Текст книги "Варварино счастье"

5. Как Варвара провела свою первую брачную ночь

Фритц вернулся ненадолго в Берлин. Он был рад увидеть опять Варвару, и они проговорили в маленьком кафе несколько часов – пока кафе не закрыли, а их не выгнали на дождливую, тёмную, мокрую улицу.

Они договорились встретиться в мэрии на следующий день с документами. Варвара пришла в мерию в своём обычном, старомодном костюме: практичных брюках и цветастой блузке, а Фритц пришёл одетым в новый итальянский костюм и новый шёлковый галстук-бабочку – в этот раз в горошек. Он принёс букет сильно пахнущих лесных ландышей, которые Варвара очень любила.

Девушка в регистрационном отделе мэрии просмотрела их бумаги и спросила о свидетелях. Обычно бумаги о браке подписывались в сопровождении со всеми надоевшим свадебным маршем, обручальными кольцами, бутылкой шампанского и в присутствии двух свидетелей и кучи родственников с обеих сторон, но тут и Варвара, и Фритц были сиротами, а дальних родственников оповещать они не хотели.

Фритц позвонил двум своим сокурсникам, жившим неподалёку от мэрии, и они явились туда уже через десять минут. Оба были математиками и мало интересовались жизнью общества. Они поставили свои подписи на документе, где уже расписались Варвара с Фритцом, девушка шлёпнула печатью мерии и расписалась сама.

Регистрационная девушка спросила у Фритца о кольцах, и он вынул из кармана два пласмассовых кольца, сделанным им наспех из горлышка бутылки из-под сельтеровской воды. Девушка из регистрации удивилась, но ничего не сказала, одев пластмассовые кружочки на пальцы этой очень странной пары. Они, улыбаясь, обменялись кольцами, которые свободно болтались на их пальцах, засмеялись, поблагодарили девушку за регистрацию и пошли к двери мэрии.

Дело было окончено: Варвара вышла из мэрии с букетом сильно пахнущих ландышей и новым именем «фон Шнайдер». Кольца они тут же выбросили в ближайшую урну. Это окольцовывание, как кур на фермах, всегда вызывало у обоих смех.

Варвара улыбалась, глядя на своего «группен фюрера» – как она называла Фритца. Фритц сказал, чтобы она собрала вечером свои вещи, так как уже на следующее утро они уезжали на старенькой машине на юг Италии, где Фритц получил работу в международном научном центре НАТО.

Они расстались после маленького ужина в кафе, поцеловав друг друга в щёчку.

Варвара пришла домой, или в ту маленькую комнатку, которую она снимала после окончания университета, собрала за полчаса свой нехитрый багаж, помылась в душе, получив свой оргазм под упругой струёй воды и совершенно счастливая отправилась спать – последнюю ночь в полном одиночестве, которым она никогда не тяготилась. В чемодан она положила тот паровозик, который ей подарил маленький мальчик в парке. Так прошла её первая брачная ночь.

Она не знала, где провёл эту первую брачную ночь её Фритц, но она этим мало интересовалась, предпочитая реальность ненужной и опасной привычке фантазировать о том, чего нет на самом деле. Она была математиком, а не фантастом.

Когда она была с Фритцем, она была с ним на все сто процентов, не думая ни о чём другом. Когда же его не было рядом, она концентрировала своё внимание на том, что она делала в данный момент, отдаваясь делу со сто процентной отдачей. Это был её маленький секрет ежедневного счастья. С глаз долой – из сердца (и разума) вон. Эти слова были её ежедневной мантрой.

Она легла одна в своей новобрачной постели и уснула с улыбкой на большом и не слишком красивом рту. Она была просто счастлива.

6. Как Варвара приехала в Италию

На следующее утро Варвара встала рано утром, умылась и вынесла свой единственный, потёртый чемодан на улицу. Утро было прохладным, но дождь, барабанивший уже три дня, перестал, оставив после себя влажный воздух и запах свежей древесной коры, напомнавшей запах чуть испортившегося сыра с плесенью.

Варвара жила около старинного парка, где вдоль аллей росли старые буки и даже несколько вековых платанов. Все деревья парка имели инвентарный номер с особой табличкой, показывающей, с присущей Германии аккуратностью, возраст деревьев, их название и место происхождения. Деревья стояли в парке, как солдаты в строю, но Варвара любила цифры, поэтому такой порядок её не пугал, а даже успокаивал.

Через четверть часа подъехала старенькая машина, из которой появилось смеющееся лицо Фритца. Машина остановилась около неё, Фритц в дорожном костюме и тёмных очках помог Варваре погрузить её старенький чемодан в багажник, где стоял довольно большой, модный, кожанный чемодан её нового мужа. Варвара вспыхнув неуклюжей широкой улыбкой, обнажвшей её крупные, некрасивые зубы, села рядом с ним. Путешествие в Италию началось!

Они ехали к новому месту работы Фритца через всю Италию. Она в Италии нигде не была, кроме Сан-Ремо и Рапалло, находившихся рядом с французской границей, где она отдыхала на каникулах вместе с дядей Ульриком и его «Солнышком» много лет назад.

Теперь Варвара ехала вместе с Фритцем, который должен был приступить к новой работе в международном исследовательском центре НАТО через неделю. Они быстро пересекли Германию, останавливаясь только на заправку на маленьких бензоколонках, где был вонючий туалет и продавалась содовая вода, плохой кофе и чуть засохшие бутерброды для проезжающих мимо.

Варвара была довольна всем этим дорожным неустроенным миром и весело уплетала чёрствый хлеб и заветревшую колбасу, уверенная в том, что её немецкий мощный желудок переварит всю эту не очень деликатную пищу без проблем, наполнив её тело нужной для дальнего путешествия энергией.

Дорожный, пахнущий мочёй и отходами человеческого тела туалет её тоже не смущал. Она не была воспитана в подавлении естественных звуков, выходивших из её тела по нескольку раз в день, включая случающаюся по утрам, а иногда и после еды, бесшумную или сопровождающуюся тонким посвистыванием дегазацию, и часто она принюхивалась, как зверь, к этим выходившим из неё запахам, определяя по ним степень забитости своего желудка. После больших утренних испражнений она, с педантичностью учёного-математика, заглядывала в фарфоровую вазу туалета, определяя качество переваривания по цвету, количеству и консистенции выходившего.

Здоровье Варвары было отменное, и она не болела ничем, кроме редких простуд, укладывающих её в постель для отдыха на два-три дня.

Фритц же был более женственным с его нарциссическими наклонностями к хорошей одежде, дорогому одеколону и неизменным взглядам в любое попадавшееся на его пути зеркало, в котором отражался голубоглазый красавец с тёмным ободком бархатных ресниц и улыбкой Аполлона, увидевшего обнажённую нимфу. Он старался быстрее оставить неудобную дорогу с её неустроенной жизнью, поэтому он гнал машину почти без остановки через Германию, Швейцарию, с живописными горами и умопомрачительными ценами, в Италию. Они пересекли Итальянскую границу уже в первый день путешествия. Машина ехала легко и без сбоя.

Италия встретила их дождём, рисовыми полями и тратториями – маленькими придорожными ресторанчиками, где толстая иральянская мамма подавала проезжающим то, что она готовила для своих гостей с утра. Обычно меню в этих харчевнях было простое, но всё было свеже приготовленное, без ненужных модных заковыров – спагетти, соус, много свежего пшеничного хлеба, «инсалато помодори» – салат с помидорами и неизменный кувшинчик с местным вином – белым или красным. Обычно трапеза заканчивалась чашечной крепкого эспрессо или «дольче» – сладостями. Все пили вино и никто не заботился о том, что алкоголь в крови мог сделать езду на дорогах более опасной. Наверное, в итальянской крови с детства было столько алкоголя, что без этой ежедневной дозы перебродившего виноградного сока разумная жизнь итальянцев была просто немыслима. Пили все – включая жандармов полиции, сидевших тут же, в углу траттории.

Варвара и Фритц съели всё, что принесла им на подносе итальянская мамма (так произносили илальянцы) в запачанном переднике, а потом ещё долго сидели с малюсенькой чашечкой крепкого итальянского эспрессо – сытые, усталые и довольные началом их совместной жизни. Оба молчали и впитывали в себя мирную картину итальянской жизни, отражаемой в этой маленькой, придорожной, увитой виноградником траттории.

Для Варвары всё это было новым, и она с радостью наблюдала за привычками тех людей, с которыми ей предстояло разделить следующие три года (а может, и больше – если контракт будет продлён) жизни в Италии – её новой стране.

Они доехали к вечеру до Кремоны, где создавались самые певучие скрипки в мире с помощью умелых итальянских пальцев и многовековых секретов семьи Страдивари. Они нашли там маленькую придорожную гостиницу, где им дали ключ от номера, в котором кроме двух узких кроватей, шкафа, стола, одного продавленного стула, рукомойника и туалета с душем, не было ничего. Окно выходило на задний двор, где стояли помойные вёдра, у которых сидели три облезлых, тощих кота.

Но они устали от дороги, впечатлений, поэтому быстро сняли дорожные, пропахшие потом и пылью одежды и после короткого освежающего тела душа легли каждый в свою кровать. Фритц поцеловал Варвару в лобик и пожелал хорошего сна. Она улыбнулась ему в ответ, но он уже выключил свет и не видел её ответной улыбки.

Она уснула, быстро провалившись в глубокое забытьё. Она, будучи женой Фритца уже два дня, так и оставалась девственницей, что её нисколько не тяготило. Она была просто счастлива.

7. Почему Варвара не венчалась в церкви

На следующее утро Варвара проснулась рано утром и услышала шум воды в ванной комнате. Она и забыла, что была в комнате этой маленькой итальянской гостинницы, стоящей на дороге в Рим, и была она там не одна в то прохладное, чуть влажное после вчерашнего дождя утро. Фритц мылся под душем, насвистывая какую-то мелодию себе под нос. Варвара улыбнулась. Ей нравилась мысль, что этот красивый человек был рядом с ней, да ещё и назывался её мужем. И ей было забавно от мысли, что жизнь человека может измениться так быстро после какой-то незначительной крючки под бумагой, лежащей в далёкой конторе мэрии.

Она была та же Варвара – до подписания бумаги и после. Она ничуть не изменилась. Фритц был тем же – красавцем мужчиной и хорошим и надёжным другом в её жизни, и всё же… что-то было новое. Она ещё не вылезала из тёплой после сна постели и думала, а была бы их жизнь иной, если бы они венчались в церкви?

Вопрос с религией и церковью был для Варвары туманным. Она не понимала, почему существует много столь противоречивых описаний Бога и так много религий. Церковь была для неё нечто похожим на университет или школу духовности. В мире было много университетов, но в какой бы стране люди не получали образование, язык математики был един и понятен всем. Теорема Пифагора и уравнения Пуанкаре могли обсуждаться людьми разных национальностей и религий, с общим пониманием. Конечно, и в математике были спорные и нерешённые задачи и головоломки, но никто не убивал друг друга из-за математики, доказывая, что его метод лучше, чем другие.

Математика выработала веками существующую общность языка, описывающую цифрами и символами процессы всего сущного. Религии же описывали Бога противоречиво, эмоционально и никак не могли придти к единству определений: что такое душа, дух, ангелы, и, наконец, Бог и как можно его увидеть или, по крайней мере, познать. Как можно родить человека и быть непорочной? Что происходит с человеком после смерти? Все эти загадки и головоломки предлагались решать только одним методом – слепой верой, или, по крайней мере, как в Буддизме, на основе индивидуального, субъективного метода, которого проверить было никак нельзя.

Все религии предлагали свои правила довольно жёсткой организации повседневной жизни людей, регламентирующие еду, одежду, нормы поведения как индивидуальные, так и групповые, и даже распространяющиеся на само тело человека и его отдельные части (как длинна волос, закрывание женского лица и изменение самих половых органов людей – обрезание плоти на пенисе или клиториса в женской промежености). Невыполнение этих норм каралось разными методами, включающими в некоторых религиях и смертную казнь, но не от руки Бога, хотя утверждалось, что именно он передал людям эти правила жизни, а от рук самих же людей.

Всё это, включая пострижение волос, обрезание, купание младенцев в серебрянных чанах, съедание тонких облаток в воскресные дни – казалось Варваре странным, ничем не обоснованным актом, мало чем помогающим людям в поисках познания Бога.

В церковь ни она, ни Фритц не ходили, хотя её дядя Ульрик заставил Варвару закончить воскресную школу при протестантской церкви. Школа была закончена, и Варвара знала десять заповедей хорошего христианина. Когда она подросла и стала студенткой, она удивлялась, что люди продолжали ходить в церкви каждое воскресенье, где читались проповеди, основанные на той же противоречивой книге, написанной несколькими, очень разными людьми и не содержащим ни одной записи, сделанным самим Христом.

Она считала, что если человек понял и выучил, как надо жить, то дальше дело – практики. Не убивай, не кради, не переедай, не ври, помогай ближнему – все эти простые законы нуждались в практике, но, казалось, люди помнили об этих нормах только в церкви, забывая напрочь учение о Боге сразу же при выходе из неё, поэтому они приходили опять и опять – как нерадивые и не хотящие помнить простой урок школьники.

Варвара поняла все десять заповедей христианства ещё в детстве и старалась выполнять их каждый день. Поэтому, как хороший ученик, получивший выпускной диплом, в церковь она больше не заглядывала, так как дальнейшего развития своей личности там она не видела. Религии боролись за то, чтобы затормозить малейшие попытки в области новых методов описания и познания Бога. Во всех религиях знания о Боге были абсолютными и не подлежащими никаким изменениям. А это она считала даже опасным, понимая, что любые знания – относительны, а без развития знаний никакой прогресс, в том числе и в области религии, невозможен. Без прогресса же не было и поступательного развитя всего человечества как разумной, доброй, и счастливой группы людей, живущих вместе на нашей земле.

Поэтому вопрос о венчании в церкви между Варварой и Фритцем никогда не вставал – она не видела никакого смысла участвовать в театральном представлении, включающем немыслимо дорогие костюмы, нелепые действия как пение тоскливых псалмов, обсыпание рисом, киданием через голову букетов с цветами, ужином, стоящим целое состояние и получением множества ненужных подарков.

Она опять улыбнулась. Шум воды в ванной прекратился, и на пороге показался Фритц – свежий, выбритый, в красивом костюме и неизменным галстуком-бабочкой – в этот день галстук был голубого цвета, как его глаза.

– Вставай, крошка! – сказал он

– Мы выезжаем через пять минут!

Он взял свой чемодан и стал спускаться к машине. Варвара быстренько умылась, натянула те же брюки и блузку с цветами и поспешила вниз со своим чемоданом вниз. Фритц ждал её у машины. Они сели, и через минуту машина мчалась в сторону Рима. Варвара в Риме никогда не была. Она посмотрела на Фритца, крутившего руль и смотревшего на дорогу, и её некрасивый рот растянулся в детской улыбке. Она была просто счастлива!

8. Как Варвара ехала в Рим

Машина весело катилась по Италии в сторону Рима, но через час Варвара почувствовала признаки голода. Она и Фритц ели последний раз в траттории по дороге в Кремону, и она попросила Фритца остановиться где-нибудь для завтрака.

По дороге лежал пахнущий шоколадом старинный город Верона, состоящий из самого старого в Европе университета и множества маленьких шоколадных магазинчиков, где итальянцы с 17 века производили самый вкусный в Италии шоколад. Шоколад производился вручную, и каждый магазинчик имел свой секретный рецепт.

Они остановились около одной, показавшейся им аппетитной, вывески. В малюсеньком шоколадном кафе подавали горячий шоколад в больших круглых чашках и было 5—6 сортов шоколадных тортов и пирожных. Обычно итальянцы приходили в такие шоколадные кафе к вечеру, но торты продавались уже с утра.

Варвара и Фритц заказали по чашке горячего шоколада, и когда эта чудесно пахнущая шоколадом и свежим молоком жидкость заполнила их голодные желудки, они почувствовали умиротворение и радость. Их путешествие и новая совместная жизнь начались чудесно, и каждый день приносил обоим радость и новые впечатления.

Губы Варвары были выпачканы в шоколаде, И Фритц попытался салфеткой вытереть коричневую полосу над её верхней губой, но Варвара фыркнула, и шоколад попал на его лицо. Он засмеялся, опустил кончики своих длинных аростократических пальцев в свою кружку и нарисовал на лице Варвары шоколадные усы. Они веселились, как дети. Официантка, видя их игру, принесла им кусок шоколадного торта. «Презенто», – сказала она. Торт был подарком.

Они взяли по ложке и стали вместе есть шоколадный торт. Он таял во рту, оставляя ощущение чего-то воздушного, мягкого и ароматного. Они никогда не ели такого хорошего торта в своей жизни. В нём было огромное количества отличного шоколада, сахара, масла, яиц и калорий, и ни одна из современных красавиц не отважилась бы съесть его без укора совести, да ещё и на завтрак.

Варвара всегда делала то, что ей нравилось, и когда она ела, то ела она с радостью, не думая о фигуре, но сосредотачиваясь на сиюминутном удовольствии. Фритц же был от природы создан стройным, вне зависимости от того, что и сколько он ел. Оба наслаждались утром, шоколадом, тортом и обществом друг друга.

– Грациа, сеньора! – сказал Фритц официантке, расплатившись за горячий шоколад, и они пошли к машине. Их путь продолжался через Ассиси – святой город, где много веков назад молодой грешник Франциско, увидев знак от Бога, обосновал орден Францисканцев, ходивших по Италии в сандалях, подпоясывающихся верёвкой и славивших Бога.

В Ассиси они не завернули, проехав вокруг города. Фритц свернул на газолиновую станцию и заправил машину. Варвара вышла размять ноги. Когда она села в машину, она вдруг заметила, что у неё нет на руке маленьких часиков, которые ей передали после смерти её матери. Часики были недорогие, но это была память о её маме, и Варвара опечалилась.

Упали ли часики с руки, когда они ели шоколад в Вероне? Она не помнила. А попросить Фритца повернуть машину назад она не решалась: у него была назначена встреча в Риме после обеда, и они торопились.

Тогда она решилась на отчаянный шаг – она крепко закрыла глаза и мысленно попросила Франциска Ассиского помочь ей найти мамины часы. Когда она открыла глаза, перед ней стоял Фритц и улыбался.

– Смотри, крошка, что я нашёл в туалете – сказал он, подавая Варваре её часы.

– Не оставляй свои часы в туалетах! Если бы я не вошёл после тебя, их бы забрали другие.

Варвара поцеловала в щёчку Фритца и мысленно поблагодарила святого Франциска.

Когда они поехали дальше по дороге в Рим, она улыбалась. Она не была уверенна, было ли всё происшедшее игрой случая или имело отношение к Богу, да это было для Варвары и неважно – она была просто счастлива.

9. Как Варвара встретилась с Папой римским

К полудню Варвара и Фритц добрались до шумного и многолюдного Рима. Они нашли свою маленькую недорогую гостинницу, оставили там вещи и разошлись – у Фритца была назначена встреча в министерстве, где он подписывал свой трёхлетний контракт, а Варвара отправилась смотреть город одна.

Карты города у неё не было, да и она предпочитала случайности вести её по новым местам. Так было гораздо интересней. В её старомодной сумочке лежал адрес их гостинницы, а Фритц не мог вернуться раньше вечера, так что она была свободна делать и смотреть, что хотела.

Она повернула два раза направо и оказалась на большой улице с магазинами, церквями и толпами народа, ходившего туда и сюда, казалось, без всякой цели.

Фритц попросил её купить ему две итальянские рубашки любимого в Италии чёрного мафиозного цвета, и она зашла в первый попавшийся ей на пути маленький магазинчик, где продавались только мужские рубашки всех цветов и на все вкусы.

В магазине она поняла, что чёрный цвет был любим итальянскими мужчинами, может, потому что он скрывал их толстенькие брюшки, набитые антипасто (закусками), пасто (макаронами) и дегестиво (специальными ликёрами для улучшения их вечно страдающего от объедания пищеварения).

В магазинчике целая стена-стеллаж была покрыта чёрными рубашками. Варвара выбрала две – с короткими и длинными рукавами, заплатила столько, сколько в Германии стоила бы дюжина добротных немецких рубашек, но о цене она не думала: Фритц получил хорошие деньги, выданные ему на переезд к новому месту работы, которые они и тратили во время этой поездки.

У неё ещё оставались деньги, и она, получив большой покет с бережно завёрнутыми в шелковистую бумагу рубашками, решила зайти в дамский магазин.

Ей самой было ничего не надо: она не обращала большого внимания на свою одежду, не поддаваясь на вечно меняющимся в форме и расцветке тенденциям в упаковке всё того же женского тела, называемых – модой. Она одевалась чистенько, используя свой индивидуальный добротно-немецкий стиль одежды безвременья – вечно-немнущиеся брюки или юбки – всегда закрывающие колени – самую некрасивую, по-Варвариному мнению, часть женского тела, цветастые свободные блузки, вязанные в немецких деревнях чисто шерстяные кофты с тем же вечным узором и цветами из Баварии, добротные тёплые шерстяные пальто для холодных дней практичного, тёмного цвета, и туфли на практичном, низком каблуке.

В итальянском магазине для дам её встретили непрактичные, модные дамские вещи, исчезающие с улиц уже после первого сезона, так как после первой стирки они теряли форму и краски, превращаясь в линючие тряпки.

Бойкие осветлённые перекисью итальянские продавщицы с большими бюстами и фальшивыми улыбками на сильно накрашенных губах, встретили Варвару не очень приветливо, глядя на её слишком практичные брюки, свободную блузу в цветочек и ненакрашеное лицо без малейшего намёка на макияж.

Варвара обежала глазами полки и подошла к стойке, на которой лежали шёлковые чулочки-паутинки. Таких она никогда не носила. Она взяла их в руку, и они скользнули по её руке, оставив впечатление лёгкости и неги. Она подумала и, не спросив даже размера, купила одну пару, положив их в пакет с рубашками. Зачем она это сделала? Она и сама толком не знала – может, для Фритца? Она решила, что покажет ему вечером свою покупку, и они вдвоём весело посмеются над её впервые проснувшейся женской расточительностью.

Времени было предостаточно, и она решила поехать в Ватикан, составляющий часть Рима, но числящейся как отдельное государство, где Бог играл важную роль, а папа произносил свои речи с балкона, выходившего на большую круглую площадь, от его, Богова, имени.

Она нашла нужный автобус, который через полчаса довёз её до Ватикана. Варвара попала на огромную пустую площадь, которая была оцеплена железными загородками и стоящими около загородок карабинерами. Один из них подошёл к Варваре и попросил открыть пакет, где лежали рубашки. Она не знала итальянского, но поняла, что карабинери нужно показать пакет. Он заглянул в пакет, ухмыльнулся и что-то ей сказал, указывая в сторону большой церкви. Варвара поняла, что ей предлагалось пройти в церковь, что она и сделала.

По пути в церковь её остановили ещё два раза, заглядывая в пакет с рубашками, и каждый раз отпускали, указывая ей нужное направление рукой. Она вошла в самую главную церковь Ватикана – собор Св. Петра, и оказалась среди сотни итальянцев, ждущих чего-то. В зале были поставлены стулья, и первые три ряда были заполнены сидящими на них католическими монахами, монашками и разодетыми пышными итальянскими дамами.

Варвара оглядывала церковный зал с колоннами и статуями, где присутствовал тонкий, но стойкий запах ладана и мёртвых цветов. Он Варваре не нравился. Она любила живые цветы, и страдала, когда получала от других сорванные, омертвевшие букеты цветов-трупиков, обречённые на медленное или быстрое умирание в хрустальных вазах-гробах.

Потолок в церкви был разрисован ангелами – толстыми голыми младенцами мужского пола с крылышками, на голубом фоне неестественно яркого, явно искусственного неба. Варвара всегда удивлялась, как люди могли предположить – даже теоретически – что такие крылышки могли поднять вверх тела этих голеньких, перекормленных малышей, разносящих, как почтальоны, письма и телеграммы от Бога.

Через десять долгих минут ожидания чего-то непонятного, часы пробили четыре раза, и боковая дверь, ведущая в залу, открылась, где на пороге появилась процессия одетых в католические церковные одежды людей, несущих непонятные ей предметы, а за процессией появился очень старый человек в белой одежде и высокой шапке. Его вели под руки двое помощников.

Все встали. Человек, вероятно и бывший римским папой, пробормотал что-то на латыне, на что толпа отозвалась кратким «амен», и сел в большое, принесённое в зал, кресло.

Папа был стар и болен – это было видно и невооружённым взглядом. Оказывается, Варвара попала в тот день на частную аудиенцию папы римского, проводимую только два раза в год, когда он встечался с избранными кем-то неизвестным людьми, которые, конечно, вносили солидное пожертвование для католической церкви, как свой пропуск на эту аудиенцию с личным благословением самого представителя бога на земле.

Как попала туда Варвара, она не знала, но случайность вместе с ротозейством карабинери сыграли в этой встрече решающую роль. А, может, её привёл туда католический бог? Она не знала, да и знать не хотела, наслаждаясь моментом случайности.

Действо началось, и папа, взяв современный микрофон, стал произносить свою речь по бумажке, сначала на итальянском, а потом и по-английски, с еле слышным акцентом. Он говорил о боге, церкви и чувстве благодарности. В конце он благословил всех пришедших, перекрестив воздух перед собой, и вместе со своей многочисленной процессией, удалился через секретную дверь в стене.

Все встали. Аудиенция была закончена. Люди разошлись, унося с собой невидимое благословление небес. Варвара нашла свой автобус и возвратилась в Рим, на который уже спускался вечер.

Она проехала свою остановку и вылезла в незнакомом месте. Рядом с остановкой горела неоновая надпись «желато» (мороженое), и она вошла в небольшое кафе-мороженное, вспомнив, что ничего не ела целый день. Она заказала чашечку каппучино с молоком и порцию отличного итальянского мороженного с фисташками. Родиной мороженного была Италия, и нигде в мире не делали такого вкусного мороженного, как в этой стране.

Порция была большая, и Варвара наслаждалась мороженным и отличным кофе, пытаясь привести в порядок свои дневные впечатления. Она так и не могла понять, почему католический бог говорил с людьми через жившего в безбрачии и не знавшего женщин, но не кастрированного папу, отвергавшего секс, аборты и земную любовь, и где же тогда была римская мама (папа без мамы был для неё одинок и нецелостен – как чётные цифры без нечётных в едином ряду натуральных чисел).

Она утомилась от своих новых мыслей, и решила возвратиться в гостинницу.

Варвара вернулась в гостиницу ещё до прихода Фритца, внесла в номер чемоданы и решила принять душ, смыв с себя пот и римский смог, висевший над этим миллионным городом еще с древних времён.

Когда она вышла из душа с полотенцем, обёрнутым вокруг её тела, в комнате уже находился Фритц, вернувшийся со своей встречи и лежавший на широкой двухспальней кровати с железной спинкой.

Только тут Варвара заметила, что в комнате была только одна, довольно широкая кровать. Она никогда ещё не проводила ночь в одной кровати с Фритцем, и от этой новой мысли – спать вдвоём с этим красивым человеком, называвшимся её, Варвариным, мужем, она улыбнулась. Она не знала, что будет в эту римскую ночь, но её некрасивый широкий рот растянулся в детскую улыбку: она была готова к новым приключениям в её жизни и чувствовала себя совершенно счастливой.