Текст книги "Парк-авеню, 665"

Глава 9

София оказалась миниатюрной служанкой с бледной кожей и глазами чуть навыкате. Провожая Джейн до спальни, она то и дело бросала на нее испуганные взгляды. Она бесшумно ступала по мягкому ворсу ковра в туфельках на плоской подошве, и Джейн иногда казалось, что она следует за призраком. Служанка оживилась, только показывая ей апартаменты: ванную в плитке с теплым полом, гардеробные комнаты с подсветкой, кнопку вызова прислуги и, разумеется, неизменный кодовый замок на двери. Девушка запаниковала было в окружении такого количества важной электроники, но тут же подумала, что сейчас не сможет испортить и маленькой лампочки. А завтра все как-нибудь наладится само собой.

Оставшись в одиночестве, Джейн бросила сумку на обитый вельветом стул и с любопытством осмотрелась. В спальне были такие же обои цвета слоновой кости, как и в гостиной. Контрастирующий с ними темно-шоколадный паркет матово мерцал в свечении люстры. Впечатление портило только обилие ковриков с восточным узором, чья красно-золотая расцветка совпадала с вышивкой на покрывале. Сама кровать была произведением искусства – хотя Джейн предпочла бы, чтобы это искусство было чуть менее вызывающим. Каждый из четырех столбиков, почти упирающихся в лепной потолок, украшали резные звери, цветы и мифические существа. По сторонам свешивались тяжелые парчовые занавеси – тоже красно-золотые, как и пуховое одеяло. Вся комната казалась пришедшей из другой эпохи и напоминала спальни в средневековых замках, которые Джейн однажды видела на гравюре в старинной рукописи.

«Утром все будет выглядеть лучше», – заверила она себя. Солнце проникнет в восточные окна и осветит резьбу на темном дереве. Может быть, ей даже удастся увидеть кусочек Центрального парка – он стал бы достойной заменой Нотр-Даму. Она отыщет кухню, сварит эспрессо и попробует свой первый нью-йоркский рогалик. Малкольм будет читать газету… Хорошо бы, раздел недвижимости. И, словно по волшебству, ему тут же попадется объявление о продаже чудесных апартаментов под самой крышей где-нибудь в деловом районе. Разумеется, там будут светлые деревянные полы и настоящие ключи, которые нужно проворачивать в замке. И они проведут чудесный день, осматривая гардеробные и проверяя напор воды.

Джейн с трудом вытянула под одеялом ноющие конечности. Стоило ее голове коснуться перьевой подушки, как напряжение минувшего дня начало отступать – а потом она перестала чувствовать что-либо вообще.

Джейн проснулась несколько часов спустя, не успев понять, что именно ее разбудило. В ушах еще звучало эхо призрачных голосов, будто она только что вела с кем-то беседу. Впрочем, она спала слишком крепко для снов.

Девушка несколько раз моргнула, но непривычная темнота, обступавшая ее со всех сторон, так и не рассеялась. Она пошарила по стене в поисках выключателя, но пальцы наткнулись только на плотные фактурные обои. Ну конечно, какие выключатели в комнате образца 1803 года? Джейн села и отыскала на прикроватной тумбочке стеклянный ночник от Тиффани. Комната озарилась тусклым сиянием, и девушка разочарованно вздохнула.

Половина кровати Малкольма была пуста и даже не примята. Теперь Джейн отчетливо различала хор голосов, доносившийся из лабиринта коридоров. Видимо, он-то ее и разбудил. Неужели вечеринка до сих пор продолжается? По ощущениям девушки, она проспала несколько часов, но за окнами было по-прежнему темно. Ее биологические часы вышли из строя еще накануне, так что она даже не смогла бы предположить, полдень сейчас или полночь.

Джейн прислушалась. Судя по ритмичности звуков, это была не обычная светская болтовня. Голоса то набирали высоту, то волнообразно понижались – скорее слаженный хор, чем хаотический белый шум разговора. Кажется, это… песнопение?

По спине Джейн пробежал холодок, и она проснулась окончательно. Девушка выбралась из-под одеяла, и ноги тут же утонули в пушистом восточном ковре, расстеленном от кровати до самой двери. В коридоре царила кромешная темнота. Выключателя рядом было не видать. Джейн оставила дверь в спальню открытой, чтобы в коридор падала хоть полоска света, и на цыпочках двинулась вдоль стены, двигаясь на ощупь.

Это Джейн. Это Джейн, которая идет неведомо куда. А это Джейн, которая идет неведомо куда и врезается в фарфоровую вазу XV века за 18 000 долларов.

Хор стал тише – видимо, кто-то просто слишком громко включил CD, – и девушка испытала искушение немедленно повернуть обратно, залезть в мягкую постель и зарыться носом в одну из чудесных перьевых подушек. Она представила себе, как выключает свет, согревает озябшие ноги в еще теплых простынях и засыпает, засыпает…

Однако стоило ей развернуться, как хор голосов взметнулся снова. Теперь он совершенно точно доносился справа – из гостиной, где много часов назад должен был закончиться вечер. Хм. Джейн поежилась, но двинулась к тяжелым дверям с непреклонностью указателя на спиритической доске с алфавитом. Впрочем, не успела она сделать и десятка шагов, как с размаху врезалась во что-то твердое и теплое.

– Джейн?

Крик застрял у нее в горле.

– Малкольм!

«Учесть на будущее, – мрачно подумала девушка, припомнив случай в ванной парижской гостиницы. – Если встречаешь в темноте кого-то ужасного, скорее всего, это Малкольм». Джейн была счастлива разделить свое одиночество с любимым человеком, но ей еще ко многому нужно было привыкнуть.

Малкольм приложил палец к губам, отвел ее обратно в спальню и закрыл за собой дверь.

– Время полночного перекуса?

– Неужели сейчас еще только полночь? – и Джейн схватила часы с декоративного столика в стиле Людовика XII, недоумевая, почему не сделала этого с самого начала.

– Ну, уже ближе к часу. – Малкольм стянул свитер, небрежно бросил его на спинку стула и устало запустил руку в волосы. – Они только начали расходиться. Кстати, ты произвела настоящий фурор!

– Мне казалось, я слышала… какое-то песнопение, – призналась Джейн и тут же залилась краской, сообразив, как глупо прозвучало это слово. Ист-сайдские богачи проводят вечера, собираясь в гостиной и распевая хоралы? Легче было представить Линн, покупающую коктейльное платьице в стоке.

Малкольм откинул одеяло со своей стороны, и темно-русые волосы блеснули в свете ночника.

– Иногда на чердаке завывает ветер. В детстве я думал, что там живет призрак.

– Вот почему я люблю современную архитектуру, – покачала головой Джейн. – В новых домах привидения не живут.

Мужчина забрался в кровать и протянул руки к невесте.

– Иди сюда, любимая. У тебя была тяжелая неделя и очень долгий день. Обещаю, завтра все станет лучше.

Джейн охотно нырнула в его объятия, и теплые губы Малкольма прикоснулись к ее ключице.

– Кажется, все уже становится лучше, – прошептала девушка, чувствуя его возбуждение. Он смерил ее таким многозначительным взглядом, что Джейн не удержалась от улыбки, – а затем с головой скрылся под одеялом и продолжил вести линию поцелуев все ниже и ниже, пока не добрался до самой чувствительной точки, где разрядил ее напряжение несколькими точными движениями языка. Джейн застонала и легко сжала ногтями его плечи, намекая, что не прочь ответить ему тем же.

«Какое разочарование для Линн, – подумала она чуть позже, слушая размеренное дыхание спящего Малкольма. – Ни малейшей надежды на внуков в эту ночь».

Глава 10

Как и предполагала Джейн, в утреннем свете ее новый дом чудесно преобразился. В лучах солнца громоздкая кровать выглядела куда менее мрачно и пафосно. Конечно, немалую роль сыграло и то обстоятельство, что теперь рядом дремал Малкольм. Его стройный смуглый торс был оголен до поясницы; прочее соблазнительно скрывалось в складках покрывала. Словно почувствовав взгляд Джейн, мужчина открыл опушенные длинными ресницами глаза, и его губы изогнулись в беспечной улыбке.

Девушка потянулась к нему за поцелуем, но желудок тут же угрожающе заворчал, намекая, что удовлетворение гастрономических аппетитов сейчас будет уместнее прочих.

– Здесь есть кухня? – с надеждой поинтересовалась она. – Или это правда, что ньюйоркцы питаются одними бутербродами?

– Отчасти так и есть, – ответил Малкольм, выпростав из-под одеяла длинные ноги и без капли смущения предоставив Джейн любоваться мускулистой derrière[5]5
  Задняя часть (фр.).


[Закрыть]. – Кухня есть, но мы используем ее в основном для бутербродов.

С этими словами он скрылся в ванной.

– Конечно, у нас есть прислуга, которая готовит, сами-то мы и чайник вскипятить не умеем, так что… – конец фразы утонул в шипении душа.

Джейн протянула руку к банному халату, висевшему на двери ванной, но тут же передумала. Большинство горожан не видят ничего зазорного в том, чтобы выйти к завтраку в пижаме, но во время ночной разведки она заметила по соседству как минимум кабинет и библиотеку. Вряд ли Дораны обрадуются, если она станет разгуливать по дому в ночнушке. Джейн повернула ручку ванной, и ее окутало густое облако пара.

Из-за занавески показалась загорелая рука, и девушка преувеличенно взвизгнула, когда жених рывком втянул ее под душ. По напору воды ванная Доранов могла бы поспорить с профессиональным спа-салоном, и мысли о завтраке оказались тотчас смыты губкой, которой Малкольм принялся натирать обнаженную кожу Джейн. Впрочем, его тоже, очевидно, занимали яйца с беконом, потому что движения мужчины были нежными, но проворными. За какую-то минуту девушка целиком оказалась в душистой пене. Затем он снова водворил ее под тугую струю и отвесил легкий шлепок.

– А теперь одевайся, искусительница. Иначе в бульварной прессе напишут, будто я морю тебя голодом.

Джейн засмеялась и послушно обернула вокруг тела пушистое полотенце – но зерно сомнения уже упало на плодородную почву. В бульварной прессе? Малкольм упоминал, что их семья находится в центре внимания манхэттенских папарацци, и девушка видела, что фотографы преследуют его везде, где бы он ни появился. Каждый успех, каждая ошибка их семьи попадали в светские хроники. Но Джейн никогда не задумывалась, что если она станет женой Малкольма, ей придется тоже с этим мириться. Она не была наследницей миллионов, светской львицей или знаменитостью. По правде говоря, она была никем, и ее жизнь не представляла для окружающих ровно никакого интереса.

Если, конечно, не учитывать, что она собирается выйти за Малкольма. Это означало конец анонимности. Жена Цезаря должна быть безупречна, напомнила она себе. Но что, если жена Цезаря – ведьма? Наверное, еженедельно украшать своими фотографиями развороты «Vanity Fair» и «US Weekly» – не совсем то, что имела в виду Ба, когда просила ее спрятаться. Джейн вздрогнула, вспомнив строчки письма: «…я знаю, что тебя будут искать». И очевидно, что те, кто будет ее искать, умеют скрывать владение магией куда лучше нее. Они немедленно вычислят малейшую странность в ее поведении, а потом разоблачат перед Доранами… и Малкольмом.

Джейн сделала над собой усилие и выбросила эти мысли из головы. Все равно она ничего не сможет поделать со своей публичностью – которая к тому же еще не началась. Может, ее скромная особа так и не вызовет ни у кого интереса. Обнадеживало и то, что чужие мысли не беспокоили девушку с самого отлета из Франции. Если кто-нибудь начнет расспрашивать ее о семье, она сумеет представить факты в нужном свете. Главное – улыбаться, держать магию под контролем, и все будет хорошо.

С этой мыслью Джейн хотела было приступить к разбору чемодана, но вдруг обнаружила, что все ее вещи – а также новые, которых она никогда раньше не видела, – уже были разложены, развешены и расставлены в гардеробной. Джейн не удержалась и захлопала в ладоши от восторга. Выбор намечался серьезный.

В итоге она остановилась на свободной белой блузе, темно-серой юбке-карандаше и нитке жемчуга в стиле ретро. В таком виде не стыдно идти рядом с Малкольмом по коридорам особняка Доранов.

Хотя оба были голодны, мужчина не упустил возможности продемонстрировать Джейн все роскошные уголки дома и превратил дорогу до кухни в обзорную экскурсию. Они последовательно посетили каминный зал, галерею со средневековыми полотнами, библиотеку со шкафами от пола до потолка и раздвижными стремянками на колесиках… А вот дверь кабинета оказалась закрыта.

– Отец иногда подолгу там зависает, – сухо пояснил Малкольм, и Джейн, вспомнив затуманенный взгляд и стакан виски в руке старика, решила не вдаваться в расспросы. Не спросила она и о том, зачем одной, пусть даже большой семье столько гостиных и столовых – в придачу к огромному залу, который она видела накануне. Девушка тихо порадовалась, что выбрала такой консервативный наряд для первого официального завтрака с женихом. Какое бы смущение ни царило в ее душе, внешне она являла собой образец приличия.

Наконец они добрались до кухни. Джейн хватило одного взгляда на эту просторную светлую комнату, чтобы понять: она станет ее любимым местом в доме. Отовсюду свисали медные кастрюльки и чайники, столешницы покрывал темно-зеленый мрамор. В отличие от официальной столовой по соседству – душной, затканной гобеленами комнаты, – соображения практичности явно взяли здесь верх над стилем. Видимо, Малкольм лукавил, говоря, что члены семейства заглядывают сюда только за бутербродами: кухня Доранов была полня разнообразных продуктов. При беглом осмотре Джейн обнаружила свежие фрукты, нарезанные тонкими ломтиками овощи, натуральные йогурты, макароны ручной работы и даже сыр бри, доставленный прямиком из Парижа. Обнаружилась там и записка от Линн Доран – точнее, изящная глянцевая карточка с монограммой.

«Дорогая Джейн, – прочла она, пока Малкольм самоотверженно сражался с яйцом. – Давай встретимся в ресторане “21” в час дня. Мне так хочется узнать тебя получше!»

– Кажется, твоя мама очень рада моему приезду, – осторожно начала девушка.

Малкольм пожал плечами, смел в мусорное ведро раскрошившуюся скорлупу и нажал кнопку вызова прислуги.

– Она всегда хотела дочь, – объяснил он, и Джейн прикусила губу, вспомнив загадочное имя на стене. Давно умершая сестра, единственная дочь в семье. Аннетт. – К тому же она знает, что с тобой я счастлив. Чего еще ей желать?

Девушка кивнула. Она так привыкла к властной гиперопеке Ба, что растерялась, столкнувшись с примером нормальной дружной семьи. Должно быть, пройдет несколько месяцев, и она сама удивится, как жила все эти годы без заботливой и участливой матери.

Дверь открылась, и в кухню, потупив глаза, вошла София.

– Благослови тебя бог, – высокопарно заявил Малкольм крохотной служанке. – Ты спасла это место от апокалипсиса. Я уже собирался взяться за сковородку, чтобы впечатлить Джейн. Не могла бы ты приготовить один из тех восхитительных омлетов с сосисками и перцем?

И он ободряюще кивнул Джейн, которая просто потеряла дар речи. Ее обычный завтрак состоял из чашки кофе. Иногда ее дополнял круассан – если у девушки было время сбегать в пекарню на углу.

– Гм… Можно мне то же самое?

Малкольм неодобрительно покачал головой.

– Ты же ненавидишь перец. Джейн, расслабься, можешь попросить что хочешь. Тут есть даже это ужасное немецкое мясо, которое, как ты утверждаешь, вкуснее бекона, – и он развел руками в знак абсурдности этой мысли.

Серые глаза девушки расширились от радости.

– Шпик? А… помидоры есть?

– Красные, розовые, желтые, зеленые, древесные черные, мисс? – монотонно перечислила София, доставая из холодильника бумажный пакет с мясом. Даже с другого конца кухни Джейн различила надпись «Шпик» – и почувствовала, как в груди разливается тепло и неожиданное ощущение дома.

– Те, которые лежат сверху, – улыбнулась она.

В эту секунду ее сумка ожила и, за пару секунд допрыгав до края стола, с грохотом свалилась на пол. Малкольм проводил ее изумленным взглядом, и Джейн поспешно вытащила айфон, беззвучно сотрясавшийся в эпилептическом припадке. Номер был незнакомый, но начинался с манхэттенского кода 212.

– Алло?

– Вы прилетели! – завопил ей в ухо смутно знакомый голос. – Это Памела! Памела из «Конрана и Ко», подруга Антуана!

Джейн попыталась ответить, но Памела продолжала тараторить со скоростью пулеметной очереди.

– Ой, у нас все так завертелось, вы нам срочно нужны. Вы ведь свободны сегодня? – Памела наконец сделала паузу, но Джейн так растерялась, что не сразу нашлась, что ответить. Паузу прервал испуганный вздох из трубки. – Боже мой, только не говорите, что уже нашли работу! Без вас мы не сможем начать этот международный проект. Вы просто должны приехать и хотя бы выслушать мое предложение. Джейн! Если вам будут предлагать другую вакансию – не соглашайтесь! Вы сможете сегодня в два?

– В три, – наконец вклинилась девушка. – Я могу в три.

– Слава богу! Четвертая улица, 49, в три часа.

И она отключилась так быстро, что Джейн даже не успела попрощаться. Некоторое время она недоуменно смотрела на телефон. Экран медленно погас.

– Кажется, у меня сегодня собеседование, – задумчиво сказала она и вдруг улыбнулась, вспомнив, с каким жаром говорила Памела. Конечно, она надеялась взять быка за рога, но даже не предполагала, что события начнут разворачиваться с такой скоростью. А возможность улизнуть из дома по делам – ее личным делам! – представлялась отличным способом отвлечься от раздумий о репортерах, ведьмах и родственниках прямиком из Древнего Египта.

– Это же чудесно, милая! – и Малкольм, поцеловав ее в висок, поставил на стол два солнечных омлета. Джейн заметила, что София бесследно исчезла, предоставив всю кулинарную славу мужчине, который даже не мог разбить яйцо. Девушка задумалась, как же удобно иметь такую помощницу. Неудивительно, что Малкольм всегда излучал уверенность в себе. У него была по-настоящему сказочная жизнь.

«И у меня теперь будет, – подумала она, отрезая кусочек омлета. – А еще семья, дом и отличная работа, которая только и ждет, когда я приду и возьму ее».

Дела определенно шли на лад.

Глава 11

– Линн Доран уже пришла? – спросила Джейн у девушки-хостес. «21» оказался старым темным рестораном, очень в английском стиле. Причудливые керамические жокеи, выстроившиеся в ряд на фасаде, смерили девушку сразу десятком мрачных взглядов, словно предлагая одуматься и бежать отсюда, пока не поздно.

«Это глупо, – строго сказал Джейн и себе, и жокеям. – Линн – сама доброта». Однако за время короткого пути до 52-ой улицы воодушевление, наполнившее ее после утреннего разговора с Памелой, будто испарилось. Девушка перебрала тысячу причин, которые могли испортить ее первый тет-а-тет с будущей свекровью: случайные ответы на незаданные вопросы, перевернувшийся рядом стол, сбрендившая электропроводка… И это не считая таких не связанных с магией поводов, как обсуждение бывших, расхождение на почве религии или опрометчивое выражение восторга в адрес «неправильных» ресторанов, модельеров, политиков и публичных персон. Аннетт.

– Следуйте за мной, пожалуйста, – пригласила миниатюрная брюнетка, беря с полочки меню и провожая Джейн к первому столику у окна. Каштановые волосы Линн струились по плечам, как и вечером накануне, но кашемировый ансамбль сменился бледно-розовой блузкой на пуговицах. Серые туфли идеально сочетались с клатчем, и Джейн сразу узнала – Ferragamo. В ушах у Линн сверкали сапфировые серьги размером с грецкий орех.

– Джейн, милая! – радостно воскликнула миссис Доран, легко коснувшись колена девушки. На столе перед ней возвышалась стопка журналов – «Свадьба от Марты Стюарт», «Невеста», «Элегантная невеста», «Свадебный путеводитель Нью-Йорк Мэгазин» и даже лукбук Моник Люлье.

В голове девушки зазвенели тревожные колокольчики, и она была уже почти готова молить распорядительницу о спасении – но та, увы, вернулась к своему посту у двери. Пути к побегу оказались отрезаны, и Джейн покорно опустилась в деревянное кресло напротив Линн, стараясь не думать, что раскрытая на красной скатерти книга очень напоминает свадебный планировщик.

Линн поманила официанта в белом пиджаке.

– Нам обеим салат «Цезарь» и лосось… – она бросила быстрый взгляд на бедра Джейн: —…на гриле. Соус отдельно. И овощи на пару́. Спасибо!

Официант ретировался, как только девушка собралась вставить слово – да так и осталась сидеть с открытым ртом.

– Ты ведь любишь рыбу, милая? Здесь это что-то вроде фирменного блюда.

У Линн были такие же темные, как у сына, глаза – но без его теплоты и мягкости.

– Да, вполне, – робко ответила Джейн и, окинув взглядом журналы, поняла, что ей предстоит долгая борьба за свои взгляды, причем выбор обеденного меню не войдет даже в первую двадцатку.

– Как тебе спалось, дорогая? – поинтересовалась Линн и, не дав девушке даже шанса на ответ, продолжила: – Вы хорошо устроились?

– Более чем. Я так благодарна за ваше гостеприимство.

– Малкольм рассказал мне о твоей бабушке, – и она сочувственно сжала ладонь Джейн. – Такое горе. Как ты себя чувствуешь?

– Хорошо, спасибо, – рука миссис Доран задержалась на пальцах девушки, и та внутренне сжалась в ожидании чужих мыслей – однако их так и не последовало. Слава богу. Маленькая часть Джейн наивно надеялась, что вся магия осталась во Франции. Может, она работает только в Старом Свете. Почему бы и нет?

– Есть планы на день? – участливо спросила Линн, наконец выпуская ее руку. За окном прошла женщина в ярко-розовых туфлях. Перед ней семенили на поводках четыре пушистых шпица. – Это Топси Донован, – сказала Линн, наклонившись поближе к Джейн. – Говорит всем, что ее дочь вышла за итальянского графа, но надежные источники сообщили мне, что на самом деле она работает в химчистке в Куинсе.

– О. – Джейн подумала, что «внучка безродной ведьмы» стоит на социальной лестнице ненамного выше работницы химчистки, и сочла за лучшее вернуться к безопасной теме. – Вообще-то да, у меня есть кое-какие планы на сегодня. Я решила не откладывать дело в долгий ящик и устроиться в Нью-Йорке как можно скорее.

И не в роли приживалки, если уж на то пошло.

– У меня собеседование в «Конране и Ко» на Четвертой улице. Это маленькая фирма, но у них по-настоящему новаторские… – и девушка неловко замолчала. Темные глаза Линн – каждое размером с чайное блюдце – смотрели на нее с откровенным ужасом. – П-простите… Я сказала что-то не то?

– Ты имеешь в виду собеседование о приеме на работу? – персиковые губы Линн округлились. – Ради всего святого, зачем тебе работа?

Джейн замялась. Она предчувствовала, что семья Малкольма не одобрит ее желания продолжать работать. Более того, она не исключала, что в клатче Линн скрывается брачный контракт на восемьдесят страниц, одним из пунктов которого является отказ от походов в офис.

– Мне нравится архитектура, – девушка едва расслышала собственные слова и торопливо прочистила горло. – Мне нравится быть архитектором, – закончила она более твердо.

Да. Так-то лучше.

Линн продолжала сверлить ее взглядом, пока рядом не появился официант с двумя изящными фарфоровыми салатницами. Не удостоив его даже кивка, женщина занесла над скатертью руку с длинными ухоженными ногтями – и официант виртуозно подсунул под нее тарелочку с лимонными дольками. Линн принялась выжимать сок в салат, и острый запах анчоусов вкупе с выражением лица собеседницы вызвали у Джейн легкий приступ тошноты.

– Дорогая, мне кажется, ты не совсем понимаешь, сколько времени и сил тратят члены нашей семьи, чтобы выполнить возложенные на них обязательства, – голос женщины был тихим и почти гипнотизировал. – Подумай хотя бы о свадьбе. До самого дня торжества у тебя просто не будет времени на что-то другое. Затем тебе придется заниматься благотворительностью, участвовать в общественной жизни, завязывать полезные контакты… Конечно, у Малкольма есть хобби – эта его картинная галерея, – но его главная работа, святая обязанность и наивысший жизненный приоритет – быть Дораном. И я ожидаю от тебя того же, учитывая, что ты помолвлена с моим сыном.

Слова «быть Дораном» эхом отдавались в сознании Джейн, пока она возила по тарелке вилкой с насаженным на нее листиком салата. Она еще не задумывалась о смене фамилии. Более того, она даже не знала фамилии своего отца. В свидетельстве о рождении и паспорте она значилась как Бойл, а бабушка всю жизнь игнорировала неудобный вопрос.

Девушка рассеянно укусила лимонный ломтик и тут же скривилась. Жаль, что Ба не успела познакомиться с ее новой семьей. Наверное, ей бы понравилось семейное древо Линн, отслеживающее родство по женской линии. А может, эти два матриарха сцепились бы насмерть – учитывая непреодолимые социальные различия. Второе даже вероятнее: одна семья не вместила бы двух таких властных женщин.

– И я собираюсь оправдать эти ожидания, конечно, – начала Джейн, – но…

– Вот и славно, – откликнулась Линн с таким довольным видом, будто девушка только что подписала контракт кровью. – И они начнутся со свадьбы, которая, учитывая положение нашей семьи, должна стать событием сезона. Я знаю, что многие девушки помешаны на титуле «июньской невесты», но одному Богу известно, как ты будешь выглядеть к этому времени. Так что, я думаю, март…

– Миссис Доран! – перебила Джейн, слишком шокированная, чтобы заботиться о правилах этикета. – Вы что, думаете, я беременна?

Женщина пожала плечами.

– «Линн», дорогая. Видишь ли, я хорошо знаю своего сына. И если ты пока не беременна, то очень скоро будешь, – и персиковые губы изогнулись в такой самоуверенной улыбке, что Джейн онемела от изумления. Она не могла придумать ни одного приличного ответа на эту ужасающе бестактную ремарку.

– Ну что ж, – подвела итог Линн, явно довольная, что девушка отказалась от споров. – Будем рассчитывать на ранний март. Если ты родишь меньше, чем через восемь месяцев после свадьбы, это будет вульгарно. А теперь поговорим о цветах, – и она взяла верхний журнал из стопки.

– Каллы… – пискнула было Джейн, но не успела договорить, как Линн пустилась сравнивать орхидеи от Крисобель Сантос и «полог из роз», который «Твиг энд Вайн» соорудили на потолке к свадьбе Блейка и Лоры.

– Возможно, звучит чересчур, но если бы ты видела, как красиво лепестки весь вечер падали на плечи гостей…

Девушка прикрыла глаза, борясь с очередным приступом тошноты. Может, она и правда беременна. А может, у нее просто аллергия на будущую свекровь. Куда делась вчерашняя версия Линн – милая и тактичная? Джейн старалась не думать, что последние шесть лет только и делала, что бежала от людей, которые пытались ее контролировать. Затем разговор свернул на платья.

– Многие девушки без ума от Веры Вонг, но если у тебя больше второго размера, не стоит и пытаться. – Линн пододвинула к ней стопку журналов. – Вот, посмотри. Я отметила закладками несколько симпатичных вариантов, и мы можем устроить примерку любого, которое тебе понравится.

На первом же развороте «Манхэттенской невесты» обнаружилось кружевное пирожное с юбкой на обруче, и Джейн едва не заскрежетала зубами. Она с трудом взяла себя в руки, стараясь оставаться предельно дипломатичной.

– Оно очень красивое, но я представляла что-то более… современное.

Девушка принялась листать страницы, пытаясь отыскать хоть один пример, но все платья выглядели так, словно их шили для съемок «Марии Антуанетты». К каждому прилагалось минимум семь подъюбников, лифы отличались только типами корсетов, а все остальное тонуло в километрах бантиков и ленточек.

– Что-то… с более четкими линиями, – быстро пояснила она, листая еще быстрее. – С завышенной талией, в стиле ампир, или вообще платье-футляр.

Линн отмахнулась.

– Дорогая, поверь, современные фасоны – не лучший выбор. Ты же не хочешь, чтобы платье вышло из моды через два часа после церемонии? – ее взгляд немного смягчился. – Как жаль, что твоя мама не может разделить с тобой эти приятные хлопоты. Честно говоря, я всегда мечтала о дочери, которая вырастет и будет…

Она осеклась. Пара краснолицых мужчин за соседним столиком неприлично гоготали над какой-то шуткой. Две блондинки чуть дальше – по всей видимости, сестры – сплетничали и сравнивали маникюр. На какую-то ужасающую секунду Джейн показалось, что Линн сейчас заплачет.

Девушка закрыла глаза и мысленно прокляла себя за то, что обидела женщину, потерявшую единственную дочь. Если уж на то пошло, ее больше занимало, за кого она выходила замуж, чем сама свадьба. А что касается немногих действительно важных вещей – например, платья и ее работы, – то здесь всегда можно прибегнуть к хитрости.

Джейн снова взглянула на миссис Доран и невинно улыбнулась.

– Линн, я так благодарна, что вы согласились мне помочь. Мне очень повезло, ведь у вас такой изысканный вкус.

Линн просияла, и Джейн принялась выбирать слова еще более тщательно.

– На самом деле, именно ваша поддержка вселяет в меня уверенность, что даже работа – в разумных пределах, конечно, – ничуть не помешает подготовке к свадьбе. Если бы мне пришлось лично заботиться о каждой мелочи, все было бы по-другому. Так что вы стали моим спасением, – тут девушка едва удержалась от соблазна похлопать ресницами, но это было бы уже слишком.

Линн с ожесточением насадила на вилку стебелек спаржи, хотя ее лоб не омрачила ни одна складка. «Выбирай, за что бороться, – молча посоветовала ей Джейн, внезапно пожалев, что может только читать мысли, но не управлять ими. – Что для тебя важнее?»

Женщина ловко отправила вилку в рот, в упор глядя на собеседницу. Зрительный контакт становился настолько невыносимым, что Джейн почти ощутила испарину на лбу. На долю секунды ей показалось, что радужки Линн расширились и почернели – будто осьминог выпустил чернила в штормовое море. Впрочем, стоило ей моргнуть, как темнота пропала – если, конечно, вообще была. Девушка потерла виски. Проклятая смена часовых поясов.

– Ну, если ты уверена, что справишься… – начала Линн, снова принимая облик заботливой матушки. – Я только хочу, чтобы ты была счастлива.

– Вот и отлично, – ответила Джейн, надеясь, что ее слова прозвучали не слишком легкомысленно. – Сейчас мне пора бежать, но мы могли бы встретиться вечером и обсудить место церемонии.

– Чудесно. У меня готов список поставщиков – нужно будет связаться с ними как можно скорее.

– Поговорим об этом вечером, – с улыбкой пообещала Джейн. Вот видишь: мы вполне можем поладить. – Еще раз спасибо вам. За помощь, за обед… За гостеприимство. Я и мечтать не могла о такой семье.

Широкая улыбка Линн выглядела вполне искренней.

– Мы счастливы принять тебя в нее. А теперь беги, ты же не хочешь опоздать.

«Еще бы», – подумала девушка и, послав Линн воздушный поцелуй, с облегчением окунулась в суету Нью-Йорка.