Текст книги "Жизнеописание иеросхимонаха Стефана (Игнатенко)"

Спровоцировав разделение, власть вначале нанесла удар наиболее бескомпромиссным и твердым членам церкви. Первая волна гонений 1929-1932 годов пришлась, в основном, на сельские храмы и удаленные монастыри. Вторая пятилетка, 1932-1937 годы, была объявлена пятилеткой уничтожения религии. Закрывались оставшиеся обители, начались преследования верующих в городах. Вторая волна наступления на церковь пришлась на 1932-1934 годы. К 1934 году не оставалось ни одного монастыря. В 1936-1938 годы третий вал гонений обрушился на церковный народ. Справившись с наиболее последовательными и крепкими в стоянии за церковь, взялись за тех, кто поддерживал митрополита Сергия (Страгородского), и даже за обновленцев. Верующих уничтожали поэтапно.

Вероятно, имея глубокое духовное рассуждение и понимание происходившего, скорбя о раздирании ризы Христовой, иеромонах Стефан (Игнатенко) не поддерживал тех, кто отошел от митрополита Сергия. Он чувствовал, что те, кто сеяли злобные семена раздора внутри церкви и радостно наблюдали самоубийственные расколы, – при первой возможности по очереди расправлялись как со своими противниками, так и со своими сторонниками. Мудрость отношения кавказских старцев к митрополиту Сергию ныне подтверждают опубликованные секретные протоколы заседаний ЦК 1926 года. «№ 66 <…> 11.11.25. <…> Постановили:

Поручить т. Тучкову ускорить проведение наметившегося раскола среди тихоновцев», «№ 72 <…> 1926 г. <…> Проводимую ОГПУ линию по разложению тихоновской части церковников признать правильной и целесообразной. Вести линию на раскол между митрополитом Сергием (назначенным Петром временным Местоблюстителем) и митрополитом Агафангелом… »⁷⁹.

Старец Стефан пробыл в Грузии до 1937 года. Вернувшись, он остановился во Владикавказе, где вскоре его нашел и присоединился к нему, приехав из Абхазии, Симеон Иудович. Батюшка пробовал изменить место своего жительства, даже купил для этого домик в Горячеводске, где жил с 1943 по 1947 год. Духовные чада старались поддерживать его материально, но монахине Серафиме, которая остро нуждалась, отец Стефан помогал сам. В апреле 1948 года старец с Симеоном Иудовичем вернулись во Владикавказ. Ему хотелось остаться в Пятигорске, но по болезни сердца он не смог осуществить свое намерение из-за неподходящих климатических условий⁸⁰.

После встречи 4 сентября 1943 года Сталина с ведущими иерархами Русской Церкви верующим было сделано временное послабление⁸¹. Открывались приходы, священников не хватало. Многим из тех, кто скрывался, было позволено вернуться к служению. В те годы архиепископом Ставропольским и Бакинским был назначен будущий митрополит, тогда архиепископ, Антоний (Романовский), человек редкой доброты и деликатности, верный и стойкий служитель Церкви, сторонник и почитатель монашества, сам проводивший подвижническую жизнь. Владыка прошел через тюрьмы, ссылки, лагеря, поэтому, насколько это было возможно, старался помочь бывшим ссыльным монахам. Его епархия была под наблюдением восьми уполномоченных представителей от советской власти. Когда кто-то из них изгонял несимпатичного лично либо особенно ревностного священника, архиепископ Антоний направлял изгнанного к другому, к третьему – «играл, как на клавишах». Владыка принял отца Стефана и в 1949 году приписал его к клиру Ставропольской епархии. Желая оградить батюшку от излишнего внимания властей и мирской суеты, старался направлять его в удаленные, глухие станицы. Постоянного прихода у иеромонаха Стефана не было, он считался командировочным священником. Так, он служил в Крестовоздвиженском храме г. Кисловодска, сослужил или по необходимости замещал почитаемого на Кавказе подвижника иеромонаха Иоасафа (Будилева) в станице Архонская, где впервые увидел старца Стефана будущий архимандрит Матфей (Мормыль). В 1950 году батюшка обучал молоденького священника отца Иоанна (Глущенко) во время Страстной и Пасхальной седмиц. Будучи тогда двенадцатилетним мальчиком, отец Матфей пономарил во время служб, которые вел отец Стефан. Служение старца навсегда запечатлелось в сердце маленького пономаря как благоговейное предстояние перед Живым Богом. Отец Матфей вспоминал, что иеромонаха Стефана все любили, он везде создавал вокруг себя мир Христов. Станица Архонская отличалась дивной тишиной. Приезжая туда время от времени, батюшка останавливался в доме семьи Мормылей, в особой келейке. В ней он вычитывал свое монашеское правило, а потом выходил на веранду и безмолвно перебирал четки. Бабушка будущего архимандрита всегда старалась угодить чтимому старцу и, приготовив салат из овощей, посылала внука к отцу Стефану. Батюшка кушал только огурцы, остальное возвращал, чем доставлял мальчику большое удовольствие, потому что любимые им помидоры все доставались ему⁸²⁸³.

В 1949 году иеромонах Стефан проходил курс лечения печени, катара желудка и сердечных недомоганий в Кисловодске, но ощутимых положительных изменений не было. Организм был подорван окончательно⁸⁴. Долгое время родные считали старца Стефана погибшим. Сестра его отца, Ксения Давидовна, совершила заочное отпевание и поминала его как усопшего. После войны батюшка сумел отыскать своего старшего брата Василия в Нальчике. Между ними состоялся серьезный откровенный разговор. Василий непримириморезко отрицал веру в Бога, был убежденным коммунистом. В конце беседы отец Стефан обещал брату никогда более его не беспокоить. Впоследствии он не только не возобновлял общения, но даже не поминал Василия на проскомидии. Видимо, отступление брата от Бога было решительным и бесповоротным. В 1955 -1956 годах старец встретился с дочерью Ксении Давидовны, Евгенией Павловной, в Баксанской станице. С семьей своей двоюродной сестры отец Стефан с близился и был дружен до самой кончины⁸⁵. Мать Сергия договаривалась о встрече со старцем в Кисловодске в 1945 году, но встреча не состоялась. Во Владикавказе отец Стефан продолжал духовно окормлять жителей Северного Кавказа. Он всегда старался помочь бедствовавшим монахам. Так, в середине 1950-х годов батюшка устроил в доме будущей жены отца Владимира Знаменскаго двух монахинь – схимонахиню Митрофанию и монахиню Антонию⁸⁶. Монахиня Сергия (Клименко) вспоминала: «Необыкновенная сдержанность была его главной чертой. Он был также необыкновенный бессребреник. Помню такую сцену: я была на беседе у батюшки. Пришел один монах и, ничего не сказав, сел. Батюшка помолчал. Они молча друг на друга посмотрели. Отец Стефан открыл шкафчик и, достав какое-то кушанье, дал его пришедшему. Тот взял молча и ушел, а у самого батюшки ничего не осталось»⁸⁷.

В 1950 году иеромонах Стефан (Игнатенко) был награжден архиепископом Антонием (Романовским) наперсным золотым крестом⁸⁸. Управляющий епархии отзывался о священнике как о простом, смиренном, кротком монахе трезвого и безупречного поведения. Отец Матфей говорил, что к старцу часто приходили с обысками, но его смиренная кротость, невыразимая тихость Христова так покоряли всех, что ни в одном человеке он не вызывал враждебного чувства⁸⁹.

Иеромонах Стефан (Игнатенко). 1940-1950-е годы

В начале 1950-х годов протоиерей Филипп Устименко из Пятигорска учился в Ставропольской семинарии. Во время своей учебы он познакомился во Владикавказе с батюшкой Стефаном. О. Филипп вспоминал, как «приехал в Ставропольскую духовную семинарию из глухого, пустынного, высокогорного села Псху в 1949 году. «В семинарии я встретился с выходцами из осетинского города Дзауджикау, как тогда назывался Владикавказ, столица Осетии. Не могу сказать точно, в тот же год или на следующий, мой друг-осетин Вадим Цаликов, ныне заслуженный протоиерей, пригласил меня к себе домой провести зимние каникулы. Естественно, Рождественские праздники мы проводили в храме, принимая участие в пении, чтении и других практических занятиях. Храм был посвящен святому пророку Илие. Настоятелем храма был отец Григорий Гончаров, а помогал ему отец Стефан. Познакомившись с батюшкой, я узнал, что иеромонах Стефан вместе с несколькими собратиями-монахами, такими, как отец Херувим, некоторое время подвизались в посте и молитве в моем родном селе Псху. Почему-то я приглянулся отцу Стефану, и он подарил мне книги, которые в те времена было трудно достать. Купить их я не мог, поскольку был в очень стесненных денежных обстоятельствах. Некоторые из них сохранились у меня до сих пор: Требник Елизаветинского времени, Службы на Светлую седмицу, Иерейский молитвослов. После того времени я не видел отца Стефана очень долго»⁹⁰.

1950-1960-е годы были тяжелым временем обострения гонений на церковь. «С 1949 года наблюдается осторожное сокращение количества действующих храмов. Рост их числа, начавшийся в 1955 году, был незначительным и закончился в 1957 году. С 1959 года начинается массовое закрытие и храмов, и монастырей, и семинарий»⁹¹. Надвигалась «хрущевская оттепель». Новая волна религиозных преследований пришлась на 1960-1962 годы. Особенно пострадали при Хрущеве монастыри.

Архимандрит Иоанн (Мирошников) – справа. 1950-е годы

В те годы в Пятигорске служил бывший настоятель обители на Бештау схиархимандрит Иоанн (Мирошников). В Пятигорск вернулся игумен Паламон (бывший иеромонах Успенского монастыря, в схиме Пафнутий) и архимандрит Савва, некогда регент обители на Бештау. В условиях новых гонений отцы бывшей Успенской обители на Бештау стремились собраться вместе, чтобы иметь возможность исповедаться друг у друга, получить взаимную поддержку в трудную минуту. После смерти отца Иоанна (Мирошникова) в 1956 году отцы Савва и Пафнутий стали обращаться к батюшке Стефану. В 1953 году старец был уволен за штат как пенсионер по болезни⁹². В 1956 году знакомые предложили старцу вместе с его келейником Симеоном Иудовичем переселиться из Владикавказа в Кисловодск. Город им нравился, и, что удивительно, учитывая тяжелое заболевание сердца отца Стефана, ему подошли климатические условия Кисловодска. Решили перебираться. Хозяева дома во Владикавказе, Ирина Никитична и Андрей Петрович Гуняевы, настолько полюбили своих жильцов, что не допускали мысли о разлуке с ними. По их неотступным просьбам, батюшка благословил переезжать всем вместе.

Схиигумен Пафнутий. 1960-е годы

Нашли подходящий беленький, маленький, но поместительный, домик с голубыми ставнями на самой окраине Кисловодска у подножия Кабан-горы. При доме был сад и огород. Дом окружал беленый оштукатуренный заборчик. Крошечную калитку покрывал небольшой, окрашенный в голубой цвет навес. От калитки к келейке батюшки вела узенькая дорожка. Домик утопал весной в белоснежном облаке цветущих вишен. Комната старца была в два окошка, обстановка в ней – пустыннически-простая: небольшой шкаф с книгами, походная кровать, застеленная серым ватным одеялом, простые домотканые коврики на полу и на стене. Во дворе – море цветов, которые отец Стефан очень любил. Особенно запоминались пышные шапки остро пахнущих фиолетовых флоксов и яркие звезды разноцветных георгинов. Казалось, попадая во двор батюшкина домика, попадали в преддверие рая.

Ирина Никитична специально старалась подыскать удобную планировку, с покойной отдельной кельей для отцов. Продали дом во Владикавказе. Прописаться в Кисловодске было очень трудно, но помогли супруги Сачковы, Агафья Федоровна и Максим Павлович, служивший начальником Кисловодского УВД. Пока хозяева заканчивали свои дела во Владикавказе, отец Стефан с Симеоном Иудовичем переехали в Кисловодск и стали устраиваться. По простоте Симеон открыл дверцу большой деревянной клетки с хозяйскими курами. В незнакомом месте птицы быстро потеряли ориентацию и убежали в горы. Приехавших хозяев ждала большая скорбь: они лишились птичника. Долго Ирина Никитична не могла успокоиться, волновалась, ворчала, упрекая отцов в неосторожности: «Батюшка, что же Вы сделали! Всех кур выпустили!» Поскорбев со старушкой, отец Стефан обещал ей, что святитель Николай соберет ее курочек. Всю ночь после трагикомичного происшествия в келье отцов горел свет: молились. Утром хозяйка растерянно обнаружила во дворе сбежавшихся птиц. Кинулась к отцу Стефану, – тот, пряча улыбку, ласково встретил ее: «Вот, святитель Николай собрал твоих курочек…» Андрей Петрович скончался в 1956 году, вскоре после переезда⁹³. До самой смерти старец жил в Кисловодске, хотя по необходимости выезжал то во Владикавказ, то в Тифлис.

Об одном эпизоде в Тифлисе рассказывал старец Иоанн Мешалкин. Как-то они с отцом Стефаном оказались вместе в городе. Батюшка попросил отца Иоанна причастить жену знакомого военного. Горячий, вспыльчивый отец Иоанн, тогда еще иерей, резко возразил: «Ох, батюшка, не хочу я причащать этих блудниц!». Долго молчал иеромонах Стефан. Затем, склонив голову на руки, с глубокой печалью, протяжно, тихо, с глубоким внутренним смирением ответил: «Господь разбойника на кресте простил, Господь блудницу простил, Господь всех кающихся прощает, а отец Иоанн не хочет простить…» Потрясенный отец Иоанн немедленно вскочил: «Батюшка, простите, сейчас бегу причащать!»⁹⁴

Протоиерей Иоанн Мешалкин

В Кисловодске старец помогал служить и исповедовать в храме во имя святого великомученика и целителя Пантелеимона. Несмотря на то, что ему перевалило за седьмой десяток, отец Стефан пешком ходил в церковь. На обратном пути послушники старались поймать ему такси. Часто, видя тихо идущего старца, водители, любившие его, специально останавливали автобусы в неуказанных местах^95,96. Матушка Сергия вспоминала, что некоторые молодые священники не всегда почтительно относились к старцу. Официально он не состоял в причте Пантелеимоновского храма, но случалось, что, невзирая на его преклонный возраст, болезненность, ему приходилось помогать сверх своих сил. «Батюшка, не смущаясь, по своему истинному смирению, послушно взял кадило и, несмотря на свою слабость, выполнил все так, как он все делал: благоговейно и спокойно. Какой он сам был особенный, так и служба была особенной по простоте и благоговению»⁹⁷.

Иеромонах Стефан и протоиерей Иоанн Прокопович (справа в центре) с прихожанами. 1950-1960-е годы

Бывало, что он приходил к ранней литургии и его просили исповедовать народ. Старец кротко вставал к аналою и исповедовал до конца поздней литургии. Близкие жалели его: «Батюшка, Вы устали». Отец Стефан мягко улыбался: «Мои батюшки меня любят». Общую исповедь старец проводил полно, но без беседы или проповеди во время нее, затем каждого внимательно слушал. Никогда ничего он не вытягивал из исповедника, ничего не навязывал ему.

Похороны мужа Ирины Никитичны, Андрея Петровича.

В центре – иеромонах Стефан, справа – иерей Александр Докукин (будущий митрополит Гедеон). 1956 год

При необходимости мог спросить: «Святые отцы говорят так-то об этом предмете, а как у Вас в семье?» Однако, решив вопрос, стоял твердо: если человек упирался и настаивал на своей воле, отвечал: «Не на пользу»⁹⁸. Александр Николаевич Докукин, впоследствии – митрополит Ставропольский и Владикавказский Гедеон, был прислан в качестве священника в Пантелеимоновский храм города Кисловодска. Когда в город в 1956 году приехал отец Стефан, он стал обращаться к нему за советом, глубоко почитая батюшку, как кротчайшего, духовно опытного старца.

Празднование 30-летнего юбилея иерея Александра Докукина. В центре второго ряда – иерей Александр, крайний слева – иеромонах Стефан. 1959 год

С особым благоговением относилась к иеромонаху Стефану мать владыки, Матрона Григорьевна Докукина. Отец Александр, будущий владыка Гедеон, помогал батюшке Стефану материально и удивлялся присущей старцу природной культуре, врожденной деликатности, изяществу. Запомнилось владыке осторожное отношение старца Стефана к постригу. Более всего запечатлелся в памяти владыки Гедеона разговор со старцем о возможности воссоединения с католической церковью. Батюшка твердо придерживался мнения о том, что присоединение католиков к Святой Православной Церкви возможно исключительно при условии их глубокого и искреннего раскаяния в отступлении от истинного вероучения". Никаких компромиссов отец Стефан в этом вопросе не принимал¹⁰⁰.

22 июня 1956 года, перед праздником Святой Троицы, умер большой друг отца Стефана, иеросхимонах Иоасаф (Будилев) из станицы Архонская. Перед смертью батюшка постриг отца Иоасафа в схиму, оставив ему прежнее имя. Будучи прежде насельником Свято-Троицкого Владикавказского мужского монастыря, старец Иоасаф был прекрасным рукодельником. Казалось, не было вещи, которую он не умел бы сделать. По характеру отцы различались. Если иеромонах Стефан был созерцательного направления, внутреннего молитвенного делания, уклонялся от каких-либо вмешательств в дела прихода, то отец Иоасаф был активным, деятельным. О смирении, кротости старца Иоасафа повествует краткий эпизод. Его верная послушница, близкая ему по духу инокиня Вера, однажды заметила, что он бумагой смахивал крошки со стола, и в простоте укорила отца: «Батюшка, поссоримся!» Отец Иоасаф весело засмеялся в ответ: «Хоть голенищем стирай, ругаться не буду!»¹⁰¹. Старец Стефан присутствовал на похоронах, участвовал в отпевании друга, потом приезжал на поминки.

В середине 1960-х годов собрались закрывать церковь во имя святого великомученика Пантелеймона. Нередко в алтарь храма стреляли неизвестные. Иван Михайлович Т., бывший в то время церковным старостой, поехал в Московскую патриархию с ходатайством о прекращении дел по закрытию церкви. Отец Стефан понимал, что поездка будет безрезультатной, но не вмешивался. Иван Михайлович попал на прием к заместителю В.А. Куроедова, выдержал тяжелую и бесплодную беседу. Приход перевели на Минутку, церковь закрыли и взорвали в 1965 году. После закрытия Пантелеимоновского храма отец Стефан предпочитал молиться дома¹⁰².

Иеромонах Стефан (Игнатенко). Начало 1960–х годов

С церковью во имя святого великомученика Пантелеймона у батюшки был связан необыкновенный случай. В 1950-1960-х годах в городе Ессентуки жила монахиня Исидора. У себя в доме она прятала большую храмовую икону Богоматери «Скоропослушница». Не исключено, что это был именно тот образ, которым в 1904 году старцы братства афонских монастырей благословили вновь открывшуюся тогда Второ-Афонскую Успенскую обитель на горе Бештау¹⁰³. Матушка Исидора была стара и очень немощна. Она трепетала за судьбу святыни в случае своей смерти и часто с плачем обращалась к Богородице: «Матушка! Укажи, куда Тебя деть?» После особенно продолжительной слезной молитвы мать Исидора в изнеможении задремала и в полусне услышала голос от иконы: «Отправь Меня в Пантелеимоновскую церковь». Старушка недоумевала, что делать, поскольку поблизости не было храма с таким названием. О происшествии она никому ничего не открывала и находилась в смятении. Однажды в начале 1960-х годов к ее дому подъехала легковая машина. Из автомобиля вышел почтенный пожилой человек, который представился ей как иеромонах Стефан, служивший в храме во имя святого великомученика Пантелеймона в Кисловодске. Батюшка сказал, что приехал за иконой Божией Матери «Скоропослушница», которую мать Исидора должна передать в Пантелеимоновскую церковь. Изумленная матушка проводила отца Стефана к иконе. Старец благоговейно поднял на руки тяжелый образ Владычицы, не выпускал его всю дорогу от Ессентуков до Кисловодска, затем один, без чьей-либо помощи, внес большую икону по высоким ступеням в храм и поставил справа от царских врат. Все недолгие дни оставшейся жизни старенькая монахиня Исидора проводила около любимого образа Царицы Небесной, плакала и просила Богородицу не оставить ее и после смерти¹⁰⁴. В 1957 году в Ессентуках матушка Исидора скончалась. Люди очень почитали ее, храм во имя святителя Николая во время отпевания был полон. Отец Стефан приехал из Кисловодска, чтобы отпеть монахиню Исидору. Его служение оставило неизгладимое впечатление: старец словно обращался к матушке: «Подведен итог твоей жизни. Мы все с любовью тебя прощаем, надеемся на встречу и с любовью провожаем… До встречи»¹⁰⁵.

Схимонахиня Ангелина из Одессы была лечащим доктором схиигумена Кукши и близким его духовным чадом. Однажды, по благословению духовника, ей пришлось быть на Кавказе. В Кисловодске матушка посетила иеромонаха Стефана. Побеседовав с ним о своих духовных проблемах, она упомянула о том, что отец Кукша был ее старцем. Батюшка улыбнулся, словно услышал имя близкого друга. Вернувшись домой, мать Ангелина рассказала схиигумену Кукше о встрече с настоящим старцем. Услышав имя батюшки, отец Кукша ласково улыбнулся, как старинному другу. В тот момент матушка словно узнала одного праведника в другом. Впоследствии она вспоминала, что за свою жизнь увидела двух настоящих старцев – отца Кукшу и отца Стефана¹⁰⁶.

Иногда батюшка Стефан ездил отдохнуть к Евгении Павловне на Баксан. Его сопровождала Ирина Никитична, всегда с нетерпением ожидавшая эту поездку: она любила Евгению Павловну и отдыхала в неторопливых старческих беседах с ней. Дома же, в Кисловодске, она несла тяжелый подвиг служения посетителям отца Стефана. Внучатый племянник старца вспоминал один из приездов дедушки. В 1964 году юноше исполнилось шестнадцать лет, он заканчивал девятый класс. Вот уже два года он самостоятельно приезжал в Кисловодск, чтобы пользоваться наставлениями батюшки. В тот день он занимался уборкой, – помогал бабушке мыть полы. Неожиданно мелькнула мысль: «Что, если бы теперь приехал дедушка? Как бы я его встретил? Рад был бы я ему или нет? Наверное, был бы рад», – размышлял он, припоминая добродушие старца. Имея ясный, пытливый ум, мальчик много увлекался чтением, а по природной живости характера любил убежать куда-нибудь на природу, поэтому иногда уроки оставались в стороне. За плохие отметки дома, конечно, попадало. Дедушка Стефан, приезжая, обязательно просил его показать тетради. Со стыдом и неловкостью тот приносил свои записи. Батюшка неторопливо, внимательно листал одну страничку за другой и тихо успокаивал сконфуженного мальчика, приговаривая: «Так, так… ничего, ничего. Не переживай… Двойки и пятерки – отметки одинаковые…» Ласковый дедушкин голос певуче отгораживал от всех мирских горестей и забот. Радость внука была непередаваемой, его сердечко светилось благодарной любовью к единственному человеку, который не мучил упреками и понимал настоящую цену вещей. Вспоминая отца Стефана, он, улыбаясь, радовался тому, какой замечательный был у него дедушка. Внезапно приятные раздумья прервал стук в калитку. Мальчик бросил тряпку в ведро, оставил работу и побежал открывать… Перед ним стоял улыбающийся батюшка Стефан. Мгновенный ответ на его мысли поразил юношу. От нахлынувшей радости он смутился, растерялся, закрыл калитку и собрался было быстрее бежать за бабушкой Евгенией Павловной. Дедушка, не выдержав, рассмеялся: «Ты подожди, подожди, что же ты меня на улице оставляешь? Во двор-то впусти!» Смешавшись окончательно, внук открыл калитку вновь и припустил на огороды за бабушкой.

В один из таких приездов на Баксан у старца случился сердечный приступ. Он тихо подозвал внука и попросил принести глины. Испуганный мальчик разволновался и, чтобы получше услужить любимому дедушке, набрал и притащил тяжелую кринку. «Куда так много!» —улыбнулся отец Стефан, взял ложечкой из горшка немножко глины, размешал в воде и выпил.

Протоиерей Трофим, настоятель церкви в Баксанской станице, почитал батюшку и всегда предлагал ему вести службу. Тот неизменно уклонялся со словами: «Что ты, что ты! Ты – настоятель, а я – гость!» – и служил только вторым священником.

В Кисловодске старец постоянно принимал людей, чей поток был нескончаем. Кроме прихожан, отец Стефан, будучи духовником благочиния Кавказских Минеральных Вод, исповедовал духовенство. За советом и наставлением к нему приезжали не только с Кавказа, но и из центральной, северной России. Архимандрит Феодор из Троице-Сергиевой лавры отмечал у батюшки необыкновенный дар рассуждения.

Однажды старца приехали навестить отцы Троице-Сергиевой лавры: Кирилл, Дамиан и Рафаил. Отец Кирилл спросил у батюшки, что бы он хотел услышать. «Спойте «Се Жених грядет в полунощи», – ответил тот. Отцы запели. Батюшка Стефан слушал это чудное, проникновенное песнопение в исполнении прекрасно слаженного трио и плакал о том, что угасла на Северном Кавказе монастырская жизнь, не звучит более ангельское монашеское пение. Бывали у него архимандрит Матфей со своим другом, покойным игуменом Марком (Лозинским). Старец много рассказывал отцу Матфею о творениях святителя Игнатия (Брянчанинова), и тот предложил другу взять в качестве темы кандидатской диссертации творчество епископа Игнатия, с произведениями которого в то время отец Марк не был знаком. Испросив благословение почитаемого им старца Стефана, который руководствовался в своей духовной жизни творениями святителя Игнатия, игумен Марк проделал огромную работу по сбору, систематизации и комментированию материала. Отцу Марку (Лозинскому) мы обязаны полным собранием писем святителя Игнатия. Семинаристы помогали ему расшифровывать трудный почерк владыки. Игумен Марк не только сам чрезвычайно увлекся наследием святителя Игнатия, но привил любовь к нему своим студентам, предлагая им темы для курсовых работ, связанные так или иначе со святителем Игнатием (Брянчаниновым). Архимандрит Наум беседовал с отцом Стефаном об Иисусовой молитве: старец имел непрестанную молитву.

Иеродиакон Алипий (Василий Семенович Погребняк, будущий схиепископ Алипий), иеросхимонах Стефан, монах Косма (Алехин). 1960-70-е годы

В конце 1960-х годов внучатый племянник батюшки Стефана учился в Московской духовной семинарии. Однажды друзья заметили нечаянно выпавшую из его молитвослова фотографию старца с Симеоном Иудовичем. Им давно хотелось посетить настоящего духоносного отца, они стали теребить товарища, допытываясь, чья была у него фотография. Нехотя и в большом смущении ему пришлось признаться, что это был его дедушка. Друзья просили отвезти их к дедушке. Юноша был в сильном смятении, поскольку не смел везти кого-либо к отцу Стефану без особого благословения, но, с другой стороны, ему не хотелось огорчать друзей. Писем дедушке он никогда не писал, но письмом попросил бабушку Евгению Павловну позволить провести с друзьями несколько дней на Баксане. Та охотно дала свое согласие и радушно приняла молодых людей. Друзья много гуляли по окрестностям Баксанской станицы и однажды во время прогулки вздумали вброд переправиться через Баксан. Баксан – бурная, опасная горная река. Трое юношей пошли вброд, четвертый не умел плавать и остался на берегу. Оказалось, что местный проводник, Геннадий, спутал место брода, попал на опасный участок реки, не смог справиться с сильным течением и стал тонуть. Его двоюродный брат-семинарист бросился на выручку. В результате гостю, Георгию, пришлось спасать двоих от верной гибели. После двухдневного отдыха в станице семинаристы все-таки решились ехать в Кисловодск к отцу Стефану. Внук старца, как ни старался, не мог скрыть глубокого волнения из-за того, что приходилось поступать без благословения батюшки, которого он свято чтил. Наконец, они добрались до беленького домика у Кабан-горы. Благословив, старец строго укорил его: «Мы вас уже два дня ждем, пока вы там лазаете. Ты зачем повел братию на Баксан? Разве ты не знал, какой он коварный?»¹⁰⁷

Иеросхимонах Стефан (Игнатенко). 1968 год

В 1967 году тяжело заболела старенькая преданная Ирина Никитична. Задолго до болезни она молилась о том, чтобы смерть была скорой, не желая стать обузой отцам. Вначале Ирина Никитична слегла, у нее отказали руки и ноги. Обнаружив паралич, ее помощница Вера Константиновна побежала к отцу Стефану. Батюшка благословил читать канон на исход души. Сразу после окончания канона Ирина Никитична скончалась¹⁰⁸. Устройством похорон занимался Симеон Иудович, старец молился и почти не выходил из кельи. Ушел близкий по духу человек, и он не мог не скорбеть. Ирина Никитична была простой, кроткой рабой Божией, с ангельским терпением и смирением. После кончины этой добрейшей послушницы хозяйство в доме перешло в руки Анны Степановны, которая являлась прямой противоположностью Ирины Никитичны. Она была большой труженицей, отличалась справедливостью, но имела властный, жесткий, трудный характер.

Анна Степановна преданно служила старцу Стефану, но в ее служении был заметен оттенок ревнивого отношения собственницы. Жалея отца Стефана и опасаясь гонений со стороны властей, Анна Степановна с послушниками Иваном и Николаем старались, насколько было возможно, уменьшить поток людей, препятствовали частым посещениям, вызывая этим множество огорчений и обид. Батюшка пригрозил им сойти с квартиры, если они продолжат свою заботу о нем не по разуму. Всем приходившим, особенно приехавшим издалека, предлагалась трапеза.

Иеросхимонах Стефан (Игнатенко). 1968 год

По своему обыкновению, еще с семинарских лет, бывая в Кавказских Минеральных Водах, отец Матфей (Мормыль) непременно навещал старца. Он старался не обременять его длительными посещениями, но всегда получал духовную поддержку, укрепление в вере православной. В годы «хрущевской оттепели» это было самым важным. Времена были такие, что верующие писали в письмах своим близким: «Если будет тяжело, обратись за помощью к «Марии Акимовне», имея в виду молитвенное обращение к Пресвятой Богородице. В 1968 году батюшка Матфей прилетел в Минеральные Воды и, как обычно, заехал к отцу Стефану. Старец спросил его о дальнейших планах и, помолчав, добавил: «Пора в схиму». Обдумав, отцы решили отложить великий постриг до возвращения отца Матфея в Москву. Батюшка Стефан попросил оставить имя. 2/15 августа 1968 года, в день памяти святого архидиакона и первомученика Стефана, отец Матфей постриг старца в великую схиму в честь первомученика. Поскольку батюшка Стефан ничего не делал по своей воле, можно предположить, что на постриг его, как и впоследствии Симеона Иудовича, благословил митрополит Зиновий (Мажуга)^109,110.

Монах Исаак (Симеон Иудович Кищенко) и иеромонах Стефан. 1968 год

Протоиерей Иоанн Мешалкин, старинный друг и в последнее время духовник старца Стефана, однажды приехал исповедовать его и полушутя пообещал, что батюшка проживет еще лет десять. Отец Стефан разволновался, расстроился, заплакал, что духовник благословил ему еще десять лет мучиться¹¹¹.

Во внешнем распорядке жизни иеросхимонах Стефан и его келейник Симеон Иудович старались следовать монастырскому укладу, принятому еще в Успенской обители.

При встречах и проводах приходивших к нему людей у батюшки Стефана было обыкновение читать молитву «Достойно есть».