Текст книги "Долина золотоискателей"

– Франческо – крепкий парень, такого и удар молнии в темечко не убьет, хотя надежда есть, что исправит, – добавляет сестра.

– Патриция, вы сегодня добры как никогда! – Я вкладываю в слова весь сарказм, что у меня есть.

Патриция так легко бросает шпильки! Отец часто просит ее прикусить язык. По его мнению, замуж такой невесте не выйти – ведь она нежно улыбается в глаза, но в словах ее – яд сотни гадюк. Но я-то знаю: моя сестра – самый добрый человек в мире. Остра на язык и любит покрасоваться, да и только! А как меня змея укусила, днем и ночью сидела со мной, плакала и молилась.

– Завтра нам вновь идти в поле? – Я решаю перевести разговор. – Или день лошадей? Овец?

– Наша с Хантером очередь пасти овец, Франческо! Не надейся даже! – Джейден показывает мне язык.

Близнецы настолько похожи, что даже отец их путает. Он велит прислуге вышивать на всех их рубашках инициалы, а вот мы с сестрой легко отличаем Хантера от Джейдена.

– Да вам бы лишь полентяйничать! – Я закатываю глаза, понимая, что эти хитрецы просто собирались в очередной раз скинуть на меня работу в поле.

По необъяснимой причине отец не любит их разделять. Пасти овец на западе ранчо – дело не тяжелое, учитывая, что койоты у нас редки. Серьезное столкновение случилось лишь однажды, и то мы потеряли одну овцу. А вот лисы – проблема, лис я ненавижу.

– У вас работы как на одного человека, а отдыхаете вы оба! – Я не оставляю попыток переспорить их, хотя знаю: тщетно.

– Учитывая, что ты проводишь с Реем столько же времени, довод не засчитывается! – Хантер самодовольно улыбается.

Ну что за чушь? Рей – мой лучший друг, но, черт возьми, он конь! Конь, на котором я наблюдаю за стадом овец. Вот когда Хантер залезет верхом на Джейдена, тогда я захлопну рот. Ей-богу… у нас с близнецами точно ничего общего.

– Нашел с чем сравнить! Может, Рей без меня за овцами присмотрит? – Я машу в сторону Хантера вилкой. – Уж он-то точно будет поумнее вас!

Да, я откровенно говорю брату, что считаю его глупее коня. Хотя стоит признать, именно Хантер и отличается в нашей семье смекалкой.

– Вот как усадишь его за стол, так сразу…

– Сразу после того, как ты в стойло встанешь! – перебиваю я Хантера.

Только Джейдан и Патриция хотят влезть, как отец стучит кулаком по столу:

– А ну замолчали, все четверо!

Удивление Патриции сменяется возмущением. Ей не нравится, когда отец сгребает ее в одну кучу с нами. Он же наоборот считает это напоминанием о крепких семейных узах. Награда для всех, плеть на каждого.

– Мы идем завтра в горы. За золотом.

Лицо Патриции вновь меняется – становится испуганным. Я, пожалуй, зря заявляю, что с братьями у нас совсем ничего общего. Золото. Его поиск – то, что мы ненавидим одинаково, всей душой: адская и, главное, почти бессмысленная работа. Уж не знаю откуда, но мой отец то и дело слышит байки о тоннах золота, добываемых в других поселениях. Стоит грозе обрушится на наше ранчо, – и мы всей семьей собираемся к границе. Там начинается горная цепь; там сходит с вершин река, которую я люблю всем сердцем. Справедливости ради скажу: время от времени мы и правда находим там золото, которое отец прячет и никому не говорит куда. Это и хорошо: больше шансов его сохранить. Ведь рядом с историями о разбогатевших старателях живет не один рассказ о том, как родной сын утопил отца, одурманенный блеском самородков. А ведь у нас и так довольно неспокойная жизнь. Лишь полгода назад Калифорния официально стала частью Соединенных Штатов, и наше ранчо, расположенное прямо на границе Невады и Калифорнии, вздохнуло с облегчением. Чудом никто из нас не ушел на войну [1]1
  Американо-мексиканская война – конфликт между США и Мексикой в 1846–1848 годах. Война явилась результатом территориальных споров после присоединения Техаса к Соединенным Штатам в 1845 году. На территории, присоединенной США, сейчас находятся американские штаты Калифорния, Нью-Мексико, Аризона, Невада, Юта, Колорадо и часть Вайоминга. – (Прим. ред.)


[Закрыть].

Что ж, значит завтра нам предстоит несколько часов подряд цедить ил и воду. Хоть Рея взять можно. Он, как никто другой, сгодится для перевозки наших вещей и пары грамм золота. Но как же не хочется!

– Ох и не повезло же вам, мальчики. Искренне сочувствую вашей участи! Я соберу вам чего сытного поесть! – Патриция раскрывает веер и обмахивает им себя.

В комнате как будто стало душнее – не только из-за камина, но и от кипящих мыслей каждого из нас. Мы с братьями пытаемся придумать отговорку.

– Не волнуйся о них, Патриция, ты едешь с нами.

Отец никогда не заставлял ее следить за скотом и близко не подпускал к тяжелым тюкам сена, однако золото… Золото – совсем другая история. Он считает, что даже осел при должном обучении может цедить воду, и, к сожалению, с этим не поспоришь.

– Год тяжелый. Позднее сухое лето не принесет много урожая. Я сегодня общался с управляющим, и нам необходимо усердно работать, чтобы наше ранчо пережило зиму. Иначе мы не оплатим ренту.

– Такими темпами мы до зимы не доживем, – вдруг вмешивается Хантер.

И, положив вилку с ножом, выходит из-за стола.

Вот и одно из различий между братьями. Хантер ненавидит тяжелую работу, предпочитая напрягать мозги. Он не говорит об этом, но все мы догадываемся о его желании уехать с ранчо – учиться куда-нибудь на восток страны. Новости о том, что денег не очень много, особого воодушевления ему, логично, не принесли. Джейден же, наоборот, любит физический труд, но и ему работа в поле быстро наскучивает.

Хантер поднимается на второй этаж. Я смотрю ему вслед и глубоко вздыхаю.

– Пойду поговорю с ним.

Но не успеваю я встать, как Джейден жестом велит мне остановиться:

– Братец, я сам с ним поговорю, ешь. Чтобы скакать под дождем, нужно много сил. – Джейден улыбается и тоже покидает стол.

– Дела и правда настолько плохи? – тихо спрашивает Патриция.

– Не фатально, но у нас много рабов и работников, для которых ранчо – все. Единственный кров и источник заработка. Мы не можем их подвести и не засеять поля на следующий год. И конечно, я, как глава семьи, обязан обеспечить вас куском хлеба. – Отец говорит медленно; видно, что ему тоже не нравится идея заставлять нас копаться в речном иле. – Но я верю, однажды мы отыщем достаточно золота для всех вас. – Он поворачивает голову ко мне. – И Рею тоже предстоит поработать. Нам попался отличный, сильный конь. У меня уже несколько кобыл стоят в очереди с соседних ранчо. Франческо, ты этим займешься через пару недель или месяц. Мы все должны постараться, иначе однажды мы можем проснуться уже не на своей земле.

Последние слова – удар плетью. Таков наш самый большой страх – заснуть, зная, что каждый фут земли принадлежит нам, а проснуться за забором. Времена меняются. Помню года, когда нас считали зажиточной семьей; мы даже занимали кому-то семена. Родители вложили в эту землю не только силы, но и душу. Мы все – часть ранчо, и отдать его сравнимо с потерей руки, а мне – так головы. Даже не хочу об этом думать. Хантер оттого и злится, что не видит выбора. Он ни за что не предаст ни веру отца, ни свою любовь к месту, которое его вырастило. Он разрывается между двумя желаниями: помочь родной земле и покинуть ее.

Пока я медленно, задумчиво доедаю ужин под шумное дыхание отца, сестра выходит на кухню. Я сижу спиной к камину; на стене играют тени, и я невольно пытаюсь расшифровать их танец, найти в них ответы на вопросы. Куда приведет эта дорога? Какова цена свободы? Сердце? Душа? Жизнь?

Оставшись с отцом наедине, я понимаю, почему именно я стал наследником ранчо. Не только я погибну без своей земли, но и она без меня.

Глава 2

– Будь проклят этот Лопес… [2]2
  Франсиско Лопес – калифорнийский поденный рабочий, который первым обнаружил в штате золото, решив выкопать себе немного дикого лука близ ручья в каньоне Пласерита.


[Закрыть]

Я слышу голос сестры где-то слева. Учитывая, что нас разделяет не меньше трехсот шагов, вероятно, она кричит во все горло. Благо отец где-то вверху по реке и точно не услышал и моих проклятий тоже. А сколько их сорвалось с моих губ!

Я вытираю пот со лба, хотя прекрасно знаю: через секунду он вновь градом потечет вниз до самых штанов. Но мне нужна эта секунда передышки, иначе я упаду в реку и сплавлюсь до самого океана. Хотя я по колено в воде, это совсем не помогает.

Отец обещал выгнать нас на поиски золота еще до зари – чтобы беспощадное августовское солнце не спекло всех его детей сразу. Мы наивно повелись на эту уловку и согласились на ранний подъем. Вдобавок нас подстегнуло обещание: никаких работ в поле! Жаль, никто не догадался, спросить, когда мы вернемся домой. Солнце в зените совсем не внушает надежды, что вечером я успею съездить в город. Если вообще буду в состоянии двигаться. Мышцы одеревенели. Остается надеяться на Патрицию, которая может начать жаловаться и упросить отца поехать домой скорее.

Копаясь в речном иле, я спиной чувствую надменный взгляд Рея. Повозку с нами и вещами тащили две кобылы, а он развлекался тем, что красовался перед ними. К счастью, когда на твоей шее хомут, молодой конь превращался в надоедливую муху.

Краем глаза я замечаю, что отец пристально разглядывает меня. Черт. В сотый раз наклоняясь к ситу, я вновь начинаю проклинать этого самого Лопеса. Вот взял же и откопал золото! Отец каждый раз нам припоминает его случайную находку то ли в реке, то ли в корнях лука. Стоит кому-то найти золото – и желание повторить его успех вспыхивает в округе подобно болезни. Да, отец старается ради семьи. Вряд ли одно лишь ранчо обеспечит светлое будущее сразу всем нам. Но все же.

Продолжая негодовать, я медленно опускаюсь к ситу. В кристально-чистой воде я натыкаюсь взглядом на свое отражение и на чистое небо. Еще вчера буря грозилась поглотить долину, а сегодня, будто насмехаясь, разгоняла ветром последние спасительные облака. Я пытаюсь растянуть каждую секунду, поэтому двигаюсь так, словно время вокруг меня течет не быстрее речки. После грозы она разлилась – если раньше была максимум по щиколотки, то сегодня нам всем пришлось закатать штаны. Бедная Патриция со своим платьем. Ее волосы, даже завязанные в хвост, касаются воды. Но эта вода – наше спасение. В ней черная земля иногда становится сверкающим золотом, с ней уходит тяжелый день, а без нее мир вокруг теряет краски. Я довольно улыбаюсь, погружая руки в прохладный поток.

Река берет начало на пиках гор, проходящих длинной цепью по краю нашего ранчо и долины. Только полный дурак отправится вверх по тоненькой тропе, чтобы узнать где начинается Черный ручей, впадающий в реку небольшим водопадом. Я сам видел, как неосмотрительные овцы летели вниз с этой тропы… Да, признаю, пастух из меня не лучший. В принципе, как и золотоискатель. В этом я убеждаюсь, промывая скопившийся за время моих раздумий ил. Пусто. Кто бы сомневался. Уверен, настанет день, и мы вскопаем всю долину и раскрошим цепь гор в слепой надежде отыскать сокровище. Вот только разве сама земля – не самое великое из сокровищ?

– Не знаю, что мы найдем в этой реке, золото или смерть. – Надеюсь, меня никто не услышит: просто не могу перестать ворчать. – Значит, бегать под грозой опасно, а цедить песок в ледяной воде – нет?

Стеная, я возвращаюсь к лопате под пристальным взглядом отца. Я должен делать вид, что усердно работаю и горю азартом. Ветер невесомой рукой касается моих волос и милосердно забирает сотню тяжелых мыслей, унося их куда-то вдаль.

Замечаю, как Патриция отводит взгляд и качает головой. Она давно изумляется, как в тело двадцатилетнего парня попала душонка старика, вечно думающего, вечно созерцающего и вечно топчущегося на одном месте. По мнению сестры, мне не хватает движения; течение, в которое я попал, кажется, с рождения, затянуло меня. Не вижу в этом ничего дурного.

Я опираюсь на черенок лопаты и отпускаю взгляд свободной птицей – вдоль узкого вытянутого клочка земли на юго-западе ранчо. Горные пики, как когти, царапают небеса. Над их вершинами висит туман. Если приглядеться, можно заметить дорогу, именно она и горы отделяют наше ранчо от соседнего, а также от города. Клены растут только на другом берегу. Прямо за моей спиной раскинулся луг, где пасутся кобылы с Реем. Август нежным касанием пригладил июльский цветочный ковер, наполнив мир знакомыми оттенками приближающейся осени.

Поняв, что кобыл он не интересует, Рей решил вдоволь нарезвится и набить желудок сочной травой. Однако стоит ему поймать мой взгляд, как он со всех копыт мчится действовать мне на нервы. В следующий раз нужно придумать, как обратить его неугомонность в полезное русло.

– Рей, иди гоняй бабочек на поле, отец орлом кружит над моей ленью! – Я отталкиваю его морду и, схватив лопату, начинаю вяло подкапывать какой-то куст. И почему золото не растет на деревьях?

Рей бодает меня в спину.

– А ну пошел вон! – Я в шутку замахиваюсь на него кулаком.

Он мчится прочь вдоль реки, но, заметив отсутствие погони, недовольно ржет и находит новую забаву: решает поклянчить яблок у Патриции. Заходит в воду, тянет ее за волосы, привлекая внимание.

– Франческо! Успокой ты этого дьявола! А то я приготовлю из него ужин! – кричит сестра, попутно отмахиваясь от настырного коня.

Но Рей знает: она любит его. Может, даже почти так же сильно, как я.

– Я и так устала до безумия! Лучше уж на полях ползать! – причитает Патриция. – Там я вижу, что буду есть! Или продавать!

– Согласен, нужно попросить у отца перерыв. – Кажется, мой голос пропитан ленью, как пирог кленовым сиропом. – Солнце чуть с неба, так заболеть не составит труда…

Пока я опять ворчу, Рей получает заслуженный щелбан от сестры и отступает на безопасное расстояние.

– А еще хочется есть! – добавляю я.

– Франческо, я понял, ты хочешь перерыв.

Я оборачиваюсь и вижу отца с братьями. Видимо, я потерял бдительность и контроль над языком. Джейден и Хантер выглядят не лучше меня: бледные, на лбу испарина, тяжело дышат. Они стараются держаться, но не меньше меня хотят упасть в тени дерева и проспать до вечера. Я улыбаюсь им: после вчерашней вспышки Хантера, кто-то должен сломать этот лед. Обратной дороги в полной тишине я не выдержу.

Из размышлений меня выдергивает отец:

– Ладно, сделаем перерыв. Нужно поесть и поработать еще пару часов.

– Хорошо, – говорят братья и сестра.

Я шепчу одними губами «как скажешь» и перевожу взгляд на нашу повозку.

Сейчас начнется кое-что из повседневного и такого раздражающего – драка за еду. Хотя мы держим овец, коз, птицу, взращиваем горы овощей и фруктов, ни один пикник не обходится без выяснения, кому достанется последняя ножка индейки и в чью тарелку попадут остатки тушеных бобов. Вероятно, мой отец – единственный человек на земле, который обожает их, но самое ужасное, он заставляет есть их на завтрак, обед и ужин. Скорее Америка падет, чем с нашего стола исчезнут проклятые бобы. Я обожаю овощи, особенно в свежем виде, но бобы – мой злейший враг. Матушка их, кстати, тоже ненавидела. В отместку меня вечно отправляют ухаживать за ними. Вместо того чтобы, например, пасти овец, я полю, поливаю и страдаю на бобовом поле. Уверен, именно там однажды распахнутся врата ада.

В любом случае я достаю из повозки одеяло и расстилаю под сенью одинокого клена на берегу. Этому клетчатому недоразумению уже пятнадцать лет, и оно не хуже полотна Пенелопы хранит историю нашей семьи: в каждом пятне, дырке или затянутой нитке. Но самое главное в этом старом покрывале – оно куплено матушкой.

– Франческо, иногда ты кажешься мне полной противоположностью Рея! – Джейден пихает меня в плечо, пока я неторопливо расправляю одеяло. – Постоянно думаешь, витаешь в облаках! Взгляни на своего коня! Он вообще ничего не делает, а только бабочек по полю гоняет. Иногда нужно бросаться в галоп и не оборачиваться!

Не знаю, к чему брат начал этот разговор. Видимо, вещи таскать не хочет.

– Кто знает, вдруг он, как твоя полная противоположность, живет одним днем, скачет на земле и ни о чем не задумывается?

Точно, не хочет таскать вещи. Джейден довольно ленив и, в отличие от меня, не скрывает этого. Хантер, хоть и заноза в одном месте, но намного усерднее. А вообще эти слова, сказанные братом, в первую очередь о нем самом и о Хантере. Внешне похожи как две капли воды, а вот характеры, как небо и земля.

– Франческо!

– Что? – Да, я вновь задумался. – Рей – конь. Он вообще думать не умеет. – Вру и не краснею, это животное умнее половины пьянчуг Коттон-Тауна. – Не хочешь таскать еду и вещи – не мучай мои мозги! С этим я и без тебя справляюсь!

Я иду в сторону повозки, чтобы помочь Патриции с корзинами. А все почему? Потому что Джейден в чем-то прав. Мои вызовы вчерашней буре сотканы из моих переживаний. Я бегу за Реем, бегу за ветром, бегу за кем-то, постоянно на втором месте, смотрю в спину, а порой… Порой хочется просто быть.

Мой свист раздается на весь берег – и верный друг мчится ко мне, а я кошусь на Джейдена и прикладываю усилия, чтобы не показать язык.

– Хей, как дела? – интересуюсь я. Рей ржет в ответ и толкает мордой мою руку в поисках угощения. – Обожди, сейчас чего-нибудь тебе найдем.

– Ты раскормишь его, и он отправится на соревнования для пони. – Отец, подойдя, протягивает Рею морковку. Обвинение выглядело бы внушительнее без довольного чваканья моего коня. – Пошли есть. Работы еще достаточно. Успеешь побездельничать вечером. Осталось потерпеть совсем немного.

– Ага, пару тысяч лопат земли, – говорю так тихо, что сам себя не слышу. Не люблю перечить отцу: он ведь старается устроить наше будущее, как у меня хватает наглости жаловаться? – На обед бобы?

– И на ужин тоже.

Ответ отца не удивляет и уже даже не расстраивает. Кто знает, если у меня будет четверо детей и ранчо, как я буду думать о бобах? Пока я вновь не упорхнул куда-то далеко в своих размышлениях, Патриция тянет меня за руку, зовя присесть. Все закрывают глаза, и отец начинает читать молитву. Забавно, но в эту минуту думать не получается. В моей голове ничего связанного с религией не задерживается.

А потом начинается битва.

На ранчо шестьдесят три индейки по шесть килограмм в среднем, а я сейчас кинусь на Джейдена с ножом за последний кусок. Сестра смотрит на нас как на умалишенных, размеренно пережевывая морковь. К сожалению, у Патриции проблемы с кожей. Она почти не ест сладкое, соленое и мясо, иначе на ее бледном, завораживающе красивом лице, как грибы после дождя, вскакивают угри. А Хантер просто-напросто адекватный. В итоге последний кусок забирает отец, беспощадно бросая нас в бездну с бобами и другими тушеными овощами. Но даже это не в силах испортить чувство тепла и уюта. Я люблю свою семью. Всех без исключения.

Вскоре на одеяле остаются недоеденные бобы, братья идут проверить кобыл, а отец решает вздремнуть.

– Забавно, братец…

Тихий голос сестры заставляет отвлечься от созерцания ручья и мерцающего на водной глади солнца.

– Даже не улыбаясь, ты выглядишь, как самый счастливый человек на земле. Словно своими глазами видел рождения каждого листка на этих кленах, провожал луга в осень, дрожал от холода, купаясь в горной речке по весне, бросал вызов грозам. И все равно, как в первый раз, смотришь на обыкновенный ручей.

От слов сестры ведет голову, как от бурбона.

– Что? Думаешь, только ты любуешься всем вокруг? – Она замолкает на мгновение. – Смотреть на влюбленного человека так же приятно, как и на любимого. Я восхищаюсь тобой, Франческо Дюран – дитя не отца своего и матери, а бескрайних долин.

Сложно будет выдать Патрицию замуж. Отец не раз говорил об этом, но, возможно, я впервые понял почему. Мужчины не любят, когда женщины умнее, тверже и рукастее их. Им по неведомым законам вручили жезл правления и, казалось бы, талант ко всему. Какая глупость. За прекрасным ликом Патриции, обрамленным длинными каштановыми волосами с вплетенными в них цветами, за ее стройным станом скрываются острый разум и язык поэта. Моя сестра играет роль хранительницы очага, нежной сказочной девушки. Знаем ли мы, кто она на самом деле? Не один мужчина уже приходил к нам в дом с предложением руки и сердца, но отчего-то ни Патриция, ни отец не в восторге от кандидатов и их даров. Сестра хочет любви, а отец не намерен отпускать единственную дочь не пойми с кем.

– Просто я люблю наше ранчо. – Но просто ли? На этот вопрос я ответа не знаю. – Одному Богу известно, что бы случилось, родись я на восточном побережье. Кричал бы на площадях, зазывая покупать овощи, подметал бы улицы, гонял бы крыс по забегаловкам?

Сестра улыбается, и я отвечаю тем же. Какая она красивая.

– Вместо этого я копаю тут и там в поиске, хм… золота.

– Не бурчи, братец, пошли лучше покопаем на холме, бери лопату и свое сито! – Она хлопает меня по плечу. Ничего не остается, кроме как застонать и пойти вслед за ней. Братья лишь качают головами и продолжают что-то обсуждать вдалеке.

Рей, заметив, что мы куда-то идем, решает составить нам компанию. Холм совсем невысокий, однако с него открывается вид на ручей, долину, отвесные скалы и дорогу. И почти сразу мы замечаем впереди нечто странное.

На моей памяти только дважды на дороге появлялись путники и, как правило, это были знакомые нам люди, которые покидали город. В этот раз вереница где-то из десяти повозок тянется в нашу сторону и исчезает еще за одним холмом. Интересно, по какому такому случаю к нам едут гости? Ничего не понимаю…

Какое-то время мы наблюдаем за неожиданным караваном, а потом Рей решает толкнуть меня головой. Пока я отчитываю его за настырность, Патриция все так же мрачно вглядывается в клубы пыли на дороге. Она не любит перемены в жизни.

– Может, какие переселенцы после войны? Неудивительно, страна выросла… на целый штат. – Я невесомо касаюсь ее плеча правой рукой, а левой отвожу морду Рея в сторону. – Не переживай, сестренка. Как пришли, так и уйдут. Скоро же сентябрь.

– Каждый год одно и тоже, – тревожно бросает она. – Ладно, Франческо, начинай копать!

Быстро она взяла себя в руки. А жаль, я думал посмаковать вид, облокотившись на лопату, но нет же – копать!

– Давай, не знаю, под тем деревом? – предлагает сестра.

– Да какая к черту разница, под каким? Ни под ним, ни по другим нет золота!

Молодой кустарник стал жертвой рокового взгляда Патриции. Решив пожалеть его, я набрасываю пару лопат черной земли ей в сито, потом себе, и наконец, дружно пыхтя и причитая, мы спускаемся обратно к реке. Ну почему золото нельзя соскребать со стен, а вечно нужно возиться в воде? Ходить туда-сюда довольно тяжело, поэтому я поглядываю на сестру и стараюсь нагружать ее поменьше.

Солнце клонится к западу, и прямые лучи уже не пекут голову. Я даже подумываю надеть рубашку. Вода ледяная, сито полно камней. Улов настоящих золотоискателей! Отец продолжает спать, пока мы с сестрой воплощаем его мечты. Даже Хантер с Джейденом присоединились, роются в иле вдоль по ручью. Мы с Патрицией просто не можем усидеть на месте, нам нравится иногда взбираться на вершину холма. Но я дал себе обещание бросить сито в ближайший куст, как только небо хоть немного окрасится в закатные цвета. Рею не понравилось бегать туда-сюда, а вот топтаться на наших лунках в земле – очень даже. Так проходит еще пара часов.

Мы спускаемся в последний раз, когда отец машет нам, вероятно, призывая прекратить работу.

– После такого дня уже никуда не хочется: ни в салун, ни гулять, ни есть, только спать. – Я в сотый раз вытираю пот со лба и перевожу взгляд на сестру.

Она домывает свое сито, когда я «случайно» опрокидываю свое в ручей.

– Патриция, бросай эту ерунду и поехали домой. У тебя второе дыхание?

– Иди, я домою и приду! – кричит она, не отвлекаясь от своего интереснейшего занятия.

Махнув рукой на упрямицу, я иду к отцу: пора перевести дух. Джейден, к примеру, дрыхнет без задних ног, пока Хантер доедает бобы. На что только не толкает жизнь уставших людей. Я, скривившись, сажусь рядом, но от угощения отказываюсь. И вот то, о чем я говорил. Четыре мужика, два с половиной из которых в сознании, бездельничают, пока хрупкая девушка промывает землю! Я кожей чувствую, как отцу стыдно за нас, а ушами слышу беззаботный храп Джейдена. Может, он решил последовать собственному совету? Так или иначе, первым сдаюсь я, когда вижу, как сестра направляется не к нам, а вверх по холму. Сумасшедшая.

– Патриция! А ну живо возвращайся, пока мы не бросили тебя здесь!

Кажется, ее недовольный стон слышит вся долина. Вон пара птиц, испугавшись, взлетели. Сейчас кто-то настучит этим самым ситом мне по голове.

– Ну вы, мальчики, и слабаки!

Никто не решается с ней спорить. Вместо бесполезных склок мы бодро оттаскиваем Джейдена за ноги на траву и собираем вещи. Какой бы сильной ни хотела казаться сестра, я вижу: она тоже измотана и вот-вот уснет на ходу.

– Патриция, иди-ка ты в повозку. – Я пытаюсь вразумить сестру, но она лишь зевает и начинает таскать тарелки. – Упрямства, как в баране.

– Я все слышу!

Наконец мы кое-как укладываем вещи и запрягаем кобыл. Я свистом подзываю Рея; он, надо заметить, уже не так резво скачет к нам. Джейден и Хантер к тому времени забились в угол повозки и заснули, не успел отец стегануть лошадей. До дома ехать не меньше часа, и каждый пытается скоротать его с пользой.

Патриция сидит на краю повозки и болтает ногами. Хочется присоединиться к ней, но тело против еще одного испытания. А жаль! Закатные лучи уже ласкают изумрудную траву, а летний ветер, наполненный пыльцой луговых цветов, добавляет волшебства последним минутам дня.

Я дергаюсь, пытаясь еще раз встать, но усталость сильнее меня. Родная земля горит, реки наливаются алой кровью, и все это происходит без меня, а вот Патриция, переполненная упрямством, прощается взглядом с горами. Секунда перед кромешной тьмой окрашивается странным сиянием, исходящим от руки сестры.

Что это, задаюсь я вопросом.

А потом тьма.

* * *

Конечно же, вернувшись домой, мы никуда не пошли: ни в город, ни ужинать, ни мыться. Сразу, как есть, разбрелись по комнатам и уснули. Отцу пришлось таскать нас за волосы, чтобы растормошить после дороги и заставить отвести кобыл и Рея в стойла, подкинуть всей скотине сена и налить воды. А ведь мы знали, на что шли, соглашаясь ехать за золотом. Ни о каких гулянках речи быть и не могло после бессмысленного старательства. Однако, наученные горьким опытом, мы хоть выбили себе пару выходных. Правильнее сказать, полтора дня, потому что сегодня, я уверен, никто не выползет из спален раньше одиннадцати.

Теперь наглое солнце пытается разбудить меня изо всех сил. Не найдя спасения, я продираю глаза и в первый миг не понимаю, где я и как здесь очутился. Я поднимаюсь на локтях и оглядываю комнату. Вещи разбросаны, от меня пахнет лошадьми и землей – не самый приятный аромат. Срочно нужно смыть с себя грязь в первой попавшейся бочке, иначе я погибну прямо в своей кровати или какая-нибудь обозленная прачка задушит меня простыней. Купаться в озере – конечно, перебор, но и ходить со слоем грязи в два пальца – тоже.

Я аккуратно, чтобы не разбудить весь дом, выбираюсь из кровати и в одном нижнем белье спускаюсь на первый этаж. Никого, будто все вымерли, даже прислуги нет. Идея оседлать Рея и съездить в город одному кажется все более соблазнительной. Рей, вероятно, жаждет поскакать галопом, но моя спина не настроена сегодня на что-то быстрее легкой рыси. Я хочу узнать последние новости в «Черной кобыле», одном из моих любимых салунов. Если вы найдете в нашем штате или в любом другом название, не связанное с лошадями, золотом или Америкой, обязательно позовите меня. Главный плюс «Черной кобылы» – дочь хозяев, Элис. Симпатичная девушка, с которой всегда можно поговорить по душам. Она сочетает в себе красоту и мягкий нрав. Отец с матерью заставляют ее стоять на разливе, хотя мне-то известно, как ей хочется заниматься садом. Но ты или протираешь стаканы, или полощешь грязные простыни. И не исключено, что мои… Поэтому увольте!

Я заворачиваю за угол нашего поистине огромного дома и чуть не падаю замертво от страха. В одной из бочек на заднем дворе сидит Хантер.

– Земля обетованная! Ты чего здесь забыл?! – выпаливаю я, недоуменно его разглядывая. – Напугал до смерти! Где все?! Овцы вышли из загона и сожрали Джейдена?

– Овцы любят Джейдена… Он свой среди своих. – Хантер зевает. Он в воде почти полностью, чуть видны лишь его плечи, а волосы уже подсохли. – Отец на поле. Думаю, он испытывает чувство вины за то, что проспал вчера весь день. Патриция с Джейденом уехали в город. Они пытались достучаться до тебя и, видимо, не смогли разбудить. Так что тебе придется забраться на Рея верхом, повозка у них.

– Одна повозка на огромное ранчо. – Я фыркаю, снимаю нижнее белье и залезаю в бочку. Вода прохладная, поэтому легкая дымка сна слетает в ту же секунду. – Ничего страшного. Я собирался поехать на Рее и выкроить себе любимому хоть пару часов тишины. Почему ты остался дома?

– По той же самой причине, по который ты отправишься на Рее.

Насколько же Хантер чувствительный, прямолинейный и закрытый. Он редко выражает эмоции, но, как правило, делает это доходчиво. Вот и сейчас меня попросили замолчать. Благо я прекрасно умею прикидываться дурачком!

– И не допытывайся, Франческо. Ты и сам знаешь, почему я прячусь в бочке.

А еще брат умен и прекрасно осведомлен о моем скудном актерском таланте.

– Мы две стороны одной медали, Франческо. – Он не сводит с меня глаз. – Как вода не может понять пламя, так и ты – меня.

– Но так или иначе мы одна семья, Хантер, – мягко напоминаю я.

Может, я не понимаю брата, но понимаю, что его гнетет. Хантер Дюран, самый умный в нашей семье, жаждет другой свободы. Ему не нравится копаться в земле, собирать и упаковывать овощи и хлопок, даже выручку за них считать он не любит! Его не будоражат рассветы, не успокаивают закаты, а трава для него просто «зеленая». Он не может уехать учиться, но его мечта сияет так же ярко, как моя любовь к ранчо. Хантер не видит красот нашей земли, она для него – хомут на не расправленных крыльях. И, будь моя воля, я бы дал ему все, о чем он мечтает, но цена его мечты – табличка «продано» перед нашим домом. Ни я, ни отец не согласимся на это. Нам остается лишь смотреть, как всякий раз после бессмысленных поисков золота он забивается в темный угол и сидит в одиночестве.

– Хантер, ты можешь не отвечать, но… скажи, ты же, наоборот, любишь искать золото? Нет, я не про процесс, я про результат.

Брат отводит взгляд и опускает голову. Все. Больше он общаться не станет. Я выбираюсь из бочки, чувствуя себя не столько чистым, сколько лишним.

– Блеск золота – свет керосинового фонаря в пути на Восток.

Я бреду к дому, не оборачиваясь, и не сказать, что счастлив от своего открытия. Одеваясь, я продолжаю думать о брате.

По пути к стойлу Рея я хватаю мешок и наполняю яблоками. Я стараюсь не слишком баловать своего дьявола, иначе к осени он растолстеет похуже быка, но радовать не забываю. Завтра, несмотря на выходной, мы потренируем прыжки через барьеры. Я уверен, Рей при желании может и из стойла выпрыгнуть, но терять навыки и тонус опасно. Времени до скачек не так много.

Я открываю огромные двери, и Алтей с Реем весело ржут. Я совсем забыл про Алтея, а ведь с ним тоже нужно потренироваться, хотя бы прикинуть его потенциал. Он дюйма на четыре ниже Рея, и на ногах, кажется, стоит не так уверенно. Да, характер у него намного мягче, в нем меньше прыти. Но все равно, может, дать ему шанс? Кто я такой, чтобы судить, кому бегать, прыгать? Этим занимается Бог, а мое дело простое – прогнать Алтея по барьерам и проверить, на каком он выбросит меня из седла.