Текст книги "Кровавый чернозем"

Дело с чеком обстояло именно так – Ковригин позвонил Селедочке на следующее утро, старый армейский друг чуть ли не с ходу начал диктовать ему адрес магазина.

– Стой! Дай ручку схватить. – От неожиданности Ковригин растерялся, стал тыкать руками в воздух и жестами показывать Елене, которая стояла рядом, чтобы она нашла листок и ручку.

– Ты откуда звонишь?

– С почты, – пояснил Ковригин. – Все, нашел, диктуй.

Как это обычно бывает по закону подлости, шариковая ручка вдруг отказалась писать, и, яростно чертыхаясь, красный и вспотевший, Ковригин с силой нацарапал на листке, прорывая его почти насквозь, искомый адрес.

– Когда приедешь? – спросил Селедочка. – Я могу тебя встретить.

– Дай сообразить. Послезавтра. Электричка приходит на вокзал в десять утра… Ну, не ровно в десять, а с минутами, не помню точно.

– Подожду.

– В первом вагоне!

– Встречу. До скорого!

Селедочка не подвел. Когда Ковригин, оглядываясь, выбрался из толчеи электрички и застрял на платформе у первого вагона, толкаемый и пинаемый со всех сторон пассажирами, Селедочка уже ждал его, прогуливаясь по перрону с газетой в руке.

Друзья пожали руки.

– Твои планы? Едем к Грязнову?

Ковригин покачал головой:

– Давай сначала съездим, что ли, посмотрим на этот магазин, а?

– А смысл?

– Не знаю, – честно развел руками Ковригин. – Смысла нет, а все-таки хочется.

– Ладно, съездить можно, только вряд ли ты что-то там увидишь. Хотя любопытно в самом деле.

– Ты чек не посеял?

– Тут, – похлопал себя по сердцу Селедочка.

Вытащил из нагрудного кармана куртки бумажник, открыл отделение для мелочи и извлек чуть потертый, но целехонький чек. Ковригин с облегчением переложил его в свой карман.

– Я уж решил: раз так все гладко сошло с адресом магазина, ну, думаю, без заподлянки не бывает – наверное, потеряется чек, – поделился он.

– А все так гладко сошло по чистой случайности, – объяснил Селедочка, садясь за руль. – Пристегнись, а то оштрафуют… Да просто повезло, что нужный человек оказался в нужном месте в нужное время.

И пока ехали, он рассказал по пути Ковригину эту историю во всех подробностях. Оказалось, его невестка в свое время работала с одним человеком, который был в нее влюблен и, даже когда она вышла замуж, ушла в декрет и родила Селедочке внука, этот человек (ее бывший шеф) не прекратил оказывать ей знаки внимания, вполне, впрочем, джентльменские. И когда невестка обратилась к нему с просьбой отыскать для нее по чеку кассу магазина (присочинив историю вроде того, что ее в этом магазине обхамили и порядочно обсчитали, но адрес магазина она по странности не помнит), этот джентльмен-воздыхатель мигом вырыл из-под земли все данные, привез самолично бумажку с адресом на квартиру к невестке.

– Так что с тебя ничего не причитается, – похлопал друга по плечу Селедочка. – Повезло, можно сказать.

– А вдруг еще и в магазине повезет? – размечтался Ковригин. – Вдруг?

– В чем именно повезет? – уточнил Селедочка.

Ковригин и сам не знал… Но почему-то надеялся.

Когда они подъехали, Ковригин почувствовал в груди волнение и даже тревогу, словно у самого входа в магазин ожидал наткнуться на всю компанию ограбивших его бандитов.

– Останешься в машине?

– Нет, я с тобой, – ответил Селедочка. – Хочу взглянуть на бандитское логово и я.

Но по тону его становилось ясно, что в существование под крышей приличного продуктового магазинчика тайного бандитского гнезда Селедочка в принципе не верит.

Они вошли в магазин.

В это утреннее время покупателей было немного, в основном молодые мамаши с детишками и пенсионеры. Мамаши толпились у витрины с молочными продуктами фирмы «Данон», на которые, судя по объявлению, была объявлена пятнадцатипроцентная скидка.

Ковригин наблюдал за кассирами. Всего в магазинчике было три кассы: две в первом зале, одна во втором. В первом зале справа торговали мясом и рыбой, слева – молочными продуктами и консервами. Во втором зале был исключительно винно-водочный и табачный ассортимент, и там за прилавком томился детина с написанным на лбу девизом: «Сам не дурак выпить». Ковригин направился прямиком в его сторону.

Да, если исходить из версии, что в этом магазинчике отоваривались бандиты, им нечего было делать в других отделах.

Подойдя к обширной витрине, тесно заставленной всевозможными напитками в различнейших емкостях, Ковригин стал искать глазами… сам не знал, что именно. Его внимание привлекла пятилитровая бутылка шампанского, лежащая на лафете. Пирамида из ведерных металлических банок пива. И совершенно потрясла воображение темного стекла бутыль, стоящая на самой верхней полке: внутри бутыли плавала заспиртованная кобра с надутым капюшоном и распахнутой пастью… Вот мерзость! И цена – совершенно невообразимая, просто космическая цена.

– И это кто-нибудь покупает? – показывая пальцем на бутыль, спросил Ковригин, обращаясь к продавцу.

Тот оглянулся через плечо, прослеживая взглядом, на что направлен ковригинский жест, усмехнулся:

– Почему ж нет? Покупают…

– И что это?

– Индийский бальзам. Сорок градусов. На травах, целебный.

– А змея? Как же со змеей разливать? – естественно изобразил удивление Ковригин. – А если она выпадет, когда наливаешь, и плюхнется прямо на стол… Тьфу! Это ж весь аппетит отобьет.

Продавец снисходительно посмотрел на лоха.

– Очень даже рекомендую попробовать. Не пожалеете.

– А ты сам-то пробовал?

– Да, – кивнул продавец, но Ковригин почувствовал, что тот нагло врет.

И тут его осенила совершенно простая мысль. Учитывая, что сигареты «Парламент» красовались перед ним на витрине среди других сортов, можно предположить, что первые две строчки цифр на чеке – это именно стоимость спиртного… Ковригин полез в карман и вытащил чек. Запомнил цены: сто восемьдесят шесть и девяносто три, и тридцать. Что в эту цену имелось на полках?

– Вас что-то интересует? Что-нибудь показать? – прочитал его мысли продавец.

– Даже не знаю, – изо всех сил стараясь изобразить лоха, развел руками Ковригин. – Пили тут наши на работе… Скидывались к празднику, понятное дело… Только вот не знаю что, меня не было. Но всем понравилось. Хвалили очень… А теперь вот мне надо кое-что отметить и вот затариваюсь, понимаешь, а что купить, чтобы всем угодить? Знаю только, в вашем магазине брали, кореш сказал. Вот цену он только помнит. Ну, сам понимаешь, цену все помнят.

– Короче! Счас найдем.

– Что-то крепкое брали по сто восемьдесят шесть, ну и для женщин, что-то за тридцать. Да, еще за девяносто три что-то…

– За тридцать? – Продавец задумчивым взглядом окинул глазами свои сокровища. – Пиво, может быть?

– А какое пиво?

Продавец провел рукой по ряду бутылок на средней полке.

– Пиво за тридцатку?

– Ну, есть несколько видов хорошего. Вот «Будвайзер», «Хайнекен». Хотя оно за тридцать шесть… По тридцать только «Будвайзер»… Сигареты вон еще…

Пачка «Парламента» здесь стоила тоже тридцать рублей.

– А вот что за сто восемьдесят шесть? Коньяк, может?

– Сто восемьдесят шесть… Сто восемьдесят шесть… – пропел продавец себе под нос, прохаживаясь вдоль витрины. – Давно брали?

Ковригин юркнул рукой в карман, посмотрел в дату на чеке и назвал точно, с числом и месяцем.

– Может, молдавский коньяк? – предположил продавец. – Сейчас его нет, но пару дней назад еще был, помню точно, что по сто восемьдесят шесть. «Квинт» называется.

– Коньяк? – оживился Ковригин. – Может, и коньяк…

– Да. А за девяносто три… Это, наверное, вино… Да, вот это, молдавское. «Совиньон-дебют». Больше ничего девяносто три рубля у нас не стоит.

Он показал на бутылки с вином, на которых имелся недвусмысленный ценник: «93 рубля».

Сходилось! Сходилось!

– Спасибо! – искренне поблагодарил Ковригин. – Спасибо, помог. Так этого коньяка больше нет? – спросил он с облегчением, что таким образом отпала необходимость его вынужденной покупки. – Я тогда в другой точке поищу.

– Ищите, – флегматично отозвался продавец. – «Квинт». Три звездочки.

Селедочку удалось отыскать возле машины, где он, позабыв про всяких бандитов, бережно пристраивал на заднее сиденье одну коробку купленного только что фруктового йогурта, одну коробку творога с вареньем и пластиковую бутыль клубничного молока.

– Уф! – очень довольный поездкой, пыхтел он. – Вот невестка обрадуется. Она грудью кормит, ей полезно молочного побольше. Она этого йогурта может съесть зараз… Вот привезу домой, одной проблемой меньше. Хорошо, что в магазин заскочили…

– Поехали! – оборвал его Ковригин. – Про невестку по дороге расскажешь. Теперь к Грязнову.

– Что, не нашел ты своих грабителей? – съехидничал Селедочка.

Ковригин промолчал.

Денис Грязнов несколько разочаровал Селедочку, не понявшего сразу, что приехали не к папе-муровцу, а к его племяннику. Ковригин не счел нужным посвящать его в детали.

Агентство «Глория» понравилось Селедочке интерьером, мягкими кожаными креслами и тем, что секретарша, которую звали Галей, бесплатно потчевала его кофе в приемной, пока Ковригин один ходил в кабинет.

– Уютно тут у вас, – кокетничая с симпатичной девицей, покачивая ногой в кресле, говорил Селедочка и с удовольствием прихлебывал кофе маленькими глотками.

– Угу, – не отрываясь от газеты, отвечала девица.

– И тихо, – добавил Селедочка.

– Тихо у нас не всегда бывает, – со смешком в голосе, уже более оживленно ответила секретарша, но тут же снова насупилась.

Справа от нее запищал факсовый аппарат, она сняла трубку и, вяло переговариваясь с отправителем, стала принимать длинную бумажную ленту факса.

В это время в кабинете Дениса Грязнова Ковригин со всеми подробностями, стараясь ничего не упустить, выкладывал результаты собственного расследования.

– Так! – время от времени перебивал его Грязнов-младший. – Ну-ну!… И что?

Ковригин выложил на его стол сокровища в виде пачки от сигарет «Парламент» и товарного чека. Рассказал, что нашел магазин и даже, вероятно, узнал, что бандиты покупали в нем.

– Так! – потирая указательным пальцем правый глаз, нетерпеливо сказал Денис. – Значит, сами нашли магазин? По чеку?

– Ну, не сам… – скромно уточнил Ковригин. – Друг помог…

– Напрасно сразу ко мне не пришли. Сэкономили бы время. Обошлись бы без лишних хлопот.

– Я думал, с готовыми фактами появиться…

– Отыскивать факты – это наша работа… – улыбнулся Денис Грязнов. – Ну ладно… Вы хорошо запомнили место, где были найдены улики?

– Конечно… Я его с закрытыми глазами найду.

– Отлично… Значит, этот ваш майор…

– Майор Ширяев, – подсказал Ковригин.

– …Отказался считать это уликами? Ясно.

Он что– то черкнул в своем блокноте.

– Так вот, я могу взяться за расследование этого важного дела.

– А-а… деньги?

– Вы имеете в виду мой гонорар? Бандиты увели ведь и мою машину. Так что я сам тоже заинтересован в их поимке. Значит, это как минимум вдвое сократит ваши расходы. Ну как?

Ковригин подумал и утвердительно кивнул.

– Мне бы только записи вернуть… Кассеты, где сын… А остальное…

– Не волнуйтесь. Если вы вернете похищенное, услуги нашего агентства не будут вам стоить слишком много. По рукам?

– По рукам.

– Это можно мне взять себе? – указал Денис на улики.

– Можно, конечно.

– Подпишите договор, бланк у секретаря. Если что не ясно, спросите у Галочки, она подскажет, что и как.

– Да? Так что, мне идти?

– Да, можете идти, не буду вас больше задерживать. О результатах буду регулярно информировать. До свидания!

Выйдя из– за стола, он крепко пожал Ковригину руку.

Глава пятая

Ближе к вечеру слегка подвыпивший Пузырь подъехал на своей навороченной тачке, как и договаривались, к автостоянке перед казино с джипом на постаменте, что на Таганке. Припарковался влегкую, огляделся – никого знакомого на стоянке еще нет.

– Скоро подвалят, – Пузырь закурил и выключил магнитолу.

Хотелось хоть немного посидеть в тишине, подумать.

Помнится, песня такая есть: «Таганка, все ночи, полные огня…» А где эта тюрьма была – теперь даже представить себе невозможно. Может, это единственная тюряга в Москве, кроме новой на Алтуфьевке, где Пузырь не сидел. И уже никогда в Таганскую не попадет. Не успел. А вот все остальные… которых тоже хватает…

Пузырь сплюнул через открытое окно – подальше. Подальше отбросить от себя поганые мрачные воспоминания. Он не верил никаким властям. Ни прошлым, ни нынешним. Ни в чем, а тем более в том, что они отменят смертную казнь. Да кто же будет кормить, одевать, сторожить, лечить, возиться со всеми этими?… На некоторых по десятку, а то и больше мертвяков, по тридцать, сорок… Есть и поболее. Зачем их терпеть и содержать? Смысл-то какой? Для каких целей? Лишние, они и есть лишние. Да не просто лишние, а опасные! Социально опасный элемент. Так что… Даже просто по соображению безопасности и здравого смысла нужно убрать. И всегда найдут удобный способ сбагрить без шума и хлопот. Человеческое тело очень непрочно. И легкоуязвимо. Проверено многократно. Взять, например, ушиб. Упал – ушибся, умер. Или… Универсальная сердечная недостаточность, к примеру. Или еще что. Подмешают в баланду… И не прочухаешь. Пропоносишь… Душу свою грешную… В яму выгребную… И правильно. Чего тут канитель разводить? Врагов надо уничтожать. Не хочешь, а надо! Мы бьем. Бьем! И они будут. Только способ поменяют. Для европейской гуманности. Если раньше вышка, так она и была вышка, а теперь будет… Инквизиция. Так отсидишь в одиночке без писем и свиданий лет пять – десять, чтоб крыша протекла и родственники начисто забыли. И тихо замочат. Своего же натравят какого-нибудь отморозка. На прогулке. Мало ли так хороших воров угробили? А зачем держать?

После того что Пузырь с товарищами натворили в последний год, рассчитывать на милосердие правосудия совершенно не приходилось. В любом случае, даже если оперы и следаки нароют только половину, даже четвертинку, и этого хватит каждому на пожизненное. Если, конечно, кто-то на себя все не возьмет. Да менты тоже не лохи, кто ж позволит одному все забрать?

Сейчас никак нельзя лопухнуться. Сто раз все просчитал – еще раз подумай. Никакой мелочовки не может и не должно быть. В этом деле все важно! Иногда очень приличные люди на таком жидком говне сыплются! Тут один домушник вышел, отсидел десять лет. Так к нему нужно переводчика и провожатого прикрепить. Ничего не понимает, даже слова другие стали. А про технику лучше и не говорить. Вот в машине стоит сканер пространства на объем. Ему даже объяснить нельзя, что это такое. Ну куда он теперь сунется? Как ни крути, а дня через три все равно попадется и сядет. Сотовый, к примеру, стырит, его по нему и запеленгуют.

Да… То, что уже почти год менты не вышли на след Пузыря, говорит о хорошей конспирации его команды. Все-таки жмуриков получилось много, слишком много, в ментуре на это счет строгий. И то…

– Полет проходит нормально! – сам себе сказал Пузырь.

За свои тридцать пять лет Пузырь уже совершил несколько ходок. В общей сложности почти на двадцатник. Было все. И всегда. Но до сих пор как-то обходилось без жмуров. В школе воровал по карманам, в учительской сумки потрошил. Потом повзрослел. Первая серьезная статья – разбой. Советский, самый гуманный суд в мире определил четыре года. Сейчас, вспоминая бийскую колонию для малолетних, Пузырь даже прослезился от умиления. Так все было по-домашнему, по-детски. А тогда здорово напугало – автозаки, решетки, колючка где надо и не надо, двери без ручек, вертухаи.

Каких только людей не пришлось повидать! В этой бийской колонии один пацан был. Его все поддерживали, как-то помогали. И охрана, и зэки. Потому что дело у него было такое…

Мальчик с девочкой дружил, мальчик девочку любил. Регулярно. В восьмом классе. Ну и естественно, рано или поздно должно было открыться. То ли забеременела, то ли во время повального, то есть общего, медицинского и гинекологического осмотра врачи нашли, что ведет половую жизнь. Всполошились учителя. Может, они своего директора или физрука подозревали? Но только… Прижали они девчушку, попугали немножко. Вот, мол, сама скажешь, поругаем, и все. А если без тебя до правды докопаемся, то и ославим на весь край, и накажем примерно, чтоб никому неповадно было. Она и призналась в своей большой любви. Тут на нее опять наехали: ты же хорошая девочка! Ведь это он тебя соблазнил, уговорил? Ты же упиралась, ты хорошая! А он – плохой. Пацан тут же и подтвердил: она очень хорошая. А я во всем плохой. Дали ему больше, чем Пузырю за разбой. Изнасилование. И последующие долговременные развратные действия под угрозой и… Первую часть срока он мотал на детской зоне.

Его в Бийске держали еще и потому, что он сам местный. Его городок километрах в сорока от зоны. Мать приезжала редко, как положено по расписанию. А вот девчонка… Каждый день! После школы на автобусе приезжает, выходит на склон сопки, стоит и смотрит. Оттуда тоже территорию зоны не видать, а она стоит. Там только вход видно, как автозаки заезжают в ворота. И немного контрольно-следовой полосы, что сразу за забором перед колючкой. Стоит и смотрит.

Год! Триста шестьдесят пять раз приезжала и стояла. Пока автобус на конечной разворачивается и ждет обратных пассажиров. Ее все автобусные шоферы уже знали. Конечно, начальники на зоне тоже сразу засекли. По своим каналам выяснили. Проверили.

И вот однажды… У пацанов до конца смены еще минут сорок. Ишачат они в мастерской, как положено. А парнишку этого сам начальник зоны вывел на контрольно-следовую, туда, откуда видно автобусную остановку. Показал ему – вон твоя девчонка стоит. Каждый день приезжает.

А она не может ближе подойти – не видно будет. Так и стоят, смотрят. Километра полтора, наверное, расстояние. Чего уж там видно, трудно сказать. На свидание ее не пустят. А так… Не увидит она, что у него уже половину зубов выбили, что язвы на бритой голове не заживают. Витаминов не хватает. Это обычное дело.

Издали даже лучше. И слез не видно.

Стали его начальники каждый день выводить. Прямо как обычай какой. Никто ни слова не говорит. Просто выводят и стоят. Автобус тронется, его обратно в мастерские.

Ему на зоне для несовершеннолетних еще год сидеть оставалось. Потом взрослая. Трудно сказать, дождется ли его девчонка? Да и зачем? Она же другого любила, а не того, каким он стал. Хотя бывают разные случаи.

На строгом режиме привезли двоих! Ну умора! Стоят два толстяка, пухлые розовые щеки шире плеч. Котомочки прижимают. Глазки круглые от ужаса. Ну… А статья просто редчайшая – издевательство над животными! Никто даже не помнил, чтобы кто-то срок за это получил. А эти схлопотали. По два года на рыло.

У них история просто атас!

Это главбух и председатель колхоза. Сдали они отчет вовремя и решили отметить по-начальнически, втихую. Заперлись в кабинете, трахнули по бутылочке, по второй, по третьей. И захорошели. Решили к местной бляди податься. Ну, в колхозе это не так просто. Одна такая прошмандовка на всю деревню у них и была. Пришли, а место занято. Они ей и так угрожали, и сяк уговаривали. А баба уперлась! Или кто там у нее. А эти два лихих командира!… Для острастки решили ей… Даже не ей. У нее перед домом коза на колышке, пасется. Вот ей-то и пришлось пострадать. А может, и не пострадать. Может, коза даже наслаждалась от такого внимания. Может, она орала от удовольствия? Короче, один за рога держит, другой козочку дерет. Потом поменялись. Вся деревня хохочет.

А утром эти козлы проспались, глядь – участковый:

– На вас, дорогие граждане, заявленьице! Пожалуйте в кутузку!

Наверное, на их места уже кандидаты в районе были. Следствие, домашний арест, выездной суд. Прямо в сельсовете. Опозорили на весь мир! У главбуха три дочери. Ну, пришлось семье переезжать в далекие края. Председателевой семье тоже. На прежнем месте жить невозможно. И самим тяжело, а уж дети – ни учиться, ни жениться, ни влюбиться.

Пузырь поглядел на часы и криво усмехнулся. Опаздывают. Вышел из машины, распрямился в полный рост и огляделся. Нигде корешей не видать. Не внутри же договаривались встретиться?

Нехорошее предчувствие заскребло под ложечкой. Вот они и мотаются по городу, след путают и уводят. В любом случае минут через десять нужно рвать когти. Опаздывают, их проблемы.

Пузырь сел за руль…

Скрипнув тормозами, перед его капотом остановилась серая «Нива».

– Пузырь! – Из машины вывалился здоровенный амбал, а в обеих руках у него, горлышками между пальцев, бутылки «Гролша». – Пузырь! Мы тебе пива захватили, чтоб ты не очень ругался за опоздание!

– Заткни хлебало, Филимон, – сердитый Пузырь подошел и не взял протянутых бутылок. – Оставь пиво в машине. Пошли.

Еще двое вылезли из «Нивы». Спортивный паренек в желтых кроссовках и сухощавый пожилой дядька с седыми усами. Они послушно пошли за тощей, долговязой фигурой Пузыря. Перешли по длинному подземному переходу на другую сторону Больших Каменщиков к вечно ремонтирующемуся дому под зеленой сеткой, спустились мимо почты к Москве-реке, немного постояли у светофора на углу.

– Посмотрите направо, – негромко сказал Пузырь голосом туристического гида. – Перед вами двухэтажное строение начала двадцатого века. Раньше тут располагался один из столичных таксопарков. Тут много интересного. Особенно на втором этаже. Филимон, на первый даже не смотри! Там только обменный пункт, а он не в счет. Мелочь в сравнении со вторым этажом. Ты лучше гляди на окна.

– Обычное дело, – хмыкнул громадный Филимон. – Деревянные двойные рамы. Сигнализация стандартная. А там…

– Нам зеленый! – Спортивный паренек шагнул на мостовую.

– Коля, не торопись, – Пузырь одобрительно похлопал его по плечу.

На набережной они обошли заправку, прошли под мост.

Со стороны реки бывший таксопарк выглядел как мастерская по ремонту холодильников и телевизоров. Легковые машины, грузовые «Газели», парни в синих робах заносят в подъезд большие картонные ящики. Над каждой дверью по нескольку ярких вывесок.

– Ворота открыты круглосуточно, – доложил дядька с седыми усами. – Я дежурил почти три дня. Никто и не думал их закрывать.

– Скавал-лоч-чи! – с удовольствием произнес Пузырь. – Запомните. Они нам заботливо повесили эти флажки, чтоб мы не заблудились. Эта фирма якобы занимается кухонной утварью из Италии. А на самом деле, как докладывает разведка, они существуют для того, чтобы переводить деньги из одной ближневосточной страны на нужды местных соотечественников. Дела ведут с европейским размахом, аккуратно и точно.

– Последний раз завозили двенадцать дней назад, – доложил седоусый. – Послезавтра сами сможем все увидеть.

– Нужно ли нам смотреть? – спросил Пузырь. – Ты, Паша, все сам лучше проверь, насколько возможно.

– Как скажете, Николай Иванович.

Только седоусый Паша, хотя и был намного старше, называл Пузыря по имени-отчеству. Никто и не знает теперь, откуда это пошло и почему.

– Светиться лишний раз опасно, – изрек житейскую мудрость громадный Филимон.

– И то верно, – Пузырь повел свою компанию по набережной. – Здесь мы и поставим этот джип. Как его?

– «Рейнджровер», блин, – отозвался Филимон.

– Ага, точно. Машина скоростная, а это нам на руку… Ну а сейчас… Вон, глядите. На той стороне несколько банков. Колонны мраморные отгрохали, все в золоте, блин… Но все это туфта! Я вам точно говорю – ни в одном из них нет таких деньжищ, как в той зачуханной конторе, которую я вам только что показывал.

– Откуда информация?

– Откуда надо… Деньги из-за границы идут потоком. А другие норовят, наоборот, вывезти.

– И чего ж, дурни они, что ли?

– Сам ты дурак! Московскую диаспору подкармливают… Чтоб они тут покрепче прижились.

Филимон не стал уточнять значения загадочного слова «диаспора». Оно звучало и так внушительно и значимо…

– Те большие коробки были с деньгами? – Филимон вспомнил грузчиков и облизнулся.

– Может быть, – Пузырь большим пальцем поддел его под ребро. – Готовься к большому делу.

– Только без мокрухи, – Паша разгладил усы.

– Теперь-то какая разница? – простодушно удивился Филимон. – Теперь столько натекло, что лишние пять литров ничего не изменят.

– Это дядя Саша грубо на меня наезжает. – Спортивный Коля нервно передернул плечами. – Он хочет сказать, что тут кое-кто так, погулять вышел… А этот человек вас спасает! Я – настоящий спасатель! Вас спасаю. Если бы я этого не делал, нас бы всех давно взяли! На нас бы клепали двенадцать человек! Мне это что – удовольствие?

– А девку рыжую зачем трахал? – нахмурился Паша. – Не боялся наследить? Ее же там вскроют, все твое… найдут, пробы в пробирочках оставят. Чтоб потом сличить и доказать.

– Вот ты что пожалел! Спермы моей? Или тебе рыжая так понравилась? Да я тебе, Паша, таких красоток штук пятнадцать приведу. Ты бы только справился.

– Вот щенок, – дядя Саша зло замахнулся на Кольку.

– Ша! – цыкнул на них Пузырь. – Колька, ты парень молодой. Тебе еще жить да жить. Так что давай… Живи… По понятиям.

– А что тут не по понятиям? – обиделся Колька. – Почему он все время на меня наезжает?

– Это у тебя нервы, – Филимон обнял Кольку тяжелой рукой. – Грехи тебя давят.

– Ничего меня не давит! – Колька стряхнул руку. – Я дело свое знаю. И делаю. Чисто и грамотно.

– Там много денег? – Филимон обернулся к дяде Паше.

– Тебе хватит, – Паша закурил папироску. – И внукам останется, если, конечно, они будут…

– А конкретно?

– Отстань, Филимон, – дядя Саша выбросил горелую спичку в мутные воды столичной реки. – Откуда мне знать.

Пузырь остановился и обернулся к своей команде. Все остановились, приготовившись слушать.

– Ну вот что, – сказал главарь. – Дело большое и серьезное. На потом все разборки оставим. Охота вам болтами мериться, так мерьтесь сколько угодно! Только после работы. А пока каждый делает свое дело. Денег там много. Филимон, ты даже цифр таких не знаешь. Дядя Саша, на тебе основная нагрузка. Ты уж постарайся. И Кольку не задирай. У него тоже… Не все гладко.

– А что не гладко? – снова вскинулся Колька. – Кто-то остался, чтоб на нас стучать? Я кого-то недомочил? У меня не бывает проколов в работе! Я не то что некоторые тут…

– Хорош! – рявкнул на него Пузырь. – Придержи нервишки! Или тебе на пенсию хочется?

– По инвалидности, – добродушно хохотнул Филимон и похлопал Кольку по спине.

– Я тебе устрою, – насупился зловредный Колька, обращаясь неизвестно к кому.

Тем не менее они все вместе поднялись к чистенькой и уютной церкви Болгарского подворья, вышли на Таганскую площадь, добрались до казино, расселись по машинам.

– Я с тобой, – сказал Филимон и перенес в кабину Пузырю связки дорогого пива. – Я же знаю, что ты любишь.

Пузырь завел машину.

– Они сейчас по домам? – спросил он приятеля.

– Думаю, что да. – Филимон отщелкнул рычажок и протянул открытую бутылку. – Куда им еще? У них деньги кончились.

– Колька с Пашей не подерутся?

– Это они только перед тобой. Цену набивают.

– Оба?

– Ага. Ты пиво-то будешь?

– Поставь сюда, – Пузырь показал на подставку для бутылок.

– Во, блин! – приятно удивился Филимон. – Никак не привыкну к настоящему комфорту.

– После дела я тебе хорошую машину подарю! – пообещал Пузырь. – Не такое дерьмо, как эта. А настоящую!

– Я все равно водить не умею. Только трактор.

– Шоферюгу наймешь.

– Рыжую? – уточнил Филимон, мечтательно улыбаясь.

– Ты хочешь бабу? – удивился Пузырь. – Вы что, оба запали на ту рыжую? Что там было-то?

– Да ничего, – Филимон отхлебнул из бутылки. – Я ее первый нашел. Она пряталась за шкафом. Ну, заправил ей зверька под кожу. Ничего. Молчит. Кольку позвал… А тут и Паша подскочил. Колька эту рыжую случайно и придушил…

– Скоты! – всерьез разозлился Пузырь. – У нас все по секундам расписано! А вы, как… Как сопливые пионерчики! Дырку увидел и давай! Я там работаю, а они девку дерут!

– Чего уж там, – засопел виноватый Филимон. Только теперь он понял, что выдал товарищей и что это грозит неприятностями. – Делов-то. Минутное дело. Никто и не заметил.

– Во-первых, Паша прав, – сказал Пузырь, – в МУРе эксперты хорошо работают… Вы с Колькой оставили там свои… ксивы!

– Им же с чем-то сравнить надо? – робко предположил Филимон.

– Это вторая часть дела. А первую вы им сами сделали.

– Я этот труп выкраду.

– Поздно.

Молча проехали аж до моста перед Текстильщиками.

– Пузырь, а ничего, что Паша тебя по имени зовет?

– Какая разница? Кликуха еще более того… Скрываться надо на деле. Чтоб никакой зацепки не было.

– А что с Колькой?

– Да ну его! Такие нервы лечить надо. Ты его и вылечишь. Тебе, Филя, придется стать доктором.

– Как это? – Филимон вытаращил глаза, притворяясь, что не понял, о чем идет речь. – Почему я?

– Потому что Колька понимает, что мы его оставить не можем. И он думает, что его… затушит… дядя Саша. Мы с Пашей специально его так… Чтоб он на тебя не думал. А ты его… когда дело сделаем… Перед отходом.

– Ну… Я всего-то только пару раз… Тогда этого пустобреха с телефоном. Просто подвернулся…

– И правильно сделал! Все точно! Молодец!

– А рыжую пожалел… Мы с Колькой понятно… А дядя Саша – и голос Филимона затих.

Тогда он просто хотел помочь Кольке, показать, что не страшно. Поддержать его… Дружить с Колькой было не просто. Не то что постороннему Паше, а и самому Филимону. Несмотря на жестокую спортивную и армейскую закалку, Колька оказался неприспособленным к обычным мокрушным делам.

– В Чечне, – говорил он после первого дела, – была война, я близко не видел, в кого стрелял из автомата. А тут… Я же видел его глаза, когда он умирал. И как он руками…

Именно там ему пришлось впервые в жизни стрелять. Он страшно нервничал, даже плакал по ночам, с трудом приспосабливаясь к такой «работе». Он и от природы человек вспыльчивый, резкий, тщеславный вскоре превратился в комок перевозбужденных, просто раскаленных нервов. Ему казалось, что его, как молодого салабона, поставили на самую опасную и грязную работу, что никто этого не ценит по-настоящему, что его не по заслугам обделяют вниманием и деньгами.

И вообще Колька в этой бригаде существовал исключительно из-за Филимона. Это Филька предложил своему балашихинскому дядьке отдать сына в обучение. Колька – двоюродный брат Филимона. И оба они до сих пор тщательно скрывают эту свою родственную связь. Потому что Пузырь, видимо все просчитав намного заранее, еще тогда с особым упором сказал:

– Филька, нам нужен болван! Найди крепкого дурака, который бы мокрухой занялся. Только подальше ищи. Денег обещай много.

Вот это «денег много» и подвело. Не стал Филимон отдавать много денег чужому. Своего, хоть и дальнего, родственника нашел. Еще и радовался…

Пузырь затормозил перед красным фонарем светофора.

– К тебе Колька тянется, я же вижу, – сказал он, закуривая. – Это нам на руку. Он тебе доверяет и не подумает… А он может… Хитрый, сука! Должно быть, понимает, что после большого дела его… потушат.

– Понимает, – кивнул Филимон, еще не придумав, как он будет спасать своего брата. Но допустить его смерть – ни за что!