тысяч.

– Так мало? – удивился Турецкий. – А куда прислать?

– Открой почтовый ящик и прочитай сам!

Турецкий так и сделал.

Культурное достояние человечества – Стивен Дж. Мэдисон – находится в полной безопасности, но в столь же полной изоляции и бездействии, пока за него не будет выплачен выкуп в 90 000 долларов. Деньги следует положить в контейнер на крыше дома № 6 по улице Сергея Эйзенштейна завтра в 8 часов утра. Если выкуп заплачен не будет, Мэдисон не снимет больше ни одного кадра.

Меркулов снова позвонил.

– Ты прочитал наконец?

– Да.

– Как тебе это любовное послание? И как последняя фраза? Что это значит, а? Его убьют?

– Необязательно. Может, выколют глаза. А ты хочешь проверить?

– Не болтай. Скажи лучше, что думаешь насчет этого места – крыша дома, контейнер?

– Да ничего не думаю. Обследуем все, посадим спецназ и сцапаем гадов. Сами же нам задачу упрощают. Туда и деньги-то класть не обязательно.

– Хм, хм… – сказал Меркулов.

– Что такое?

– Я, видишь ли, сообщил уже в Министерство культуры и американской стороне. И если наши, как водится, в полном ступоре, то американцы… точнее, один американец настаивает на том, чтобы заплатить.

– Что за американец? – поинтересовался Турецкий.

– Продюсер Мэдисона. Он боится потерять своего драгоценного режиссера. У него с ним заключен контракт на три картины впрок, и он ему нужен позарез.

– Ну и черт с ним, пусть дает деньги, и пусть они их забирают! Проследим и возьмем вместе с Мэдисоном.

– Так и сделаем, – решил Меркулов. – А для верности «маячок» прицепим. Кстати, Саша, что у тебя нового?

– Да так, ничего особенного. Выяснил вот, что один из сотрудников Мэдисона сидел за ограбление банка.

– Ничего себе! Киношник?!

– Ну да.

– Кто же это?

– Каскадер.

– Что же ты молчал?! Давно узнал?

– Только что, когда почту просматривал.

– Планируешь какие-то мероприятия в отношении его?

– Сначала соберу информацию поподробней.

– И где же ты ее будешь собирать?

– О, – хохотнул Турецкий, – теперь у меня знакомых киношников навалом!

2006 год

ПЛЕТНЕВ

На скамейке возле ворот детского дома дремал пожилой охранник в очках, скрепленных на переносице скотчем. В будке у него звонил телефон, но охранник не реагировал – только поправил во сне съехавшие очки.

Раздался автомобильный гудок. Один. Другой. Третий.

Охранник наконец проснулся, помотал головой и заковылял к воротам. За воротами стояла черная «Волга» с проблесковыми маячками. Перед ней, у ворот, курил молодой мужчина в костюме и белой рубашке, но без галстука.

– Ну и чего надо? – спросил охранник.

Мужчина молча показал ему удостоверение.

Брови охранника вместе с очками поползли вверх.

– Ну?

– Понял, не дурак, – засуетился охранник, – был бы дурак – не понял бы…

Мужчина выбросил сигарету и сел за руль. Машина въехала во двор и остановилась у центрального входа. И сразу же по ступенькам сбежала взъерошенная заведующая. Из окон во двор уже выглядывали дети – с любопытством и робкой надеждой.

Из машины вышел Меркулов, протянул заведующей какую-то бумагу. Заведующая, не читая ее, мелко закивала и побежала обратно, по ступенькам.

Меркулов тем временем вернулся к машине и открыл дверцу. На заднем сиденье сидел Плетнев. Он был гладко выбрит, в цветастой рубашке навыпуск и голубых джинсах. Под глазами были синяки.

– Неплохо выглядишь, – заметил Меркулов, улыбаясь. – В сравнении со вчерашним, конечно. Ну что, пойдем?

Плетнев не шевельнулся, он смотрел прямо перед собой и, казалось, Меркулова даже не слышал.

– Нервничаешь? Вставай давай, а то людям на службу через час.

Плетнев разлепил губы:

– Константин Дмитриевич, если честно, то я ничего не понимаю…

– И не поймешь. Давай живее из машины, а то другой кто-нибудь усыновит.

Плетнев вышел из машины и уставился на детский дом.

Через мгновение с крыльца спустилась заведующая. Она вела за руку девятилетнего мальчугана с рюкзаком за спиной. Мальчик озирался, нервничал и, кажется, тоже не понимал, что происходит.

Плетнев стоял, не шелохнувшись, завороженно глядя на него.

– Иди уже к нему, – сказал Меркулов. – Ну?

Мальчик остановился, поневоле остановилась и заведующая. Мальчик смотрел на Плетнева очень серьезно, не улыбался, но и не хмурился. Заведующая что-то ему шепнула. Мальчик сказал неуверенно:

– Папа… это ты?

– Васька…

Плетнев сделал несколько шагов вперед. Вася подошел к нему вплотную. Оглядел его критически.

– Папа, а почему ты без формы?

– Я… я в отставке, Васька, – сказал Плетнев слегка подрагивающим голосом.

– Ага, ага. То есть ты больше не на работе? – сделал вывод Вася. – Это хорошо… Значит, ты теперь все время будешь со мной? Если только ты правда меня забираешь…

Меркулов пихнул Плетнева локтем, и тот наконец очнулся – схватил сына, оторвал его от земли, прижал к себе.

– Васька…

Меркулов посмотрел на часы. У Турецкого как раз сейчас было «приемное время» – пару раз в сутки ему давали телефон, но ненадолго, иначе он забывал обо всем.

– Привет, пес в очках! – сказал Меркулов.

– Не понял.

– Это я шучу. Дела идут на лад. Плетнев будет сотрудничать.

– И это все?

– Пока все.

– Шевелитесь быстрее, – проворчал Турецкий и отключился.

– И тебе жениха хорошего, – сказал Меркулов уже в пустую трубку.

ЩЕТКИН

Петр Щеткин сидел в пустом библиотечном зале и сосредоточенно просматривал подшивку старых газет. Периодически он что-то отмечал и записывал себе в блокнот. На столе перед ним стоял термос-кружка с холодным чаем. Щеткин, не глядя, отработанным движением протянул к нему руку, открыл, налил, выпил, закрыл – все так же, не глядя.

По залу развязной походкой прошел человек. Он остановился за спиной у Щеткина и с интересом посмотрел через его плечо.

Щеткин почувствовал себя некомфортно и обернулся. Он увидел мужчину лет тридцати пяти. Взгляд его был каким-то скользким, но в нем читалась жестокость, даже беспощадность. Сразу же становилось ясно: такой человек не может внушить ни доверия к себе, ни симпатии.

– Что пишут? – дружелюбно спросил мужчина. – Инфляция? Голод в Африке? Похитители тел из космоса?

Щеткин посмотрел на него с недоумением. Мужчина показался ему знакомым. Кажется, где-то он его уже видел… Или просто совпадение?

– Извините?

Мужчина отогнул лист газеты.

– Газетка-то старье! Я в восьмой класс пошел, когда ее напечатали… – И он прочитал вслух: -

«…И несмотря на так называемую эпоху гласности, до сих пор замалчивается факт участия Советского Союза в гражданской войне в Анголе и столкновениях ее с Южно-Африканской Республикой…» Занимательно. Очень занимательно, Щеткин… Историей увлекаешься?

Мужчина присел рядом со Щеткиным. Щеткин спросил с раздражением:

– Что вам, собственно, нужно? Откуда вы знаете мою фамилию? И почему вы мне тыкаете?!

Мужчина ответил только на один вопрос – сказал весело:

– Мне-то ничего не нужно. А вот тебе явно адвокат понадобится. Я здесь, чтобы сообщить, что ты арестован, Щеткин.

Щеткин невольно поднялся. Мужчина продолжал сидеть. Щеткин чувствовал противный холодок, который прополз между лопаток. Да что же это такое, черт побери?!

– Представься, придурок! – сказал Щеткин, побагровев от злости.

– Капитан Цветков, Министерство внутренних дел, – сказал мужчина. И почему-то непоследовательно перешел на «вы». – Это вы невежливо сказали, гражданин Щеткин, очень невежливо. Зря. – Он встал, вынул из внутреннего кармана «корочку» и… локтем этой же руки резко ударил Щеткина в подбородок.

Щеткин согнулся от боли.

Цветков улыбался все шире, определенно у него было хорошее настроение. Он помахал корочкой перед искривившимся лицом Щеткина:

– Смотри-ка, ты умудрился оказать сопротивление работнику милиции… – Цветков крикнул в сторону двери: – Ребята, забирайте его!

В зале тотчас появились двое дюжих молодцов с короткоствольными автоматами.

ПЛЕТНЕВ

Плетнев склонился над компьютером в кабинете Меркулова. Он смотрел то в монитор, где мелькали фотографии с места взрыва, то на спящего в глубоком кресле сына.

Меркулов стоял у окна и попеременно пил кофе и сосал валидол.

Они работали уже пятый час кряду и немного устали.

Плетнев покосился на Васю и сказал:

– Лучше бы нам все-таки домой поехать. А, Константин Дмитрич? – Его отношение к Меркулову претерпело коренное изменение за последние два дня – стало почтительно-уважительным.

– Имей терпение. Там сейчас порядок наводят. Еще пара недель косметического ремонта. Тебе самому разве не стыдно сына в такой свинарник приводить?

Плетнев вздохнул, покивал:

– Свинья я, конечно, это вы верно сказали. Свинья и есть.

– Не говори ерунды, – рассердился Меркулов. – Рассказывай лучше, что к чему.

Плетнев в очередной раз покосился на Васю:

– Константин Дмитриевич, а я вас ведь даже не поблагодарил за сына… Константин Дмитриевич! Вы даже не представляете, что вы за человек…

– Так, хватит! – грубовато оборвал Меркулов. – Давай-ка отойдем от комплиментарности. Лесть не меньше хамства затрудняет восприятие. К делу, я сказал!

Плетнев кивнул с облегчением:

– Это было в восемьдесят седьмом. В самый разгар боев с ЮАР… Мы даже называли город Куиту-Куанавале ангольским Сталинградом. Там сплошная каша была… А советское правительство отрицало даже само наше присутствие в Африке, притом что наши чуть не сотнями в плен попадали… Помню, ребята песню сложили такую дурацкую: «Нас тут быть не могло», что-то в этом роде… – Плетнев помолчал. – Для меня Ангола – это было только начало. Я, правда, на вертолетах не летал, мы в джунглях сидели, на реке Кубанти… – Он усмехнулся. – Мы ее Кубань называли…

– Что вы там делали?

– Набирали диверсионные отряды из местных племен. База у нас была – человек двадцать. По фамилиям мы друг друга не знали. Такие правила. Только имена и позывные.

Меркулов спросил:

– По фотографиям сможешь их опознать?

– Кого? – не понял Плетнев.

– Тех своих друзей, у кого были амулеты.

– Я-то смогу. Но, собственно, откуда вы возьмете эти фото? Мы же там нелегально были.

– Не твоя забота.

– Ну а все-таки?

– Я сделал запрос в ФСБ, – признался Меркулов. – Должны прийти личные дела всех, кто так или иначе имел отношение к тем вашим подвигам в Африке.

– Вряд ли они вам что-то дадут.

– Почему ты так считаешь?

– Потому что они никогда ничем не делятся.

– Посмотрим, – неопределенно ответил Меркулов. – В принципе я предусмотрел такую возможность.

– Не дадут, – повторил Плетнев. – Но все равно интересно…

– Что именно?

– Всегда хотелось посмотреть свое досье. Дадите взглянуть?

– И не мечтай. Маленький, что ли? Это, знаешь ли, закрытая информация. – Меркулов прищурился. – А вот так, навскидку, можешь сказать, кто из твоих сослуживцев мог бы заняться подобными вещами?

– Чем именно?

– Ну, там, специалисты по взрывам, например?

– Да какие специалисты? – пожал плечами Плетнев. – Тоже мне сложная работа… Любой мог!

И я могу. Изготовить бомбу при наличии армейского пластида – час работы.

Меркулов посмотрел на него испытующе:

– Так сколько все же осталось в живых из вас семерых?

– Не меньше пятерых, я думаю, вместе со мной. Потом бог знает, куда они после Африки подевались. Нашли, наверно, что-нибудь себе по душе. Для псов войны на нашей маленькой планете всегда найдется работа. Может, кто-то до сих пор воюет… А может, в офисе сидит, медитирует, пиво пьет, на амулет пялится.

– Хм… А ты сам почему его носишь? Столько времени все же прошло.

Плетнев пожал плечами:

– Просто привычка.

– И только?

Плетнев замялся:

– Ну, вообще-то… Ладно, расскажу, какое это сейчас уже имеет значение? Нелепая история, конечно, если на словах… Дело было так. Мы как-то в засаду попали, под перекрестный огонь. Пятеро погибло, а у нас семерых – ни царапины. У тех, что с амулетами, – уточнил Плетнев, хотя Меркулов и так уже понял, но все-таки переспросил:

– Серьезно?

– Абсолютно. А вот один из наших… – Плетнев запнулся, искоса глянув на Меркулова, видно, хотел назвать фамилию, но не стал и продолжил: – Не важно кто, как-то на кон свой амулет поставил и проиграл. Его через три дня нашли. В джунглях, с перерезанным горлом… Попробуй тут не начни верить во всякую чертовщину.

И Плетнев снова уставился в монитор. Фотографии опять замелькали на экране.

Меркулов решил, что стоит сменить тему.

– Послушай, Антон, ты как-то социализироваться не хочешь?

Не отрываясь от компьютера, Плетнев спросил:

– В смысле работать пойти?

– Ну да.

– Куда это? В Генпрокуратуру, что ли? – поинтересовался Плетнев не без издевки.

– Я бы мог тебя пока что в «Глорию» сосватать. Это частное детективное агентство, где работают мои друзья. Его возглавлял Денис Грязнов, он при этом взрыве погиб. Ты человек с опытом, и я уверен, ребята против не будут.

– Хм…

– Подумай, подумай. Ну не охранником же в банк!

– А почему нет?

– Подумай, говорю! Служебную квартиру я тебе организую, а пока… – Меркулов оглянулся на спящего мальчика. – Васю в санаторий можно отправить на месяцок…

Мальчик вдруг пошевелился в кресле и сказал сонным голосом:

– Я буду работать с папой. Я никуда не поеду…

Меркулов с Плетневым уставились на него.

– Вот это слух, – пробормотал Меркулов. – С папой он, видите ли, работать будет!

– А то, – кивнул Плетнев и снова повернулся к экрану.

Васька в кресле повернулся на другой бок и снова засопел.

Плетнев внезапно застыл перед экраном.

– Где это?!

– Что именно? О чем ты говоришь?

– Вот эта фотография… Где это было снято? Меркулов заглянул в монитор.

– Это предполагаемое место парковки машины террористов. Оттуда прямая видимость до того окна детского дома, около которого произошел взрыв. Дистанционка-то была на короткой волне. Почему ты спрашиваешь?

Плетнев встал. Посмотрел на спящего сына.

– Надо туда съездить.

– Ты увидел что-то интересное? Что именно?

– Надо срочно туда поехать, – упрямо повторил Плетнев.

Меркулов нажал кнопку вызова на телефоне и коротко сказал:

– Машину.

Мальчик тем временем снова проснулся. Сел в кресле.

– Едем ловить бандитов?

– Ты опять подслушивал? – спросил отец.

– Я не виноват. Мне просто снилось, как вы раз говариваете, а что я слышал на самом деле и что было во сне, я и не помню. Так мы едем ловить бандитов?

На машине?

– На машине, – кивнул Плетнев. Мальчик соскочил на пол.

– Я с тобой! Спецназ жив?

– Живее всех живых, – усмехнулся Плетнев.

– Может, хочешь чаю с пончиками? – спросил

Меркулов у мальчика. – Перекусить на дорожку, а?

– Дело – в первую очередь, – отрезал тот.

Когда они выходили из здания, Плетнев выдохнул тихонько, так чтобы сын его не услышал:

– Выпить бы сейчас…

– И думать не смей! – испугался Меркулов.

– Да что я, не понимаю, что ли…

Меркулов смягчился и, чтобы сгладить ситуацию, рассказал забавную историю:

– В Англии есть такой городок, Норидж. Знаешь, чем он интересен?

– Откуда?

– Городок совсем маленький, но там ровно триста шестьдесят пять пабов. Это означает, что человек может в течение года каждый вечер напиваться в новом баре.

По мечтательному выражению, мелькнувшему на лице Плетнева, Меркулов понял, что он не против жить в таком уютном местечке.

Через полчаса машина Меркулова остановилась возле бетонной стены на площадке, за оградой детского дома. Первым из машины вышел Плетнев. Реф-лекторно оглянувшись, он посмотрел на фотографию, на которой было изображено это самое место – бетонная стена с многочисленными граффити, да еще пара машин, которых сейчас, конечно, не было.

Плетнев пошел вдоль стены, рассматривая рисунки и надписи на ней. Остановился. В промежутке между какими-то надписями, сделанными готическими буквами, он увидел небольшой замысловатый рисунок – что-то вроде солнца с изогнутыми лучами. Плетнев провел рукой по рисунку.

– Ну вот этого-то я и боялся, – пробормотал он.

ГЕОРГИЙ

В однокомнатной квартире, в большой комнате с голыми стенами, в которой было только два дивана, стол и колченогий табурет, стояла Аня. Она сосредоточенно раскладывала на диване пояс шахида. Второй диван был пуст. Георгий сидел за столом и что-то писал, никак на нее не реагируя.

Аня подсоединила провода, потом закрепила контакты. Сняла с себя рубашку, натянула на голое тело черную обтягивающую футболку. Нажала кнопку лежащего на столе секундомера.

Раз… Два… Три…

Быстрыми, отработанными движениями она надела пояс шахида. Потом нацепила куртку, застегнула молнию. Снова нажала на секундомер.

– Готово, – сказала она, не скрывая своего удо

вольствия. – На одну и шесть быстрее, дядя Юра!

Просто класс, правда?

Георгий отложил ручку и, улыбаясь, посмотрел на нее. Девушка стояла перед ним, ожидая реакции, точнее, похвалы. Почему бы не похвалить, в самом деле?

– Молодец, Анечка, умница.

Она просияла.

– А сейчас подними правую руку. Теперь левую.

А теперь быстро присядь несколько раз…

Она выполнила все команды.

– Очень хорошо. Ничего не болтается, не мешает, не колет?

– Нет.

– Отлично. А теперь подойди ко мне.

Аня приблизилась вплотную. Георгий расстегнул

на ней куртку.

– Видишь, контакты все-таки отошли… Здесь…

И здесь тоже… Надо ослабить… Запас оставить. Ты же не будешь стоять, как «Рабочий и колхозница»?… Аня тихо засмеялась. Георгий же по-прежнему был совершенно серьезен.

– И под мышками не затягивай… Руки сведет… Ты делаешь все хорошо, только не торопись, поняла?

– Когда я слышу твой голос, я всегда знаю, что делать. Только как я буду там без тебя?

Он погладил ее по щеке:

– Не волнуйся, я буду рядом.

– Рядом? – переспросила Аня.

– Конечно, – кивнул он. – И все время буду говорить с тобой. Ты никогда не будешь одна.

Она счастливо улыбнулась.

Глядя на эту ее улыбку, Георгий подумал: все-таки убийство – это акт страсти, как бы долго человек к нему ни готовился. Ты можешь страстно желать избавиться от кого-то, можешь строить планы в своем воображении; ты уверен, что это так, не всерьез, и тебе нравится представлять, чем бы ты его убил, при каких обстоятельствах, как бы создал себе алиби и так далее. При этом, сам того не замечая, ты протягиваешь бикфордов шнур из своего воображения в реальную действительность. И вот наступает момент, когда ты видишь, что шнур подожжен, по нему ползет искорка, и ты уже не в состоянии остановить взрыв. Ты обречен совершить то, что совсем недавно казалось тебе только фантазией…

Он почувствовал редкую вообще-то потребность поделиться с девушкой тем, что было у него внутри.

– Когда-то давно старый вождь племени рассказал своему внуку одну жизненную истину: «Внутри каждого человека идет борьба, очень похожая на борьбу двух волков. Один волк представляет злозависть, ревность, сожаление, эгоизм, амбиции, ложь; другой волк представляет добро – мир, любовь, надежду, истину, доброту, верность». Маленький индеец, тронутый до глубины души словами деда, на несколько мгновений задумался, а потом спросил: «А какой волк в конце побеждает?» Лицо старого индейца тронула едва заметная улыбка, и он ответил: «Всегда побеждает тот волк, которого ты кормишь».

Аня молчала с непроницаемым видом, и Георгий вынужден был спросить:

– Поняла, о чем я?

– Нет, – ответила Аня с серьезным выражением лица.

– Ну и слава богу, – засмеялся Георгий. – Незачем себе голову забивать.