Текст книги "Самоубийство по заказу"

Глава девятая
ТУРЕЦКИЙ

Аля не показалась из подъезда, не вышла, оглядываясь в поисках синего «пежо», а словно выпорхнула – сама непосредственность. С сумочкой на руке и папкой под мышкой. Будучи абсолютно уверенной, что ее ждут, и без нее никуда не уедут. Очень интересно было наблюдать за нею… Как она все-таки хороша!

Турецкий, наверное, излишне торопливо – сказалось-таки нетерпеливое ожидание – поднял руку, девушка увидела и весело направилась, почти побежала к нему. Он перегнулся и открыл ей правую дверцу. Она облегченно плюхнулась на сиденье и ловко поддернула юбку, с вызовом обнажив колени. Но, взглянув при этом на Александра в упор, чуть расширила глаза и, будто смутившись, небрежно положила на колени папку, скрыв, таким образом, откровенный соблазн. И покраснела – вот уж неожиданно!

Он не удержался и хмыкнул, хотя, в принципе, был даже благодарен ей за этот жест: держать руль и косить глазами было бы испытанием не для слабонервных. Поэтому он поощрительно улыбнулся Але по поводу ее нехитрой игры, захлопнул дверцу и завел машину. Аккуратно выехал на улицу.

На всякий случай запомнил номер выехавшей следом машины и только потом спросил:

– Куда мне тебя отвезти?

– А куда бы вам хотелось, Александр Борисович? – несмотря на смущение, она, видно, не собиралась прекращать свой приятный флирт.

– Мы ж, кажется, договорились: Саша и – на «ты». Но, вообще-то, если вопрос ставится в такой плоскости, лучше всего сейчас было бы на край света, и чтоб уже не возвращаться. Во всяком случае, сегодня. Но это нам не позволено. К сожалению. У вас – дела, у меня – семья…

– Тогда можно я подумаю? – она лукаво посмотрела на него. Похоже, «семья» ее не беспокоила.

– Обязательно подумай. И вспомни, не давал ли тебе какого-нибудь важного задания Игорь Исаевич?

Она быстро вскинула на него глаза и спросила:

– А это для… для тебя действительно имеет значение?

– Для меня – нет, а для тебя, возможно, и да. Вот уже несколько минут сзади довольно грамотно катится машинка, которая отъехала от прокуратуры вслед за нами. А вдруг водителю очень интересно знать, куда мы с тобой намылились?… Только не дергайся и резко не оборачивайся, тот, кто едет сзади, все видит, – предупредил он, заметив, как она нервно вздрогнула, – значит, для нее это была новость. – Серебристая «десятка», номер 324-АЕ. Не из ваших?

– Не знаю… – Она задумалась. – А почему ты уверен, что следят именно за нами?

Нет, решил Турецкий, на Мата-Хари она не похожа, и многозначительно ответил:

– Из многолетней практики. От знания того, над чем тебе, наверное, еще не приходилось всерьез задумываться… Запомни наше с тобой первое и главное правило: чем лучше работает следователь, тем чаще ему, к сожалению, приходится оборачиваться. Вообще – оглядываться. Посматривать в зеркальце заднего обзора. Это уже становится скверной привычкой. Не надо объяснять, почему?

– А если я попрошу все-таки объяснить, но не здесь и не сейчас?

– Обычно наша стандартно невоспитанная молодежь предлагает наоборот: нет, нет, нет, мы хотим сегодня, нет, нет, нет, мы хотим сейчас.

– А, между прочим, – чуточку язвительно возразила она, – «не здесь» совсем не означает «не сегодня», – не доставало еще, чтоб она ему язычок показала.

И Турецкий оценил ее хватку.

– Ты, наверняка была очень хорошей, способной студенткой. У девушек такие качества редко сочетаются с красотой. Но это – из воспоминаний о моей юности, а как обстоит дело сегодня, увы, не знаю. Дочка еще в колледже, с молодежью твоего возраста общаться приходится редко, да и, в основном, по уголовным делам. – Он усмехнулся и хитро подмигнул ей. – А потом мне совсем не кажется, что ты – человек стандартной выделки. Так куда едем?

– Знаешь, Саша, – без затруднений, в первый раз, произнесла она его имя: значит, легко приняла условия. – Мне надо подъехать на проспект Мира, в одну контору, в Банном проезде. Это не помешает твоему маршруту? – Он отрицательно покачал головой. – Может быть, ты меня подвезешь и подождешь там пять минут? А потом и я смогу тебя ждать, сколько угодно.

Ну, что ж, подумал он, Аля готова ждать, причем, сколько угодно, следовательно, обратно на работу сегодня не торопится. И, более того, на что-то определенно рассчитывает. Сама или по указанию шефа – пока неважно. Но, между прочим, она вполне может сойти за такую же помощницу при встрече с солдатскими матерями… А почему бы нет? Авантюра? Зато Аля прямо завтра и доложит шефу – из первых рук. Чем не вариант? А то, понимаешь, срабатываться, притираться… Как они любят все эти никчемные процедуры по закреплению взаимного доверия… Но сперва все-таки надо бы обсудить этот вопрос с ней, вдруг откажется?… Хотя ведь она же молодая, наверняка риск и розыгрыши любит, да и профессию выбрала не абы как! Вот только переодеться бы ей в обычное платье, помощница частного сыщика в военной форме – это нонсенс. А чтоб переодеться, ей придется поехать домой, а что и кто у нее дома, было бы очень любопытно узнать… Такая вот цепочка выстраивается…

А что, хороший может быть ход, – одобрил он свое решение несколько минут спустя, пока ехал по Садовому кольцу, не упуская, однако, из вида и серебристую «Ладу» десятой модели, профессионально «висевшую» у него «на хвосте». И вдруг в голову что-то стукнуло:

«Господи, прости меня грешного! Да уж не ревнует ли он свою помощницу ко мне?! И не считает ли он, что я способен увезти ее куда-нибудь и… воспользоваться своим преимуществом в возрасте? Это перед ним, разумеется, старым грибом? И, вообще, никакого задания следить за мной он ей не давал, и она выполняет, возможно, обыкновенное служебное поручение? Вот это, пожалуй, был бы номер!»

– Аль, у тебя какие отношения с шефом? – спросил нейтральным тоном.

– В каком плане тебя интересует? На службе? Обычные. Он – начальник, я – помощница, больше – на побегушках. Он считает, что мне легче всякие бумажки, ну, то есть, нужные документы, из разных организаций и у частных лиц выбивать, – она хмыкнула. – Ну, как же отказать-то такой симпатичной девушке? – Аля кокетливо оглядела себя, потом Александра, словно что-то прикидывала, и, было заметно, осталась довольна. Вроде как бы: чем мы не пара?

Удивительно, что буквально все чувства и мысли были написаны на ее личике. И Турецкий подумал, что у нее вполне могут отсутствовать некоторые комплексы на этот счет, хотя мило краснеть она научилась просто отлично.

– А в остальном? – продолжила она и многозначительно помолчала, хитро скосив глаза на него, после чего ответила небрежно: – А никак. Нейтралитет. У него жена, детей полно, в семье говорят, армейский порядок. Никаких попыток с его стороны не наблюдалось, – она хмыкнула и подвигала папку на коленях. – А к чему вопрос?

– Да я все думаю по поводу той «десятки», – он качнул головой назад, машина по-прежнему держалась на расстоянии, не приближаясь, но и не отставая. – Не вызвал ли я своим приглашением подвезти тебя откровенного недовольства со стороны твоего сурового начальства? Из-за чего он и захотел послать за нами по следу какого-нибудь «топтуна», чтобы выяснить, чем мы с тобой будем заниматься.

– А чем? – без всякой логики поторопилась спросить она. Причем, с таким интересом, будто этот вопрос давно вертелся у нее на языке.

– Когда ты сделаешь свое дело, займемся, если не возражаешь, и моим. Так не возражаешь?

– Наоборот! – с горячностью возразила девушка. – Я хоть увижу, наконец, как работает настоящий следователь! И мечтать не могла…

И снова Александр Борисович не уловил в ее темпераментном пассаже ни грамма фальши. В то время как ее взгляд, и открытая душевная готовность немедленно соответствовать его намерениям, если только он захочет попросить ее о чем-нибудь, указывали именно на искренность ее поведения. Смотреть и учиться у мастера. А что, разве он не мастер? И вряд ли мог похвастаться такими же успехами в их общей профессии ее нынешний наставник, – тоже факт.

«Ох, что-то все у нее – слишком, в превосходных тонах… Хотя на откровенную лесть не похоже… Но не льстит ли он сам себе, несколько, надо прямо сказать, ослепленный неординарной ситуацией? А, может, не стоит усложнять? Девушка откровенно радуется удаче. И что, и ничего тут нет сверхъестественного, – словно бы успокаивал себя Александр Борисович. – А почему и я, в самом деле, не могу кому-то, черт возьми, понравиться? Да просто как мужик, а не как известный в прошлом следователь? Ведь, в самом деле, я – совсем не старик… не этот… гриб! А девушка молоденькая, может, ей вовсе даже и престижно… Похвастаться близким личным и знакомством в какой-нибудь компании ровесников…»

Но что-то, тем не менее, подсказывало ему, – возможно, годами натасканная, как охотничья собака на дичь, интуиция, – что верить до такой степени своему первому впечатлению все же вряд ли стоило бы…

К добру ли?…

И тут память подбросила из почти забытых сведений, почерпнутых в прочитанных когда-то исландских сагах и энциклопедических словарях, что валькирии, уносившие, как известно, души героев с поля боя прямо на Валгаллу, к престолу бога Одина, вовсе не были милыми и безобидными существами, – в смысле, чистыми и ласковыми, непорочными девушками, как некоторые себе представляют. Что безумно красивые, но, опять же, с точки зрения викингов, – это да, бесспорно, а вот в остальном, – как сказать…

Неоднозначно, кстати, прозвучало это выражение – «а в остальном» – в устах Али. Похоже, она постаралась вложить в него максимум информации обо всем возможном и невозможном в отношениях со своим шефом, но для чего? Чтобы успокоить Сашу? Мол, не бери в голову, ничего такого у нас с ним нет, и дорожку ему ты не перебежишь…

«Но валькирии были еще, кажется, и девственницами, – мысленно ухмыльнулся Турецкий, – что в данном случае трудно предположить. Так оно, может, и к лучшему? Меньше проблем?… Ах ты, старый ци-ник!», – тут же осадил, да и осудил он себя, но, скорее, в шутку.

– А как бы ты посмотрела на одно мое предложение? Оно может показаться тебе несколько неожиданным…

Она сделала удивленные глаза и уставилась на него так, будто решила, что начинается, наконец, самое главное.

– А что ты хочешь мне предложить? – вопрос, кажется, уже не имел для нее значения, как и его ответ, поскольку она была давно готова к любому предложению.

– Я бы попросил тебя переодеться. В обычное платье.

– Я тебе не нравлюсь в форме? – удивилась она.

– Не обо мне речь, – засмеялся он. – Мне надо встретиться и поговорить с представительницами Комитета солдатских матерей, ты ведь слышала.

И я бы хотел представить им тебя своей помощницей. А что? Разве у меня не может быть такой хорошенькой помощницы?…

Она смотрела на него как-то странно, будто он угадал ее желание.

– А это возможно?

– Так ничего сложного. Зато ты, – он помедлил и внимательно, почти проникновенно, глядя девушке в глаза, сказал: – сможешь завтра доложить своему шефу, о чем шли наши разговоры в Комитете.

Я думаю, это будет правильно, раз уж мы взялись вместе работать по одному, в сущности, делу. Ты-то как сама считаешь? Да и зачем же мне потом дублировать тебя?

Вот сейчас она обдумает его предложение и скажет, как считает ее начальник. И наступит ясность.

Но тогда зачем понадобился «хвост», который все не отстает, свернув следом за ним на проспект Мира. Слишком много совпадений, так не бывает. А, может, они – не будем называть пока имен, – не ожидали такого хода со стороны Турецкого? И теперь узнают, и как-то отреагируют? По идее, самым правильным было бы на их месте – отстать, снять ненужное наблюдение. Интересно проверить…

Аля, между тем, продолжала размышлять, и Александр Борисович, видя ее определенную растерянность, посоветовал:

– А знаешь, что, девушка? Почему бы тебе не позвонить сейчас своему шефу и не сказать ему о моем неожиданном, мягко говоря, предложении? И проверить, что он скажет. Вряд ли ему не понравится, тем более что мы с тобой тщательно законспирируемся. Я буду задавать им вопросы всякого рода, а ты старательно, как лучшая ученица, записывать в блокнот. Неважно, что ты станешь там писать, потому что я обязательно включу диктофон, о котором никто, кроме нас с тобой, знать не будет. Как мой план? – он довольно усмехнулся и подумал: «Ну, котяра старый… ты даешь, однако…».

Что бы там ни было, а толковый ход он ей подсказал-таки, сняв с ее души лишнее напряжение.

Аля еще немного поморщила лобик и решительно вытащила из сумочки мобильник.

«Было бы очень смешно, – подумал Александр, – если бы в ее сумочке уже работал диктофон. А что, в этой распроклятой жизни все возможно… Нет, пожалуй, не смешно, а, скорее, обидно»

Она честно сказала Паромщикову, что говорит из машины Турецкого. Изложила суть его предложения – насчет переодевания. Турецкий не прислушивался к словам, он посматривал на выражение ее лица, уж оно, как ему казалось, целиком выдавало ее, ни капельки не щадило.

Похоже, предложение не то, чтобы застало врасплох Паромщикова, но его явно озаботил именно такой, слишком уж нарочитый шаг Турецкого навстречу ему. Конечно, «грибу» и в голову не пришло бы, что Турецкий, если и шагает навстречу, то никак не ему, а его соблазнительной помощнице. Но не объяснять же.

Между тем Алевтина продолжала молча слушать начальника, и сказала, наконец, отключая трубку и кладя ее обратно в сумочку, что Игорь Исаевич не возражает против мероприятия, но настойчиво просит не акцентировать места службы Дудкиной, чтобы в дальнейшем не иметь неприятностей, ибо еще неизвестно, чем дело обернется. И вообще, будет лучше всего, если она ограничится лишь молчаливым присутствием, не больше. Алю такая постановка вопроса очень устраивала, Турецкого – тем более. Осталось проверить самую малость: насколько распространяется доверие старшего следователя военной прокуратуры в отношении своего бывшего коллеги. В конце концов, главная военная прокуратура – одно из подразделений Генеральной. Самостоятельное, да не совсем. А что касается доверия, то это станет ясным с минуты на минуту.

Турецкий ехал по проспекту Мира, никуда не сворачивая и не теряя серебристую «Ладу» из виду. Аля молчала, не понимая, почему молчит Саша. Как-то комментировать решение шефа она не собиралась, да от нее это и не требовалось, а Турецкому было в данный момент не до того.

И вот, наконец…

Когда он проехал станцию метро «Проспект Мира», «хвост» неожиданно показал правый поворот и свернул в Орлово-Давыдовский переулок. Ну, вот и все. Но зачем это было им нужно? И он рассмеялся.

Аля с интересом посмотрела на него, ожидая объяснения.

– Можешь оглянуться, – фыркнул он. – «Хвоста» больше нет. Как я и предполагал. Очень осторожный у тебя шеф.

Девушка крутила головой из стороны в сторону, даже на колени попыталась встать на сиденье, вглядываясь назад. Чего она там не увидела, Александру было, в принципе, наплевать, но далеко не все равно оказалось то, что увидел он. И тут же подумал, что, например, ему не следует подниматься вместе с ней в ее квартиру, где она будет переодеваться, потому что тогда поездка в Комитет может запросто сорваться. Причем, основательно и надолго…

Они объехали вокруг площади Рижского вокзала и по улице Гиляровского без помех доехали до Банковского проезда. Ну да, помнил Александр Борисович эти вечные стены домов, обклеенные объявлениями желающих обменяться жильем.

Собственные дела Али заняли действительно не более пяти минут. Отдала, как она сказала, одни документы и получила другие. Для чего они, Александр Борисович и не думал интересоваться, обыкновенно у каждого следователя находятся в производстве несколько дел одновременно, только успевай поворачиваться. А вот потом они отправились к Алевтине. Турецкий постарался сократить путь, вернувшись к третьему транспортному кольцу и по нему добравшись до Ленинградского проспекта. Аля и не догадывалась о существовании такого удобного маршрута.

И снова он удивил девушку, когда подъехали к ее дому недалеко от метро «Войковская», на улицу Космодемьянских. Она с наивным простодушием, либо с заранее выверенной предусмотрительностью, пригласила его подняться вместе с ней в квартиру и, пока она станет переодеваться, выпить, если есть желание, чашечку хорошего кофе. А заодно и дать совет, что лучше, с его точки зрения, ей надеть, чтобы не вызвать неприятия у строгих солдатских мамаш.

Турецкий прекрасно знал этот дом. Рядом помещалась милицейская Академия, где он бывал не раз, даже лекции читал, и где его знали, как и он, многих преподавателей. Между прочим, как вскользь заметила Алевтина, родители ее были на работе. Значит, бесхитростная девушка тем самым давала ему понять, что у нее дома они окажутся одни, и никто им не помешает. Чему не помешает? Ну, конечно, помочь одеться, помня, на всякий случай, что для начала, видимо, придется помочь и раздеться, – если судить по ее несколько торопливым и сумбурным движениям.

Будь Александр Борисович помоложе, он бы и не задумался. Нет, оправдывался он перед собой, если это неизбежно, если просто иного выхода не существует, и на карту поставлено само существование, тогда – пожалуйста. А так, ради желания потешить самолюбие, стоит ли? К тому же он еще не сделал ничего такого, что поставило бы его с Алей в безвыходную ситуацию. По этой причине он придал своему лицу выражение отеческой заботы и предложил ей самой выбрать, лучше что-нибудь неяркое, но и достаточно модное. Встречают ведь по одежке. А частный сыск должен выглядеть успешно, и кто, как ни женщины, смогут оценить ее вкус. Хотя лично он выбрал бы для нее только ее военную форму. Это – шедевр, бесспорно.

Да и потом, заметил он тоже с отеческой интонацией, ему не хотелось бы компрометировать ее даже случайно, поневоле: тут слишком много знакомых, – увидят, придется здороваться, объяснять, что здесь делаешь, да к кому приехал, пойдут разговоры, – зачем? Красивая молодая девушка должна оставаться образцом для подражания в любых ситуациях, не так ли?

Речь была настолько проникновенна, что она не могла не согласиться со справедливостью его слов. И, возможно, по этой причине на переоблачение у нее ушли считанные минуты. Появилась она в строгом темном платье, тем не менее рискованно открывавшем ее соблазнительные ножки выше колен. Ну, что поделаешь, – таков сегодняшний молодежный стиль. А, честно признаваясь себе, Александр Борисович мог бы с уверенностью сказать, что эту Альку хоть в мешок с пятью дырками для рук, ног и головы засунь, она и в той ситуации ухитрится продемонстрировать свои прелести. Чертовка, одно слово!

Ну, значит, так тому и быть…

– Куда едем? – уже с новой, чуть покровительственной интонацией в голосе, спросила она, усаживаясь и небрежно оправляя на бедрах свое нарочито короткое платье, и успела оценить напряженный блеск в глазах Турецкого. – Это далеко, Саша?

– Я тебя обманул, – усмехнулся он. – Причем, сделал это сознательно. Очень хотел посмотреть, в каком виде ты посещаешь серьезные компании. А что, мне нравится! – она просияла. – Вот если бы только платье чуть покороче, нет? – он хмыкнул, она нахмурилась.

– Не хулигань, – тоном строгой няньки ответила ему. – Я уже поняла, что тебе во мне нравится. Ты совсем не умеешь скрывать своих чувств. И в следующий раз, можешь быть уверен, я не обману твоих ожиданий. Но мы же едем работать, так? И ты сам хотел, чтобы я выглядела, как деловая женщина.

– Все! Я – пас, ты абсолютно права, – он оторвал руки от руля, чтобы на миг вскинуть их над головой. – Сдаюсь! Но мы не едем в офис Комитета солдатских матерей. Нам с тобой ни к чему, чтобы нас разглядывали и потом комментировали толпы разгневанных, либо плачущих, просительниц. Мы отправимся ко мне в агентство, и нужные нам дамы приедут прямо туда. Это – в самом центре, на Неглинке. Познакомишься, наконец, с настоящими сыщиками, до которых некоторым дяденькам в протертых от сидения мундирах и не дотянуться. Это я тебе со знанием дела говорю.

– Что ж, я полагаю, – сказала она по-взрослому, – тебе виднее. А потом что мы будем делать?

Вот этот вопрос был самым трудным: не мог сходу ответить на него Турецкий. Правда, вполне возможно, разочаровала бы и даже оскорбила девушку в ее лучших чувствах и намерениях. А врать не хотелось, мало ли как еще сложится в дальнейшем ситуация? Но простор тем не менее оставался открытым для любых фантазий, лишь бы они не выходили за рамки приличия. Хотя бы при первой встрече. Эх, Славки не хватает! Как элегантно можно было бы все свои сомнения перевалить на его плечи!.. Шутка, однако, как сказал бы лучший друг народов чукча…