Текст книги "Зина! Книга#прожизнь"

Зина!
Книга#прожизнь
Gala Mazina

© Gala Mazina, 2024

ISBN 978-5-0062-4126-8

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Зина и счастье!

Счастье – такое легкое слово. Так призрачно и недолго. Моментов, когда ты действительно счастлив бывает мало, а запоминающихся – тем более. Так быстротечны эти мгновения – раз и прошло. Эндорфины выплеснулись и распались в своей сложной химической реакции. Пролетел импульс по электро-цепи по мозгу, вспышка света и всё.

Что же для Зины было счастьем?

Проснуться рядом с Володей, начать утро с поцелуя, погладить Марусю, увидеть девчат. Пойти на свою любимую работу, проведать маму… да много всего…

Счастья в жизни Зины было много. Начиная от природных радостей и заканчивая обычными человеческими. Зина любила свою жизнь. Она ее радовала каждый день, каждое утро и каждую ночь.

Вышел на улицу, а там снег сыпет огромными пышными хлопьями. Снежинки кружатся под светом фонарей и всё вокруг белым бело. И такая тишина. Под ногами скрип такой от свежего снега. Вся земля укрыта пышным покрывалом. Все такое новенько-белое. Поехал к морю – оно накатывает тихими спокойными волнами. Шепчет что-то – никак не угадать. Солнце пригревает твои плечи, руки. Лежишь такой разморенный – даже встать лень.

Любила Зина и лес, особенно осенний. Запах жухлой листвы, грибов. Листья падают прямо под ноги. Шуршишь ими, слушаешь. Где-то сорока прокричала и понесла новость про тебя по всем околоткам. А уж весна и подавно – была любимым временем года Зины.

Радовали ее и люди. Те, которых она любила и те, с которыми встречалась ненадолго. Интересны были ей их судьбы и истории.

Даже если случались в жизни неприятности и трудности, как у всех. У Зины всегда в запасе для себя было ЗАТО. Зато – весна! Зато у меня есть Володя и Маруся! Зато завтра будет лучше! Зато это уже случилось!

Была Зина оптимисткой, писала свою жизнь на чистовик! Не ждала завтра. Жила сегодня. Берегла воспоминания! В памяти копились картинки, как кадры из кино, только со звуком и запахами, радостные и живые! И картинок с каждым годом становилось все больше! Счастливых! Ярких! ЗАТО!

Зина и воробьи

Зинины воробьи жили рядом с её домом в большой ёлке. Она часто наблюдала за их семейно-гнездовой жизнью и большее всего её удивляло – как они попадали сквозь колючие мелкие иглы – прямо на лету – с размаха – именно туда вглубь. Ни разу Зина не услышала в их чириканьи – «Ой, я укололся…» или «Блин, промазал»…

Или воробьи были слишком громкими, или, и впрямь попадали домой без промаха. А скорее всего переводчик из Зины был никудышний.

Могла Зина долго размышлять – о чем же воробьишки так болтают по утрам – ссорятся ли они или зовут детей завтракать, может быть рассказывают друг другу сны и вообще снятся ли сны воробьям? И было ей всегда смешно, когда доходила она до абсурда в своих мыслях: ходят ли воробьи на работу? ссорятся ли они, кому сегодня идти за хлебом? и ревнуют ли они своих жен? По их чириканью можно было понять, что точно ссорятся, 100%-но, но вот о чем – вопрос.

А больше всего любила Зина своих воробьев весной. Как только снег начинал таять и солнце становилось ярче, воробьи оживлялись и их чириканье было слышно даже через закрытые окна. Что они там кричали? ВЕСНА пришла!!!! Ура!!!! Теплынь!!!!

Вот и сейчас ждала Зина, когда уже весна придет… когда уже… весна…

Зина и любовь

Зина была очень красивая. И она всегда это знала – с самого-самого детства. Когда она еще только начала ходить в детский садик, и Алешка – внук Надежды Петровны – захотел дружить только с ней, и только ей приносил яблоки. Ей все уже тогда завидовали.

Удивляла подруга Наташка, когда та ходила на всякие СТЭМы и КВНы, чтоб найти себе жениха. Она не понимала – зачем их искать, если приходится, наоборот, отбиваться и отбривать лишних.

Из-за нее дрались мальчишки в школе, а потом наперебой пихали волшебные записки – «давай дружить».

Стоило ей просто взглянуть на любого из них и вуа-ля – он обязательно подходил знакомиться.

Как у всех нормальных женщин ей иногда не нравились ее колени, и пугали весы и объем талии, особенно весной после зимних чаепитий, но это было снаружи и быстро проходило на каникулах. Внутри же Зина была уверенной. Такая игра: «Ой, я себе не нравлюсь…»

Внимание мужчин ей было привычно и не удивительно.

Она любила слегка флиртовать. Ощущение игры приносило приятное волнение.

Но она всегда знала ту черту, до которой хотела дойти. И за нее не переступала. Просто немного играла.

Миндальный разрез ее карих, почти черных, как бусинки, глаз, узкие скулы, улыбка и любопытство привлекали внимание. Она смело смотрела в глаза случайному прохожему, таксисту или бармену.

Они часто шутили с папой: «ПриЫнцесса!.. Нет, КОРОЛЕВНА!» – вспоминая известное и всеми любимое кино.

Любовь родителей была безусловной. Они не забывали гордиться Зиной перед всеми своими друзьями, и рассказывать о ее успехах. Но воспитывали строго: ночевать девочки должны дома, ходить по улицам позже 22:00 неприлично и опасно.

Папа всегда внимательно слушал ее рассказы про очередного «ухажера», но, оставлял без комментариев. «Решай сама!»

Мама вела допросы с пристрастием, волновалась заранее и рассказывала поучительные истории про дочек своих подруг.

«Умница и красавица» – хвалила ее бабушка.

Любовь в семье не приходилось ни с кем делить, и это было очень удобно всем.

Поэтому была Зина «вертихвосткой», часто ходила на свиданья, подавала надежды, а потом отвергала нежеланных, мучила их всех. А сама крепко не влюблялась. В тайне от всех ждала своего Маленького Принца, который будет любить ее – Единственную Розу на планете – такой, какая она есть – за карие глаза и золотые роскошные волосы, за все ее округлости и даже пальцы.

Все ждала и ждала, когда же появится человек, который оценит ее по достоинству и будет также достоин ее.

На одной из студенческих вечеринок на природе у костра, наконец появился Он – широкоплечий, высокий, такой же светловолосый, как она. По сравнению с ним однокурсники Зины казались ей незрелыми мальчишками. Он принес дров, разжег костер и просто молчал. В темноте глаза его казались карими и глубокими. Зина не могла отвести взгляд и пристально его разглядывала через костер. Виду он не подавал. А Зина волновалась все больше. Куда же исчезли её чары? Почему он даже и мельком в её сторону не посмотрел.

Сердце Зины отбивало четырехтактную дробь из тридцать-вторых, она волновалась и краснела.

Она ждала и ждала. А ничего не происходило. Тогда Зина решила быть смелой, взять ситуацию под контроль, но для смелости выпила разведенного спирта вместе со всеми. Горячее тепло разлилось по телу. Мысли стали еще смелее. В голове сами собой рисовались картины.

Минут через сорок алкоголь подействовал. Мир поплыл, в голове зашумело. Стало как-то совсем нехорошо.

Она пошла к реке, чтобы привести себя в чувство. Это ей казалось замечательной идеей. Она думала, вот сейчас немного остыну и пойду знакомиться сама. Сидит там молчит.

А потом сознание выключилось.

Проснулась Зина вне палатки, укрытая теплым пледом с мокрым полотенцем на голове.

Она была во вчерашней одежде, на ногах следы песка. Смутные обрывки памяти принесли ей купание в реке, чьи-то руки, и близко-близко такое родное и как будто бы всегда знакомое лицо. Но спасателя рядом не было. Он исчез.

Иногда Зина вспоминала Его, думала, но нигде не встречала. Их пути не пересекались.

Он пропал месяца на два и появился на ее пути только зимой. Также случайно. Зина пыталась остановить такси, чтобы добраться до дома. Частник тормознул, Зина открыла дверь и остолбенела. «Комсомольская, 25» – сразу охрипнув, произнесла она. Мурашки побежали от рук и дальше по плечам, по спине. «5 рублей», – спокойно ответил Он. Она села в машину, и щеки налились румянцем. Сердце колотилось, стучало в ушах.

«Только бы ничего не спросил», – думала Зина, боясь, что за ударами сердца ничего и не услышит, а сама ждала, что спросит, заговорит.

Он не заговорил, не спросил. Зина судорожно придумывала ходы и вопросы, и все рассыпалось.

Ничего не придумалось. Как заговорить с тем, кто на тебя ноль внимания. И это всё совсем не шутка.

Вопросы застревали у нее на языке. Она чуть не выпалила: «давайте знакомиться» – но это было слишком пошло, и не в её правилах.

Чуть не вырвалось – «я от вас без ума» – но он же не произнес еще ни слова.

Про случай летом вспоминать не хотелось, было очень стыдно и непонятно – она же совсем ничего не помнила.

Уже около дома Зину осенило. Она, так и не дождавшись, попросила: «А Вы в воскресенье заняты? Мне надо библиотеку от бабушки перевезти».

«Могу. – Ответил Он. – 20 рублей»

Договорились на 10 утра у подъезда. Она вышла. Хлопнула дверца и он укатил.

А Зина все стояла, как дура, со счастливым лицом.

Потом как водой облили: где же взять бабушку и библиотеку, что надеть, что сказать???…

И зашумело внутри море. Волны накатывали и отступали. А волнение внутри оставалось. Но тихое, с надеждой. Зина улыбалась без причины…

Зина влюбилась

В воскресенье Зина вскочила чуть свет, хотя с вечера заснуть удалось с трудом. В голове вертелось «скоро-скоро», она частенько поглядывала на большие настенные бабушкины часы, и прислушивалась – когда же ударит следующий час.

Часы были родом из ее детства. По ним она училась времени: «когда маленькая стрелка дойдет сюда, а большая будет вот здесь», – терпеливо объясняла бабушка. – «Тогда и будут твои любимые Спокойнойночималыши».

Когда они получили свою новую квартиру – часы переехали вместе с ними от бабушки, как добрый знак.

Вообще, чувство времени было заложено в Зине природой, она почти безошибочно определяла – который сейчас час.

Но с годами Зина заметила, что время у всех людей разное. Вернее не время, а его скорость.

Вот у бабушки время было длинным, как и её рассказы – со всеми подробностями о походе в поликлинику. Они вместе с дедом долго ждали весну зимой, а летом – зиму. Время исчислялось годами.

У мамы время было выходным – и скорость была недельной – от выходных к выходным, от дачи до дачи.

А у нее, у Зины, время исчислялось часами, остановилось на без пятнадцати десять в это воскресенье, и никак дальше не двигалось.

Ждать Зина ненавидела. Ей казалось, что часы просто издеваются и из вредности идут медленнее.

Не вытерпела, выскочила к подъезду, чтобы хоть немного остыть. Огляделась, распахнула шубу, но всё равно было жарко.

Танина бабушка ждала, книги были перевязаны, уложены в ровные стопочки: Гоголь с Гоголем, Пушкин сам по себе, Тургенев с Лесковым. Ждала Зина. Ждала и Танька.

Долго.

Наконец-то. Зина выдохнула и шагнула из февральской стужи в знакомую машину, к такому почему-то знакомому лицу, таким родным рукам. И чуть не бросилась на шею от радости, что сдержал обещание и не забыл. Сердце заколотилось как сумасшедшее.

«Давайте знакомиться», – предложила Зина. «Гена», – сказал Гена.

– Зина, – просто ответила она. – Я учусь в Университете на экономиста, а Вы?

– Давай на ты, – предложил Гена, – а я работаю на Химпроме в гальваническом цеху.

И опять замолчал надолго. Слово гальваника у Зины ассоциировалось с космосом, а Гена стал для нее космонавтом.

Не знал Гена, что там напридумывала Зина, на самом деле он был простым рабочим парнем на вредном производстве, получал кучу денег, любил простые человеческие радости: регулярный секс, хорошую выпивку, а к ней приличную закуску, рыбалку и телевизор.

Пока пробирались по ближним дворам к знакомому Танькиному дому с ее вымышленной библиотекой, Зина осмелела и провела разведку.

Живет один, в общежитие, переехал из Ростова, работает по 12 часов посменно, в перерывах копается в машине или таксует – просто так – от нечего делать, но деньги лишними не будут. Машину Гена свою любил, называл ласточкой, обращался с ней нежно.

Книжки забрали, перевезли, перенесли, сложили в коридоре.

Пригласила Гену чайку попить, в благодарность за помощь, Зина начала метать на стол бабушкино варенье, булочки, строгать колбасу, а сама все разглядывала толстый мохеровый свитер, щеки, уши, руки.

Ну спасибо, – сказал Гена. Тебе спасибо – просто ответила Зина.

В коридоре замялись оба, не зная, что сказать. Одевание зимой – долгий процесс.

Ну я пошел …. И ушел…

Внезапно затрезвонил телефон.

– Ну что? – радостно выдыхала в трубку Танька.

– Да ничего, книжки принесу потом. Пока… – загрустила Зина.

И это было впервые с Зиной, когда она хотела, а Он нет.

Зина и Гоша

Раньше у Зины жил попугай. Звали его, как положено, Гоша.

Был он маленький волнистый, зеленого цвета.

Сначала долго молчал – думал. А потом как-то сразу заговорил, и много, и очень понятно.

«Гоша – хороший! Гоша – молодец!»

Больше всех он любил бабушку. Она чаще всех бывала на кухне, да и дома вообще была чаще всех и дольше. «Бабу люблю», – говорил Гоша.

Делилась она с ним морковкой, разрешала сидеть у себя на плече и перебирать волосы. Для Гоши это была высшая степень его признательности и доверия.

Но была у Гоши одна страсть: любил он шампанское. Само слово не выговаривал, кричал просто: «И мне, и мне!»

И как только какой праздник, он уже по столу разгуливает – ждет.

Бах! и шампанское по фужерам! Он взлетит быстро, присядет на край, отхлебнет и радуется. «Гоша рад! Гоша рад! Вкусно!»

Тогда уже не летает высоко, а переходит от фужера к фужеру – то там хлебнет, то тут.

Так он любил шипучку, что остановиться не мог вовремя: шёл в разнос… и напивался. Начинал болтать без умолку, качался, бродил, падал и засыпал на столе на полуслове.

Кто-нибудь бережно относил его в клетку, укладывал в кроватку из-под французских духов.

А потом наступало утро. И оно было недобрым для Гоши. «Гоше плохо! Гоша болеет!»

Корил он себя, накручивал круги по клетке, ругался: «Гоша – алкаш! Гоша пьет! Гоша больше не будет! Алкоголь – яд, яд!»

Долго чистил перышки, пил водичку, иногда и того хуже. Шел к жалейке-бабушке с повинной. Та его спрашивала: «Будешь опохмеляться?»

«Нет! Гоша не пьет!» – уверенно отвечал Гоша.

Как он отличал пиво от шампанского, никто не знает, но отличал. Пил исключительно благородное игристое.

Однажды семья решила, что Гоше одиноко и купили ему подружку. Назвали Яшкой.

Потому что была она из чужой семьи и якшалась неизвестно с кем до нашего Гоши, да и возраст был неопределенным. Купили её за хитрый глаз и веселый нрав.

Яшка была симпатичной желтенькой, но характер показала сразу. Стала наводить порядок в клетке, долго строила гнездо. Вообщем, хозяйничала. Говорить могла только по-попугайски, но не молчала ни минуты. Постоянно Гошу ругала за что-нибудь: то семечку тот уронил, то нагадил не там, то воду всю выпил.

Гоша испугался. Если бы мог, попросил бы себе другой дом, да не знал как.

Была Яшка хитрой, открывала клетку, закрывала Гошу внутри и летала, где хотела. Гоша возмущенно топал по клетке: «Яшка – плохая! закрыла Гошу! Открой! Открой!» Но открыть клетку сам не мог – не умел.

И вот в гнезде появились три малюсеньких яичка.

Яшка сидела с неохотой, быстро уставала и удирала при любой возможности.

Гоша ругался матом! Нахохливался, но садился таки высиживать птенцов.

Вечером собирался народ с работы, спрашивал: «Гоша, опять сидишь?»

«Опять сидишь!» – вторил Гоша, понурив голову и расправляя крылья.

Потом все вместе ловили Яшку, запихивали в клетку, выпускали на свободу Гошу.

И он спешил к бабушке волосы гладить и разговаривать… про сложности семейной жизни…

А вот пить стал реже… Папа Гоша…..

Зина и лето

Наконец-то лето пришло.

Как долго мы его ждали. Наступила нестерпимая жара. Плюс тридцать ежедневно и солнце с утра до ночи. Мозг плавился и стекал из-подмышек и вдоль спины. Думать было нечем. Всем хотелось подстричься под машинку и Зине тоже. В офисах спасал на полную катушку работающий кондиционер, а вот в транспорте было невозможно. Двери распахивались и жара бросалась тебя согревать – ты же так просил зимой тепла – вот оно – радуйся.

Но радовались почему-то не все, а только те, у кого был отпуск на носу. А все остальные – почему-то только перед выходными.

Зина подумала: народ просто не любит работать летом, а жару он любит и лето любит.

Ведь это так здорово – загорать на горячем песке, купаться, жарить шашлык, сидеть у костра. Отогреться от этой холодной зимы, нажариться до чертиков и даже немного про запас. Зина спокойно относилась к жаре – предпочитала тепло холоду. Мозг ее оставался свежим. Она любила лето.

Зина любила бывать на пляже. Больше всего ее радовали старики, когда они бережно приносили кресла и зонтик, помогали друг другу в воде и спокойно перелистывали газету. От них исходил покой.

Любовалась она беременными – ведь такое красивое тело бывает только у них. Как будто свет изнутри струится, и радость такая в глазах, и отрешенность – половина мыслей прислушивается – что там внутри.

Частенько играла Зина с чужими детьми. Замки из песка получались сложными, с переходами, озерами и тайниками.

Здесь на пляже она и повстречала Володю.

Был обычный воскресный длинный день. Они с Танькой и ее двумя сорванцами поехали за Волгу. Отдыхом это назвать было трудно. Дети в возрасте двух лет – те еще «пляжники-лежальщики». Бегать приходилось обеим. Спасала абсолютная гладь на реке и мель метров 15. Первым делом выкопали огромный бассейн (безопасной глубины по середину голени). И стали ждать, пока нагреется. В это время по очереди догоняли малышей и отбирали всё, что те уже успели найти и засунуть себе в рот. Ни о какой гигиене не было и речи. Кто придумал ехать на пляж – того убить было мало.

К обеду свалились в сон дети. Обе радостно вздохнули. И Зина с чувством выполненного долга двинула в бар за мороженым.

Туда же как раз заглянул Володя.

Строго говоря, завсегдатаем пляжа его назвать было трудно. Загорать он не любил, предпочитал рыбалку и холодную воду. Но в этот раз друзья позвали, заманили раками с пивом – трудно было отказаться. Пиво, как бывает, слишком рано закончилось, и он пошёл добывать новые запасы. Сидеть на солнце удовольствие для него сомнительное. А так хоть двигаешься.

И вдруг в бар влетела эта фурия с золотыми волосами, бронзовой кожей и катастрофическим отсутствием купальника. Купальника было так мало, что он скорее напоминал ремешок и какие то завязочки. Володя поймал себя на мысли, нет мыслей не было, он просто поймал себя на ее груди. Володя погибал, он просто физически не мог отвести глаза, как будто бы был под гипнозом. От нее исходил жар и чем-то невероятно вкусно пахло. Он готов был сию же секунду отрезать себе руку или ногу, спрыгнуть с 25 этажа – все, что только она пожелает.

Но она просто хотела мороженого, поблагодарила и вышла в жару.

Володя растерялся – два огромных пакета пива в руках – с ними бежать было глупо. Бросить пиво было жалко. Испугался, что сейчас потеряет ее из виду, и тогда точно пропал. Так и побежал по горячему песку с пивом за феей.

Бежал, а сам думал. Ну что, похож я на «джентельменов удачи» – девушка, а девушка – вас как зовут? – И было ему не смешно, а страшно.

Но все равно. Догнал. Догнал уже почти у берега. Познакомились. Познакомился и с подругой, на малышей ласково глянул. Сразу стал звать с собой на вкуснятину. Зина отказывалась, пива не хотела. Но Танька выпихнула ее из-под зонта и отправила на час, чтоб не мешала спать детям.

Зина с первого взгляда не влюбилась в Володю, показался он ей обычным, как все. Но что то в его глазах было непонятное – такого она не видела раньше. И стало ей любопытно.

У друзей была поляна – большая и в теньке. Оказывается, чуть дальше по пляжу деревья подходят к воде очень близко. Друзей было много, девушки тоже были. Кто-то спал непробудным сном, нежно прикрытый полотенцем от солнечных ожогов, кто-то болтался в воде, кто-то целовался. Вообщем, все отдыхали, кто как умел.

Володя был благодарен Зине за то, что она одела футболку – решение гениальное – иначе он бы превратился в истукана. Чтоб потянуть время Володя затеял жарить шашлык, и без помощи Зины, ну, никак не мог обойтись.

Она прилежно помогала: задача ее подавать сухие шампура Володе. Не сложно, но без этого никуда.

Они разговорились и обнаружили, что с детства живут неподалеку друг от друга, ходили в соседние школы, покупали еду в одном магазине, но никогда не встречались. Потом была Армия, а после армии Володя пошел в машино-строительный институт и сейчас работал в конструкторском бюро при Министерстве.

Они, конечно же, сходили за Танюхой, привели и её, и детей на шашлык. Никто не возмущался и не удивлялся новым пришельцам.

А вот домой они уже поехали вместе. Зина и Володя. Им уже было совсем по пути…