Текст книги "Трое сыщиков, не считая женщины"

Глава 8 НАШЛА КОСА НА КАМЕНЬ

Возвращаясь домой, Ирина Генриховна обнаружила в почтовом ящике среди вороха рекламных листовок телефонную квитанцию на полтора рубля. Это было дурацкое нововведение мобильных систем, якобы удобный для клиентов принцип «платит звонящий». Неужели теперь придется из-за такой мелочи ходить в сбербанк, стоять в очереди? Ну, она-то еще сходит, а ее Шурик наверняка забудет, и у него отключат телефон. Да и вообще многие мужчины наплевательски отнесутся к такой процедуре.

Дома она первым делом позвонила Александру Борисовичу, однако телефон у того был отключен. «Надеюсь, не за неуплату», – усмехнулась Турецкая и позвонила Антону, который сегодня собирался в подмосковное местечко, к бывшему сослуживцу пострадавшего генерала. Плетнева она застала уже возвращавшимся в машине, однако связь была донельзя плохая, ничего толком сказать он не успел. Обещал позвонить, когда вернется в город.

Васи дома не было – сегодня сосед, хороший приятель Турецких, взял его с собой на дачу, утром они пойдут рыбалку. Пусть мальчик развеется, ему это полезно.

Приняв душ и переодевшись, Ирина Генриховна села за компьютер. Хотелось кое-что посмотреть в Интернете. Надоумило ее на это обилие ювелирных вещей в квартире у Свентицких. Сейчас, после скандала в Эрмитаже, откуда в течение нескольких лет пропадали ценные экспонаты, многие музеи принялись сообщать о своих пропажах. Что, если генерал-лейтенант, собирая свою коллекцию, тоже был, вольно или невольно, связан с кем-то из музейных грабителей?

Подобных сайтов оказалось больше, чем она ожидала. Были представлены фотографии и подробные описания пропавших экспонатов. Один снимок привлек ее внимание – на нем была изображена церковная чаша, потир. Ирина Генриховна с ее идеальной зрительной памятью была почти уверена, что видела точно такую же чашу в квартире Свентицких. Опять же из Всемирной паутины она узнала, что потиры используют для причащения: в них наливают вино, которое претворяется в кровь Христову. Однако, возможно, такие использовались во всех церквах и делались практически одинаковыми. Нужно разобраться. Трудно рассчитывать, что каждый из них представлял собой произведение искусства. Однако экземпляр, о котором сообщалось в Интернете, находился в музейном собрании, значит, определенную ценность имел. Нужно будет при случае выяснить. Потир пропал из коллекции Челноковского краеведческого музея, маленького городка на юге Самарской области.

В это время позвонил добравшийся до Москвы Антон. Он рассказал о поездке в собачий питомник, беседе с Юшиным.

– Иван Игнатьевич предполагает, что это может быть элементарная месть. Всегда было слишком много недовольных принципиальностью Свентицкого. Кое-кто по его милости даже в тюрьму загремел. Одни и сейчас сидят, другие уже вышли. Таких придется прощупать. А вам что удалось узнать? Ходили к Наталье Викторовне?

– Да, была. И вы знаете, Антон, у меня сложилось впечатление, что ее не в чем подозревать. Я имею в виду, что-либо противозаконное она совершить не способна. Не такой она человек. Это уж я как психолог говорю.

– Мне ее реакция на мои вопросы показалась странной.

– Понимаю. Только это скорей всего из-за страха. Неадекватные реакции в подобных случаях проявляются. В конце концов, это не шутка – в ее мужа стреляли, она боится его потерять. И потом – неизвестны замыслы преступников. Может, они и за ней станут охотиться.

– Она кого-нибудь подозревает?

– Никого конкретного. Только ей кажется, что действовал кто-то из коллег мужа – нынешних или бывших.

– Вот и Юшин, с которым я сегодня встречался, к тому склоняется.

– Похоже, это будет одна из основных версий. Правда, не единственная, – сказала Ирина Генриховна.

– Что вы имеете в виду?

– Дома у генерал-лейтенанта хранится целая коллекция антикварных вещей: иконы, что-то из золота. Я сейчас проверила по Интернету, где сообщается о музейных кражах. В одном музее был украден золотой потир с эмалями. По-моему, у Свентицкого я видела точно такой же.

– А у кого пропал?

– Из собрания Челноковского краеведческого музея. Это маленький городок на юге Самарской области.

– Любопытно, – сказал Плетнев. – Дело в том, что последнее время Андрей Владиславович служил в том округе.

После разговора с Антоном Турецкая позвонила мужу, и опять безрезультатно – телефон у него отключен. Пошла на кухню поставить чай и только тут вспомнила про таблетку, найденную у Свентицких. Вряд ли это лекарство для генерала, у того в больнице медикаментов больше чем достаточно. Вдобавок, если бы жена дополнительно что-то покупала ему, то была бы упаковка, одна таблетка не смогла бы выпасть. Нет, скорей всего, Наталья Викторовна сама пользуется каким-то лекарством, однако почему-то скрыла. Значит, есть что скрывать. Хорошо бы узнать, для чего предназначена такая таблетка. Наверное, нужно обратиться к химикам.

Ирина Генриховна стала припоминать своих знакомых, и тут выяснилось, что химики – представители одной из немногих специальностей, с которыми она сталкивалась крайне редко. У нее была знакомая эстрадная певица, знакомый хоккейный тренер, даже есть знакомый космонавт. А химиков – нет. Она только помнила учительницу химии в дочкиной школе, но сейчас каникулы, а ее домашний телефон она не знает. Правда, можно позвонить Галине, подруге детства, которая преподает в средней школе математику. Наверняка у них там есть преподаватель химии.

Она позвонила и – о, чудо! – застала Галину дома. Надо же случиться такому везению – застать ее во время каникул. Компанейская женщина и в обычное время редко торчит дома, очень любит ходить по театрам, концертам и особенно в гости.

Поболтав о пустяках, Ирина Генриховна приступила к делу:

– Галка, у вас в школе есть учитель химии?

– У нас учительница.

– Это неважно. Ты ее домашний телефон знаешь?

– У тебя дочка на химический факультет поступает? – поинтересовалась подруга.

– Нет, это мне для дела. Связано со следствием. Только Шурке моему не говори раньше времени, я ему готовлю сюрприз. Так ты знаешь ее телефон?

– Знаю.

– Можешь дать его мне?

– Без проблем. Только я сначала ей сама позвоню, предупрежу о твоем звонке. А то свалишься как снег на голову, она ничего не поймет.

– Но ты в любом случае перезвони мне. Она же может оказаться где-нибудь на даче.

– На дачу и позвоню – у нее мобильник. Я ей скажу твой телефон, чтобы она позвонила. Ее зовут Оксана Владимировна.

Вскоре сослуживица Галины позвонила, и Турецкая спросила, как узнать по таблетке название лекарства.

– В принципе, это не так-то легко. Сама я это не могу сделать, нужно специальное оборудование. Оно есть только в специализированных лабораториях, кажется, они называются судебно-химическими, там делают экспертизы.

– У вас там есть знакомые?

– Постараться, так найти по цепочке можно, через университетских однокашников. Вам это очень нужно?

Турецкая подумала, что, если это специализированная лаборатория, гораздо проще попросить об услуге Петю Щеткина. Наверное, оперуполномоченный МУРа свяжется с ними без особого труда. Главное, чтобы он не проговорился раньше времени ее мужу.

– Оксана Владимировна, миленькая, своим объяснением вы помогли мне больше, чем предполагаете. Не буду затруднять вас, теперь знаю, кого попросить. Спасибо.

Мобильник призывно звонил в течение нескольких минут, однако Александр Борисович не обращал на него внимания.

Настроение у него было убийственное. За сегодняшний день он разговаривал с несколькими коллегами, работающими в разных местах. Все ему выражали сочувствие, а в этом он нуждался меньше всего. Ему хотелось, чтобы кто-нибудь предложил работу. Он надеялся, что кто-нибудь скажет: «Неужели тебя комиссовали из Генпрокуратуры? И ты из-за этого расстроен? Что за ерунда, завтра утром приходи к нам. Напишешь заявление и сразу примешься за расследование. Нам такой следователь, как ты, позарез нужен, давно такого ищем. Прямо с ног сбились».

Однако таких долгожданных слов никто из коллег не сказал. Наоборот – он спросит напрямую, а собеседник начинает разводить демагогию. Мол, рад бы всей душой, но, как назло, у самих грядет сильное сокращение, денег нет, фонды срезают.

Турецкому не хотелось идти домой, маяться под сочувственными взглядами Ирины, слушать ее успокоительные речи. Когда его утешают, сразу кажется, что жизнь кончена. Поэтому лучше поторчать еще денек в «Глории». Сегодня здесь тихо, все сотрудники на заданиях. Лишь компьютерщик Макс, уставившись на экран монитора, колдует в своем кабинете и ничего вокруг не замечает.

Александр Борисович просидел в агентстве целый день, а ближе к вечеру почувствовал зверский аппетит и отправился поесть. В коридоре «Глории» стоял новый большой холодильник, включенный в сеть, но он был совершенно пуст. Макс машинально жевал какие-то орешки, которые обычно кончались у него в середине дня.

На Цветном бульваре Турецкий обнаружил работавшую допоздна забегаловку и пристроился. Взял зеленый салат, котлеты под названием «Банкетные» с картофелем фри, бутылку водки. Ел, пил, курил, опять же перечитывал предусмотрительно взятого Хемингуэя, не обращая внимания на внешние раздражители – ни на призывные потуги мобильника, ни на других посетителей бара.

Прошел мимо его внимания и скандал, назревавший за одним из соседних столиков. Там сидели три человека – девушка и двое парней. Один небольшой, коренастый, он все время дергался и вертелся, словно ребенок, которого заставили делать уроки, а ему не терпится вырваться, чтобы поиграть во дворе в футбол. Другой был высокого роста, хмурый. Обвислые усы в форме подковки придавали его лицу донельзя унылый вид. Темноволосая девушка была в короткой блузке, открывавшей полоску живота, и джинсах. Она сидела, низко опустив голову. Сразу трудно понять – спит или чем-то сильно расстроена. На их столике торчали три бутылки вина, все с разными этикетками, и несущественная закуска: конфеты, бутерброды.

Градус их разговора постепенно повышался, и вскоре до Турецкого донеслись отдельные реплики.

– Пыхало свое приподними, – обращался вертлявый крепыш к девушке. – Я хочу, чтобы ты мне в глаза смотрела, сучка… Я кому сказал!

Девушка не реагировала на его слова, и вертлявый влепил ей звонкую оплеуху. Затем он поднялся, достал из внутреннего кармана пиджака деньги и швырнул несколько бумажек на стол.

– Пошли, что ли, – сказал он долговязому приятелю, – чего зря время терять. С этой оторвой каши не сваришь. Потолкуем в следующий раз.

Не говоря ни слова, хмурый поднялся и побрел за ним следом.

Когда парни вышли, девушка встала и, слегка пошатываясь, подошла к Турецкому. На ее лице играла хмельная улыбка. Она уселась напротив него.

– Видели, да? Вот жлобье. Таких еще поискать надо. – Она протянула ему руку: – Зажигалка.

Взяв со стола зажигалку, Александр Борисович чиркнул и галантно протянул ее собеседнице, не заметив, что у нее нет сигареты.

– Я не курю, – засмеялась девушка. – Это у меня прозвище такое – Зажигалка. Многие не любят, когда кто-то рядом умеет веселиться, зажигать. А я умею… Что читаем?

Вместо ответа Турецкий взял книгу в руку и, подражая интонациям трагического актера, прочитал вслух:

– «Я и не рассчитывал, что могу их убить, – подумал старик. – Раньше бы мог. Однако я их сильно покалечил обеих, и они вряд ли так хорошо себя чувствуют».

– Знаю, помню. Это Эрнест Хемингуэй. «Старик и рыба».

– Вы – гордость нашего кафе. Вы объявляетесь победительницей постоянно действующей литературной викторины, – усмехнулся Александр Борисович и внимательно посмотрел на девушку: – Вам лед нужен, Зажигалка. Иначе будет синяк. А подобная особая примета совсем не идет к вашему личику. Сейчас возьму у бармена лед.

– Сам ты синяк, – устало произнесла девушка. – Комплиментщик. Много вас таких развелось.

– Ну, эти-то, кажется, из другой плеяды, – хмыкнул следователь, увидев, что в кафе вернулись двое знакомых Зажигалки. Те подошли к их столику, и вертлявый схватил девушку за руку:

– А ну-ка, пойдем отсюда… Пойдем, кому я сказал! Ты кого себе нашла опять!

Турецкий встал, чтобы подойти к стойке бара, взял палочку. На ходу сказал:

– Девушку не обижайте. А то и я обижусь. Я сейчас вернусь.

– Чего? – презрительно уставился на него вертлявый. – Ты куда пошел, хромой черт?! Я к тебе обращаюсь, инвалид!

Турецкий вплотную подошел к нему. Лицо его было спокойно, только на скулах играли желваки.

Инцидент зашел слишком далеко, чтобы его участники пошли на мировую. Александр Борисович в его исходе не сомневался – в свое время он брал уроки рукопашного боя у чемпиона милицейского спецназа. С парой-тройкой дилетантов расправится играючи.

– Кажется, приятель, вы дипломированный врач. Давно давали клятву Гиппократа?

– Чего?! – протянул вертлявый презрительным тоном.

– Тогда не надо ставить мне диагноз. Он вполне может оказаться ошибочным, – чуть ли не по слогам процедил Александр Борисович и, не давая тому опомниться, ударил его головой в лицо. Вертлявый рухнул как подкошенный. Турецкий же молниеносным движением ноги сильно толканул деревянный стул в сторону хмурого, попал выступающим ребром сиденья по обоим коленям, и тот тоже упал. Сделал это следователь очень вовремя, потому что хмурый уже был готов броситься на обидчика своего товарища. Однако Турецкий действовал на опережение, он опрокинул рывком тяжелый стол на хмурого. От сильного удара тот ойкнул, после чего затих. Стало ясно, что этот противник выбыл из игры. Зато в себя пришел вертлявый, он пытался подняться, да не тут-то было – Александр Борисович бросился на него, словно тигр, и обеими руками придавил палку к его шее. Оставалось нажать, и бедняга непременно бы задохнулся.

Девушка вскочила и от ужаса завизжала…

…Подобно всем другим сотрудникам, Щеткин прекрасно знал, когда можно обращаться с просьбами к начальнику отдела, в котором он работал, а когда – нельзя. Когда у полковника Шапорина хорошее настроение, его можно просить о чем угодно, он последнюю рубаху отдать готов. Если же Михаил Александрович находится в скверном настроении, его лучше обходить за версту. Как-то у полковника сильно разболелся зуб. По его смурному виду можно догадаться, что Шапорин чувствует себя неважно. Тем не менее один молодой оперативник ворвался в кабинет, на радостях не обратил на это внимания и хотел отпроситься, чтобы забрать жену из роддома. Так Михаил Александрович не разрешил. Правда, в обеденный перерыв он съездил в поликлинику, удалил зуб – и сразу ожил. Пришел к этому оперативнику, попросил прощения и отправил его за женой. Тот говорит: «Товарищ полковник, мне еще рано, их в четыре выписывают». – «Все равно езжай. Пока цветы выберешь, то да се». Так и выпер того раньше времени.

Щеткин, прежде чем просить полковника, старался учитывать все обстоятельства. Сегодня был такой день, что из Шапорина можно веревки вить. Михаил Александрович был заядлым футбольным болельщиком, всю жизнь болел за московское «Динамо». Те, хотя и набрали за бешеные деньги португальцев, играли крайне неудачно, плелись в хвосте таблицы. После каждого матча полковник ходил туча тучей. Но вчера случилось чудо – словно по заказу, динамовцы выиграли у ярославского «Шинника». Поэтому сотрудники то и дело бегали к своему начальнику, очень много просьб накопилось за последнее время.

Просидев долго в приемной, Петр прошел наконец в кабинет начальника. Полковник принял его очень радушно, усадил, расспрашивал про сестру и племянницу, поинтересовался о муже сестры – Володя недавно перешел работать на телевидение. Улучив момент, Щеткин рассказал про покушение на Свентицкого.

– Дело находится в военной прокуратуре. Но я хотел вас попросить забрать его у них.

– Чего ради?

– Это даже нелогично, что они им занимаются. Ведь преступление совершил не военный, генерал-лейтенат в данном случае потерпевшая сторона. Во-вторых, дело губернатора я закончил и мог бы сейчас заняться Свентицким.

– А если окажется «висяк»? Тогда что, обратно в военную вернем?

– Надеюсь, разберемся. За него уже взялись знакомые ребята из «Глории». Я немножко вчера им помог. Возня, разумеется, там приличная, и все-таки виден свет в конце тоннеля.

– Погоди, – осадил его Шапорин. – Вот ты говоришь, преступление совершил не военный. А кому это известно? Стрелял работяга? Может, это обычный маскарад? Как раз у генерала среди военных может быть полным полно врагов.

– Не отрицаю. И вот тогда, товарищ полковник, мы с чистой совестью сможем вернуть дело в военную прокуратуру.

– Постой, майор. Что-то ты не то городишь. Если мы поймаем преступника, зачем же я стану отдавать дело воякам?! Мы его тогда сами закроем.

– Нет, я имею в виду случай, если мы обнаружили преступника, установили, что это военный, но не поймали. Захотим – будем ловить, не захотим – с чистой совестью вернем им.

Полковник хмыкнул и задумался. Только наивный человек мог подумать, что победа московского «Динамо» лишит его всякой сообразительности. Футбол это одно, а работа – другое. Просто из-за выигрыша динамовцев он обсуждал со Щеткиным эту тему, проиграй те – даже разговаривать бы не стал. Теперь Шапорин взвешивал все плюсы и минусы в предложении майора. Он пришел к выводу, что счет тут ничейный: то, что они взваливают на свои плечи лишнюю обузу, это, разумеется, минус. А то, что делают такой жест – добровольно приходят на помощь военной прокуратуре, плюс. Глядишь, к ним тоже придется когда-нибудь обратиться за помощью. А там сидят люди благородные – ты к ним по-человечески, и они к тебе отнесутся по-человечески. Помимо всего прочего, у Щеткина хорошо развита интуиция. Полковник уже несколько раз убеждался в этом. Если майор чувствует, что это реальный вариант, ему можно поверить. Тем более если сюда подключатся ребята из «Глории». Покойный Денис Грязнов хорошо поставил дело в агентстве. Неизвестно только, что там творится без него.

Шапорин пытался убедить себя, что предложение майора целесообразно, что в случае успеха он может снискать лавры. Однако что-то останавливало его от полного согласия со Щеткиным.

– Скажи мне, пожалуйста, майор, кто сейчас работает в «Глории»? Там ведь народу было – кот наплакал.

– Там и теперь немного, товарищ полковник. Но дело заключается в том, что сейчас с ними будет сотрудничать Турецкий.

– Его все-таки комиссовали?

– Буквально три дня назад.

– Так я и думал. После такой сильной контузии не разгуляешься. Он официально согласился сотрудничать с «Глорией»?

– Официального согласия Александр Борисович пока не дал. Наоборот, его уговаривают, только он не соглашается. Говорит, раз его признали инвалидом, уволили из прокуратуры, больше вообще работать не будет. Правда, у него такой характер, что без следовательской работы он жить не сможет. Я почти уверен, что согласится. Поэтому на него вполне можно рассчитывать.

– Эх, погубит меня моя доброта! – воскликнул Шапорин с отчаянностью помещика, дающего крепостным вольную. – Конечно, договариваться с военной прокуратурой я не стану. Но ты прав, они только счастливы будут избавиться хотя бы от одной обузы. Мне их главный говорил, что у них из-за армейской реформы дел стало не меньше, а больше. Но и нам лишняя волокита не нужна. – На лице Петра ясно читалось разочарование. – Единственное, что я могу тебе разрешить, так заниматься этим делом факультативно. Поверь мне, для тебя, для всех нас это выгодный вариант. Если получится какая-нибудь лажа, никто и не узнает. А в случае официальной передачи тебе несдобровать. Да и мне не сладко придется. Поэтому давай оставим статус-кво. Но при этом у тебя появляется больше свободного времени.

За те три дня, что майор вневедомственной охраны Олег Валентинович Качелин дежурил возле палаты раненого Свентицкого, он успел стать любимцем всего персонала, в первую очередь его женской части. Невысокий, стройненький, с тонкими усиками, Качелин пленил их обаятельной улыбкой и умением хорошо рассказывать анекдоты. Все медсестры пришли к единодушному выводу, что майор похож на Марчелло Мастроянни, но гораздо красивей итальянца.

В понедельник Олег Валентинович заступил вечером, приехал к двадцати трем часам. Больница в это время представляла сонное царство. Дежурная медсестра прикорнула за своим столиком. Кто-нибудь из больных даст сигнал, тогда пойдет к нему, а раз все тихо, то и слава богу, можно пока вздремнуть.

Качелин при желании мог бы заснуть, сидя на стуле. Он даже стоя мог спать, была у него такая особенность. Однако, находясь при исполнении, майор по ночам добросовестно бодрствовал, часто читал. Вот и сейчас он углубился в газету.

– Может быть, вам на диванчик прилечь? – Рядом с ним остановилась молоденькая медсестра Лариса, которая держала в руках железный поднос со склянками. – Если желаете, я могу принести подушку.

Качелин, поблагодарив, отказался.

Лариса пошла дальше. Возле ординаторской она остановилась и осторожно пыталась плечом открыть дверь, не выпуская из рук поднос. В это время в ночной тишине раздался звук выстрела. Она оглянулась и, закричав, уронила поднос: на полу, возле палаты генерала, корчился в судорогах Качелин, а окно в торце коридора было распахнуто.

Накануне вечером Антон решил заехать в «Глорию» и там переночевать. Домой не тянуло, надоело томиться в одиночестве. Он надеялся застать в агентстве Александра Борисовича, тяпнуть водочки, поговорить «за жизнь». Хотя Турецкий говорил, что будет все воскресенье безвылазно сидеть в четырех стенах, Плетнев не застал его на месте, не обнаружил никакой записки. Сначала Плетнев думал, что бывший «важняк» скоро вернется. А увидев, что того долго нет, подумал, что, поостыв, Александр Борисович вернулся домой. Звонить и проверять было поздно, Вася скорей всего спит, его сон нарушать не рекомендуется. Одному пить вроде бы не с руки. Поэтому он ограничился тем, что пожевал купленные в качестве закуски бутерброды. Спать не хотелось. Единственное, что мог бы сейчас принести сон, так это избавиться от мысли о Кате Метелицыной.

С того дня, когда они случайно встретились в госпитале, ему хотелось позвонить ей. Сдерживался – все же был виноват перед женщиной. Встречался, обнадежил, потом вдруг исчез. Наверное, такой звонок сейчас покажется пошлостью, поставит его в смешное положение. Столько времени не общались и вдруг – явился не запылился. К тому же она может быть замужем. То, что ходит без обручального кольца (успел заметить), еще ни о чем не говорит. Телефон у нее изменился, для этого имеется много причин. Либо переехала к мужу, либо разменялась с родителями или просто снимает, чтобы жить отдельно от них. Не исключено, что на их дом – Кропоткинская, самый центр – позарилась какая-нибудь организация и жильцов переселили в другой район. Однако телефон ему сказала. Пусть даже есть муж, он может позвонить Кате по делам – узнать про Свентицкого. Пожалуй, так и сделает.

– Добрый вечер. Позовите, пожалуйста, Катю.

– Это я.

– Катя, привет. Это Антон Плетнев. Не узнал тебя – богатой будешь.

– Здравствуй, Антон. А я вот тебя узнала, но это еще ни о чем не говорит. Ты тоже будешь богатым.

– Спасибо на добром слове. Я не помешал, не поздно позвонил?

– У нас все полуночники. А я вообще только что вернулась.

– С дачи?

– Только не со своей. С мамонтовской.

– Моя твоя не понимай.

Катя засмеялась:

– У меня подруга журналистка, ездила в абрамцевский музей, это бывшая усадьба Мамонтовых, писать об одной выставке. Ну, и меня взяла за компанию.

– Наверное, ты здорово устала?

– Еще как, ноги гудят! А ты что, хотел пригласить меня на танцы?

– Будь у тебя желание, можно было куда-нибудь вывалиться.

– Нет, Антон, спасибо. Я действительно устала. Мы с утра поехали, считай, целый день на ногах, даже поесть толком не удалось, сейчас жую. К тому же я завтра в первую смену, рано вставать.

Тут Плетнев вспомнил про повод для звонка. Значит, завтра тоже можно позвонить.

– Катюша, тебя не затруднит узнать о самочувствии Свентицкого? Ну так, по-свойски. Тебе, как медику, скажут больше, чем обычному посетителю.

– Ладно, спрошу.

– А я тебе вечерком позвоню. Ты будешь дома?

– Буду, наверное, куда ж я денусь.

– Скажи, пожалуйста, а где ты сейчас живешь?

– Там же, где и раньше.

– А телефон почему изменился?

– Прежде у нас всегда был спаренный. Сам понимаешь, как это неудобно. Потом в квартиру наших спарринг-партнеров въехал один новый русский, которому обязательно нужен выход в Интернет, то есть отдельная линия. Вот он, не мудрствуя лукаво, и разделил наши телефоны. Это же очень дорого, мы с прежними соседями не потянули. Он же это элементарно проделал один, нам даже платить не пришлось. Повезло.

– Как родители? – с опаской поинтересовался Антон. Он знал, ее мать и отец, – пожилые люди. Мало ли что стряслось за это время.

– Родители, слава богу, живы-здоровы, – услышал он с облегчением. – Как я говорю, чувствуют себя в силу своего возрастного рейтинга.

– Хорошо иметь дома собственного медика.

– На здоровье не жалуются. Обходятся без моей помощи.

Антон был готов разговаривать еще и еще, но ему показалось, что он злоупотребляет деликатностью уставшей женщины. Пожелав ей спокойной ночи, он положил трубку. Пользуясь хорошо знакомым со времен Шерлока Холмса дедуктивным методом, Плетнев пришел к выводу, что Катерина не замужем. От этой мысли ему почему-то стало приятно.